Глава 7. Спуск с перевала

Жизнь рисует на сыпучем песке. Смерть стирает ее рисунки ветром. 

      Табит открыл глаза и вздрогнул: рядом, в нескольких шагах от него, спала Нэйла.

      Золотистые косы растрепались, губы приоткрыты. Сон был беспокойный – она то и дело вздрагивала, всхлипывала во сне. Лоб хмурился.

      Сердце на мгновение сбилось с ритма. Его невеста, живая, в точности такая, как прежде!..

      Несколько секунд понадобилось, чтобы понять: это не Нэйла, это одна из спасенных накануне девушек, Нилам. Странно – он лишь сейчас заметил, насколько она похожа лицом на Нэйлу – какой та была прежде. Даже имена созвучны.

      И тут же прошиб холодный пот: а где сама-то Нэйла?! Вскочил на ноги, озираясь по сторонам. Мумии видно не было. Ушла ночью? Но куда?..

      Внизу, вдалеке, там, откуда они пришли, расстилалась бескрайняя равнина тумана. Казалось, облака легли на землю. Такую картину Табит видел впервые в жизни. Между бескрайним облачным простором и подножием горы, на которую они поднялись, расстилался бескрайний зеленый оазис.

      Ни единого пятнышка желтого песка. Ни кусочка пустыни. Полоса зелени – и поля облаков. Табит невольно замер, глядя на них.

      - Завораживает, верно? – прошелестело сзади знакомо.

      Вздрогнув, обернулся. Нэйла. Голова плотно обмотана бинтами – видимо, старалась, перематывая аккуратно. Кое-где видны на краях ткани потеки смолы. Похоже, пыталась скрепить полоски, чтобы не рассыпались.

      - Ты где была?!

      - На той стороне, - она кивнула себе за спину. – Солнце уже поднимается. Мы, получается, на западном склоне горы.

      И правда – позади поблекшее небо чуть зарозовело. Впереди, над туманными полями, оно оставалось сумрачным. Табит направился к перевалу – хотелось взглянуть, что на той стороне. Двигаться так же стремительно, как мумия, он не умел. На подъем ему понадобилась почти четверть часа.

      Солнце за это время успело подняться над горизонтом, осветить убегающие вниз склоны, поросшие густой травой, золотистым светом. Яркие цветы, раскиданные тут и там, превращали склон в пестрое полотно.

      Внизу не было зарослей пальм, таких, как на западе. Склоны внизу делались все более пологими, превращаясь в холмистые поля. Вдалеке виднелись темнеющие полоски зарослей, за ними – нечто, похожее на скопления человеческого жилья.

      - Люди, - проговорил Табит и задумался.

      - Идти ли к ним? – понятливо заметила мумия. – Хороший вопрос…

      - Идти, - не задумываясь, отруби Табит. – В любом случае. Только тебе с ними, - он кивнул за спину, - придется остаться в укрытии. Мало ли, что может произойти.

      Он снова задумался. Произойти могло все, что угодно. Он мог попасть в плен или оказаться убитым. Кто знает, что на уме у местных поселян? Получится, что он оставит троих спасенных девчонок на попечение мумии – такой же юной девушки в недавнем прошлом. Да, она быстра и сильна. Но она – не закаленный воин. Да и состояние ее тела ухудшается. В дневном свете кожа казалась потемневшей сильнее, чем накануне.

      - Нам придется идти, - Нэйла точно угадала его сомнения. – Внизу, среди зелени, рыщут два отряда воинов. Ищут нас. Пока что они не нашли направления. Кажется, кто-то из них отыскал место, где мы выбрались на берег.

      - Ты и это видишь? – Табит заинтересованно взглянул на нее.

      - Я не могу быть уверена, - отозвалась Нэйла. – Ощущения… они странные, я никогда не знала таких прежде. Когда кто-то натыкается на твой след – это как щекотка. Беспокойная, зарождающаяся где-то в пятках и сжимающая ребра. Там, где когда-то было сердце…

      Не человек. Нэйла давно – не человек. Да, кажется порой, что в ней осталось много человеческого – грусть, горечь, сожаление, усталость, страх. Но на деле – слишком мало. Разве что воспоминания о человеческих чувствах и привязанностях. Сожаление об утраченном – человеческом теле, красоте. Быть может, тень воспоминания об их любви. Тень былой привязанности, тоска по ней.

      Табит вспомнил, как злился бесстрастности мумии, говорящей о временном вместилище ее души. Ее равнодушие показалось ему недопустимым, противоестественным.

      Сейчас он понял – это было противоестественно для человека. Для мумии же это было в порядке вещей. Даже если она сама этого не понимала. Возможно, просто не задумывалась.

      Позади растворялось облачное поле – видимо, потеплело, и туман таял. Под серо-белыми клубами тут и там появлялись окошки сияющих бликов. Часть облаков в одном месте растворилась полностью, оставив лишь тонкую прозрачную пелену над водной гладью.

      Да это ж тот самый водоем, в который привела их с Нэйлой небесная полоса! – осенило Табита. Вон, в отдалении и речка виднеется, возле которой они ночевали. Это ведь начинается всего третий день их в этом мире. А кажется – прошло много больше.

      - Скорее всего, они порыщут по берегу и уберутся к себе, - проговорила мумия. – Им здесь немного не по себе. Не то чего-то опасаются, не то эти места им чужие. По большей части они крутятся возле берега моря, - она кивнула на открывающуюся синюю гладь. – Но могут и направиться сюда.

