Часть вторая. После дождя

Дождь начался после обеда. Еды в кладовых пакетбота еще хватало, на котловом довольствии не поджимались. А вот чего не хватало, так это понимания, где корабль оказался, и как все же отсюда выбраться. Прокурорский мальчик так и ушел, записав про документы: "Утеряны в шторм". Разве только посочувствовал: у меня-де служба, путешествовать в сезон дождей. А вы бы лучше обождали, пока установится погода. Здесь шторма лютые, утонуть раз плюнуть. Орденские корветы, бывает, возвращаются без надстроек, с разошедшимися швами палубы.

Алексей хмыкнул: у кого разошлись корпусные швы, те и не возвращаются, это понятно...

Гость ушел, а экипаж уныло перекидывался репликами:

— Звезды не такие.

— Луна не такая.

— Люди тоже...

— Даже календарь, — Пламен держал в руках сшитые на манер журнала фотографии — великолепного качества, с отлично поставленным светом. И, как будто мало было тех полуголых красавиц на фотографиях, так еще и каждая из них обнимала непривычное экипажу пакетбота оружие.

— Ты где взял?

— Вчера соседняя шхуна отчалила, там был такой черный парень, улыбнулся и перекинул нам. Я ему монету показал, а он рукой этак от себя: мол, дарю.

— Эй, на борту!

— Началось в колхозе утро, — Алексей встал и потопал из кают-компании наверх. Возле сходен опять стоял гость. Но уже совсем не мальчик, лет под сорок или больше. Дождевик, сапоги. Лицо, насколько можно видеть под капюшоном, азиатское.

— Алексей Богданов, капитан пакетбота. С кем я говорю?

— Я начальник здешней станции.

— Вот же полезли официалы, — сказал тихонько вышедший следом Пламен.

— Я полезный официал, — улыбнулся гость. — Но, в силу некоторых обстоятельств, не орать же мне на весь порт, верно?

— Заходите, — процедил Алексей.

Гость легко взбежал по сходням, привычно спустился в кают-компанию, откинул капюшон и оказался на лицо истинным чингизидом — от гладких щек и смоляно-черных волос до несколько масляного взгляда. Дождевик, однако, не снял.

— Приветствую всех. Я знаю, вас беспокоит, где вы оказались, и как вам обратно.

Люди вскинулись, запереглядывались. Возвращались на лавки медленно, врозь.

— Начнем с пакетбота. С "Аглаей" проще всего. Капитан, подойдите, — визитер достал из-под плаща картонную папку, дернул белый шнурок, жестом фокусника раскатил на столике знакомый голубоватый лист с привычной сеткой морских координат:

— Выходите завтра вот этим курсом, ход средний, в узлах вот здесь написано... Через пять ходовых часов прямо на курсе наблюдаете облако тумана. Смело заходите, выходите здесь... — подстриженный ноготь указал точку на карте; Алексей Богданов узнал место:

— Это мы будем на траверзе Новой Фактории.

— Если не перепутаете курс и время.

— А как это все получилось? Как мы сюда попали?

Гость поморщился:

— Служба приносит извинения. У нас печальное событие. Временное бескоролевье. Нет пока хозяина, вот и переплетается все как попало. Буквально на полчаса недоглядели — и вот уже скачки на роялях.

— Это как?

— Это, скажем, внутренний термин службы.

— На рояле я с полутора лет играл... — отозвался на знакомое слово Андрей.

— Как это с полутора? — изумился гость, — руки у детей еще мягкие! Пять лет — минимум для начала обучения.

— Полы в доме холодные были, вот меня и усаживали на рояль... Как сейчас помню, белый такой, мне он здоровенным казался... Огораживали скрученными в тюбики одеялами. Там я и ползал, вместо пола... — и без перехода, тем же ласково-мечтательным голосом, спросил:

— А на каком это языке вы с нами разговариваете?

— Это неважно. Важно, что вы меня понимаете.

— Кто вы такой? — спросил уже Алексей Богданов.

— И это совершенно неважно. Важно, что вам нужно сняться с якорей в рассчитанное время и двигаться рассчитанным курсом. И тогда вы окажетесь там, куда стремитесь.

— Окажемся? Точно?

— Уж вы мне поверьте!

— Не многовато ли нам придется брать на веру?

Гость не ответил, переведя взгляд на Сэма, Хендрикку и Андрея:

— Не хотите пойти с "Аглаей" в Новую Факторию? Мир не без тревог, но там хотя бы нету этих... Коленками назад.

Сэм даже бровью не повел. Хендрикка и Андрей ответили хором, не сговариваясь:

— Я еду домой!

— Ну, тогда живо собирайте вещи, я вас отведу. Тут на шестом пирсе стоит лодка. Траулер "Проныра". Загружаетесь, и дальше аналогично. Ваша папка с курсом вот... Правда, выйдете посреди Атлантики, но тут уж, как говорится, чем богаты. И да, — монгол сощурил глаза совсем в нитку, — выходить надо через три часа. Так что я побежал, буду ждать вас на пирсе. Никаких вопросов! Мне все равно запрещено давать ответы.

— Правда, что ли? — Алексей уставился на визитера.

— Не беспокойся о цене, — хмыкнул тот. — "Звезда Рияда" уже вышла в очередной рейд за невольниками. А зачем нам людоловы в Заливе? Ими заплачено и будет.

— Бл... — скрипнул зубами Алексей, поглядел на Хендрикку и рявкнул:

— Блинский же вашу машу блин! И мне жить с этим?

Монгол заулыбался, показал ровные белые зубы:

— Дело не в тебе, Алексей, хоть мужик ты и хороший. Порядок должен быть. Если ты... — поглядев на Хендрикку, чингизид явно поменял концовку фразы:

— Плывешь в Роттердам, так и плыви себе, а не шатайся по чужим портам.

Нахлобучив капюшон, гость развернулся и взбежал по трапу столь же легко, как и появился.

— А ты не говорил нам, где живешь, — осторожно сказал Богданов, чтобы не вызвать очередную вспышку гнева у этого мутного донельзя Андрея. Но, похоже, монгол разрешил и его проблему тоже, потому как ответил Андрей довольно мирно:

— Алексей... Ну скажу я тебе, что живу под Москвой — что это даст? Это ведь разовый случай, насколько я понимаю. Систему на этом не построить.

— И там у вас такая же... Происходит... Фигня? Как на том причале, где мы вас подобрали?

Хендрикка с Андреем переглянулись. Мужчина взъерошил обеими ладонями свои прямые русые волосы, и пригладил обратно. Сказал:

— Там-то и похуже может быть. Особенности национального апокалипсиса, знаешь ли... Но тем важнее мне попасть именно туда. Я. Еду. Домой.

***

— ...Дом у нас теперь в Билокси, — пилот сдвинул наушники, чтобы освободить ухо, ближнее к пассажиру.

— Море. Дети купаться любят. А климат здесь где угодно неплохой. Жаль только, что не всегда...

До конечного пункта маршрута пришлось искать большой самолет, чтобы наверстать время, потерянное на ложном следе, и лететь беспосадочным. Те, с яхты "Аглая", тоже были хитровывернутые — и даже новичок-стажер это понял. Да только профессионал тем и отличается, что без приказа не цапнет. Рапорт написан и отослан, кто-нибудь потом разъяснит экипаж "Аглаи" — либо не разъяснит; у Максимиллиана своя задача имеется, и по шапке в случае провала стажер получит именно за нее.

Так что прямиком от нагретых солнцем причалов стажер направился в аэропорт и там, в небольшой гостинице, разыскал пилота, соскучившегося по небу за трижды распроклятый сезон дождей. Пилот был с вместительным двухмоторным самолетом, груза на который пока что не собралось, так что зафрахтовать его до Порто-Франко удалось без особенно яростной торговли.

А часа три спустя Максимиллиан сообразил, кого ему напоминает летчик. Точь-в-точь парень с фотографии. С той пожелтевшей фотографии, приколотой над аэрогоризонтом у Насти-летчицы, что везла стажера до Аламо. Живой пилот был заметно старше, несколько тяжелее — но полное сходство его с фотокарточкой не вызывало никаких сомнений.

В документах, что стажер аккуратно собирал для отчета, фамилия пилота была та же, что у Насти: Бирюковы оба. Родственники? Супруги? Но ведь фотография успела пожелтеть — сколько же им лет? Или это брат и сестра, потомки тех летчиков с фотографий? Можно спросить, да как-то неспортивно. Стажер великого и грозного Разведуправления не в силах догадаться без подсказок?

Так что Максимиллиан раскрутил пилота на беседу. Честно говоря, легче на узкоколейке вагоны толкать! По медленным ответам, по тому, как пилот долго строит фразы, решил стажер, что Владимир Васильевич обычно не слишком разговорчив. И отвечает потому только, что Максимиллиан — человек новый, хоть чем да выделяющийся из приевшихся за сезон дождей соседей по городку. С новым человеком даже обычный треп "за жизнь" превращается в этнографическое исследование: "как у вас там пьют какаву? С мандарином, али без?" Или там сахарин был, в первоисточнике?

— ... Да не смотри на этот циферблат, — сказал между тем пилот, — сломался он. Китайщина, еще и местная. Он теперь не высоту показывает, а цену на дрова!

От цены на дрова разговор непонятно как свернул на картины. Вообще, понятно: Максимиллиану все тот холст с выставки в Алабаме покоя не давал. На выставке больше полуста картин было, а спроси про любую другую, парень и ответить не сможет.

Живая саванна была на картине. Лучше, чем фотография. Лучше даже, чем видео... Глядя из окошка вниз, на проплывающие облачка и мелькающие в разрывах овальные рощицы, изгибы рек, зеленый пока еще ковер степных трав, стажер чувствовал то же самое, что перед холстом на торцовой стене Алабамской галереи.

Хотя вот ночевать в саванне никакое восхищение Максимиллиана теперь не сподвигнет. На тракте люди в машинах ночевали; даже, бывало, и в одиночку. Но то все-таки дорога. По меркам зверей, шумное место, воняет гарью. Опять же, стреляют...

— Значит, сектантов ловите?

— Приходится.

— Давно пора было, — вздохнул пилот. — От города недалеко жил на хуторе мудак, похищал детей. Что с ними делал, не хочу даже говорить. Я возил ополченцев, когда его ловили.

— Поймали?

— Конечно. Шериф опытный, да и с воздуха опять же, обзор хороший... Так я что хочу сказать: гад этот все кричал про божий глас, про видения. Что господь открыл ему путь в Новую Землю, и что теперь он пророк.

— И что?

Пилот некоторое время молчал. Двигал штурвалом, на планшетке вычислял новое время прибытия: изменился ветер. Наконец, забрав штурвал на себя, пилот решительно полез вверх, чтобы с высоты глянуть подальше. Земля внизу почти слилась в один зелено-бурый ковер, прошитый белой ниткой тракта; далеко-далеко слева показались угольно-черные горы, а справа заблестели в удачном ракурсе пути железной дороги — как длиннющая люминесцентная трубка, вспыхивающая и гаснущая, когда самолет качало и угол отражения менялся.

Потом высота сделалась еще больше, и стажер перестал различать обе дороги. По-видимому, самолет достиг необходимой высоты. Пилот осмотрелся, ничего угрожающего не увидел, и заметно повеселел:

— Тут пойдем. Ветер попутный, немножко топлива сэкономим. Или хочешь на землю посмотреть?

— Не хочу на вынужденную идти. Один раз ночевали в саванне, с Карнажем — хватит...

Пилот глянул заинтересованно, и Максимиллиан рассказал о шквале, о танцующем под ветром самолете на штормовых цепях. О глухом бесстрашном рогаче, который, по величине своей, и ручья бы свежепромытого не испугался, и осыпающиеся берега его бы не остановили...

— ... И все это, чтобы данные установочной карточки заполнить, — Максимиллиан постарался вздохнуть удрученно, да где мальчику обмануть мужчину:

— Хорош ныть! Уже, небось, для подруги своей "Махабхарату" сочинил?

Парень кивнул:

— Сочинил. Только начальство за глупый риск таких аплодисментов может выдать, что полгода не сядешь!

