Часть 10

— Боумен?

— Да, это я, капитан.

Свет усилился и Боумен увидел всех. Тонкие навигаторы Вебер и Сиретти в одинаковых пижонских очках; поговаривали, что они любовники, и потому не сильно привечали. Пухлый медведь Кустов, главный инженер фотонных двигателей. Худой высокий Барреж, носивший напыщенный титул ответственного за сообщество. Вечно хмурый круглый Шнейдер, представитель Объединенных Социалистических Правительств, потому что каждый город на внутренней поверхности "Арьергарда" управлялся самостоятельно и даже корректно соперничал за ресурсы с соседними такими же городами.

Боумен занял кресло математика. Норио с Эйко встали за его местом, несколько удивленные холодностью приема. Они-то считали сенсацией себя. На крайний случай, гаун. Увы, с интересом на них глядел только главный экзобиолог, улыбчивый дядечка с глазами палача, Фрэнк Пул.

— А где сенсор?

— В местной командировке. Я его нахер послал.

— Фу, Дэвид, ваши Внешние шутки...

— Обещаю на собственных похоронах не хохмить.

Вошел сенсор Осден. Выглядел он так, будто его только что освежевали. Неестественно белая и тонкая кожа выставляла напоказ кровеносные сосуды, некое подобие выцветшей дорожной карты, выполненной в красной и голубой красках. Адамово яблоко, мускулы рта, кости и сухожилия запястий и кистей проступали так отчетливо, словно демонстрировались для урока анатомии. Волосы цвета давно запекшейся крови, тускло-рыжие. Разглядеть брови и ресницы удавалось лишь при определенном освещении, зато каждый мог видеть кости глазниц, сеть сосудов в веках и лишенные цвета глаза. Не красные, как у альбиносов —- но и не голубые и не серые: в глазах Осдена категорически отсутствовал любой цвет, оставались одна ясность, как у холодных вод, и беспредельная прозрачность. Сенсор никогда ни на кого не смотрел прямо.

—- Согласен, —- заговорил он высоким металлическим тенором, —- что даже аутизм предпочтительнее смога дешевых потасканных эмоций, которым вы, люди, окружаете меня. С чего вы на сей раз источаете ненависть?

Приблудные пилоты чувствовали себя в таком собрании явно лишними и собрались уже сказать об этом Боумену, но растерянно умолкли, заметив, как бледен командир исполинского "Арьергарда", седой капитан Арнгейм.

Арнгейм придвинул к себе микрофон и поглядел на Боумена:

—- Очень досадно, друзья, что у вас возникла маленькая неполадка. Понимаем, у вас хватает забот и без того. Но у нас тут есть запрос из Бюро общественной информации. Не можете ли вы передать нам коротенькую запись для широкой публики? Расскажите, что случилось, и объясните, какое письмо получил господин, э-э, Норито... Норико...

— Норио Кунато.

— Простите ради Рынка. Понимаете, Норио... Вы, конечно, сенсация. И ваша Сидония, движущаяся где-то настолько рядом, что вы можете в нас врезаться, тоже огромная редкость. Похоже, у нас близкие скорости. Ну, там еще гауны. Жутковатые твари, конечно. Только после Разрушителя... В общем, ваше появление на борту можно хотя бы объяснить.

Арнгейм склонил голову и сказал четко, ясно, теперь полностью соответствуя представлению гостей с Сидонии о настоящем капитане, первым после бога на любом борту, от каноэ до Сидонии:

— А вот красотка с письмом что, пробралась на борт "Арьергарда" пятьсот лет назад? Откуда она тогда, полтысячелетия назад, могла знать, что искомый пра-пра-пра-правнук впилится на своем штурмовике именно сюда, а не в безжизненную ледяную глыбу? Допустим, таких девушек много. Вы же не единственный пра-пра-пра-пра, в четвертом колене потомков чертова прорва. Но каждую линию необходимо прослеживать. Передавать это письмо от прадеда правнуку. Дело для семьи, верной загадочной цели в четырех-пяти поколениях. Фантастика, простите. Проще такой вот звездолет выстроить. И намного логичнее этой девушке искать вас на Сидонии, ведь к нам вы попали абсолютно случайно!

Глядя на недоумевающих сидонийцев, сенсор Осден фыркнул с явным презрением к непониманию мира глупыми соседями по дурдому:

— Вы понимаете, ее нигде нет. Она не существует. Я не чувствую ничего, связанного с этим письмом. Письмо возникло ниоткуда. Но, боюсь, в никуда оно не уйдет.

