Часть 5

Поскольку сам Кардин Винчестер не страдал ни человеколюбием, ни храбростью, он со старшими товарищами согласился сразу. Напарники же его соображали туго и не в правильную степь, так что довольно скоро они полетели из окон бара, вынеся рамы на плечах подобно упряжной тройке.

Руби переглянулась со старшей сестрой, преувеличенно-послушно взяла Янг за руку, и вместе с ней обошла драку по дальней стороне улицы. Вайсс Шни не удостоила грубую чернь даже взглядом. Зато Блейк Беладонна внимательно поглядела на упавших, а особо на тех, кто выкидывал юных кардиновцев с привычного места пивопоя. Рассмотрев участников свалки, Блейк составила для себя их краткие словесные портреты, как учил еще Адам Таурус в "Белом клыке". Кое-кого даже ухитрилась незаметно сфотографировать на Свиток. Покачала головой, сожалея о глупости человеков, поддернула ножны с именной катаной и тогда только покинула улочку.

За углом команда RWBY уперлась в небольшой, человек на триста, митинг. Тут уже суетились полицейские, но предъявить оратору покамест ничего не сумели. В отличие от "Белого клыка", тот работал как обычнейший вербовщик. Никакой политики, что вы! Вот наша лицензия, наем сезонных рабочих. Никакой бойни! Мирная релокация! Обращайтесь в наши конторы! Чистая коммерция! Новое месторождение Праха, поселок, шахты, все как у всех. Принадлежность? Нет, офицер, мы не Праховая Корпорация Шни. Мы новое предприятие, пока что малоизвестное, это наш пилотный проект. При удаче мы надеемся снизить цену на Прах.

Снизить цену на Прах, который используется ну буквально везде? Да еще и наступить на мозоль семейству Шни, всеми ненавидимому монополисту? Отхлынувшие полицейские принялись ждать инструкций от начальства.

Девушки переглянулись и остановились послушать. Блейк очень удачно пошевелила фавновскими ушами, что обеспечило ей дружелюбное внимание собравшихся зверолюдей и позволило протолкаться ближе к оратору.

-- ... Принимаем всех! -- надрывался тот. -- Вот карта, вот Вейл, вот мы. Транспорт раз в неделю. Дикий север, но все же не уезжать в Менажери, на другой край планеты, через два океана!

-- Город-государство фавнов? -- Блейк удивленно вскинула брови. -- Это политика. Неужели Вейл и Атлас это позволят?

-- Или это "черный проект" вашей семьи?

Вайсс Шни положила левую руку на эфес рапиры, покачала головой отрицательно:

-- Нет, Янг. О настолько серьезных вещах меня бы предупредили. Будь это наше, я бы уже раздавала интервью.

Янг потерла подбородок и решительно заявила:

-- Если тебе понадобится пиар, только скажи. Кажется, я знаю одну их контору. И у меня там, по первому впечатлению, неплохое знакомство.

Тут у всех четверых мелодично прозвенели Свитки, принявшие одинаковое сообщение: "Команду RWBY срочно просит прибыть профессор Озпин".

***

Профессор Озпин, давний бессменный ректор академии Бикон, глядел на бурлящую толпу перед кованой решеткой ворот и думал: что-то странное творится в мире последнее время. Чудные слова приходят на ум. Из ниоткуда всплывает новый политический игрок. Так не бывает. Узор заводов, газет, небоходов сложился после Великой Войны. Собственно, сложившийся негласный договор и прекратил стрельбу. Да, Шни получили чересчур много и за прошедшие с Войны годы очень хорошо использовали это свое преимущество. Но это всего лишь одно семейство, при всей его важности не равное даже маленькому далекому фавнятнику Менажери.

Озпин отошел к столу, отодвинул от края легендарную кружку -- студенты-Охотники шутили, что Озпин спит с кружкой и потому ночью не переворачивается, а вместо храпа издает звуки прихлебывания и заглатывания.

Гости ректора посмотрели в окно, и Озпин их успокоил:

-- Я видел, девчонки уже у ворот, сейчас подойдут. Все нормально с племянницами, Кроу. Блондинка даже в полицию не попадала три месяца.

-- Это меня скорее настораживает, -- Кроу поежился, и Глинда Гудвич покосилась на него весьма неодобрительно. Разгильдяя и хулигана она не то, чтобы не любила: не воспринимала. Кроу существовал на противоположном полюсе мироздания. Если Глинда могла своим Проявлением из любого жуткого хаоса воссоздать уют и порядок, то Проявление Кроу этому порядку угрожало. Рядом с дядей Кроу подламывались каблуки, протекали непротекающие соединения, осекались сверхнадежные механизмы; кто-то поговаривал, что даже твари гримм пред ликом Кроу Бранвена путаются в лапах и кусают сами себя за неудобосказуемое, но вот это уже проходило по ведомству сказок и легенд.

Глинда прошла к угловому креслу справа от входа, чтобы приглашенные заметили ее не сразу и сказала:

-- Отличные девочки получились у Таянга. Мне бы не хотелось, чтобы ваше влияние их испортило.

Кроу Бранвен ответил Глинде стихами:

-- Людей хороших не испортят

ни власть, ни деньги, ни почет,

поскольку у людей хороших

их не бывает никогда!

Глинда опустилась в кресло. Ножка кресла хрустнула. Выскочить не позволила узкая стильная юбка делового костюма, так что Глинда починила кресло Проявлением прежде, чем потеряла равновесие.

-- Кроу, паршивец! Я чуть не померла от неожиданности.

Кроу салютовал фляжкой и грустной улыбкой:

-- Хрена мы сдохнем. Жизнь слишком хороша. Знаешь, Озпин, мне тоже ведь хочется сидеть в кресле-качалке на крыльце своего дома. Хлебать вот из этой фляжки, положить на колени старый гладкоствол, набитый солью. Ждать молодежь, лезущую за яблоками. И не стрелять -- просто прихлебывать из фляжки и мирно покачиваться.

Озпин аккуратно отпил из собственной кружки. Поглядел на стеллаж с книгами и пожал плечами:

-- Возможно, мы все суетимся вокруг кучки самых обычных ребят, приехавших из необычного места.

-- Несуществующей деревни Виз, -- поморщилась Глинда. -- Мне до сих пор снятся кошмары. То про стрельбу по дракону, то про лампочку на пульте управления Вселенной. Про бога, забывшего выключить микрофон. Истинное мужское начало, да-да! Разве Вселенная может быть устроена столь сумбурно?

Мужчины переглянулись и поежились. Просквози Глинда в богини, мир она построит чистый, понятный, стерильный и, наверное, скучный.

Прозвенел сигнал. Озпин прижал скрытую под столешницей кнопку, открыл замок. Через распахнувшуюся дверь в зелено-коричневый кабинет ректора вошла команда RWBY, и Руби Роуз, миленький маленький лидер ее, приветствовала собравшихся кратким поклоном.

На этот раз подломился каблук левой туфельки Вайсс. Шни с королевской грацией выступила из правой туфельки и только вздохнула без единого слова, но весьма выразительно. Блейк с напускным равнодушием поклонилась Озпину и Глинде, и сразу же переместилась к полкам с книгами, побежала по корешкам пальцами. Янг решительно подошла к сидящему на краю стола дяде и вынула из его руки фляжку. Руби посмотрела укоризненно, так что проняло даже Бранвена.

Кроу фыркнул самую капельку виновато:

-- Меня-то пьяного с сигаретой еще хрен угадаешь, куда шатнет. А вот вас, глупых, снайпер будет отстреливать по светящимся экранам Свитков.

Тут совершенно неожиданно заговорила босоногая Вайсс:

-- Вы знаете, Кроу... После того случая, когда в Кленовой Осени мою сестру хотел убить Стрелок... Ну, вы должны помнить отчет, я не хочу погружаться в детали... Я много думала. Вы тоже сражались с Винтер, но защищать ее от вас у меня даже мысли не возникло.

Кроу поморщился:

-- Юная Шни хочет сказать, что этот ваш Стрелок круче?

Вайсс игры не приняла:

-- Я хочу сказать, что между вами и счастьем стоит лишь одна вещь...

Янг подала отнятую фляжку, и Вайсс располовинила ее глифом, а пролившийся бренди заморозила в полете, прежде, чем брызги коснулись темно-зеленого ковра.

-- Мне вас жаль, Кроу Бранвен. Вы хороший человек, и не зря фанаты рисуют вас рядом с сестрой. Я хотела надеяться, что вы ей поможете. Но помогать нужно вам.

В полном ошеломлении Кроу поглядел на Озпина. На Гудвич глядеть нечего: та, конечно, воспитательную работу одобряет.

Озпин развел руками: а я что? Я ничего! Я ректор и политик, а не родственник этих двух, одной с белыми от сдерживаемого негодования глазами, и второй с полыхающим золотом волосами.

Тогда Кроу поднялся:

-- Что же, Янг, Руби. Вы доросли до честного ответа. Да, я такой вот и есть. По мне, жизнь должна быть путешествием до могилы... Не в сохранности, в бесполезно-красивом теле. А влететь с заносом, блинчиком, как ты, Янг, проскочила под составом третьего дня. Влететь в клубах дыма, полностью вымотанным и изношенным, на горелых колесах, с рассыпающимся на ходу двиглом. Вот это поездка!

Кроу посмотрел на Озпина, потом на его верную Гудвич. Оба хранили непроницаемое молчание. Бранвен фыркнул:

-- Я такой, какой есть. За право быть собой предки воевали с Мантлом. Индивидуальность бывает не только красивенькой. Вам действительно лучше меня не любить, но слова же вы не послушаете.

-- Не послушаем, -- согласилась опять Шни. -- В кино можно "оттолкнуть, чтобы спасти". К сожалению, мы не в кино. Здесь иной вид искусства, на мой вкус довольно-таки жуткий. Но, разумеется, мы не вправе вас менять. Поменяться можете вы сами.

-- Честно? Это сложно. Как ты сама только что сказала, не кино!

Шни только пожала плечиками:

-- Мне всю жизнь объясняли, что взрослые очень сильны и круты. Так что я почти поверила. Вы же джентльмен, Кроу? Вы же не можете разочаровать верящую в вас юную Шни? Особенно после того, как разочаровали Шни постарше?

Твою же мать, подумал Кроу, стремительно трезвея. А ведь она репетировала этот застенчивый взгляд и шаркание ножкой! Этот наезд с грацией голиафа -- подготовлен. Им же плевать на Озпина, Глинду, они не видят, где находятся, они заранее согласились с последствиями; у Руби глаза точно такие же, как тогда у Саммер: вижу цель, не вижу препятствий! Что же так достало всех девок? Кто их так выбесил?

-- Оз, прости, тут, похоже, что-то есть.

Кроу распрямился и стал прежним, в которого Янг и Руби верили, как в заход и восход солнца.

-- Янг, ты ничего не хочешь мне рассказать?

По невидимому знаку девушки расселись в кресла. Янг осталась маячить посреди комнаты:

-- Я поняла, почему Стрелок хотел убить Винтер. Потому, что кроме нас, Охотников, политиков и тому подобных, есть и другие люди. Люди, фавны, неважно. Неприятные нам. Не такие, как мы. Но убивать за это? И сжечь хороших, чтобы зацепить сколько-то плохих... Я так не хочу!

-- Ну еще бы этого хотела ты, -- Кроу вздохнул, очень старательно не глядя на Блейк в дальнем углу. -- Не твой психотип. Ты паладин, рыцарь, таран.

