Глава 9. Храм Зинната

Все дороги мира ведут в никуда 

      К окраине поселения Нэйла подобралась в предрассветных сумерках.

      Подходить в открытую она не рискнула – прокралась, пригибаясь к самой земле, прячась за деревьями и камнями. Присутствия бодрствующих созданий она не ощущала. Жители спали в своих домах.

      Окрестности окутывала тишина – ночные звуки притихли, дневные еще не зазвучали. Даже ветерок улегся.

      Кроме людей, в поселении, возле каждого дома, находились животные – и достаточно крупные, хоть и поменьше молодого верблюда, и совсем мелкие – с кошку или чуть больше. Местные звери не были ей знакомы – в пустыне Хал и в долине Кор таких не водилось. Кошки в домах и среди домов тоже были. И спали даже они.

      Тем не менее, мумию сковывала робость. Пришлось напомнить себе, что скоро рассветет окончательно, и заходить в поселение станет поздно.

      Пробравшись в один из огороженных дворов, Нэйла стянула с веревки длинный балахон. В соседнем дворе забрала простыню и завернулась – сначала в тонкую ткань, потом сверху набросила балахон. Завязала полы материи на поясе веревкой, лицо тщательно прикрыла краем простыни.

      Подпрыгнула на месте пару раз, проверяя, надежно ли держится на ней обновка. И, убедившись, что одеяние не свалится в самый неподходящий момент, двинулась вглубь селения.

      Дворы, огороженные широкими палками и кольями, изумили бывшую жрицу. Такое было возможно лишь в краю, где росло много пальм и кустарника.

      Дома тоже были деревянными – сплошь, все стены были выложены небрежно обтесанными стволами. Ни единого камня. Ни одного строения из глины. В низких деревянных пристройках жили животные и лежали инструменты и запасы. Нэйла крадучись шагала по улочкам между домами.

      Само поселение оказалось куда больше, чем можно было подумать, глядя издалека. Оно было намного больше даже долины Кор – а ведь ее родина считалась центром пустыни Хал, там находилось самое крупное поселение людей.

      Но это селение оказалось поистине огромным: оно спускалось в пологую лощину, убегало, изгибаясь, за невысокий холм, расширялось и тянулось дальше. Улицы разбегались туда и сюда, по мере того, как Нэйла заходила в широкую часть поселка. Появились и каменные дома – они были выше и больше деревянных построек. Некоторые оказались огорожены каменными стенами, ближе к центру появилась и лепнина, эти стены украшавшая.

      Узкие улицы замостил камень. Должно быть, так должен выглядеть настоящий город, о каких рассказывали их спутницы – огромное поселение, где живет множество людей. Вид города сделался мрачным, величественным. Деревянные постройки почти исчезли вовсе. Неужто в деревянных постройках жили бедняки?!

      Оно, пожалуй, и к лучшему, что здесь так много народу: не сразу схватятся, что у кого-то на окраине пропало тряпье со дворов. Тем более – не сразу сообразят, что на пришелице надето то самое краденое тряпье. А значит, возможно, и не насторожатся – кто она такая, зачем пожаловала и отчего прячет лицо и тело под двумя слоями материи.

      Небо потихоньку светлело, а в воздухе разливалась сырость, пробирающаяся под балахон. Воздух сделался мутным, как вода, в которой растворили щепоть известки. Муть постепенно сгущалась. Нэйла ощущала усилившуюся сырость, от которой иссушенная мертвая кожа набухала, теряя жесткость и прочность. Крохотные капельки воды просачивались и в трещины, пытаясь размочить ссохшиеся мышцы.

      Туман. Не настолько густой и сырой, как в давешнем лесу возле речки, но ощутимый. Должно быть, в краю, где землю покрывает сплошной ковер зелени, так и должно быть.

      Вот в одном дворе вскочила на тощие лапы зверюга, похожая на хилого шакала, хрипло спросонок взрыкнула, почуяв мумию. Легкое движение рукой – и животное улеглось, одоленное сонливостью. Жаль, с людьми так не получится – на тех усыпляющая магия мумий не действует. Только на неразумных животных мелкого размера.

      Ну, пока и этого хватит. Ни к чему ей, чтобы видели жители одинокую фигуру, бредущую по улице, закутавшись в балахон.

      Нэйла слабо представляла, куда направляется. Любопытство чуть улеглось, и перед ней снова стал вопрос: кого искать, о чем говорить с местными? Неизвестно еще, на каком языке изъясняются здесь.

      Вот у Табита была, как минимум, одна четкая цель: разыскать здесь еду для себя и спутниц. Хотя – он мог и поохотиться. Воин Смерти не беспомощен, сумеет найти пропитание за пределами поселения.

      За раздумьями мумия добрела до сердца громадного поселения. Отсюда не видно было окраин, и даже не верилось, что совсем рядом есть простор, луга и леса. Только горы вздымались где-то далеко-далеко. Крыши домов большей частью скрывали их.

      Нэйла остановилась возле высокого здания, стоящего посреди широкой площади. Узкое и высокое – бывшей жрице никогда не приходилось раньше таких видеть. Она насчитала семь рядов окон снизу вверх. Сооружение венчала островерхая кровля с уходящим ввысь тонким шпилем. На широкое крыльцо вел десяток ступеней с колоннадой. А по обе стороны от двустворчатых дверей, сейчас закрытых, сидели два сфинкса!

      Ни единого сомнения – это были изваяния сказочных существ, от которых остались лишь легенды. Точь-в-точь, как на старых изображениях.

      И крылья – их здесь нарочно сделали из прозрачного камня. Крылья изваяний переливались – это было видно даже в скудном утреннем свете. Совсем, как настоящее крыло, которое они с Табитом сожгли в храме Жизни.

      Нэйла медленно подошла. Изваяния сфинксов возле самого высокого из строений, что до сих пор встречались ей. Возможно, это храм. Что же, это значит – здесь поклоняются сфинксам?

      Подойти и постучать.

      Нэйла сдержала порыв. Откроют ей – о чем она станет спрашивать? Что скажет?

      Нет, лучше сесть на ступенях, дождаться, когда поселение проснется. Зайти в храм – если туда впускают. В храм Смерти в долине Кор впускали всех. В храм Жизни – никого… Она просто посидит и присмотрится.

      Если в этот храм впускают, и если там читают какие-нибудь проповеди – она послушает. И решит, о чем можно спросить, чтобы не вызвать подозрений.

      Мумия, плотнее запахнувшись в балахон и поправив повязку на лице, опустилась на нижнюю ступеньку возле колонны. В утреннюю тишину просачивался прилетавший издали птичий щебет. А она и внимания не обращала, пока шла. Слишком уж далеко.