      Воин, не отрывая взгляда от водоема вдали, кивнул. Тот очистился от облаков еще не весь, но уже становилось понятно – он необъятен, как пустыня. Как можно с вершины горного кольца, окружающего долину Кор, глядеть на бескрайние пески – так они сейчас с седловины перевала глядели на бескрайнюю водную гладь.

      - Воды поблизости нет, - проговорила мумия, вернув его к действительности. – Нам придется спуститься, чтобы найти ее. Это будет после полудня. Смотри! – она указала куда-то вниз и в сторону, на подножие сбегавшего вниз склона.

      - Ничего не вижу, - сознался Табит.

      - Это ничего, - она едва заметно кивнула. – Просто там – лощина, и зелень становится гуще. Насколько я поняла – там может оказаться вода. В этих местах влага всегда скапливается в низинах, скрытых от солнечных лучей.

      - Как и у нас, - заметил воин.

      - Да… вода всегда течет туда, где низко – так нас учили. Этот мир мне кажется порождением безумной фантазии, - созналась она. – Столько воды!

      - Да, на это можно глядеть бесконечно, - согласился Табит. – Пока не умрешь от жажды, - он криво усмехнулся, и ему ответил шелестящий смешок мумии.

      Он с легким удивлением взглянул на нее. До сих пор Нэйла не проявляла веселья. Была либо задумчива, либо печальна, либо сосредоточена. Иногда – напугана. Но весела – нет. Оно и понятно – чему в ее состоянии веселиться? Табит поразился, насколько сейчас забинтованное, тощее существо, покрытое зеленовато-коричневой кожей, напомнило ему прежнюю Нэйлу.

      - Проснулись, - проговорила она с легким сожалением. – Наши спутницы.

      Он кивнул. Проснулись – это хорошо. Можно выходить. Едва ли кто-то из девушек захочет вернуться туда, откуда пришлось бежать, а значит, им пятерым пока что по пути. По дороге нужно будет попытаться разговорить их – возможно, удастся узнать что-нибудь об этом мире.

      Спустившись, обнаружили встревоженных девушек – те, проснувшись и не обнаружив Табита и мумии, всполошились.

      Слова о том, что до воды придется идти чуть больше половины дня, обескуражили всех троих. Табит с легким удивлением глядел на вытянувшиеся лица. К этому моменту все они успели подняться к седловине перевала.

      - Это что же, и умыться нельзя? – растерянно вопросила Нилам.

      - Когда дойдем до воды, - повторил Табит. – Это случится уже сегодня! А пока можете попить немного – у меня осталось немного воды во фляге.

      - Сегодня – значит, сегодня, - та понуро кивнула. – Хорошо хоть, не завтра! – она не сдержала вздоха.

      - Перед выходом можно сделать по паре глотков воды, - попыталась утешить Нэйла.

      - Хорошо тебе говорить! – фыркнула с негодованием Нилам. – Ты-то не мучаешься от жажды! Ты – мумия, у тебя никаких желаний не осталось.

      Табит бросил на мумию встревоженный взгляд. Та выглядела равнодушной. Но он-то знал, что это – лишь видимость. Бинты на лице – отличный способ скрыть чувства. Одно желание у мумии сохранилось точно – она до сих пор надеялась стать снова человеком. И это было единственным, что заставляло ее двигаться.

      - Идем! – позвал он и первым начал спускаться с горы. – Чем быстрее спустимся – тем быстрее найдем воду. И еду.

      Девушки волей-неволей зашагали следом. Нэйла спустя несколько шагов обогнала Табита – стремительность мумии позволяла ей намного опередить четверых спутников. Табит хотел ее окликнуть – но она сама замедлила шаг. Видимо, ей просто было неуютно шагать рядом со спасенными девушками. Слишком явной была их враждебность по отношению к ней. Табит приостановился, поджидая отставших спутниц.

      - Ты ведь так и не рассказала, откуда вы родом, и что с вами произошло, - напомнил он Нилам, оказавшейся ближе всех.

      - Ладно уж, - буркнула та. – Все равно идти далеко, я расскажу.

*** ***

      Землю Панг составляют семнадцать провинций.

      Восемнадцатая провинция – Ойк – единственная лежит по другую сторону реки Мадхави. Это самая широкая река мира, она течет с запада на восток, и никто не знает, где берет она свое начало, и куда впадает. Ее бурные воды невозможно пересечь, так что никто из семнадцати провинций никогда не бывал на той стороне. Говорят, там обитают боги и другие небожители. Жителям же семнадцати провинций туда ход заказан.

      Большая Желтая небесная дорога вымощена желтым стеклом. Только по правому берегу реки Мадхави лежит такой тонкий, чистый песок, из которого изготавливают прочнейшее и прозрачнейшее стекло. Окрашивают его в золотистый цвет пыльцой цветов, которые растут только по правой стороне реки Мадхави.

      Гладко отполированные золотистые плиты укладывают вплотную друг к другу, так, чтобы не оставалось между ними ни малейшего зазора. Начало Большой Желтой дороги лежит в дальнем краю провинции Ойк, в седловине между двумя глинистыми холмами, не имеющими названия. Никто из смертных не посмел дать имя двум холмам, на которых не растет ничто, которые обходят и животные, и насекомые. Над ними не пролетают даже птицы и стрекозы. И оттуда ведет в небо дорога.