-- Я не закончила!

Волосы Янг вспыхнули так ярко, что по комнате прыгнули резкие тени.

-- ... Вчера я говорила с тем самым Стрелком...

Озпин удержал непроницаемое лицо, а Глинда не сумела, грохнув обеими ладонями в подлокотники.

-- ...А сегодня, на митинге, до меня дошло: он из "Города Ноль".

Кроу остался сосредоточен и спокоен:

-- Какая связь между Стрелком и устроенной мне сценой?

-- Очень простая. В Кленовой Осени Вайсс его хорошо отбрила, и я сейчас возьму ее опыт. Никаких моралей и примеров. Достаточно того, что ты мой дядя... Мой самый лучший в мире дядя. И я не позволю причинить тебе вред.

-- Мы не позволим, -- добавила Руби. -- Тебе тоже не позволим.

Кроу потер виски:

-- Силу убеждения оценил, ужаснулся. Но это же не кнопку нажать. Не день и даже не год. Понимаете?

Блейк воткнула в шкаф книжку, что вытянула и читала все это время, выстрелила в Кроу желтыми недобрыми глазами:

-- Да. Понимаем.

Конец, понял Кроу. Не слезут. Просто не слезут. Их четверо. Саммер и Рейвен, только уже с поддержкой Праховой корпорации Шни и "Белого клыка". Весь Ремнант, считай. Истеблишмент и андерграунд в одной упряжке. А он один, потому что Таянг, тоже, наверное, не рад: обе любимые дочки равняются на вечно пьяного разгильдяя. Пофиг, что крутой -- ты вот свою дочь такому отдашь? Вопрос риторический, сиречь ответа не требующий...

Святые яйца, что делать-то?

Озпин, давай помогай уже, друг ты или редиска!

На отчаянный взгляд Озпин отозвался внушительным стуком кружки по столешнице:

-- Янг, вы очень удачно упомянули Стрелка и Город Ноль. Я-то думал, как построить беседу, подвести вас к мысли, ну и все эти, хм, взрослые интриги.

Янг села на свободное кресло. Кроу тоже сместился в тень, всем видом выражая преданность делу и занятость работой.

-- Вы уже поняли, да?

-- Нам нужно поехать и посмотреть глазами, верно?

-- Да, Руби. Глинда оформит вам командировку по делам Академии. Скажем, закупка оптовых партий Праха для тренировок... Придумаем что-нибудь.

Озпин поглядел на девушек внимательно:

-- Вы немного понюхали нашего хлеба в Кленовой Осени. Собственно, вы можете отказаться. Но тогда мне придется макнуть в это... Кого-то еще. К примеру, CFVY. Или ваших друзей JNPR. Или вообще первокурсников.

-- Насколько это опасно?

-- Мы не знаем. В этом и проблема, Руби. Никакой достоверной информации. Слухи. Рекламные проспекты. Документы, безукоризненно оформленные на ничем не примечательную семью мигрантов из Мистраля. Все гладко, как лист бумаги. Обычный шахтерский город. Новое месторождение. Но при этом странный набор закупаемого оборудования. Они закупают на удивление мало техники. И в закупках совершенно нет...

-- Нет Праха, -- понимающе кивнула Янг. -- Стрелок держит оружейную лавку. Буквально вчера видела. Довольно уютное место, хотя и не очень часто подметается. Но меня этим не напугать, -- Янг злорадно глянула на дядю. Тот сделал вид, что смутился. -- Там нет Праха. Ни в светильниках, ни в патронах. Какой-то другой состав.

-- Доходили слухи, что Вакуо разрабатывает беспраховое оружие, -- сказал Озпин. -- Во-первых, это слухи. И вот их проверять поедет Кроу Бранвен. Потому что это же Вакуо. Там все отбитые.

Переждав чуточку нервное хихиканье, Озпин отогнул еще палец:

-- Во-вторых, беспраховое оружие из Вакуо основано на Проявлении. Судя по слухам. Но Проявление -- это такое же свойство Ремнанта. Тут новая комбинация давно известных деталей.

-- А Стрелок, похоже, винтик с другой полочки... -- Янг помотала головой. -- Но не может быть все так просто! У него там полно беспрахового оружия. Никакой секретности. Дешево. Винтовка на две тысячи шагов -- триста льен!

-- Сколько??? -- Кроу подскочил. -- Отведи меня туда! Грим-прах, я хочу это видеть! Он брешет, это физически невозможно! Я его отучу моим племянницам голову дурить!

Янг помотала головой:

-- Сперва и я не поверила.

Руби переглянулась с Вайсс. Вторжение инопланетян? Или четвертый континент, Заповедные Земли гримм?

-- А это не может быть операция Вакуо или Менажери? В сети обсуждали...

Кроу махнул рукой:

-- Я читал, да. Это снова Кот-Мистраль на форуме хер...Фигню несет.

Руби вздохнула:

-- Значит, опасность есть. И это не известная опасность, как гримм-твари, бороться с которыми мы хотя бы умеем. Это люди. Люди, которые...

Озпин поднялся. Отошел к окну, долго смотрел на серое мощение площади, на статуи Охотников, на белые стены Академии Бикон, и на кольцо кованой решетки вокруг этого всего.

Повернулся к Руби:

-- Сегодня день откровений. Хорошо. Слушай. Ты просто одна из миллионов Охотниц, живших до, сейчас, и после тебя. Ты проживешь, пытаясь вычерпать ложечкой океан черной ненависти и умрешь просто от старости, как миллионы Охотниц, не успевших среагировать на невермора или там скорпиона потому, что вовремя не согнулись артритные пальцы.

-- Я знала, на что шла.

-- Я не упрекаю тебя в трусости, а поясняю обстановку, -- тона Озпин не менял. -- Зато информация о новом политическом игроке на планете переворачивает весь рисунок отношений, торговли, дипломатии. Ломает весь теперешний мир.

Он без кружки, с ужасом поняла Руби. Выглядит, словно ему руку отрубили!

Похоже, учуяв ее тревогу, Озпин вернулся к столу, взял кружку и салютовал ей, и пригубил, словно бы на празднике:

-- Мир как состояние без войны. Все эти фестивали на летающих аренах, обмен учениками между академиями. Хотя вообще-то академии конкуренты, принадлежат разным странам, и в иной политической обстановке выпускники нашего Маяка обязаны убивать выпускников Тени из Вакуо. Все эти подстриженные газончики, чистые улицы, работа у миллионов людей... Фавнов, да. Они, конечно, недовольны, что работа эта дешевая и тяжелая. Но когда-то фавны не имели и ее. К нашему миру мы перешли такими вот незаметными шажками, сделанными совсем не героями, а вполне обычными людьми.

Озпин протянул паузу, сколько мог, и верная Глинда который уже раз пришла ему на помощь:

-- Честно говоря, девочки, я не вижу повода относиться к этой поездке иначе, нежели к обычной командировке. Решительно никто не требует от вас лезть в глубины, копать, выяснять, выспрашивать. Госпожа Блейк -- фавн. Она вполне объяснимо заинтересовалась городом фавнов. Но ехать одной, понятно, опасается. Взяла подруг. Да, все они -- Охотницы с боевым опытом.

Глинда развела руки:

-- Не мы такие, жизнь у нас такая. Вот, Блейк приехала, посмотрела цены на жилье, зарплаты, условия работы и так далее. Решила, что еще подумает, и уехала.

Руби хмыкнула:

-- Да-да, я помню, как мы выезжали в горы посмотреть на метеорит и почесать клинки о борбатосков. И попали в Кленовую Осень... Если все пройдет гладко, говорить не о чем. А если...

Озпин отставил кружку и сказал кружке:

-- А если ты умрешь при попытке добыть еще кирпичик, еще крошку информации, то умрешь ради шага к лучшему миру. И да, о твоем подвиге никто не узнает, потому что раскрытие операции ее обесценивает.

-- Так вот что вы предлагали маме.

Озпин подошел вплотную и внезапно встал перед креслом Руби на одно колено, чтобы зеленые глаза ректора оказались точно против серебряных глаз маленькой миленькой Охотницы:

-- Если тебя утешит -- я не загонял Саммер в угол "предложением, от которого нельзя отказаться". Она именно выбирала и выбрала сама.

Янг проворчала в нос:

-- Похоже, Саммер выбрала не то, что Рейвен.

***

Рейвен положила руку на сенсор планшета и подождала, пока тот замерит пульс, температуру и сопротивление кожи. Вбила ответ на контрольный вопрос и еще один кодовый ответ, что сама она не под принуждением.

На засветившемся экране появилось лицо милой золотоглазой брюнетки. Пожалуй, слишком уж милой.

-- Рейвен.

-- Синдер.

-- Как там у вас погода?

-- Иначе!

-- Хорошо, перейдем к делу, -- Синдер улыбнулась. -- Дева Весны точно у тебя.

-- Откуда знаешь?

-- От подруги. Есть у меня такая осведомленная, в дрожь бросает. Каждый разговор как на вибраторе с пробитой изоляцией. Вообще она ничего, сиськи даже больше твоих. Только с мужиком не повезло.

-- Ну, кому из нас повезло с мужиком...

-- Ой, как я тебя понимаю! Таурус, падла рогатая, взял и пропал. Оставил хрупкую девушку на хозяйстве и крутись, как хочешь. А у тебя есть муж и дочь. Во всяком случае, пока.

-- Мне не нравятся такие намеки.

Синдер улыбнулась еще ласковее:

-- Поэтому я их и делаю. Вчера, например, приказала моим оглоедам перебить всех ворон в округе. Ворона мишень сложная, пока еще научатся, хоть месяц побудут при деле. А то как начнут сами себя развлекать...

И внезапно подмигнула:

-- Рейвен, факт за факт? Хочешь, я скажу тебе, где находится Дева Осени?

***

-- ... Дева Осени, -- Озпин вытер платком лоб и отошел от бокса.

Пирра подошла, заглянула через прозрачную крышку из сверхпрочного стекла.

-- Что с ней?

-- На нее напали... Неустановленные лица.

-- Давно она так?

-- Давно, -- уточнять ректор не стал. -- А вокруг Вейла и нашей Академии начались непонятные события.

Пирра отошла от гермобокса и прислонилась к стальному ребру бункера. Поежилась от холода, выпрямилась и перешла ближе к центру комнаты, врытой где-то под Академией Маяка.

К боксу она приближаться не хотела.

-- В среде студентов популярны теории заговора, -- Озпин и здесь не расстался с кружкой, так и двигал рукой вместе с исходящей паром емкостью. -- Что я на самом деле плохой. Или что я на самом деле хороший.

Пирра выдавила бледную улыбку:

-- А что хуже?

-- Хуже, -- Озпин поставил кружку непочтительно на гермобокс, -- что мы лишены силы Девы Осени в час крайней нужды. Новый город фавнов породил брожение на окраинах. Некоторые предприятия уже вынуждены поднимать почасовую ставку, чтобы исключить отток рабочих. Растут и цены. Понемногу, но на все подряд, от Праха до мебели с полотенцами. Госпожа Никос, вы играете в шахматы?

Пирра помотала головой отрицательно:

-- Я всего только знаю правила и, наверное, не перепутаю ходы соседних фигур. Но ваш намек понятен. Вы хотите спросить, каков следующий ход?