— Почему боитесь?

Сенсор поглядел на книжку в руках Эйко, прочитал заглавие: "Баллада о Бете-два", и оскалился:

— Дура-дурой, но соображает! Потому что мы уже имели дело с такими существами... Ниоткуда. Прочти, узнаешь.

— Так что, Боумен, я прошу вас помочь нам составить пресс-релиз, — ответственный за сообщество Барреж попытался улыбнуться, но получилось у него едва ли не страшнее, чем у Осдена.

— Постарайтесь, чтобы все звучало пободрее. Мы могли бы, конечно, и сами, но от вас это будет намного убедительнее. Надеемся, что не сильно помешали.

Дэвид не удержался от улыбки. Поразительная нечуткость и бестактность. «Чтобы звучало пободрее...» Легко сказать!

Незнакомая письмоносительница пришла ниоткуда и пропала в никуда. Не отметившись ни на одной камере ни до суда, где столь феерически выступил Отшельник, ни после. Допустим, что из каких-то секретных соображений она ушла в технологические тоннели. Так ведь боевики с ползанием героя по вентиляции конструкторы "Арьергарда" тоже смотрели. Звездолет слишком сложен и дорог, чтобы потерять его по глупой жадности, сэкономив камеры для контроля темных углов и здоровенных вентшахт, уходящих за подвесной потолок!

***

Потолок оказался знакомый и незнакомый одновременно. Белый, стерильно-чистый, неуютно пахнущий больницей и хлоркой — госпиталь, знакомо.

Лейтенант чуть повернул голову, радуясь исчезновению, наконец-то, боли, и увидел совсем рядом — видимо, табуретка у кровати вплотную — сидящую женщину. Лицо чистое, красивое, на вид молодое, но суровое. Глаза голубые, волосы платиновые; впрочем, сейчас волосы скрывал больничный колпак, а налитую силой фигуру — плотный белый халат.

Женщина читала книгу. Лейтенант не разглядел черные тисненые буквы на зеленой обложке. Вроде бы где-то он про такое слышал. Или видел. Или встречал.

— Вин... Винтер?

— Лейтенант, а давай, наконец, перейдем на "ты"? Мне кажется, зачет по семейным ссорам у нас получен. Теперь-то чего уж.

— Это здорово, — лейтенант выдохнул. — Я мечтал об этом последние два года.

— И молчал?

— Что тебе во мне? Особенно теперь. Мне в любом раскладе трибунал.

— От этого ты не перестал быть... — Винтер повертела пальцами, но так и не нашла слова. — Меня до сих пор трясет, когда я думаю, как вы летели через океан. В картонной коробочке "буллхэда". Короче! Как нас учит Айронхэд, простите, Айронвуд, роль тупого солдафона позволяет некоторые вещи не жевать... Я люблю тебя. А трибунал утрется. У Девы Зимы может быть игрушка. Или я им такое устрою, что Салем за Озму не устраивала.

— Мое полное имя Рем Харт Эстравен. Краткое придумай сама.

Винтер улыбнулась:

— Придумаю. И не только имя.

Из лежащей на полу разгрузки раздался сперва знакомый щелчок установки связи, затем чистый, ясный голос. Рации Атласа давно уже не шипят, не хрипят. Все же технологическое превосходство не хвост урсячий!

Голос этот сказал:

— Винтер, на Вейл совершено нападение крупными силами Белого Клыка. Количество гримм-тварей не поддается учету. Винтер, бросай все и бегом сюда. Если там Волна, то дыра в стене икнется нам не позже послезавтрашнего дня.

Лейтенант дернулся, подскочил, но женщина одним толчком уложила его обратно:

— Швы разойдутся, балбес. Я не для того тащила тебя аурой с бревен, чтобы сейчас потерять настолько глупо.

— Но там же нападение на Вейл! Значит, скоро начнется и у нас.

***

— У нас оружие и запас Праха на несколько часов боя, — Жан разглядывал завивающийся над Вейлом черный вихрь. — А здесь, похоже...

Пилот накренил "буллхэд" вправо, уходя от гримм-торнадо большим кругом. Рена прижало к Норе, а ту к плечу Капитана. По другую сторону на такой же лавке сидели Пирра и Жан, подпертые Толмачом.