      Лежащие на дороге камни упали на нее с неба. Стеклянные плиты настолько прочны, что ни одна из них не шелохнется, сколь бы большой камень ни рухнул на дорогу.

      По этому пути небожители переходят из одного мира в другой. А миров этих, как говорят писания, - великое множество. Только перемещаться между мирами недоступно простым смертным. Они могут лишь глядеть по ночам на желтую полосу в небе.

      Выше и ниже по течению реки, по обе стороны от провинции Ойк, лежат бескрайние непроходимые леса. Их окутывает вечный туман. В глубине лесов лежат небольшие круглые озера, глубокие настолько, что невозможно достичь их дна. В эти озера смотрятся туманные сфинксы, как в зеркало. А если в такое озеро посмотрится кто-нибудь из смертных – он навеки потеряет в этом озере душу.

      Говорят, что мумии появляются именно так: человек, поглядев в лесное зеркало, теряет душу и превращается в существо – не живое и не мертвое. Не принадлежащее ни одному из миров. Правда, говорят разное: одни – что мумия это человек, потерявший душу. Другие – что это сама заблудшая душа, принявшая форму того, что противно и Жизни, и Смерти.

    Провинция Ойк отделена от земли Панг рекой, так, что никто из семнадцати провинций не может перебраться туда. Но там тоже живут люди. Они ловят рыбу и обрабатывают землю. Среди них живут мастера, которые берут песок с берега и переплавляют, изготавливая удивительное золотистое стекло. Большая часть этого стекла идет на изготовление плиток для небесной дороги.

      Великая честь и радость – родиться в провинции Ойк. Оказаться же мастером стеклянных плиток – высшая ступень, которой можно достичь. Мастера гордятся тем, что сами небожители доверяют им выстлать их дорогу.

      Есть среди людей и охотники. Свои дома они строят совсем рядом с лесом, особняком от земледельцев, ремесленников и рыбаков. К домам охотников боятся подходить близко, считается, что все они – колдуны. Умеют говорить на языке зверей и деревьев, знаются с лесными духами. Потому как – чем еще объяснить, что духи леса беспрепятственно пропускают их каждый раз через свои владения, позволяя забрать добычу? Охотники приносят мясо дичи и диковинные шкуры, целебные лесные травы и кору.

      Провинциями земли Панг управляют князья. Жители чтут Кахармана - владыку равновесия, вершителя справедливости. И Ильзиду - дарящую плодородие. Дважды в год – весной, перед началом засева полей, и осенью, после сбора урожая, ей приносят жертвы. Устраивают служения и праздники. Приносят плоды и хлеб, мед и вино.

      К владыке равновесия не принято приходит с дарами. Дар – это подкуп, так учит справедливый Кахарман. Покупать справедливость – преступление, заслуживающее кары.

Человеческие жертвы принимает Зиннат - великий разрушитель, супруг Ильзиды, дарящей плодородие. Он ведает уничтожением и распадом, приносит смерть и запустение. Владыка тлена и повелитель битв – грозный бог, гнева которого боится каждый житель земли Панг. Когда приходит за своей данью Зиннат - все живое гибнет. Поэтому ему приносят обильные жертвы круглый год, чтобы не было несчастий и неурожаев.

      Зиннат всегда должен быть сыт – иначе он проголодается и сам пойдет к людям. Его корм – не только плоды, хлеб и мясо. Он питается страхом и кровью живых существ.

      Жители четырех прибрежных провинций кормятся ловлей рыбы. Река Мадхави необычайно богата ею.

      В самой западной провинции, что граничит с горами на западе, разводят удивительных тонкорунных коз с розоватой и золотистой шерстью. Ткани из этой шерсти носят только самые богатые и знатные люди – семьи князей и их приближенные. Эта провинция – самая богатая, а люди там всегда сыты и веселы.

      В юго-западной провинции половина жителей – охотники. В этой провинции много лесов, кустарник и деревья так и норовят заполонить поля и пастбища. Пастухов там мало, а их ремесло тяжело и опасно: их стада постоянно прореживают дикие лесные звери. Им постоянно приходится быть начеку. С ними ходят собаки – наполовину собаки, а наполовину – волки. Свирепые звери, верные лишь своим хозяевам. Но уж им они преданы беззаветно, и готовы умереть за них.

      Восточные провинции – это бескрайние поля и жирные пастбища с тучными стадами. Там тоже живут беззаботно – люди не ведают ни голода, ни страха перед дикими животными.

      А на юго-востоке земли Панг добывают удивительные камни. Говорят, эти камни – звезды, упавшие на землю. Еще говорят, что это – свет звезд, запертый в земле. Они сверкают, точно солнце и звезды, точно блики на волнах реки Мадхави в жаркий летний полдень. Они стоят очень дорого.

      В юго-восточной провинции никогда не выпадает снег. Даже в самую холодную зиму там зеленеет трава. Правда, поля в зиму там все равно не засевают. Слишком холодно и сыро, а снега, который мог бы укрыть землю, нет.

      Но зато зима там короче, чем где бы то ни  было. И летом снимают по два урожая. А еще там растут диковинные растения, необычайные и удивительные. Здесь выращивают розы, что возят потом во все провинции, украшая ими дома князей и вельмож. Пальмы…

*** ***

      - Ты когда-нибудь видел пальмы, житель закатной земли?..

      - Я видел пальмы, - помолчав, ответил Табит.

      «А вот снег, о котором ты толкуешь, мне не знаком», - он не решился произнести это вслух.