-- Нет, -- вздохнул Озпин. -- У меня большой опыт. Каков будет ход, я знаю: ослабить, ударить... Ничего нового. Я не знаю, чей ход. Кому на самом деле принадлежит новый город фавнов? Кто заплатил усердному не по разуму Кардину за погромы? Его дружки подпалили землю под ногами тутошних фавнов и тем самым резко облегчили набор на новые рудники. Но кто дал деньги, напечатал и привез тысячи листовок, плакаты, нанял вербовочные агентства? Кто? Конкуренты? Шни? Вакуо? Какой-то из кланов Мистраля?

Вернув себе кружку, Озпин поморщился. Пирра подумала: почему в кружке не кончается напиток? Это и есть Проявление ректора? Бесконечная кружка кофе? Звучит почти как: "вечносухие невонючие носки".

-- Госпожа Никос... Как вы представляете себе ваше будущее? Расскажите, прошу.

Пирра вдруг поняла, что ей страшно.

Да, она хороший боец, упомянутый ректором Кардин ей не соперник даже со всеми придурками из CRDL. Без ложной скромности Пирра великолепна против гримм-тварей. Но еще ни одна гримм-тварь не вызвала поддержку с воздуха. Борбатоски не минируют леса, урсы не делают снайперских засад, беовульфы не наводят неверморов на наземные цели, голиафы не вербуют последователей на улицах!

И вот на тебе: магия. Настоящая. Необъяснимая, древняя, неумолимая.

Необходимая!

Дева Осени -- одна из четырех на всю планету. Четверть мира в кармане. Цену невозможно измерить, нету таких цифр в математике.

Этот ломтик пирога делят совсем не гримм-твари, и четырехкратное чемпионство Мистраля тут слабо поможет.

Посоветоваться с Жаном, да, конечно! Вот только его здесь нет. И Озпин, скорее всего, не даст ей времени на раздумья. Скажет: решай сейчас.

Хороший или плохой ректор на самом деле?

Тварей Пирра боялась очень относительно. Просто соблюдать осторожность, не пренебрегать подготовкой, не лениться на тренировках. Как овощи резать: отвлекся и минус палец. Достаточно не отвлекаться.

А вот люди?

Та же Глинда Гудвич во мгновение ока соберет вокруг Пирры красивый гробик с розовой ленточкой и прямо в нем закопает. А люди подумают: приревновала к молоденькой, дело житейское. Все мы человеки, ректор не исключение. Тем более что это же сама Пирра Никос, ты ее в боевом, коротком, видел? Ух, ноги!

Жан, может, и не поверит. Но и то: смотря кто подойдет, как преподнесет...

Будущее?

Ну, скорее всего, несколько лет защищать какое-то поселение или район по контракту. Потом, заработав репутацию и деньги, поездить по Ремнанту, выбрать место, где осесть. Если, конечно, не разругаются.

И если Озпин, вот прямо сейчас, выпустит ее с таким секретом из бункера.

Если выпустит, поняла Пирра, придется нанять инструктора по бою против людей. По всем этим подлым приемчикам. Найти отставного полицейского или там еще какого спецназовца. Хорошего уровня, за любые деньги. И сказать, все-таки сказать Жану. Защитить его втемную не выйдет, эту задачку придется решать всей командой.

-- Господин ректор... Я не готова обсуждать ваше предложение прямо сейчас. Мне обязательно нужно его обдумать. Имею ли я право советоваться с командой?

Ректор повернулся и долгие пять ударов сердца смотрел на Пирру поверх малюсеньких круглых очков. Ректор носил черное, зеленое и белое; расшитый жилет под пиджаком сидел на нем великолепно, а рассматривание извилин вышивки дало Пирре отличный повод с Озпином не переглядываться.

-- Что вы поняли мою мысль, очень хорошо. Я не ошибся в вас.

Ректор вздохнул:

-- Но весьма огорчительно, что вы пока не можете дать согласия.

***

-- ... Но почему? Что мешает вам согласиться?

Лейтенант машинально сунул Свиток в нагрудный карман, за отворот форменной куртки.

Тан Линь поднялся с лавки, обошел штангу, раскрутил на ней винты замков. Снял замки, потом по одному все восемь блинов. Раскатил их в стеллажи по весам. Выпрямился, не одеваясь. Принял плакатную позу атлета, напряг на животе кубики, на руках бицепсы:

-- У меня красивое тело, правда?

Лейтенант кивнул в полном ошеломлении:

-- Да, но при чем тут...

-- Вы думаете, будто оно -- это я.

Коммунист вернулся к обычной стойке -- ноги на ширине плеч -- перебросил полотенце через шею и растолковал:

-- Моя личность -- не тело, а дело. Я -- "Парус". Маленькое отражение Земли здесь, у вас. Плевать на меня, но побег -- признание вины. Этот ваш донос ведь связан с сексуальным скандалом, так?

-- Да. На воровстве вас поймать не вышло.

-- Я уже немного освоился и понимаю, что ваши наемные оскорбители... Журналисты, да?

-- Здесь правильнее сказать: "журнашлюхи".

-- Тогда уже "пресститутки", годится?

Лейтенант покривился, но смолчал. Коммунист вздохнул и чуть расслабил плечи:

-- Побег, еще и в рамках такого скандала и такого обвинения, настолько уронит репутацию Земли, что неважно, выживу я или нет. Моему делу больше никто не поверит. Снова, давайте пока забудем обо мне. Ваша страна останется без хлеба, а это важный инструмент политической игры.

-- Да сколько там даст ваша колония, мелочь! На сутки для одного района Мантла...

Лейтенант снова вынул Свиток и проделал на нем все вычисления по "снабжению населения в зоне стихийных бедствий". Типовая задачка много времени не отняла, через пару минут лейтенант сказал:

-- Ну вот, если даже вы засеете весь полуостров, он даст хлеба на полмесяца только Мантлу, не считая никаких поселений, баз, портов и так далее.

Коммунист хмыкнул:

-- Даже в такой ситуации, когда число колоний не увеличивается, и вся мощь вашей марикультуры не действует, вы могли бы за шесть лет создать резерв питания на зиму для столичного региона. Это немало. Все ли ваши соперники готовы к войне нервов длиной три месяца? Есть ли у них запасы ваших товаров на такой срок? Хватит ли выдержки политическому руководству? Не взбунтуются ли там люди без поставок запчастей? Те же подшипники кроме вас почти никто и не делает.

Лейтенант поморщился:

-- Вы правы, конечно. Это настолько очевидно и закрывать Семиградье настолько глупое решение, что мои друзья всерьез ищут за этим разведку Мистраля, Вакуо или Вейла. Но кроме высокой политики есть одно соображение попроще. Вдруг Винтер будет неприятно видеть, что с вами сделают? Вы же не думали об этом аспекте?

Тан Линь сузил глаза, и лейтенант подобрался: если сейчас врежет, никаких блоков, этот слон запросто поломает руку. Отпрыгивать и хватать вон тот гриф от штанги, толщиной в мужское запястье. И то, пожалуй, на такой статуе согнется!

-- Думал. Выводы интересуют?

-- Разумеется.

-- Ваша с ней история -- это буквально кино про Охотника Кроу Бранвена и Специалиста Винтер Шни.

-- Вам же не нравилось?

Коммунист развел руки:

-- С чего бы мне понравилась история влюбленных, единственным препятствием между которыми является автор сценария. Но тут я вам не советчик. Решите уже что-нибудь сами.

***

Сами Бранвены выбрали место не хуже нашего: нашлась и площадка для десятка машин, и несколько крепких останцев, не позволяющих сесть на ту площадку невермору, и каменные гнезда для стрелков, более-менее безопасные от подкрадывающихся со спины беовульфов. Разве только источника воды Бранвены не искали, потому как не собирались тут окапываться надолго. В остальном опыт бродяг не подвел. Найденная ими сходу, вслепую, природная крепость тем не менее могла выдержать нападение небольшой стаи гриммов.

С оружием и Прахом у Бранвенов обстояло весьма... Обстоятельно: два тяжелых пулемета на дугах безопасности шустрых полноприводных багги, и к ним по две тысячи патронов, и хорошие винтовки у всех, и к днищам пяти грузовиков притянуты хрустящими цепями военные ящики Праха, с мягкой прокладкой, чтобы не детонировали от случайных толчков...

Откуда такая точность учета?

Бранвенам не повезло в одном: расположились они точно на тропинке от берега к нашему собственному месту. И ночью высадившиеся две десятки дозора, злющие на неведомых налетчиков за сломанный частокол, за пожженное и поломанное все то, что с таким трудом делали -- в общем, десяток часовых наши снесли мигом. На охране машин Бранвены оставили далеко не лучших, да и беспокоились сторожа больше о том, что на штурме кореша закрысят самое ценное. Сидели, базарили, пивом грелись. Но пиво поправляет прицел только если целишься в очко. Тут-то и сказала шея топору: эта встреча не к добру.

Ну, добра у нас теперь -- завались. Пайки в ящиках, Прах в снаряженных лентах, в патронах и просто в армейских упаковках. Аптечки хорошие, даже диагностический комплекс в пленке, нераспечатанный. Видать, отжали где-то, а запустить не сумели, нету грамотного доктора в банде. Или не понадобилось, потому что не имели потерь. Бранвены хоть и сволота, но до боя злые. Столицу не возьмут, а вот окраинные шерифы кое-где боятся их больше, чем даже нас.

Вот, значит, быстро начнешь понимать, почему Кроу Бранвен из семьи в малолетстве сбежал. Нафига родня такая, лучше буду сиротой. Чего я не понимаю -- почему он фамилию тогда не сменил?

Если совсем честно, наши бы с Бранвенами не связывались. Только искать обход ночью по мокрым скалам, с мелкими на плечах -- проще десяток пьяных елупней в ножи сходу. Все-таки нас высадилось больше сотни!

А теперь жопу в горсть и заставить себя не вспоминать, что еще утром в Семиградье нас насчитывалось не сильно меньше тысячи.

И, кстати, остальные Бранвены никуда не делись. Судя по машинам и по тому, сколько их Большой у стены видел, приперлось их сотни две. Ладно, сейчас они там наши захоронки ищут и пытаются жечь мокрые частоколы... Вон колышутся жирные черные столбы, все лагеря отмечены, хоть перепись веди. Но жили мы небогато, надолго Бранвенам не хватит.

Вернется Рейвен и как найдет вместо десяти машин десять голов на колах -- уже безо всякой Синдер такого напридумывает, что заранее волосы дыбом на голове и на жопе.

Короче, собрались наши, покидались в три самых больших грузовика, оба багги забрали -- все же кино про Великую Войну смотрят, все знают про головной дозор и тыловое охранение -- а остальные пять машин развинтили под руководством братьев-ежиков. Развинтили с выдумкой: где в контакты щепку или тонкую бумагу проложили. Где электрический Прах заменили на гравитационный. Где клеммы с плюса на минус перекинули, не меняя ничего в прочей схеме. На беглый взгляд все нормально, а давить зажигание совсем не рекомендуется.

Промежду прочим, братья-ежики нашли хороший мощный радиосканер и новейший связной модуль, но тут им хватило ума пойти с этим к Ушастой, а та кнопки тыкать вслепую не велела: мало ли, кто на том конце отзовется.

И вот, значит, картина салом по солидолу. Выхожу один я на дорогу, предо мной кремнистый путь блестит, а на плече Большой висит. Укол его уже не действует, и ноги он почти не переставляет. А на дороге машины кучей, головы чьи-то на колах, и самое жуткое: наших нету. И где искать, гримм весть.

Да и сами гримм, наверное, уже поднимаются в берлогах, зубы точат. А у меня ни Праха, ни ствола, ни хоть копья с перекладиной даже, только Большой на плече, дышит уже с хрипом. Приходите, беовульфы, стол накрыт.

