Глава 3

Мерриан. Салзар Эвольд Мидес

Проснулся Мидес поздно, с трудом выплывая из тягучего неприятного сна, в котором он, словно малый ребенок, испуганно бродил в полной темноте, пытаясь нащупать хоть что-то напряженными ладонями. Судя по всему, находился он в лесу. Шелестела листва, ветер доносил свежий, чуть сладковатый запах смолы и ягод; беспокойные руки Салзара то и дело упирались в шершавую кору невидимых деревьев. А рядом остро ощущалось присутствие всадников — запах лошадиного пота терпко вплетался в лесной аромат, да отдаленным эхом летели возмущенные возгласы. Над ухом, неожиданно близко, всхрапнула лошадь, и Салзар, вздрогнув, проснулся. Он долго лежал, постепенно возвращаясь в реальность и рассеянно глядя в окно, открывавшее кусочек неба и качающиеся кроны можжевельника.

Кроме кровати в комнате стояло резное кресло с высокой деревянной спинкой, обшитое по сидению темно-вишневым гобеленом; несколько обитых железом сундуков примостились возле дальней стены, а пятнистая шкура огромной кошки скалилась с пола у очага. 

Салзар поднялся и раздраженно повел лопатками: так и не снятая с вечера рубаха неприятно липла к телу, а спутанные волосы настойчиво лезли в глаза. Кожаный ремешок, поддерживающий их вчера, сиротливо лежал в изголовье. Мидес быстро скинул с себя измятую рубашку и, оглядевшись, дернул витой шелковый шнурок, висящий над постелью.

Вскоре дверь в спальню бесшумно отворилась, и на пороге появилась Гертруда, прижимающая к роскошной груди большущий глиняный кувшин. Поставив его на низкую деревянную скамеечку возле очага, экономка шумно вздохнула, небрежно поклонилась гостю и, встав на четвереньки, полезла под кровать, бормоча себе под нос что-то неразборчивое.

— Мм… Доброе утро, — произнес хриплым со сна голосом Мидес, созерцая обширный тыл экономки, красочно застывший посреди золотистых кисточек вишневого покрывала.

— Какое уж тут утро, давно день на дворе, — глухо донеслось снизу, и Гертруда, пятясь, извлекла на свет огромный медный таз. Торжественно водрузив его рядом с кувшином, толстуха вопросительно посмотрела на гостя:

— Сударь изволят умыться или приступят к делам так? По-простому?

— Изволят, — кивнул Салзар и послушно подставил плечи под струю из заботливо наклоненного Гертрудой кувшина. Не глядя, нащупал тут же, на скамье, плошку с ароматным мылом и, отфыркиваясь и вздрагивая от прохладных капель, стекающих по спине, начал умываться.

— А что граф Юлиуш, поднялся? — спросил он и раздосадовано сплюнул тут же попавшую в рот мыльную воду.

— Во всяком случае, они попытались это сделать, — едко сказала экономка, с интересом разглядывая загорелые мускулистые плечи гостя, — но, к сожалению, сразу впали в меланхолию и распорядились оставить их в одиночестве. Даже обед велели подавать в спальню.

— Понятно, — Салзар потянулся за рушником. — Как ни удивительно, но я догадываюсь, чем вызвана эта его утренняя меланхолия…

Гертруда фыркнула и направилась к одному из сундуков.

— Надеюсь, сударь не слишком привередливы в моде, — скорее утвердительно, нежели спрашивая, сказала она, извлекая на свет темно-зеленую мужскую рубаху с черной шнуровкой на груди. — Ваш плащ ожидает вас в зале, и, должна заметить, что пришлось изрядно повозиться, очищая его от дорожной грязи и пыли, подозрительно напоминающей муку…

— Спасибо, дорогуша, — рассмеялся Мидес и галантно поцеловал зардевшуюся от удовольствия экономку в пухлое запястье.

— Вы позавтракать будете? — жеманно пожала плечами Гертруда, забавно смешалась и сморгнула. — Или сразу того, до обеда дождетесь?

— Нет, благодарю, — Салзар на ходу накинул на себя чистую рубаху и, выходя, обернулся на пороге: — Я и так потерял слишком много времени…

 Первым и единственным, кого он увидел, сбегая по мраморной лестнице в холл, оказался поэт, менестрель и чей-то там ученик — Мидес так и не запомнил, чей, — со скучающим видом сидящий на нижней ступеньке. Услыхав за спиной шаги, он поспешно вскочил и учтиво поклонился.