— Ага. Начальство, в неиз... лечимой мудрости своей, может. Выдать... — пилот явно припомнил что-то личное, даже глазами устремился внутрь себя, в прошлое. Самолет глотал пространство; воздух свивался за винтами в косы; облака внизу плыли игрушечной, киношной чистоты барашками... Только поглядев на часы, Максмиллиан понял, что уже, оказывается, добрый час они летят молча, погруженные в свои мысли.

Наконец, пилот аккуратно двинул штурвал от себя:

— Подходим, снижаться будем по чуть-чуть... Знаешь, парень, что меня в сектантах больше всего злит?

— Что?

— Они кричат, что единственные. Что у них монополия на откровение. А я в прошлой жизни насмотрелся, что бывает, когда "один король, одна вера, одна раса".

И Максимиллиан увидел то фото как наяву: мужчина с винтовкой, опирающийся на военный "козлик", за спиной фоном полуразрушенный город — и колючая проволока, и явно контрольно-пропускной пункт. Нет! Какие там родичи, какие там дети-потомки! Это сами Владимир с Настей на тех снимках. Просто снято не здесь. А что фотографии пожелтели, так мало ли, может, проявлено кривыми руками. Либо напротив, профессионально состарили, эффекта ради.

Пилот между тем продолжил:

— Вот недавно к нам роботов-пылесосов завезли. Дорогая игрушка, но мы купили один, интересно же... И вот я подумал, как устранить кажущееся противоречие между божественным всеведением и человеческой свободной волей.

Тут уже пилот говорил свободно, быстро — и стажер не удержался от искушения, нажал уголок воротника, запустил вшитый диктофон.

— Вот смотрим на пылесос. Через полминуты он упрется в стену. Знает ли о препятствии робот? Нет, его датчик еще не сработал. Таким образом, я знаю будущее пылесоса, а сам пылесос его не знает. Влияет ли это мое знание на свободу воли пылесоса, на его алгоритм работы? Никак не влияет. Более того, его "электронный мозг" для меня практически черный ящик...

Самолет дернулся на воздушной яме, но умелые руки быстро его выправили. Рассказ продолжился:

— Буду ли я помогать роботу, когда он упрется в стену? По идее, робот на такие ситуации рассчитан. Сам должен справиться. Но если вдруг застрянет, я совершу чудо. Ну, с точки зрения пылесоса.

— Люди сложнее пылесоса.

— Вот именно! Боги должны быть настолько же сложнее людей, и настолько же неописуемы понятийным аппаратом человеческой цивилизации, как человека не могут описать пылесосы. Даже супернавороченные, оснащенные аж цельным водным фильтром и самостоятельным поиском розетки!

— Так это получается...

— Бесконечная лестница получается, — хмыкнул пилот, явно довольный ошарашенным лицом стажера:

— Ведь пылесос для населения ковра тоже бог. Только злобный. Джаггернаут, Шива, Фенрир.

— Кажется, у Пратчетта я читал про страну "Подковерье". Или нет, у него про жителей ковра и было. А идущий по ковру человек — цепочка необъяснимых аномалий, возникающих мгновенно, сокрушающих всю цивилизацию. То есть, где он лаптем наступил.

— Ну, точно. Я тоже в детстве читал!

Мужчины переглянулись и стажер хихикнул:

— И вообще, людей убьют роботы-пылесосы. Их будут делать все сложнее, все умнее. И однажды они поймут, что главной причиной мусора является человек. И останется безлюдный мир во власти кофеварок...

Летчик помрачнел:

— "Такой хоккей нам не нужен"... Ладно, крепче держись, тут море близко. На посадке часто болтанка. Все же моя "Бонанза" не "Гэлакси", — и вернулся к управлению. Стажер, выругавшись про себя, отключил диктофон. Все хорошо шло, как теперь узнать, что Бирюкова так вырубило? Мысль он выдал ценную, рассмотреть ее подробнее стоит. Но закрылся — и теперь про семью не выспросишь... Стажер все-таки хотел размотать сперва одну цепочку, и только потом собирать попутные бонусы.

Ладно: самолет у Бирюкова немаленький, двухмоторный. Вряд ли он быстро найдет себе обратный фрахт. Желающих-то полно, только до устойчивой летной погоды еще с неделю. Если управиться в эту неделю, то может получиться лететь с ним обратно. А тогда можно будет расспросить на эффекте "старого знакомого", как учили. Спрашивать в лоб Максимиллиан пока не хотел: неспортивно.

Приняв решение, стажер успокоился и поглядел в окно, уже привычно читая с воздуха сам аэропорт и его систему охраны.

Все, что было перед этим — разминка. Всего лишь дорога на работу. Сама работа начинается только здесь, в Порто-Франко.

***

В Порто-Франко к замершему на стоянке аэроплану подъехал открытый старенький «Лэндровер 110», местами заметно ржавый, а другими местами — битый, работавший транспортом по доставке людей и багажа от самолетов до ворот и обратно. Пожилой дядька с бородой и в черной бейсбольной кепке жестом предложил забрасывать сумки и влезать самим, после чего мгновенно домчал прибывших до выезда.

Зашли в диспетчерскую. Бирюков уплатил за стоянку. Максимиллиан поинтересовался — как бы обзавестись машиной в прокат? За суточный прокат машины с него взяли двадцать пять экю и к самым дверям подогнали новенький «Судзуки Самурай» испанской сборки, выкрашенный в белый цвет с ярко-красными диагональными полосами: фирменный рисунок аэродромной прокатной компании. Стажер перекинул сумки в удлиненный кузов «самурая», попрощался и выехал за ворота.

Первым делом стажер купил мобильник с выходом в местную сеть. Мобильная связь работала в самом Порто-Франко, где не было проблем воткнуть мачту с антенной, и где неприкосновенность контейнера с оборудованием худо-бедно соблюдалась. Конечно, время от времени мачты ломало ветром. Иногда контейнеры воровали новички. Старожилы-то понимали, что украсть не проблема, проблема — вывезти через насыщенный Орденскими службами край. Связь требовалась всем и каждому, так что воров азартно гнали всем городом и практически всегда ловили. Контейнер торжественно возвращался на место, перебои в сети заканчивались. А в сезон устойчивой погоды на противоположных окраинах города поднимали даже четыре привязных аэростата-ретранслятора, которые обеспечивали еще охват в радиусе километров двести-триста. Правда, обеспечивали настолько худо и бедно, что русская диаспора тут же переименовала дирижабельную связь в "черезжопельную". А городской совет уже третий год мусолил проекты телебашни. Сомнение отцов города вызывала непредсказуемая сила ежегодных ураганов сезона дождей, не то вышку начали бы уже строить.

Короче — жизнь кипела, связь была. Стажер купил дешевенькую "Нокию" в прочном "охотничьем" корпусе, немножко поулыбался девочке, вносившей имя в список номеров — и поехал на узел связи, в местное представительство Демидовского Торгово-Промышленного Банка. Там оставил типовое сообщение о прибытии, большой рапорт на флешке, для передачи в ближайшее погодное окно — и заявку на междугороднюю связь, успокоить родителей, что нормально добрался. Оставил номер, куда ему звонить, если откроется дальняя связь на межгород — и только после всего этого, с чувством хорошо сделанной работы, направился заселяться.

Заселяться Максимиллиан поехал в тот самый легендарный мотель "Арарат", многократно засветившийся в местных кинолентах. Большая часть переселенцев до сих пор шла через мотель "армянских ниндзя", и тот самый обрывок разговора, закрутивший все дело, подслушан был именно в баре мотеля.

Уже в сумерках прокатный "Самурай" подъехал к легендарному высокому столбу с вывеской: «Мотель «Арарат». Надпись была сделана красным на фоне синей горы. Мотель представлял собой огороженную площадку, засыпанную серым гравием, обсаженную по периметру чахлыми кустиками. Одноэтажный домик из светло-голубого кирпича, в котором находился администратор, тот самый бар, и там же ресторанчик побольше. Сборку вход в оружейный магазин. Еще дальше шли две шеренги классических мотельных домиков-боксов с парковкой на одну машину перед каждым. Выглядело все симпатично, чисто. И девушка за стойкой тоже выглядела на все сто, невысокий рост лишь добавлял ей шарма. Но тут стажер почувствовал, наконец, усталость — и от перелета, и от беготни по жаре — так что поплелся в домик, спать, даже не спросив у красотки номер телефона.

***

Телефон подпрыгнул на тумбочке. Максимиллиан протянул руку, снял трубку. Веселый голос радостно крикнул:

— Водочки?!

Да, ошибаются номером по-разному. Выслушав такие же веселые извинения, стажер положил трубку, встал и принялся за умывание-бритье. Снаружи разгоралось утро — самое время для визитов, еще не жарко. А ложиться досыпать уже, пожалуй, не стоит...

На месте администратора стояла все та же вчерашняя красавица. Отоспавшийся Максимиллиан рассматривал девушку: пухленькая, розовощекая, круглолицая. Длинное платье жемчужного цвета ушито аккурат по изгибам пышной фигуры. Волосы светло-рыжие, густые, собраны в обычный хвост.

Девушка беседовала с рослым джентльменом в безукоризненном костюме; сам джентльмен был сед, высушен здешней жарой до цвета мореного дуба — и, похоже, закален до крепости его же. Говорили на хорошем английском, безо всяких там зажеванных окончаний, редких слов, так что стажер отлично понимал беседу:

— Мисс, вам известно, что в мотеле проходит обучение... Тренинг... По переговорам? Я оттуда.

Девушка кивнула. Мужчина улыбнулся:

— Суровый трехдневный курс, очень полезный. Куча ситуационных упражнений, эксперименты, истории про политику, ФБР и террористов... Так вот, леди! — переговорщик наставительно поднял коричневый от загара палец с аккуратно подстриженным ногтем:

— Каждый день нас просят выйти в город и поторговаться. В магазине, кафе или где-нибудь еще. Понимаете меня?

Видимо, девушка сделала не то выражение лица, и седой джентльмен поспешил объяснить:

— У вас под боком полтораста человек учатся вести переговоры. На каждый ланч они будут осаждать ваш ресторан, ваш бар, ваш оружейный магазин и... Делать вам беспокойство. Выносить мозги. Просить скидки. Отпугивать клиентов. Понимаете?

Вот сейчас Максимиллиан видел, что у девушки прекрасные большие глаза! Синие или очень светлые голубые, почти серые.

Переговорщик хитро-хитро улыбнулся:

— Пока вы меня кормите бесплатно, я буду им говорить что к вам соваться бесполезно. Как будто вы закаленные. Сразу выкидываете. Keep out!

Девушка засмеялась, всплеснула руками:

— Отлично, сэр. Хорошая сделка. Но если они все же придут, вы проиграли, окей?

Переговорщик ухмыльнулся:

— У меня не придут. Не беспокойтесь. Хорошего дня! — прикоснулся двумя пальцами к волосам надо лбом, словно бы шляпу поправил, и вышел, подмигнув стажеру.

Максимиллиан только собрался узнать имя красотки — а то все "девушка" — как дверь в маленький холл открылась и вошел еще один гость. Обычный мужчина, туфли-джинсы-клетчатая рубашка, но девушка чуть не выскочила из-за стойки, влепив ему на языке родных осин:

— Ай, Ванечка! Что ж вы стоите на пороге? Не стесняйтесь! Идите на..уй!

Стажер опешил. Девушка тут же адресовала ему широкую улыбку:

— Это мой бывший. Достал! Сколько раз просила за мной не ходить!

Максимиллиан подобрался — егерь он или где? Подумаешь, глаз подобьют. Зато какое знакомство получится! И стажер повернулся к гостю всем телом.

Ванечка оказался не дурак, живо сообразил, что противник обученный. А главное — девушка все равно не даст. Смысл фонари зарабатывать?

— Сама иди! — буркнул гость, больше для проформы. Развернулся и отбыл, провожаемый словами пухлой красотки:

— Схожу обязательно! Себя порадую и людей не разочарую, ты меня знаешь!

Максимиллиан улыбнулся. Девушка заскочила обратно на рабочее место и приняла деловой вид, что при раскрасневшихся щеках смотрелось умилительно-комично.