      Вот послышалось ленивое взрыкивание, похожее на голос животного, усыпленного ею одним из первых. Ему вторило отрывистое взвизгивание.

      Немногим погодя захлопали двери и окна, зазвучали голоса и первые шаги. Люди просыпались. На площади появился человек с метлой, принялся сметать пыль. Нэйла видела, как он искоса с любопытством поглядывает на нее. Сама она не шевелилась. Опустила голову, делая вид, что дремлет.

      Человек неторопливо подметал. Подходить к ней и расспрашивать не спешил. Возможно, уборщики здесь – низшее сословие, и люди из него не решаются заговаривать даже с безвестными путниками. Возможно, она ему на деле не так-то и интересна.

      Уборщик подмел площадь, смел пыль со ступенек. Лишь тогда остановился возле Нэйлы.

      - Кто ты, и чего дожидаешься? – голос оказался чуть скрипучим, но звучал приветливо. – Сегодня двери храма останутся закрытыми, - сообщил он, видя, что она замешкалась.

      - А завтра?..

      - Хм. Откуда ты? По голосу – молодая девушка…

      Видел бы он, на что эта молодая девушка похожа! Лучше ему не видеть. А говорит он на наречии бедуинов из оазисов, что лежали неподалеку от долины Кор – Нэйла даже сумела повторить его говор.

      - Я… издалека, - замешкавшись, проговорила она – надо ведь было что-нибудь ответить!

      - Издалека, - он усмехнулся. – Ты ведь моя землячка, с побережья. Неужели ты думаешь, что я не узнаю родной говор? Ты, должно быть, совсем недавно уехала. Ты ведь из Двуречного, верно? Что там теперь творится? Я ничего не слышал о нем с тех пор, как уехал. Пираты все так же хозяйничают в городе – или их выбили?

      Он с нетерпением уставился на Нэйлу. Она молчала. Двуречным звался оазис, в котором говорили на том же наречии, на котором обратился к ней уборщик. Название он получил из-за двух подземных рек, что протекали под невысоким скалистым хребтом, огораживавшем оазис с востока. Эти реки выходили из неизмеримой глубины, протекали по пещерам под хребтом, и выбивались наружу. Протекали через Двуречный и исчезали в песках пустыни.

      Но ведь ясно, что речь идет о совсем другом поселении! Город – не оазис. Мумия мучительно пыталась сообразить, что сказать, чтобы не выдать своей неосведомленности.

      - Простите, господин, - нашлась наконец она. – Я плохо разбираюсь в том, о чем вы спрашиваете. И не сумею ответить вам.

      Лицо уборщика вытянулось. Не такого ответа он ждал! Только не лгать ведь. Ложь во спасение простительна даже безупречным. Но правда вскроется, и кто знает, какие последствия ей это принесет! Да и что ответить ему?

      - Ты приехала к родственникам? – осведомился уборщик уже менее приветливо.

      - У меня нет родственников…

      Может, стоило сказать, что к родственникам? Это поселение велико, когда еще станет известно, что здесь нет никого, кто знал бы пришелицу из ниоткуда.

      - Странная ты, - он нахмурился. – Родственников нет, явилась непонятно откуда. Будто из леса вышла на рассвете. И брела, пока не добрела до храма могучего Зинната. С какой стороны ты зашла в город?

      - Я? – Нэйла огляделась.

      Старик, видимо, заметил, что лицо под капюшоном закрыто целиком, и нахмурился. Не понравилось. Еще бы – подобная скрытность всегда подозрительна.

      - А я не помню, - решила солгать бывшая жрица. – Я… заблудилась. Я не знаю здешних мест. Зашла в город на окраине, шла, шла по улицам. И заблудилась. Увидела храм…

      - И решила остановиться здесь, - уборщик кивнул.

      Кажется, поверил, что она и впрямь растеряна. Сама-то Нэйла отлично помнила, и с какой стороны  пришла, и весь свой путь через город. Память жительницы пустыни цепко запоминала, где и каким путем пришлось пройти. Запомнить дома и повороты улиц проще, чем запоминать очертания вечно меняющихся барханов и направлений, которые указывают звезды.

      - Ты – прокаженная? – резко спросил он, нахмурившись.

      - Что? – удивилась Нэйла.

      - Твое лицо закрыто тканью! Ты – прокаженная?!

      Просто сказать – да или нет.

      Тяжелый выбор! Что означает – прокаженная? Спрашивать – Нэйла чувствовала – нельзя. Он спросил что-то, что знакомо любому жителю этого мира.

      Да или нет?

      Кто мог бы закрывать лицо тканью?

      Служители какого-нибудь ордена, чьи правила требуют скрывать лица. Убийцы или наемники. Преступники. Грешники, на которых наложили наказание. Некоторые служители Жизни в долине Кор иногда закрывали лица или носили одежду, с внутренней стороны которой пришивали колючки с кустарника, отказывались от мытья на годы.

      - Ты прокаженная, - уборщик, видимо, сам для себя нашел ответ на вопрос. – В нашем городе нет лепрозория. Уходи! Уходи, пока нет людей на улицах. Ты еще успеешь добраться до окраины. Потому что – если ты хочешь кого-нибудь заразить… горе тебе! Ты еще можешь уйти. Я не зверь, и понимаю, что даже такие, как ты, хотят жить. А я должен бы позвать на помощь, чтобы твой путь оборвался навсегда! Ты уйдешь навсегда из этого города, не станешь заходить в селения поблизости. Клянись именем Кудрата, покровителя Двуречного!

      Вот и ответ. Прокаженная – чем-то больна. Чем-то заразным. Да, заразы люди везде боятся. Видимо, болезнь крайне опасна, а то и вовсе неизлечима, раз уборщик гонит ее прочь, подальше от города.

      - Погоди! – Нэйла отступила на полшага. – У меня лишь два вопроса – и можешь звать кого посчитаешь нужным. Только два вопроса, прошу…

      - Говори!

      - Ты сказал – это храм Зинната?..

      - Это его храм, - уборщик, нахмурившись, кивнул. – И его воины убьют тебя, не задумываясь, если позвать их. Я служу при этом храме.

      - Я слышала, что мумии служат Зиннату… это правда? – Нэйла замерла, готовая бежать.

      Воины Зинната ее не пугали. Пересечь площадь – дело секунды. Вспрыгнуть на стену, придерживаясь за лепнину, вскарабкаться на крышу – это тоже секунда, тело мумии почти ничего не весит. Воины даже опомниться не успеют.

      Она добежит до окраины по крышам. Дома стоят достаточно часто, а прыгает она пока что далеко. Но, возможно, сейчас ее проблема решится.