— Графа ждешь? — коротко бросил Салзар и ухмыльнулся. — Это надолго, утренняя меланхолия у них…

— А… что же делать? — растерянно протянул лютнист. — Не могу же я тут весь день сидеть…

— Если хочешь, можешь пойти со мной, — Салзар взял со скамьи свернутый плащ и накинул его на плечи, — кстати, я и сам хотел предложить тебе работу.

— Восхвалять ваши подвиги в одах? — с надеждой поднял брови Седрик.

— Нет, для начала в качестве слуги, — равнодушно разбил его мечты Мидес.

Лютнист вздохнул, но, тем не менее, закинул свой инструмент за плечо и натянул на голову выцветший от солнца рыжеватый берет:

— Пойдемте, сударь.

Выйдя из поместья, они немного поплутали по городу, миновали южные ворота Мерриана и остановились на развилке дороги.

— Слушай, Седрик, — Мидес поглядел внимательно, — прежде, чем отправиться дальше, я вот что хочу у тебя узнать. Ты покойников боишься?

Лютнист вскинул волоокие карие глаза:

— Это смотря в каком случае, — рассудительно произнес он, — ежели среди бела дня да где-нибудь на освященном кладбище, так то нестрашно. А вот в склепе ночевать я пожалуй бы не согласился…

— Ну, этого от тебя требовать никто и не собирается, — ухмыльнулся Салзар, попутно вспомнив один столичный склеп, в котором студиозусы Академии устраивали свидания, — просто проводишь меня до кладбища и поможешь найти одну могилу.

— Тогда и говорить не о чем, — легкомысленно махнул рукой Седрик, — тем более, что плату вы обещали достойную, а голод, — он выразительно погладил затянутый в кожаную курточку тощий живот, — как говорится, не тетка…

Путь до кладбища показался им обоим на удивление приятным. Пыльная неширокая дорога петляла между юными липами, масляно блестевшими темно-зелеными листочками. Иногда она ныряла под сень городской стены, что тоже было нелишним в палящем зное, так не свойственном зареву — последнему летнему месяцу. Да еще и Седрик, решив скрасить своему новому хозяину путь, завел презабавнейшую балладу о некоем рыбачке, вздумавшем жениться на девице-русалке. Мидес на это поначалу мрачно буркнул, что терпеть не может рыбу, но потом, повеселев, от души хохотал над сложными взаимоотношениями парочки. В общем, когда они, смеясь и оживленно переговариваясь, подошли к замшелой каменной стене кладбища, то больше всего напоминали старых друзей, вышедших покутить в ближайшую корчму, нежели слугу и хозяина.

— Ну, вот и сие скорбное место, — Салзар театральным жестом указал в сторону кладбищенских ворот и накинул на голову капюшон, — печет, однако…

— Ничего, хозяин, — улыбнулся в ответ лютнист щербатой и какой-то по-детски безмятежной улыбкой, — послезавтра Рябиновая ночь. Помяните мое слово, на этот раз снова будет так, как старики рассказывают: и дождь, и молнии, а, может, и чего похуже… вот как накроет город короедской магией…

Салзар презрительно фыркнул:

— Ты, Седрик, вещаешь прямо, как торговка на рынке, — и толкнул заскрипевшую деревянную калитку.

Народу в жаркий полдень на погосте было немного, а смотритель — седой морщинистый старикан, — высунув всклокоченную голову из сторожки, хмуро оглядел новых посетителей и строго произнес:

— В-в-вы там, в общем, т-т-т…того…

— Мы поняли, — серьезно кивнул заике Салзар. — Скажите, любезнейший. А вот ежели мы, нездешние путники, хотим, допустим, найти здесь могилу старого родственника и к тому же можем заплатить за сведения, к кому стоит обратиться?

И он выразительно положил руку на кошель у пояса.