Я перед Рейвен так не боялся, как на этой распрогребучей дороге!!!

Тут из-под машины выскакивает Вьюрок и к нам:

-- Вы живые! Живые! А где Перец?

И по взгляду моему за спину Вьюрок сразу понимает, где Перец. Отворачивается буквально на мгновение, капли с лица стирает:

-- Сейчас носилки будут.

И дальше уже мы как древние короли на руках в лагерь едем. Вокруг Большого сразу забегала понятно кто. А меня накрывает. Выложился. Прибежал. И не шутится мне, и неохота храбриться, и скучно уже все. Кто сбежал -- сбежал. Кто убит -- убит.

А я спать хочу. Я ж не гриммы, иху мать, я ж не вечен. Я ж могу и помереть с этой драки!

Но хрен там плавал и руками разводил. Только мы в лагерь -- а там автоколонна стоит, ну точно из кино, как видели, так и сделали -- и подбегают братья-ежики:

-- Лось! Мы новости из Атласа поймали! Жопа там, Лось!

Я аж проснулся чуточку, поглядел на каменное кольцо с машинами, на торчащие из грузовиков стволы и на отливающих прямо с борта пацанов, потому что отдаляться от кучи неохота; вне стен защита только строй!

Глаза протер и переспрашиваю:

-- Точно жопа там, а не здесь?

Ежики переглянулись и который по центру включает мне запись.

А там цирк летающий с Королевой Гримм, четырьмя Девами и Волшебником. Человека-сундука потрошат на Атласе за то, что Хельга и Аякане сделали с худым лощеным главнюком. Характерно, что за саму Хельгу с Аякане никого не наказали. Но это уже мы привыкли. Фавн всегда перед людишкой виноват.

Хрен бы с ними по погоде, а вот на помощь нам теперь надеяться нечего. И даже винного продукта вряд ли привезут, потому что поля у нас уже всходят -- ну, по документам, понятно -- и дальше, мол, сами. Если же нас тут израсходуют, гриммы ли залетные, или вот знаменитые на весь Ремнант лихие Бранвены -- то Атлас втихаря с неподдельным облегчением выдохнет.

Закинули Большого к раненым в среднюю машину, Ушастая рядом. Тогда мне, значит, нельзя: не положено все управление под один выстрел ставить. Я к Вьюрку в первый трак. Здоровенный сорокатысячник, за кабиной над кузовом собачий ящик из двухслойной стали, между листами цементный раствор залит. Бойница прорезана, станок. Но что там стояло, пулемет или потяжелее, мы не нашли. Видать, унесли его Бранвены на штурм. Ну и ладно. Ждать их возвращения чего-то совсем неохота. Мы не гордые, так поездим.

По той же логике связь в третью машину, запасы более-менее поровну, да у Бранвенов все уже примерно так и разложено. Только награбленые тряпки пацаны повыкидывали. Спрашиваю:

-- Что так?

-- Противно. Оружие, связь -- с бою взято. А засаленое чужим дрочевом на себя надевать...

-- А постирать? Берег недалеко вроде.

-- Сарж, вода холодная! Ночью лодки вытаскивали, так у меня хуй сбежал и с берега мне пальцем у виска крутил!

И ведь пару лет назад они бы драными носками не побрезговали, стирать бы не задумался никто. Теперь вишь ты, гордости полные штаны. Вроде как не уличные, вроде как домашние.

Так, еще подумай -- точно мысли подхватишь, а там и до ума недалеко. Время против нас. Тик-так, невидимые циферки на табло. Вот сейчас Рейвен командует своим: сворачиваемся, идем обратно к машинам. Тик-так...

Я к ежикам:

-- Короткую связь не нашли?

Братцы головами помотали:

-- Ни даже приемников. Могли бы сделать, тут ломья хватает. Надо хотя бы день стоянки, чтобы стол не трясло, и фунт электрического Праха в паяльную станцию. На костре греть не получится, там специальный паяльничек с отсосом, маленький. А вот чего нашли, глянь.

И протягивают мне планшет под замочком.

-- У него линк на большое радио провешен, только кода мы не знаем, а подбирать не пытаемся, там же наверняка счетчик попыток на входе.

-- Это все потом. Водителей ко мне! Ушастая, тоже слушай.

Собрались, смотрим нацарапанную в грязи схему.

-- На западе тупик. Сорок лиг и опять море. Надо возвращаться по протоптанной колее, мимо их стоянки и потом быстро-быстро мимо нашего полуострова, и дальше по их следу. Отъехать лиг на сто, а там видно будет. План понятен?

Кивают.

-- Кто отстанет, вытаскивать не сможем.

Тут все по законам улицы, обычное дело. Каждый сам за себя.

А мне никто не кивает. Наоборот, хмурятся.

Вот это приехали.

-- Раз так, -- говорю, -- может, сразу всем на жесткую сцепку, чтобы потом под огнем не бегать с буксирами, как в кино?

Мигом жесткие буксиры нашлись, поставили одним выдохом.

-- Ну, -- чешу затылок, -- если сами все поняли, лишних слов не надо. Я в первой машине. А если голова моя ляжет, то промыслите собой...

Путаюсь уже в словах и зеваю в триста зубьев, и выключаюсь, и куда там положили меня, гримм знают, да нету среди них говорящих, вот и не сказал никто.

***

Никто не будил меня весь день до заката.

На закате луч низкого солнца пролез под отвернутый полог и уткнулся мне в морду. Чихнул я и проснулся. Лежу на мешках в кузове, слышу из-под борта:

-- Дай зажигалку прикурить.

-- Семь льен.

-- Фига, у тебя совесть-то есть?

-- Ага. Дороже.

Моторы не ревут, выстрелы не хлопают. Ложки противно по котелку скребут, но сейчас это музыка райская: еду дают!

Вылез, потянулся. Вокруг полянка, распадок между невысокими холмами. Машины треугольником, условный периметр. Багги с пулеметами за каменные стенки поставили, на высотках наблюдатели. Ну прямо как у взрослых все. Даже три могилы под склоном, камнем заложены.

Вздрогнул я, но сразу и успокоился: Большой сидит у колеса, бледнее бумаги. Дышит уже сам, и хорошо дышит, хрипа нет, помогли настоящие аптечки. Ну и фавновская живучесть дело не последнее. Выцарапался Большой, еще поревет.

А кто его с ложечки кормит, понятно: сама Ушастая и все два десятка мелких наперебой куски подсовывают. Большой спрашивает одного из самых маленьких:

-- Чего бы ты хотел?

-- Хотел быть один в семье!

-- Но как же это... Ну, помощь там, и все такое?

-- Друзей я сам найду, тех, кто мне понравится. А братья мне не нравились. Они крысятничают и подглядывают, а мне от предков подсрачников потому что старший?...

Подбежали хлопцы из дозора, нужник показали. На обратном пути отчитались, как плыли, как потом ночью за машины резались. Про бой под стеной сказали коротко:

-- Мы стреляли, по нам стреляли. Думаешь не о подвиге, а как бы выжить. Это после начинаешь соображать, что и как лучше сделать. И очень быстро кончаются патроны!

-- Труднее всего трясущимися руками заряжать. И тебя колбасит, и его колбасит. Кто меньше обосрался, тот первый выстрелил. Тот и прав!

Еду сегодня никто не экономит, но и пацаны уже не те, что два года назад. Каждый взял ровно по размеру желудка, винного продукта стопочку. Я, видя такой серьезный подход, вовсе не наливал, образа ради. Пускай для пацанов это игра в крутых военов из фильма, но Бранвены-то соснули неиллюзорно, нам от них еще ехать и ехать, как от невермора того из песни. Как бы в самом деле не отбросить ласты и ступень. Пока не надоест, пацаны играть будут истово, даже, может, и на постах не заснут. Это, конечно, все равно проверю. Но до первого крупного косяка игра продержится. А нам хоть водка, хоть Прах, абы в лоб шарах.

Тут подходит Ушастая. Включает первый починенный ежиками Свиток. Жутко древний, дубовый, но по этой же причине сравнительно ремонтопригодный: в нем схемы еще пинцетом брать можно, микрозахват не нужен. И пайка припоем, а не безнагревным спецклеем, которого посреди ненаселенки ровно нифига.

Ушастая открывает карту и показывает наш маршрут:

-- По колее Бранвенов мы уехали на двадцать лиг, день пешего хода. Потом со следа свернули точно на юг. Вот, нашлась карта, по ней мы ехали еще почти двадцать лиг. Серьезно следы не путали, некогда. Здесь петлю, тут на более-менее ровном две восьмерки. А тут по каменному дну речки проехали на север одной машиной, выезд распахали, а всей колонной по тому же руслу на юг ушли, и там уже выезд замели ветками.

-- Грубятина.

Большой голос подает:

-- И пофиг. С воздуха в глаза не бросается, пешую разведку высаживать надо. Особенно сейчас, когда каждые три-четыре часа сильный дождь.

Ушастая хихикает:

-- У Бранвенов теперь не то, что леталок, может, и машин уже нет. Братцы наши ежики падлы знатные, и очень может статься, что Бранвены теперь бредут ножками. А пешему даже лигу мелкосопочника проверить полдня работы.

-- Ну а гримм?

-- А что гримм? -- хмурится Вьюрок. -- У нас теперь и оружие хорошее, и Праха нормально. Не отобьемся -- сами себе дураки будем.

В таком-то соусе и мясной продукт за еду прокатит. Сижу, отжираюсь за все два дня нервотрепки. Вьюрок вещи перебирает, ежики спешно паяют самые целые Свитки, чтобы хоть в каждую машину связь. Потому что Свиток на каждого -- это надо их...

-- Сколько нас?

-- Девяносто три, -- вздыхает Вьюрок. -- Первая лодка двадцать четыре, вторая двадцать три, второй рейс еще столько же, всего девяносто четыре. Минус трое умерших, девяносто один. Плюс два, ты с Большим отдельно на баркасе. Итого девяносто три.

И тут слышу я странный-странный звук. Вроде как мелодия вызова. Подскакивает ежик, сует в руки тот самый планшет с замочком:

-- Сарж, блок связи включился, принимает чего-то.

Планшет с полем биосканера, просто так мне полный доступ не даст. А нужен ли тут полный? Если это связь командирская, то всегда есть запасной канал, на случай, когда командира убило, а планшет заместитель подобрал. Возможности ограничены, карты-доступы-планы не покажет. Но с начальством поговорить можно. Начальство, убедившись, что планшет подобрали свои, уже со штабного Свитка тебя в реестры внесет, как нового владельца.

Планшет рябиновкой щебечет, все столпились. Тик-так, перещелкиваются секунды на табло. А я пароля не знаю.

Тик-так...

И никто не знает. Откуда?

Тик-так...

Нет бы вспомнить умное что -- вертятся в уме те самые девять цифр. Я же думал, спецоперация. Учил, старался. На всю жизнь запомнил.

Тик-так...

Ну будет код неправильный, и чего? В любой схеме позволено больше одной попытки.

Тик-так...

Итак?

Итак, вбиваю я торговый код: "Жопа мужская латексная с ручками". Настает во весь экран зеленое благолепие, циферки загрузки бегут, музыка пиликает... Р-раз!

И на экране личико золотоглазой брюнетки.

-- Синдер???

-- Еклм, когда я просила Рейвен передать тебе привет, я не думала, что у вас все так далеко зайдет. Вот же сиськомонстр, увела парня, и где мне теперь второго Хейзела брать? Опять учить с нуля?

