Часть 8

— Да мы вообще не думаем, — фыркнул Брат, который старшина Поболовец, — мы исполняем приказания командования. Чтобы думать, начштаба есть.

— А чего сразу на меня смотрите?

Семен Певченко, позывной Поручик, возмущенно уставился на товарищей. Но те лишь ехидно ухмылялись:

— Потому что ты самый... Умный. Ты и отвечай.

— Есть, принял... — Семен повернулся к вошедшему капитану Зимолетову, позывной Кортес, перелистал блокнот с условными пометками, почесал нос и начал с первой:

— Товарищ капитан, что маршал ответил на вопрос об источнике? Не зная степени доверия источнику, мы ничего не можем планировать дальше.

Капитан прошел в номер и сел во главе стола. Подтащил сложенную вдвое газету с привычным набором командировочного: хлеб, консерва рыбная в томате ибо самая дешевая, лук от ближней бабки с рынка по той же причине. Поискал глазами выпивку, но начальнику такое покажет разве что абсолютный дурак. Кортес вздохнул:

— Фортепианствуете, товарищи конкистадоры?

Конкистадоры переглянулись; Капитан прикрыл веки, напрасно пытаясь укрыться от пяти пар горящих глаз. Проворчал Худой:

— Никак нет, тарщ ктан, пока только пиананируем.

И в доказательство развернул карту Ремнанта, исчерканную к завтрашнему докладу пометками — Кортес не очень разбирал мелочь, а вынимать очки почему-то не хотел. Спустя секунду понял: не хочется стариком выглядеть. А все равно не угонишься за молодыми.

И Зимолетов начал:

— Маршал ответил на мой вопрос ограничено. На Ремнанте у нас постоянно действующая резидентура. Срок ее жизни больше года, но сколько именно, понятно, мне знать нельзя. Кажется, и маршал тоже не знает. Насколько понятно из даваемой информации, резидентура действует свободно в пределах одного небольшого поселения, по нашим понятиям, райцентра или даже большой станицы. Тысяч двадцать населения. Для Ремнанта это много. Любая информация, запрошенная нами в рамках этого поселения, получается мгновенно. Эта информация всегда полная, детальная, исчерпывающая.

Кортес пошмыгал носом, отковырял лепесток от луковицы, с удовольствием понюхал.

— Кстати, позывные утвердили. Только Атомного Юнкера сократили до Анкера. Из соображений краткости.

Курсант Игорь Далекий, напарник Поручика, позывной Анкер, покрутил носом недовольно, но возражать, понятно, не стал. Новым ярлычком Кортес воспользовался тут же:

— Анкер!

— Слушаю.

— О чем нам говорят качество и ассортимент поступающей информации?

— Что этот город или райцентр или что он там — полностью наш. Можно считать, плацдарм хотя бы для глубинной разведки у нас там есть.

— Аргументируйте.

— Тарщ ктан, даже если наш агент служит в охране ЗАТО, космодрома или чего-то похожего, ему известен только небольшой сектор, своя часть. Это азбука организации охраны. А вот если агент поставляет информацию обо всем без преград, значит, он там либо главный, либо в главном штабе. Или в мэрии, или как там это у них называется. Или он информацию выдумывает, но тогда бы куски не стыковались. Мы же наблюдаем ровно обратное. Все сходится.

Кортес меланхолично прожевал кусок луковицы и отломил кусочек от нарезанного хлеба. Анкер поглядел на товарища. Поручик дисциплинировано поднял руку. Кортес кивнул ему:

— Разрешаю.

— Тарщ ктан, для сравнения, информация о прочих городах и поселениях Ремнанта не систематизирована вообще. Мы получаем блоки сведений. Большие, иногда подробные, но между собой почти не связанные. Понятно: опросили одного человека оттуда, вот тебе и блок. Опросили второго, тоже блок — но с первым не связанный. Случайно.

— Вывод?

— Год на разведку, тарщ ктан. И потом, возможно, еще несколько лет на уточнения и проверки.

— Почему на первичную разведку год, а не полгода, треть года? Наоборот, не два, три, пять?

— Основной цикл производства всегда привязан к году. Как следует из получаемых данных, на Ремнанте так же. Полагаю, что все тенденции на годовом цикле проявятся. Меньше года недостаточно. Больше года — потеря времени.

Кортес доел хлеб, поднялся:

— Не пересиживайте. Отбой в двадцать два.

Конкистадоры переглянулись и самый старший по возрасту, лейтенант Крошеный, позывной Худой, сказал:

— Товарищ капитан... Останьтесь, пожалуйста. Тут вопрос такой. Мы разобраться не можем. Жизненного опыта, похоже, не хватает.

Кортес обернулся, поднял брови, окончательно уподобив лицо круглоглазой сове, вернулся и сел на прежнее место. Худой жестом приказал готовиться сокурснику. Харитон Окладников, позывной Флюкт, вспомнил Кортес.

— Товарищ капитан, мы хотим развернуть дискуссию. Вот Флюкт у нас выступит адвокатом дьявола. А вас мы хотим привлечь как судью. Возраст, опыт.

— Принято, — Кортес кивнул, пока что не обольщаясь. Молодежь крайне редко признает себя молодежью. Если зовут рассудить, значит, что-то неприятное. Нечто такое-растакое, озвучить никто не берется. А начальнику можно. Он для того и нужен.

Худой скомандовал:

— Флюкт, вещай.

— Товарищи. Мы очень шапкозакидательски подходим к вопросу гримм. А наш противник будет не население Ремнанта. Наши бойцы будут бояться и ненавидеть жуткую неубиваемую черную хрень. Эмоции привлекут еще больше хрени. В конце концов, оружие тоже стоит денег.

Флюкт пошевелил баночку из-под консервов, вымазал ее куском хлеба и посмотрел на падающие вязкие капли:

— Гримм рождаются из черной жижи непрерывно. Наш контингент ограничен. Боезапас тоже ограничен. С тем поселением какая связь? Портал? В портал пройдет один танк в минуту? Один вагон снарядов в минуту? Или мы на ту планету прилетаем из космоса и можем уронить им кирпич на голову с орбиты, как написано у этого, как его... Хайнлайна? Для дальнейшего планирования уже пора определяться.

— Вводная, — сказал Кортес. — Такой информации нет. Выкручивайтесь.

— Понятно, — хмыкнул Поручик. — Тогда придется расписывать сразу все варианты. Я беру вариант с маленьким порталом, на разведгруппу. Худой, ваш вариант с большим порталом, на железнодорожную ветку. Флюкт, вы прикиньте этот вариант с орбитой. Продолжайте.

За время высказывания Поручика банку Флюкт вымазал, хлеб съел и теперь продолжил явно отрепетированную речь:

— Так или иначе, но состав и число вооружения ограничено. Даже самый простой в обучении рядовой-срочник перед этим должен еще восемнадцать лет расти. Боевая единица гримм рождается из черной жижи готовая к бою. Пара секунд отряхнуться, и в атаку. А убить гримма нельзя.

Первым не выдержал старшина-десантник, позывной Брат:

— Сфигали?

Официальный тон слетел. Парни подались к столу ближе, говоря все вразнобой:

— Против Гримм и Охотников большая часть современного вооружения идет нах!

— Докажи, Флюкт! Физику не обдуришь. Какой там ни возьми супер материал, его можно разрушить. Надо только патрон помощнее взять!

— Гриммы быстрые и бронированные цели. Из-за этой ихней магии определяются только визуально. Прилетел невермор. На радарах его не видно. Сбросил десант или пожег склады.

— А посты ВНОС просто так стоят?

— Им глаза можно магией отвести. У нас никакая защита от Проявлений! И праховой магии! Пустим полк Т-10, и шарахнет по нему эта бледная с косой своим электропраховым снарядом. Сколько ампер выдержат человеки и электроника в прицелах?

Отняв у Флюкта фотографию Руби, Худой выложил на стол маленький справочник с молнией на обложке:

— Лучше про клетку Фарадея почитай. Или про статистику ударов молний в самолеты.

Флюкт не сдался:

— Напомню также, что многометровые роботы у них там прыгать могут. Прыгать! Им закон куба-квадрата пофиг, так, что ли? А вот про силовой щит...

Анкер хлопнул обеими ладонями по столешнице:

— Стой, не части.

Взял одной рукой буханку:

— Вот у нас многометровый мех, броня абсолютная.

Второй — луковицу:

— Вот обычный пятикилотонный спецбоеприпас. Хоть наш снаряд "Новороссийска", хоть штатовский "Деви крокет". За сколько там километров находили куски машин в Галифаксе, когда на рейде пять тысяч тонн тротила е... Рвануло? Этого твоего меха взрыв на орбиту выкинет. Целехоньким и неповрежденным, раз ты хочешь.

— У них есть огромный летающий стадион. Летающий город.

— Ну и че? Цель большая, малоскоростная, небронированная. Дирижабль. Любая зенитная ракета со спец-БЧ сделает ему капут. А летающих городов на Ремнанте по-любому меньше, чем у нас зенитных дивизионов.

Вступил Худой:

— Допустим, что у этого дирижабля тоже броня абсолютная. Ну и унесет его взрывной волной в гребеня, откуда он, исправив последствия сотрясения, вылечив наведенную радиацию, будет просто пилить по небу обратно пару месяцев. Да за два месяца большевики Россию перевернули, сто сорок миллионов населения. А там все же народу поменьше. Ну и прилетит — опять ракету в щачло получит. Или сразу всей батареей, шесть установок.

Кортес призадумался: почему именно лейтенант взялся за непочетную роль противника? Флюкт же сказал:

— Ну и сколько этой техники осталось? А людей, что могут ей управлять? В том числе и ночью?

Худой выдрал чистый листик блокнота:

— Вот у нас Ремнант, четыре Академии Охотников, выпуск по двести-двести пятьдесят человек в год. Это примерно тысяча супер-бойцов. Во-первых, Охотники умирают просто от старости. Во-вторых, они заняты защитой своих делянок от этих самых гриммов. Сколько они соберут против нас? Ладно, допустим, что старые охотники все заняты, против нас выйдет вся тысяча новеньких, свежеспиленных.

Поставив слева на листке цифру "1000", Худой провел вертикальную черту и справа от нее начал считать в столбик:

— Вот у нас СССР, пока что без союзников совсем. Двадцать училищ, в каждом примерно пять рот ежегодный выпуск. Итого десять тысяч одних лейтенантов ежегодно. Учебные дивизии. Десять тысяч сержантов за полгода в каждом округе, от Карпат и до Курил, суммарно двести тысяч. И это не рядовые, это именно специалисты по обслуживанию вооружения: командиры танков, наводчики, механики-водители, операторы радаров и так далее. И я еще не считаю союзников по ОВД, по СЭВ, а они тоже, наверное, не откажутся клешню в дверь просунуть!

Худой поднял, показал всем листок. Слева "1 000", справа "210 000", под ними жирно: "Ежегодно".

— Ситуация полностью повторяет войну Японии против Америки. Или "тигры" против Т-34. Малое количество суперов проигрывает огромному количеству троечников. Если же, как говорил в первом докладе Поручик, еще и причесать с орбиты тот же Вейл, у них и тысяча та не наберется. И выпуск техники сразу просядет.