Старик поморгал, склонил голову к плечу, словно птица, разглядывающая гусеницу, и замычал:

— Дыа-а-ак это… т-т-т…того…

— Нашли у кого спрашивать! — в ворота просеменила сухонькая монашка-ордальонка, осуждающе зыркнув на Мидеса неожиданно яркими для ее возраста карими очами. — И не стыдно вам над болезным-то издеваться? Охальники, — утверждающе кивнула она и, потрепав расплывшегося в широкой улыбке сторожа по щеке, достала для него из просторной серой рясы сахарную булочку.

— Извините нас, — учтиво поклонился серьезной монашке Салзар, — просто мы только вчера приехали в Мерриан и в первый раз решили посетить это скорбное место. Уверяю вас, мы были не в курсе э... болезни этого несчастного.

— Да? — ордальонка недоверчиво уставилась на Мидеса и, смерив его с ног до головы пристальным взглядом, спросила: — Так что же вам здесь понадобилось?

— Мне, видите ли, крайне необходимо посетить могилу предка, но где ее искать, я не имею представления...

— Идите за мной, — сухо произнесла монахиня и взошла на крыльцо сторожки. Салзар и Седрик, переглянувшись, последовали за ней.

Небольшая комнатка была завалена невообразимым количеством старой, давно потерявшей свое назначение рухляди. Очевидно болезный, точно сорока, тащил в свое гнездо все, что попадалось под руку. Оглядевшись, Салзар приметил даже сломанную прялку рядом с низенькой, заправленной дерюгой лежанкой.

Ордальонка подошла к деревянной бочке в углу, очевидно, игравшей роль стола, и с важным видом раскрыла лежащий там потрепанный, внушительных размеров фолиант.

— Вот, — она похлопала морщинистой лапкой по желтым страницам, — здесь есть все сведения, кого, когда придали земле и где именно, за последние сорок лет. Как, вы говорите, звали вашего родственника?

— Изоил Сорд.

Услышав имя, тотчас монахиня нахмурилась и потемнела лицом. Резко захлопнула книгу.

— Вы что же думаете?! Что тело этого безбожника предали освященной земле? — она быстро провела перстами по лбу. — Пусть ваш Сорд давно оставил этот мир, дурная слава пережила его в веках, и не считайте, что у нашей церкви короткая память. Мерриан, конечно, сложно полагать обителью добродетели, но мы никогда и никому не позволяли осквернять погост. Так что сами ищите, где его зарыли.

Седрик удивленно вскинул брови и с опаской покосился на нового хозяина.

— Убирайтесь отсюда, — поджала тонкие губы ордальонка, — родственников, конечно, не выбирают, но лично мне претит общаться с маговым отродьем... 

— Что же, — Салзар криво улыбнулся и, ухватив лютниста за плечо, развернул к выходу, — в каком-то смысле я могу вас понять. И прошу прощения, что вызвал в вашей душе такую бурю неприятных чувств.

— А что, этот ваш родственник и вправду был магом? — спросил Седрик, когда они, под гуканье смотрителя, удалялись от негостеприимной сторожки.

— Тебя это так пугает? — насмешливо вскинул брови Салзар. — Интересно, наврала монахиня, или вправду могилы тут нет? Мои изыскания утверждают…

— Ну, не то чтобы пугает, но я бы на вашем месте поостерегся демонстрировать такое родство перед орденскими. Гляньте вон, — Седрик кивнул на троицу мужиков, что сидели на куче глины у свежевырытой могилы, — может быть, эти что-то знают?

Мидес задумчиво хмыкнул и направился к могильщикам. Но, заглянув в их мутные глаза, убедился, что все трое изрядно пьяны. Долгий и обстоятельный разговор, перемежаемый недоуменными «Кого?» и «Зачем?» пьяных копателей, результатов не дал, и даже Салзарово «Сколько?» не разбудило их память.

Седрик горестно вздохнул, с предельно почтительным выражением на лице поклонился могильщикам и, подметя беретом первые желтые листья, без лишних разговоров потянул хозяина прочь.

— Ну и куда теперь? — бодро спросил он, но после, оценив количество расходящихся аллей среди каменных плит самых разных размеров и мастей, заметно опечалился.

— Может, разделимся? — вздохнул Мидес, тоже мрачно озираясь.

— Разумно, — Седрик поправил сползшую с плеча лютню и стал есть глазами румяную девицу в черном, в обществе кучерявого слуги плывущую по аллее.

— Тогда встречаемся у часовни, когда солнце опустится до ее крыши.

