Часть 6

Руби заполнила половину сумки смазками, шайбами, дорогим инструментом, положила чуть-чуть одежды и много зарядов, проделав это все привычно и быстро.

Янг одним движением завернула коробку Праха в белье -одежду -дождевое -второй комплект, надела сумку на полученную сосиску, прижала коленом, чуть-чуть попрыгала сверху и застегнула молнию. Немного повздыхала и добавила упаковку батончиков.

Блейк открыла стоявшую в шкафу сумку, всегда готовую, всегда упакованную. Пробежалась пальцами по пакетам, словно по корешкам книг, проверяя, не забыто ли чего. Нашла, что все в порядке, вжикнула молнией и кинула сумку под голову, чтобы утром не терять ни минуты. Улеглась поверх покрывала, вытянулась и с удовольствием вслушалась в набирающий силу дождь.

Янг и Руби помогали Вайсс уложить вещи. Вайсс, абсолютно не желая никого обидеть, совершенно искренне не понимала: как ей обойтись без отдельного полотенца для шеи? Что надевать вместо привычной и удобной пижамы? Еще немного, и девушки бы перессорились, причем, что самое обидное, безо всякого злого умысла.

Но тут в дверь постучали и Янг рявкнула:

— Не заперто!

Требовать от парней входить с закрытыми глазами она перестала после того, как Рен честно закрыл глаза, вошел с протянутыми руками и добрых полчаса искал, где присесть. Разумеется, ощупью. Янг, конечно, не стеснялась третьего размера, но получить выволочку от Норы оказалось почему-то неприятно. Ее за сиськи хватали, и она же виноватой осталась?

Вошла Нора, за ней Пирра, помахивающие нагрудными рюкзачками для документов. Следом Жан и Рен внесли два аккуратных станковых рюкзака, величиной с них самих.

— Мы едем с вами, — объяснила Нора, усевшись на рюкзак Рена, едва тот снял его с плеч.

Блейк нахмурилась:

— Чего, Озпин опять просил за нами присмотреть?

— Наоборот, — покачала головой Пирра. — Озпин узнает об этом утром, когда мы уже будем в транспортнике... Я надеюсь. А присмотреть надо за мной. Можно, мы эту ночь у вас посидим?

Команда RWBY переглянулась и подобралась.

— Да... — Руби откинула волосы. — Можем отдать парням одну кровать.

— Ничего, — Жан улыбнулся. — Все не в избушке ночевать. Мы потом все расскажем, — предупредил он вопросы жестом. — Не здесь.

Пирра подошла к младшим:

— Ага, понятно. Не лезет. Ничего, Вайсс, мы сейчас тут все урегулируем...

Прежде, чем кто-либо успел обидеться, "девочка-победа" сдернула два покрывала на пол и разложила на них все вещи, что Вайсс хотела увезти. Буквально за минуту, пока Жан и Рен раскатывали спальники один возле входа, второй под окном, Пирра выложила аккуратные стопочки: белье, одежда верхняя, одежда домашняя, полотенца и прочее. Каждую стопочку Пирра сплющила коленом, вызвав завистливые вздохи Руби, Вайсс и звонкий подзатыльник Рену от Норы. Потому что это же Пирра Никос, кто ее в коротком видел, ноги век не забудет.

Блейк смотрела на это с несколько печальной улыбкой и слушала рокот ливня; и тут вдруг заметила неожиданное спокойствие Янг и непривычную для нее отстраненность.

— Ох, ну ладно. Лезь ко мне, пошепчемся, — Блейк подвинулась на кровати.

— Пир-Нор, можете занимать мою, — Янг сползла к подруге и вытянулась рядом — теплая, восхитительно живая, пахнущая шампунем и чем-то еще, то ли кислым, то ли горелым, Блейк не смогла вспомнить вещь с похожим ароматом.

— Еще не мылась?

— Подожду, пока мелкие утрамбуются.

Упаковка в самом деле подходила к победному завершению. Под руководством Пирры сумка Вайсс приобрела обычные размер и вид, разве только самую чуточку — и то на весьма взыскательный взгляд! — напоминая беременную четверней кошку или хорошо укормленную корову.

Поглядев на Блейк и сестру, Руби тактично выпроводила гостей умываться. Парни, игравшие тут немые роли, живо прикинулись заснувшими. На несколько минут в комнате воцарились глухой стук ливня по черепице, старательное сопение парней и удаляющиеся в сторону умывальной голоса девчонок. Потом девчонки вошли в ванную, парни переглянулись и перестали нарочито сопеть, но тоже не захотели разговаривать, и Блейк превосходно их понимала.

Когда еще можно просто полежать, никуда совершенно не торопясь, ни о чем решительно не беспокоясь, и вовсе уж не задумываясь.

Когда еще удастся послушать дождь!

Блейк помнила много дождей. Домашние помнила не звуком: запахом с кухни и ощущением близкой мамы. Потом "Белый клык", там случалось и ночевать под кустом, и спать на крепкой широкой груди Адама под топотание капелек по спине...

— Янг?

— М-м?

— Похоже, твой Стрелок — последний, кто видел Адама живым. Ну, из моих знакомых. Получается, так.

— Ты же ушла от Адама.

— Ага. Теперь с ним недоспоришь и недоругаешься. Все, крышка.

— Может, он уцелел. Найдется.

— И что? Я же все равно ушла.

Янг перевернулась на спину:

— Дождь.

— Угу. Янг... Кто он?

— Он не он, если ты понимаешь, о чем я.

— Но запах?

— Там вся лавка пропахла. Потерпи. Вернутся наши, схожу отмоюсь.

— Тогда чего ты смотришь внутрь себя?

Янг ухмыльнулась:

— Порнуху смотрю. Не ревнуй.

Улыбкой Блейк показала, что шутка замечена.

— Про дядю Кроу думаю, — вздохнула Янг. — Про маму. Непривычно.

— Непривычно про маму?

— Непривычно думать. Я вот раньше как думала: ведь я же ее дочь! И папа... И как мама может видеть в мире кого-то еще? Кроме папы? Кроме меня?

— Янг...

— М-м?

— Не трави душу. Я вот никак не наберусь храбрости позвонить... Позвонить маме. Как-то все это рассказать. Я же ушла из дома.

— Но ты писала письма, я видела.

— Это все не то.

— Дождь.

— Отходит, слышишь, уже отдельные капли различить можно...

— Ну у тебя и слух.

— Я же фавн. Террористка и убийца из "Белого клыка". Тебе не противно со мной вот так рядом...

— Захлопнись. Иначе я начну тебя утешать и кончится как в том романчике.

— Где Пирру Жану?

— Где Вайсс решила приготовить своей жене завтрак.

Блейк икнула, фыркнула и рассмеялась:

— Она же не умеет готовить!

— Надо, кстати, мелкую на танцы записать, — потянулась Янг. — Что-то у нее с координацией. И что-то придется делать с дядей Кроу, раз мы с таким понтом при Озпине пообещали. Вот же гримм-прах, у меня ни мужа, ни парня, а о ком заботиться, уже есть. Целых двое. Блейк...

— А?

— Я меняюсь. Мне страшно.

— Я не могу измениться. Мне страшно.

— Давай бояться вместе?

— Только не как в той книжке, ладно?

Янг не ответила. Дождь по-прежнему топтал невидимые кнопки, набивая строку за строкой.

Мир есть текст.

Автор его — дождь.

Каплю из дождя выкинуть проще некуда.

А потом еще одну, и еще, и еще, вот и нету дождя...

Блейк слышала, что парни уже заснули на самом деле. Слышала, как далеко по коридору открылась дверь ванной, и вся компания идет обратно, только уже без привычных шуточек, почти в ногу — похоже, Пирра поделилась-таки своей тревогой.

Кто-то до полусмерти напугал обычно спокойную Пирру.

Кто-то заставил задуматься безбашенную Янг.

Что же такое носится в воздухе?

Блейк покосилась за окно.

Ну, тучи. Серые, ровные, плотные, словно бы никакое иное небо невозможно в принципе.

Ну, дождь.

***

Дождь окончился под утро. Еще до рассвета обе команды прибежали на неприметную площадь где-то в рабочем квартале Вейла и стеснились буквально спина к спине, и Блейк шепнула на ухо Вайсс:

— Руку на оружии держи всегда.

— Я помню, — Шни-самая-младшая недовольно фыркнула. — Поодиночке не ходить вообще, даже в туалет.

— Именно в туалете человек беззащитнее всего, — Блейк поморщилась. — Уж прости.

— Ладно, — внезапно согласилась Вайсс. — Тут сыро. Я нервничаю. Честно сказать, я больше боюсь похищения. Ты же разбираешься в этом... Всем?

— Поневоле. Человека без охраны можно хоть убить, хоть увезти, на выбор. Человека с охраной можно только убить. А если охрана не полные дурни, то не факт, что и убить получится.

Площадь понемногу заполнялась отъезжающими. Серые плащи, накидки, дождевики, куртки, серое небо сквозь дешевенькие зонтики. К ногам в потертых брюках, длинных штопаных юбках прижимались баулы и сумки, где-то пухлые, где-то совсем тощие. Кто-то сверкал и вонял смазанными ботинками, кто-то поджимал пальцы в сандалиях или дешевых кроссовках "с вентиляцией", процарапанной изнутри давно нестриженными ногтями.

Фавны сонно моргали, не поднимая взглядов. Что удивило Охотников — среди фавнов довольно часто попадались и люди. Вроде же проект — "Город фавнов", альтернатива далекому Менажери и безжалостному "Белому клыку"? Люди-то причем?

— Не боись, — наклонилась к другому уху Янг. — Я зашла к знакомым из полиции. Ну, меня же часто штрафовали. За "Шмеля", за превышения, за нарушения... Вот, я и спросила, слыхали они чего?

Ближнее окружение наставило уши, не делая разницы между фавновскими и человеческими.

— И чего? — поторопил кто-то, неразличимый в рассветной серой сырости, и тут же его зашикали со всех сторон.

— Обычный фронтир, — сказала Янг. — К полисменам тоже вербовщики приходили. Из участка туда поехали несколько фавнов. Потом писали: все как в поселениях. Сначала всех мордой в пол, ласты за спину. Потом кто не виноват, отпустят, извинятся. Если сильно закозлиться, можно даже отсудить компенсацию.

Нора громко хмыкнула:

— Полторы льены, ага. Суд всегда так решает. Порядок важнее. Поэтому сначала всех мордой в пол, а все остальное потом.

— Ты откуда знаешь?

Девушка засмеялась с откровенным удовольствием:

— Мы из Вакуо. Там все отбитые!

Из серой мути над крышами вынырнул транспорт — привычный "буллхэд" человек на двадцать. Вербовщики заголосили в матюгальники, перекрывая турбины "буллхэда", толпа разделилась на несколько очередей и рывками двинулась в мокрое знобкое будущее.