Пока я в ступоре пребываю, вспоминая, какие у меня на самом деле отношения с Рейвен -- ага, больше чем дружба! Только надо уточнить, кто кого и чем! -- Синдер осматривается и понимает:

-- Ничего себе вы гриммовы дети. Грохнули Рейвен! Вы же Семиградье, я этих двух в новостях видела!

Хельга с Аякане прячутся за Ушастую. Синдер на нее смотрит:

-- И тебя, кролечка, я тоже где-то видела... Снег почему-то вспоминается...

Тут я, наконец, отмираю и отворачиваю планшет камерой от своих. Но при этом камера хватает лагерь, и Синдер снова мгновенно все понимает:

-- Нет. Похоже, не вышло ни у вас, ни у нее. Так?

Соврать?

Что соврать?

Брехню толкать надо продуманно. А мы как всегда не готовы. Кто же знал, что совершенно случайно найденный планшет открывается через жопу! Латексную мужскую с ручками! Блин, да этим даже и не похвастаешься, просто не поверят!

Синдер глядит сочувственно:

-- Не крутись так быстро, Лось. Мир может не успеть прорисоваться. Ну?

-- Все так. Не вышло ни у нас, ни у нее.

-- Лось. Ты еще "Белый клык" ?

Я едва не сказал: "Да, конечно, как может быть иначе!"

На мгновение замялся, даже не на удар сердца, на дрожание век. Но это сама Синдер Фолл. Кто угодно, только не идиотка.

-- Жаль, -- говорит золотоглазая, и вот сейчас я поручусь: ей на самом деле жаль. -- Что с Рейвен?

-- Они все живы. Почти все. Мы у них транспорт увели, -- позволяю себе улыбку. -- Вы хорошо меня учили. Мне не в чем вас упрекнуть.

-- Но?

Молчу. Я не готов сейчас выполнять приказы. Любые приказы. Чьи угодно, хоть Волшебника, хоть Королевы Гримм, хоть даже Винтер.

На мне девяносто два фавна. Вокруг сотни километров ненаселенки. Запасы измерены и не так, чтобы очень велики. Куда ехать, неясно. Солнце садится. Синдер могла бы помочь, направить на ближайшую базу "Клыка". Но...

Но!

-- Но ведь это вы приказали снести Семиградье?

Синдер кивает и я понимаю: оправдываться она не будет. И она понимает, что я не упрекну ее за это. И качает головой:

-- Зачем ты сошел со скользкого пути невоспитанного человека? Подумай, Лосеныш! Мы могли бы навести шороху на эту мусорку. Не для этого ли мы созданы? Не для этого ли ты создал меня? Меня, мой образ в твоей мечте?

И вот сейчас я понимаю: могло быть. У меня и Синдер. Не в том смысле, что прямо так вот могло. А в том, что могло -- быть. Но теперь не будет. Момент упущен.

Я больше не ее человек.

Не "Белый клык", не подчиненный Тириана, не...

Я Лось. Просто Лось.

-- Выспись, Лосеныш, -- говорит Синдер обычным голосом, которого, если честно, я у нее никогда не слышал. Всегда или с подначкой, или командирский мат. -- А то непросмотренные сны откладываются про запас в мешки под глазами. Потом уходит куча денег на массаж, скрабы там всякие... Выспись этой ночью. Больше я тебе такого удовольствия не предоставлю.

-- Прости, -- говорю. -- Так вышло.

И выключаю планшет.

И Уго Вильо Перес кивает мне, и выходит через напольную дверь, обколовшись для храбрости хирозаином по самые брови. Нет пульса -- нет проблемы!

Да, мы шутим от страха. Перестанем шутить -- страх ведь не исчезнет. Просто тогда получится артхаусная чернуха, концептуальный реализм. А не боевик с Охотником Бранвеном Кроу и Специалистом Винтер Шни. Ну, и где зрителей больше?

Слезы мне вытирает Ушастая. Пока Большой на той стороне грузовика отвлекает народ громогласным:

-- Я-то думал, Лосяра там в форте про секс-шоп пошутил! А он, оказывается, успел и Синдер... Подарков надавать!

Большой смеется. Все смеются. И это же правда! Я для Синдер Фолл покупал подарки в секс-шопе. Кто теперь поверит, что по служебной необходимости?

-- Фига у нас крутой сарж, -- хихикает, конечно, Вьюрок. -- Что нам Бранвены теперь, мы так весь Ремнант завоюем!

***

-- Завоюем, конкистадоры?

-- Так точно, товарищ маршал Советского Союза!

-- Вот это хорошее настроение, правильное. Капитан, докладывайте!

Лейтенанты и курсанты разместились у того самого стола. Старшина повесил на стойку карту умеренного размера, взял указку "на караул", словно саблю. Тогда капитан кивнул Семену Певченко:

-- Оценка противника.

-- Товарищ маршал. Сведения во многом противоречивы и разрознены. Прежде всего, вызывает подозрение численность населения. Согласно данным, там четыре крупных государства миллионов по сто, и недо-страна Менажери миллионов на десять. И это на всю огромную планету! Это первое, что нуждается в уточнении разведкой. Причем государствами в полном смысле слова могут считаться два. Вейл, единственное место на Ремнанте, где люди могут жить спокойно. И Атлас, бывший Мантл, который по климату очень похож на наше Заполярье, а по культу дисциплины на Германию. Эти государства централизованные. Они производят сложную технику, обрабатывают сырье всеми видами переделов, и фактически являются гегемонами. Напрашивается сравнение с СССР и США. Делаю предположение, что между Вейлом и Атласом существует холодная война, сходная с нашей. Следовательно, у нас может появиться союзник.

Старшина обвел территории на карте. Курсант перевернул страницу:

-- Затем следует Мистраль. Фактически, это россыпь селений разной величины, объединенная очень условно. Аналогов я не могу подобрать. Русские княжества перед монгольским вторжением, разве что. Но у Мистраля громадная территория и сравнительно хороший климат. На четвертое место ставим Вакуо. Это нищий Китай эпохи между мировыми войнами. У них запросто могут быть лорды, купающиеся в роскоши, сколько-то образованной свиты, городские удобства в поместьях и грамотные инженеры для обслуживания всего этого. Но их мало, а основная масса там нищие крестьяне. Предполагаю, что там будет успешна первичная пропаганда сельской кооперации, как она сейчас успешна в Индии, а также беднейших странах Африки.

Соколовский поднял указательный палец:

-- Товарищ курсант, новая вводная. Наиболее активна пропаганда коммунизма среди пролетариата в Атласе. Установлено даже имя организатора: Тириан. Ваши соображения?

-- Вполне логично. Вакуо страна нищих крестьян, а это малосознательный элемент, как показывает нам история махновщины и антоновщины, товарищ маршал. Пропаганда коммунизма среди них вряд ли приведет к быстрому и, главное, надежному успеху. Надо полагать, Тириан делает ставку на рабочий класс.

-- И как вы полагаете, ставка оправдается?

-- Полагаю, нет. Перед войной отдельные несознательные теоретики СССР придерживались шапкозакидательских взглядов. Широко известна книга Шпанова "Первый удар". Автор ее полагал, что немецкие рабочие в ходе войны против СССР восстанут и скинут... Свергнут Гитлера, что не оправдалось.

-- Дальше.

-- Исходя из самого факта существования достаточно развитых стран с металлургией и металлообработкой высокого уровня, мы считаем, что продовольствием Осколок обеспечен хорошо, раз может все это содержать.

Старшина перекинул плакат и открылась еще одна карта, испещренная символами плодов и колосков.

Семен выпил чуть-чуть воды и продолжил:

-- Исходя из климата, житницей там являются Мистраль и в меньшей степени Вейл. При этом Вейл является страной фермеров-единоличников по нескольким причинам, которые я изложу далее. Мистраль делает ставку на крупнотоварное производство, самое похожее -- бразильские латифундии, обеспеченные защитой и обороной от гримм, и в целом самодостаточные по питанию.

-- Не колхозы? Сельхозкооперативы, "венгерский путь"?

-- Никак нет, товарищ маршал. Капитализм, батрачество, рабский труд. Весь набор. Там каждый городок сам себя кормит, вот с производством у них похуже. Производство сосредоточено...

-- Подождите. Доведите до конца мысль про Вейл.

-- Есть. Ландшафт королевства Вейл -- невысокие горы и долины между ними. Хватает удобных мест для обороны. С другой стороны, широкие поля там просто негде размещать. Поневоле у них ставка на удобрения, высокоэффективные сорта, грамотных хозяев, а таких никогда не бывает много. Еще в Вейле, судя по переданным мне сведениям, лучшая на Ремнанте Академия Охотников. Каждому конкретному фермеру не приходится вкладывать излишние средства в защиту. Оба этих фактора делают единоличников Вейла экономически оправданными.

-- Рентабельными.

-- Так точно. На Мистрале с Охотниками дело обстоит настолько плохо, что довольно долго центральную часть континента терроризировала одна-единственная тварь-гримм. Ну, если верить сведениям, конечно. И еще там равнинный ландшафт и слабая центральная власть.

-- Кубань. Гуляй-Поле.

-- Практически так, товарищ маршал. Только в масштабах СССР.

-- Теперь промышленность.

-- Основной источник энергии там Прах. Сведения о нем противоречивы, его теплотворная способность и энергетическая ценность не установлена. Добывается он в шахтах закрытым способом. Надо полагать, за время развития цивилизации легкодоступные поверхностные месторождения исчерпаны.

-- Есть ли какие-то ключевые регионы добычи Праха?

-- Нет. Шахты относительно равномерно рассеяны по всему Осколку.

-- Но какие-то уязвимости у энергетического комплекса имеются?

-- Так точно. Весь Прах контролирует Праховая Корпорация Шни. Это их тамошний Рокфеллер-Трест. За монополизм ее мало любят и подозревают в плохом. Но терпят, потому что Прах там все. Только с помощью Праха можно обороняться от гримм.

-- Про гримм потом. Давайте придерживаться логики изложения данных. С энергетикой закончили? Почему у них нет гидростанций? Атомных станций? Угольных, наконец?

-- Нет сведений, товарищ маршал. Наше предположение: Прах чрезвычайно выгоден, а его использование настолько просто технически, что никакие иные отрасли не развиваются. Капиталисты же в будущее не смотрят, и конкуренции не желают. На их век хватит, вот и копают, пока есть.

-- Тяжелая промышленность?

-- Тут все совсем просто, товарищ маршал.

Старшина перекинул еще один плакат. Курсант сказал:

-- Атлас. Вейл и Мистраль в лучшем случае обрабатывают сырье с местного месторождения. Транспортная связность слабая, в морях активны большие морские гримм. Так что руду не возят, возят изделия: прокат, поковки, обработанные детали. А крупные рудные тела остались только под ледяным щитом Атласа. Все остальное, похоже, выработано за тысячелетия истории.

-- То есть, при морской блокаде Атласа...

Молодые люди переглянулись. Капитан проворчал:

-- Товарищ маршал, разрешите ответить позже.

-- Разрешаю. Далее?

-- Легкая и пищевая промышленность, производство электроники в той или иной форме развито везде, кроме Вакуо. Вакуо шьет простую рабочую одежду, собирает сколько-то еды, экзотических фруктов, и больше ничем не участвует в мировой экономике.

-- Вы ни разу не упомянули Менажери. Это достаточно большой остров, практически субконтинент.