Пирра молчала. Жан смотрел на нее несколько мгновений, прежде чем Пирра все-таки согласилась:

— Ты прав. Здесь Волна. Мы не сможем заправиться и передохнуть после трех-четырех часов боя. Нам придется экономить все. Нора, ты тоже не будешь отрываться.

Капитан кашлянул, чтобы Пирра обернулась в салон, и тогда уже сказал:

— Мы можем выступить снайперской парой. Тяжелой снайперской парой. У меня, по вашим стандартам, практически ручная пушка.

— А если в ближнем бою?

Капитан поморщился:

— Только карабины. По человеку наглухо, даже в бронежилетах. А вот по гримм-тварям не очень, вы же охотились вместе с КПС, должны знать.

Пилот поднял руку и все стихли. Тогда пилот включил на громкую связи пойманную передачу:

— ... От гриммов отбились, но здесь Белый Клык! Они выносят огневые точки! А потом черные захлестывают одиночек со всех сторон! Пришлите хоть кого-нибудь, нас тут пятеро всего!...

Видимо, автомат сменил частоту, потому что передача оборвалась на полуслове. Капитан хмуро кивнул:

— Ага. Примерно так я и думал.

И поглядел на Толмача. Тот, против ожидания, не нервничал. То ли не понимал, во что вляпался. То ли, напротив, понимал очень хорошо и не психовал, сознавая полную бесполезность любых истерик. Хотел приключений? Вот они!

Толмач сидел смирно, и даже выданный карабин Симонова держал живыми, не стиснутыми "до белого" пальцами.

— Заметили! — пилот бросил машину в нисходящую спираль, и всем снова стало не до разговоров. — Я сажусь по эту сторону, а там как получится!

Все ухватились за аварийные ручки, переждав жесткую посадку на восточном склоне горы Гленн. Вейл и черное торнадо над ним частично скрылось из виду. Пока долетели первые неверморы, все успели вытащить рюкзаки в штольню, рядом с которой грамотно притер "коробочку" пилот.

А потом в небе закрутились черные твари: неверморы, лансеры и еще какая-то неопознанная, вроде дракона, только с одной парой лап.

— Одноосный, — хмыкнул Капитан. Стрелять, однако, не стал: Волна. Одним выстрелом и даже одним боем ничего не решить.

Жан передал командование Пирре:

— По гримм ты у нас лучше всех.

Рен поднял брови:

— Наш противник гримм или все же Белый Клык?

— Сейчас разберемся, — Пирра сосредоточенно пересчитывала упаковки Праха. Рен считал пайки. Нора, непривычно смирно сидя за бортом "буллхэда", провожала прицелом гранатомета-молота кружащего в сини черного невермора.

Жан оглядывал древний щит и меч, выглядевший не моложе, что-то им нашептывая.

Толмач глядел на карабин вполне живым, не испуганным, взглядом. Большим пальцем он поднял кольцо диоптрического прицела, а кольцевую мушку всем поставили еще в городе Ноль. Ответил на взгляд Капитана тоже взглядом, без лишнего слова: дескать, заодно и узнаем.

Пилот выключил питание в "буллхэде" и с помощью Рена потащил батарею из-под палубы. Капитан свинтил обе фары и теперь соображал, на что намотать провод, чтобы не путался.

Пирра спросила:

— Вы же не просто так напросились к нам в попутчики?

— Не просто так, сложно так. Мы везем Озпину письмо. — Капитан постучал себя по спине, насколько дотянулся.

— Вот здесь оно, под защитной пластиной. Если вдруг... Вы понимаете... Хотелось бы все же передать его по назначению. Там верительные грамоты и наши предложения.

— Так вы послы... Оттуда?

— Мы пока делегаты, посла потом пришлют.

— Неважно! Вы оттуда?

— Да.

— И как все... Там, у вас?

Капитан обвел взглядом уставившихся на них с Толмачом всех прочих: четверку Охотников JNPR и обычного пилота "буллхэда", невзрачного мужчину чуть за сорок, чистого и ухоженного, потому что пилот же, стыдно ходить зачуханным.

Влезая в патронташ, Капитан вдохнул пыль из горловины штольни, где все сейчас поместились. Поглядел в полоску синего неба над корпусом "буллхэда" и покривился, потому что небо все больше заполнялось раскинувшими крыла неверморами.