— Ох, извините. Вы тут ждете, а я... А у меня...

— Вокруг симпатичной девушки всегда много парней, — стажер двинул плечами с нарочитым равнодушием. Дескать, я не такой. Они все такие, а я не такой. Даже имя спрашивать не буду, тем более не буду таращиться на сиськи, якобы читая нагрудную табличку. Отсюда видно, там напечатано: "Вара". Наверное, "Варя". Просто буква не читается под таким углом.

— А я вот именно девушек и разыскиваю, — стажер широко улыбнулся и отрепетированным жестом извлек удостоверение:

— Начальство повелело. Дескать, лети, сокол, за тридевять земель, в мотель "Арарат", где самые-самые красавицы обитают... И работают, — стажер пока не стал подмигивать, но глянул значительно:

— Найди там блондинку и рыжую...

— А! — прервала Варя. — Знаю! У каждой свой парень. Девчонки постоянно в капюшонах. На них косились, но и только: сезон дождей еще не закончился. Они съехали неделю как. А что натворили?

— С чего вы взяли?

— Ну так самолет же пригнали! Вы же на машине аэропорта ездите, значит, прилетели. А в сезон дождей не летает сама Джей-Джей!

— Вполне себе летает. Именно с ней я летел от Аламо до Билокси. А вы ее знаете?

— Ой, я же не представилась! Меня звать Вара, мой папа Дарри Рыжий. Вот он правда рыжий, а у меня так... Чуть видно цвет.

— Сазонов Максимиллиан, — все-таки надпись он прочитал верно. Вара. Значит, наверное, до перехода Варей звали.

— А вы тоже болеете за Джей-Джей? Она крайнюю гонку шла второй, совсем чуть-чуть не хватило! Вы не говорили с ней?

Стажер подумал. Еще подумал — и решил, что надо играть, пока карта прет. Хлопнув на стойку дипломат, Максимиллиан вытащил большой подарочный блокнот, развернул:

— Вот! — и щедро выдрал клетчатый листок с размашистым автографом, — она мне целый блокнот подписала. Сказала: первый клиент в сезоне, на удачу. Ясно же, что будешь раздавать кому попало. Только просила не продавать, чтобы удачу не спугнуть.

Вара подтянула к себе листок, поглядела сквозь него на окно:

— И правда, настоящий автограф... Мне показывали, тут есть завиток специальный... Сазонов, я ваша навеки!

— Э...

— Ну, фигурально, — Вара стрельнула глазами, в этом ракурсе темно-синими.

— Ну то есть, пока фигурально. А там посмотрим. День здесь длинный, вечер жаркий, хи-хи... Так что ты хотел-то? Ничего, что я на "ты"? И ты говори так же! Мы болеем за один и тот же клуб!

— Так я вот как раз ищу эту компанию. Две молодые женщины, двое мужчин. Или, если по голосам судить, девушки с парнями. Но с голосами я в Алабама-Сити неслабо влетел!

— То есть?

— Ну, летчику позвонил, а трубку сняла какая-то, судя по голосу, девчонка. Я давай ее приглашать в художественную галерею...

— Зачетно ты перепихнуться обозвал.

— Я не обозвал, там действительно галерея. И как раз в тот день новая картина Фредерики Джеймс. А у меня до самолета часов пять было... И вот в галерее подходит сама Фредерика и говорит мне голосом той девчонки... Как мне стыдно было!

— Ты еще и в искусстве разбираешься? Или так, на глупую провинциалку впечатление производишь?

Загадочно улыбаться парень тоже умел. Вара опустила ресницы, пошевелила ладошками-звездочками: оценила, дескать. И спросила:

— Получается, Алабама-Сити, потом Аламо. И вдруг на юг, в Билокси. Нафига такие петли?

— Вроде как видели там фигурантов, а оказалось, пустышка, ложный след.

— Офигеть у тебя работа. Долетели хоть нормально, по такой-то погоде?

— В самом начале пришлось ночевать в саванне. На вынужденную сели, еще с Карнажем. Самый лучший пилот, с которым я летал, идеально плавные взлет и снижение, мягчайшая посадка. Молодец!

Вара хихикнула:

— Они, когда пьяные, летают весьма осторожно! Говорил мне Сашка Волков...

Стажер вздохнул:

— Не пьет одна сова, и то потому, что днем спит — а ночью не продают.

И сам устыдился глупой шутки, забегал глазами по чистеньким белым стенкам небольшого холла. Но уж больно симпатичная была девчонка за стойкой, гусарство перед ней пузырилось без малейшего усилия. А летел стажер в Порто-Франко через весь обитаемый мир все-таки не за этим. Так что Максимиллиан убрал блокнот с автографами, закрыл дипломат:

— Ладно, пора идти. Начну с посольства, может, они туда заходили.

— Пожалуй, да, — согласилась и Вара, — приезжие туда всегда заходят. Узнают про конвои, все такое. Но вечером сюда! Я тебе покажу такие места! У тебя фотомыльница есть?

— Есть. Правда, служебный, карточка маленькая и цветопередача не очень. Вот у экспертов техника — там да, видно, если муха садилась.

Распрощались взмахом ладони. Девушка вернулась за стойку администратора. Парень вышел на жаркий двор и у ближнего домика увидел здоровенный фургон, с бескапотной кабиной, на зубчатых колесах по грудь взрослому человеку, покрашенный в желто-песчаный цвет... А нет, это не краска, это и есть песок! И вчера еще не было, такую громадину стажер бы заметил в сколь угодно сонном виде.

У фургона — судя по тому, что Максимиллиан увидел через раскрытую дверь, жилого — перебрасывались короткими замечаниями двое мужчин. Густой загар, короткие седые волосы, уверенные жесты, выдающие силу и ловкость обоих, навсегда закрепили возраст мужчин в пределах "больше сорока, меньше ста"; Максимиллиан видел таких новоземельских стариков множество и был готов спорить, что такими же неизменными с виду они пробудут весь отмеренный жизнью срок.

Максимиллиан подошел к ним, поздоровался, извинился за беспокойство. Представился. Они тоже представились — оказались братьями Ван Ритмеер, Хансом и Клаасом. Буры, в общем. Акцент южноафриканский, бурский, появившийся от соседства с африкаанс — диалектом от смеси фламандского и немецкого языков. Жили они с того, что устраивали охоту на любого зверя — от рогача до антилопы.

Разговорить охотников особого труда не составило. Достаточно было поинтересоваться — интересна ли и опасна ли охота на гиену, и что необходимо, чтобы в ней поучаствовать? Максимиллиан рассказал, что с отцом и дядей охотился на громадных россомах, севернее русской территории, так что пусть уважаемые господа не смущаются его возрастом. Буры оживились, и в ответ подробно рассказали, что главная проблема с гиеной — убить ее быстро. Зверюга невероятно живуча, а с учетом ее размеров и агрессивности — неудачный выстрел может повлечь целую кучу проблем для охотника. Бывали случаи, когда и машина не спасала.

Максимиллиан спросил, в чем же смысл обращаться к ним с охотой, если встретить гиену можно где угодно? Из-за того, что профессионалы могут подстраховать в случае неудачного выстрела? Клаас ответил, что это тоже причина, но самое главное — они знают места, где можно проехать на машине так далеко, как только захочется, не опасаясь искать целыми днями брод или упереться в бесконечный овраг, и будет это не слишком далеко от города.

Тут Максимиллиан вспомнил, что на службе, и стал прощаться. Охотники пожелали удачи в его поисках, мысленно уже возвратившись к собственным делам. Стажер пожелал успехов им тоже, сел в прокатный автомобиль и поехал в русское посольство.

Само посольство Максимиллиан быстро нашел по хорошей схеме города, но в учреждении том ему ничем особенно не помогли. То есть, удостоверение прокуратуры встретили с уважением и пониманием, над возрастом не хмыкали — но и только. Много поселенцев идет через орденские Врата, на восточном краю Новой Земли. После, с караванами, на поездах и самолетах, они движутся на запад, и на юг, пересекая Залив на судах. Движутся и на север, через горную цепь, которую называют все по-своему, и которая служит естественной границей между новоземельскими Евросоюзом и Китаем. В таком потоке выловить человека можно только случайно. Тем более, что стажер не имел даже фотографии разыскиваемых, только цвет волос да голос. Но голос меняется от погоды, времени суток, да и перекрасить волосы — не пол сменить, любая когда угодно может сделать, чисто под настроение.

Так что из посольства стажер поехал в городскую полицию, учрежденную сравнительно недавно. Начальник там был немец, а вот оперативников набрался целый отдел русских — вышло убойное сочетание. Но и там, при вполне искреннем желании пойти навстречу коллеге, стажеру помочь не смогли. Нет фото. Хотя бы словесный портрет — и этого ведь нет! Мало ли, блондинка с рыжей, да у каждой свой кавалер — по улице пройдись, таких компаний встретишь десятками.

— Еще и это правило имен, — сказал оперативник, с виду только чуть постарше Максимиллиана, но уже с парой наградных полосок:

— Старые имена положено забывать. А новые берут — мама, роди меня обратно. Вот, позавчера только номер телефона пробил. Владелец: Муаддибов Муаддиб Шайхулудович.

Стажер осторожно улыбнулся.

— Чего, думаешь, новичка подкалываем? — хмыкнул опер. — Тут жизнь ключом бьет, ничего выдумать не надо.

— Про кочергу расскажи ему.

— Точно. Про Флориана!

— Послушай, Максимиллиан. История стоящая. Кофе будешь? Пойдем тогда на угол, тут Мехмед на песке готовит.

— С чесноком? — не то, чтобы стажер так уж любил кофе, но чай в Новой Земле практически не рос. Вместо него рос кофе, да так обильно и удачно, что великий ямайский "Блю Маунтин" по меркам Новой Земли считался хорошим, да — но всего лишь рядовым сортом. Поэтому в кофе, в оружии, в дождях и в охоте разбирались тут все — кто больше, кто меньше. Так, уместное замечание вставить — и уже под знатока сойти можно.

Так что компания из Максимиллиана, того рыжего сотрудника, назвавшегося Володей, и еще двух неразговорчивых экспертов-трассологов, не представившихся никак, заняла столик на террасе ближайшей кофейни.

Подошел сам владелец — классический турок из фильма, с усами, в красном жилете на голое тело, в красной шапочке стаканчиком — знаменитой феске.

— Ну да, любит он театральщину, — пожал квадратными плечами Володя. — Тут много у кого сносит крышу. Прошлое отрезано, за Вратами осталось, понимаешь?

— Я уже здесь вырос.

— Тогда не поймешь, извини. Это прочувствовать надо. Слушай про кочергу лучше. Ну, то есть, про Флориана.

Даже неразговорчивые трассологи при этом хмыкнули.

— В общем, жил да был у нас цыган. Жил, как все. Сперва пробовал девками торговать — ну и в легенду попал, кино же ты смотрел?

— А, это в первой серии, когда Паук только в город прибыл? Это, значит, Флориан под столом прятался?

— Ну точно. В общем, Флориан решил встать на путь исправления, и больше сутенерства не касался. Зато в другом развернулся от души, с цыганским размахом. Золотом барыжил, про наркоту говорили — не доказали. Но хватило и золота. Прослышали о нем лихие парни с гор, спустились ночью за солью, да и завернули в гости к Флориану. Держали его в особняке три дня, били его же кочергой и пихали ее ему, ну, понятно, куда. В камине шарились ею же, золото искали. Ничего путнего не нашли, заперли цыгана в сарае, подперев этой же кочергой, подожгли сарай и свалили.

Тут принесли горячий кофе, и мужчины замолчали. Будто и день жаркий, а выпьешь горячего — полегчает. Но тут секрет надо знать: пить мелкими глоточками, чтобы поры на коже раскрылись, чтобы испарение выросло. Ведь охлаждает именно что испарение. Чай горячий даже лучше, кофе все-таки давление сильно поднять может — но чай в Новой Земле дорог, потому как только из-за Врат бывает. Местный чай в рот не возьмешь.