-- От него почти никакой отдачи, товарищ маршал. Там, насколько можно судить по рекламным материалам вербовщиков, дикая территория, хуже Сибири. Мало воды, много зверей, все привозное и потому стоит очень дорого. Мы пришли к выводу, что Менажери проект сугубо политический, убыточный, он там не для экономики.

-- И ошиблись, -- вздохнул Соколовский. -- Он там именно для экономики. Сам факт его наличия предотвращает бунты и восстания в шахтах. Зачем бунтовать, если от непосильной работы можно уехать? Без Менажери восстания фавнов положат всю праходобычу, а от этого встанет и все остальное производство. Вот потому-то капиталисты Ремнанта предпочитают вкладывать средства в Менажери. В остальном вы сработали... Удовлетворительно. А вот это просмотрели. Это минус вам. Теперь, курсант, коротко. Самая главная уязвимость промышленности Ремнанта?

Лейтенанты переглянулись. Старшина перелистал плакаты и выбрал нужный, с подкрашенными Вейлом и Атласом, но и несколькими пятнами штриховки в Мистрале и даже Вакуо.

Курсант Семен Певченко доложил четко:

-- Товарищ маршал, их главная уязвимость -- что всю их технику, оружие для защиты от гриммов, проходческие комплексы для добычи Праха, сложнейшую радиоэлектронику для винтокрылов и вообще летающих кораблей -- все это нельзя производить на коленке, под кустом или в передвижных мастерских, как вьетнамские товарищи в пятьдесят четвертом производили минометы из старых труб или газовых баллонов. Если нанести ракетно-бомбовые удары по главным районам промышленного производства... На схеме показаны штриховкой... То оборонный потенциал Ремнанта можно достаточно быстро снизить. О числовых значениях я не готов говорить, слишком мало данных.

-- Товарищ курсант, а почему вы не упомянули инцидент в селении "Клен Осенний"? Там вовсе не фермер-единоличник, там вполне себе коллективное хозяйство... Располагалось, пока его не уничтожил корабль Атласа.

-- Товарищ маршал, из рапорта сотрудника следует, что Клен Осенний не принадлежал Вейлу. И никому вообще. Эти станичники в военном плане мелочь. Даже будь их много, они не выдержат никакой войны, а в плане экономики обеспечивают в лучшем случае себя и погоды не делают. Флуктуация.

-- Но базами для партизанской войны служить могут?

-- В ландшафте Вейла каждая ферма готовая база. В ландшафте Мистраля -- каждая плантация. В Атласе вообще каждое поселение, там жизнь вне поселений практически невозможна. Нет смысла выделять бесхозных станичников в отдельный класс, если только не ставить на них, как на вероятных союзников. Но не факт, что сработает и эта ставка, потому что, как я упоминал ранее, крестьяне элемент мелкобуржуазный, малосознательный. Товарищ маршал, без промышленности они ничто. Сажать и сеять можно везде. Но производство возможно только на островках безопасности, обеспеченных ну вот абсолютно всеми видами ресурсов. А таких очень мало.

Маршал кивнул. Подумал. Изрек:

-- Следующий вопрос.

-- Следующий вопрос, товарищ маршал, это развитие экономики Ремнанта. Главной проблемой в нем являются звери гримм. Из переданных сводок мы не понимаем, ни что они такое, ни откуда берутся, ни срок жизни, ни чем их можно заразить, ни какие у них враги в природе, словом: ничего. Для нашего случая мы принимаем, что они просто есть повсеместно, кроме защищенных периметров. Поэтому морская блокада Атласа приведет к потерям флота от морских тварей, а цели не достигнет. Необходимость постоянно защищаться отвлекает колоссальные средства на убежища, личное оружие каждому, этот самый Прах в боеприпасах и тому подобное. Гримм же нарушают и транспортную связность Ремнанта. Практически каждой бригаде дорожников или путевому обходчику надо придавать взвод, а то и до роты охраны. Как в Белоруссии в сорок третьем немцы полки ставили на охрану мостов, для операций против партизан дивизии с фронта снимали.

-- Но на Ремнанте есть аналог немецких ягд-команд. Это Охотники, профессионально уничтожающие гримм.

-- Так точно... -- курсант очевидно замялся. -- Товарищ маршал, у всей группы сложилось впечатление, что нам усиленно втирают дезинформацию. Что рассказчик нам врет. Будто бы в защите от гримм все держится на Охотниках и Прахе. Будь так, цивилизация бы не возникла, не развивалась бы, и не удержалась. Прошу разрешения доложить...

Маршал кивнул поощрительно, и старшина перекинул новые плакаты: фигурка с оружием, круги видимости, заштрихованные на карте области суточной доступности одного патруля.

Певченко, снова прокашлявшись, начал:

-- Допустим, что Охотник бегает со скоростью мотоцикла. Из опыта мотоциклетных рот вермахта в сорок первом году, это сорок-пятьдесят километров за час, если по дороге. Допустим, что кормежка Охотнику для такой беготни обеспечена. Также примем, что по прибытии в район любого сколь угодно сложного гримма команда Охотников находит и уничтожает за час, потерь не несет. Световой день двенадцать часов, постоянно дежурить Охотник не может, не железный. Принимаем смены восемь часов, три смены в сутки. Это уже три команды, минимум двенадцать Охотников. Но и это без учета замены травмированных и выходных. Чтобы вести бой после марша, Охотники должны сохранять силы, и потому в район боя их доставляют винтокрылами со скоростью двести километров...

Курсант подошел к карте и там показал большой квадрат:

-- В центре ставим пост, на нем три команды. Одна спит, одна в подвахте, одна ждет вызова. Пришел вызов. Сели, полетели. Час туда и час обратно, час на месте: убить просто, сложно найти-догнать. В день команда успевает на два вызова, максимум три. Пока команда в одном углу делянки, другие углы неприкрыты.

-- А если зачистить делянку раз и навсегда? Отгородить стеной, и тем самым исключить повторное появление гриммов?

-- По условию задачи, гриммы возникают из черной жижи где угодно по неизвестным нам правилам. Зачистка ничего не дает. Скажем, прилетел невермор или этот, как его, лансер. Высадил десант на чистой территории. И все заново.

Курсант повертел головой:

-- Но тогда и безопасных мест не должно быть вообще. А они есть, и это громадные обжитые пространства. Например, тот же Вейл, большая часть Мистраля, Вакуо и так далее.

-- Но как же они тогда живут?

-- Вот в этом и противоречие, товарищ маршал. С заявленными данными задача не решается. Получается, что Охотники не обязательны. Это средства качественного усиления, против особо опасного или многочисленного противника. Много Охотников быть не может.

-- Или источник врет.

-- Или источник врет. В квадрате двести на двести километров надо иметь не менее тридцати ягд-команд, чтобы они успевали отдыхать. И то при условии, что вызовы случайные, и гриммы не ставят задачей раздергать Охотников по разным углам квадрата, а потом атаковать и уничтожить базу, после чего эту делянку мы теряем. Товарищ маршал, мы не можем разобраться. Нужна еще информация.

-- А вот за это вам плюс, что не спешите с выводами. Еще? Десять минут вам осталось.

-- Мы рассмотрели ключевой вопрос, тесно связанный с предыдущим. Будет ли действовать против гримм обычное оружие? Если нет, то завоевание Ремнанта нам противопоказано, и никакое сообщение с ним нельзя устанавливать, чтобы гриммы не пролезли сюда.

-- Вывод?

-- Вывод, кратко: гримм-тварь можно убить и без Охотника. Возможно, что и без Праха, но тут нужны опыты.

-- Обоснуйте.

-- Очень просто. Если в тот мир мог пройти наш сотрудник и сделать фотографии, то там такая же физика. Те же процессы окисления в живой клетке, поверхностное трение там работает, биохимия, опять же. И так далее. Главное, люди там аналогичны нашим. Если гриммы этих людей кусают и убивают, то ответное действие на гриммов тоже возможно. Наши пули будут их ранить, наносить им ущерб, а не пролетать насквозь, как сквозь призраков.

Певченко развел руками:

-- А если пули могут, то чем хуже шашки и штыки? В умелых руках, конечно. Мы не знаем, как устроены гримм, но они материальны. А все материальное может быть разрушено, надо только патрон помощнее взять. Наше предположение: из КПВТ гриммов смогут убивать и обычные люди.

-- Допустим, это не сработало. Что дальше?

-- Если не сработало, то надо иметь команду Охотников в каждом селе. Это дорого, двуногие мотоциклы жрут куда больше топлива, чем двухколесные. Закон сохранения энергии не обманешь, и КПД у желудка меньше, чем у мотора. Мы делали запрос в Академию Наук, там биологи ответили. Разве только супер-люди питаются непосредственно Прахом? Но информации нет, товарищ маршал.

Курсант поморщился, всем видом выражая недоумение:

-- Если же Охотники не сидят в каждом селе, а прикрывают определенный район... К примеру, квадрат, показанный на схеме... Тридцать четверок должны мотаться по вызовам, как жесть на ветру. И после месяца такой службы их можно брать голыми руками. От недельного недосыпа никакое сверх-супер мастерство не спасает.

Докладчик собрал все листы в папку. Старшина свернул плакаты, обвязал плоским шнурком и оттиснул пластилиновую печать, точно как в старину запечатывали свитки-письма.

Курсант закончил:

-- Между тем, люди на Ремнанте живут, развиваются, а их электроника, по условиям задачи, многократно превосходит нашу. Мы тоже уточняли в Академии Наук, производство кристаллов никак не организовать в походных условиях. Там сверхчистые комнаты, виброзащита, реактивы, спецхимия... Снова противоречие, товарищ маршал. Вывод один: гримм не так страшны, как нас пытаются убедить. И наше оружие против них действовать будет.

-- Следовательно?

-- Следовательно, завоевание Ремнанта возможно хотя бы теоретически.

-- Так. Оценка "удовлетворительно". Теории выдвигаете интересные, но роль Менажери в экономике не поняли. Лучше надо работать, товарищи, хе-хе, конкистадоры. Работать надо лучше!

***

-- ...Лучше работать надо!...

-- Что пишете, курсант?

-- Вжопу заполняю, тарщ капитан.

Капитан перевернул обложку: "Внутренний Журнал Обработки Поступающих Указаний". Хмыкнул:

-- Пишите-пишите. Социализм -- это учет. Не вздрагивайте так. Офицер не имеет права вздрагивать.

-- Курсант Певченко. Разрешите обратиться, товарищ капитан!

-- Слушаю, Зимолетов.

-- Товарищ капитан... Скажите честно! Это не шутка? Не фильм? Неужели это с нами? Завоевание чужой планеты, это же надо!

-- Надо, Сема, надо, -- капитан вздохнул. -- Представь, там люди веками живут под этими черными. Конечно, не справляются. Мы вот негров африканских освобождаем, а эти чем хуже?

И оба посмотрели на фотографию девочки с косой.

-- Так что пишите, курсант, пишите. Опер сказал, писать про всех.

-- Но эти прямо звери, товарищ капитан. Особенно Охотники. Описано много случаев, когда такие вот попрыгушки лихо раскидывали бандитов. Окажись там даже наш старшина, все равно: несчастный случай и лужа крови. Как в новой пьесе... Как там... "Чтобы убить дракона, надо самому стать драконом".

-- Вы где Шварца-то видели?

-- Там же, товарищ капитан, где вы Гумилева.

И не отвел курсант глаза, словно бы знал за собой некую правду, общую для его пустого погона и капитановых четырех звездочек, общую для девятнадцати и пятидесяти девяти лет.