Лютнист рассеянно кивнул — Мидес вообще не понял, был ли им услышан — и почти бегом направился вслед исчезнувшей за поворотом вдовушке. Так что Салзару ничего другого не оставалось, как пойти в другую сторону, пристально вглядываясь в надгробия и старательно читая имена и эпитафии.

«Кшиштоф Гжижельский — истинный ордалианин, муж и отец», «Збигнев Беля — как некстати ты ушел», «Амалия Перславская — мама, не смотря ни на что, мы тебя помним»... 

Где-то через час в глазах у него зарябило, спина стала совершенно мокрой, и Мидес, возле очередного надгробия опустившись в траву, устало прислонился к стволу старой березы. Смежил веки и с тоской прикинул, что если даже могила Изоила Сорда существует на этом кладбище, то на ее поиски уйдет не меньше месяца. Мидес звучно вздохнул и вдруг отчетливо почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Вскинулся и настороженно огляделся.

Напротив, на каменном надгробии, неподвижно сидел крупный черный ворон и сверлил Салзара темно-сизым глазом. Тот почувствовал, что не может противиться чарующей силе этого взгляда, и тяжело поднялся. Ворон повернул голову, и на Мидеса цепко уставился другой глаз. Птица пронзительно каркнула, взлетела и переместилась на соседнее надгробие. Салзар, словно зачарованный, последовал за вороном. Неуклюже зацепил сапогом корень березы, проросший на тропинку, и вполголоса выругался. 

Так иссиня-черная птица и человек со смоляными волосами миновали кладбище: ворон, будто поддразнивая, перелетал с камня на камень, изредка глухо каркая, а Мидес, петляя между могил, безропотно шел следом.

Неожиданно на пути вырос старинный склеп с коленопреклоненной каменной фигурой у входа, скорбно прячущей лицо в широких ладонях. За самим склепом была, похоже, все та же кладбищенская стена, и Салзар, прочитав выбитую над входом фамилию «Выйцеховичи», недоуменно наморщил лоб. Ворон между тем вспорхнул на крышу, призывно каркнул и исчез среди густого ельника, примыкавшего к погосту. Мидес разочарованно крякнул и, скорее для очистки совести, отправился вдоль ограды. Прямо за склепом кладбищенская стена осыпалась: то ли здесь постарался кто-то из живых, то ли властная рука времени — сказать было сложно. Ясно только, что произошло это довольно давно, потому что припорошенные землей булыжники успели порасти травой и мхом, а дикий вьюнок смело рассыпал миниатюрные белые кубки по полуразрушенной кладке.

Салзар оперся ладонью о теплый шершавый камень и ловко перемахнул преграду, приземлившись на ковер из прошлогодних листьев и еловых шишек.

Перед ним стеной предстал еловый лес, густо разросшийся и на первый взгляд казавшийся непроходимым. Откуда-то сверху раздалось знакомое карканье, и Мидес, подняв глаза, увидел на ветке «своего» ворона. Птица выжидающе посмотрела на человека, взлетела и скрылась за деревьями. Волшебник недоуменно пожал плечами, немного постоял, раздумывая, но все же решился. Развел руками еловые лапы и устремился в чащу.

Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь сплетенные колючие ветви, и Салзар сразу же погрузился в прохладу и сумрак, вдыхая с наслаждением запах хвои и мягко шурша иглицей под ногами. Очень быстро открылась чуть заметная тропа, скорее всего, проложенная лесным зверьем, и Мидес двинулся по ней, отводя еловые лапы, так и норовившие хлестнуть по лицу. Через несколько минут блуждания между деревьями он увидел темную бревенчатую стену. Медленно обойдя поросшую седым мхом сторожку, Мидес приблизился к скособоченной приоткрытой двери со сбитым навесным замком. Осторожно заглянул внутрь. Там было темно, пусто и сыро. Салзар, пригнувшись, вошел и огляделся. В углу громоздились остатки потемневшей мебели; от дальней стены неприветливо смотрел черный, выложенный крупными голышами очаг, а возле самого входа небрежно обтесанные бревна сторожки закрывал спускающийся с потолка длинный полог, потрепанный и грязный.