      - Мумии? – брови уборщика поползли вверх. – Я предлагаю тебе убраться, пока не поздно. А ты расспрашиваешь меня о мифических мумиях?! Да ты в уме ли, прокаженная?! Да, легенды говорят, будто мумии служат Зиннату, - он криво усмехнулся. – Вот только никто и никогда не видел ни одной мумии. А теперь, раз ты не хочешь убираться подобру-поздорову…

      - Погоди! – Нэйла взмахнула рукой. – Я просто хочу, чтобы ты взглянул.

      Маскировка ей в этом городе больше не нужна. Если ее попытаются убить – ей придется-таки бежать прочь.

      Она рывком сорвала покрывала, укутывавшие ее лицо и фигуру. Уборщик вскрикнул в ужасе, отшатнувшись. И замер, глядя на нее во все глаза.

      - Ко мне отнеслись враждебно, оттого, что я мумия. Мне сказали, что мумии служат Зиннату, и от этого – враждебность, - проговорила Нэйла. – А мне нужна помощь. Я упала в море. И промокла в соленой воде. Мои бинты пришлось снять… В этих местах слишком сыро, кожа порвалась, а мышцы разбухают, ослабевают, и скоро начнут гнить. Я услышала, что это – храм Зинната, и подумала: может, мне здесь сумеют помочь? – она смолкла, внимательно наблюдая за уборщиком.

      Ей отчетливо слышен был стремительный стук его сердца, тяжелое от испуга дыхание. Не хватил бы старика удар на месте, - подумалось невольно при виде его расширившихся глаз.

      - Ты, - хрипло шепнул он, указав на нее пальцем, и смолк.

      А вдруг прокаженные, о которых он говорил, выглядят именно так?! Нэйла уже готова была кинуться прочь, в сторону дома с лепниной, выбранного как путь для побега.

      - Ты – мумия?! – дико прошептал старик.

      - Как видишь, - проговорила Нэйла. – Я три дня провела без бинтов, - она чуть коснулась пальцами разорванного плеча, и отметила, как треснула при этом кожа на сгибе локтя.

      - Да, ты – не прокаженная, - он кивнул, вроде как приходя в себя. – Но я не знаю, кто сможет помочь тебе и чем.

      - У вас не мумифицируют мертвых? – тихо спросила она. – Если у вас ожившие мумии – лишь легенда… если никто и никогда их не видел.

      Вспыхнувшая было надежда погасла. Нет, не найдет она здесь помощи. Возможно, зря она ушла из лагеря – стоило остаться. Табит, возможно, нашел бы какие-нибудь сведения об этих местах и здешних людях.

      - Погоди, - проговорил старик. – Я – всего лишь простой уборщик. Я служу при храме, но я – невежественный старик… Я расскажу о тебе служителям Зинната. Возможно, старший жрец знает, что нужно делать. Идем со мной, только… набрось свои покрывала – твой вид может смущать взгляды.

      Нэйла подобрала покрывала. В душу закралось сомнение. Одно дело – удрать с открытой площади по крышам. Совсем другое – прорываться из-за каменных стен, через коридоры, кишащие храмовыми воинами! И нет возможности дать Табиту знать о том, где она, и что с ней. Но она ведь сама попросила о помощи. И, возможно, найдет ее здесь.

      «Все в руках Смерти».

      Воспоминание пришло, точно из другой, совсем другой жизни.

      Нет, ее жизнь давно уже не в руках Смерти. Да и властна ли Смерть в этом мире, или здесь правят другие боги? Зиннат, о котором она никогда не слышала?

      Хотя это звучало странно. Как можно найти место, где не властна всемогущая и вездесущая Смерть? Новая мысль крутилась, пока Нэйла шагала следом за стариком-уборщиком. А может, Зиннат – это помощник Смерти в этом мире, и местные жители, не знающие учения Смерти, почитают его?

      В храм они зашли через узкую неприметную дверцу сбоку от роскошного крыльца с колоннадой. На первый взгляд та была неприметна. Несколько ступеней вели вниз, в нишу, утопленную в фундамент и уходящую под землю на половину человеческого роста. Спустившись, пришлось повернуть вправо – дверь находилась в полутора шагах от лестницы.

      Та открылась сама. Впустив Нэйлу и зайдя следом, уборщик ее запер за собой. Видимо, через нее он и выходил на площадь, чтобы прибрать ее.

      Пришлось пройти по узкому полутемному коридору. Нэйла шагала, старательно запоминая дорогу – на случай, если придется убегать. Интересно, сумеет ли она выбить дверь? Та была небольшой, но массивной, обитой изнутри толстыми полосками из металла.  

*** ***

      Уборщик вел мумию тесными коридорами и переходами наверх, подниматься приходилось по крутым узким лестницам. Должно быть, по этим лабиринтам ходила обслуга, послушники и служители низшего ранга. Окон не попадалось. Изредка встречались двери – такие же небольшие, но массивные, как и та, через которую они попали внутрь.

      Лишь когда они поднялись на несколько этажей, он отпер одну из дверей, и провел мумию в богато украшенный широкий коридор. Пол здесь устилал ковер, по стенам висели широкие полотна материи с вышитыми рисунками. Светильниками служили не факелы, а висящие на стенах сосуды, украшенные искусными коваными узорами. Огонек, горящий в каждом из сосудов, прикрывала тонкостенная стеклянная колбочка.

      Нэйла поневоле восхитилась – насколько искусны были мастера в долине Кор, но до такого не додумались и они. Хотя умели изготавливать тончайшую посуду и статуэтки из окрашенного синим или дымчатым цветом стекла.

      Уборщик оглянулся по сторонам, втянув голову в плечи. Видимо, бывать здесь ему приходилось редко.

      - Подожди здесь, - проговорил он, понизив голос. – Сейчас я вернусь!

      Нэйла кивнула и замерла возле двери. Старик чуть растерянно взглянул на нее – и трусцой двинулся к одной из дверей неподалеку. Постучал и, дождавшись ответа, вошел, склонившись едва не до земли еще до того, как коснулся дверной ручки.

      Нэйла попыталась проникнуть взглядом сквозь преграду – но ей это не удалось. Она ощутила лишь, что двери и стены здесь невероятно толстые и массивные.

      Должно быть, действовала какая-то магия, защищавшая храмовые помещения от чужого взора. А ведь даже в храме Жизни такого не было!

      Выходящих на улицу окон здесь тоже не оказалось. Коридор шел, плавно изгибаясь, так что ни одного его края видно не было. Хотелось бы пройтись, оглядеться, но Нэйла обещала уборщику ждать его.

      Две минуты тянулись невыносимо долго. Наконец дверь хлопнула, выпустив ее провожатого.