Капитан Зимолетов прищурился. Поглядел поверх стриженой макушки курсанта, сквозь казенную серую стену ведомственной гостиницы, и увидел черную прорезь елового бора, кислые кочки Вороновской гати, завалившуюся правым колесом в топь сорокапятку, надрывающийся над ней расчет, и с блевотным воем заходящий от солнца пикировщик. Тогда осколок воткнулся в книжку, растрепав ее окончательно, и в госпиталь поволокли, понятно, не собирая по болоту листы. Так и пропала. А потом все никак и недосуг, и не сильно-то печатали в СССР белогвардейца-заговорщика Николеньку, и только десять лет назад, когда из легких полетело красное, и перевели с Курил, из Горнострелкового корпуса, в подвале московского антиквара-букиниста -- как повторно тем осколком в грудь.

Я конквистадор в панцире железном...

Я весело преследую звезду...

Повертел томик в руках и не купил. Поздно. Переброшена стрелка, и едет он теперь... Не важно куда, но от озера Чад, пожалуй, далековато.

Тут капитан Зимолетов опомнился и посмотрел на курсанта прямо:

-- Нас не нужно жалеть. Ведь и мы б никого не жалели. Лучше скажите, что завтра маршалу даете? Обзор по вооруженным силам готов?

-- Это Поболовец делает. А по воздушному флоту Далекий.

Капитан пощелкал пальцами. Что-то вертелось в уме. Непонятная мысль. Краешек ощущения. Нет. Не сегодня.

-- Продолжайте заниматься по плану. Отбой в двадцать два, не пересиживайте.

-- Но я не успеваю печатать.

-- Могу научить по слепому методу.

-- Уточните?

-- Ошибся -- долой оба глаза.

-- Намек понял, тарщ капитан.

-- То-то. Завтра к полудню не будет списка позывных -- назначу своей властью.

Курсант вздохнул:

-- Есть подготовить список позывных.

Дождавшись, пока Зимолето выйдет, Семен постучал в стену товарищу, а тот следующему, а тот по цепочке -- и через пять минут в номере собрались все почти завоеватели и начали раздачу имен:

-- Зимолету Кортеса, без разговоров! Он же вылез с этими конкистадорами.

-- Заметано. Вам, поручик?

-- А давай так и напишем: Поручик.

-- Антисоветское же!

-- Правильно, в целях маскировки. Чтобы думали, что это зарубежный агент.

-- Тогда тебя, Игорь -- Юнкер?

-- Два антисоветчика уже организация, вам в ОСО охота?

-- Но Советский Юнкер не звучит. Надо такой признак, чтобы сразу понятно: наш.

-- Атомный Юнкер.

-- Ну нахер!

-- Не, нехер. Посмеялись и забыли, крутим дальше колесо.

-- Да ты не бойся. Нам все это вроде пыли. Захотят посадить, посадят за неправильный переход улицы.

-- Курсанты, отставить склизкую тему.

-- Есть отставить, тарщ старшина. Вы у нас будете Достоевским.

-- Сфигали?

Атомный Юнкер сделал жест, как бы растягивая поперек десантника рулетку:

-- Широк русский человек, широк.

-- Тогда Карамазов. Брат Карамазов.

-- Лучше до Брата сократим. -- Атомный Юнкер похлопал старшину по здоровенной спине:

-- В чем сила, Брат?

Старшина усмехнулся, распаковывая на столе газетный сверток:

-- В "Правде".

Из развернутой газеты "Правда" появилась колбаса, банки бычков в томате, хлеб, лук.

-- Ну и в "Локомотиве" немного, -- из "газеты с паровозиком" старшина вынул плоскую фляжку.

Фляжку, по молчаливому соглашению, решили пока не открывать. Первое, неохота вляпываться по-детски. Второе -- в таком деле без водки плющит. Интереснее всего: это методы тренировки штабных на них проверяют? Потому что если этот Ремнант где-то взаправду существует, то не пять малолетних дурней и чемпион по неудачам капитан Кортес должны планировать операцию уровня куда выше фронтового. Можно подумать, Гречко сам не знает, что завоевание планеты колоссальный риск и в целом просто невыгодно. Тем не менее, задача вот она. Так чего на самом деле хочет Соколовский?

Один лейтенант сказал второму:

-- Ты будешь Флюкт. От слова "флуктуация".

-- Почему это?

-- Потому, что имя Харитон. И первое, что приходит на ум -- "Харя". Хочешь? Вот и нефиг морщиться, ты Флюкт.

Харитон злорадно оскалился:

-- Тогда ты будешь Худой. Потому что, мальки, мы его в бурсе прозвали...

Старшина поднял руку.

-- Вопрос разрешаю.

-- В бурсе?

-- Киевское.

-- Понял.

-- Вот, прозвали Худой. А потом он подрался на стадионе, когда "Спартак" приезжал на чемпионат Союза. Потому что Киев -- это "Динамо", и нефиг! Милиционеры всех затолкали под трибуну и постригли. Они так всегда делают, когда сразу много посадить некуда. Потом несколько дней по всему городу ловят бритых и получи свои пятнадцать суток... Видят, этот уже и так стриженый. Взяли и краской это самое написали на голове. А то вдруг кому непонятно.

Под общий смех открыли еще банку бычков.

-- ... Весной на полигоне мы попали в паводок. Из ближней берлоги вода выгнала медведя, тот и попер на кухню, на запах. А там мы. Худой Стриженый не растерялся, взял автомат, и уничтожил противника. Так что полностью он Худой Стриженый Убивец Медведя в Год Большой Воды. Хау!

-- А все же, конкистадоры, чего хочет Соколовский?

-- Не глупите, Юнкер. Нас хотят научить думать стратегически. Видишь, начали как положено, не с пушечек, с экономики. Точно по Марксу: базис, надстройка.

-- По Марксу лучше распропагандировать их, как в Гражданскую. У нас нету этих гриммов. Это же для тамошних вроде как здорово, нет? Билет на Землю! Они нам своих командиров сами в клювике принесут.

-- Не факт, Харя. Тьфу, бля, Флюкт. Не факт. Вот гляди. Этот их Вейл вполне нормальное место. Атлас тоже. Ладно, Мантл -- трущобы. Но в Нью-Йорке тоже трущобы, а только люди оттуда в Африку на свежий воздух че-то не рвутся. То есть, для тех людей гриммы вроде как для нас война в Африке. Где-то стреляют, а ты просто туда не едь.

-- И это лишний раз доказывает, что гриммы где попало не самозарождаются, и что воевать с ними вполне реально. Я думаю, брехня про их вездесущесть, пропаганда. Они с четвертого континента приходят, где людей совсем нет. Напрашивается же. Может, у них там какие оледенения случались. Сухопутный мост через Берингов пролив, как весной на экскурсии в зоомузей рассказывали. Гриммы пришли на все континенты и живут в диких местах. Вроде как у нас в Казахстане и Монголии до сих пор очаги чумы. Просто бардак и капитализм, вычистить их некому. Человек человеку волк.

-- Ага, лучше человек человеку кот.

-- Кроме марта.

-- Не скажите, Поручик. У волков стайная охота и взаимовыручка, а у котов что?

Поручик поднял к потолку палец и сказал тоном Соколовского:

-- У нас в Туркестанском округе это называлось вязкой.

-- Может, мы все неправы, -- отсмеявшийся Брат гнул прямо пальцами крышку следующей банки. -- И там гриммы офигенно сильные. А все люди немножко Охотники. Только некоторые явно... Как это...

-- Оснаренные.

-- Точно! А остальные как снаряд на складе. Тротил, колпачок, все есть. Но запал не вкручен.

-- Тогда навешают нам. Как арабцы еврейцам. Сначала всем своим запалы вкрутят, объявят всеобщую мобилизацию, а потом двинут -- сбежать не успеем. Может, просто не лезть?

-- Вот это уже не нашего ума дело. Молись, чтобы укрепил, а направлю я сама.

-- Хорош, Поручик, завязывайте. Ведь совсем не вроде пыли эти сказки для ОСО.

-- Ладно. Нам-то и гриммы могут... Сказок нарассказывать. За обе щеки, чтоб голова не шаталась. Они же на злость приходят, а этого у нас в армии хоть жопой жри. Если они в самом деле бесконечные, то что?

-- То все определяется производительностью патронных заводов, -- Худой пожал плечами. -- Но это опять лажа, пропаганда, чтобы местных на борьбу поднимала ярость благородная. Будь гриммы бесконечными, они бы давно уже задолбали местное население Ремнанта в ноль. Как те вьетнамцы французов в Дьен-Бьен-Фу, живыми волнами. Есть какие-то перерывы, какие-то циклы, моменты передышки. Можно будет сменить войска. Против огромных тварей тяжелое оружие подтянуть. Все фигня, думать надо не о том.

-- И о чем?

Лейтенант вытер банку изнутри хлебом, хлеб с удовольствием съел и резюмировал:

-- Флюкт, опять ты тормозишь. Тебе малек все разжевал. Мыслить надо стратегически.

-- Э?

-- Стоит ли вообще завоевывать этот Ремнант? Слово, что мальку на докладе подсказал маршал... Как оно?

-- Рентабельность!

-- Точно, Поручик. Что там у них такого есть, чего у нас нет? Свитки эти, убер-раухеры? Так они на Прахе работают, а тот вне Ремнанта еще вопрос, будет ли хоть часть своих свойств показывать. Ради железок людей закапывать? Мало в войну закопали? Я вот из своего села один мужик, больше Крошеных не будет, конец фамилии.

-- Там как раз люди под черными помирают.

-- Поручик, а может, нам на эти деньги наших спасти? Которые уже здесь? И никуда лететь не надо? Смотри, что получается. Когда Наполеона побили на Березине, Кутузов не хотел до Парижа армию гнать, но англичане заставили. И как потом, поляки сильно радовались? Аж до "Варшавской заутрени". Потом уже наши Гитлера провожали. И в пятьдесят шестом венгры что говорили? "Мы вас не просили нас освобождать", у меня батя там служил, сам слышал. Чуть-чуть не дошло до танков, на сопле удержалось. Ты хочешь людей спасти...

Худой посмотрел на фотографию девушки с косой. Вздохнул:

-- Ну еще бы. Такую любой захочет спасти. Конкистадор... Забирай сюда, на Землю. Тут всем дела хватит.

Лейтенант постучал пальцами по развернутой под колбасой "Правде", по заголовкам:

"Советская космонавтика в рамках подготовки к пилотируемым полетам сосредоточила усилия на исследовании Луны"

"Советский ученый Ари Штернфельд произвел сенсацию в Германской Демократической Республике"

-- Если так пойдет, лет через двадцать, глядишь, на Луне начнем работы, на Марсе базы поставим. И детям и внукам останется. И отстроимся не хуже ихнего. Подумаешь, небоскребы...

***

Небоскребы отмахнули за спину крыльями, узкая полоска неба раздвинулась овальным прозором побольше, и Ваойлет вышла на станцию. Станция, стиснутая городской застройкой, с каждым годом вжимающаяся сама в себя, за двадцать лет превратилась из патриархальной деревянной платформы и такого же вокзала посреди полей -- в изящный бетонный навес над всего лишь парой путей с единственной платформой, растущий диковинным грибком посреди стеклянных фасадов многоэтажек, среди паутины проводов, дичайшей мозаики знаков и вырвиглазно-ярких рекламных щитов.