Мидес аккуратно его подвинул, чихнул от поднявшейся пыли и удивленно вскинул брови. Темное дерево, будто картинная рама, обрамляло плиту из черного камня, неизвестно каким чудом державшуюся на изъеденной жучками стене. И когда Салзар принялся осторожно стирать мохнатый слой пыли и паутины, под ладонью неожиданно блеснули серебром витиеватые письмена. От неожиданности он охнул и рукавом стал суетливо очищать камень, жадно вглядываясь в проступающие руны. А потом он понял, что уже видел подобную письменность, коротая часы в гулкой тишине библиотек Даринги. Салзар улыбнулся: не иначе, текст был написан языком пришлых. А, точнее, языком элвилин, и, скорее всего, более поздним его вариантом, основанным на древних рунах рыжеволосых любовых отпрысков.

Он подтянул к стене кривоватую, но казавшуюся еще достаточно крепкой скамью, уселся и достал из поясной сумки письменные принадлежности: лист пергамента и графитный карандаш, плотно обвязанный бечевкой. Спустя почти два часа кропотливой работы с переписыванием и переводом, большая доля написанного стала обретать смысл. Основная часть представляла собой ни что иное, как старинное пророчество о четырех загадочных артефактах, рассеянных по свету. Каждый из предметов сулил невероятное могущество своему обладателю, а собранные вместе, «притянутые друг к другу», магические вещи обладали способностью открывать некие загадочные врата в заповедные миры. Впрочем, пророчество это, так или иначе, упоминалось в старинных фолиантах, и было Мидесу уже знакомо. Куда больше его порадовало окончание текста, гласящее, что один из таинственных предметов покоится здесь, на кладбище, надетый на палец могущественного мага. 

— Изоил… значит, все-таки… — восхищенно выдохнул Салзар, пытаясь проглотить ком в раз пересохшем горле.

Затем он принялся жадно изучать некое подобие карты, выбитое в самом низу плиты, под текстом, и поспешно его зарисовывать. Закончив, еще раз внимательно оглядел письмена. Словно сквозь толщу темной воды в памяти всплыло озабоченное лицо светловолосого элвилин. 

Илар, старый друг, алхимик и предсказатель. Пророчества его хоть и были страннее и непонятнее писанных в книгах, сбывались не в пример чаще. Мидес слегка улыбнулся: пришлый смотрел из глубины времен желтыми, как янтарь, глазами и неуклюже поправлял сползающие с переносицы круглые очки. Будто наяву зазвучала мелодичная неторопливая речь: «Понимаешь, Мидес, спикарты — вещь, конечно, хорошая, но тому, для кого они не предназначены, могут доставить массу неприятностей. Такой артефакт постепенно выпивает силу и душу своего хозяина, а, взяв его однажды в руки, ты уже не сможешь сам от него избавиться…»

— Да помню я, помню, — буркнул Салзар куда-то в темный угол сторожки и сам вздрогнул от неожиданности — так резко прозвучал в тишине его голос. Видение отлетело, лопнуло, точно пузырь в луже во время сильного дождя, а Мидес еще раз внимательно сверил переписанное с резами на камне. Раздраженно пожал плечами, ибо было там что-то еще, что так и не поддалось переводу. В тексте то и дело встречалась странная, доселе незнакомая черноволосому руна. Знак был похож на два стоящих рядом флага с треугольными полотнищами и длинными древками, либо на два колуна, обращенных лезвиями друг к другу. У Мидеса сложилось ощущение, что символ этот каким-то образом указывал на истинного владельца спрятанного в Мерриане артефакта, а возможно, намекал либо на род, либо на герб Сордов. Но, в конце концов подумал, что это не так уж и важно. Порывисто поднявшись, Салзар вышел наружу и посмотрел сквозь еловые лапы на небо. Седрик, наверное, заждался его у часовни, и не иначе решил, что нового хозяина мертвецы утянули.

Попутно сверяясь с картой, он снова ступил в чащу и, свернув к востоку, вышел назад к кладбищенской стене. Раздраженно снимая с лица налипшую паутину, ежась от еловых иголок, натрусившихся за шиворот, Салзар шел вдоль погоста, внимательно разглядывая каменную кладку. Совсем недалеко от перелаза резко остановился. Он заметил на стене изрядно стершуюся от времени, но все еще видную внимательному взгляду руну. Ту самую, которую так и не смог расшифровать. У подножия каменной ограды, под знаком, глазам его предстал небольшой холм, густо усаженный мхом и дерном, и Мидес, удовлетворенно вздохнув, опустился на одно колено. Неожиданно провел по грязному лбу двумя перстами и, поймав себя на этом, усмехнулся. И когда, интересно, волшебник-некромант успел стать религиозным? Он разгреб плотный дерн и, вытащив из поясной сумки небольшой холщовый мешочек, щедро сыпанул туда земли с древней могилы.