***

Будущее развернулось под крылом транспорта обыкновенно и нестрашно. Часть будущего уже проросла домиками и фонариками, смешно игрушечными с высоты заходящего на полосу "буллхэда", часть будущего оставалась пока только размеченной просеками в зеленой шерсти. В ближней котловине располагались жилые кварталы немного непривычного начертания: ровные невысокие квадраты с внутренними дворами, дорожками по плоским крышам, непременными иглами зениток на каждом здании. За котловиной во все стороны расстилался привычный всхолмленный лес. Лишь правее, за северной горкой, замечались низкие, плоские здания, обвитые блестящими толстыми трубами, разграфленные четкими тенями от решетчатых опор и здоровенных банок-резервуаров, ростов десять высотой, диаметром больше вдвое. Понятно, что загадочная промышленная зона, с Прахом она или без, помещалась именно там.

Но пилот "буллхэда" сказал привычные слова диспетчеру, тот отозвался тоже совершенно обыкновенно, после чего домики и деревья начали расти, расти, расти, пока и они тоже не приняли размеров буднично-привычных.

Турбины смолкли. Лязгнула лесенка. Вальяжно откатившаяся на сторону дверь впустила воздух, прохладный и сырой, как весь день вокруг.

Охотники подождали, пока вывалятся рабочие — тех встречал парень с плакатом вербовочной конторы и сразу повел к автобусу. Команды же потащили вещи к близкому зданию аэропорта, где нашелся даже зал ожидания, пусть и маленький.

За полчаса RWBY и JNPR привели себя в порядок, напрасно пытаясь вытряхнуть из ушей визг турбин: фавнов и людей подвозили чуть ли не ежеминутно, город заселялся ударными темпами, "буллхэды" роились буквально как мухи за сараем.

Пока Янг с Руби и Вайсс пили кофе, вполне пристойный для захолустья, Жан молча сидел на рюкзаке, Нора нарезала круги рядом с ним, Пирра взяла со стойки буклет-карту и развернула. Рен всунулся посмотреть: он тоже всегда изучал поле действия заранее, не полагаясь ни на электронику Свитков, ни на чутье.

Городок состоял из пары больших широких улиц вдоль долины. По осевой линии этого мега-бульвара строились общественные здания: театр, крытый стадион с трибунами, ратуша и что-то еще, наверное, супермаркеты. Постройки перемежались скверами и оплетались прогулочными дорожками. Судя по карте, развитие города мыслилось продлением бульвара до упора в следующую гору — а там уже как пойдет.

На обе стороны от мега-бульвара, к холмам, взбегали те самые квадратно-гнездовые кварталы. С земли все увидели, что стены четырех-пятиэтажек выкрашены весело, яркими солнечными цветами. Не то, чтобы это сильно улучшило квадратную натуру города, но все же чуточку облегчало душу.

Блейк, бродяга по кошачьей основе и по опыту "Белого клыка", привычно отстроилась от шума и суеты. Подключила Свиток в местную сеть и накопала несколько съемных квартир. Большая их часть располагалась в тех самых квадратно-гнездовых цельноквартальных домах, и поэтому везде указывалось, что квартиросъемщик обязан участвовать в охране и обороне периметра от гриммов. Переглянувшись, Охотники решили поискать еще: чувствовать себя откровенно командированными, откровенно гостями, почему-то им не хотелось.

В городе Ноль, однако, не оказалось никакого исторического центра с особняками, никаких сельских окраин с милыми покосившимися хатками. Никто из Охотников этого на новом руднике не ждал и не удивился, а вот чему удивился — отсутствию привычных трущоб. Никакого самостроя из отходов доски, профлиста, обломков кирпича. Только вагончики, на самый худой конец — бетонные блоки. Но всегда системно и всегда вдоль улиц.

— Блейк?

Охотники обернулись разом и узнали говорящего:

— Сан?

Крепкий ловкий фавн, основа — обезьяна, знакомый всем по "команде блондинов" SSSN, парень улыбался радостно:

— Вы тут надолго? Вот это удача! Вас мне само провидение послало!

Команды переглянулись и откровенно взялись за оружие. Но Сан, будто не замечая, улыбку не гасил:

— Меня родичи просили приехать. Троюродный брат здесь магазин открывает.

— Магазин чего?

— Всего понемногу. Еда, питье. Гвозди, клещи. Запчасти, лопаты, грабли, семена, резиновые сапоги. В газете объявили, что скоро участки будут выдавать, и наш семейный гений коммЭрции тут же подхватился и бегом, снабжать садоводов.

— И как нам стать по этому поводу?

— Нора, не злись, дослушай. Я, короче, взял отпуск и сюда. И сглупил, приехал в одного. А тут магазин достроили, сторожить некому. Все прилетающие вербуются на стройку и на Прах, на сторожа никто не едет, дешевое место можно и ближе найти, — рассказывал Сан, поминутно двигаясь, чуть поворачиваясь, полосуя хвостом воздух.

— ... Пускать на ночевку незнакомых работяг, сам понимаешь, очкую. Вот. Чердак там огромный, вы такую квартиру нигде не снимете. От вас только, чтобы магазин не сломали. — Сан подмигнул и, наконец-то, заткнулся.

— Чердак... — Янг покосилась на Вайсс и та обиделась: до каких пор ей ходить в неженках? Она Охотник!

— Сначала поедем посмотрим, — сказала Вайсс.

— У меня пикап, всего четыре места.

— А кузов?

— Кузов без лавок, поймают, штраф прилепят.

— Большой?

— Сотен семь.

— Рюкзаки вдоль бортов, — сказал Рен. — Типа, лавки. Издали не видно. И сидеть смирно, а не как Нора обычно.

Нора задрала носик в беленый потолок, не снисходя до ответа.

Сан думал недолго. Видимо, в самом деле, хотел заполучить их в бесплатную охрану:

— На переднее сиденье один... Самый серьезный.

Блейк вздохнула:

— И чего все сразу на меня смотрят? Пирра?

— Нет. Я с Жаном.

Что же так ее напугало? Ладно, Блейк взяла сумку через плечо и кивнула:

— Окей, я впереди. На диван мелкие, Нора и Янг. Парни с Пиррой в кузове, вроде как на лавках.

И тут сообразила:

— Вы чего, пикап сюда по воздуху закинули? Или полгода своим ходом по лесам?

Сан подмигнул, снова заулыбавшись и заиграв хвостом:

— Местная разработка. Он без Праха, экспериментальная модель. Скидка огромная, ну и родич, конечно, не устоял. Только машинка очень оригинальная, сразу говорю.

Вышли на уличную сторону аэровокзала. Покидали вещи в кузов пикапа, втрамбовались в кабину. Сан запрыгнул на водительское место, чем-то там пощелкал. Машина заурчала неожиданно громко и выбросила жутко воняющий химией клуб дыма. Затем грузовичок резво взял с места и поскакал по плитной времянке в сторону заасфальтированной улицы, а с нее уже выкатился на бульвар и пошел по гладкому, почти не дрожа на рессорах. Довольно быстро свернул направо, в жилую улицу и мимо тощих, явно высаженных, деревцев, доехал до тупика, замкнутого магазином Санова родича: "Кленовая улица, 19".

— Клены! — Янг попятилась. И Вайсс, опять из чувства противоречия, сказала:

— Сколько еще мы будем шарахаться от воспоминаний? Весь Ремнант в красных кленах. Что теперь, осенью под землю закапываться?

— Выглядит симпатично... А внутри? — Пирра показала на вход.

Рен огляделся:

— Не купи дом, купи соседа. Кто живет?

— Шахтеры из-за холма, — Сан пожал плечами. — Пока что проблем нет.

Магазин Санова родича представлял собой спящего поперек проулка кота не то тюленя, натянувшего до самого носа одеяло четырехскатной кровли, а под краснокирпичные щеки подложившего широкие серые ступени. На эти ступени из магазина вышел фавн-бык с бутылками в обеих руках. Вскинувши взгляд, бедняга прямо перед собой узрел четырехкратную чемпионку Мистраля, "девочку-победу" Пирру Никос и "поющую смерть" Вайсс Шни.

Пока бык думал, то ли ему мерещится, то ли все взаправду, он ступил маленький шажок, оказавшийся лишним, и полетел с крыльца прежде, чем понял, что делает. На чистых рефлексах, без единой мысли, Вайсс влепила в него глиф замедления времени, и все Охотники увидели: медленно падающий фавн отводил за спину обе руки с зажатой в них драгоценной влагой, словно соколиные крылья, и на всей его фигуре проступало выражение стоической готовности встретить недобрую судьбу буквально лицом, смешанное со свирепой радостью и злорадным удовольствием от того, что лиходейку удалось напарить хотя бы в малом.

Жан аккуратно вынул из отведенных уже почти за спину ладоней обе бутылки. Рен мощным пинком перевернул фавна лицом вверх. Глиф лопнул. Фавн грохнулся на асфальт спиной и чуть боком — тоже плоховато, но все же не лечить потом нос. Покатился, поднялся — и, не отряхиваясь, рассыпался в благодарностях.

Потом глянул на Сана:

— О! Тебя брат ищет, он внутри.

Подмигнул и прибавил:

— Передашь ему: я принес ноль-семь. Стоит где обычно.

Сан фыркнул:

— За унитазом?

Фавн-бык заржал раскатисто, подхватил спасенные сосуды, попрощался кивком и отбыл вдаль по улице, возвышаясь над посаженными деревцами на добрых две головы.

На вопросительные взгляды Сан ответил:

— Очень шахтерский анекдот. Я бы не хотел его рассказывать.

— Потому, что непристойный? — опять взъерошилась Вайсс. — Да сколько вы уже будете сдувать с меня пылинки! Я не ребенок! Ты же знаешь, как про Охотников рассказывают?

— Конечно, — Сан разулыбался опять. Красиво у него выходило, радовался обезьян всем телом, позой и движением:

— Бежит по лесу голиаф, уши-лопухи под подбородком завязаны. Урса его спрашивает: "Че с ушами-то случилось?" Голиаф: "Да вот Королева завязала. Говорит, Охотники в лес понаехали. Убить не убьют, куда им убить голиафа... А наслушаешься!"

Тут Сан погрустнел и выразил это опять всем телом, как бы сжавшись в комок:

— Нет, мой анекдот чисто для своих. Я опасаюсь, что вам он покажется просто скучным. А мне нравится Блейк, и понравиться ей я хочу больше, чем кинуть понты.

Блейк не закашлялась, и не моргнула даже. Только зрачки сузились, и почти никто этого не заметил. Янг шепнула Пирре:

— Ну, теперь нефиг и смотреть, ясно, что Блейк понравится... Хата.

***

Хата понравилась всем. Просторный чердак над зданием, шагов двадцать на десять, освещенный четырьмя слуховыми окнами. В торце отдельная лестница, выходящая на задний двор магазина. За двором, до самой городской стены, тянулась полоса безопасности, незаметно не подойти.