Платформа тоже оделась бетоном и подросла до уровня пола вагона. Вайолет это приветствовала, потому как письма она всегда разносила с большой сумкой, и бегать вверх-вниз по ступенькам за краткую минуту стоянки пригородного состава не нравилось даже ей. А что при этом говорили люди постарше, с тележками и баулами, с детьми на шее и стариками на прицепе... Вайолет помогала, конечно, вот и наслушалась.

Чувствовала она себя странно. Двадцать лет времени за месяц. Семидверная комнатка, синяя сталь восьмиугольных люков. Щелк -- прошел год. Щелк -- два, три, пять, семь... Дома придвинулись ближе, город разросся. Если жить в нем постоянно, то не замечаешь, меняется же все понемногу. А так ускоренная перемотка: щелк, десять лет, дочка госпожи Нисы поступила в университет, и письмо надо везти в студенческое общежитие. Щелк, пятнадцать лет, университет закончен, женщина, которую Вайолет помнила маленькой, вернулась в родное селение.

Девочка удивлялась, что Вайолет не изменяется внешне, и пришлось делать вид, что на самом деле она приглашенная актриса, играть саму себя. Все-таки не каждый раз фирма получает заказ длиной в половину века, можно и подсуетиться немного...

Во что превратится станция к последнему письму, Вайолет не загадывала. Сейчас это красивый навес, изящный, несмотря на успевший позеленеть бетон. Каково это -- быть бессмертным? Видеть все эти перемены не посредством семидверной комнатки оборотней, а топтать дорожку в будущее своим ходом?

На платформе клубились школьники в форменных костюмах, полосатых галстуках. У кассы толпились служащие, тоже в костюмах, только галстуки иной расцветки. Платье Вайолет -- яркое синее с белым -- среди строгих офисных одежд светилось фонариком, но обоснование Вайолет нашла давно. Улыбка, визитка студии косплея: "доставка в костюме", телефон, схема проезда -- вопрос исчерпан, человек на работе.

Составы тоже менялись. Поначалу черный сопящий паровоз, иногда с тендером, но чаще без, ведь перегоны тут маленькие. За ним синие и зеленые коробчонки, деревянные, скрипящие на поворотах. Окна, рассыхающиеся, несмотря на все усилия служителей. Запах старого лака и мокрого дерева, угольной печки; даже кипяток в них пах по-своему...

Потом скошенный лоб, стремительный аэродинамический силуэт, цельная колесная шестивагонная ракета. Полированная сталь и кремовый пластик, искусственный ворс, серые покрытия на сиденьях, латунные сетки для вещей, вместо серьезного мальчика-проводника -- стюардесса прямо как в аэропорту.

Понемногу люди богатели, покупали машины, пассажиров на линии становилось все меньше... И вот сегодня подошел розовый вагончик -- не скошенный-зализанный, как десять лет назад, а прямо тебе автобус на рельсах, квадратная лупоглазая морда.

Единственный вагончик там, где двадцать лет назад народ плотно трамбовался в пять... Ваойлет прошла в переднюю дверь и прилипла к лобовому стеклу слева от кабинки машиниста, и над головой репродуктор объявил следующую станцию. Рельсы побежали навстречу, и Вайолет снова почувствовала себя летящей в прошлое.

Или все-таки в будущее?

Вагончик шел небыстро; здания справа и слева делались все ниже, наконец, потянулся обычный пригород. Маленькие участки, домики в два-три этажа, выгороженные сеткой дворики, велосипеды и микролитражные машинки, разрисованные яркими линиями гаражи, черно-желтые строгие полосы переходов, светофоры, шлагбаумы.

Медленное торможение, следующая станция, клерки понемногу выходят, школьники пока нет... Вайолет не оглядывалась. Дочери госпожи Нисы она возила письма много раз и могла бы открыть портал перед калиткой адресата. Но ей нравилось ощущение. То ли полет над шпальной клеткой, то ли движение навстречу распахнутому миру, смыкающемуся за спиной, как вода или океан.

Впереди проявились горы -- пока еще не зеленой полоской, пока еще темно-серой. Над горами клубились здешние облака -- не цветные, как в Сосновых Склонах -- черно-сизые против солнца, угрожающие, беспокойно лезущие вверх, словно бы через невидимую ограду... Вайолет привыкла именно к таким облакам, ведь выросла она именно здесь.

И свой дом она бы строила именно здесь.

Если бы майор Гилберт не остался там, под завалом, в последнем бою.

Понятно, что с этой семидверной комнаткой его можно вытащить. Выкрасть из той секунды, где бой еще не сжевал. Но это пока теоретическая возможность. И то, не спутается ли следственно-причинная связь, когда нечто, уже вычеркнутое смертью из мира, вопрется в него поперек привычной физики? Доставка писем мало что меняет в общем рисунке. Допустим, придут они обычной почтой, для дочери госпожи Нисы никакой разницы.

А вот человек, уже вроде как стертый из ткани мира, возвращается в него снова... Возможно ли такое вообще?

Еще одна остановка, вышли школьники, за спиной только негромкая беседа людей взрослых. Урожай, дети, город хочет построить новую дорогу. Оно бы и неплохо, но пропадет хороший заливной луг, если насыпь окажется выше ожидаемого. А нельзя как-то привлечь этих молодых активистов? Должна же быть польза от их беготни с плакатами, как вы полагаете, сосед?

Ответ соседа Вайолет не разобрала. Следующая станция; горы все ближе, контуры все зримей. Облака все выше и выше, вон слева и справа жемчужно-серые полотенца между тучами и землей: дождь, вид сбоку.

Семидверная комнатка даже не план. Так, набросок плана. Вот вышла она в хаос последнего боя, из которого ее вынесли в санчасть... А майора не вынесли. Где он лежит? Надо вспомнить и нарисовать, как все располагалось перед разрывом. Куда Гилберта могло отбросить? В каком состоянии? Его же в портал тащить придется, а если сложный перелом, а это наверняка, иначе бы майор сам вылез... Надо минимум два человека. Но Хоро неудачно сосватала ее Капитану, и тот, наверное, не горит желанием подставить голову за девушку, выбравшую не его.

Кого же тогда попросить помочь?

А если она выйдет из портала чуть раньше и столкнется с собой же? Та, прежняя Вайолет майора не отдаст. Потому что это она сама и есть.

Вайолет вынула платочек и промокнула лоб. Вагончик шел не быстро, но и не лениво. Будущее накатывалось без лишней суеты. Обстоятельно. Неспешно.

Неотвратимо.

Насколько Вайолет понимала, Толмач и Звездочет у себя дома ученые не последнего разбора. Может, они что-то подскажут о природе времени? А захотят ли разговаривать? И что спросят взамен? Хоро приняла в оплату ее письма -- но только Хоро считает ее психологом. Деньги Лейденшафтлиха вряд ли нужны за пределами родного мира...

Вагончик вошел в правый поворот. Накативший ливень хлестнул по стеклам, захолодил шею водяной пылью из потолочного люка, и проводник -- тоже умилительно-серьезный стажер -- подпрыгнул, повис на ручке невеликим весом, захлопнул крышку, и только тут Вайолет поняла, что ливень смыл запах цветов.

Здесь весна.

Таков мир оборотней. Кусочки места-времени. Там лето, здесь весна, тут зима, дальше осень. Здесь ты вышел в середине судьбы человека, вещи или события, а там у истока, а вот уже и конец мысли, речки, жизни...

Становясь океаном, сожалеют ли души людей о привычных телах?

Ливень пролетел дальше, пригибая и растрепывая цветущие низкие яблони, подстриженные точно по учебнику; Ваойлет вспомнила, как садовники Сосновых Склонов учатся формировать кроны деревьев, переживущих их правнуков.

Умирать собирайся, а жито сей. Ну, или письма дочке пиши...

После поворота открылась аллея, а там и платформа, а там и знакомая дорога, а там и селение. Получательница письма вышла за местного электрика, парня не хитросделанного, но по той же причине верного и заботливого.

Сейчас этот самый парень ворошил мокрый от пролетевшего ливня щебень перед аккуратным домиком, и Вайолет не заметил: что-то сосредоточено высматривал в камнях. Подойдя ближе, Вайолет услышала доносящуюся из щебенки мелодию. Будильник, что ли, уронили? Или радиоприемник сбросила с подоконника вон та трехцветная наглая кошастая морда?

-- Мы купили сыну музыкальный горшок, -- пояснила дочка госпожи Нисы. -- Кстати, здравствуйте. Легко ли добрались? Не желаете ли чаю?

Вайолет здесь не задерживалась никогда, чтобы получательница письма не присматривалась чересчур внимательно. Наемная актриса, косплейная доставка. Точка.

-- Нет, благодарю. Пожалуйста, распишитесь, -- Ваойлет перевела взгляд на лиловые бархатцы в окне, на вымытую ярко-красную черепицу, на кошку, в конце-то концов.

Дочка госпожи Нисы поставила подпись в клеточке журнала доставок и получила очередной конверт. Ради сохранности Вайолет все письма запаковала в фольгу, так что на громкий хруст распаковки подошел и парень. Ваойлет он раньше не видел, вскинул брови недоуменно, и Вайолет немедленно сунула ему в руки визитку.

-- Доставка в костюмах... Интересно... А что?

Дочка госпожи Нисы быстро завернула письмо в фольгу обратно и сунула за отворот мягкой бежевой куртки:

-- Не нашел?

Повернулась и пояснила для Вайолет:

-- В общем, купили мы сыну музыкальный горшок. Прошло время, что-то там закоротило...

-- Контакты подкислило.

-- Ну наверное, я не знаю. В общем, он стал включаться насухую. Муж содрал музыкальную пиликалку со дна горшка, но забегался с малым и забыл на подоконнике. Ночью кошка скинула ее на кучу щебня. Я подумала, что муж выбросил, а он подумал, что выбросила я.

-- А сегодня ночью начались дожди. Вы, наверное, тоже попали?

Вайолет повертела головой отрицательно и показала сложенный голубой зонт:

-- Ливня я не боюсь.

Супруги переглянулись и засмеялись:

-- Оно и заверещало. Малой услышал знакомую мелодию и мигом уписался.

-- Рефлекс, или как там это по науке.

-- Искать ночью под ливнем пластиковую таблетку...

-- Так и не нашли, сейчас вот роемся.

-- О... Ну что же, мне пора к обратному поезду. Всего вам наилучшего!

Проводив девушку в сине-белом, дочка госпожи Нисы снова развернула фольгу, вытащила знакомый конверт, разорвала уже сильно дрожащими руками, прочитала первую фразу: "теперь тебе двадцать пять лет..." -- и заплакала.

Муж обнял за плечи:

-- Плохие новости?

-- Нет. Или как сказать... Это письмо от мамы.

Электрик произнес несколько специальных терминов, но сделал это с таким чувством, что жена его поняла: вовсе это не терминология, совсем.

Муж обнял ее крепче и выдохнул:

-- И они до сих пор доставляют письма? Фирма все еще существует? Прошло четверть века, все могло перемениться сто раз! Да я только читал про такое! Это как семья, двадцать поколений владеющая тем отелем в Лейдене, где мы останавливались после свадьбы, помнишь?

Женщина кивнула, не находя в слезах промежутка для слов.

-- Или как семьи, пятьсот лет продающие угрей в порту. Ладно, я это видел в фильмах. Читал... Но самому в такое попасть?

Женщина все-таки утерла слезы и распаковала письмо, но тут ее прервал муж:

-- Пошли внутрь, вон снова дождь.