      Рассказы о том, что с неба падало что-то, накрывавшее землю, казались ему зловещими, вызывали перед глазами пугающие картины. Как это должно было выглядеть? Громадное покрывало, размером с целую провинцию – это, должно быть, что-то вроде долины или оазиса, - падало сверху, накрывая собою поля, дома, людей… Нилам говорила об этом спокойно, как о чем-то обыденном. Возможно, она просто привыкла, и не знала, что бывает как-то иначе.

      И что такое – зима? Холодная… вероятно, это время, когда на земле становится холодно. Как под землей. Холодно и сыро. Возможно, это происходит из-за того самого снега, что накрывает собой целые селения и поля. Шутка ли – громадное покрывало!..

      Оно, должно быть, закрывает свет солнца. Спросить бы, как они живут в то время, когда это покрывало лежит на земле! И почему никто никогда не пытался его убрать? Или пытался…

      Слишком много вопросов.

      - Если на северном берегу никто и никогда не бывал – откуда известно, что там находится, и кто там живет? – спросил он вместо этого.

      - Говорят, когда-то два берега реки соединял мост, - вступила в разговор Канти. – Мост, вымощенный плитами из золотистого стекла. Но потом мост разрушили. Потому что не могут смертные ходит по плитам, предназначенным для небожителей. Это кощунство!

      - Хм. Разве обязательно было мостить мост этими плитами, раз уж они священны? – слегка удивилась Нэйла.

      «Можно ведь было построить мост и из чего-нибудь другого».

      Табит и сам хотел об этом спросить. Зря Нэйла поторопилась. Брови Нилам сошлись на переносице, да и две ее товарки переглянулись с недовольным видом. Им явно не понравилось, что мумия вступила в разговор.

      А ведь Нилам невообразимо напоминала Нэйлу, когда та была жива. Те же золотистые косы, такие же тонкие, благородные черты лица. Та же непримиримость, когда дело касалось святотатства или просто недостаточного почтения к святыням.

      - Это легенда, - скупо уронила Нилам. – Слишком давно все было. Мы не знаем, почему не  построили новый мост. О таких попытках нет никаких свидетельств. Возможно, боги не допустили – решили, что северный берег будет их вотчиной. Возможно, никакого моста никогда и не было. И люди с южного берега никогда не бывали в провинции Ойк, а только слышали рассказы тех, кто иногда приходит оттуда.

      - Откуда? – ошарашено переспросила мумия.

      - С северного берега?! – Табит задал вопрос почти одновременно с ней.

      - Жители провинции Ойк иногда приходят к нам, - Нилам кивнула. – Как они пересекают реку – никто не знает. Возможно, есть какой-то секрет, что их лодки не тонут. А может, просто боги им помогают, когда они пересекают волны Мадхави. Быть может, с той стороны можно добраться к нам и не утонуть, а назад – никак. Мой отец строит плоты. Я слышала от него о течениях… возможно, течения помогают переплыть оттуда к нам, но не пускают обратно. В конце концов, никто из тех, кто переехал, даже не попытался вернуться назад.

      - Так они изгнанники, - вырвалось у Нэйлы. – Или беглецы!

      Нилам резко развернулась к ней. Во взгляде вспыхнул гнев – мумия отпрянула от неожиданности.

      «Да что ж ты лезешь и лезешь в разговор!» - эти слова так и повисли в воздухе. Нилам их не произнесла. Взглянула мельком на Табита – и вроде как немного успокоилась.

      - Никто из них не говорил, будто его выгнали или пришлось бежать самому, - проговорила девушка. – Так что это – просто твоя выдум… твое предположение.

      Мумия вроде как смутилась – сложно было понять по забинтованному лицу. Голова опустилась, плечи поникли. Табит с трудом подавил всколыхнувшуюся злость. Неужели так сложно не влезать в разговор! Она ведь прекрасно видит, насколько раздражает ее присутствие троих спасенных девушек. А ведь им о многом еще стоит расспросить их.

      - Да, это просто мое предположение, - отозвалась Нэйла.

      Нилам поежилась при звуке ее голоса.

      - Скажи, Нилам, - мумия подняла голову. – Если жертвы Зиннату - необходимость, почему вы четверо сбежали?

      Сложно было не признать справедливость. Даже невзирая на недовольство.

      - Мы, - Нилам смешалась. – Это была подтасовка, - проговорила она после заминки. – Очередь наших семей прошла два года назад! Нас не должны были избрать. Но жребий пал на нас, - она опустила голову. – Это было несправедливо! И незаконно… Если бы пришла наша очередь – мы пошли бы на алтарь безропотно. Но жрецам-распределителям заплатили. Ах, знали бы служители вершителя справедливости Кахармана!..

      - Очередь? – вроде как удивилась мумия.

      - Конечно! Я же сказала - Зиннат не должен оставаться голодным! Жертвы должны быть постоянными, иначе он сам явится за тем, что принадлежит ему по праву. И возьмет он намного больше. Человеческие жертвы нужны не так и часто. И семьи провинции могут приносить их по очереди, не опасаясь, что чей-либо род прервется. Но два года назад забрали мою младшую сестру. А в этот раз – меня. И подруг… это было несправедливо! Я знаю – пришла очередь нескольких семей, в которых была невеста одного купца из Добо – западной провинции. Ее любимая сестра и подруги. Ее он выкупил, а их – наверное, она его об этом попросила. И тогда забрали нас… да, наши семьи могли бы пожаловаться потом жрецам Кахармана. И того купца и глав семей, согласившихся на преступление, наказали бы. Назначили бы штраф.