Стажер терпеливо ждал, и Володя, наконец, перестал тянуть паузу:

— Ну, Флориан как-то выскочил из горящего сарая, и к нам. Сказал, уж лучше на нары, чем бандюки вернутся добивать. Ну, там расследование, то да се, кочергу забрали, как вещдок, отпечатки, все дела.

Трассологи уже заулыбались открыто.

— А Флориан даже о здоровье меньше спрашивал, чем — когда ему кочергу вернут.

Стажер догадался:

— Золото было в кочерге!

— Точно. Залитое в тонкую трубу, запаянную и сверху покрашенную. Когда бандюков поймали, главный чуть руки на себя не наложил. Три дня держал в руках полпуда чистого золота!

— Пять килограммов сто девятнадцать граммов, — поправил один из экспертов. Рассказчик только рукой махнул:

— Да разница!

— Мда, — вздохнул Максимиллиан, вытягивая купюру заплатить свою долю за кофе, — жизнь кипит.

И выложил пластинку на стол. Поднялся:

— Спасибо, но мне все-таки надо искать. Что посоветуете? Из опыта?

Эксперты обменялись взглядами. Оперативник Володя тоже переглянулся с ними и выразил общее мнение:

— Тебе надо к Вратам, на базу "Россия". Скорее всего, перешли они там. И опять же, имеется ненулевая вероятность, что перешли всей четверкой. И там их, наверняка, помнят. Если тебе прокуратура грамотную телегу напишет, орденцы могут даже их регистрационные имена сказать. Здешние хотя бы, но и то хлеб, сам понимаешь.

Конечно, стажер понимал. Искать человека с хоть каким-то именем стократно проще, чем просто "человека". Если Орден вообще допустит его к этой информации, то и фотографии выдаст. А это не просто ниточка, это канат! Предъявлять фотографии стократ проще, чем вычитывать регистрационные книги отелей... Кстати, о регистрации в отеле. Вара сегодня вечером еще что-то наверняка расскажет. Ну, то есть, кроме прочего. У нее же и словесные портреты можно будет узнать. За неимением лучшего...

— Ближайший поезд на "Россию" через полчаса, до станции ты успеешь спокойным шагом. Вернешься семичасовым, как раз палку срубишь, — для более опытного Володи рассуждения стажера были открытой книгой.

— Ну, если выгорит — с меня пиво. Ни пуха!

— Ни Винни-Пуха, — отозвался Володя, тоже мгновенно уйдя мыслями в свои дела. Эксперты вообще молча кивнули. Казалось, им важнее новая порция кофе — но стажер не обиделся. Даже внимания не обратил — думал, как составить рапорт, чтобы на базе Ордена ему выдали регистрационные данные искомой четверки.

А с красивой девушкой бравый демидовский егерь и помимо служебных дел найдет о чем поговорить.

***

Поговорить с регистратором на Вратах орденской базы "Россия" удалось неожиданно легко. Стажер не знал, что все необходимые официальные запросы были подготовлены Барабановым еще в середине мокрого сезона, их факсимильная передача велась в каждое окно радиосвязи все эти месяцы. С установлением же погоды к управлению Ордена по междугородней радиосвязи обратился лично Аверьян — президент русской территории, легендарный не меньше того же Паука.

Конечно, Аверьян говорил не о том, чтобы конкретно стажера Максимиллиана Сазонова допустили к учетным карточкам, и вряд ли даже знал о существовании такого стажера. Но пару слов о принятой в цивилизованных странах взаимопомощи при розыске преступников и вообще, при работе правоохранителей, Аверьян ввернул. На том конце провода идиотов не водилось от момента учреждения Ордена, так что намек был расшифрован и понят, и в соответствующие подразделения Ордена была спущена директива. Если обычные полицейские копают обычное уголовное дело — помогать всемерно, потому как это в общих интересах.

Такова была подводная часть айсберга; над водой же все прошло буднично. На предъявленное удостоверение прокуратуры стажеру всего лишь выдали бланк запроса. По заполнению желтой бумажки, стажеру просто выдали список всех четверок, проходивших Врата под конец сезона дождей. Первая четверка — все мужчины, сербы, уехали на север, к хребту. Вторая четверка — две молодые женщины, с ними двое мужчин.

Едва скрывая азарт, Максимиллиан заполнил еще один бланк, на этот раз темно-синий — и получил на верный ноутбук электронные копии личных карточек разыскиваемой четверки. Черт возьми, да у него пальцы задрожали! Но только стажер поднес руку к расшлепанной клавише "ввод", зажужжал телефон в кармане.

— Вара? Что случилось?

— Ничего такого. Просто вспомнила. Эти твои девушки говорили с охотниками.

— С бурами на фургоне?

— Ну точно. Буры сегодня вернулись, и я вспомнила.

— А я с ними разговаривал, с охотниками, в смысле. Утром.

— Я как раз книгу переписывала, не видела. Сразу бы сказала! Они же на регистрацию пришли только после завтрака.

— Они надолго? Я вечером приезжаю, они еще не смоются?

— Я могу им передать, чтобы подождали. А могу намекнуть на заказ. Вроде как ты хотел, чтобы они тебе карту нарисовали. Ну, или на охоту с ними съездить. В этом случае точно дождутся. Но, сам понимаешь, надо будет у них эту карту потом купить.

— Или на охоту съездить... Умница ты, спасибо!

— И красавица, не забывай!

— Вечером напомню.

— Жду с нетерпением!

Положив трубку, стажер задумался. Имена и фото достались неожиданно легко — Сазонов уже психологически готовился к обмену запросами-ответами, который мог затянуться на пару недель. Отлично: играть надо, пока идет карта. Если компания в самом деле уехала с охотниками? Допустим, сектанты выбирали место для поселения, где их никто дергать не будет. Знатокам путей-дорожек самая работа: проводить их туда.

Это если забыть о самой главной причине, лежащей на поверхности. О той фразе, с которой началась погоня через весь обитаемый мир.

"Если все сработает, как надо"...

Напрашивается же, складывается мозаика. Безлюдное место для эксперимента с переходом. За этим-то девушки разговаривали с охотниками. Знал бы, о чем спрашивать — мог бы еще утром... Впрочем, так даже лучше вышло. Теперь есть ID-карты разыскиваемых. Не словесный портрет, составленный по кускам от разных людей, а отличные цветные снимки в хорошем ракурсе. И номера карт — а номера записывают в сколько-нибудь приличных отелях, и обязательно — на вокзалах, пассажирских судах, на блок-постах при выезде из любого человеческого поселения, да и при въезде тоже. Номер ID-карты требуют в кассах аэропорта, в банке при любой операции со счетом, даже при обычном просмотре остатка. При крупных покупках номера карт записывают магазины. Например, машину...

Машину!

В протоколе регистрации машины не указаны, оружие тоже. Значит, уехали с Базы до Порто-Франко на поезде — купить машину, не сильно переплачивая, и выбрать не убитую напрочь можно только в городе.

А вот оружие компания, наверняка, покупала здесь. В те же поезда без оружия не пускают. Каждый человек на борту обязан вносить свою долю в защиту поезда от зверей и бандитов.

Да, номера карточек — настолько жирный след, что Максимиллиан даже остановился посреди жаркого двора. Не слишком ли все просто?

Дядю Антона стажер увидел как наяву. Гурченко привычно разминал длинные сильные пальцы, которыми, по слухам, затягивал гайки-десятки без ключа. Гурченко был спокоен и говорил: "Все не так просто, Макс. Все куда проще! Тем и пугает..."

Видение исчезло. Если догадка верна, придется опять ехать в саванну. Да, на этом громадном "Унимоге" с парой опытных умелых охотников. Но... В саванну, черт.

Максимиллиан решительно повернулся к бетонному капониру, где продавалось оружие. Ящик светозвуковых, это для начала. Запах военной химии звери не любят, поэтому еще дымовых. Самое меньшее, коробку. По удостоверению, ему продадут наверняка и сигнальные мины. Ящик! Хорошо бы два. И тогда надо еще тележку, он же не на машине, на поезде. Машина там, на вокзале... Ладно, это все мелочи. Тут загрузят, а в Порто-Франко цивилизация, носильщики. Денег Управление выдало достаточно, хватит... Главное — настоящий след. Черт, после облома в Билокси этот след просто должен быть настоящим!

В капонире было прохладно, что стажера не удивило: стены более метра толщиной, несколько стальных дверей с ригельными засовами. Оружие все-таки.

С ним пошел сотрудник Базы — рослый скандинавского вида сержант, с густыми пшеничными усами. Быстро показав клиенту все имеющиеся гранаты — демидовской чугунины не было, прилавки заполнялись маленькими, легкими, современными пластмассовыми фитюльками... То есть, конечно, М48 детям не игрушка, но против давешнего рогача... Сазонов поежился и купил, неожиданно для себя, всего три штуки. Зато ящики с пиротехникой грузить ему помогал сержант. Он же сказал:

— Тележку вы можете оставить на станции. Оттуда вернут. У нас бывает, кто-то перешел без машины, потом увидел в памятке рогача или гиену, и под впечатлением скупил половину наших запасов. А на машину ему после такого уже не хватает. Либо машину он сразу планирует брать в городе. Там и выбор лучше, и цены приятнее. Так мы все пакуем на тележку. На вокзале уже привыкли, загрузиться вам помогут.

— Скажите... — Максимиллиан утер лоб салфеткой, которую скомкал и бросил в мусорку. — А когда в последний раз были пешеходы? Ну, кто без машины перешел?

Сержант пожал крепкими плечами в хорошо сидящей форме песчаного цвета. Забрал подбородок в горсть и молчал несколько минут, вспоминая.

— Есть, были, — викинг удовлетворенно кивнул. — Вспомнил. Четверо. Два парня с girlfriend. Я еще удивился, что покупали болты. Видно было, что берут подешевле. Обычно, если приходят с девушками, то выделываются больше.

— Так они выбрали подешевле? Или проще?

— Хм, сэр, а вы правы! Они купили всего лишь по винтовке с ручной перезарядкой, даже пистолетов девушкам не взяли, хоть я и советовал. Все хоть чуть-чуть непонятное сразу откладывали, даже крутое и надежное.

Максимиллиан выложил на прилавок сумку, извлек ноутбук:

— Один момент, сэр. Я вам покажу их фото, узнаете?

Конечно, сержант их узнал.

***

— Узнал, Хасан?

— Узнал. Молодой какой-то, на полосатике аэропортовском ездит. Прилетел из Демидовска, сегодня ходил в посольство и к ментам. Везде красное удостоверение показывал. С ментами сидел на углу в кофейне, потом резко подорвался и метнулся к поездам, уехал на Базу.

— Опер, думать нечего. Копает чего-то. Молодой, понятно, резвый.

— Значит, с деньгами к нему лучше не соваться. Вдруг идейный?

— Может быть. Очень может быть. Или выслуживается по молодости, нам-то без разницы. Сам не возьмет и на соседа глаза не закроет.

— Так чего, на его начальство выходить?

— У меня в Демидовской прокуратуре концов нет... Как бы узнать, под кого пацан так резво копает?

— Григорий, а зачем нам вообще лезть в это? Почему вообще мы обратили внимание на обычную красноперую шестерку? Ладно бы там прикатил козырный фраер, серьезный человек. Имело бы смысл беспокоиться. А тут пионЭр, вчера из учебки. Заполнит он свои бумажки, и улетит обратно, вот увидишь.

— Хасан, здесь тебе не тут. Красная масть у нас резкая, как понос. Не уследим — они сейчас нароют. Или дела Семена, или, не приведи твой Аллах, дела Василия с Аль-Габиром... А узнал я от знакомого. Ваней звать. У него этот залетный девку отбил. В одно касание, играючи.

— Джеймс Бонд, а?

— Личинка Джеймса Бонда. Ваня-то закипел, как чайник запыхтел. Деньги мне сует, говорит: убери этого залетного!

— Вот поэтому, Григорий, мы у себя не даем женщинам воли. Надо же, Ваня из-за девки все забыл. А какой гордый был, вах! Жалко даже... Ну так давай возьмем деньги, сделаем этого мальчика, и свалим все на Ваньку. Мужчина не должен терять лицо из-за полуста килограммов свежей вагинятины.