Даже то, что половина чердака оказалась уставлена какими-то шкафами то ли стеллажами, Охотников не напугало. Сан пожал плечами:

— Брат, вроде, зоомагазин сперва хотел, но не пошло.

— Фигня, — Янг покачала загадочно пискнувший стеллаж, — мебель вынести можно. Скажи лучше, где тут умываться?

Сан махнул рукой:

— На первом этаже. Позже брат захотел комнаты сделать, чтобы сдавать приезжим. Трубы провели и потом сантехник в шахту на смену отъехал, это двое суток, и еще сутки отсыпаться будет. Вон, под стеной ванна в упаковке стоит, просто втащить не успели. По узкой лестнице там четверо надо, не меньше.

Вайсс нахмурилась. Мысль о походах в туалет по темной лестнице ей сходу не понравилась. Но зато здесь так много места! И если сейчас она возразит, все опять подумают, что она капризная неженка, неспособная пройти лишние десять шагов до ванной.

Тут все подняли голову и несколько мгновений соображали, откуда и что за звук. Потом Янг сообразила:

— Дождь. По крыше.

— Дождь... — Блейк неожиданно улыбнулась. — Берем, да?

— Сан, сколько?

— Ну говорю же, вам бесплатно. Просто за то, что ночью магазин пустой стоять не будет, вводя в соблазн рабочую окраину.

— Но мы тогда тут все переставим!

— Как угодно, — обезьян махнул рукой и хвостом, — хоть выкиньте в склад, вон тот сарай во дворе, видите? Там в углу большой штабель обшивочного листа, можете весь брать, он специально для чердака покупался.

— Хитрый твой брат, — хмыкнул Рен. — Мы ему еще и мансарду на халяву обошьем.

— Зато сделаете как хотите, раз. И два, я вам помогу.

— Сначала обедаем, — веско уронил Жан, и Нора с Пиррой поддержали его в два голоса:

— Славься, о мудрый лидер!

Рен же почтительно поклонился.

На сдвинутые ящики положили доски, на них для гладкости те самые листы обшивки. Сбегав на первый этаж, девушки притащили еду и тарелки, и Вайсс все-таки спросила:

— А как посуду мыть? С каждой чашкой не набегаешься!

Пирра натянула на тарелку упаковочный пакет:

— Поел, пакетик снял и выкинул. Мистраль страна большая, кипятку в поездах не допросишься, выкручиваемся как умеем.

Перекусили, чем Санов брат послал; сказать честно, родич не поскупился. Знал, что Охотников баснями не кормят, выдал и хлеба, и мяса, и свежей рыбы — сказал, тут неподалеку залив, каждый день привозят — чем вызвал среди отдельно взятой Блейк нездоровый энтузиазм.

После обеда Сан проявил неожиданную тактичность:

— Отдыхайте, в общем. Завтра зайдите в уличный комитет, впишитесь в тревожный лист, получите боевые номера. Я зайду. Пока!

И вымелся.

Все посмотрели на Блейк. Та, нимало не смутившись, доела тунца и перевела стрелки на Пирру:

— Мы одни. Колись, чем тебя Озпин так напугал?

Пирра вздохнула и рассказала.

Некоторое время Охотники переглядывались. Потом Жан, на правах лидера JNPR, начал:

— Мы вас просить не имеем права...

— Не надо, — покачала головой миленькая маленькая Руби, тоже на правах лидера. — Нас уже попросили. Озпин, лично. Правда, не вполне о вас. Но трактовать можно широко.

Янг выразилась проще:

— Вы че, правда думали, что мы вас бросим? Вайсс, ты у нас самая корпоративно-образованная. Что думаешь?

Вайсс поежилась:

— Пирра все понимает правильно. Допустим, что Дева очень сильный воин. Допустим, она не только гримм страшна. Допустим, что ее нельзя победить прямой силой, хотя вот это уже спорно. Прогресс на месте не стоит, чему вернейший пример город вокруг нас. Тем не менее, допустим. И что? У нее же есть близкие.

Шни хмыкнула, гладя эфес рапиры:

— Теперь не старое время, где твой король прав лишь потому, что он твой король. Начнешь защищать Жана, прибьешь кого не того, журналюги раскачают общество куда не надо, и ты, внезапно, хуже пидораса, — сказала Вайсс, чувствуя себя почти крутой. — Про других не говорю, а мой папа сделает это мизинцем, между завтраком и чашкой кофе.

Жан повертел носом:

— Честно говоря, я удивляюсь, почему Озпин выпустил ее с такой тайной на волю.

— Ага, — хмыкнула Нора. — Знаете Фокса из CVFY? Вот, однажды бежит он по тропинке и спотыкается обо что-то. Обращается: "Извините, я слепой, и не видел вас. Из-за слепоты я даже не знаю кто я сам." И некто ему отвечает...

Нора наморщила лоб и пробасила, насколько смогла:

— Я тебя понимаю. Я тоже не знаю, кто я.

Тогда Валькири хмыкнула уже своим голосом:

— Фокс думает: а вдруг это симпатичная девчонка? И предлагает: "Давай ощупаем друг друга и определим кто мы." Вот, Некто ощупывает Фокса и говорит...

Нора надула щеки:

— Бу-бу-бу, ты стройный, с короткой стрижкой и крепкими руками. Ты, наверное, Охотник.

Снова сменив голос, Нора хихикнула:

— Фокс в свою очередь ощупывает собеседника, но сисек нету. "Ты холодный, скользкий, у тебя маленькая голова и очень длинный язык. Ты, наверное, Озпин!"

Посмеялись. Рен вздохнул:

— У него, наверняка, все схвачено и организовано. Потыкаешься, помыкаешься, и все равно к нему же вернешься. Ну и зачем ему с порога портить отношения с тобой? Как же он потом выступит весь в белом?

Пирра, опершись привычно на Жана, вздохнула:

— Ну хорошо, высказались. А делать что будем?

Девушки RWBY переглянулись и ответила Руби:

— Будем ремонтировать кухню. И надо ванну внести и вон там поставить, под столбом, где из окна не дует. Кроме ванной, еще выгородить две комнаты, по командам. Или четыре по парам, как хотите.

Жестом остановила возражения:

— С ходу мы все равно ничего не придумаем и ничего не решим. Вайсс, глянь в окно, кто там разговаривает? Прям как птички.

Блейк проворчала в нос:

— Я как-то в лагере тоже думала: к нам птичка залетела и щебечет... А оказалось, крысы творог делили.

Вайсс выглянула:

— Три фавна на ступеньках, выворачивают карманы, скидываются.

— Вот, — Руби наставительно подняла палец. — Прах надо копать, пока свежий. Пошли!

Спустившись по той самой лесенке в торцовой стене, девушки вышли на задний двор и обогнули магазин. Фавны никуда не делись, все так же уныло гремели монетками, явно недостаточными для обретения желаемого. Поглядев через витрину на ценники, Руби шепнула:

— Вперед, буржуинка. Больше полутысячи не давай, а меньше трехсот они не возьмут, это им как раз на пару дней пожрать.

Вайсс вышла на ступеньки, вздохнула. Почти как песня, только не песня. Когда-то надо начинать. И потом, ты же Шни!

Вайсс выдохнула, как перед микрофоном, и чистым-чистым голосом выдала:

— Привет, парни! Я ищу того, кто полон сил, чист сердцем и хочет заработать триста льен!

Белый пушистый фавн-ягненок радостно всплеснул руками:

— О, так это же мы! Лосяра у нас полон сил. Большой чист сердцем. А я хочу пятьсот льен.

И улыбнулся неожиданно зубастой улыбкой, Вайсс даже головой мотнула. Какая овечка, это снежный барс, не меньше! Каки-и-ие у-у-ушки! Сцепила зубы, чтобы не завыть от умиления, и сказала:

— Триста пятьдесят.

— Пятьдесят, но четыреста.

— А давай без пятидесяти? Просто четыреста?

— Ох, красотка, ты и мертвого уговоришь. Чего там надо, мебель носить? Только не говори, что рояль!

Вайсс улыбнулась как могла мило:

— Даже не пианино.

Вместе с Жаном и Реном нанятые фавны живо вкопались в месторождение стеллажей, откуда внезапно брызнули на все стороны хомяки. Вайсс и Руби завизжали больше от неожиданности, влепившись в Пирру с обоих боков, та едва устояла:

— Точно зоомагазин! Товар остался!

Нора, Янг и Блейк, напротив, заорали от радости:

— Переловим!

— Продадим!

— Точно, грузчикам три сотни отобьем!

— Сотню сверху, помогу ловить! — мгновенно сориентировался Вьюрок. — Триста сверху, сам все сделаю!

— Облезешь, — фыркнула в азарте Блейк, — и неровно обрастешь! Куда, куда, держи, уходит!

Видя, что носить стеллажи поштучно в этой каше дело долгое, Большой повыкидывал облупленную мебель просто в окно, где Лось запросто ловил вылетающие шкафы и ставил ровненько, а Жан с Реном таскали в сарай. За этим никто не обратил внимания на темнеющее к закату небо; дождь накрапывал понемногу, вроде как напоминая о себе, но тактично не навязываясь.

Наконец, хомяков напихали в две проволочные корзины, а парни втащили все листы обшивки наверх. Поводов откладывать не осталось. Собравшись все впятером, парни несколько минут сосредоточенно сопели, чертя схемы на утоптанном грунте.

Потом решительно принялись за ванну. Жан и Рен тянули с верхней площадки, Большой и Лось толкали снизу, Вьюрок бегал буквально по стене и командовал:

— Правее, правее, защемляешься! Лось, толкани! Большой, держи ровно... Жан, тяните, сейчас, давай!

Ванна взлетела на второй этаж как Охотники летели из катапульты на экзамене. Вскочившие за ней Большой и Лось не позволили ванне упасть, но все-таки крепко зацепили чугуниной центральный столб.

Крыша содрогнулась, едва устояв, обсыпав пылью весь чердак, чуть не погасив светильник. Янг поморщилась:

— Ну почему у вас руки из жопы!

— Так нагрузка на позвоночник меньше, — отозвался неожиданно Лось, и Янг смягчилась:

— Ладно, прощаю. Четыре сотни. И сотню за хомяков.

— Нормально, — Вьюрок, тщательно пересчитав пять купюр два раза, поклонился с неожиданным изяществом. — Ну вот, Лосепотам, а ты беспокоился. Деньги есть!

***

— Деньги есть, — говорит Вьюрок. Раскланиваемся мы без особенного слюнотечения, и даже то, что трое суток не жрали толком, здесь ни при чем. Нет, конечно, Пирра Никос. Хотя она и в рабочем, простом, но кто же ее в боевом, коротком не видел? Ух, ноги!

А все же до Синдер Фолл и до Винтер Шни, а уж до Рейвен Бранвен девочке еще расти и расти...

С другой стороны, Синдер меня посылала за непристойным товаром, Рейвен при встрече башку оттяпает, Винтер я безразличен, а Пирре всего лишь ванну поднимал на второй этаж. Ну женщины, коварство ваше имя, а про фамилию и спрашивать стыжусь...