      - Тебя ждут! – коротко сообщил он. – Иди, дальше о тебе позаботятся!

      Он глядел ей вслед, пока она шагала к двери, на которую он указал. Ручка повернулась легко и бесшумно. Нэйла обернулась, перед тем, как зайти. Дверь за уборщиком закрывалась – мумия только сейчас поняла, что все двери открывались и закрывались совершенно бесшумно. Ни скрипа, ни шороха.

      - Заходи же! – окликнул ее голос изнутри. – Тебе здесь не причинят вреда.

      Нэйла медленно обернулась к собеседнику, притворяя за собой дверь. В глубине узкого длинного помещения стоял человек… точнее – существо, закутанное в длинную накидку.

      Ярко-зеленые глаза с вертикальными зрачками, серые торчащие над головой уши. Нет, это не маска, - поняла Нэйла. Это – его собственная голова, принадлежащая не человеку, а шакалу. Он напоминал стража владений Смерти, как его изображали на картинках в книге Заветов Древних.

      - Что же ты застыла? – голос существа звучал мягко, вкрадчиво.

      - Кто ты? – Нэйла во все глаза глядела на него.

      - Я тебя хотел спросить о том же, - проговорил ее собеседник. – Кто ты и откуда? Как появилась в Олугани, чего ищешь?

      - Где… появилась?..

      - В Олугани. Этот город зовется – Олугань. Мы здесь находимся. Ты и этого не знаешь? – он медленно, точно опасаясь чего-то, приблизился. – Я – старший жрец этого храма, мое имя – Амон. Служитель сказал странное. Вроде как он принял тебя за прокаженную, а ты оказалась… одним из легендарных существ, которых давно уже не осталось в нашем мире. Точнее – остались только в далекой и недосягаемой земле Панг, отделенной от всего мира.

      - Земле Панг?! – Нэйла не сумела сдержать удивления. – Я слышала… о земле Панг, - она примолкла.

      Имела ли она право рассказывать об их спутницах и их судьбе? По сути, она понятия не имела, куда попала и с кем сейчас говорит.

      - Значит, ты не оттуда, - заключил ее собеседник с некоторым удивлением.

      - Я даже не знаю, где это, - отозвалась Нэйла.

      - Так откуда же ты? – повторил он вопрос. – Ты ведь не просто так оказалась у ворот храма. Ты появилась не в городе владык, а здесь. Почему? Что заставило тебя выбрать небольшой храм в отдаленной провинции, предпочтя его большому храму, где служат сотни жрецов, где хранятся огромные библиотеки, обучают молодых  людей, и каждый день приносят жертвы?

      - Ты ищешь причины, - проговорила Нэйла. – А причина одна. Я просто оказалась здесь. Именно здесь. И я понятия не имею, почему.

      - Тебе нужна помощь, - проговорил ее собеседник.

      - Я не знаю, что мне делать, - созналась мумия. – Я ни разу не слышала, чтобы мумии оказывались сначала в соленой воде, потом – ходили без бинтов. В этих местах очень сырой воздух…

      - А ты прежде жила в горах, не так ли?..

      - Почему в горах? Нет, долину, где я родилась, и правда окружают горы, - она замялась.

      - Как называлась долина?

      - Неважно, - Нэйла примолкла, раздумывая, не рассердит ли его такой ответ. – Над долиной, где я родилась, ночью в небо выходят три полосы, - проговорила она наконец. – Зеленая, синяя и ярко-алая. Иногда они появляются все, иногда – одна или две из них…

      - Ты, - ее собеседник запнулся. – Ты пришла из мира, где в небе не видно Большой Желтой полосы? Ты пришла… из другого мира?

      - Я… пришла по синей полосе, - отозвалась Нэйла. – Это долгая история. Никто в нашем мире никогда не слышал, чтобы были какие-то другие миры. И чтобы небесные полосы могли связывать их. Но оказывается – так оно есть.

      - А от кого ты услышала о легендарной земле Панг?

      - От бывших жительниц этой земли, - устало отозвалась Нэйла.

      Она вдруг ощутила невыносимую усталость. Захотелось спать. Что это – магия незнакомца, которой она не заметила, или местная сырость привела ее в такое плачевное состояние?

      - Ты сутулишься, - проговорил хозяин покоев. – Ты можешь выпрямиться? – ярко-зеленые глаза выразили беспокойство. – Или тебя искривили сырость и разрушение суставов?

      - Могу, - с запинкой выговорила Нэйла.

      Распрямила спину, усилием воли разжала пальцы, стиснутые в кулаки. Опустила плечи. Приподняла подбородок.

      - Бинты на лице, - жрец сделал легкое движение рукой.

      Мумия дернула конец бинта, стянула длинную ленту ткани.

      - Скинь покрывало, - приказал наконец он.

      Нэйла, помешкав пару мгновений, повиновалась. Странно – присутствие Табита не смущало ее. Перед жрецом же она ощутила острый, жгучий стыд. Собственная нагота, плачевное состояние тела – заставили ее болезненно сжаться.

      Он обошел вокруг нее, внимательно разглядывая. Остановился на несколько мгновений за ее спиной. Ощущение ползущих по коже мурашек от озноба показалось мумии преувеличенным и болезненным. Она давно лишились чувствительности кожи, и успела забыть, что это такое.

      - Скверно, - проговорил жрец. – Ты сумеешь рассказать мне, где ты видела жительниц легендарной земли Панг?

      Что это – условие в обмен на помощь?.. Скверно – это ее состояние скверное?

      - Зачем тебе знать?..

      - Мы долгие столетия ничего не слышали ни о земле Панг, ни о ее жителях, - помешкав, отозвался жрец. – И вдруг появляешься ты – и говоришь, будто видела кого-то из них воочию. Говорила с ними. Многие не верят, что земля Панг еще сохранилась. Кое-кто и вовсе думает, что ее никогда не было.

      - Так зачем тебе то, что я могу рассказать? – настойчиво повторила Нэйла.

      Верховный жрец храма Смерти разгневался бы за такой вопрос. Верховный жрец храма Жизни отправил бы за такую дерзость на жертвенный алтарь.

      Но гнев – это хорошо. Гнев делает видимой правду. Ее собеседник молчал. Обдумывал ответ?

      - Земля Панг давно отделена от остальных земель мира, - заговорил он наконец. – Много столетий никому не удавалось попасть туда и вернуться, и никто оттуда не оказывался на одном из изученных континентов. – Видишь ли, мы, народ зиннур – слуги Зинната – тоже пришли когда-то в землю Панг по Желтой полосе. Так гласят легенды.