Когда Мидес вернулся к часовне, лютниста там отчего-то не оказалось, хотя положенный срок давно уж миновал, и солнце не только коснулось острого шпиля церквушки, но даже успело опуститься ниже к горизонту. Мидес присел на мраморную скамеечку в тени изящного здания и стал ждать, неторопливо отстукивая ногой одному ему слышный ритм. Седрик появился в аллее только спустя полчаса, мечтательно улыбаясь, довольно щуря осоловевшие глазки и нараспев подбирая изящные рифмы к имени «Пенелопа».

На словосочетании «пышная сдоба» он рухнул на скамью рядом с хозяином и загадочно изрек:

— Ох уж эти мне молоденькие вдовушки…

— Я понял, — равнодушно кивнул Салзар, — поисками ты не занимался.

— Лорд Мидес! — укоризненно вскричал Седрик. — Ну как вы могли подумать! Я, не щадя своих сил, ходил по этому месту скорби и тлена… по крайней мере, первые пятнадцать минут… — увидел, что хозяин хмурится, и на всякий случай сменил тему: — А почему у вас труха в волосах? И лоб в разводах? 

— Пошли к воротам, — фыркнул Мидес, тяжело поднимаясь. — Все разговоры потом.

Лютнист сорвался с места и засеменил следом, просительно заглядывая в прозрачные глаза Салзара, точно щенок, которому обещали поиграть, да так и оставили в недоумении.

— Стоит ли так расстраиваться, сударь, ну, подумаешь — могила. Не нашли сегодня — найдете завтра; и потом, совсем не обязательно докладывать о неудаче вашей маменьке, в любом случае, это будет вредно для здоровья старушки, и… — трещал он без умолку. 

Впрочем, Салзар на провокации не поддался и всю дорогу до поместья Оллов провел в задумчивом молчании.

К обеду они, естественно, опоздали, о чем строго доложила им на входе Гертруда. Однако, увидев, как дружно вытянулись их опечаленные лица, гнев на милость поменяла и предложила перекусить на кухне. Мидес крякнул, но, глядя на осветившееся тихим счастьем лицо Седрика, подумал, что, возможно, будет справедливым ненадолго побывать в шкуре слуги, и согласно кивнул.

Кухня оказалась неожиданно уютной, сверкала начищенной серебряной утварью, а примостившийся у узкого окошка огромный деревянный стол сиял до блеска отдраенной поверхностью.

На звук шагов от очага обернулась женщина, одетая в скромное темно-зеленое платье и, поспешно зашвырнув в висевший над огнем котел деревянную ложку, спрятала руки за спину.

— Графиня! — возмутилась экономка. — И вы здесь! Дядюшка обыскался вас с самого утра, и я уверена, если бы не визит достопочтимого Троварда, самолично отправился бы на поиски. Да, к слову, смею заметить, что дерево, вопреки старым сказкам, отнюдь не придает каше неповторимый аромат.

С этими словами толстуха начала шарить в котле черпаком на длинной ручке, а Флора, порозовев и перекинув на спину светлую косу, перехваченную медными кольцами, смущенно поклонилась Салзару.

— Добрый день, пан Мидес. Вы, я вижу, тоже опоздали к обеду? Тогда, может быть, стоит устроить совместную трапезу?

Гертруда, справившись со спасением каши, проворно начала накрывать стол, ничтоже сумняшеся пристроив к этому занятию до глубины души возмущенного Седрика. Салзар, скинув с плеч запыленный плащ, устало опустился на деревянную скамью. Флора присела рядом и, покосившись на его задумчивый профиль, спросила:

— А позвольте узнать, где вы были? Ходили по грибы? — она, усмехнувшись, указала на еловые иголки, щедро осыпавшиеся на пол с одежды гостя. 