Короче, выходим. На улице вечер, фонари, дождь пускается сильнее. Пахнет мокрым камнем, с гор несет свежей листвой, а от города вокруг обычными запахами людей и чем-то еще, резким, явно химическим, на чем тут половина машин ездит. Впрочем, и противным я этот новый аромат не могу назвать. Просто непривычный и сильный.

После вознесения ванны в горние выси хочется есть и спать. Вопрос я задаю машинально, пополам с зевком:

— Какие планы?

— Пожрать и выспаться, — угадывает мысли Большой. А Вьюрок ванну не толкал, он выдыхает:

— Планы потом, я рад, что мы снова вместе... Знаете что?

— Ну?

— Я, наверное, скажу. Мое настоящее имя Балу. Я сбежал из монастыря. Я-то мечтал в боевые капелланы, на худой конец, в целители. А приходилось миски носить за стариками. Надоело... Вот, мы с Брюсом сбежали, в морской корабль влезли. Там его на тунце и задавило, под вайер попал.

В домах загораются окна желтым, теплым — там ужинать садятся. И здесь, на пустом асфальте, ветер вдвое холоднее кажется, а морось противнее втрое. Мы с Большим переглядываемся, но тот своего имени не раскрывает. Я тоже вздыхаю. Что говорить, если мое настоящее имя звучит, как псевдоним или позывной. Лось, просто Лось.

— А ты куда, Лось?

Пожимаю плечами:

— Вот уж чего точно не хочу, так это снова частоколы строить. Насозидался, гримм их папа, в рот им жопа.

— А я пойду, — говорит Большой. — Тут на стройке нужны рабочие. Это лопатой проблема. А вот нормальным инструментом с механизмами... Лось, это реально круто! Мы пришли на пустой берег и создали там город буквально кайлом и зубами. А будь у нас нормальное оборудование, нас бы никакие Бранвены не взяли.

— Разве в Атласе оборудования нет?

— Есть, но там на корочку копить годы, или запродаться в кредит на две зимы. А тут вечерняя школа бесплатно. Представляешь, тут учат задаром! Пойдешь со мной?

— Отчего нет.

— Оттого, что для него есть предложение получше. Более подходящее по характеру! — это нас догнала Ушастая. Теперь она во всем новом, блестит-сверкает, как положено Охотнику с открытой аурой, и я замечаю, что Большой стесняется себя, такого невзрачного и простого, рядом с девушкой настолько великолепной.

Ушастая, не смущаясь нимало, привычно берет Большого под руку, целует-шепчет на ухо — тот лишь брови удивленно поднимает:

— А я?

— А ты мне нужен живым и целым.

Тут уже мы с Вьюрком переглядываемся. Мы, значит, не нужны?

— Да не бойся, Лосяра, — Ушастая фыркает самую малость ехидно. — Сам же хвастался, что тебя Синдер и то со второго вырубает. Вот здесь тебе скучно не будет. Я уже договорилась.

Ушастая протягивает руку вперед, к большому разлапистому зданию, мимо которого мы как раз проходим. И все прикипаем взглядами к подсвеченной вывеске: "Корпус пограничной стражи. Районное управление".

***

Районное управление открывалось в шесть утра, но Капитан после тренировки еще осматривал новый кусок защитного периметра, где пришлось ругаться со строителями, и вместо акта приемки подписывать протокол разногласий, а такие вещи никогда не делаются быстро. Подрядчик отбрехивается, что проект не дали вовремя. Проектировщики отругиваются, что пришлось вносить кучу правок, потому что строители просили заменить это на то и пересогласовать это сюда, а то вон туда. А "вон туда", сами видите, болото! Нет, вы уж посмотрите, раз мы все тут время теряем. Болото и есть, а где оно на съемке? Пришлось перепроектировать полкилометра ограждения и шесть вышек.

Так что в управление Капитан доехал только к полудню. Проходя в кабинет, он издали поглядел на десяток сегодняшних добровольцев и, конечно же, заметил Лося: ростом тот превышал всех на голову и ширины торса тоже мог не стесняться.

А еще Лось глядел совершенно спокойно — Капитан понял это сразу и удивился этому больше всего.

Свернув тогда в отдел кадров, Капитан записал на себя карточку Лося. Пока еще не личное дело, ведь Лося не приняли. А карточки контрразведка заводила буквально на всех, выделяющихся хотя бы чем-нибудь. Простенькое сопоставление часто давало интересные открытия; особенно ловко это выходило здесь, на Ремнанте, где рутинную работу по просеиванию списков на ключевое слово делали Свитки. Ну, то есть, компьютеры. И очень быстро выяснялось, что скромный забойщик или там горный мастер месяц назад чисто случайно проходил мимо офиса службы безопасности Праховой Корпорации Шни. Ну вот совпало так.

Разумеется, чаще всего по итогам расследования оказывалось, что фавн проходил там действительно, чисто случайно. Все, кто работает с Прахом, так или этак сталкивались с монополистами Шни. А все, кто работал на Шни, у Шни, для Шни, службой безопасности ПКШ, конечно, проверялись. Так что в офисе безопасников ПКШ отметился чуть не каждый.

Но случались занятные исключения, и вот их-то контрразведке города Ноль приходилось разматывать уже всерьез.

Так что Лось еще сидел в коридоре под кабинетом, а Капитан уже читал о Семиградье, разглядывал фотографии, сделанные корреспондентами для рекламы новой жизни, и ревизорами для доказательств злоупотреблений. В Атласе именно сейчас раскручивался скандальнейший процесс и главный обвиняемый — филантроп Тан Линь, совсем не похожий на привычного благодушного буржуя-жертвователя — защищал свою позицию удивительно четко, последовательно, не пытаясь выгораживать себя в ущерб делу. С этого процесса в общий доступ утекли данные всех малолетних преступников, где Лось с копьем наперевес привлекал внимание видом "лихим и придурковатым".

Кроме общедоступных, Капитан имел еще кое-какие источники, к одному из которых решил обратиться прямо сейчас.

Послав Лося вместе с прочими на полосу препятствий, Капитан занял удобную позицию на вышке. Глядя, как фавн преодолевает барьеры, проволоку, рвы, стенки — больше силой, чем ловкостью — Капитан дождался, пока к нему не прибежала срочно вызванная Вельвет.

— Ага, — сказала она, не здороваясь. — Именно этот. Готовый взводный. Два года практики, дозорные Семиградья все на нем. Пятеро с ним рядом именно оттуда, и они привыкли его слушаться. Белый клык, не хвост собачий. Немножко поучить, готовый ротный.

— А в чем проявляется его фавновская часть?

— Любит соль и запах этого... — Вельвет повертела пальцами в воздухе. — На чем тут машины ездят.

— Солярку, что ли?

— Именно, — Вельвет повертела носиком. — За соль и солярку он вам и спляшет, и споет, и по морде надает.

— А насчет по морде надавать он как?

Вельвет посерьезнела:

— Не Охотник, аура не открыта. Но его учил настоящий Охотник. Большая редкость. Как правило, Охотник обычного человека не учит. Особенно — противостоять Охотнику же. Возни много, а зачем учить противника себе? Но Лосю так блоки поставили, что... Отлетает мячиком, только и всего. Даже ориентации не потерял ни разу, не то, чтобы сознания. Круговым полным ударом пробить не могу.

Капитан выразительно осмотрел Вельвет от кроличьих ушек вдоль идеально стройных ног до мягких прыжковых ботинок.

— Вы не можете? Вы?

Вельвет кивнула:

— У его учителя ноги поставлены лучше. Больше года я голову ломала, пока мы не услышали тот разговор по планшету. Оказалось, милого Лосеныша учила Синдер Фолл собственными, хм, руками. В основном, ногами, конечно.

Синдер Фолл?

Капитан вспомнил тварь в багряном ореоле. Синдер Фолл спокойно приняла на ауру пулю из тяжелой винтовки, смертельную для голиафа. И тоже не потеряла ни сознания, ни ориентации, хотя кувыркалась, конечно.

— И вы такое вот... Чудо... Предлагаете мне во взводные?

Вельвет кивнула:

— Его втемную готовили, на благородство брали. Как рыцаря-защитника, как витрину Белого Клыка, понимаете? У него даже кличка "Сарж".

— Сержант?

Вельвет покрутила носиком:

— Не только. Сарж — это такой сугубо положительный типаж из боевика.

— Отец солдатам?

— Вот, очень точно.

Капитан перелистал снимки на карточке и вдруг понял: тот филантроп на процессе, как его, Тан Линь... Он ведет себя чисто по книжке: "Коммунист использует допрос для пропаганды и продвижения своих взглядов". Поэтому и жертвует собой. Такая же витрина, громкая вывеска, как и этот Лось из Белого Клыка. Только Лось этой романтикой куплен, а Тан Линь покупает... Скорее даже, рекламирует. На свету. А покупает, похоже, Тириан. Эта падла настолько в тени, что даже фотографии нет...

Связан ли Тан Линь с Тирианом? Признаки-то есть, но все они косвенные. Мало ли кто мог их сфабриковать. Проверять надо, а в Мантле ни людей, ни фавнов нет пока.

Вельвет работает, скорее всего, на Озпина. Который тут вроде как самый главный и самый хитрый. Вряд ли еще какая причина могла заставить ее сидеть в Семиградье больше года. Захотела бы — ушла, и парня своего вытащила. Для Охотника с аурой тамошние укрепления помеха вполне преодолимая. Опять же, фавны — ночью никакой погони, а убежать фавн-кролик может ой как далеко, ноги вон какие длинные...

С трудом оторвавшись от разглядывания девушки, Капитан посмотрел на полосу препятствий. Там Лось переваливался через очередную стенку.

Капитан спросил:

— Специальность есть? Ну там: стрельба, рукопашка, управление, вождение техники, оружейка? Что он лучше всего делает?

Вельвет хихикнула:

— Вид, что все нормально. Мой парень — основа медвежья, мимика очень скупая, по лицу фиг прочитаешь. Так вот, Лось почти не отстает. Чтоб вы понимали, даже фавну по Лосю читать сложно.

Капитан вздохнул. Не скажешь же Вельвет: передайте вашему Озпину приглашение на переговоры от вторженцев из иного мира. По крайней мере, сейчас. Для такой откровенности время еще не настало.

— Пригласите его.

— Смотрите внимательно, — Вельвет мигом превратилась в Ушастую и ссыпалась с вышки прям на полосу:

— Сарж! Сарж! Про тебя уже все решили, беги сюда шеврон получать!

Пять бывших семиградских дозорных гордо переглянулись: нашего Саржа сразу видать.

Пара соискателей из городских вполне предсказуемо заворчали:

— Ну блин, за нас бы такие ноги просили, мы б сразу в полковники вышли.

— Понравился — и всех делов!

Ушастая рассмеялась на все поле:

— Он понравился Синдер Фолл! Если вы знаете, кто это, конечно.