      - Если вы пришли по Большой Желтой полосе – вы оказались в провинции Ойк! – Нэйла не успела прикусить язык.

      - Да, в незапамятные времена между провинцией Ойк и остальными семнадцатью провинциями лежал брод через реку Мадхави, - ее собеседник кивнул.

      - И что же – вы хотите туда вернуться?..

      - Нет, - он в задумчивости покачал головой. – Пожалуй, нет. – Это слишком долгая история. Наш народ – те, кто пришел когда-то в землю Панг, а потом – оттуда перебрался в другие земли мира – крайне малочислен. Где-то в иных мирах живут наши сородичи. Но мы можем лишь об этом догадываться. Наши предки выбрались из земли Панг настолько давно, что она сделалась легендой. Они принесли волю могучего Зинната на другие земли, распространили ее. И поныне мы поддерживаем ее, служа своему создателю… впрочем – это легенда. Ты говоришь – что пришла не из земли Панг, но слышала о ней. Это показалось мне странным. Даже среди нас – народа зиннур – она считается легендой. А ты говоришь – видела жительниц этой земли. Здесь!..

      Он выжидающе глядел на нее.

      Нэйла смутилась – она и забыла это ощущение. Опустить бы глаза в пол – да глаз у нее давно не было. А бинт с головы она сняла. Взгляд травянисто-зеленых глаз казался пронзительным.

      Жрец ожидал объяснения – где и как могла она встретить жительниц края, который стал мифом. И откуда те здесь очутились. А ведь их спутницы бежали из храма Зинната! Их нельзя выдавать. Вот только она уже проболталась, что видела их… ах, где была ее осторожность мумии, которую она привыкла соблюдать за долгие дни, проведенные в храме Жизни!

      - Ты молчишь, - проговорил жрец. – Точно не хочешь выдавать чужую тайну. Но скажи – ты еще увидишь тех, кто пришел из земли Панг? Они сумели бы провести тебя туда?

      - Обратно, в землю Панг? – удивилась Нэйла. – Едва ли… они сами не знают, как им вернуться домой. Да и мы так и не поняли, в какой стороне осталась земля Панг. И где мы сами очутились.

      Он нахмурился в задумчивости.

      - Где вы сами очутились, - повторил он. – Ты в нашем мире не одна?

      - Со мной пришел еще один человек, - после некоторого раздумья отозвалась Нэйла. – Мы находимся в этом мире всего четвертый день. Жительниц земли Панг мы встретили позавчера, на исходе дня. Мы все здесь недавно. И девушки не знают, в какой стороне их дом.

      - Неожиданно, - проговорил озадаченный жрец. – Значит, у них нет ни поручения, ни цели, ни миссии здесь? Но как-то ведь они добрались?

      - Они не смогут повторить путь назад, - отозвалась Нэйла.

      А если смогут? Их ведь искали! По их следу шли – она отчетливо это ощущала! А потом – погоня исчезла так же, как и появилась. Значит, преследователи вернулись обратно!

      - Зачем тебе земля Панг? – спросила она наконец. – Ты говоришь – вы не собираетесь туда возвращаться… она считается легендой.

      - Ты не обязана мне доверять, - жрец кивнул. – Ты видишь меня в первый раз. Но ты пришла за помощью – и я могу помочь. Давай поступим так: я отведу тебя к мастерам, что сумеют восстановить твое тело. Ты за это время решишь, что можешь мне рассказать. Я ощущаю, что за твоим молчанием кроется тайна. И мне кажется, что мы можем оказаться друг другу полезными. И потом, - прибавил он. – Нам, народу зиннур, и правда не нужно в землю Панг. Но отчего ты уверена, что туда не нужно тебе?

      Мумии показалось, что по шакальей морде расплылась насмешливая ухмылка. Правда, угрозы она не ощутила – а ведь ее чувство опасности обострилось, когда она перестала быть человеком.

      - Какую услугу ты потребуешь за помощь? – решилась-таки она спросить.

      - Не тревожься. Возможность изучить легендарное существо сама по себе станет наградой мастерам храма.

*** ***

       Нэйлу тревожили сомнения, когда она укладывалась на невысокий топчан в просторной комнате, где находилось несколько жрецов. Она знала – там, где не называют цену, она непременно окажется непомерно высокой. Однако под легкими, умелыми манипуляциями людей она постепенно успокоилась.

      Время тянулось, ощущение его терялось. Сколько прошло – минута, час, день?.. Но это, вопреки ожиданиям, не доставляло беспокойства и неудобств.

      Ни страха, ни боли. Напротив – удивительное спокойствие, которого Нэйла не ощущала уже давно. Умиротворение – как вечером на крыше родительского дома, когда глядишь на небесные полосы, и не нужно никуда спешить. Она и забыла, каково это. В последний раз она ощущала такую легкость на душе за год, должно быть, до своей смерти. Последний год жизни оказался напряженным, заполненным суетой и множеством новых обязанностей.

      Обоняния коснулся пряный запах, когда жрецы принялись поливать ее растрескавшуюся кожу разогретым дымящимся составом. Неожиданно – это напомнило момент посвящения. Момент, которого она с таким нетерпением когда-то ждала.

      А может, рассказать жрецу о том, что они с Табитом пытаются разыскать сфинксов? В земле Панг водятся туманные сфинксы – возможно, они родственники тех сфинксов, что некогда населяли пустыню Хал? Возможно, и жрец, с которым она говорила, сумеет ей подсказать, где стоит продолжить поиски. Он знает о том, что существуют разные миры. Какой смысл скрывать от него то, что не составляет тайны?

      Правда, она не слышала, чтобы в этих местах  почитали Смерть или Жизнь, как в пустыне Хал. Не сочтут ли ее рассказ богохульством?

      Племена бедуинов, что почитали не Жизнь или Смерть, а своих богов, - враждебно и подозрительно относились к тем, кто не разделял их верований. Эти племена не торговали с жителями долины Кор и их союзниками, а вот стычки с ними случались частенько.

      Жрец принадлежал к числу тех, кто считал – мумии служат Зиннату. Богу тлена и разрушения. Быть может, почитание Смерти так причудливо исказилось в этом мире, сделавшись культом Зинната? Быть может, и сама Смерть в глазах местных жителей стала тем самым Зиннатом?..

      Причудливы порою дороги Жизни…

      А может, культ Зинната – это преобразившийся культ Жизни? – ударило ее. Мумии никогда не считались слугами или посланцами Смерти. Они были порождением Жизни.

      Впрочем – Смерть никогда и не требовала человеческих жертв. В храме Смерти никто не устраивал оргий. Там не могло быть той картины, что она видела сквозь стену в заброшенном храме. Да, определенно Зиннат, владыка тлена и разрушения был воплощением гнилостной сущности Жизни.