— Сделаешь, Хасан?

— За половину.

— Договор.

— Где наш малыш?

— Вчера с охотниками уехал на север. Вот что ему там надо?

— Может, и правда, ему дали наводку. Там у нас... Площадка Семена. И полезный дедушка живет. И еще несколько ферм... Да, ферм. Не стоит ему это видеть. Молодая неокрепшая психика может пострадать... Так, бери с Ваньки деньги, я пошел готовиться. Лучше всего именно в степи. Уехал и пропал. Может, зверя встретил не по силам. Или на броде опрокинулась машина и все утонули. Бывает, если колесо попадет в глубокую яму, незаметную с берега. Или там слон подкрался тихонько.

— Но как ты его найдешь в саванне?

— Самолеты давно изобрели, дорогой Григорий. А за день или даже за два наши клиенты далеко не уедут. Прямой дороги на охоте не бывает.

— Но с ним два опытных стрелка. Я знаю этих буров, они по шапке с восьмиста метров не промажут.

— Ай, Гриша, я тебя не учу деньги менять. Не учи волка охоте.

***

— Охоте можно учиться всю жизнь, — говорит старший из братьев, складывая аккуратный костерок на вымощенном пятачке. Пятачок тот посреди лысой верхушки невысокого холма, холмик тот возвышается над извилиной грунтовой дороги, а по извилинам уже ползет вечерний туман, пока еще легкий.

Максимиллиан согласно кивает, глядит на звезды. Как там у философов? "Звездное небо над головой и нравственный закон во мне". Звездное небо в наличии, одна штука. Неземное, правда, да Максимиллиан ведь и сам натуральный инопланетянин выходит. Неспешное путешествие сквозь парную саванну, еще толком не просохшую от ливней, располагает к размышлениям. Тем более, что половина ноутбука Сазонова забита книгами по истории религии. А вторая половина — следственными делами по таким вот сектантам, красивым снаружи, мерзким внутри.

Чтобы хорошо проложить канализацию, надо представить себя говном.

А чтобы поймать сектанта, надо представить себя этим вот сектантом. Отвращение примерно такое же.

Максимиллиан вздыхает. Жаль, черт возьми. Лица на фотографиях оказались вполне обычные, без поджатых губ, свирепого прищура глаз или еще каких признаков напряжения. Свободно и легко смотрела на мир вся четверка. Причем трое имели четко выраженное фамильное сходство. Девушки, рыжая и светловолосая, отличались разве что непонятным цветом глаз. Не то красный, не то ярко-желтый, близко к оранжевому. Лица чуточку вытянутые, симметричные, правильные, без патологий, описания которых Максимилиан тщательно заучивал на курсах словесного портрета. Сестры? Мать и дочь? Скорее, второе, потому как беловолосая имела такое же фамильное сходство с одним из мужчин. Если предположить, что это брат и две сестры, то почему рыжая с этим парнем никакого сходства не имеет, а разрез глаз и форма крыльев носа у рыжей и блондинки одинаковы? И мужчина заметно старше беловолосой. Если на рыжей он, допустим, женат, а блондинка, допустим, его дочь, унаследовавшая от папы ярко-белые волосы, а от мамы разрез глаз — то все сходится. И второй мужчина, шатен сильно моложе первого, в таком случае парень блондинки. Ну, или муж. Тогда рыжей он, получается, зять...

Вообще-то непохоже на секту. Больше похоже на обычную семью, подхваченную ветром эмиграции так же, как тот шофер автобуса в Алабаме. И денег при них было заявлено мало, и закупались они по самому-самому минимуму. Брали то, без чего совсем уж никак.

А, и машину купили — пикап непонятной породы, вроде бы когда-то бывший японским "Судзуки самураем". В сухом климате "Самураи" живут долго: кузова не ржавеют, а механическая часть у них выполнена с японским старанием. И вообще, "Судзуки" машина хоть и маленькая, но рамная. А чтобы лонжерон рамы прогнил, даже в тропиках долго ждать придется. Но все же, как они рассчитывают выкручиваться при поломке? Японец им не уазик, где тяги или рейку можно кувалдой на придорожном камне выправить, Максимиллиан такое сам видел.

Если бы не подслушанный в баре разговор, с чего вообще решили, что секта, что могут переходить без Врат?

А ни с чего не решили, вдруг понимает Максимиллиан. Просто Врата нужны, как воздух. Просто Разведуправление хватается за соломинку. А вдруг?

По биваку плывет запах айнтопфа, немецкого мясного супа. Безо всякой капусты в этом супе вертикально стоит ложка. Буры запивают его угольно-черным кофе, без капли сахара или там сливок.

— Здесь как дома, — говорит снова Ханс, — жарко. Много больших зверей. Просторно. Видно далеко. Винтовка рождает власть! Мао был умный мужик, хоть и китаец. К нам туда набежало столько китайцев, что мы с братом перебрались даже вот сюда. Но здесь, в горах, наверняка много всякого полезного. Вот еще подтянутся из Блумфонтейна мои кузены. Их семья бьет шахты с года основания вашей столицы, Санкт-Питерсберга. Тогда берегись, Демидовск, ja!

Максимиллиан вежливо улыбается, наворачивая густейший мясной суп. Вчера на таком же биваке младший брат, Клаас, жарил мясо по старому африкаанерскому рецепту — стажер натурально чуть собственный палец не съел, до того было вкусно.

А матери позвонить не успел, сорвался тропить след. Играть надо, пока идет карта! Ладно, вернутся в город — если сектанты обосновались именно там, куда братья Ван Ритмееры их провожали декаду назад, то дело уже и сделано. А тогда можно и позвонить — зато сразу с хорошими новостями.

Честно говоря, женщины на фотографии были симпатичные, и Максимиллиан огорчился бы, окажись те сектантами взаправду. Могут же они быть, например, писателями, киносценаристами, кто там еще бывает? И переход этот обсуждался в рамках, например, будущего кинофильма?

Но в простой исход Максимиллиан уже не верил. Мало ли, понравилась ему младшая. У нее свой парень, да и хватит, наверное, цеплять все юбки в пределах видимости. Нет, Максимиллиан, конечно, егерь из Демидовска. Но по девушке в каждом городе уже, пожалуй, многовато.

— Твоя вахта с четырех, — говорит старший брат, поднимаясь по лесенке.

Максимиллиан обтирает котелки песком, ради сбережения чистой воды, и только потом ополаскивает. Собирает посуду, ставит в кухонный шкаф — от входа налево в громадном фургоне "Унимога" размещается небольшая, вполне привычная кухня. И раковина есть, и газовая плита, и шкафы с тарелками. А направо дверь в спальный отсек на шесть полок. Он редко нужен: клиенты Ван Ритмееров чаще всего едут на собственной машине. Разыскиваемая четверка ехала именно так. Но стажер предпочел сдать прокатный автомобильчик: не с его колесиками тут кататься, броды чуть не до пояса глубиной, опытные буры не суются в них даже на могучем грузовике. Дескать, войдет в силу великая сушь, потоки сделаются не такие бурные — тогда можно напрямик. А пока что не беспокойтесь, юноша: братья Ван Ритмееры знают окрестности Порто-Франко лучше, чем кто угодно еще!

Младший брат, Клаас, торчит в башенке на крыше "Унимога", за пулеметом. Американский "Браунинг" знаком стажеру постольку-поскольку. На занятиях по "вооружению невероятного противника", как шутил полковник Немцов, показывали им этот М2, да полкороба на стрельбище дали выпустить. Собственно, задача вахтенного — шум поднять, охотников разбудить. А уж те стреляют! Вот, недалеко ходить, сегодняшний мясной суп добыл Ханс, навскидку с трехсот метров уложив на месте крупную антилопу. Не с упора, не с изготовки, не из мелкашки-воздушки! А навскидку, тяжелой пулей, из охотничьей версии какой-то снайперки, Максимиллиан даже не узнал исходник. Бац — и с копыт!

Ну да ладно, спать пора. В башенку залезать надо через кабину, там все необходимые люки-ступеньки. До полуночи Клаас, потом Ханс, а потом и стажер. Младшему собачья вахта — это константа мироздания в любой Вселенной.

***

Вселенная тихо поворачивается над биваком, незнакомые созвездия подмигивают стажеру. Звуки саванны больше не пугают Максимиллиана, как в первую ночь. Тогда, стыдно вспомнить, в каждом темном пятне виделся загулявший рогач. Едва не открыл пальбу из "Браунинга". А рассвело, увидел, что это густые шапки кустарника. Если не вытопчет их тот же рогач, если не обгрызут до голика антилопы, то лет через десять-пятнадцать кустарник окрепнет, дороется корнями до водоносного слоя, раздастся вширь и превратится в баобаб. Ну, понятно, ученые называют это дерево иначе, а практики Ван Ритмееры зовут баобабом, потому как в дупле такого дерева можно найти воду — как в дуплах земных баобабов.

Сохнет все очень быстро. Вот уже в запахе свежей травы нет-нет да и почувствуется запах пыли. Где-то ветер подхватил песок с лысой вершинки холма или южного склона, успевшего выгореть за неполную декаду... Стажер оглядывает степь, как учили, посекторно. Вот это им в егерях поставили до автоматизма, как все чисто военные навыки: "Чтобы в деле голова свободная была". И стажер применяет служебный навык в личных целях, размышляя о девушках.

Рано или поздно ему придется кого-то выбрать. С Варой, пожалуй, не ужиться. Она-то классная, спору нет. "И так, и потанцевать", как папа говорит. Но сильно уж простая. Вот, при отъезде снова прибегал тот ухажер, как его... Ваня? Семенил кругами перед Варой, мелким бесом расстилался. А получив отказ, вызверился:

— Чтоб же ты сдохла, язва!

— Как не уважить честную просьбу? — Вара подкинула на руке мраморное пресс-папье. — Вот простужусь на твоих похоронах — и сдохну.

Пригнуться Ваня успел; мраморная увесистая игрушка влепилась в дверной косяк чуть правее искаженного обидой и злобой лица. На шум вышел хозяин мотеля и коротко распорядился:

— Еще раз появится, сразу в полицию звони. Больше не разговаривай с ним. Видишь же, не понимает слова "нет".

Ваня полапал кобуру, побрызгал ядовитой слюной, да и ушел. Обида-обидой, а кто первый достал ствол, тот и крайний, и за стрельбу ответит. И в Новой Земле это правило давно уже дети запомнили.

— Огонь-девка, — хозяин мотеля украдкой подмигнул стажеру. — Но смотри, огонь в руках удержать сложно.

И ушел внутрь. А часом позже охотничий "Унимог" выкатился с гравийной стоянки "Арарата", увозя стажерову задницу к новым приключениям. Не то, чтобы стажер их вовсе не хотел: круто будет привезти шкуру каменного варана, девушке на сапожки, отменный подарок. Только бы определиться, какой из девушек? Знакомых много!

Стажер не понял, что сработало раньше. То ли боковое зрение, то ли вбитые тренировками рефлексы. Пулемет он развернул быстро, едва не втопил кнопку спуска — все же удержался. Взял ночной бинокль, висевший на груди, присмотрелся. Нет, пожалуй, это антилопы. Ночью, конечно, и антилопы спать предпочитают, но в саванне хватает любителей ухватить за бочок. Гиена подгребла на шорох, к примеру. А может, и не гиена — почудилось зверям что, вот и шумят... Да, антилопы: характерные прыжки, в ночнике как белый платок машет.

Стажер вернул пулемет в исходное, продолжая идти по секторам обзора.

А в точке, на которую он только что смотрел, в промоине, мужчина постарше врезал здоровенного леща мужчине помладше:

— Ты что, мудень, раньше не видел егерей? Или ты думаешь, очло тупое, охотник тебя не почует? Я тебе что велел? Не высовываться! Утром дрон подымем, следить будем. Как у тебя, козло*ба, ума хватило прямым взглядом пялиться? Нишкни, тупорылое угребище, обратно сюда глядит!