Пока бывшие семиградцы рассказывали здешним, в чем соль, а недовольный вниманием Лось наскоро вытирал пот и брызги грязи, с тренировочной площадки прибежал фавн-бык. Судя по приложенной к синему лицу холодной пряжке ремня, бычара только что выстоял обязательные поединки, и тем самым полностью прошел всю программу экзамена.

— Эй, главная! У меня вопрос!

— Я не главная.

— Да ладно! С вышки слезла — отвечай. Вот я утром пришел. Сорок раз присесть, сорок раз отжаться, бег там, гири — вопросов нет, физуха да, нужна. Но нахрена пожарному рукопашный бой?

Ушастая окаменела:

— Какому еще пожарному? Здесь Корпус Пограничной Стражи!

— Не понял? — удивился кандидат. — Я же в пожарные пришел!

Собравшаяся десятка добровольцев заухала, заржала на все голоса. Спустившийся с вышки Капитан поманил огнеборца:

— Вон их здание, напротив. Ты не в ту сторону свернул.

— Е-е... — при Вельвет фавн-бык проглотил оконцовку фразы. — А как мне теперь экзамен сдавать? Я тут чуть не сдох!

Капитан только поглядел на Вельвет, но не успел ничего сказать, потому что Лось бросил одному из тех пятерых:

— Миг, проводи его. Скажи, что он все сдал по нашим нормам, и спроси, какие там бумаги надо для подтверждения. Здесь напишут... Верно, Ушастая?

Вельвет кивнула с откровенно довольным видом.

Капитан покрутил головой. Нехорошо, что у нового сержанта сразу группа "своих". С другой стороны, где брать идеальный материал? Работаем с чем есть; семиградские дозорные, холодным оружием вырезавшие десяток Бранвенов — это в чистом виде: "а винтовку в бою добудешь".

Если хорошо себя покажут, ефрейторов каждому, решил Капитан. И пусть Лось отвечает за них, как привык. Можно и дальше повышать. Если покажут плохо — тоже думать не надо. Умнее нас люди подумали и книжку написали, Дисциплинарный Устав называется.

— Сержант, ко мне.

Лось подскочил быстро, смотрел внимательно и просто, без блатной вальяжности старослужащего, что Капитану понравилось.

— Берите всех, кроме пожарного... Может, передумаете?

Фавн-бык повертел разбитой мордой:

— У меня батя в пожарке всю жизнь. Я тоже как отец хочу.

Капитан уважительно и коротко ему поклонился, после чего жестом отправил за ворота, а Лосю выдал папку с карточками кандидатов и прочими бумагами:

— Берите всех, вот вам программа экзамена, и до вечера чтобы разобрались по специальностям. Оружейники в первую очередь, а если стрелок попадется хороший, лично ко мне его немедленно. По документации все вопросы в канцелярию. Завтра утром ко мне со списком кого куда, я вас представлю непосредственному начальнику.

Лось наклонил голову:

— Есть.

И обернулся к восьмерке ухмыляющихся кандидатов:

— Про Синдер Фолл все слышали. Значит, первое задание. Написать имена, кто каких красивых баб вспомнит.

— Квадрат, сарж. Вопрос?

— Разрешаю.

— Зачем?

— Мы так винтовки назовем. Потому что...

***

— ... Судя по этим вот бумажкам, других баб мы очень долго не увидим.

Если уж герой попал в армию, так для совершения подвигов, это ясно. Проблема в том, что любой подвиг приходится готовить. А это занятие неромантическое. Ладно там рукопашный бой, его в кино показывают и потому все охотно отжимаются, машут палками и лопатками, представляя себя теми самыми парнями с экрана.

Понятно, что экзамен сдали все. И понеслось: получение вещевого довольствия. Документы. Оружие получить, номер в карточку вписать. Патронов сразу четыре подсумка, до вечера час времени — пристрелять! Переглянулись, побежали. Да, тут не Семиградье, тут Прах не экономят.

Нет его тут совсем. Оружие все беспраховое, какое-то там экспериментальное, гениальный типа изобретатель, супер-химия, переворот в науке и вот это все... А город в глуши, типа, чтобы монополисты не сразу чухнулись.

Брехня, короче — на голову не налезет. Про город ничего не скажу, за год в политике все меняется... Кстати, надо, наверное, с боссом на связь выйти?

Или пока не надо?

Пока, собственно и некогда. Разбираем экспериментальное чудо оружейной мысли, а оно не экспериментальное вот совсем. Больно уж ухватисто все сделано. Инструктор не глядя раскидал на детали, обратно собрал быстрее, чем Квадрат морду платком вытер. Это промышленный образец, штамповка лютая, причем уже с учетом ласковых пожеланий пользователей. Нам в лагере Адам показывал супер-винтовку Атласа, так там разборка начинается с расстилания полотнища, чтобы детальки в грязь не посыпались. Отверточка крестовая, отверточка прямая, ключ торцовый, ключ рычажный... А тут прямо стоя, стволом в подсумок, в карман, да хоть за пояс, если яйца стальные, горячим дулом обжечь не боишься. Ручку подбородком прижал, кнопку вдавил, ствольную коробку как пачку сигарет вскрыл, безо всякого инструмента. Затворную раму вынул, в карман, ствол через казенник шомполом прошуровал и обратно собрал — прямо на весу. Можно по колено в грязи, стол не нужен. И ни единой отвертки, ни болтика уронить невозможно, потому что в неполной разборке нету их. Пусть меня расстреляют, а не бывает опытных образцов такого уровня проработки.

Ладно, насобачились немного. Пошли пристреливать. Десять дырок в мишени, крайние отбросить, через те, что к центру ближе, провести линии, определить среднюю точку попаданий. Вот здесь уже отверточка, прицел чуть-чуть подвернуть. Мушку вкрутить или поднять. Прицел диоптрический: большое кольцо, мушка кольцевая тоже. Адам говорил: если навскидку, как оно чаще всего в лесу или в городе, то диоптром целиться быстрее. Планочный прицел на большую дальность, а это уже для снайперов.

Кстати, Капитан же просил меня стрелков подобрать. Наши с этим не очень — и времени за пахотой особо не давалось, и Праха на тренировки не выделяли. Зато городские удивили, меньше семерки ни разу.

Я даже как-то и не обратил внимания, что они оба не фавны. Обычные люди, жилистые только, крепкие как ремни от рюкзака. Другие-то за нами на полосе бы не угнались.

— А че, — говорят, — обещали всем равные права, мы те-рыжие-ста?

— Приморские, что ль?

— Хоть бы и так, то чего?

— Да думаю, где вы стрелять учились.

Переглянулись, похмыкали. Тут в сковороду тарабанят: ужин.

Ух как сразу принадлежности в руках прям залетали. Чистка, сборка, готовы!

Прибежали в столовку. Каша, но много. Нет, реально много. Вообще прямо кашепад какой-то. Сидим, жрем по привычке быстро, пока команду не дали. Миг только подкалывает:

— Квадрат, а тебе шлем квадратный надо.

— Бу-бу-бу, — из-под горы каши отвечает Квадрат.

— Чтобы голова далеко не укатилась, когда беовульф откусит.

— Уебу-бу-бу-буб!

— Да фиг, ты с земли зубами не достанешь.

Подходит Капитан, кивнул всем сразу и хлоп на стол пачку книжек:

— Уставы. Через неделю кто не ответит, отчислим.

Резко тут взялись, парни поежились. Капитан, конечно, чувствует: как там что, а он, видно, из настоящих, кадровых. Поясняет:

— Вы же крутые хлопцы, мы сразу вас в дело пустить хотим. А Уставы знать не будете, свои же постреляют.

Переглянулись крутые хлопцы — тут как-то уже хныкать и неловко.

— Разрешите вопрос?

Кивает.

— Что за дело?

— Девушек спасать. Вам понравится, — смеется Капитан, а нехорошо смеется, одними губами, глаза как мертвые. — Наш КПС тут и за лесничих, и за егерей, и в ливрее у дверей. Во все дырки, короче...

И руками показывает, чего. Ну, девок за столом нету, все посмеялись. Тогда Капитан говорит серьезно:

— Недалеко от нас бордель подпольный нашли. Беспокойные соседи, ну их к лешему. Месяц вам на подготовку, в загоральнике дожди кончаются, тогда и поглядим, чего стоит рекомендация Синдер Фолл.

— А вы ее знаете?

— Видел ближе, чем тебя сейчас, — говорит Капитан, и я снова вздрагиваю: не врет. И чувство такое, что я Капитана тоже видел, но где? Может, в Мантле у Тириана в гостях? Там на агитацию кто только не заглядывал. Так больше года прошло, поди вспомни...

Тут Квадрат выползает из-под каши и тянет к себе первую попавшуюся книжку:

— Сигналы руками...

Миг за вторую:

— Правила радиообмена...

Я за третью:

— Корректировка приданого артиллерийского усиления...

— Ага, — ухмыляется Капитан. — Вызывать подмогу тоже надо уметь. Короче, добро пожаловать в наш дурдом.

И уходит. Я в программу обучения смотрю и говорю:

— В следующий раз не нажирайтесь так. Завтра весь день ползать.

***

Ползать, просто ползать брюхом по грязи, чтобы каблуки не торчали, чтобы жопа не бугрилась на радость снайперу. Пока что без оружия, которое надо беречь от грязи в стволе. Пока что без раненых. Без рюкзака со жратвой и патронами на спине. Просто ползать по переломанному асфальту, биться коленями о куски металла. Вползать в подвальные окна, обдирая пуговицы и радуясь, что не брюхо. Ползать, не отрывая взгляда от сигналов лидера. Ползать ночью, не сбиваясь с направления. Ползать в горьком дыму, замотав морду наспех обосцанным платком, потому что чистой воды одна фляжка на сутки, воду жалко. А один вдох слезоточивого состава — и уже ничего не захочешь, и подскочишь в рост, неистово раздирая грудь, напрасно пытаясь глотнуть воздуха, воздуха, воздуха!

И стрелки-инструкторы с вышек радостно навтыкают в лоб, в задницу, под колени свинцовых шариков из воздушек. Упадешь, оттащат, и до обеда будешь блевать — сперва желчью, а потом уже и ничем, и только перед ужином доктор всунет в горло ингалятор, и через полчаса кончишь от облегчения прямо за чисткой оружия. Потому что отпустит, потому что вдох перестанет выкручивать, выжимать как одеяло — только изнутри.

Ползать по грязи, по взятым в городском морге трупам. Каждая оторванная пуговица — пробоина, через которую к телу проникает грязь. Форма без карманов — счастье. Плотная застежка манжет — бесценно!

Ворочать и обыскивать трупы, искать заныканную инструктором бумажку или просто искать "что-то". А инструктор иногда и ничего не кладет, но ты-то не знаешь! Приходится ворочать тушу, пока не убедишься окончательно, что в смысле разведсведений она пустая... Поднимешь голову — и стрелки-инструкторы с вышек радостно навтыкают в лоб, в затылок, за уши свинцовых шариков из воздушек.