Флюкт помотал головой:

— А что, мы без техники лучше себя покажем? У нас в сорок втором летчиков научили столько, что с винтовками в пехоту посылали. За отсутствием самолетов. Клепание на заводе тоже стоит денег. И чем промышленней масштаб, тем больше надо денег.

— Опять фигню спорол, — Анкер сморщил нос-картошку. — Капиталисты вынуждены экономить на оружии. Советская армия может себе позволить оружие, лучшее по характеристиками, а не соотношению "цена-качество".

— И поэтому маршал Поручику на докладе подсказывал про "рентабельность", да?

— Да, — кивнул Анкер с достоинством принца-изгнанника. — Мы за ценой не постоим. Вот скажи, Флюкт, в каких деньгах ты вычислишь цену новой планеты? Как политического фактора? Как абсолютного убежища от ядерного удара противника? И это не тесный бункер, даже не подземный город. Это целый громадный мир. Подумаешь, гримм!

— Стойте, хлопцы, пока не передрались, — Кортес постучал ногой по дивану слева, и фляжка в недрах его, конечно, упала с характерным бульканием.

— Доставайте, на сухую спорить не по-нашему.

Пяти изумленным лицам Кортес ответил:

— Как-то по молодости меня занесло в Ташкент. И там я спросил у муллы: вы курите во время молитвы, но вам же нельзя?

Брат и Анкер встали с дивана, вытащили фляжку и протянули старшему. Кортес поболтал фляжкой, неторопливо раскрутил пробку:

— Курить во время молитвы нельзя. А можно ли молиться во время курения?

Конкистадоры засмеялись. Кортес резюмировал:

— Видите, все зависит от постановки вопроса. Мы не пьем на работе, мы работаем даже во время пьянки.

Сделал маленький глоток и передал фляжку направо, в руки Флюкту. Тот отпил самую чуточку. Потому что пить с начальником вообще-то против правил.

Но все зависит от постановки вопроса. Передав фляжку по кругу Брату, несломленный Флюкт проворчал:

— Помнится, в Атласе НУРСами по слонам шмаляли, а они на то срать хотели...

Брат пробасил:

— Я все-таки докладывал именно по войскам Атласа. У них самое большее пехота в брониках. Ну пускай очень хорошие броники, но о насыщенности взвода тяжелыми стволами им только мечтать. Судя по переданным нам данным, у них там самое главное — транспортный винтокрыл, "буллхэд". Поставили в двери пулемет на вертлюге, вот он и "ганшип". По гриммам еще ладно, а вот когда с земли отстреливаются, уже криво. Ну "манты" у них есть, но не то, что до МИГа, они "Ил-2" уступят. Особенно если тот с полным подвесом эресов. То есть, они десантура. Допустим, что не хуже нас.

Все переглянулись и захихикали: Брат признал кого-то не хуже себя. Худой, сидевший в дальнем торце стола, напротив Кортеса, скоренько отвел фляжку от губ, чтобы не поперхнуться. Брат же сказал:

— Аэромобильная пехота. Хорошо. За тяжелое оружие там боевые андроиды. И вот, мне дали почитать...

Старшина покосился под стол, но секретную папку, разумеется, давно уже вернули, куда положено. Так что Брат посопел, подвигал здоровенными плечами:

— Там, короче, бунт в Мантле. Гражданские обрезками труб и булыжниками, точно по Марксу, этих андроидов раздолбали буде-нате. А в открытом поле, даже если один мой взвод успеет окопаться, мы им накидаем из штатных дашек с агээсами. А если нам еще АСУ-шку скинут, или "Василя", мы любой воздушный крейсер навылет.

— И почему в Атласе так плохо с армией, тактикой и вооружением?

— Тарщ ктан, Охотники же! Зачем развивать военные технологии, зачем пушку ставить на колеса и зачем на машину вкорячивать броню с вооружение, если можно обучить Охотников? Точно как Поручик в первый день про электростанции отвечал. Зачем искать уголь, нефть, уран, если везде найдется Прах?

Глядя, как свои глоточки деликатно отпивают Поручик с Анкером, Флюкт упрямо проворчал:

— Налетит стая лансеров. Ночью. Вот и крендец базе. Пэвэо бесполезная фигня.

Худой зевнул:

— Сам ты бесполезная фигня. Я еще могу понять штатских, но ты же на полигонах с нами видел, что зенитка достает на пять километров высоты. За сколько лансер твой пять километров пролетает? По нему не то что батарея, дивизион успеет отстреляться, двадцать четыре ствола.

— Припрутся Апатии. База заскучает и передохнет во сне.

— Угу. По ежесуточной радиосвязи никто ничего не поймет, и проверяющего не пришлет.

— Ну тогда выпускаем гайста. Вот наш Т-10 превратился в хрень или даже в хтонь и пошел прессовать своих. А еще подземные гриммы. И вот в сводках еще какие-то намеки, что там настоящие волшебники есть.

Вернув Кортесу фляжку, Анкер захрустел остатками луковицы. Поручик же сказал:

— Ну и как с этим справлялись жители Ремнанта до сих пор? Десятком тысяч Охотников на всю планету? Тарщ лейтенант, нам в уши льют откровенное говно про крутизну гриммов, а мы верим. Офицер должен делать выводы не по пропаганде, а по фактам. А факты такие, что Ремнант все еще жив и не сильно-то кашляет. Значит, гриммы убиваемы и без Охотников тоже, а что мы пока не знаем подробностей, так этой нашей резидентуре именно приказать, пусть выяснит. Выходит, мы черных замочим просто потому, что у нас мобресурс выше. Потому что в секунду дивизия выбрасывает четыре тонны металла, а если мы еще прикинем артиллерию большой и особой мощности...

— То жители Ремнанта разбегутся, переедут в какие-нибудь опустевшие деревни, оставив нас на попечение гриммам.

Поручик радостно хлопнул по столу обеими ладонями:

— Так это же наша цель, нет? "Поедать землю, как шелковичный червь поедает листья", Сунь Цзы, пятый век. Выдавим. И вообще, проутюжить тот же Вейл, пятьсот на пятьсот километров, ковровой бомбардировкой с Ту-девяносто пятых или с двадцать вторых, даже не входя в прямой контакт ни с гримм ни с Охотниками. Флаг в клюв невермору или там лансеру ловить "девяносто пятого" на эшелоне двенадцать тысяч.

— Но это уже тотальная война. Разрушительная и непопулярная.

— За новую планету? Освободить людей от черной сволочи? С хрена ли она будет непопулярной? Не хотим рушить Вейл, давай четвертый континент проутюжим. Вообще, если найдем управляющий центр, королеву гримм эту самую, так ей подарочек от академика Янгеля не жаль.

Флюкт раскрыл рот возражать, но тут Худой сказал очень тихо:

— Ты как-то слишком уж серьезно принялся играть дурачка. Смотри, привыкнешь. Ты говоришь: гриммы приходят на страх, боль и ужас, которые там будут испытывать земляне. А что, жители Ремнанта их не испытывают? Вот прямо сейчас, пока мы тут стрелки на карте чертим?

— Для них гриммы привычная проблема.

— И че? У них там сравнительно недавно кончилась Великая Война, на войне же всегда полно и ненависти и ужаса, и всяких там сильных чувств. Ладно штатовцы, но мы-то знаем. С точки зрения гримм, что житель Ремнанта, что землянин — разницы нет. Флюкт, малек тебе четко сказал: будь гримм такие сильные, они бы давно всех смели. Завалили волнами черного мяса, еще когда люди с копьями и мечами оборонялись. А у нас факт, понимаешь, Харя, тьфу, мля, Флюкт!

И Худой в свою очередь прихлопнул по столу обеими ладонями, заменяя, наверное, ругательство.

— У нас факт: Ремнант есть! И его электроника лучше нашей. Ты хоть примерно представляешь, сколько миллионов работяг должно пахать и копать, чтобы прокормить восемь-двенадцать академиков в белых халатах и пару тысяч инженеров рангом поменьше? У нас от Маркони прошло уже семьдесят лет скоро, а эти Свитки для нас еще лет полста, не меньше. Сто двадцать лет развития!

Успокоившись, Худой скрутил опустевшую газету, завернув крошки внутрь, скомкал и положил в мусорку возле окна. Вернулся к столу:

— Мы опять уклоняемся в сторону моря. Пушечки, танчики. Сафонов с Северного Флота на "ишаке" немецкие "мессеры" бил. Вьетнамцы минометы из газовых баллонов в джунглях на весу точили. Они французов при Дьен-Бьен-Фу поставили раком. И даже Иностранный Легион, укомплектованный беглыми эсэсманами через одного, французам не помог. Товарищ Кортес! Рассудите нас.

Товарищ Кортес поболтал сильно полегчавшую фляжку. Выложил ее на стол и принялся загибать пальцы:

— Первое, вы обсуждаете: стоит ли их завоевывать? Сначала нужно провести георазведку. Для этого нужно переправить технику. Потом установить, есть ли там чего стоящее обратной доставки в товарных количествах. И каким способом обеспечить эту доставку: порталом, через космос или еще каким способом. И только после всего — приказ танкистам: "Заводи!" Но это не нашего уровня вопрос, его решает политическое руководство страны. Нам поставили задачу: придумать способ. Учитесь не отклоняться от заданной темы.

Посопев, Кортес поднял палец наставительно:

— Второе: как на завоевание посмотрят наши соседи по планете?

И сам себе ответил:

— Это как раз понятно. Мы для них уже в другом мире. Есть первый мир, мир капитала. И мы, коммунисты, второй мир. И страны третьего мира, они так и называются, потому что не дотягивают. И вот, что происходит в нашем втором мире, капиталисты просто не знают. Мы запросто можем в ад скважину пробурить. Хрен кто чего узнает, пока мы чертей на телевидении не предъявим. Конечно, царская Россия, где иностранный капитал пронизывал все и вся, оказалась бы вынуждена делиться секретом с капиталистами других стран. А нам плевать. Мы идейные. Нас не купишь.

Худой поднял руку и, дождавшись разрешения, возразил:

— Всех покупать и не надо. Мы исходим из того, что тайна будет рано или поздно раскрыта.

Кортес безразлично зевнул:

— Америка не начнет горячую войну, зная, что мы в этом случае точно молчать не станем. Они не станут менять возможные проблемы на проблемы стопроцентные. Чего там русские нашли на другой планете, бабушка Геббельса надвое сказала. И есть эта иная планета вообще, или это опять лисы-оборотни защищают свободу Кубы? А вот "самосвал" в ответ может прилететь запросто, у нас это прямо в доктрине написано. Тут ничего проверять не надо, все кристально ясно, как водка минского разлива. Я ответил на ваш вопрос?

Худой кивнул. Тогда Кортес, опять повертев фляжку в руках, опустил ее на центр стола жестом ставящего мат шахматиста:

— Третье. Реакция гримм, когда они — или то, что стоит за ними — оценят нас как угрозу. Что произойдет? Если гриммы часть прежней цивилизации и ими управляет, скажем, электронный мозг. Он усилит натиск? Наоборот, возьмет паузу на разработку новых видов гримм? Тут надо историю смотреть, опять же: Ремнант доразвивался аж до Свитков, и гриммы так и не смогли загнать его под лавку. И в этом пункте я согласен с Поручиком и Худым, а не с Флюктом.