      Пожалуй, старшему жрецу – тому, с кем она говорила – можно рассказать обо всем. Но можно ли рассказывать ему об их спутницах? Девушки бежали именно из храма Зинната. Не сочтут ли служители здешнего культа, что их следует вернуть на жертвенный алтарь?

      - Тебе не стоит переживать об этом, - мягко проговорил знакомый голос. – Девушки были выбраны вопреки справедливости. Второе воплощение могучего Зинната – Кахарман, владыка равновесия и вершитель справедливости. И ему противно нарушение закона. Что касается долга этих девушек перед Зиннатом – они выплатят его. И задачей их будет – вернуться домой. Найти дорогу к земле Панг, в коей они были рождены. И проводить туда тебя.

      - Меня? – губы шевельнулись с трудом.

      - Ты переживала об оплате. Она не будет высокой. Верховный жрец столичного храма хочет передать послание жрецам Зинната в одной из провинций земли Панг. Это – поручение для тебя. Жительницы этой земли получат охранные амулеты, благодаря которым их не посмеют больше тронуть жрецы Зинната. Никогда.

      - Никогда, - повторила Нэйла. – Да, я зря о них волновалась. Но я ведь не могла знать…

      Она смолкла – накатила слабость. Что же получается – она все выболтала? Все, о чем следовало молчать? Ни тревоги, ни возмущения. Слабость, полная невозможность пошевелиться, сонливость.

      - Твой спутник, - проговорил жрец. – Он ничего не задолжал ни храму, ни могучему Зиннату. Но он, скорее всего, будет сопровождать вас – в конце концов, до сих пор вы шли вместе. Возможно, в земле Панг вы сумеете найти ответ – где вам искать сфинксов. В провинции Ойк.

      Возможно…

      А возможно – не найдут. Эта мысль тоже не вызвала никаких чувств – как и понимание, что она выболтала все, о чем хотела умолчать. Видимо, в этом был повинен  дым. И не возмутишься – она сама обратилась за помощью. Правда, она не особенно рассчитывала и впрямь эту помощь получить.

      В мышцах ощущалось приятное тепло и сухость. Нэйла лишь сейчас поняла, насколько глубоко проникла в ткани сырость. А ведь настолько привыкла за пару дней, что почти забыла, как чувствовала себя до купания в море!

      А жрец замолчал, перестал задавать вопросы. Что это – узнал все, что хотел? Ну да, больше-то ей рассказать нечего. Мысль оказалась последней перед погружением в вязкий сумрачный туман, пахнущий ароматическим дымом.

*** ***

      В зеркале отражалась тонкая фигура, аккуратно и плотно обернутая белыми бинтами. Еще раньше, до наложения бинтов, Нэйла видела, что кожа на поврежденных участках разгладилась и высохла. Края царапин и разрывов стянулись, кожные лохмотья исчезли – точнее, прилипли к подсушенным мышцам.

      Должно быть, именно так выглядела она, когда ее тело только мумифицировали, привязав к нему душу. В чистейших бинтах без единого пятнышка грязи или пыли, без обтрепавшихся краев.

      Если бы ей кто рассказал, что она станет с таким удовольствием, почти восхищением рассматривать себя в зеркале – еще несколько дней назад она бы в это не поверила. Но сейчас легкость в теле и опрятный вид внушали радость – отдаленно напоминающую радость в детстве от получения подарков. Мастера будто пытались компенсировать то, что ее заставили против воли выболтать все, что она знала.

      - Прости за эту невинную хитрость, - проговорил Амон, предвосхищая вопрос. – Во время процедуры в воздухе курили дым, расслабляющий дух, разум и волю. Этот дым позволил мне услышать все, что находилось у тебя на сердце.

      Первые минуты он молчал, будто понимая: ей будет не до разговоров. Нэйла вспомнила запах пряных трав.

      Мгновенное осознание – с тех пор, как она перестала быть человеком, ей не нужно было дышать! А значит – она не ощущала, не могла ощущать запахов. И поняла она это лишь сейчас…

      - Редкостное мастерство, - сдержанно проговорила она после небольшой паузы, в течение которой подбирала слова. – Заставить мумию вдохнуть дым, да еще в таком количестве, что рассудок ее помрачился.

      - Надеюсь, ты не сердишься, - отозвался жрец. – Никто из твоих спутников не пострадает от того, что ты рассказала о них.

      - Я тебе за это благодарна, - отозвалась Нэйла. – Ты говорил – нам придется отправиться в землю Панг, или мне это приснилось?

      - Не приснилось, - он слегка улыбнулся – это скорее ощущалось по голосу. – Тебе придется отнести туда послание. Девушки, что сумели сбежать от несправедливости распределения, покажут дорогу. Вернее – они сумеют провести вас по дороге, по которой никто из рожденных за пределами земли Панг, не в силах пройти самостоятельно.

      - А потом?! Когда мы передадим послание?

      - Потом? Потом ты сможешь продолжить свои поиски, - удивился слегка Амон. – Возможно, Большая Желтая полоса из земли Панг приведет тебя в какой-то новый мир. Мы, народ зиннур, не сталкивались с туманными сфинксами, - прибавил он. – У нас есть лишь легенды – и те очень давние и туманные. У нас не осталось упоминаний, чтобы народ зиннур встречал сфинксов даже тогда, когда мы жили в земле Панг.

      Нэйла молча кивнула. Девушки, которых они вывели из заброшенного святилища в роще, ничего не рассказывали о народе зиннур – людях с головами шакалов. Возможно, они просто не сочли эти сведения важными.

      - Погоди, - проговорила она. – Нас ведь преследовали! Должно быть, это были жрецы или служители храма Зинната, из которого сбежали девушки!

      - И что же?..

      - Это означает, там есть переход! Магический переход. Мы ведь встретили их в святилище в лесу по ту сторону гор. Не знаю, рассказывала ли я об этом…

      - Вон ты о чем! Рассчитываешь, что вы сумеете пройти через то святилище, быстрым путем, - Амон понимающе кивнул. – Боюсь, мне придется разочаровать тебя. Ход вел оттуда сюда, но обратно вернуться тем же путем невозможно.

      - Но ведь преследователи вернулись…

      - Кто-то держал для них проход открытым, - проговорил Амон. – Пока проход открыт – можно пройти по нему вперед и вернуться. Но как только он захлопнется – назад хода нет. Это односторонний переход – я точно знаю.

      - Откуда?! Ты ведь сам говорил – вы, зиннур, так давно пришли сюда из земли Панг, что она стала легендой. Так откуда здесь строение, в которое ведет дорога из мест, в которых давным-давно никто не был?!