И это мы не спецназ никакой, обычнейшая пехота. Чернорабочие. Статисты в касках, фон для подвигов Крутых Парней.

А вечером душеполезное чтение. Осветить лицо! Разводящий ко мне, остальные на месте! Когда рожок дважды протрубит, рассыпаться цепью, опустив при том пики... Корпус пограничной стражи на гриммов охотится тоже, и потому есть отдельный Охотничий Устав, сигналы фонариком, рожком, флажком, только что не елдаком, и все их мы должны знать.

Знать, чтобы когда в утреннем тумане какая-то маловнятная черная хрень просемафорит что-то еще менее понятное, все же разобрать: это свои сигналят нечетко — или просто старый плащ на кустах ветер треплет. Ну или там урса разгоняется, и пора уже стрелять.

Миг и Квадрат просочились в наряд на кухню, думали пожрать на халяву. Два раза, ага. Вернулись, Миг бурчит:

— Там у мясокрутки такой винт сверху, так он сломался. Я виноват? Старшина меня за виски: "Ты че, говорит, мне матерьял портишь! Пять по мягкому получи и опять приходи!"

Квадрат просто молчит. Я им для порядка приказываю "пять по мягкому" — пять кругов без рюкзаков — но злиться всерьез не получается. Мне-то, если совсем честно, вся эта армейская мясокрутка дает отличный повод на связь не всплывать.

Да и что я боссу скажу? Что не "Белый клык" больше? Направьте, дяденька Тириан, ликвидаторов по этому вот адресу. Да, завтра в первой половине дня мне будет удобно. А если скажу, что я Синдер нафиг послал, то босс меня просто как мужчина не поймет.

Вот, и что делать?

Если не знаешь, чем себя занять — отжимайся. Пока тупишь, враг качается! А еще лучше в столовую сходить. Солдат жрет — оборона крепнет. Благо, кормят здесь отлично. Вот, опять в сковородку тарабанят.

— Взвод! На обед стройся!

Это мне уже тридцать рыл навесили. Ну, правда, и денег подбрасывают без лишней экономии. Мне после откровенного жлобства Атласа непривычно это. Но тут понятно, кто-то политику делает. Якобы вольный город, шпилька сразу Вейлу, это же его континент — и Атласу, потому что город вроде как Прах добывает... А зачем его добывать, когда тут чуть ли не все экспериментальное и беспраховое?

Как чудно быть солдатом, солдатом! Не надо голову ломать. Есть дядя Тириан, есть шибко вумный Якоб Шни, есть всякие там Айронвуды-Озпины или кто там на экранах в последнее время. Политика вообще не наше дело. Мы заняты, нам армия велела...

Пришли, пожрали, вышли. Смотрю, штабной "буллхэд" пролетел, я их уже научился различать. И засуетились складские.

Мороз по коже, и я командую:

— Взвод! За лопатами бегом марш! Быстрее!

Пока бегали, размечаю тридцать шагов прямо от штабного здания до ворот на полигон. Прибегают, построились.

— Копаем вот по этой линии.

Сам хожу, шагами измеряю, вроде как с блокнотом сверяюсь. Парни недоумевают, но копают, потому что за три недели привыкли сначала делать, а потом уже и спрашивать не надо: или поздно, или просто неинтересно.

— Легче, не напирайте так.

Мимо складские бегают. Капитан прошел, озабоченно крутя головой. Ходи-ходи, начальник, ходить полезно...

Вон погнали шестой взвод, а вон девятый матом с тренировочной площадки выкорчевали, тоже построили и на станцию.

— Копать, не отвлекаться, копать!

Солнце к закату, за ограждением цветные домики под низкими лучами стеклами сверкают. Снова Капитан прошел, но уже спокойно. На нас не глядит. Ага, пронесло.

— Траншею зарыть. Лопаты сдать. Построение в роте!

Зашли в расположение, отряхнулись, построились.

— Ну что, братцы-кролики и примкнувшие к ним небратцы мерзкие людишки? Считаете своего сержанта долбоебом? Не прячьте глазки, я мысли читаю.

— Смирна! — орет с тумбочки крысеныш. То есть, фавн с крысиной основой. Самый честный и порядочный в роте, потому что если чего пропало, на него первого кивают, его первого и бьют. Крыса же!

— ... Командир на выход!...

— Оставить, вольно.

Это Капитан. Вот его хрен обдуришь.

Прошелся мимо строя. Поглядел туда, сюда.

— Сержант.

— Есть.

— Почему возле штаба?

— На задворках бы спросили, что делаем, кто приказал. Ну и понятно.

— Логично. А на лицо дурак-дураком...

И к взводу:

— Кто понял?

Миг, Квадрат, и те два городских руки тянут. Прочие переминаются.

— Два вагона пришли на станцию, — говорит Капитан. — И два взвода, шестой и девятый, будут их там разгружать. Примерно до полуночи. Потом до утра мыться. Спать им уже некогда. Так что завтра на тренаже они будут как сонные мухи и за это еще пару нарядов получат. А вы не получите. Потому что вашего сержанта не зря учила Синдер Фолл. И ведь я сам подумал, что вас туда зампотыл поставил копать. А тот подумал, что комендант. А комендант — на меня...

Все начинают улыбаться. Дошло.

— Так что, крутые парни, круглое таскать и квадратное катать вы не хотите?

— Так точно, tovaristch Капитан. Лошади после смерти улыбаются потому, что всю жизнь пахали. Вон как черепа радостно скалятся!

— Отлично. Раз у вас есть силы думать и шутить, значит, все нужные рефлексы у вас вбиты и больше вас по рукоходу можно не гонять.

Слитный вздох облегчения. Вчера Капитан обмазал рукоход салом. Так и сказал: "Если смазать свиным салом, то будет еще лучше. По сухому-то рукоходу и я смогу, хотя старше любых двух из вас, вместе взятых".

— ... Завтра сдаете боевое слаживание, на выходные сутки отдыха, две смены, сержант, распределите. А потом то самое, чего я обещал месяц назад. Вольно, по распорядку. Сержант, командуйте.

И ушел.

— Смирно! — пока все не рассыпались. — Губу не раскатывайте, увал — последняя проверка. Кто напьется, уебу лично. Вот сейчас вольно. По распорядку.

По распорядку личное время и отбой. Солдат спит — оборона крепнет. Солдат жрет — оборона крепнет. Главное, не отвлекать ее от этого важного занятия... А ведь не спрячусь я, не отсижусь тут в нашивках да в портянках. Рано или поздно придется чего-то решать.

Впрочем, хорошо уже и то, что прямо сейчас можно выдохнуть. Послезавтра попить пива с Большим, выслушать очередную гениальную бизнес-идею Вьюрка и весело разматерить на два голоса.

А потом в "буллхэд" и отрабатывать утроенную ставку взводного. Ведь чем плох...

***

— ... Именно нелегальный бордель, а, Лось?

— Давай, Балу, расскажу. Ты ведь не монах уже. Вот смотри. Есть обычный бордель, ну, ты знаешь, где.

— Все знают. Шестой поворот и там в подвал...

— Ну мне-то можешь не рассказывать.

— А у меня девушка есть. Говори дальше, Лосепотам, просвещай население в половом вопросе.

— И если кто хочет открыть свой, так это сравнительно небольшой расход. Санитарная лицензия, охрана, здание. Но все на виду.

— В смысле, стыдно, что будут пальцами показывать?

— В смысле, что девку из такого заведения нельзя распускать на ленточки для удовольствия какого-нибудь двинутого на всю башку клиента с большими бабками и маленькой совестью. А нелегальный бордель, в основном, для таких долбанутых и нужен. Потому-то он и прячется в гребенях. Гриммы-то на боль и ужас ой как приходят. В жилых местах такое никому не надо. Поэтому охрана там как положено, стены, колючка, зенитки от неверморов, и так далее.

— Дорого, — похоже, Балу посчитал уже бизнес-план.

— Так там и клиент отборный. Туда на личном "буллхэде" прилетают. И девки там дышат по команде, изображают кого хочешь... Нарядят, привяжут, и...

Большой с Балу переглянулись и прямо передернулись, аж пиво из банок плеснуло. Понятно, кого все представили.

— Так, наверное, тебе сейчас лучше не пить, — Большой скомкал банку и прямо с остатками пива в мусорку. Это чтоб я не обиделся, что они без меня квасят. Вьюрок банку скомкать не может, ладонь маленькая. Так барсенок двумя руками в торцы, пиво сквозь пальцы, а он и не заметил:

— Давай, Лось, не облажайся там.

Ага, а уж как я-то сам не хочу облажаться. Это мне завтра выпрыгивать из "буллхэда" на зенитки.

***

На зенитки никому прыгать не пришлось. Капитан пошел с нами. А винтовочка у него, доложу я вам...

Но все по порядку. Все же для меня эта операция первая. Адам так меня никуда и не взял, не успел. Синдер послала Тириану помогать, так мы там больше гопоту пугали да листовки клеили, да агитационные брошюрки в ящики совали. А так вот, чтобы в общем строю, с поддержкой — только в кино видел.

В нормальных странах для таких вещей существует полиция, а в той полиции спецназ. Сначала замки дробовиком выбивать, потом двери красиво с ноги выносить, наконец, с фонариками у плеча врываться... Куда-нибудь.

В городе Ноль все не по-людски. Корпус Пограничной Стражи разве только собачек не выгуливает — рабочий город, нету здесь таких, расфуфыренных, с собачками — а так мы в любой бочке затычка. Впрочем, город и не людской, фавновский. Но про интернационализм тут задвигают почти как Тириан. Дескать, нету ни фавна, ни человека, но есть лишь эксплуататоры и эксплуатируемые.

Нет, правда, хорошо быть солдатом, солдатом, фигово быть политиком треклятым.

В общем, прилетели, мягко сели в лесу километра за три. На наши мерки четыре-пять лиг. В городе система единиц своя, прицелы в ней размечены, таблицы стрельбы в ней же. Пришлось выучить.

Высадились ночью. Там уже метки на деревьях. У нас тоже отражатели на касках сзади, на плечах и голенях. Маршруты провешены, каждый взвод проводники встретили, вывели куда надо.

Мы оказались от Капитана справа, и поняли это лишь тогда, когда над нами шарахнула его винтовка. Если ты не Охотник, зачем тебе ручная пушка?

Чтобы сбивать со стены зенитки, не входя в их радиус досягаемости, вот зачем! Я в бинокль видел, от первой спарки прямо куски полетели.

На второй спарке сразу крутанулись, навелись на ложную мишень, высадили кассеты, два по восемь, я у нас в Семиградье видел, как это устроено. Вот, а пока заряжающие закидывали сорокафунтовые кассеты на высоту груди, Капитан прицелился — и прямо сквозь щиток хваранг! Ствол повис, брызги — гидравлика пробита.

И тут в наушниках:

— Лось, не спать, пошел, пошел.