      - Но вы четверо уже были бы мертвы, - закончил Табит.

      Нилам кивнула, понурилась. Ее подруги тоже выглядели опечаленными. Оно и понятно – одна из них все-таки осталась, не успела бежать.

      - Я не знаю, откуда Амрита могла знать про этот проход, - подала голос молчаливая Лата. – Наш род никогда не имел родства с жрецами и служителями. Мы – простые земледельцы. Наши предки много поколений владеют садом. Не таким и большим. Мы – не самые богатые люди в провинции.

      - Да и вообще – если бы кто рассказал мне, что может быть переход куда-то за пределы земли Панг, я бы не поверила! – встряла Канти.

      Ее подруги согласно закивали.

      - И еще, - прибавила Нилам. – Да, нас выбрали несправедливо. Но… мы бы, возможно, приняли то, что нас ждало. Мы считали, что нас ждет смерть на алтаре.

      - Но вас ждала участь страшнее, - тихо проговорила Нэйла. – Я видела…

      Повисло молчание. На лице Нилам отразилась борьба чувств. С одной стороны – ее тронуло сочувствие Нэйлы. С другой – оно не могло примирить ее с мумией.

*** ***

      - Скажи, а это наречие для тебя – родное? – осведомился-таки Табит у шагавшей рядом Нилам. – Ты странно произносишь слова.

      - Это ты странно произносишь слова, - фыркнула девушка.

      - Я изучал этот язык в числе других, - сознался воин. – Но мне нечасто приходилось разговаривать на нем. И все равно – ты произносишь слова не совсем так, как… те, с кем мне приходилось говорить на нем, – выкрутился он.

      - Ага. Понятно, - она покивала.

      Не поверила. Или решила, что он слишком уж смутно и непонятно выражается. Поняла, что что-то скрывает. Сложно было бы не заметить. Все-таки он – воин Смерти, а не один из жрецов-дипломатов. Он привык молчать и выполнять приказы, защищать и наблюдать. А не вести мудреные разговоры, околичностями выведывая сведения или убеждая в чем-либо собеседника.

      Ну, ничего. Ему пока что и не нужно ни в чем ее убеждать или уговаривать. Троим девушкам некуда идти, и потому они следуют за воином и мумией. По сути, они лишились родины и близких. Путь домой заказан.

      - Земля Панг, - проговорил он. – Я ведь верно понял – она отделена от других земель мира? По соседству с вами никого нет?

      «Так же, как и пустыня Хал».  

      Нилам вроде как удивилась. На лице проступило недоумение, светлые брови сошлись на переносице. Должно быть, никогда не задумывалась о таком.

      - Землю Панг составляют семнадцать провинций, - повторила она. – Земля Панг – это и есть земля мира.

      Женщина.

      Дело женщины, назначенное ей самой природой – хранить очаг и продолжать жизнь. Ни один мужчина не способен на это. Но удивительный дар, которым была наделена каждая женщина, имел темную оборотную сторону: это невежество и узость взгляда.

      Взгляд женщины обращен на то, что важно для нее – очаг, дом, родная земля, дети. То, за что она в ответе перед миром и богами. Она не вглядывается в горизонт, задаваясь вопросом – что там? Ее задача – беречь то, что есть, но не бежать искать то, чего не видно. И эта задача отнимает все ее душевные и физические силы. Нилам сказали, что земля – это семнадцать провинций. И она так и привыкла думать.

      - Вот сейчас ты находишься в мире, над которым тянется Большая Желтая дорога, - мягко начал он. – Но ты – не в земле Панг. Не в одной из семнадцати провинций. И даже не в восемнадцатой – Ойк, куда ход людям заказан. И все же здесь есть люди. Значит, они живут и за пределами земли Панг!

      - Это я и сама вижу, - буркнула она недовольно. – Но я ни разу не слышала, чтобы кто-то  уходил из земли Панг. Или приходил невесть откуда. Люди иногда убегали из одной провинции в другую… я как-то слышала историю о безумце, который пытался плести, будто он пришел из какой-то неведомой земли. Но то был беглый раб, убивший хозяина и его семью, вор и фальшивомонетчик. Он наврал в надежде, что его не будут судить, а может, признают сумасшедшим, и просто повесят.

      - Понятно, - Табит покивал. – И что, никто и никогда, даже из провинций на окраине, не пытался узнать, что лежит дальше? За пределами ваших провинций?

      - Окраинные провинции расширяются, когда освобождают очередной участок от леса, – неохотно пояснила Нилам. – Но уходить в дикие дремучие леса, зная почти наверняка, что либо утонешь в болоте, либо попадешься в зубы хищникам, либо сгинешь в туманном озере? Только безумец пойдет на  такое. Даже тот раб, которому грозило наказание за все его злодеяния, – и тот даже не подумал скрываться в диких лесах. Люди еще могли бы ему поверить. А дикие земли – верная смерть в мучениях! Умереть вдали от родины – значит обречь свою душу на вечные бесприютные скитания. Никто на такое не пойдет. Даже безумец, нарушивший закон.

      Леса – те самые зеленые скопления деревьев. Оазисы. Здесь они, судя по всему, считались чем-то опасным и непригодным для жизни – вроде песков пустыни. Табит не вполне понимал это. В пустыне нет воды – там не может жить что-то живое. Не может расти пшеница и пастись козы. Верблюды – и те могут выжить не во всех частях пустыни Хал.