Флюкт сейчас же поднял руку, получил разрешение и принялся возражать:

— Конечно! Вот на этом неимоверно крутом Ремнанте внезапно открывается портал. Бряцая оружием, вылезают люди из другого мира. Повод паниковать, нет? Если даже не бряцая — представьте такое у нас? Разве никто не начнет панику, перестраховку? Секты, религии...

Кортес выпрямился, толкнув ногами стол. Падающую фляжку поймал Поручик. Флюкт, не обращая внимания, торопился договорить:

— Первая мысль у большинства — они хотят нас завоевать!

— Че сразу завоевать? — засопел Брат. — Оккупацию надо заслужить! Индейцы не впали в истерику, когда к ним приплыли испанцы. Китайцы не боялись ни Саши Македонского, ни римлян, а самураи совсем и не знали ни про одного, ни про других! Вылезли, прилетели, припыли чудики. Ну здорово, поторгуем. Вдруг их удастся подверстать на войну против гриммов?

— А население? Простые люди? Попрут к ним наши с оружием. Сначала нервы, потом паника!

— В Ремнанте все вооруженные. В той или иной мере. Лишнюю тысячу мужиков со стволами вряд ли кто заметит. Очередная частная военная компания. Там же капитализм, там это разрешено. А вот гримм — это общая угроза для всех государств. Угроза, с которой они живут тысячи лет. Как мне кажется, они объединятся не столько из за инопланетного вторжения, сколько из за угрозы гримм.

Поручик улыбнулся с молодым обаянием:

— А тут из-за угла появляемся мы. Как английские сахибы в Индии. Тех поддержали, этих скупили... Двести лет, и вот — "жемчужина британской короны". Сколько ту же Индию пытались покорить всякие там Сашки Македонские да Великие Моголы — не вышло. Хитрые инглезы справились полками и ротами, чужими руками. Сипаи, гуркхи. А численность именно английских войск даже до корпуса за двести лет не поднималась ни разу.

— Стойте, хлопцы! — Кортес поднял руку. — Я поймал мысль. Сначала Поручик напомнил про Сунь Цзы. У китайца сказано: "Лучшее — это разбить замыслы противника". Потом Флюкт сказал: "религии". Вдобавок, мы называемся "конкистадоры". И вот, я подумал: а если...

***

— Если?

Маршал Соколовский поднялся и прошел по кабинету полный круг, надавив на плечи подскочившего капитана:

— Вольно! А вы молодец, майор. С этой стороны, пожалуй, никто пока не смотрел. Возвращайтесь к группе и сообщите, что повышение в званиях они получили. Я немедленно к Хрущеву.

***

Хрущев зафыркал не хуже кипящего чайника:

— Василий Данилыч, и мы вот это мракобесие сами понесем по Галактике? Меня Ефремов с говном сожрет!

Серов подал фотографию здоровяка в синем шерстяном костюме. Хрущев повертел снимок, прочитал на обороте: "Тан Линь", и глянул на председателя КГБ вопросительно. Серов ответил меланхолично:

— Индульгенция для Ефремова. Только дождусь последней проверки, и моему тезке станет не до мракобесов.

Подняв голову, Серов сказал уже громко и ясно:

— Педаль в пол, Никита. Можно все! Абсолютно все, если оно на пользу СССР.

Никита Сергеевич педаль в пол не давил, за неимением оной. Почесал затылок, посопел и спросил:

— А как там вообще в городе Ноль дела? Скоро год, как мы начали этот проект.

— Нормально, — Серов потянулся и улыбнулся вполне довольно. — Город живет, развивается. Еще примерно через год Хоро планирует ввести большой портал под скоростной поезд, помнишь?

Хрущев степенно кивнул.

— А тут видишь, и пацаны Василь Данилыча первую идею серьезную подали. Одно к одному, Никита. Так что не смущайся. Играть надо, покуда карта прет.

Никита вдавил кнопку селектора, и велел ответившему секретарю с пролетарской фамилией Шуйский:

— Боярин, патриарха Алексия звать ко мне на вторник. Скажи ему: пусть подберет пару грамотных и крепких... Своих... Для командировки.

— Разрешите уточнить, командировки куда?

***

— Куда, владыка?

Патриарх очевидно задумался. Но ум, напрактикованный в оконтуривании нечеткого, быстро подал формулировку, и Патриарх, огладив бороду, выдохнул:

— В страну, где зло победило.

— На Земле таких стран, мне кажется, нету. Везде так или иначе веруют в Отца, даже католики, хотя клир там и сволота.

Патриарх перевернул канадскую газету с английским, понятное дело, заголовком: "Небеса голубого цвета, ад — красного", вздохнул согласно:

— На Земле нету.

Приглашенный иеромонах поглядел на подаренные Хрущевым часы: ракета вокруг земного шара. И часы сказали: тик-так.

Вот так.

— Я знаю только, что людей наших там нет совсем. Есть некие нелюди. Там... Другой мир. Там все иначе. Там с тобой пребудет один лишь Господь.

Взяв себя в руки, Патриарх попытался глянуть строго, а получилось едва ли не просительно:

— Перечисли мне искушения.

— Грехи?

— Грехи, сыне, я без тебя помню. Искушения. Соблазны.

— Убийство. Сытость и леность. Власть и жестокость, и трусость. Ложь. Самоувереность. Высшее — гордыня. Равнобожие.

— Ты один будешь в той земле. Сам себе церковь и паства. Только Господь останется тебе спутником и товарищем. Вчера я узнал доподлинно, что Он — есть. Ибо есть ад, и я его видел. Если есть ад, есть и все остальное.

— Значит, есть и... Господь?

Тик-так, сказали стрелки часов.

Тик-так.

Патриарх воздвигся, опершись на привычное кресло. Пошел по комнатке мелким шагом, плавно. Заговорил тихо, словно бы отвечал не подчиненному, мелкому иеромонаху, отобранному за здоровье, ясный разум и орден Славы третьей степени. Словно бы отмерял слова собственному духовнику, митрополиту Арсению, в годы, когда не то, что Сталина — Ленина еще не внесли в Мавзолей.

— ... Мы получили доказательство того, что Бог есть. И как нам теперь с этим жить? Вера категория человеческая. Раз, и нету больше никакой веры, только знание. Не Откровение, дарованое единожды, маяком на пути — а сермяжное, вещное знание, подобное цепочке обыденных придорожных фонарей. Которые еще и требуют ухода. Весомо, грубо, зримо.

И дареные Хрущевым часы подтвердили: воистину тик.

В смысле, так.

Пахло привычно: бумагой и ладаном, воском и сухим деревом, выношенными старческими телами — всем тем, с чем у обычного человека соотносится в уме слово "церковь".

Тик-так.

Сквозь мирные запахи и звуки, через давно позабытую щелочку в памяти черным змием, врагом рода человеческого, потек запах кислый, горько-горелый, тревожный. Иеромонах поежился и Патриарх остановился, глянул прямо:

— На такое дело нельзя идти с камнем за пазухой. Облегчи душу, Ваня.

— У меня орден Славы третьей степени. То же, что при царе "Георгий". Только вот не за храбрость. А, получается, за трусость.

— Говори, Ваня, — Патриарх вернулся в кресло, устроился поудобнее, вздохнул:

— Начинай, как проще.

— С двадцать шестого года я. Деревня Полухино, из крестьян, беспартийный. Семилетка. В сорок первом пошел учиться на связиста. На фронт попал уже в сорок четвертом. Пруссия, Третий Белорусский...

Вместо бумаги иеромонах теперь чувствовал запах мокрой шинели, вместо ладана — тротиловую гарь. И вместо запаха места светлого, злачного, покойного, все сильнее проступали отовсюду кислый запах пороха и сладкий запах крови.

— ... Молился всю войну. Раз выронил крест на соломенный пол и не смог найти. Из подола шинели вырезал крестик и повесил на грудь. Но очень расстроился. Тут старшина: "Что грустишь?" Говорю: "крест потерял". А он знал, что я верующий. Достает крест и иконку: "Выбирай!" Крест у него от матери, я знал. Иконку раньше не видел, говорю: "Если с убитого, не возьму". Старшина обиделся: "Ты за кого меня держишь! Это мне полячка за тех детей"... А это под Ченстоховым, отступающие немцы хаты поджигали, так старшина девочку и пацана вынес. Дома каменные, долго загораются, успел. Вот, беру иконку...

Иеромонах вытер лоб краем рукава и поглядел на часы, а те глядели по-прежнему строго, и на Патриарха иеромонах глянуть побоялся, и сказал:

— Под Инстербургом две атаки отбили, а в третью они пошли без единого выстрела и только с близкого расстояния минометами врезали, головы не поднять. В шахматном порядке, красиво так. Видать, на кадровых нарвались, уцелевших с начала войны. И командир мне: "На левый фланг беги, узнай, что там!" Прибежал я во дворик, а там санитар сержанта перевязывает, оба молодые совсем. Я давай отстреливаться, а немец все ближе...

Тик-так.

Тик-так.

Тик-так, ну!

— ...Мы раненого в сарай и под стену, а там люк, и мы в погреб, раненый не влез. И дырка в стене погреба тряпкой заткнута. Я глянул: в соседнем подвале тоже немец. Значит, по подвалам пошли, а у меня блокнот. Если поймают, связного до смерти запытают... Говорю санитару: "Надо уходить". Он уговаривать: "Останься". Я перекрестился, "Отче наш" трижды, лесенку приставил... "Господи, благослови"... Вылез из погреба. Сержант без движения, думаю: все, мертвый. Видно, и немцы так подумали. А их полон двор. Я бегу напрямик через двор в кювет, а они вроде и замечают, и ничего. Тут понял: на мне шинель зеленая, английская...

Человек вытер слезы и договорил совсем тихо:

— За кюветом в гору метров двести пятьдесят по ровному. И я побежал зигзагами. Тут уже и до них дошло... Ширх, в ногу, а уже на самой горке пулей раздробило левое плечо, бросило вперед. Лежал до темноты. Тащат в санбат, я командиру: "Левый фланг все". Он мне: "Молодец, что вернулся и сказал". И вот, я сбежал, и мне орден. Санитар остался, ему звездочка из фанеры, и могилу потом снесли, я ездил, так и не нашел. Что с тем сержантом, тоже до сих пор не знаю.

Тик-так.

Вот так.

— Господь милосерд. Как знать, не для этого ли дела он тебя сберег. Пойди во имя его, и уже сам не назовешь себя трусом.

— Отче... Скажите честно, это нужно церкви?

Патриарх повертел головой:

— Нет. Ему.

Иеромонах поглядел в глаза Алексия — темные, маленькие, непроницаемые. Что лучше: закрыть сельский храм? Или доносить в госбезопасность, но все-таки существовать, надеясь, что в следующем веке все переменится?

Алексий развел тонкие руки; свет из маленького оконца придал им цвет фосфатированной стали:

— А что я еще скажу? На месте Патриарха любой... Хоть негодяй, хоть праведник, оба могут одно только сказать. Апостольское дело, Иван, оно такое. Никто не помощник и ничто не препона. Я только радоваться могу, что на своем веку удостоился подлинного чуда Божия.