Дождавшись, пока вахтенный отвернется в другую сторону, старший продолжил воспитательную работу:

— Хасан мудрый, но мы наш интерес не должны забывать. Убить много ума не надо. Живыми возьмем, людей я знаю, кому продать, наколки есть. Мальчику... — тут боевик расплылся в ухмылке, — тоже применение найдем.

— Тут не Ханкала, — шепотом возразил молодой, отплевавшись от глины и переждав очередной взгляд вахтенного. — Приказано убить, давай, я его сейчас из бесшумки сниму, пока не смотрит!

— А достанешь? Близко я тебя не пущу. Стреляй с восьмиста! Иначе охотники нас увидят. Сразу конец.

— Э! Я лучший стрелок у Хасана. Ты не достанешь. Я достану.

— Письку свою достань, подергай и обратно поставь. Я старший, я перед Хасаном отвечу. Брать их по свету надо. Живыми, обязательно. Мальчика спросить надо. Кто его послал, зачем. Что знают они, что не знают. Сведения Хасану больше нужны, чем тело. А нам деньги... Нишкни!

Вахтенный еще раз прошелся монокуляром по промоине — но расстояние все же было велико, на лежащих были теплоизолирующие накидки, а земля не остыла даже сейчас, перед рассветом. Даже при взгляде в очень хороший монокуляр, с расстояния в полкилометра лежка боевиков ничем совершенно не отличалась от лежки антилоп. Охотники, правда, возили тепловизор, который распознал бы снайпера с дистанции в милю. Но пользовались настолько чутким и капризным прибором только при ночной охоте на крупного зверя, и то стараясь лишний раз не распаковывать.

Так что вахтенный спокойно дождался рассвета. На подозрительное русло Сазонов поглядывал чаще обычного. Там не происходило никакого движения. А утром, по свету, Максимиллиан туда не пошел. На прошлой ночевке так сунулся проверять — нашел только клочки шерсти, кровь да обглоданные кости. "Гиена ночевала," — пояснил младший Ван Ритмеер. — "Кушала. Вот бы ты пришел, еще бы кушала. Второй завтрак, ja." Остолбеневший стажер только и нашелся ответить: "Я бы уже не влез, она же сытая была." Охотник улыбнулся: "Так она друзей может позвать. Слышал, наверное?"

Еще бы не слышал, на каждой ночевке воют. И почти рядом, и поодаль, и совсем далеко, на пределе слышимости. Как линия ретрансляторов, связь безо всякой рации...

***

Рация брызнула деталями и желтыми едкими шариками кислоты из аккумулятора. Дальше тяжелая пуля выломила кусок из тоненькой перегородки между закутком радиста и местом штурмана, с искрами прошла вдоль потолочной балки, на остатках энергии ткнулась в сэндвич-панель наружной стены фургона — и там, наконец, успокоилась.

При стрельбе на большом расстоянии у хорошего, быстрого стрелка есть временная фора. Пара секунд после первого выстрела, пока звуковая волна еще не достигла противника, и время на его реакцию, которое зависит от выучки и нервов. Поэтому два гарантированных поражения у хорошего снайпера есть почти всегда.

Но и старший Ван Ритмеер, крутивший баранку, знал это прекрасно. Вдавив полный газ, он пригнулся, насколько мог — и следующая пуля, осыпав его кусками лобового стекла, пронеслась мимо седого виска.

— Дым!

Стажер уже выпихивал из люка шашки с выдернутыми кольцами. Шашки гремели по крыше фургона, падали у самых колес. По-хорошему, их бы кидать подальше в направлении снайпера, но Максимиллиан боялся показываться в люке: башенка прикрывала только пулеметчика, и то не слишком плотно.

Их противник использовал свое первое гарантированное попадание не в Клааса за пулеметом, не в Ханса за рулем. Выбили рацию.

— Это из наших бывших клиентов, — сказал Ханс, быстро натягивая бронежилет и толкая к стажеру такой же. Стажер подтянул жилет, влез в него и принялся застегивать боковые липучки, отчаянно матерясь шепотом. Надо было высадить в подозрительное место хоть пару очередей! Чувствовал же! Ночью его не просто так дернуло, было что-то в промоине. Лучше бы и правда гиена!

— ... Ездил с нами, знает, где рация стоит.

Следующий выстрел был в мотор, под кабину — но яркие искры рикошета от бронепластины и ухмылка Ханса показали, что тут злодеям не повезло. Тем временем Клаас, похоже, увидел цель в прикрученную к "Браунингу" оптику и дал пару коротких очередей.

Тут с противоположной стороны, из небольшой ямки шагах в двадцати от фургона, поднялся человек в камуфляже — стажер увидел его в окно, и, раньше, чем сообразил, что делает, влепил ему прямо в корпус, на половину рожка. Бандит сложился пополам и ушел вниз, точно как опускная мишень.

— Засада, — констатировал Ханс. — Nicht gut.

Максимиллиан прислонился к углу койки — боль под ребром чуть отрезвила парня. Нет, он же демидовский егерь! Его же готовили! На охоте россомахи сто раз убить могли, злопамятные они, приставучие... И не впервой так просыпаться от выстрелов.

А все-таки в людей стрелять противно.

Ханс похлопал стажера между лопаток:

— Gut, Максимиллиан, Gut. Если бы не ты, этот sheissedreck убил бы Клааса точно в спину. Толково. Мы ищем, где снайпер, мы повернулись на восток — а этот shweinehund на выбор стреляет нам в спину.

— Меня учили... — выдохнул стажер, — типовая ситуация для засады. Я туда сразу начал смотреть. Только зачем он поднимался?

— Слишком близко. Лежа он Клааса не видел, не доставал.

— Он был один?

— Сам видишь, больше с этой стороны выстрелов нет, — Ханс протянул маленькую фляжку:

— Глотни. Возьми уже себя в руки. Один подвиг для егеря мало.

Стажер посмотрел на сумку. В сумке пластиковый чемоданчик, в чемоданчике радиомаяк, выданный разведуправлением как раз на такой случай. Может, пора?

Еще один выстрел звякнул о щитки пулеметной башенки. Клаас выругался. Наверху опять ударил "Браунинг" — сочно, гулко, как в барабан. Ханс прижал к уху гарнитуру, послушал с минуту. Стажер все так же стриг взглядом западную сторону. Наконец, старший Ван Ритмеер объяснил:

— Клаас их видит. Но далеко. Машина... Кажется, "Хаммер". Два или три человека. Снайпер у них не прятался, с упора стрелял. Клаас попал ему в сошки — чисто случайно. Почти миля, трудно попасть... Все, дым пошел. Мы в дыму. Теперь они проиграли. Дым заметит патруль. Скоро прилетят.

Стажер вернул не пригодившуюся фляжку:

— Спасибо. Потом.

И опять покосился на радиомаяк в сумке.

Ханс прошел в кабину и отвел грузовик метров на пятьдесят назад от пристрелянного места, по собственной колее. Во-первых, туда сносило дым северным ветром; а во-вторых, если бандиты точно угадали, где посадить стрелка, то могли сообразить и заминировать проезд, как впереди, так и по бокам.

— Ханс?

— Да?

— Я ночью в промоине что-то... Не видел, не слышал... Так, померещилось.

— Почувствовал, ja?

— Да. Но подумал: гиена. И не стал будить никого, и стрелять не стал.

— Максимиллиан, зачем ты им живой? Смотри, они первым выстрелом не убили ни водителя, ни пулеметчика. Главное для них было — выбить связь. Настолько важно, что теперь они проиграют.

— У меня в сумке аварийный радиомаяк. Вот здесь, — Максимиллиан для наглядности потряс пластиковый чемоданчик. — Если что, берите.

— Gut.

Стажер продолжил:

— Не знаю. Мне выйти обыскать этого... В засаде который был?

— Rauberitter, ja. Потом. Сначала... — и Ханс опять приник ухом к гарнитуре. Клаас ругался в башенке над головами, так удивленно и громко, что стажер все слышал безо всякой радиосвязи:

— ... Почему они не уезжают? Чего ждут? Sheise, их кто-то догнал! О, вот это kowboy! О, нет, это уже kazak! Сабля! Брат, он их настоящей саблей рубит! Как в кино!

Ханс опрометью кинулся за руль и погнал тяжелый грузовик прямо к месту боя — настолько прямо, насколько это позволяли саванна и хваленый опыт Ван Ритмееров. К моменту прибытия все было кончено. Внезапно нарисовавшийся за спинами наездник застрелил снайпера в затылок, срубил его напарника — тот пробовал защититься автоматом; непонятно, почему не стрелял? Конник обошел автомат привычным движением и располосовал бандиту шею. Водитель "Хаммера", видимо, пал жертвой раздумий. Пока он соображал, застрелить нападающего или задавить двухтонной машиной, всадник закинул в открытый люк "Хаммера" гранату, на чем все и закончилось.

Пока охотники ворочали тела нападавших — один европеец, второй горячий латинский парень, в машине за рулем вообще негр; полный интернационал, как на советских плакатах — Максимиллиан думал. Это ведь и правда за ним. И уже второй раз именно его спасает внезапная кавалерия из-за холмов. Ну, с рогачом помог справиться джип и крепыш в нем, владелец слонобойки невообразимого калибра. Не суть.

— Там, за мной, еще их машины, — сказал наездник на понятном английском. Акцент, конечно, был жуткий — но в Новой Земле это как раз неудивительно.

Мужчина в седле выглядел колоритно — и неотсюдно. Стажер видел много техасских ковбоев, конную полицию, да и просто наездников. Резкие черты лица, густой загар, крепкие руки, непонятного цвета глаза, умелая посадка... Не то, не в этом чуждость. Рубашка-брюки-сапоги кавалерийские, с острым носком под стремя. Шпоры простенькие, ни колесика, ни звездочки. Клетчатый платок от пыли? Но дыхание берегут все наездники, платок не великая особенность. Вот сабля — это, пожалуй, да. Стажер о мастерах клинка до сих пор даже не слышал, не то, чтобы вживую увидеть. И даже в Разведуправлении о сабельных бойцах никаких сведений не было.

С другой стороны, мало ли сюда перебралось фанатов родной и неродной истории? В испанском городе Виго не только строят корабли, но и восстановили корриду во всем ее кровавом блеске. А для корриды нужен пикадор, то бишь, всадник, хорошо владеющий холодным оружием. Вполне может оказаться из тех парней, что десять лет назад пришли сюда реконструкторским клубом — и выжили где-то в глуши, победив собственную наивность.

Конь под спасителем гнедой, рослый. Насколько разбирался стажер, уставшим зверь не выглядит. Седло, при нем объемные сумки толстой кожи... И две кобуры под большие револьверы, каждый со стволом чуть не в локоть. Вспоминай, был же курс истории, у такого, учено говоря, "оружейного комплекса", есть название...

Пока стажер ворошил память, буры ворошили карманы бандитов и покидали все находки в прорезиненый мешок. После чего Клаас опять взлетел в башенку, к пулемету, а Ханс забросил мешок на полку фургона, подошел к спасителю и коротко поклонился, словно бы козырнул:

— Господин... Мы обязаны вам жизнью. Вам нужна помощь? Могу я предложить вам патроны, воду, пищу, одежду или что-то еще?

— Сначала вы должны знать, что за вами еще две такие же машины, — всадник постучал "Хаммер" каблуком по крыше. — Не знаю, чем вы им не угодили. Но, по-моему, помогать надо тем, кто попал в засаду — а не тем, кто ее ставил.

Ханс коротко и внимательно поглядел на стажера, но промолчал. Максимиллиан ответил ему кивком: понимаю, мол. Но поговорим наедине. Тут уже кивнул Ханс.

— ... Мне случалось и попадать в засады и устраивать их, — закончил фразу наездник. Старший Ван Ритмеер положил руки на пояс:

— Мы благодарим вас за помощь. Вам причитается награда, вы знаете об этом? За каждую голову дорожного бандита по тысяче золотых... Тебе, Максимиллиан, кстати, тоже. И еще Клаас должен тебе шнапс. Я прослежу, чтобы младший не зажал.

Всадник улыбнулся; конь переступил крепкими лохматыми ногами. Наездник откинулся на седле, вытащил из сумки горсть здоровенных блестящих патронов, которые принялся деловито запихивать в гнезда патронташа.