И мы к воротам. Пока бежали, с двух сторон по ним из чего-то тяжелого, только не ракетой, а как бы фугасом, клуб огня большой, осколков мало; подбегаем — только горелый металл.

Дальше как на полигоне, страховка, пара гранат. Миг лопухнулся, бежит прямо на дверь, только я задумался его столкнуть, из двери мужик с ручником наперевес:

— Здорово, суки зверожопые!

Я Мига в плечо, он в сторону, очередь мне погон срывает, здесь бы песня и кончилась, но мужика отдачей развернуло, ствол подняло в рассветное небо, и Квадрат ему весь магазин, аж брызги в стены:

— И вам не хворать, а сразу помирать!

Ну и потом как учили, заряд на дверь, бух, светозвуковые внутрь без счета, с нами отдельный транспорт летел, забитый "звездочками" под крышу. Перед собой щит, или хоть бревно стоймя, первая пара по коридору прямо до упора, вторая в дверь налево, третья вправо, и так елочкой по всем дверям остальные. Бегом-бегом, полчаса, еще солнце не встало, и все уже закончено, и мы уже блюем на дворе.

Вроде бордель, ну как бы не маленькие совсем, все понимают, зачем туда ходят. Но так бывает, увидишь полоску бедра между юбкой и чулком, и прямо вспотеешь весь, хотя вроде и не пацан, постарше Вьюрка все же. А когда девка на такой специальной хреновине крестом растянута — мясной рынок, стоматология, что угодно, только вот хер не встает совсем.

И хочется почему-то совсем не выебать, а вовсе даже уебать. Какие нахер цензурные слова, мы в борделе. И не девку совсем, а того, кто придумывал эту хреновину специальную. Строгал, шлифовал, проверял пальцами, гладко ли... Старался.

Вот потому-то и не сдавался нам никто. Знали, что не помилуем.

Чувствую, на следующей встрече с Большим пивом не обойдется.

***

— Не обойдется, — председатель комиссии вздохнул, похоже, с искренним сочувствием. — Уличные агитаторы слово в слово цитируют ваши последние лекции. Любой сколь угодно непредвзятый следователь признает вас если не прямо организатором беспорядков, так идейным вдохновителем точно.

Тан Линь поморщился:

— Украли конспект лекций, только и всего. Мерами по обеспечению секретности не я занимаюсь.

— Это повторяется от раза к разу! — председатель подскочил на кресле, шапка седых волос подпрыгнула над ним, как пена над бокалом. — В конце концов, отныне я запрещаю вам быть обворованным!

Тан Линь коротко посмеялся; шесть членов комиссии его не поддержали. Про речь их Тан Линь сказать ничего не мог, ибо говорил один лишь председатель, тот самый "генеральный псих" Джонни-Сракопион. Видом же и походкой члены комиссии напоминали Тан Линю обычных земных пингвинов и тем самым навевали лютую тоску по дому.

— Специалист Винтер Шни дать показания не может, — председатель вздохнул. — Ее срочно вызывал генерал Айронвуд. Мы должны снова получить ваши объяснения, господин tovaristch Тан Линь. Итак, что вы можете сообщить комиссии?

— Почему и каким способом агитаторы Тириана получили материалы лекций, мне неизвестно.

— Тут вас не ухватишь. Но почему ваши лекции, лекции вроде как инопланетянина, столь точно подходят к сложившейся ситуации?

Тан Линь обернулся к панорамному окну, перед которым стоял, и передвинулся так, чтобы видеть стол с комиссией и пейзаж за окном: белую скатерть снега, неровную сетку черно-серых улиц, а поодаль у горизонта защитную стену Мантла. Ближе к правому косяку окна темная полоска стены разрывалась. Тан Линю никто не пояснил, откуда в главном защитном сооружении Мантла взялся столь огромный пролом, и так ли важна сама стена, ведь есть летающие гримм-твари.

Тан Линь вздохнул. Понятно, что ничем иным кончиться не могло. Но роль надо вести до конца. Никто не знает, чем отзовется слово или брошенная в массы идея. В конце концов, если теперь сидеть смирно и дышать по команде, зачем он вообще оставил корабль и товарищей?

И коммунист сказал:

— Когда багаж знаний не соответствует объему багажника, багажник перестает закрываться.

Протянул руку к стене и пролому в ней:

— Что вы думали на фоне такой дыры в защите? Что вы объявите виновницей эту вашу Синдер, и все радостно забудут о реальных проблемах?

Пингвинчики за столом колыхнулись слева направо, и Тан Линь поймал себя на жесте, которым в зоосаду крошил печенье, а еще на желании высыпать им этого печенья прямо на стол.

— Всякое лечение экономики обычно заканчивается ампутацией накоплений, а рады ли этому ваши граждане, вам лучше знать. Колебания курса льены начались не с меня и не вчера. Не я придумал "город Ноль"!

— Но вы отстаивали Семиградье, в котором творились... Грязные вещи. Совращение несовершеннолетних — слишком сильный козырь. Никакой суд не примет нашу сторону. И понятно, что мы не хотим сидеть в санях, летящих в пропасть.

— Я работал с тем, что под руками. Если даже мне не удалось исправить нравы ваших беспризорников, то я хотя бы избавил от них улицы Мантла.

Пингвинчики пошуршали бумагами, пошевелили пикающие Свитки.

— Этот вопрос пока можно отложить, — председатель опять вздохнул. — Надо понять, что происходит с Тирианом. Отчего он с цепи сорвался в последний месяц? Тан Линь... Поймите нас тоже. Мы не видим, что происходит. Но реагировать обязаны. Таковы наши должности. В конце концов, мнение у вас есть? Скажите хотя бы его. Вот, я убираю протокол и выключаю запись.

Тан Линь тоже вздохнул — так, что бумаги на столе зашевелились и чуточку отползли от бешеной инопланетной твари.

— Я не представляю, кто этот ваш Тириан, и в чьих интересах он поднимает ваши низы на борьбу. Но, если вы мои лекции в самом деле хоть немножко слушали, то знали бы, что проблема эта закономерна. При вашем-то разрыве в доходах низших и высших классов рано или поздно не Робин, не Тириан, так еще кто-нибудь сыграл бы на этом. Очень уж удобная болевая точка.

— Благодарю.

Джонни-Сракопион значительно посмотрел на пингвинчиков, и те столь же значительно и синхронно кивнули. Команда по синхронному взятию взяток, подумал Тан Линь. Как жаль, что на Землю он так и не вернется! Какие типажи, какие ситуации, какие события! И все неподдельное, тот самый капитализм, который остался только в книгах и обрывках записей. Какое огромное и важное знание так и не попадет в сокровищницу человечества!

Вот это жаль...

Заручившись молчаливой поддержкой взяткоплавающих, Джонни-Сракопион поднялся и подошел к панорамному окну, встал справа от коммуниста — вроде как перевел беседу на равные основания. Снял очки, сунул в карман, переключил голос на доверительный:

— Я скажу... Как лицо, в некотором роде пострадавшее... Ваша игра ума впечатляет, чистота помыслов несомненна, и слушатель проникается известным сочувствием, даже если вовсе не согласен. Однако!

Обеими ладонями Джонни разгладил невидимую карту:

— Ваш коммунизм обладает системным недостатком. Слишком далек от биологии. Человек произошел от обезьяны, с этим согласны даже ваши ученые, верно?

— Глупо отрицать очевидное.

— Животному важнее всего выжить, продолжить род и самоутвердиться... Доминировать, выпендриваться, понимаете? Разумная деятельность почти не входит в эти вшитые программы. Да, мы капиталисты. И мы этим гордимся!

Джонни подчеркнул мысль длинной паузой, но кончилась даже она.

— Мы ставим эти пороки во главу угла и превращаем в локомотив прогресса. Выживет самый хитрый и ушлый. Наш строй устойчив! Мы никого не делаем лучше. Всего лишь устойчиво существуем, одинаково используя и хороших, и плохих. Преимущества капитализма универсальны для большинства. А вы пытаетесь оттащить человека за шиворот подальше от биологических программ, пытаясь их поставить себе на службу. Семиградье показало, что получается плоховато. Не работает коммунизм.

Тан Линь сузил глаза:

— Прекрасно работает в любой семье. Или ваши дети не получают все необходимое, хотя не в состоянии пока это отработать? Отец все съедает самолично?

Джонни всплеснул руками:

— В масштабе семьи, малого поселения все прекрасно самоуправляется. Но в масштабе миллионных держав невозможно отбирать честных и идейных наверх несколько поколений подряд. К третьему поколению всплывет девять десятых приспособленцев. На словах пламенные борцы за счастье человечества. На деле пламенные борцы за счастье отдельно взятых представителей человечества, пролезшие наверх по плечам конкурентов, исполняя эти самые биологические установки. Выжить, накопить ресурсов на продолжение рода. Выпендриться, привлечь внимание самки. Размножиться. Снабдить ресурсами детей. А конкурентов затоптать. Вот почему социализм обречен.

Сракопион повернулся к Тан Линю всем телом:

— Скажу честно. Вместе с вами топят и меня. Ведь это мои снимки утекли в сеть. Но гримм побери, раз в жизни и я могу быть мужчиной не только в смысле члена. Тан Линь, чисто из уважения к принесенной вами жертве, я согласен плюнуть на мою репутацию. Сдавайтесь. Штыки в землю, миру мир. И я уберу из вашей жизни весь... Пиздец.

Тан Линь медленно склонил голову; даже пингвинчики увидели в этом жесте уважение и признание. Затем коммунист выпрямился:

— Простите, не могу.

И развел руками:

— В моей жизни эта конструкция — несущая.

***

Несущую конструкцию пинком не сложить; особенно такую, что вынесла тридцать унылых лет полета сквозь пустой холодный космос, бешеные усилия по починке двигателя и разочарование, когда его пришлось отключить. Всплеск надежды от находки вполне земного вида людей на Ремнанте — и разочарование от невозможности получить у них помощь. Труды по созданию Семиградья, и снова разочарование от его неизбежного закрытия, к чему комиссия непреклонно вела дело.

Характер клятого коммуняки оказался чересчур прочен. После краткой, но весьма оживленной, беседы с Тан Линем бывший адъютант Винтер Шни, а теперешний лейтенант спецназа полиции города Мантл плюнул на уговоры и направился действовать сам.

Но почти сразу же и остановился на ступенях присутственного здания, где содержали Тан Линя хотя и под почетным, а все-таки арестом.

Лейтенант убрал Свиток, застегнул манжеты и клапаны карманов, поглядел в сине-белое небо. Между перистых облаков тренированный взгляд выловил черточку невермора; потом далеко на Стене кашлянула зенитка, вспухло облачко разрыва, и шрапнель превратила гримм-тварь в черное безопасное пятно, и ветер стер его, как горничная плевок с окна.

Лейтенант спросил себя: верность Атласу или верность себе? Это ведь предательство или как?