Иеромонах поглядел на возмущающий благолепный покой глобус, на суетно мечущуюся вокруг никелированную ракету, и сказал сперва часам, а после уж Патриарху:

— Пойду.

***

— А я не пойду. Хватит с меня. Вернал, Химринг, Конон, Валли, Тераторн, Кречет.

Синдер поморщилась. На прежнем, дорогом экране планшета, это смотрелось внушительно. На теперешнем дешевеньком, взятом из резерва взамен упертого наглыми зверожопиями, ужимки Синдер выглядели смешно.

Рейвен подвела итог:

— Тан Линя выхватили у нас из-под носа фавны города Ноль. Наши машины списали тоже они. Форма, лычки, командиры — это регулярные войска.

— И чего? Опыт у тебя есть. Подумаешь, еще один фавнятник.

— Синдер, если ты думаешь что противник пальцем делан, то пальцем делана ты.

— Вот сейчас интересно стало.

— Тан Линь вкинул туда эту мелочь. И вместо игры "урки-вертухаи", где урки вполне могли встать на нашу сторону, мы сдуру вломились в обычное поселение. Где есть мама, папа и коврик перед телевизором вечером. За детишек эти мудаки и стояли насмерть, от зенитчиков на стенах до последнего гондона в порту. Мне пришлось похоронить Вернал, и ради чего? Ради скотных загородок из обтесанных ногтями палок? За этот, как ты говоришь, "новый фавнятник" нам придется воевать всерьез. А мы не штурмовики Атласа, если ты вдруг не заметила.

Синдер призадумалась. Потом тряхнула головой решительно:

— Значит, надо напасть на Вейл. Его фавны любят меньше. За Озпина вряд ли встанут насмерть.

— Вейл огромен.

— Зато фавны, узнавшие про новый город, не хотят сражаться! Они хотят сбежать. Даже у меня есть дезертиры...

Синдер вздохнула — может, и непритворно, кто ее разберет. Еще и на таком экране, где улыбка кубиками.

— Пока грозные орды "Белого клыка" еще орды, надо сроч-чно напасть на Вейл. Мы и так задержались на год.

-Город Ноль все-таки слабейшая цель.

— Ты же не хотела на него нападать.

— И не буду. Но нападать на Вейл в моем понимании еще глупее. Это хуже, чем преступление. Это ошибка. Город Ноль все же слабее Вейла. Если ты прямо спать не можешь без войны, бросай свои орды на город Ноль. Его ты хотя бы имеешь шансы взять.

Или нарваться на пулю при штурме, докончили про себя фразу обе собеседницы и обе одновременно мило улыбнулись, вполне понимая друг дружку. Синдер покачала головой отрицательно:

— И мы сами усилим Озпина, убрав его конкурента? Не пойдет. Подрубим Вейл и получим весь континент. И тогда все эти мелкотравчатые, и город Ноль, сами свалятся в руки.

***

Руки парню развязали. Он молча уперся спиной в разрисованную стену. Мужчина с девушкой, так и не оглянувшись, повернули за угол.

Парень медленно опустился на асфальт, чувствуя, как лопатки пропахали в штукатурке пару каньонов. На светлом фоне в конце проулка возник еще силуэт. Приблизился.

Изящная фигура, ухоженные волосы необычного синего цвета, одежда, снаряжение, экономные движения опытного бойца.

Крис.

—- Эх, Казума... —- девушка подошла совсем близко. —- Ну чего ты один ушел бродить?

—- А ты чего ушла следить? —- бесцветным голосом ответил парень.

—- Мне хотелось поговорить с тобой. Про Салем... Но сейчас, похоже, возникла другая тема, —- Крис опустилась на корточки рядом, сморщив нос:

—- Тебе лучше к местным врачам обратиться. Они в самом деле хороши.

—- Да я уже. Но побаливает, он чуть надвое не разрезал...

Крис не стала продолжать, вместо этого уставившись на парня. Казума отвернулся и через несколько секунд гнетущего молчания сказал:

—- Аква оказалась права. Представляешь? Она заявила, что Нео может изменять внешность и потому что-то скрывает, а я... Совсем не о том подумал. И как-то отбросил. А на деле она... Права? Аква права, представляешь себе? Аква, и вдруг права!

—- Казума, —- Крис слегка ткнула в плечо. —- Не начинай, пожалуйста. Мысль об Акве-сама, которая оказывается права, ужасает меня ничуть не меньше. Но какая разница сейчас? Ты ведь просто думал, что нашел себе девушку, и отказался смотреть дальше этого. А она еще и притворялась, правда?

—- Я просто... —- никого вокруг, только внимающая девушка. —- Я просто не хочу оставаться одиноким до конца жизни. То есть... Я как бы уже умер девственником! И второй раз не хочу! То есть не второй, а сколько меня там уже воскрешали... Короче, ты поняла! Все не так и не то, вместо действительно милых и добрых девушек попадаются всякие... Всякие! С Аквой омерзительно, с Даркнесс омерзительно, а Мегумин вообще лоли. И нифига они не ведут себя как влюбленные девушки! Те милые, добрые и ухаживают за своим парнем. И потому совершенно нет смысла стараться.

— Казума, — вступил голос слева. — Вы просто неправильно себя ставите.

Казума и Крис резко повернулись. Оба поклялись бы, что секунду назад... И минуту назад... Вообще, с момента, как Нео и Торчвик ушли...

С неба она свалилась, что ли?

Девушка поклонилась, одновременно чуточку присев и подобрав руками белый подол; Казума вроде помнил, как называется этот жест-приветствие. У него специальное название есть, но вот именно сейчас на ум шло совсем иное.

Как она подкралась незамеченной? Ладно еще сам Казума. Конечно, он приключенец и все такое. Но с настоящим профессионалом скрадывания ему не тягаться. Настоящий профессионал вот: Крис наемница с опытом, что мирному Казуме не снился. Крис никак не могла проморгать новое действующее лицо!

Новое лицо, впрочем, оказалось вполне милым. Синеглазая блондинка в длинном белом платье, противовесом платью — издевательски короткий синий жакет. И все такое чистое, немятое, незапыленное — скрывайся она до поры в темном проулке, точно бы подол грязи начерпал!

Блондинка подняла на уровень глаз сферу, сплетенную из начищенных бронзовых обручей. Легкая кованая стрелка белого металла поколебалась в трехосном подвесе и с уверенным звонком показала точно на Казуму.

— Вот, — удовлетворенно кивнула сама себе блондинка, убирая сферу в заплечную сумку, не замеченную Казумой до сих пор из-за общего изумления.

— Вы на самом деле пра-правнук госпожи Нисы. Следовательно, это письмо — ваше.

Из сумки появился пакет, обернутый хрустящей фольгой. Пребывая в некоем затмении чувств, Казума пакет принял. Крис, не менее ошарашенно изучавшая некие цифры, бормотала в нос:

— ... Пять-четыре-один-лямбда-кирей? Нет. Преобразование Бернкастель? Снова не похоже...

Видя, что с этой стороны помощь не придет, Казума расписался за пакет во вполне обычной толстой тетради, расчерченной вручную. Поднял взгляд на девушку в бело-синем:

— Значит, я себя неправильно ставлю. А как правильно?

— Вы же де-факто взрослее всех троих... — гостья испустила вздох длиннее подола. — Вот и ведите себя, как отец трех дурочек. Пускай приемных, не суть. Их не уважать надо, а любить. Как откровенных детей. Не заискивая. Тогда у вас появится нормальный взгляд на девушек и правильное место в сердце.

Тут гостья подмигнула оторвавшейся от вычислений Крис, но Казума, чесавший затылок, переглядки не заметил.

— Э... Что??? У гайдзинов есть легенда о непорочном зачатии. Но я что, буду девственник-отец? Сразу с тремя дочками? Это как вообще?

Гостья убрала тетрадь в сумку, а сумку перекинула за спину и опять присела-поклонилась, и Казума вспомнил: книксен. Эта гайдзинская фигня называется "книксен". Что-то там аристократическое, про принцесс и замки, и мужиков, которые бегали на конях и за народ... Рыцари, да.

Кивнув Крис уже вполне приятельски, гостья пальцем в коричневой перчатке подчеркнула одну из ее формул:

— Ты вот здесь лямбду минусуешь, а брать надо по модулю. Поэтому и не сошлось. Мне буквально вчера Звездочет объяснял.

И, пока Крис хлопала глазами, гостья завернула за все тот же распрогребучий угол, за которым пятью минутами назад исчезли Торчвик с Нео.

Казума поглядел на Крис.

Та, на удивление парня, покраснела.

Казума вздохнул, набрался духу и выпрямился первым. Протянул девушке руку:

— Пойдем.

***

— Пойдем, пора.

Руби некоторое время раздумывала, брать ли оружие в суд, но потом решила: если нельзя, то там скажут на входе, и тогда сестре оставит.

Оторвавшись от зеркала, команда RWBY чинно спустилась по лесенке, обогнула магазин Санова троюродного братца и двинулась по Кленовой улице вниз, к бульвару.

Покамест город Ноль сложностью планировки не отличался: Бульвар прямо, поперек него Абрикосовая, Виноградная, Тенистая, Кленовая, Портовая, Шахтерская, Зеленая, Центральная — а дальше потом построят. Возможно. Если получится.

Пользуясь осенним засыпанием природы, по обе стороны Кленовой сажали деревья. Руби с удивлением узнала, что в городе имелось целое предприятие, именуемое "Зеленхоз". Оно состояло из пары небольших грузовичков, одного более-менее грамотного садовника и десятка пойманных на пьянке "пятнадцатисуточников", заменяющих в сюжете нормальный экскаватор.

Но предприятие упорно выкапывало подрост на окрестных склонах и втыкало вдоль дорог, потом заменяя не прижившееся. Кажется, летом Руби видела, как на грузовичке возили бочку и хлыстики эти даже поливали. Неужели шахта приносит столько? Или все это ради завлечения жителей?

Слева и справа Кленовой располагались по девять четырехэтажных квадратных крепостей. Руби как-то из любопытства сунулась в такую. Единственный вход: арка-тоннель, закрытая железными воротами с обеих сторон. Получился тамбур с блокировкой, причем контровка нужной створки выполняется адски просто: консьерж надвигает на упоры закаленный в местной кузне толстенный штырь. Из тамбура-тоннеля выход во внутренний дворик, после темной подворотни освещенный неожиданно хорошо. Или это потому, что южная сторона периметра на этаж ниже? Во дворик открываются четыре подъездные двери и четыре же лестницы на крышу. Понятно, что Руби по квартирам шариться не пошла, а вот на крышу поднялась с удовольствием. Беспраховые зенитки она могла бы рассматривать вечно, но дежурные насупились и вытерпели только четверть часа. Во-первых, нездешняя. Во-вторых, человечка. В-третьих, мелкая какая-то. Мало ли, что Руби Роуз — у "Нулевых" собственная гордость.