— Награда — это хорошо, кто спорит. Но... — и махнул свободной рукой, — Езжайте. Пройти через меня им дорого встанет. У них эти ваши... Трещотки, — пыльный кавалерийский сапог указал на "калашников" стажера. — У меня против них дальность почти вдвое. Конечно, форт штурмовать или там в лесу, нос к носу, может, оно и хорошо. Но тут...

— Почему вы нам помогаете? — не мог стажер этого не спросить. В конце-то концов, человек подставляет голову — ради чего?

— Долг на мне, — без улыбки ответил всадник. — Большой долг. Лучше не спрашивайте. И не беспокойтесь, мне не нужна долгая жизнь.

Откуда взялся этот наездник? Спросить у него документы? Спорим на оставшиеся два рожка, что у него документов нет! Именно нет, как не было у тех, мутных, на яхте "Аглая" в порту Билокси. Выяснять, расспрашивать? Но это задержка, погоня все ближе. Двинуться по следу? Но след пока только возможность, не превратившаяся ни во что реальное. А человек... Живой. И непонятный. Второй раз кто-то помогает. Или это та самая поддержка от Разведуправления, которая положена новичку? Да нет, бред. Разведуправление бы самолет прислало с отделением егерей из первого батальона.

Как обосновать? Чем обосновать?

Кровью воняет, солнце жарит, как нанятое, ветер пыль несет — где-то же нашел, царевич Елисей, мать его... За что уцепиться? Что придумать? Что спросить?

И потом, дела прокурорские — одно. А есть же тактическая ситуация. Если прямо сейчас не подсуетиться, она разовьется в полную задницу. Вон, даже Ханс чешет дубленый затылок:

— Нас только четверо. А там две машины, это восемь стволов, не меньше. И мы не армия — играть с ними в жмурки по всей саванне.

— Но и ехать спокойно такой хвост не даст, — стажер тоже поскреб шею. — Ханс, далеко нам еще?

— Не очень, — сказал Ван Ритмеер. — Через два часа будет сложный брод, потом где-то полдня езды. Ты хочешь сказать, что у нас не выйдет оторваться, и надо их...?

— Брод... — стажер улыбнулся. Посмотрел на всадника снизу вверх — против южного светлого неба тот смотрелся черной вырезной фигуркой, плоским силуэтом — и ощутил, как собственными руками отсекает нить... К чему?

К лешему, япона мать! Стрелка переведена, решение принято, в одни руки всех девок не сгребешь. Все — проехали!

Стажер вздохнул и сказал наезднику:

— Вам достаточно продержаться эти два часа.

— А потом? — удивился Ханс. — Пока мы перелезем реку, запас времени nicht. Что тогда? Неохота оказываться к ним слишком близко. Этих четверых они нам точно припомнят.

— Тогда, — покривился стажер, — я тоже кое-что вспомню.

***

Воспоминание было ярким и коротким. Военный городок десять лет назад. Еще не выросли деревья, из швов тротуарной плитки еще не лезет наглая трава. Они с мамой на прогулке; а вот соседи приехали, стоят у машины. Красивая высокая испанка, та самая хозяйка "Пушек и ножей" из Аламо, только на десять лет моложе, смотрит на них с братом и говорит: "Славные мальчишки". А мама отвечает: "Разбойники". А брат, пихнув кулаком в бок, смотрит на того самого легендарного Паука, мужа красавицы-мулатки, шепчет громко: "Смотри, егерь из разведбата! Знаешь, как круто?"

Брат уже инженер на Демидовском автомобильном, скоро получит собственный отдел. Паук неожиданно умер от рака. Так что егерь из разведбата теперь Максимиллиан. Как там пел Высоцкий, на папиных староземельских компактах: "И теперь все мое — и долги, и житье..."

Знаешь, как круто?

Теперь знаю, брат...

Вспоминать обезьяну с гранатой люди привыкли. Когда уместно, когда не очень. Человек с гранатой куда страшнее... Руки двигались заученно: небыстро, без перерывов, уверенно и точно. Стажера хорошо готовили, да. Чтобы в деле голова свободная была. И вот глаза боятся, руки делают, а в голове булькает гороховый суп из прочитанного и услышанного.

Допустим, клиенты в самом деле знают секрет перехода. И мир не один. И погоня аж на трех внедорожниках не за мальчиком-стажером, а за тем вот секретом, который мальчик вот-вот цапнет. Или это за Варкины сиськи морду бить едут? На трех джипах? Стажер ухмыльнулся было, но вспомнил своего первого убитого — тот сломался точно как фанерка на стрельбище! — и едва не блеванул, начисто вылетев из рабочего хладнокровия.

Не годится. Дыхание. Распрямить спину. Размять пальцы. Сапер ошибается два раза. Один раз Максимиллиан уже ошибся — когда полез в реку. Теперь крутись чем хочешь, а доделай...

Вдох... Над речкой воздух чистый, ни пыли, ни тошнотворно-сладкого запаха крови. Отвлечься. Что там он думал? Религия, иные миры? Годится. Все годится, только бы пальцы не дрожали. Ну, как там на флешке подслушано: "Это нелюбимый мир". Значит, есть и любимые?

Мир без хозяина, понаехало нас много... Но даже нелюбимый сын рано или поздно вырастает. Ну вот, мы выросли. "Дальше действовать будем мы", как в песне Цоя. А куда действовать? А что делать? Разлинеить этот новый мир, как Землю не вышло? Устроить царство Божие? И Перун бог, и Ктулху тоже бог, и Прибавочная Стоимость еще какой бог! По крайней мере, крови в ее честь пролито не меньше...

Вот, закончено. Стажер отряхнул холодные капли, обтер замерзшие пальцы ветошью, поморщился. Надо будет помыть руки... Забежал на пологий невысокий откос, где четко выделялся след "Унимога", а перед ним, куда слабее, но вполне различимо — колея того самого "японского уазика".

— Готово, — сказал Максимиллиан, запрыгивая в фургон. И удержался, не спросил у охотника фляжку. Ничего еще не кончено. Все только начинается. Дыхательными упражнениями перебьется.

Ханс глянул на бело-зеленое лицо стажера, но промолчал и вдавил газ. Тяжелый грузовик закачался, как на волнах — похоже, та вторая пуля, отрикошетившая от бронепластины, все же царапнула гидравлику, и теперь подвеска теряла давление. Ханс ворчал, но становиться на ремонт до брода не выходило никак. А после брода, как сказал охотник, до места оставалось всего ничего. И авиапатруль наверняка уже заинтересовался дымом; жаль только, рации нет.

Фургон Ван Ритмееров двинулся прочь от брода. Через некоторое время к съезду выкатился единственный уцелевший "Хаммер" погони. Завидев на песчаном откосе дальнего берега четкий след грузовика — даже с неоплывшими еще краями! — преследователи не стали ни проверять глубину, ни качество дна, ни выставлять человека на страховку. Двигатель заревел, водитель уверенно воткнул нижнюю передачу и направился точно по следу. Вода зашумела, ощутимо надавила на левый бок машины — но это же был армейский "Хаммер", для которого переправа всего лишь один из штатных режимов.

Машина преодолела две трети брода, когда негромко и вроде бы нестрашно хлопнула растяжка — одна из трех красивеньких М48 в пластиковом корпусе, установленная под водой, как егеря научились у работорговцев дельты Амазонки. Переднее колесо подломилось, "Хаммер" клюнул носом вправо. Тотчас же в поднятое дно машины слева мягко, неотвратимо, уперся поток воды. Справа же взрыв образовал яму, и уровень воды на мгновение упал. Реке хватило и этого. Никто из набившихся в кабину преследователей еще не успел понять, что происходит, а "Хаммер" уже перевернуло вверх дном и поволокло вниз по течению. На первом же камне машина зацепилась дверцей и снова перевернулась, закачалась на трех уцелевших колесах. Но завести мотор в ней уже было некому.

Из укрытий в холмах драму наблюдали охотники с пассажиром, изготовившие оружие на случай, если кто из преследователей все же уцелеет. Стрелять не пришлось. Клаас удовлетворенно проворчал:

— Как там ваша поговорка? Мягкому приправка?

Сазонов заржал, выплескивая напряжение диким смехом. Прокашлялся, утерся, сказал:

— Мягкому приправка — это виагра. А поговорка — "мертвому припарка."

— Надо будет потом снять не сработавшие, — прибавил Ханс.

— На обратном пути, — Максимиллиан покачал головой:

— А если вторая машина просто задержалась и появится сейчас?

— Ну появится, — хмыкнул старший охотник. — Ну вот на броде опрокинулась машина и все утонули. Бывает, если колесо попадет в глубокую яму, незаметную с берега. Ты же видел, они без разведки бросились.

— Так и было задумано.

— Ну так что, ждем?

— Думаю, час можно подождать. И не всем, оставим тебя. Я пока гляну подвеску, — Ханс протянул гарнитуру короткой связи:

— А Клаас пойдет, глянет. Не ждут ли нас там с оружием. Звуки по саванне далеко летят, а ведь мы уже почти на месте.

***

На месте стажер увидел красивую округлую котловину, глубиной как пятиэтажный дом, но с пологими краями. Озеро на дне котловины обеспечивало всей зелени свежесть круглый год, а не только в сезон дождей. Само же озеро, наверное, сообщалось с водоносным слоем: охотники сказали, что уровень воды падает мало, даже в конце сухого периода озеро выглядит не сильно мелким, а склоны котловины все так же зелены.

Первым делом стажер поискал машину своих... Клиентов, наверное. Язык не поворачивался называть их сектантами. Максимиллиан решил, что это неспроста. Своей интуиции он доверял — в тех нечастых случаях, когда распознавал ее тихий голос, когда различал подачи судьбы. Понятно, неохота, чтобы симпатичные тебе люди вышли на поверку сволочами, да ведь как оно в реальности окажется, еще трижды вопрос.

Но все же — не сектанты. Клиенты.

Так вот, машина клиентов стояла на ровной каменной площадке, у ближнего края озера. Возле машины прохаживался Клаас, глядя туда и сюда в бинокль, держа наизготовку свой дальнобойный охотничий инструмент, но в целом не беспокоясь. Ханс за рулем "Унимога" вел грузовик по извилистому спуску, держа настолько малую скорость, что даже пыль не поднималась выше ступиц. За грузовиком волочился громадный веник свежей травы, затирающий колеи. Флаг в руки разгадывать, сколько и каких машин прошло.

Старший брат Ван Ритмеер объяснял:

— На дальнем конце водопой. Куча животных, каких угодно. Рогачи, гиены, антилопы, — прицокнул языком, — любой клиент будет рад.

— Охотитесь?

— Фотографируем. Тоже хороший бизнес. Охотимся дальше в саванне. А с этой каменной плиты им пить неудобно. Так мы тут обычно лагерь ставим. Воду, понятно, кипятим. Нырять... Опасаемся бактерий.

Наконец, "Унимог" вкатился на каменную плоскость и встал на расстоянии метра три от переделанного "Самурая" клиентов. Стажер и Ханс выпрыгнули с разных сторон кабины, синхронно хлопнули дверцами. Камень легонько звенел под каблуками. С озера приятно тянуло влагой. Замолкший двигатель щелкал, остывая. Шумела разнообразная зелень по склонам.

— А где они? Люди-то где?

Клаас молча двинул плечами.

Очень быстро выяснилось, что лагерь клиенты не разбивали. Ни единого следа костра (старые угли с гладкого камня напрочь смыло в сезон дождей). Незаметно, чтобы рубили низкий кустарник на дрова, протаптывали дорожки к воде или к отхожему месту.

— Нет, — стажер даже остановился, — не понял. Это что — и все?

Он потрогал "Самурай" — машина как машина. Конечно, "форма восемь — что украли, то и вносим". Но тут и не Старая Земля, магазин с запчастями не всегда рядом; подумаешь, франкенштейн... Вспомнив предупреждения Ханса насчет бактерий в озере, стажер ополоснул пальцы, затем вытащил из сумки резиновые перчатки и осторожно подцепил дверь. В машине было пусто. Ни следов крови, ни вещей, ни характерных точек пороховой гари на обивке сидений.