Капитан сказал:

— Там нету гримм-тварей.

— И как вы?

— Справляемся, — Капитан попытался ответить бодро, но Толмач обломал всю малину:

— В последнюю войну двадцать миллионов потеряли. Без сопливых обошлись. У нас там свои черные в ассортименте. Оттаскивать не успевали.

Охотники переглянулись. Нора выругалась в нос. Пирра спросила:

— А к нам зачем?

Растыкивая патроны по норкам, Капитан засопел:

— Торговля. Обмен знаниями. Вы всю историю ориентировались на Прах, и потому беспраховая техника у вас в загоне. По мере истощения запасов Праха вам будет все хуже и хуже. Но те самые, к примеру, Шни, будут стоять до последнего.

Пирра отмахнулась:

— Вернемся к нашим проблемам. Вы назвали себя тяжелым снайпером. Уточните ваши возможности.

— Моя прежняя винтовка снимала почти всю ауру Синдер Фолл, а голиафа я убил примерно десятком патронов. Эта винтовка выкинет Синдер в море, а голиафа свалит с одного раза.

Охотники снова переглянулись и общее мнение выразила Пирра:

— Что же, будьте этой самой тяжелой снайперской парой. Мы стоим в две линии попарно и работаем мясорубкой, сменяясь через полчаса или как выдержим. Это Волна. На памяти нашего поколения такого не случалось. Нам только рассказывали. Это не выезд на охоту, после которой мы сможем пополнить запасы и отдохнуть. Сейчас придется экономить и силы, и Прах. Мы не знаем сколько это продлится.

— Зато знаем, когда начнется, — неожиданно меланхолично вступила Нора. — Рен, я тебя люблю. А то вдруг потом не успею сказать...

Невермор спикировал прямо на "коробочку", заткнувшую корпусом штольню, и дальше говорило только оружие.

Первую тварь смели общим залпом. Кувыркаясь, она проломила немаленькую просеку в подлеске. Толмач только успел разглядеть в конце просеки белое полуразрушенное здание — наверное, конторы — как второй и третий неверморы, вспахав грунт, вытянули клювы и синхронно ударили в "буллхэд", и Нора с Реном приняли правого, а Жан с Пиррой положили левого.

Над крышей леталки просунулась очередная костяная морда, раззявилась, нижней челостью вмяв тонкий металл. Невермор помотал башкой, дергая туда-сюда коробочку; Капитан понял, что ждет запаха, гнилостной вони из открытой пасти — но гримм-твари не пахли ничем особенным. Словно не биологические, словно взбесившиеся роботы из буржуйской фантастики, что последнее время все больше и охотнее печатали в Союзе...

Вечно лезет в голову всякое! Капитан выбрал слабину спускового крючка, и его винтовка начала собственный путь в легенду. Алый трассер прошиб невермора насквозь, войдя в раскрытую пасть и выхватив кусок затылка, не спасла никакая аура или что там у гриммов заместо нее. Невермор повалился набок — что твой бройлер на птицефабрике — и в открывшегося за ним лансера слитно врезали Пирра из винтовки, Нора из гранатомета, и даже Толмач в общем порыве успел пару раз щелкнуть карабином — как пацан камушком бросил — и Капитан рявкнул:

— Не стрелять! За полем следи, твое дело обзор! Цели давай мне!

Опамятовавшись, Толмач бросил карабин, повисший на ремне так, что больно ударил углом ствольной коробки поддых. Старший вытянул из кармашка бинокль и заорал, стараясь перекрыть визг тварей, скрип терзаемого ими корпуса "буллхэда", деловитую стрельбу JNPR:

— Справа десять, невермор! Дистанция две риски!

И Капитан сразу почувствовал себя в своей стихии. Винтовка снова грохнула — хорошо, не в штольне, там бы все сразу оглохли! — невермор прямо замер на мгновение в воздухе.

А потом алая спица вышла из спины мега-ворона, прихватив пол-хребтины, и понеслась дальше, трепанув попутно следующую тварь острее, хищнее силуэтом. Наверное, того самого хваленого лансера. Невермор же обрушился комком грязного белья; и Толмач, прямо излучая радость участия в настоящем, взаправдашнем, взрослом бою, набрался важности и сказал уже без крика, раздельно:

— Слева сорок, дальность примерно пятьсот, лансер, идет прямо на нас.