Руби еще успела там заметить выступающие во внутренний дворик двутавровые консоли. Они секрета не представляли, и дежурные охотно, с заметной гордостью пояснили, что по мере разбогатения на эти консоли встанет прозрачная крыша. Пирамида надо всем внутренним двором. Чтобы ни снег, ни дождь. И показали красивую картинку, явно из рекламного буклета.

Руби пожала плечами: стоит ли жизнь того, чтобы так много спрашивать? Это Ремнант, земля гримм-тварей. Но фавны выглядели жутко довольными — и от имевшегося сегодня, и от обещанного в будущем, так что Руби, конечно, спорить не стала.

Каждому свое!

И вот сейчас Руби с подругами-напарницами неторопливо спускалась по Кленовой мимо громадных домов-кварталов, раскрашенных всеми цветами радуги, мимо успевших перелетовать кленов, раскрашенных без изысков красным, мимо серых фонарных столбов, не раскрашенных вообще ничем.

Свиток Вайсс запиликал точно на углу, когда перед компанией раскрылся широкий бульвар. Официального имени его никто не употреблял, и Руби его тоже не помнила. Бульвар, и хватит. Он такой один.

Пока девушки разглядывали новостройки посреди Бульвара: обещанная школа, потом Техническое Училище, подальше громадина спорткомплекса — Вайсс отошла чуть в сторону. Приложила Свиток плотнее, потому что вдоль Бульвара гулял ветер, шумел кронами не облетевших пока дубов. На Бульваре деревья не высаживали: не стали рубить еще при стройке, что Руби тоже сочла чудачеством богатеньких. Впрочем, понятно: кто-то старательно делает себе здесь витрину. Весь город Ноль — витрина, вывеска, реклама чьего-то образа жизни.

Ветер добросил куски разговора:

— ... Охотником вечно. Отец, ты сам говорил, что надо думать о будущем. Я считаю, что на длинном плече семье важнее репутация, чем полторы льены на унцию. Не факт, что Прах будет у нас в следующие полста лет.

Слова родителя Вайсс, понятно, никто не разобрал. Зато Вайсс ответила звонко и очень-очень разборчиво, как всегда делала при ссорах:

— Потому, что "полста" на радиосвязи труднее перепутать с "шестьдесят"... Конечно, жаргон... Да, не всегда. Но сейчас-то я именно Охотник... Нет, здесь плохая акустика... Нет, я считаю, что мой концерт здесь будет воспринят, как заискивание перед фавнами... Нет, отец... Да, отец, это превосходная мысль... Да, маме привет...

Убрав Свиток, Вайсс вернулась к компании:

— Идем, время.

Повернув налево, к востоку, компания миновала остановку единственного автобуса "Прииск-Аэропорт". За ней все встали столбами, впитывая неожиданное зрелище.

На Бульваре и вообще в Нуле стройкой никого не удивить, а все же десятка полтора фавнов занимались, на первый взгляд, непонятным делом.

Знакомый фавн-барсенок — Вайсс едва сдержала вопль "Ушки-и-и!" — переносил на натуру открытую в планшете схему, втыкая ярко-желтые вешки. По вешкам несколько здоровенных быкофавнов и медведей сразу же выставляли бортовую доску, забивая для нее толстенные колья. Колья и доски адски воняли химией.

В полученную вроде бы дорожку заезжал маленький экскаватор. Но копал не глубокую, узкую канаву под трубы, и не широкую плоскую под гарцовку с последующей плиткой. Да и для пешеходной дорожки по бокам ставят бордюрный камень, а не доски, пускай пропитанные — знала даже Вайсс, насмотревшаяся на стройки за три-то месяца.

Экскаватор — им управлял знакомый девушкам Большой — выбирал канаву шириной где-то половину роста, глубиной по колено. А следом канаву эту засыпали мелкой щебенкой из громадной кучи за остановкой. Сыпали и трамбовали остальные: кто тачкой, кто лопатой, кто вибромашиной, кто просто бревном.

Теперь вся братва остановилась и загляделась на красивых девчонок из RWBY. Фавн с планшетом — Вьюрок, вспомнили все — подошел поздороваться.

— Что это?

Вьюрок улыбнулся:

— Завтра увидите. Надо хотя бы полста метров основания прогнать. На коротком неинтересно, смешно выглядит.

Девушки переглянулись. Янг фыркнула просто из желания выпендриться:

— И тут "полста". А почему метры, почему не в лигах?

Вьюрок свистнул приятелю:

— Большой, скажи красиво, ты же наизусть учил.

Большой вылез из экскаватора — все тотчас удивились, как медведефавн вообще поместился в стеклянном коробке кабины. Подошел, приветствовал всех плавным коротким поклоном и объяснил:

— В метрической системе мер один миллилитр воды занимает один кубический сантиметр, весит один грамм, и потребуется одна калория энергии, чтобы нагреть его на один градус Цельсия, что составляет один процент разницы между точками ее замерзания и кипения.

Подмигнул сразу всем девушкам, но спросил у одной:

— Янг, сколько энергии потребуется, чтобы довести до кипения галлон воды комнатной температуры?

— Иди нафиг! — ответила Янг. — Ты бы еще интеграл попросил взять.

— Ага! — Большой хмыкнул. — Проиграла. В нашей системе нельзя напрямую сопоставить ни одну из величин. Вот поэтому мы в метрах и считаем. Потому что в моей гидравлике один паскаль давления — это один ньютон веса на один квадратный метр площади. Никаких тебе: "десять линий в дюйме, но двенадцать дюймов в футе, зато три фута в ярде". Вайсс, разреши вопрос.

— А?

— Вайсс, ты же капиталист? Настоящий?

Вайсс кивнула, пока не понимая, к чему идет.

— Мы недавно читали Тирианову листовку. Он там за эксплуатацию много распрягает. Ну, а как это выглядит с вашей стороны? Вайсс, пожалуйста, объясни нормально. Подумай, где еще мы живого капиталиста найдем, чтобы он ответил без истерики.

Вайсс помолчала, перекладывая Свиток из руки в руку. Подруги огляделись. От проезда до проезда Бульвар шагов сто двадцать. Пешеходные тротуары уже имеются, их сразу заасфальтировали. Деревья, коробки общественных зданий. Кажется, новый магазин строят. А там дальше что-то зрелищное, пока что не перекрытый зрительный зал, ступени для кресел, ни с чем не спутаешь... Понятно, что Вьюрок укатывает какую-то дорожку, но вот какую? Ширина в половину роста, для Бульвара маловато. Хоть пешеходная, хоть велосипедная, все равно: узко.

Ладно, до завтра потерпеть можно.

Девушки перевели взгляд на южную сторону города — там похожие дома-кварталы поднимались от Бульвара к гребню холма, и тоже пестрели пока еще не вылинявшей краской.

Парни смотрели больше на Блейк и между собой прикидывали: просить автограф, или Блейк уже такими просьбами задолбали, и она разозлится в ответ?

Блейк думала: раздать заранее подписанные листочки из блокнота, или парни обидятся, что "на отвяжись"? Блейк испытывала неловкость, если приходилось отказывать в малости, наподобие автографа. Раз такая ерунда делает кого-то счастливым, почему нет?

— Нашла подходящий пример, — вздохнула Вайсс. — Вот слушайте. Ингвар наш управляющий. А мой отец, понятно, владелец завода. Ингвар каждый день ходит по цехам. Кого наградить, кого оштрафовать, куда переставить формы, у кого закупать исходник, и так далее. Отец вспоминает об этом заводе хорошо, если раз в полгода. Когда-то давно, еще до моего рождения, отец купил этот завод. Теперь он раз в полгода выбирает из трех вариантов. Продать завод, расширить завод, оставить как есть. Вот подумайте, является ли владелец завода паразитом? Может ли завод обойтись без него? А мы пойдем, невежливо на заседание опаздывать.

Помахав на прощание ладошками, RWBY проделали оставшиеся до суда полкилометра минуты за три. На крыльце ратуши столпилось человек тридцать, все они достали такие же повестки, что и Руби. Знакомые нашлись и здесь: третий носитель ванны, Лось, махал с верхней ступени:

— Привет, Блейк! Привет, красотки! Руби, оставь ствол, мы их сами, если что.

Под общий смех — необидный, впрочем — Руби отдала косу сестре и встала в очередь. Охотницы переглянулись и общее мнение выразила Янг:

— Ну, до вечера. Обидит кто, кричи. Мы этот шалаш вывернем внутрь земной коры.

Опять все посмеялись. Тетка-фавн вернулась к прерванному разговору:

— Да что мне, дуру эту неразумную совсем! Ведь не убивать же?

Ответил ей благообразный фавн-заяц в очень-очень официальном костюме прямо вот с жилетом и заколкой в галстуке:

— Судья не должен вам такое говорить, но дура, да. Если вы ее убьете, мы передадим дело в Королевский суд Вейла. Честно, там у вас шансы на успех повыше.

Ответ женщины никто не разобрал, потому что на крыльцо выскочила молоденькая растрепанная человечка, крикнула звонко:

— Кандидаты в присяжные по делу о работорговле! Первый зал!

***

Первый зал наполнился быстро. На возвышении помещался суд: прокурор, который обвинитель — фавн-птица. Руби не настолько хорошо разбиралась в фавнах, чтобы понять, ястреб это или гриф. Председательствующий, который судья — тот самый лощеный фавн-заяц. За отдельным столиком переговаривались три адвоката сразу, все — человеки. Наружность их различалась настолько же, насколько не сходились представляемые ими стороны.

Адвокат владельцев борделя, вцепившись пальцами в отвороты собственного клетчатого пиджака, горячо адресовался к соседу:

— Мои клиенты поступали не вполне прилично. Но они хотя бы заботились об интересах общества. А бабы там отбросы, им так и так путь в отходы. Вы че, за шлюх?

Сосед его, юрист частной военной компании, охранявшей бордель, держал прямую спину. Синий пиджак сидел на нем кителем. Юрист цедил сквозь длинные желтые зубы:

— Мы просто выполняли контракт. Почему не прислали извещение? Зачем сразу стрелять?

— Потому что мудаки и пидорасы. — Третий адвокат, положенный обвиняемым от города Ноль, носил рабочие темные брюки, водолазку и серый свитер. Подстраивался под рабочую аудиторию или просто привычно рубил правду-матку:

— В смысле, ваши мудаки, что такое охранять подписались. У меня одна претензия, зачем ухари-капээсники пленных взяли мало? Целый "буллхэд" звездочек нагрузили, могли бы и не жалеть. Сейчас толком допрашивать некого...

Тридцать кандидатов расселись на веселенькие пластиковые кресла в зале. Рядом с Лосем Руби оказалась чисто случайно. С другой стороны от Лося оказался усталый мужик в полувоенном, седой, засыпающий на ходу; Руби он кого-то напомнил, но, пока она думала, поднялся судья и шарахнул молотком в подвешенную на вычурных опорах медную тарелочку.

Дождавшись, пока стихнет протяжный звон, заяц-фавн спросил:

— Кто из вас имеет судимость или осужденных родственников?

Руби обернулась и обалдела. Только сама она да тот полусонный мужик не подняли руки. Зал наполняли фавны — мужчины в шахтерском-выходном, женщины в пестром и ярком. На угловых креслах примостились два чудных красномордых здоровяка — но руки подняли все. И Лось.