      - Это строение не имеет отношения к переходу. С таким же успехом их могло вывести в любую другую точку материка. Такие переходы называют осыпающимися – потому что они ведут в том направлении, в котором сопротивление магическому потоку меньше. Было бы все так просто – тебя никто не стал бы отправлять с поручением в такой далекий край, - прибавил он.

      - Хорошо, - проговорила она. – Тогда мне придется вернуться туда, где я оставила своих спутников. Наверняка они извелись – я даже не знаю, сколько времени меня не было.

      - Ты провела в мастерской алхимиков три дня, - отозвался Амон. – Я расспросил тебя в первые часы, как ты очутилась на столе для опытов. Но тебе не нужно никуда идти. Ты рассказала, где оставила спутников. Там их уже нет. Не нужно пугаться, они живы и здоровы, - спешно прибавил он.

      - Что-то случилось? – выдавила мумия.

      - Ничего особенно страшного. Твой спутник – Табит – оказался пробивным парнем. Увидел поутру пастуха на склоне, и поднялся расспросить его – куда вы угодили. А тот принял его за пирата. Ваших спутниц из земли Панг – за жертв или сообщниц. В этих местах вдоль берегов промышляют порой пираты. Берега здесь скалистые, бухты не годятся для причалов. А вот береговым пиратам – раздолье. Их пытаются выбить, но сколько уж лет без толку.

      - Кто промышляет? – в этих местах все было непривычным и непонятным. – Ты… говоришь о разбойниках? Как в пустыне – те, кто грабят караваны?..

      - Пустыня! У вас, должно быть, и нет пиратов, - проговорил  жрец. – Но ты верно угадала – да, они грабят… только не караваны, как у вас, а корабли, плавающие по морю. Пожалуй, их можно сравнить с караванами. Есть некое сходство – у корабля тоже имеется капитан… предводитель, есть простые люди и защитники, есть товары.

      А верблюдов, должно быть, нет. Об этом и спрашивать не стоит – смешить понапрасну. Что за животное способно тянуть нечто плавающее по поверхности громадной чаши с водой? Разве что – плавающее животное. Нэйла с трудом представляла себе, чем может быть корабль, плавающий по морю. Да и суть была не в этом.

      - Если его приняли за разбойника, - начала она.

      - Их доставили в поселок Крестовой, там находился отряд стражи из Олугани. Твоего спутника заключили в крепость – пытались выяснить у него, где находится логово местной шайки. До меня сведения дошли лишь сегодня утром, и я не сразу догадался связать их с твоим рассказом.

      - Но Табит жив?! – Нэйла вспомнила, как поступала стража караванов с пойманными разбойниками.

      - Жив, - Амон кивнул. – Их всех доставили сюда пару часов назад. Завтра утром мы сможем поговорить с твоим спутником. Девушки напуганы, но с ними все в порядке. Не стоит волноваться, - прибавил он. – Целители храма Зинната и не таких на ноги ставили.

Нэйла кивнула. Слова не шли с языка. Спрашивать, что именно с Табитом – а смысл? Ясно, что стражники церемониться с ним не стали – его ведь сочли разбойником. Жрецы вылечат его, завтра его можно будет увидеть – видимо, за три дня он не получил серьезных повреждений при допросе. Их спутницы, должно быть, отдыхают от пережитых волнений.

      - Все остальное – завтра, - проговорил жрец, видя, что она молчит. – Отдыхай, - он вышел, прикрыл дверь.

      Она осталась в просторной скудно обставленной келье. Стол, небольшая скамья, кровать. На столе – светильник. Совсем, как покои для послушников в храме Смерти. Только необходимое. Голые ровные стены, покрытые слоем глины. К одной прислонено зеркало – видимо, принесли нарочно. Удивительная забота. Четыре угла, сходящиеся в арочный купол вместо потолка. Интересно, который час? Окон в келье не было, так что она не могла даже взглянуть на небо.

      Нэйла вспомнила, как подолгу блуждала когда-то по коридорам храма Жизни, сбившись со счета дней и часов, не зная – день сейчас или ночь. Воспоминание накрыло с головой.

      Ощущение потерянности и непонимания было тогда основным. И нереальность происходящего – будто то, что было – было не с ней. Горечь, страх она гнала от себя подальше – боялась, что те захлестнут ее с головой, повредят рассудок. Слушала редкие рассказы других мумий, чтобы отвлечься от страха – а от этого он  возвращался с новой силой. Потом появился Табит, стало не до воспоминаний…

      Нэйла улеглась на кровать поверх покрывала, уставилась в потолок, пытаясь пронзить его взглядом. В конце концов, стены не были для ее взора преградой – она ведь видела потайные ходы, двери и замки!

       Сверху ощущалось какое-то движение – там не спали. Велась какая-то работа – кипящая, не прекращающаяся. Множество людей.

      Нэйла не видела их – лишь ощущала, как они ходят стремительно то туда, то сюда, что-то переносили, переливали. По бокам от нее находились похожие кельи, в каждой из которых находилось по двое служителей. И те мирно спали. Кажется, все-таки снаружи ночь. Почему же наверху такая суета? В храме Жизни тоже по ночам в отдельных покоях царила суета.

      Нэйла даже приподнялась – любопытство заело. Эх, жаль, то, что находится за стенами и другими преградами, она видит совсем не так, как привыкла! Это было совсем другое зрение. Очертания предметов и людей становились смутными, дымчатыми. Линии теряли очертания или размывались.

      Отчетливо виднелись прижатые к полу квадратные пятна разных размеров – точно ножки столов, тумбы, шкафы.

      Лаборатория?..

      Похоже на то. И суета, как обычно бывает в помещениях, где работают алхимики. Любопытно, конечно, что они делают. Но рассмотреть толком не получалось.

      Нэйла уселась на постели, скрестив ноги. Когда она в последний раз медитировала? Забыла. Сделавшись мумией, она не смела ни обращаться мысленно к Смерти, ни вызывать в уме ее облик. Забыла о молитвах и медитациях.

      Возможно, зря?..

      Когда-то она была безупречной. Жрицей Смерти – пусть и недавно посвященной. Нэйла принялась перебирать в памяти наставления из трактата «Наставлений о безупречности».

      И сама не заметила, как погрузилась в давно позабытое ощущение отстраненности и покоя. Ночь пронеслась незаметно, а первые солнечные лучи, высветившие купол храма Зинната, вывели Нэйлу из транса. Она даже удивилась тому, что сумела почувствовать их. Мумия встряхнулась, не веря, что провела ночь в мире, а не в тягостных раздумьях, сделавшихся привычными.