— Нет, миледи, мы наносили визит на кладбище, — отозвался от стола лютнист, пытаясь удержать в одной руке блюдо с желе, а в другой кувшин молока.

— Правда? — подняла брови графиня и с неподдельным интересом уставилась на Салзара.

— А почему это вас так удивило? — повернулся он к девушке.

— Если учитывать вашу цеховую принадлежность, то подобный вопрос не может не заинтересовать, — Флора посмотрела в настороженные светлые глаза Мидеса и рассмеялась. — Ох, Салзар, неужели вы думаете, что здесь, вдали от столицы, мы совсем одичали и не знаем последних сплетен? Не далее, как позавчера, труппа бродячих актеров на базарной площади представляла горожанам чудный спектакль. О славных подвигах одного знаменитого некроманта. 

Седрик, услышав слова графини, вздрогнул и чуть не выронил из рук блюдо с благоухающим, янтарного цвета сыром. 

— И что? — осторожно поинтересовался Салзар, пристально вглядываясь в смеющиеся фиалковые глаза Флоры.

— Ну... — неопределенно протянула та и снова перекинув косу на грудь, стала задумчиво накручивать на палец волосы, — они ведь упоминали имя. А еще, — графиня лукаво прищурилась, — моя подруга из Солейла как-то просвещала меня, кого именно готовит Академия волшебства, и называла наиболее выдающихся выпускников. Поздравляю, пан Мидес, вы, похоже, пользуетесь авторитетом у тамошних профессоров: упокоение столичного Старого кладбища уже само по себе стоит того, чтобы войти в учебники.

Экономка испуганно посмотрела на гостя и суетливо перечеркнула лоб, угрюмо ворча себе под нос, что стоит в кои-то веки занести к ним в замок достойного человека, так он тут же оказывается жутким магом.

— Гертруда, да не бойся ты так, — усмехнулась графиня, — пойми, что страшная репутация волшебников на деле не стоит и половины слухов, которые распускают о них ордальоны. И все эти популярные гнусные песенки — всего лишь хитрый ход для того, чтобы очернить магов в глазах простого народа. В конце концов, должен же быть кто-то виноват в том, что куры не несутся, коровы не доятся, а солнце спалило половину урожая. 

— Вы очень добры, — Салзар с улыбкой поймал ручку Флоры, к коей и приложился с самым благоговейным видом. — И, кроме того, умны...

— А знаете, милорд, — графиня смущенно посмотрела на гостя, — коли уж я вас так жестоко разоблачила, то мне хотелось бы взамен раскрыть и свой небольшой секрет... Я сейчас как раз пишу один душещипательный роман о юной деве, волею злого рока попавшей под обаяние некроманта. И мне, если можно так выразиться, не хватает достоверности в описании некоторых ритуалов. Поэтому я так и заинтересовалась вашим визитом на меррианский погост... Вот если бы вы были столь любезны… и разрешили мне поприсутствовать, наблюдая за вашим ремеслом, то я была бы очень благодарна...

— Правда? — заинтересованно поднял черную бровь Салзар.

— Вы двое, чего это удумали? — Гертруда подбоченилась и чуть не испепелила их взглядом. — Да пока я жива, неужто позволю своей голубке ввязываться в эти жуткие истории с подниманием мертвецов и командованием несчастными упокойниками?!

— Сударыня, — Салзар поднялся и галантно поклонился экономке, — Спешу вас заверить, что, занимаясь магией, вовсе не желаю собрать войско из меррианских покойников и использовать его в своих гнусных и темных целях. Все, что мне нужно — это немного информации, большую часть которой, впрочем, уже удалось получить вполне традиционным способом.

Гертруда надулась и непримиримо окинула графиню цепким взглядом из-под бежевого чепца:

— Я поняла. Моя забота вам, леди Флора, совершенно неинтересна...

— Ну, что ты, милая, — девушка подскочила к экономке и звонко расцеловала ее в пухлые щеки. — Я очень люблю тебя и считаюсь с твоим мнением, но, понимаешь, мне очень нужно. Очень. Или очередной шедевр окажется под угрозой. И, знаешь, что? Я решила ввести в свой роман деву-воительницу, которой внезапно окажется кормилица героини. И защищать та достойная воительница будет свою бедняжку-подопечную до последнего вздоха. Обещаю, что дам деве сей твое имя.