Тут Руби сообразила: а ведь Янг сколько раз таскали в полицию за нарушение прав дорожного движения. И клуб Хэй Сяона сестренка разнесла буде-нате, с чего, собственно, хитрюга Озпин и услал их всех в северные горы, пока скандал не стихнет. А там Кленовая Осень...

Руби поморщилась и тоже подняла руку. Оставшийся в одиночестве мужик лениво зевнул. Он вообще сидел с таким видом, словно в кино пришел. А подруга не пришла.

Судья вздохнул и сказал четко, хорошо поставленным голосом:

— Разъясняю. После отбора должно остаться восемнадцать кандидатов. Останется меньше — придется распустить коллегию и повторить набор. Суд в таком случае переносится. Сомневаетесь, лучше откажитесь сейчас, чтобы не срывать работу людей не виновных в вашей нерешительности.

— Самоотвод! — поднялась тетка-лосиха в первом ряду. — У меня маленькие дети.

— У меня могут быть проблемы на работе, — пробасил на задних креслах птицефавн в форменке монтажника. — Тут сидеть несколько дней, а у меня вызовы.

Секретарь суда — та самая беловолосая человечка — быстро сделала пометки в ведомости, и двое счастливцев покинули зал.

— К мотивированному отводу...

Бац в гонг!

— ... Приступить!

Адвокат от города вычеркнул тетку в зеленом: известная скандалистка, работать не даст, замучает придирками к порядку заседания и протестами.

Клетчатый адвокат борделевладельцев отвел шахтера: пьет много.

Адвокат от частной военной компании хотел вычеркнуть моряков: тех самых краснолицых богатырей. Матросы прилетели на выходные из Хедаммы, рассудив, что в большом городе должны подавать ананасовый крюшон. В поисках его мореходы пересекали Бульвар туда и обратно галсами, пока не свалились от перенесенных трудов и тягот прямо на дорожную разметку, где и заночевали. В участок они попали с формулировкой: "Подрывали экономическую безопасность путем препятствования вывозу готовой продукции".

Но Председатель суда не позволил:

— Моряки тут случайно. Мы их решили припрячь в надежде, что у них-то здесь точно нету знакомых.

— Тогда всех служащих Корпуса Пограничной Стражи.

На это возразил третий адвокат:

— Разъясняю! При любых раскладах в составе коллегии следует иметь: не менее! Двух представителей военных, двух женщин, двух шахтеров, двух мужчин, двух от фавнов, двух от людей, двух от неработающих, двух от бизнесменов и двух от наемных, двух младше двадцати пяти, двух старше сорока, и так далее. Следовательно, всех служащих КПС отводить нельзя, положено оставить минимум двух.

Адвокат в синем поглядел на ряды и сказал:

— Тогда пусть остается фавн-лось и рядом с ним спящий мужчина. Остальных не допускаю.

— Возражаю! — Клетчатый адвокат борделевладельцев подпрыгнул. — Суд обязан оставить беспристрастных при рассмотрении дела. Поэтому исключаются все, кто имеет малейшее отношение к суду, полиции, кто может быть заинтересован или эмоционально спровоцирован обстоятельствами дела. А вы мне что суете? Ладно там полицейские, но это же участники штурма! У них еще кровь с пальцев не отмыта!

Руби осмотрела Лося и его соседа с новым интересом: участники штурма, вот как! Нет, Блейк говорила, что бывший толкатель ванны сделал карьеру в местной полиции. Но чтобы так вот прямо и участник штурма?

Тут Руби узнала в сонном мужике того самого Стрелка, встреченного давным-давно, сперва в лесу, а потом на руинах Кленовой Осени, и которого Лось называл Капитаном.

Пока Руби глазела на мальчиков, птиц-обвинитель ответил:

— Да, мы понимаем. Идеальный присяжный заседатель —- человек без обязательств, без прошлого, без профессии. Бездушный безработный, не имеющий родственников.

Капитан, который Стрелок, всхрапнул, получил пинок в бок от Лося, поднял голову и пробурчал спросонья:

— А я-то думал: чего в Америке суды присяжных так популярны. А оно вон оно че, Михалыч...

Лось явно не ожидал такого эффекта и теперь удивленно обернулся к Руби с немым вопросом: ты тоже слышала? Он так и сказал? Где же эта его Америка?

Птиц-обвинитель продолжил:

— ... Но такое возможно лишь в мегаполисе, где люди больше одиночки. У нас тут все со всеми знакомы и перевязаны. Вот, посторонних у нас только трое. Девушка рядом с тем самым Лосем, Руби Роуз. И пара морячков. Четверть состава присяжных, не проживающих постоянно в городе Ноль. Я считаю, удачный результат. Мы еще должны исключить всех тех, кто потенциально может сорвать слушание, но мадам Агату, кажется, уже вывели?

Все посмеялись коротко, чуточку нервно.

Тогда адвокат борделя — Руби про себя назвала его "бордельпапан", потому что не маман же! — принялся вычеркивать водителей, пилота "буллхэда", шахтеров. Руби сообразила: он пытается оставить в коллегии побольше теток. Адвокаты от города и вояк понимали это намного лучше Руби, они-то присутствовали не в первый раз. Они без лишних слов стали вычеркивать бабский спецназ. Кто сидел тихо, тех под благовидным предлогом заботы о семье. Кто ворчал и скандалил — под предлогом: "замучаемся протесты разгребать".

Про морячков и Руби никто уже не спорил, но в результате крестиков-ноликов Лось и Капитан в коллегии все равно удержались.

Тогда "бордельпапан" предложил такой финт ушами:

— Возьмите в присяжные меня. Чтобы уравновесить ваших псов режима.

— Кто заменит вас в роли защитника угнетенных? — заяц-судья отбил выпад чуть ли не зевая. Клетчатый ругнулся в нос:

— Гребаные шахматы!

Но его, конечно, услышали. Заяц пожал плечами:

— Мы расширенную коллегию только потому и набираем, что дело громкое. У нас не мегаполис, все со всеми связаны.

Птиц-обвинитель развел руками:

— Вы имеете право требовать переквалификации суда на малую коллегию, шесть присяжных.

Даже секретарь-человечка, на вид не старше Руби, неожиданно воинственно и звонко крикнула:

— Или вообще трибунал хотите?

Руби отметила, что никто этому не засмеялся.

Клетчатый "бордельпапан" соображал быстро. Толпу надурить проще. Уменьшить число присяжных — сократить число споров, где можно что-то вымутить или хотя бы затянуть процесс. Отсюда следует: если он своими руками переквалифицирует дело в более прямолинейное и простое, начальство не поймет. В конце-то концов, тут с мозгами только Капитан, а он одиночка, и на него можно натравить остальных. Лось и Руби еще дитенки. Лось выглядит кем угодно, только не умником. Обычный руби-стреляй, видно по нему. Моряки чужие, местных раскладов не знают, обмануть можно. Шахтеры тупые. Тетки — надежда и опора. Слезогонка наше все!

— Ладно, — сказал тогда клетчатый, — давайте акт выбора, подпишу.

В акте осталось восемнадцать имен. Руби, потому что человек и Охотник. Лось и Капитан, потому что всем остальным капээсникам дали отвод. Моряки, двое. Пять незнакомых Руби фавнов, которых она условно назвала "шахтерами". И целых восемь теток-домохозяек, знакомых Руби еще меньше.

Прочитав акт, заяц-председатель подождал, пока в зале останутся только счастливчики, и скомандовал:

— К немотивированному отводу...

Бац в гонг!

— ... Приступить!

На вопросительный взгляд Руби ответил проснувшийся Капитан:

— Исключаются интуитивно неприятные Обвинителю и Защитнику. Без обоснований, просто "нравится-не нравится".

Тут все прошло быстро и предсказуемо: бордельпапан удалил двоих самых трезвых на вид шахтеров. Обвинитель-птицефавн уравновесил его ход, исключив пару теток.

И только сейчас оставшиеся четырнадцать имен внесли в список настоящих присяжных заседателей. Заяц-председатель скоренько назначил запасных, снова неразлучную пару из тетки с шахтером, а остальных отвели в отдельную комнату, где Капитана, не сговариваясь, выбрали старшиной присяжных заседателей. Он от этого проснулся окончательно и засмеялся:

— Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед тронулся!

Человечка-секретарь принесла новые бирки с именами-номерами. Капитан прокашлялся и зачитал всем правила:

— Мы имеем право задавать вопросы кому угодно: суду, свидетелю, обвиняемому, защите. Только не криком! Письменно на листочек, и мне. А я это передаю Председателю. Начнем базар, месяц тут просидим. Никто ведь не хочет? Короче, на этом с правами все. Больше нам ничего нельзя. Ни общаться на тему рассматриваемого дела друг с другом, или кем угодно, хоть с богом. Ни становиться независимыми следователями. Ни самим предлагать доказательства.

Капитан зловеще захихикал:

— А все мои обязанности Старшины — собирать и передавать листочки с вопросами! И да, все свободное время нас будут водить под конвоем. Чтобы мы не контактировали ни с какой стороной, ни с чьими родичами. Сортир, обед, курилка — вместе. Так победим! Вопросы есть?

— Товарищ капитан, старший сержант Лось. А зачем вообще мы тут нужны? Цель у всего этого какая?

— Вопрос понял, отвечаю. В конце суда нам принесут список вопросов примерно такого вида: "доказано ли, что преступные действия имели место?" В смысле, бордель там работал или нет? Доказано ли, что подсудимый совершил эти деяния? То есть эти вот пленные в самом деле отстреливались, или самооговор? А вот этот мудак в самом деле организатор или просто рядом стоял? Виновен ли подсудимый, что совершил преступные деяния? Требует ли подсудимый снисхождения или особого снисхождения?

Капитан вздохнул:

— И так по каждому обвиняемому и по каждому вменяемому им пункту. Поэтому, коллеги! Сразу глядите на разницу позиций Обвинения и Защиты. Позиции нам озвучат сегодня, вот прямо сейчас. Внимательно слушайте и все-все записывайте. Доказательства, ссылки, все такое. Тупой карандаш лучше острой памяти.

Тут вошла секретарь-человечка и пригласила всех обратно в зал суда.

***

В зале суда присяжных посадили за особенную трибуну, напротив клетки с подсудимыми. У места Капитана повесили табличку "Старшина коллегии", чтобы суд видел, кто вправе подавать записки с вопросами.

Зрителей набралось немного, потому что в деле не пострадали ни сами горожане, ни их родственники. Руби не искала глазами подруг: те сейчас на длинной тренировке. А команда JNPR, наверное, бегает по полосе препятствий в районном управлении КПС — там отличный полигон. Еще Пирра нашла там знакомого фавна, переведшегося в город Ноль из столицы. Теперь фавн обучает JNPR противодействовать людям. Не пафосно с выдумкой сражаться против таких же позеров-Охотников, а на рефлексе выскакивать из-под обстрела, правильно ползать, вычислять возможное положение снайпера и его сектор огня, подходить к двери несколько сбоку, а под окнами всегда пригибаться, если приходиться красться вдоль стены... Руби покрутила головой и подумала, что им тоже такие навыки не помешают. Но это же сколько учиться! А тут Блейк нашла парня. Может, она совсем тут останется. Кошки привыкают скорее к месту, чем к человеку, а Блейк все-таки кошкофавн.