И сам себе ответил: конечно, предательство. Если Атлас мое государство, то не надо дистанцироваться. Это я, лично я предал человека, положившего в буквальном смысле слова жизнь чтобы рассказать мне о Земле. Предал потому, что само его существование каким-то там хитрым косвенным путем угрожает стоимости акций ПКШ. Концерн ПКШ платит налог Атласу, а Атлас меня кормит. Здесь вам не коммунизм, tovariscth Тан Линь, здесь все за деньги!

Снова делать выбор. Я вообще существую вне выборов? Или это кто-то другой в моем теле обезьянкой скачет по холодному спортгородку, машет лопаткой в тренировочных спаррингах, и выносит на себе двери в засранные до бровей норы нарколыг?

Лейтенант огляделся еще раз, проверил оружие. Вынул Свиток и отправил на сервер письмо-страховку, которое всплывет, если он вовремя не вернется и не отменит действие.

Потом вызвал такси и велел хмурому фавну-слону:

— Химическая, круглый дом.

***

Круглый дом на Химической наполнился гостями к вечеру. Полиция получила донос, что сегодня собрание на улице Электриков, сто сорок, и теперь стягивалась туда. Фавны же и люди, интересующиеся другим устройством жизни, более справедливым и добрым, столпились в большом зале круглого дома, на первом этаже. Зал открывался сразу от входа. По стенкам его взбегала до третьего яруса спиральная лестница. Под лестницей там и сям сверкали ручками двери — шесть штук на все стороны света. Две на параллельные улицы; одна во внутренний дворик; в кладовую — а там люк в теплотрассу; в кухню — а там дверца в поленницу и бесконечный лабиринт дровяных складов с придурковатым, резким на пальбу сторожем; две двери во внутренние комнаты, а там окна открываются, первый этаж ведь... Словом, сто человек могли покинуть зал в считанные минуты, а уж сто фавнов и того быстрее, они могли из окон второго этажа разбежаться по крышам.

Собственно, потому здесь и решил выступить сам Тириан. В любом деле нет важнее личного обаяния вождя. Так что листовки листовками, брошюрки брошюрками, но время от времени, и лучше почаще, чтобы впечатление не остывало, вождь обязан толкнуть зажигательную речь.

Лейтенант стоял в толпе под плакатом: "Вас имеет право хранить молчание!" укутавшись, как все, плотным дождевиком, и писал выступление на скрытые камеры. Наверняка, тут есть и другие агенты, но так у него хотя бы слабая отмазка будет.

Вождь трудового народа оказался, понятное дело, фавном. Выглядел он вполне пристойно, носил хорошо сшитый костюм — заказной, не готовый из магазина, а подогнанный точно по фигуре. На фавна-скорпиона одежду подогнать сложно. Видать, не бедствует вождь, имеет средства одеваться у хорошего мастера.

Ну или стоящие за ним лица понимают, что вывеска партии должна выглядеть наилучшим образом.

Тириан, протянувши обе руки над собранием, вещал:

— Начиная социалистические преобразования, мы должны ясно поставить перед собой цель, к которой эти преобразования, в конце концов, направлены! Именно, цель создания коммунистического общества!

Лейтенант видел, что руки Тириана гладкие, без потертой кожи, шрамиков, с аккуратно подрезанными ногтями. Не шахтер, совсем нет. Умственного труда челове... Фавн. Человеком обозвать обида смертная.

— Мы вовсе не хотим складывать в кучу все пальто и шубы, чтобы потом распределять. Хотя даже при такой грубой системе наши братья, мерзнущие каждую зиму, все-таки остались бы в выигрыше. Точно так мы не хотим и делить деньги Шни. Мы хотим дать возможность всем заработать собственные!

— Но денег на всех не хватит!

— Схрена ли? — Тириан улыбнулся; лейтенанту не понравилась улыбка скорпиона. — Деньги мера стоимости как фут мера длины. Сколько мы дорог построили на Ремнанте... Что, возникла нехватка футов?

Собрание забурлило вполголоса. Тириан использовал эти мгновения, чтобы взглядом опросить часовых в окнах третьего этажа. Те оставались бестревожны, и Тириан повел речь дальше:

— Мы хотим устроить, чтобы каждому родящемуся на свет существу обеспечить, во-первых, учение какому-либо труду. А во-вторых, что оно сможет заниматься этим трудом, не спрашивая на то разрешения у собственника или хозяина и не отдавая львиной доли своего труда людям, захватившим землю и машины.

Тут народ забурлил предметно. Таксисты обсуждали цену лицензий, рабочие малую плату и невозможность накопить на то самое обучение — вроде бы все то же, что всегда говорилось на кухнях. Но так вот, с трибуны, собравшиеся впервые услышали выражение собственных бед, и потому скоро замолкли сами в очевидном ожидании. Тириан блеснул красными зрачками — зал освещался скупо, несколькими аварийными фонарями над выходами — и усмехнулся снова:

— Давайте я скажу, что тунца и яблоки надо выдавать бездельникам с Большого Брата, а в больницы посылать черный хлеб и гидропонику — что вы мне ответите? Правильно, закидаете грязью. Ну, а если я скажу, что лучшая пища должна быть предоставлена слабым и прежде всего больным?

— Согласны! — выразил общее мнение фавн-медведь, голос которого легко перекрыл добрых три сотни остальных слушателей.

— Да, конечно, если бы во всем городе нашлось пол-стоуна тунца и ящик настоящего вина — их следовало бы отнести выздоравливающим больным. Да?

— Да!

— За больными следуют дети. Им пусть пойдет коровье и козье молоко, если его не достает для всех. Пусть ребенок и старик получат последний кусок мяса, а взрослый, здоровый брат удовольствуется сухим хлебом, если уж дело дойдет до такой крайности. Так?

— Да!

— Верно!

Тириан склонил голову, но голос его, тем не менее, звучал ясно:

— Скажите, одним словом, что если каких-нибудь припасов не имеется в достаточном количестве и их приходится распределять... То последнее отдается нуждающимся, так?

— Да!

— Нет! Брешешь, падла! Снова отнять и поделить! По этим двум действиям вас, пидорасов, повсюду вычислить можно!

Сзади у левого входа вспыхнула короткая жуткая драка, где били от локтя в живот монтировкой, а отвечали гаечным ключом в голову или ящиком инструментов со всей дури наотмашь, куда придется.

— Нет, это вас, пидорасов, где угодно можно по частной собственности найти. Как ни верти, все равно получается так, что у одних все, а другие на них ишачат!

— Научно называется: эксплуатация.

— Грамотный, с-с-сучье с-с-емя? Н-на!

Собрание рассыпалось. Кто побежал разнимать, кто, напротив, помогать. Рядом с лейтенантом две чистенькие женщины, поварихи или служащие крупной бухгалтерии, кричали друг на дружку, не замечая, что упавшие капюшоны разрушили их инкогнито:

— Ты с ума сошла! Пусть эта рыжая дурочка идет в начальницы предвыборного штаба! Главное чтоб не в остальные штабы!

— Но она же тупая, как бревно!

— Вот и отлично! Кандидаты, не умеющие в политику, и начальница штаба, не умеющая в руководство! Идеальный пасьянс!

— Во гляди, — подпрыгивал невысокий фавн, — вот Йелл и Блау пришли к нам на формовку рабочими. Но Блау в три раза больше впахивал, сверхурочные там, без перекуров, ну вот это все. И через пять лет купил-таки станок по штамповке черепицы, ты знаешь, на углу там.

— Ну знаю, не души меня.

— И вот он Йелла зовет на этот станок формовщиком. Получается, он теперь паразит?

— По книжке так.

— Но он за жизнь этой черепицы в пять раз больше Йелла слепил. Как так?

— Тириана спроси, чего ты ко мне пристал!

— И спрошу, и спрошу, для того и пришел! — низенький фавн, по основе то ли еж, то ли дикобраз, решительно попер к трибуне, но там собралось уже много желающих, и кто-то лез наверх и тоже требовал ответа:

— Тириан, что думать? У нас в поселке бугор на рыбе поднял миллиона два, три, может, больше. И он держал всех во так!

Фавн-лось показал здоровенный кулак.

— Пару лет назад он заболел и по завещанию все это отписал на волнолом и плавучий док. Теперь у нас почти настоящий порт, рыбаки заходят, сборы, деньги пошли, мы хотя бы жить стали. Тириан, скажи: он паразит? Или он прав, так и надо? Если бы он просто платил нам больше, мы бы все равно это пропивали. Если честно отвечать. Никто бы не подумал на порт скидываться.

Тириан что-то объяснял, но лейтенант не слышал, потому что над ухом седой фавн-медведь, взяв за пуговицу такого же солидного енота, вещал наставительно:

— Главное отличие частной собственности от личной заключается в том, что первая подразумевает под собой пользование ей, с целью извлечения прибыли, а вторая —- личное пользование, без получения прибыли.

— Че-то я не втуплю, сосед, а такое вообще возможно? Личное пользование и есть чистая прибыль. Так бы я заплатил, чтобы мне канаву выкопали. А так выкопал сам, сэкономил денег. Что это, если не прибыль?

Увидев, что Тириан отступил с трибуны чуть назад и пропал в полумраке, ответа лейтенант не стал дослушивать. Пройдя к лестнице, потом взбежав на второй этаж, он свернул в оговоренную дверь и оказался в комнате без окон, без света; возможно, фавны что-то видели и здесь, человек же только слышал дыхание и голос.

Голос Тириана лейтенант, конечно, узнал:

— Что вы хотите?

— Мне нужно вывести из города одного человека. Он в розыске, искать будут сильно.

— Вы пойдете с ним?

— Туда. Обратно я сам вернусь.

— Что предлагаете взамен?

— Я уже направил сегодняшнюю облаву на ложный адрес и хватит с вас. Теперь предлагать должны вы. Это же вы работаете по его текстам.

Тириан удивился — искренне, и лейтенант заподозрил, что вождь не притворяется. Что для Тириана новость оказалась внезапной.

— Материалы мне выдали на другом континенте. Тот человек в Мантле никак оказаться не может.

Лейтенант стиснул зубы. Получается, Тан Линь говорит правду. Между ним и Тирианом нет связи.

Ну, теперь появится. Его, лейтенантовыми руками. Самосбывающееся пророчество как оно есть.

Выходит, содержание лекций либо совпадение, либо та самая историческая закономерность. Сотни, тысячи людей и фавнов, разделенные веками и бездной космоса, выходят на митинги за одни и те же обиды, требуя одного и того же... С чужих слов лейтенант бы не поверил в такое совпадение, но вот беда: он лично видел и звездолет "Парус" и самого Тан Линя там, на месте посадки.

— Впрочем, парень, самостоятельно додумавшийся до того же и так хорошо все расписавший, наверняка пригодится... Делу освобождения пролетариата, — сказал Тириан после паузы. — Вас проводят в нужные точки города.

— Способ?

— Теплотрассы пронизывают весь Мантл. А обслуживают их, конечно же, фавны.