      Видно, люди здесь просто не знают, что такое, когда нет воды. Они привыкли к изобилию, сделались ленивы и трусливы. И благодатная зелень им кажется средоточием враждебной силы.

      Что ж, одна загадка получила свое объяснение. Вот почему вблизи речушки нет жилья – люди боятся леса. Скопления сотен и тысяч деревьев – так называют ветвистые пальмы, у которых вместо крон – заросли кустарника на верхушках.

      - Значит, сказать – находимся мы сейчас к западу или к востоку от земли Панг – ты вряд ли сможешь, - с сожалением заметил Табит.

      - Наверное, к западу, – неуверенно проговорила Нилам. – На востоке река Мадхави впадает в Туманное море. Никто не знает, как далеко оно простирается, и никто никогда не пытался отплыть от его берегов. Некоторые смельчаки иногда доходили до него по берегу реки и возвращались так же обратно, - она с вызовом взглянула на него.

      Это она о его словах насчет окраин провинций, – понял Табит.

      - У берегов этого моря любая лодка разобьется о скалы и отмели, которые тянутся далеко вглубь. В пещерах и расщелинах, невидимых с поверхности, водятся невиданные чудовища, опрокидывающие лодки и утаскивающие людей, чтобы съесть их. Над морем постоянно стоит туман, который никогда не расходится. Он только может стать реже или сгуститься так, что, находясь в нем, невозможно разглядеть даже того, что находится в паре ладоней перед тобой. Иногда этот туман становится ядовитым, выедает людям глаза и заставляет их кашлять без остановки.

      - А это не могло быть то самое Туманное море? – озарило Табита. – Ну, то, что мы видели с перевала? Это ведь было море, так?..

      - Конечно, море, что же еще? – Нилам удивилась.

      Ну да, для нее, наверное, странно, что кто-то может не знать, как выглядит море. И вообще узнать всего несколько дней назад о том, что существует такая вещь, как море. Вот только это море осталось на западе…

      - Туманное море лежит к востоку от земли Панг! – девушка точно прочла его мысли. – Хотя… если мы оказались на берегу, который находится по другую сторону моря, - задумчиво проговорила она. – Там никто не бывал, но если есть море, у него должен быть и второй берег, верно?..

      - Наверное, - Табит пожал плечами. – Тебе лучше знать.

      И задумался. Море – это как пустыня. Только пустыня – это пески, а море – вода. Много воды, неизмеримо много. Столько же, сколько и песка в пустыне. И просторы такие же бескрайние. Если бы человек мог ходить по воде, как по песку, то он легко мог бы заблудиться среди волн, как среди барханов.

      У пустыни Хал есть край – она окружена высокими непроходимыми скалами. Никто никогда не пытался пересечь их. Мало кто и исхитрялся достигнуть края пустыни.

      - Ты все расспрашиваешь, - проговорила Нилам после недолгого молчания. – А сам не рассказываешь ничего! Мы ведь оказались  в местах, о которых ничего не знаем. А ты здесь живешь. Расскажи, что здесь за люди. Как здесь живут.

      - Хороший вопрос, - проворчал Табит. – Мы с Нэйлой очутились в этом мире два дня назад. И сами еще не сталкивались с местными. И куда попали – не слишком хорошо поняли.

      - А… где же ты жил раньше? – девушка нахмурилась.

      Не зря ли он вот так прямо ответил на ее вопрос? Но что делать – врать и изворачиваться он не умел. Воинов храма Смерти такому не учили. Его учили прямолинейности и соблюдению заветов безупречности.

      - Я жил… в пустыне, - решился Табит. – Пустыня – это место, где очень редко встречается вода. Кругом – песок, такой же бескрайний, как вот море. А моря я никогда не видел. Только в старых книгах прочел, что бывает столько воды.

      Что он теряет, если задуматься? Ни одна из девушек не рассказывала, чтобы среди провинций их родины были пустыни. А значит, ни одна из них не сумеет понять, что он – не из этого мира. Да если и поймет, - подумалось вдруг. Они трое – такие же чужие здесь, как и он с Нэйлой. Им тоже некуда идти. А значит – все они пока что связаны между собой.

      - И в какой же части мира лежит эта… пустыня? – Нилам, кажется, сделалось любопытно.

      - Вот этого я и сам понять не могу. Мы здесь очутились, пройдя почти через такой же проход, как и вы. Только вышли возле моря. Точнее – в самом море. Бинты Нэйлы намокли, и теперь я боюсь, она рассыплется на части…

      «Да хоть бы и рассыпалась!..»

      Эта мысль отчетливо читалась на личике Нилам. Она отвернулась – видимо, решила не озвучивать мыслей вслух.

      - Нилам, вы ведь боитесь мумий. Значит, ты слышала о них. А может, и видела, - начал он.

      - Только не говори, что хочешь вылечить свою мумию! – ужаснулась она. – Ты, может, думаешь, что я и способ такой знаю?!

      - Возможно, ты знаешь что-то, что поможет, - он решил не обращать внимания на тон. 

      - Да откуда, - она сокрушенно покачала головой. – Мумии – порождение сил разрушения, они служат Зиннату. Любой приказ Разрушителя – закон для них. Мумии, выходя по ночам из храма Зинната, творят страшные дела.

      - И часто они по ночам выходят? – осторожно осведомился Табит.