Вынырнув из мыслей, Руби оглядела клетку с подсудимыми. Три откровенных пацана, явно из охраны, смотревшие на юриста в синем с отчаянной надеждой. Мужик постарше, тупо уставившийся в пол. И совсем уже пожилой, седой, круглый, только что не с табличкой "бухгалтер" на лбу. Капитан говорил: по каждому обвиняемому предъявят пять-шесть вопросов, а то и побольше. Руби вздохнула, но добросовестно раскрыла блокнот и поставила на пяти страничках метки: "солдат" от "1" до "3", "мрачный", "бух".

Судья зачитал расписание: прямо сейчас изложение позиций сторон Обвинения и Защиты, допрос свидетелей, кто каких потребует представить. Затем все свободны до завтра.

Завтра исследование доказательств, как материальных, так и логических выводов, сделанных следствием из писем, платежек, захваченных в борделе документов.

Наконец, на третий день до обеда прения, а потом вопросный лист и собственно голосование присяжных.

На четвертый день суд продолжается для подведения итогов и установления меры наказания, но там присяжные уже не обязательны. Кому интересно, чем кончится, может приходить зрителем. Кому надоест за три дня, прочтет в газете или услышит от Блейк в новостях.

Оглядев зал, судья предупредил особо: достоверность доказательств судом проверена. Как бы дико они не выглядели, сомневаться в них не следует.

Бахнул в гонг и передал слово птице-прокурору.

Обвинитель выступил со вполне понятных позиций. Девушки удерживались в борделе против их воли, принуждались к занятию проституцией, чему имеются многочисленные свидетельства и доказательства, от оперативной видеосъемки, от рекламных видеороликов борделя, до платежных проводок, многочисленных вещдоков, и далее, далее, далее. Охрана борделя прекрасно знала о происходящем, но не увольнялась и не протестовала, а потому должна тоже нести ответственность. Обвинитель требовал высшей меры социальной защиты для захваченного персонала борделя, а для уцелевших охранников десяти лет каторги.

Пацаны за решеткой понурились. Хмурый и бухгалтер не отреагировали.

Со стороны Защиты выступили все три адвоката. Представитель владельцев борделя промахнулся, первым кинувшись отмазывать собственников, которые вроде как вели вполне респектабельный бизнес, предоставляя, конечно, не вполне моральные услуги — но мы все тут взрослые люди, верно? А что девушек держали в камерах, кого-то в карцере, кого-то растягивали на дыбе, так БДСМ вполне почтенная секс-практика, и надо еще доказать, что девушки шли на это недобровольно! И вообще, эксцессы очень даже возможны со стороны охраны, например. Так что требует он безусловного оправдания и возмещения убытков, причиненных бизнесу хамским налетом.

Солдаты заворчали. Хмурый не изменил позы. Бухгалтер внушительно кивнул. Наступил коротенький миг тишины, и бормотание Руби:

— Бордельпапан... — разлетелось по всему залу громче удара в медную тарелку.

Засмеялись даже подсудимые в клетке. Бухгалтер икнул. Капитан подскочил и поглядел на Руби вполне круглыми глазами, без малейшего признака сна.

Лось, не стесняясь никого, хлопнул Руби по плечу — та едва не слетела со стула, упершись в теплый сугроб тетки-присяжной, покрытой самовязным свитером чуть не до бровей. Тетка вязала и сейчас, беззвучно шевеля губами, когда считала петли.

После этого выступал адвокат частной военной компании, гневно отвергая участие его подзащитных во всяких там эксцессах. Причем защищался он довольно просто, упирая не на моральные качества, а на то, что девушки в борделе ценный товар и валять их каким-то бугаям из охраны никто бы не позволил. Оплатить же девушку в таком борделе, куда прилетают на личных "буллхэдах", сами понимаете, моим подзащитным не по карману! Поэтому с владельцами делайте что хотите, а мои подзащитные всего лишь выполняли приказ. Требую освобождения в зале суда и компенсации морального и материального ущерба.

Адвокат от города Ноль сказал просто: как прибыль делить, так все заодно, а как убытки, так все в стороны. И все, о чем он считает вправе просить — применение к подсудимым охранникам снисхождения. В отношении же бордельеров он требует исключительно гуманного обращения и содержания, чтобы никакого там самосуда или мести родственников.

Соратники его по скамье даже заворчали: ты адвокат или обвинитель? На что третий адвокат ответил безмятежно: чтобы просить милости, придется признать факт преступления. Вы же пытаетесь отрицать очевидное, а затягивать процесс мы не можем, зима скоро. Да и мучать пустой надеждой людей в клетке... Как-то нехорошо, коллеги, вы не находите?

Коллеги зашипели лопнувшим чайником. Клетчатый "бордельпапан", еще не зная, что сегодня эту кличку озвучит в новостях великолепная Блейк, тут же принялся склонять синекительного адвоката военных к противоестественным отношениям со свидетелями.

Вызвали свидетелей. Руби их не узнала, а Лось узнал прекрасно и шепотом комментировал вроде как про себя:

— Миг, первое отделение. Скоро на взвод рекомендовать буду... Квадрат, второе отделение. Этого дорастить до старшины и так оставить, ему будет лучше всего... Эту девчушку мы нашли в первой комнате. Эта в карцере сидела. А это, типа, клиент, — Лось хрюкнул. — Застали в процессе, ну и защемило, конечно, релаксанты кололи...

Обвинитель держался сухо, задавая свидетелям вроде бы несложные вопросы. Как вошли, что встретили первым. Что вы видите на этом кадре оперативной съемки? Сержант Миг, расскажите суду, представитель охраны положил оружие при вашем появлении? Стрелял в упор? Ая-яй, какой храбрый. Ну и как, попал? Нет? Он еще и глупый, оказывается.

Тут подпрыгнувшие "бордельпапан" и синий китель в один голос потребовали указать, почему подзащитные должны телепатически догадываться, кто их штурмует: бандиты клана Бранвенов или представители власти. Заодно: имеет ли право город Ноль проводить какие-либо операции в юрисдикции королевства Вейл?

Посторонние вопросы судья пресекал быстро. Возраст обвиняемых к делу не относится. Дееспособные — пусть отвечают. Ранее судимы? Нас это не интересует, здесь речь о конкретных событиях. Прокурор все размахивал оперативной видеосъемкой, так ему судья запретил показывать посмертный портрет одной из девушек. Чтобы, значит, присяжные заседатели не потеряли эмоциональную устойчивость и не прониклись агрессией к невинным подсудимым.

Когда зал отсмеялся, солдатики в клетке покрылись крупным потом: настроение собравшихся они чувствовали превосходно. Прокурор собрался зачитать показания того, кто у Руби в блокноте назывался "солдат2", но синекительный адвокат запротестовал: показания даны под давлением следователя!

Снова шарахнув молотком в медную тарелку, судья попросил заседателей удалиться в комнату ожидания, где Руби, наконец-то, смогла перевести дух. Вытерлась влажной салфеткой. Лось протянул фляжку с обыкновенной водой — гримм-прах, какой же вкусной она показалась Руби!

— Лось, а ты как думаешь, показания там законные?

Лось фыркнул:

— Сто из ста. Солдаты мелкая сошка, их на допросе совсем не п... Не били. Смысла никакого, они толком ничего не знают.

— Какого же гримма эти "достоверные сведения" противоречат друг другу?

— Да потому, что адвокаты на психику жмут. Видишь, как наши тетки сопли роняют?

Капитан поморщился и все же вмешался:

— Напоминаю, что мы не имеем права обсуждать между собой обстоятельства дела. Это в третий день, только на совещании. Руби, вы эмоции отставьте. В бою это у вас получается? Вот, и здесь так сделайте. Берите пример с вашей соседки, — Капитан вежливо улыбнулся тетке-медведице, связавшей уже половину носка. — Вы не сочувствовать сюда пришли, а определить факт. Факт совершения преступления именно этим вот пацаном, который сейчас потеет в клетке.

Руби перелистала блокнот: имена, даты, формулировки. Вздохнула:

— Фиг поймешь, что куда! Юридический сленг. А следователи, похоже, язык плохо знают.

Посмотрела на Капитана сочувственно:

— При нашей первой встрече... Там, в лесу, помните? Я приняла вас именно за следователей. Как дела у вашей девушки? Янг только упоминала, что в магазине...

Капитан протестующе поднял обе ладони:

— Пожалуйста, не будем отвлекаться. Нам надо не просто завершить суд, потому что дело, хоть и грязное, но вполне понятное. Нам надо уложиться в три дня. Определите для себя ключевые моменты. Запишите точку зрения каждого действующего лица по поводу этих ключевых моментов. Что думает обвинитель, что защита, что подсудимый. Иначе не распутаемся.

Из-за стенки долетел звон гонга. Через мгновение в комнату заглянула секретарь-человечка и пригласила всех опять в зал, на суд.

***

Суд открывался часом позже, чем начиналась работа на предприятиях, так что после утренней разминки Руби могла спокойно прогуляться до здания пешком. Положенную ей охрану с успехом заменяли подруги-напарницы. Подписывая договор на "сопровождение временно привлеченного сотрудника суда", Вайсс хихикнула:

— Копеечка в семью.

Янг воинственно стукнула рукавицами друг в дружку. Блейк, уже ославившая клетчатого адвоката на весь Ремнант "бордельпапаном", только улыбнулась.

На второй день суда команда RWBY дошла снова до той самой автобусной остановки, и тут узрела...

Правильно, рельсы.

Только деревянные. Большой на экскаваторе усвистал уже далеко вперед, с ним ушли трамбовщики. Оставшиеся у истока фавны под умелым руководством Вьюрка крепили обычный брус к обычным доскам; разве только все это воняло пропиткой еще сильнее вчерашнего. Между шпал готовой узкоколейки сыпали тот же мелкий щебень, что и в основание.

— Вот зачем вам бортовая доска! Чтобы щебенка не раскатывалась.

— Чтобы балласт не ушел, — поправил один из трамбовщиков, а подошедший Вьюрок вполне серьезно сказал:

— Понимаете, при словах "железная дорога" все первым делом думают о рельсах. Стальные дорогие. Здесь их не катают. Привозные идут в шахту. Ну и все такие: ой, дорого, не будем делать! А ведь брус почти ничего не стоит. Вон, у Танавоалма брат на лесопилке. Там отходы можно взять, обрезки на шпалу, еще и поблагодарят, что двор очистим. Химия, опять же, отходы с прахоочистки. В Семиградье мы такую лежневку почти десять километров прокинули, но там без пропитки, на деревянных нагелях, лишь бы ездило. А тут уже нормальным инструментом...

— Ага, Большой ночевал бы в экскаваторе, если б не жена.

— Он этот экскаватор может пиджаком носить, по размеру вполне. И дверку на пузе застегивать!

Переждав смешки, Вьюрок продолжил:

— Вот, уже с правильной техникой, с хорошим качеством, по точному плану. Мы посчитали, за год можно даже в плюс выйти.