      В мыслях царила ясность, в душе – покой. И даже что-то, отдаленно напоминающее радость. Радость от рассвета, от зарождения нового дня. От прозрачности и ясности, разлитых в утреннем воздухе снаружи.

      Снаружи послышались шаги. Нэйла пружинисто вскочила с постели.

      - Ты уже ждешь, - проговорил Амон вместо приветствия, входя в келью. – Это хорошо. Твой спутник пришел в себя. Думаю, если он увидит тебя – его замкнутость и подозрительность исчезнут. Его тоже можно понять – после пережитого.

      - Я готова, - поспешно отозвалась Нэйла.

      Слова жреца вселили тревогу. Ясность и умиротворение утра от этого растаяли, будто их и не бывало. Как-то Табит себя чувствует?! Она последовала за Амоном.

*** ***

      - Нэйла?.. – Табит приподнялся на постели.

      Нэйла поднесла ладошки к забинтованному рту. Выглядел воин бледным и ослабшим, одна рука, плечо и туловище были плотно перебинтованы. Не приподнявшись толком, он откинулся обратно. Лицо покривила едва заметная гримаса боли.

      - Это я, - она осторожно подошла, присела на край постели.

      - Новые бинты, - проговорил он.

      - Мне здесь помогли, - Нэйла кивнула. – Я уже слышала – тебя приняли за пирата, - прибавила она, не зная, как продолжить разговор. - Амон говорил с тобой?

      - Этот, с головой шакала?.. – Табит поморщился. – Он не вызывает у меня доверия. Он жрец Зинната! У него голова такая же, как у стража царства Смерти, но он жрец Зинната!

      - Мне кажется, это неважно, - проговорила Нэйла, подумав. – Он сказал – мы сумеем добраться до земли Панг. Возможно, у тамошних жрецов Зинната мы сумеем узнать, как нам найти сфинксов… или дорогу в наш мир, - прибавила она тише.

      - В наш мир?.. – Табит вздрогнул и взглянул прямо на нее.

      - Только не говори, что не думал о возвращении, - она чуть удивилась.

      - Я… не знаю, - создался он, подумав. – Мы здесь не так давно. И… в долину Кор нам обоим дорога закрыта. Мы оба станем изгоями. Ты… с тобой – и вовсе неизвестно, как поступят.

      - То есть – ты не хочешь возвращаться. Возможно, ты захочешь остаться здесь?.. – Нэйла помолчала. – В любом случае – ты не пират, и власти не могут преследовать тебя. И ты не должен ничего жрецам Зинната.

      - Погоди, - он попытался приподняться – но безуспешно. – Нэйла, я не об этом! – мумию поразила смесь стыда и испуга в его взгляде. – Ты же не думаешь, что я откажусь от тебя, от нашей цели! Я не могу остаться, когда ты, - он примолк, опустил взгляд. – Ты ведь теперь должна жрецам храма, верно? – прибавил он после некоторого молчания.

      Она кивнула.

      - Я так и подумал. Они бы не стали помогать бесплатно… но их поручение связано с путешествием в землю Панг? А это совпадает с нашими целями, - он задумался.

      - Амон сказал, что Нилам и ее подруги тоже смогут вернуться домой…

      Табит помолчал несколько минут, откинувшись на подушки и прикрыв глаза. Нэйла терпеливо ждала. В груди притаилась тревога – если бы ее сердце осталось на месте, оно сейчас колотилось бы неровно, сбивая дыхание.

      - Это все неважно, - проговорил наконец Табит. – Нам в любом случае придется отправиться туда. Слишком далеко мы уже зашли. Добрались до другого мира под иным небом, - он слабо усмехнулся. – Нам дороги назад нет – только вперед.

      Тревога слегка улеглась – правда, не ушла насовсем.

      Дорога назад.

      Дорога вперед.

      Эти слова ничего не значили. Они вдвоем давно оказались там, где никакая дорога не имеет значения. Куда бы они ни направились – их путь приведет в никуда.

      Нэйла торопливо отогнала безнадежные мысли. Вот бесплодные думы точно не имеют значения! К тому же причина этих мыслей – то, что она по-прежнему не человек. У мумии нет жизни, а значит – нет целей и смысла существования. Отсюда и гложущая тревога, и тоска, и безнадежность. Для Табита все будет иначе. Он – воин. И он привык двигаться вперед, пока есть цель.

      Ставить цели и двигаться к ним – свойство живого.

      - Мы доберемся до земли Панг, где бы она ни находилась, - тот будто подслушал ее мысли. – Мы найдем сфинксов, и сумеем, - он замялся. – Не может быть, чтобы мы ничем не смогли заплатить им за помощь! И кольцо, - он бездумно покрутил кольцо с куском песчаника на пальце. – Кто знает – может, - он смолк, не договорив.

      Кто знает – может, напоминание о той, что для жителей пустыни Хал носила имя Смерти, окажется дорого тому, для кого она передала это кольцо, - поняла Нэйла. Может, это кольцо и окажется достаточной платой. А нет – так что ж!..

      - Вы все обсудили? – в комнату заглянул Амон. – Тебе нужно поправляться, воин. А для выздоровления требуется отдых. Спустя несколько дней ты встанешь на ноги. Нэйла! – окликнул он. – Идем. Тебе придется многое узнать перед вашим путешествием.

      Мумия, оглянувшись на Табита, направилась к выходу. Перед тем, как покинуть комнату, она кинула на него последний взгляд. Тот выглядел встревоженным – смотрел вслед, не отрываясь, хмурился.

      Его тревога передалась и ей помимо воли. Следующие несколько дней, что воин находился в руках целителей, тянулись томительно. Амон сетовал на рассеянность Нэйлы, когда он ей рассказывал, что ждет их в путешествии. Однако дурное предчувствие в этот раз обмануло.

      На рассвете седьмого дня выздоровевший Табит в сопровождении четырех спутниц покинул храм Зинната. До того, как показались первые лучи солнца, они вышли за пределы Олугани вместе с вереницей торговых подвод. За сходную плату девушкам дали место на одной из повозок, Табит ехал верхом на удивительном звере – с четырьмя копытами, как верблюд, но напоминавшем более всего собаку – основательно переросшую нормальный собачий размер. Звался зверь лошадью. На портовый город Оссолонь вел широкий тракт, уводивший вдоль горных подножий и заворачивающий в горы, взбираясь к перевалу.

      Дорога заняла чуть больше шести дней. Четыре дня шли до соседнего города – Прелощинного, затем – еще немного прошли вдоль подножий, прежде чем тракт завернул к перевалу. В Оссолонь зашли часа за два до полудня. Здесь поводы отправились в одну сторону – к ярмарке, пятеро путников – в другую, в сторону порта.