      - Нечасто. Но я не раз видела, как они носятся среди домов, прячутся под чьим-нибудь крыльцом или стеной дома. Такое происходит не чаще нескольких раз в год. Но каждый раз это непредсказуемо. Мумии могут выйти под открытое небо в любую ночь, и поэтому по ночам двери каждого дома накрепко запирают. Горе тому, кто попадется им! Ни один из тех, кто встретил ночью мумию, не вернулся домой. И никто этих людей больше не видел. Ты что, не веришь?! – возмутилась она.

      Воин смутился.

      - Я хотел спросить – откуда известно, что пропавшие люди действительно встречались с мумиями, - сознался он. – И они выходят только ночью?

      - Я сама как-то видела, как припозднившийся прохожий столкнулся с двумя мумиями, - Нилам понизила голос. – Это случилось совсем рядом с нашим домом… они остановили его, и он замер, точно статуя. А потом они взяли его за руки, и он пошел за ними, как неживой. Поздние прохожие – это тоже дань, которую собирает Зиннат руками своих слуг-мумий. И да, они показываются только ночью. Возможно, твоя мумия может ходить и днем, под солнечными лучами… Я думала, что не засну нынче ночью – под открытым небом, рядом с мумией! Должно быть, это усталость взяла свое.

      А ведь сказки долины Кор тоже не рассказывали о мумиях ничего хорошего. Хитрые, коварные создания. Помыслы их неведомы смертным.

      Вот и Нэйла шагает в стороне, будто не о ней речь идет. Вид отсутствующий, глядит в сторону. А ведь наверняка все отлично слышит! О чем-то думает? Разума она, может, и не потеряла, - он вспомнил напутствие Смерти. Но потеряла что-то важное. Безупречная жрица Смерти была прямолинейна, как все безупречные. Сейчас она порой скрывала свои мысли и чувства. И случалось это все чаще. Прежде у нее не было такой привычки.

      - А туманные озера, - начал он. – Ты ведь говорила – тот из смертных, кто заглянет в такое, - тоже станет мумией? И туманные сфинксы – они тоже связаны с Зиннатом? Они служат ему?

      - О туманных сфинксах мало что известно, - проговорила Нилам. – Ты все-таки хочешь излечить свою мумию, продлить ее жизнь? – в голосе ее Табиту послышалось осуждение.

      - Я не хочу, чтобы она рассыпалась прахом, - отозвался он. – Только не сейчас.

      «А когда?»

      Быть может, тогда, когда успокоенная душа, запертая в засушенном теле, сумеет-таки вернуться в царство Смерти? Это то, чего она заслуживает по праву. Табит с ужасом осознал, что его уже не пугает возможность остаться в мире живых, тогда как Нэйла отправится на бескрайние поля, где обитают мертвые.

      - Кому служат туманные сфинксы – никто не знает, - неохотно отозвалась Нилам. – Возможно, никому – так же, как и огненные.

      - Их разделяют на огненных и туманных? – удивился он.

      Подобного он не встречал ни в одной из книг. Ни в библиотеке храма Смерти, ни в Заброшенном храме.

      - Я слышала – есть еще пепельные, - снова вступила в разговор Канти. – Но сфинксы огня и пепла почти никогда не посещают наш мир. Здесь слишком холодно для них. Они предпочитают жар солнца и лучи небесных светил. Еще  говорят, есть огненные миры, где им хорошо. И еще – вряд ли сфинксы кому-то служат. Так мне кажется… В книгах никогда не писали о том, что они служат кому-либо из богов или небожителей.

      - А кроме богов, есть еще какие-то небожители?..

      - Ты… у вас, в закатных землях, все пренебрегают богами? – Канти нахмурилась. – Ты говоришь так, будто не боишься их гнева. Как они еще не испепелили ваши земли?

      Табит смешался. Богохульство – это нарушение заветов безупречности. Но чем его слова могли оскорбить бессмертных?

      - Смотрите! – подала голос Нэйла. – Здесь по склону можно спуститься в лощину.

      - Похоже на тропу, - проговорил Табит, опускаясь на колени и ощупывая камни. – Трава чуть прорежена…

      - Тропа ведет вдоль склона, - возразила мумия. – А вниз – это, скорее, проложил поток во время дождя. Здесь много зелени, наверное, и дожди должны быть достаточно сильные, чтобы проложить путь по камням.

      Пожалуй, здесь она права. Табит с трудом мог представить себе дождь, способный образовать ручеек.

      Когда они добрались до границы лесных зарослей, солнце скрылось за гребнем, с которого они спустились. На землю опустилась прохладная тень. В самой низине, среди деревьев, нашелся родник и вытекающий из него ручеек.

      Для стоянки выбрали сухое место на склоне, чуть выше родника, недалеко от зарослей. Здесь расположились после того, как умылись после целого дня пути, напились и набрали воды. Запылал костер. Нэйла принесла скромную добычу – нескольких ящериц и мелких пичужек.

      Пока Табит готовил ужин, сидела, задумавшись. До человеческого поселения порядком – почти половина дня пути пешком. Она могла бы добежать куда быстрее.

      А еще ей не хотелось оставаться наедине с тремя спасенными ими девушками. Слишком уж открыто они проявляли враждебность. Не только ей будет неуютно в их компании. Им тоже будет неприятно сознавать, что они зависят от мумии.