— И что по ней будет ездить?

Вьюрок подмигнул:

— А вот это завтра. Интрига! Если все получится, мы первую сотню метров сделаем, будет где втопить.

— Какую длину планируете?

— Из конца Бульвара в конец, понятно же. Короткая никому не интересна. За льену мелких катать, взрослых за пару льен. Разбогатеем, металлический рельс положим, его как раз через лет пять на шахте менять надо будет, списанный появится. Вон у Люка дед резчик, изобразит нам красивенький вокзал.

— А деньги делите как? — спросила Вайсс чуточку смущенно. — Я капиталист, мне интересно.

— Очень просто. Есть зарплата, она у всех по должности. А есть прибыль. Ее на всех поровну. Нюанс, — фавненок улыбнулся и Вайсс едва не заскулила от умиления: ушки-и-и! — Пиво только членам кооператива. Уволился — все потерял.

Девушки переглянулись и Блейк сказала:

— Надо к вам съемочную группу прислать. Сделайте план развития линии, чтобы красиво выглядело. Вокзал этот нарисуйте, резьбу крупным планом, и всякое такое. Речь... Ну, я Вьюрка знаю по ловле хомяков, перед камерой не растеряется. Вьюрок, тебе лучше речь не репетировать, импровизация получится живее. Глядишь, и не понадобится вам ждать списания рельсов.

Руби посмотрела на большие часы — далеко, на башне городской управы, в первом этаже которой и суд располагался. Стрелки часов едва заметно дрожали в нагретом воздухе. Руби словно бы услышала: тик-так. Пора.

— Пошли, — тронула Руби сестру за рукав. — Сегодня бежать неохота. Вспотею, потом день так сидеть, фу.

Снова помахав ладошками строителям, девушки из RWBY удалились на очередное заседание.

Из подъехавшего с прииска автобуса высунулся водитель:

— Здорово, конкуренты! Во, привез вам еще одного.

Автобус высадил рослого бородача в одежде чистой, но заметно потертой, заштопанной там и сям крупными "мужскими" стежками.

— Ты, что ли, Вьюрок?

— Ну я, а ты кто?

— А я могу вам сигнализацию и светофоры сделать. Связист, опыт есть.

Вьюрок оглядел своих и ответил:

— Так-то я не против, но тебя надо в кооператив принимать, а это надо всех на собрание, потому что выделять долю. Это не раньше вечера. Сейчас мы гоним план, зима скоро, так что извини. Подходи, как стемнеет, на Виноградную, десять... Имя твое не расслышал?

— Не называл я имя, вот ты и не расслышал, — мужик, наверное, улыбнулся. Поди разбери в бороде. Глаза только смеются. — Иваном зовите. Ин добро, буду к вечеру.

***

К вечеру второго дня суда в голове Руби настало то самое, что воспитанная Охотница не должна говорить вслух. Чтобы Королева Гримм не завязывала голиафам уши под горлом. Каждый присутствующий — прокурор, три адвоката, пять подсудимых, толпа свидетелей — трактовал обстоятельства по-своему. Пока все доказательства рассмотрели, пока всех-всех опросили — Руби исписала два блокнота и выпила у Лося всю воду из фляжки. Потому что собственную бутылочку воды она выпила еще перед обедом. Повернулась отдать фляжку, а Лося, оказывается, вызвали куда-то.

Вернувшись, Лось первым делом доложил Капитану:

— Их сами сортировщики повязали. Сказали: у нас тут восемь часов смена, а в любом другом прииске четырнадцать. Вы че, ох... Офонарели нам конвейер минировать? На этом весь теракт и кончился.

Капитан потер виски:

— Теперь надо профессионалов ждать.

— Ну, я до своих довел, удобные для наблюдения точки мы каждый день проверяем на тренировках.

— Но вы так не поймаете никого.

— Мы не спецы, ловить не собираемся. Мы просто спугнуть. Чтобы они не могли часами с биноклем лежать и спокойненько планировать подход-отход.

Опять заглянула человечка-секретарь и присяжные вернулись в зал суда. Настроение там переменилось. Поскольку обвинение в работорговле опрокинуть не вышло, "бордельпапан" перешел к давлению на жалость. Судья то и дело обрывал его речь резким: "К делу не относится!" "Пожалуйста, вернитесь к теме". "Помните о регламенте!"

Но все на свете когда-нибудь проходит, прошло и это. Всех свидетелей опросили, все доказательства рассмотрели; правда, закончили уже под бой часов наверху, под раскатистое важное: "Бауммм! Кто ты? Бауммм! Зачем ты здесь?"

Председательствующий с обвинителем и защитниками задержались и дальше: чтобы не выбиться из регламента, им прямо сейчас приходилось делать на завтра вопросный лист.

Присяжных, наконец-то, отпустили, и они потянулись из душного зала в тоскливый холодный холл гулкой пустой ратуши, все сотрудники которой разошлись еще два часа назад.

Давно стемнело. Снаружи, на бетонных ступенях, присяжную Руби Роуз терпеливо ждала команда, сгрудившись островком тепла и счастья в осенней холодной ночи; глядя на своих через стеклянные двери холла, Руби вздохнула:

— Правда, зачем я здесь?

— Повестку прислали.

— Лось, это "почему". А вот зачем?

Лось не нашелся с ответом. Видимо, вспомнил печальное донельзя, потому что даже переменился в лице. Не дождавшись, Руби протянула ему флягу в зеленом чехле:

— Возьми. Получается, это и есть взрослая жизнь? Мы тут стоим, и тетки эти, и дядьки. Слушаем... Все это. А там, вон, окна светятся. Дети ждут маму или папу с работы.

Руби оглянулась и понизила голос:

— Лось, правда, что твой Капитан за моей сестрой ухаживал?

— Сфигали такие вопросы?

— Я представила, что Янг... Что у Янг тоже ребенок. И сейчас вот Янг тут, на крыльце. А где-то там светится окно. И кто-то там ее ждет. Маму ждать очень тоскливо, Лось. У меня с Янг в этом богатый опыт.

Лось внимательно поглядел на Руби, но ничего не сказал, потому что в дверях зала показался обсуждаемый Капитан. Он сдал, наконец, папку "Старшины коллегии", и тоже мог ехать домой. Если бы, конечно, его хоть кто-нибудь ждал. В городе Ноль или где угодно еще.

***

— Еще раз!

— Руби, на заседание опоздаешь.

— Ерунда, пробежимся.

Сегодня Руби в суд не спешила.

Сегодня ей выносить приговор. Хорошо хоть, не в одно лицо. Но и то... Руби поежилась и все-таки попросила Вьюрка:

— Давай еще разок!

Тот улыбнулся; вроде бы со стороны Вайсс долетело сдавленное: "уи-и-и!" — и свистнул Большому.

Большой легко поднял тележку прямо с прикрученным позади велосипедом:

— Поворотный круг потом сделаем. Пока так...

И переставил в нужном направлении. Обещанная чудо-машина Деревянной Железной Дороги состояла из четырехколесной платформы со вполне привычными лавками на четырех же человек — и присобаченного в хвост велосипеда, опертого спереди вилкой на платформу, а сзади — громадной шестеренкой на шпалы. Чтобы зимой по наледи тяговое колесо не проскальзывало, как вот прямо сейчас объяснял жутко важный Вьюрок съемочной группе.

И да, все детали не то, что тележки, а и велосипеда, фавны выпилили из дерева. Без единого гвоздя, как посмеивался тот самый дедушка Люка, пришедший поглядеть на чудную коляску, раз. Ну и в телевизоре лицом торгануть, что для мастера-резчика весьма рекламополезно, два.

Блейк, притащивши съемочную группу, напрочь о ней забыла. Вообще, все девочки из RWBY хором забыли, что они взрослые и серьезные Охотницы, и набились в тележку, вспоминая, как родители водили их в городской парк.

На велосипед уселся, конечно, Большой — для его медвежьей основы четыре девчонки не нагрузка.

Цепь из дерева толковую не сделать, получаются либо тонкие планки, усилие не держат, либо слишком толстые и некрасивые. Так что педалями Большой крутил шестереночку поменьше, та цеплялась за зубчатку побольше, а уже та вертела большую тяговую шестерню, зубья которой входили четко в междушпальные промежутки.

Фавн выдохнул и нажал. Рраз!

Тележка полетела по уложенной сотне метров с непередаваемым звуком: не суровый железнодорожный лязг, пробирающий до зубов, а вполне сказочное ворчание шестерней за спиной, вроде кто-то быстро-быстро топочет деревянными ботинками до деревянной же мостовой. Облаком легкий шорох, иногда клекание на стыках. В остальном фанерные колеса шли по деревянным рельсам беззвучно.

— Вот кстати, старшой, — после отъезда журналистов к Вьюрку подошел новый связист-светофорник. Он всегда обращался к Вьюрку без подначки, несмотря ни на возраст, ни на рост барсеныша, и всегда объяснял суть вопроса подробно, издалека: не все же обязаны разбираться в дорожной автоматике. Поэтому Вьюрок легко понимал бородача.

Светофорник потыкал носком сапога зеленые от химии бруски рельсов:

— На шахте два рельса металлические. Замыкает их металлический скат, колесная пара. Есть контакт, есть сигнал, горит красный свет: поезд на перегоне, блок-участок занят, ехать нельзя. А у нас рельсы дерево и колесная пара дерево. Ни то, ни другое ток не проводит. Вот, и как мне получить сигнал, что блок-участок занят? Вручную глупо, человек рано или поздно ошибется.

Пока Вьюрок думал, вернулась тележка с Большим, и медведефавн доложился:

— Девчата умотали в суд. Вот, Блейк целый блокнот автографов оставила, вечером раздам хлопцам. А в чем беда?

Светофорник повторил вопрос и прибавил:

— В книжке у меня решение имеется. Но оно жутко дорогое. Надо такие новые штуки, инфракрасные датчики называются. На сто-полтораста метров они потянут. Провод придется купить, усилители релейные сделаю. Но датчики...

Большой непочтительно махнул рукой:

— Так вон же в магазине электроники, пять льен штука.

— Так их надо штук сто, на десять километров. И резервные обязательно.

— Давай на стройке купим П-профиля, — сказал Танавоалм, — он оцинкованный, и стоит всего трояк за пачку, на десять километров триста льен. Сверху на брус насадим, оно и выглядеть будет, как настоящая железка. А контакт через два подшипника, это уже семечки.

— Нет, стойте, господа акционеры, — Вьюрок взялся за подбородок. — Наша сила в экзотичности. Вы же подумайте: деревянная железная дорога! Звучит крышесносно. Сразу вопрос: что за диво такое дивное? Интерес.

Барсеныш махнул рукой в сторону прииска:

— Узкоколейка не фокус. Железная колея на любой шахте есть. А фанерно-спичечной нигде нету. Может, лучше потратимся на датчики?

Резким взмахом обеих рук Большой остановил беседу:

— Сейчас план делать надо, мы и так выбились из-за съемок.

— Съемки — реклама! Важно!

— До заморозков надо основание утрамбовать. Погоде про рекламу не объяснишь. Короче, давайте это на собрании решим? Дождемся вечера.