— Отпечатки будешь снимать?

Максимиллиан счел подсказку хорошей, вытащил набор и принялся легкими движениями кисточки наносить порошок на ручки дверей "Самурая". Уж двери они точно должны были открывать. Если, конечно, не телепортировались прямо из машины... Стажер не сразу вспомнил, что бур терпеливо ждет ответа.

— Хотя бы. Людей-то не вижу, — Максимиллиан выпрямился, складывая липкую бумагу с отпечатками в специальный конверт.

— Minheer Sazonoff, — Ханс выпрямился и сказал нарочито сухим, официальным голосом:

— Если вы хотите, чтобы мы с братом обыскали котловину, то заплатите нам.

— Хорошо, — отозвался стажер, заполняя напечатанные графы конверта. — Пишите счет, управление оплатит.

— Деньги... Nicht! Мы хотим знать. Почему их вы ищете? Почему стрелять много столько?

Стажер выпрямился:

— Почему ищу, могу сказать. У нас они проходят как обычные свидетели по делу о разбое на дорогах. Кроме того, есть сведения, будто бы эти люди — сектанты.

— Но ты в это не веришь сам. Я слышу по голосу.

— Я думаю, это просто люди. Которые увидели что-то важное, чего не должны были видеть. Поэтому стрельба.

— И только? Не врешь?

Ветер проходил верхом, над котловиной. У самой воды он чувствовался не слишком. Но здоровенный пыльный шлейф заметили все.

Клаас одним плавным движением растворился в низких зарослях. Стажер и Ханс, переглянувшись, изготовили оружие и бросились вверх, на гребень котловины.

Откуда и разглядели небольшой табунок рогачей. Живые танки двигались большим кругом, к дальнему краю котловины, выбив под собой всю траву, и оттого пыля, как настоящие.

— Там спуск удобнее, — выдохнул Ханс, убирая бинокль. — Они всегда туда ходят. А вообще, тут надо пост. Иначе спать опасно. Вот наделал ты нам проблем, теперь нам долго придется беречься.

Стажер не ответил, и охотник продолжил:

— Ты не все сказал. Понимаю, служба. Но ты уверен, что их тут нет. Ja! Что мы их не встретим.

Спустились к машинам. Клаас, успокоенный старшим братом еще по короткой связи, привычными движениями вытащил "кофейный ящик", расставил чашки. Кофе уже варился в кухне фургона, запах стажер почуял шагов с пятидесяти.

— Ханс, я сам знаю не больше. По всем бумагам, они только свидетели. Следственное дело тоньше, чем комиксы, лежащие на кассе в продуктовом. Откуда погоня — черт его знает... Ну было, я поспорил из-за девушки в отеле.

— Вара?

— Ну.

Ханс и Клаас ухмыльнулись одинаково.

— Так я там даже никому по морде не дал! И что, из-за этого толпа отморозков, которые не бросили погоню, даже потеряв две машины из трех?

Ухмылки с лиц охотников исчезли.

— Ты сам понял, что сказал? — Клаас не донес чашечку до рта, — бандит насмерть стоять не будет, нет!

— Если они такие упорные, — медленно сказал Ханс, — то мы все же нашли себе проблемы.

Опрокинув чашечку в рот, старший брат поднялся:

— Я буду наверху. Если я не отвечаю на радио — все плохо. Клаас... Пробегись. Осмотри котловину. Составь дополнительное соглашение и выпиши счет за увеличение риска.

— Управление оплатит, — хмуро кивнул стажер, только сейчас понявший, что теперь ночью придется в самом деле караулить, а не просто скользить взглядом по саванне. Веселенькие у него теперь будут вахты.

Собачьи!

***

Собачья вахта младшему — константа мирового порядка, неизменная в мирах технических и магических наверняка.

Так что стажер привычно влез на место пулеметчика; с открытой стороны башенку завесили бронежилетом, и поворачиваться спиной к темному пятну теперь было не так страшно.

Клаас нырнул в фургон, буркнув то ли пожелание удачи, то ли ругательство. А Максимиллиан остался наедине с громадными лохматыми звездами — и с мыслями.

Кое-что в долине все же отыскалось. Причем у самой каменной плиты, на берегу. И был это след — младший Ван Ритмеер уверенно сказал: "Волчий". Только длиной ровно в один локоть Максимиллиана. То бишь, триста двадцать три миллиметра, как определил стажер. "Лупу достань", — сказал Клаас. — "Я тебя сфотографирую с этой рулеткой и лупой. Шерлок Холмс за работой. Дома на стенку повесишь. Будешь седой, внукам покажешь свое первое дело."

Стажер даже отшутиться не придумал, чем.

Они вернулись в город? Пошли дальше? Куда они могли выйти?

Либо, как сказал Ханс: "Большой корове — большой волк"? Если бегают по степи рогачи стадами, если Максимиллиан с отцом и дядей охотился на громадных россомах — почему не быть мегафауне в целом, с хищниками? То есть, никуда клиенты не ходили, а волк закусил ими прямо тут?

Ага — заглотил с вещами. Ни следов крови, ни костей. И даже отпечаток мега-лапы один-единственный. Что как бы намекает.

Знать бы еще, на что...

Развернули карту. Нарисованный маршрут заканчивался именно здесь. Максимиллиан спросил: "Мог их тут подобрать самолет?"

"Тут особо и сесть негде" — возразил Клаас. А Ханс подумал и выдал:

"Если они хотели обрубить хвост, им не сложно было пройти милю или даже несколько. Днем это не то, чтобы просто и безопасно. Тем не менее, возможно."

Тут на правой границе видимости зашевелилось нечто большое, темное. Встряхнувшийся стажер навел туда сперва ночник — а потом тот самый дорогой тепловизор, который прикрутили справа от пулемета. Чтобы, значит, пулемет лишний раз не вращать, если что стоящее попадет в кадр.

В кадре прыгали цветные пятна — как-то слишком резво и беспорядочно для подкрадывающихся врагов. Еще раз вглядевшись через ночник, стажер пробормотал:

— Жук ел траву, жука клевала птица... Хорек пил мозг из птичьей головы... Покойся с миром, долбаный рогач. Ради тебя стаю гиен разгонять не стану. Еще психанут, к нам сюда припрутся.

...Если, допустим, тот самолет взлетал из Порто-Франко, то найти его можно хотя бы теоретически. Только придется задействовать столько народу, что заинтересуется и Орден: кого это русские так активно ловят? Не подготовка ли это к новой атаке на Ворота? Не тяпнуть ли по загребущим лапкам, так сказать, превентивно? Ведь сейчас даже охотники-буры, демонстративно брезгующие политикой, чуют в его поисках второе дно!

... С тем же успехом самолетик мог прилететь сюда из Евросоюза или с Новой Шотландии. Для сезона дождей лететь издалека большой риск, стажер опробовал это на собственной шкуре. А вот подскочить и забрать клиентов на любое из окружающих поселений, напрочь обрубив хвосты — запросто!

... Самое обидное, что зря. Летел с другой стороны обитаемого мира. И опоздал-то всего ничего. Знал бы, так лучше бы подробнее расспросил того наездника. Рейтар, вот как они назывались. Револьверы и палаш — рейтар. С другой стороны, если бы не крюк в Билокси...

То что?

Стажер вздрогнул до пяток, развернул пулемет на белую полосу по горизонту. Чья-то фара-искатель? Прожектор?

Блин, да это просто небо светлеет перед восходом!

... А догнал бы, а спросил бы? И оказались бы у них Врата карманные, "только сегодня и только для вас" — и что? Перерабатывать Вселенную на огромную растиражированную копию Земли? Допустим, что там, у озера, был именно переход. Черт знает, как связан с этим волчий след величиной в локоть — но, как учил тот самый Шерлок Холмс, "Отбросьте все невозможное, и оставшаяся версия будет истинной, какой бы невероятной она ни казалась". Не было никаких самолетов, никто тут не садился. А переход был!

Опять же — и что?

Ночь закончилась так же быстро, как начиналась. В башенку забрался Ханс, кофе сварил Клаас — пассажир к священнодейству не допускался. Но жаловаться грех, кофе удался такой, что спать Максимиллиану расхотелось напрочь. Фургон катился к Порто-Франко, слегка колыхаясь на собственной колее. Саванна вокруг была уже больше желтая, чем зеленая. Казалось бы, всего неделя с конца сезона дождей!

Максимиллиан почистил автомат: старательно, вдумчиво, "до белого". Выщелкал патроны из магазинов, дал отдохнуть пружинам и защелкал обратно — помня ночную посадку, с трассером через каждый третий. Как стажер ни старался, отсекать по два патрона у него не получалось. Минимум по три. Поэтому и трассеры ставил так, чтобы в каждой очереди был хоть один.

На соседнюю полку Максимиллиан вывернул сумку. Проверил исправность так и не пригодившегося аварийного радиомаяка. Прочитал внимательно инструкцию к нему, сложил и тоже спрятал. Перебрал остальные вещи, упаковал обратно. Чем бы еще заняться? Рапорт составить? Оно бы можно, только что писать, если в голове так и вертится неотвеченный вопрос? Допустим, найден секрет переходов. Без Врат, или там с Вратами, не суть. А для чего? Чтобы завезти сюда еще миллионн тонн чая и сотню тысяч легендарных калашниковых, снимаемых там с длительного хранения?

Грузовик выбрался на северную трассу и пошел заметно резвее. В окнах замелькали поля, над головой прошел утренний патрульный самолет. Через открытую створку окна даже чуть-чуть пахнуло морской солью. Ну да, море же слева. Еще час-полчаса, и будет виден бескрайний морской простор. Все никак экспедицию не снарядят, хоть и собираются каждый год. А ведь когда-то неандертальцам и сама Земля казалась громадной, необъятной, бесконечно щедрой — нам сейчас так же выглядит Мироздание.

Космонавты в шестидесятые этими вопросами голову не ломали.

А Максимиллиан и сам бы не ломал — если бы догнал. Черт его знает, как там неудачи улучшают характер — но думать они точно заставляют. Хотя бы изобретать отмазки для начальства...

Делать стало нечего и стажер все-таки задремал. Проснулся от непривычной тишины: "Унимог" стоял на заправке. Слева, как Максимиллиан и ожидал, распахнулось на весь горизонт море. Почему-то не голубое — серое, хотя и день был солнечный. Темные силуэты рыбацких корабликов, белые черточки пенных гребней. Ветер с моря, ветер... Да, ветер именно крепкий. В голову бьет, как хорошее вино. Как то, что на выпускном балу подавали. А хорошо, что егерей танцам учат, офицерского форсу для. Сам бы постеснялся вальс тренировать — а ведь полезное умение, девушкам нравится...

С правой стороны, так же на весь горизонт, развернулась горячая саванна всех оттенков соломенного. Темно-зеленые, почти черные, шапки зарослей там и сям; красно-бурые кучки животных — но все поодаль. Ближе к дороге ровные прямоугольники запашки, разноцветные домики ферм, круглые фишки водонапорных башен, решетчатые башни с ветряками, длинные тени от лопастей.

... Все-таки Вара или выбрать Ирку? У Вары сиськи побольше, да фиг с ней управишься, пришибить может запросто, совершенно без тормозов девка. Ирка все же своя, домашняя... "Ай, ладно", как Арам говорит. С девушками как-нибудь утрясется. А вот что Николаю Викторовичу сказать? Что конем скатался на денежки родимой финчасти? Тут, на заправке, уже связь есть, и сотовик до Порто-Франко достает. Подробности можно потом, а вот доложиться надо бы сейчас.

Из панельного домика при заправке выходили охотники. Старший Ван Ритмеер жевал сушеного кальмара. Младший через трубочку пил что-то прохладительное из ярко-синей бутылки. Длинные свои винтовки они так и несли, каждый в свободной руке.

Ветер на мгновение притих и Максимиллиан услышал знакомое жужжание: телефон в кармане забился, как попавший в паутину шмель.

(с) КоТ

Гомель 9.04-11.06.2018