      Нэйлу терзала тревога за будущее и неизвестность. А еще она отчетливо ощущала – пройдет еще два-три дня, и она ослабнет. Засушенные мышцы разбухали – в этом мире было чересчур сыро. Даже вдали от источников воды. А на ней не было бинтов, и на коже появилось слишком много повреждений. Она не могла предположить, что ждет их всех и в поселении, и в этом мире. И бездействие в течение нескольких последующих дней ей казалось невыносимым. Едва ли Табит вернется к вечеру следующего дня. Ему понадобится минимум день-два, чтобы узнать хоть что-нибудь.

      Он такой же чужак в этих местах, как и она. И она ничуть не слабее, чем воин Смерти – мысль пришла неожиданно. Ей не составит труда убежать, если в этих местах тоже к мумиям относятся враждебно.

      Принятое решение успокоило. Это было правильно – все сомнения и тревоги разом улеглись. Она уйдет перед рассветом, когда спутники будут спать. Здесь им едва ли что-то будет грозить. Дождавшись, пока спутники улягутся, уселась перед костром. Уходить ночью не стоит – мало ли, что может водиться в зарослях! В горах, окружавших долину Кор, водились мелкие ночные хищники. А здесь не низкий кустарник, здесь – огромные деревья, высотой с пальму и больше. И много воды. Здесь могут водиться и огромные, как в сказках, звери. Так что стоило подождать утра.

*** ***

      Открыть глаза Табита заставила смутная тревога.

      Одна из девушек – Лата – не спала, сидела у погасшего костра. Вид у нее был задумчивый. Огонь выглядел давным-давно прогоревшим. Небо посветлело, совсем скоро – рассвет. Почему огонь-то потух?! Нэйла должна была поддерживать его всю ночь. Вон, и дров осталось еще порядком.

      Табит похолодел. Нахлынуло невыносимое ощущение чего-то непоправимого. Лата, увидев, что он проснулся, молча протянула ему то, что держала в руках. Он, не совсем понимая, взял протянутое.

      Кусок бинта.

      «К людям пойду я. Ты останешься ждать. Ты лучше защитишь их от опасности».

      Он вскочил на ноги и замер, озираясь. Лата испуганно глядела на него.

      Первым чувством оказалась ярость.

      Как ей только в голову пришло!.. Нэйла самовольно решила идти к местным, в их поселение. Ему оставила записку, оторвав для этого кусок одного из бинтов. И оставила так, чтобы нашли послание лишь утром. Знала, что он не позволит ей уйти одной к людям.     Безрассудный поступок!

      И сделать уже ничего нельзя – не гнаться ведь за ней следом. Когда она ушла – час, два назад? Мумия передвигалась стремительно – намного быстрее, чем он мог бы двигаться бегом. А ушла ночью, пока они спали.

      Скорее всего, не сразу – осталась, добросовестно дождалась рассвета, чтобы не оставлять спящих спутников без присмотра. Мало ли, кто мог застать их врасплох!

      Догонять ее не пойдешь – не стоит их спутниц оставлять одних. Случиться может все, что угодно. Да и нет уверенности, что он нагонит Нэйлу или сумеет найти ее в поселении. Их спутницы передвигались достаточно быстро, но втроем они явятся в поселение после полудня.

      Так они и потеряют друг друга, если станут бегать то туда, то сюда. Остается только набраться терпения и ждать Нэйлу здесь.

      - Она нас бросила? – робко осведомилась Лата.

      - Она… решила сама дойти до поселения, - отозвался Табит. – Решила, что она доберется быстрее, чем мы все вместе. И лучше разведать, что там нас ждет.

      Сверху, Со склона, послышалось козье блеяние. Воин, подняв голову, увидел вереницу коз, которую вел пастух. И правда – по склону ведь тянулась тонкая козья тропка. Может, удастся расспросить пастуха, куда они попали?

      - Лата! – Табит крепко ухватил девушку за руку, осененный внезапной идеей. – Скажи, что можно соврать этому человеку?! Чтобы не говорить ему, что мы пришли через магические переходы на берег, что за горой?!

      Она испуганно уставилась на него. Поняв, о чем он спрашивает, чуть успокоилась. Табит и сам выпустил ее руку, устыдившись порыва.

      - Ну, это же очевидно, - она опустила взгляд. – Там – море. Мы могли потерпеть кораблекрушение.

      - Потерпеть – что?..

      - Ты что, не знаешь, что по морю плавают на кораблях?! – возмутилась она. – По реке, во всяком случае. Это такие большие лодки, ими управляют не только веслами, но еще и ставят парус. В вашей пустыне что, совсем не было морей, озер?

      - Там даже рек не было, - проворчал Табит. – Ладно. И что, эта лодка, на которой мы якобы плыли?..

      - Разбилась. Она разбилась о берег.

      - Разбилась, - повторил Табит. – Пожалуй, там могло что-то разбиться – на дне уйма громадных острых камней, - задумчиво проговорил он, пытаясь представить, как это могло бы выглядеть.

      Ладно. Он не жрец-дипломат, но, может, как-нибудь выкрутится.

      - Ждите меня здесь! – бросил он спутнице. – Я попытаюсь поговорить с пастухом, - он принялся карабкаться вверх по склону.

      Тот остановился, заметив взбирающегося человека. Табиту почудилось любопытство в его взгляде. Пастух – не воин, - успокоил он себя. А поблизости поселений не видать, так что, даже если пастуху и покажется подозрительным появление чужака, он не сумеет навредить ему.