— Но только чтобы кормилица твоя была молода, красива, пышногруда и обязательно в конце вышла замуж за прекрасного пана! — строго изрекла Гертруда, розовея от удовольствия.

— Обещаю, — серьезно кивнула Флора и оглянулась на мужчин, — а не пора ли нам приступить к трапезе?

Седрик оживился и радостно подтянул к себе тарелку. Салзар, ухмыльнувшись, присоединился к лютнисту. Когда с кашей и индюшкой было покончено, и компания перешла к десерту, Флора уточнила:

— Ну, так что, пан Мидес, полагаю, мы с вами договорились?

Салзар рассмеялся и вкрадчиво ответил:

— Графиня, у меня зародилось страшное подозрение, что спорить с вами совершенно бесполезно. И я, пожалуй, покажу вам один интересный ритуал. Сегодня же в полночь, на кладбище, мы можем попробовать связаться с духом великого мага. Думаю, что дух этот сможет ответить и на некоторые ваши вопросы, касающиеся будущего, потому как, говорят, при жизни имел репутацию весьма успешного предсказателя.

Глаза Флоры загорелись, и она возбужденно рассмеялась:

— Уверяю вас, что лично я против не буду!

— Единственное, в чем я вижу некоторую сложность, — продолжал, улыбнувшись, Салзар, — так в том, что для проведения ритуала необходимо пять человек. Пока нас только трое...

Седрик, заморгав, испуганно посмотрел на Мидеса, однако промолчал, вспомнив о размере жалования, и только мрачно укусил свежую пахнущую ванилью булочку.

Флора с надеждой покосилась на Гертруду, но та, побледнев, так отчаянно замотала головой, что щеки заколыхались:

— Нет-нет, ни в коем случае! Даже и не думайте! Я до ужаса боюсь упокойников, духов и прочих порождений Мглы. А идти на кладбище ночью, — экономка передернулась. — Вы уж лучше господина Троварда с собой возьмите. Во всяком случае, будет кому за вас вступиться, если что.

— Мы, между прочим, и сами не лыком шиты, — неожиданно с полным ртом оскорбился Седрик, — и можем горой постоять за честь молодой девицы.

— А при чем тут честь? — мимоходом удивилась Флора. — Но, кстати, предложение Гертруды кажется мне толковым. Знаете, пан Мидес, дядюшкин компаньон имеет репутацию отчаянного и смелого человека и очень ею дорожит. Более того, среди городской знати ходят упорные слухи о его пристрастии к спиритизму. Во всяком случае, столоверчением он точно занимался, — Флора фыркнула, очевидно, припомнив нечто забавное. — Думаю, что уже к ужину я определенно смогу его уговорить. Главное, чтобы он не проболтался о нашей авантюре графу Юлиушу.

— Не проболтается, — загадочно сказала Гертруда, — я с ним поговорю. И уж упрошу последить за вами, моя дорогая.

— Лорд Мидес, — осторожно спросил Седрик, отряхивая испачканный в сахарной пудре рукав коричневой рубашки, — а ведь это опасно. Насколько я понял, вы еще не успели нанести визит в прецепторию Мерриана и взять позволение на волшбу?

— Седрик, — поднял черные брови Салзар, — вот уж от кого, но от тебя такого занудства не ожидал... И как, интересно, я должен объяснять Ордену причину вызова духа? Да они тут же упекут меня в узилище как возмутителя спокойствия достопочтенных граждан.

— Кладбище за городом, и ночью там совершенно безлюдно. А сторож скорее для красоты посажен — местные монахини сжалились над убогим, вот и дали ему крышу над головой, — графиня, не на шутку увлеченная грядущим приключением, беспечно махнула ручкой. Судя по всему, она решила временно не внимать гласу рассудка в лице хмурого лютниста. Задорно тряхнула светлыми прядями, выбившимися из прически над белоснежным лбом: — Значит, решено. Я уговариваю пана Троварда, а детали обсуждаем за ужином. Все равно дядя Юлиуш наверняка отправится почивать раньше. Во всяком случае, все его предыдущие встречи с компаньоном заканчивались именно так.

— Просто он очень устает, — строго сказала Гертруда, разливая по кружкам травяной чай, а Флора Арина деликатно прыснула в кулачок.