Капитан только хмыкнул: прицел переносить не надо. Рраух! — сказала его винтовка, и Охотники из JNPR пораженно переглянулись за спиной.

— ... Прямо сверху невермор, падает, быстро!

Винтовку Капитан успел отдернуть. Невермор свалился прямо на крышу "буллхэда", уверенно превращая его в смятую утреннюю подушку; Жан принял тварь щитом, и тут переглянулись уже земляне, а пилот загордился: знай наших! Все равно, что лавину останавливать или ловить сорвавшийся с крюка контейнер. Но Жан всего лишь чуть присел, а по завязшему в щите гримму ударили с трех сторон: Пирра верхом, Нора с разворота за щит, Рен кинжалами слева — и тварь тоже сдулась.

— Лансер прямо, триста, идет на нас!

Капитан опустил руку на патронташ. Сколько их всего?

Пирра прикрыла длинный ствол щитом сверху. Жан от души рубанул кого-то мечом, выбив целый фонтан то ли клочьев, то ли перьев, птица же, хоть и глазастая, что твой паук. Нора и Рен, отпрыгивая во вторую линию, дернули за собой Толмача, пилот успел отбежать и сам.

Рраух!

Гриммы толпились перед входом. К счастью, никому из них не хватало ума потянуть "буллхэд" к себе или в сторону. Наперебой пихаясь, чертя крыльями по земле, они толкали винтокрыл перед собой, заставляя людей отступать все глубже в портал шахты.

Рраух!

Коробка "буллхэда" заскрипела, поползла, потом внезапно вспыхнула: должно быть, закоротило неразряженную батарею, ее вытащить не успели. Возможно, будь времени побольше, а так оставалось только стрелять.

Рраух!

Капитан стрелял, стрелял и стрелял — иногда по наводкам Толмача, иногда просто видя тварь прямо в прицеле. По сторонам от него рубились то Пирра с Жаном, то Нора с Реном. За спинами пилот волок рюкзаки в штольню, видя, что гриммы жмут всерьез. И все выше к синему небу поднимались гарь и грохот.

Капитан так и не заметил, сколько все длилось. Опомнился он, уперевшись затылком в холодный камень свода, спохватившись, что здесь, в штольне, единственный выстрел вырубит всех контузией. Масса черных вдавила-таки людей в гору; к счастью, разбитый при этом "буллхэд" выполнил свой долг до конца и надежно закрыл входной портал.

Коробочка догорающего "буллхэда" проползла еще шага три под бешеным натиском гриммов, а потом окончательно расклинилась, и скрежет, наконец-то, стих. Охотники попадали кто где стоял; Капитан повалился головой на ноги Норы, но даже и не вздрогнул.

Толмач воткнул ему в губы горлышко фляги и сказал на ухо громко, раздельно, словно контуженному:

— Пей. Пей, обезвоживание, ну!

Пилот раздал всем по батончику. Толмач подносил фляжку. Понемногу, опираясь на холодный бугристый камень стен и друг на друга, люди выпрямились. Поднялись пошатываясь, поминутно глядя на содрогающуюся от ударов пробку. Слабо коптящий "буллхэд" остатки дыма теперь испускал внутрь штольни. Проследив за синеватыми струйками, Охотники переглянулись. Жан откашлялся, выплюнул бурый комок пыли, и тогда только сказал:

— Вытяжка живая. Нестарая шахта, лет двадцать, не больше.

— Пошли внутрь, там караулка должна быть.

— Есть, Рен, — пилот утер потный лоб, украсившись "камуфляжем нищих", грязно-коричневыми разводами. — Я туда рюкзаки оттащил, больше не успел ничего.

— Сто сорок шесть, — Капитан прежде всего назвал остаток патронов и все поняли его правильно.

— Две обоймы, — Нора поставила молот-гранатомет вертикально. Только сейчас Капитан вспомнил, как давным-давно заглядывался на ее ноги, и сам себе тогдашнему подивился: надо же, девушками еще интересовался.

— Сорок девять, — вздохнула Пирра.

— Сто пятнадцать, — проворчал Толмач, остро чувствуя слабость своего карабина.

Парни переглянулись и хмыкнули. Ответил Рен:

— Кинжалы. Два кинжала.

— Один щит, — прибавил Жан. — И один меч. В самом деле, пошли глубже. Мы их привлекать перестанем. Надеюсь, — прибавил он, обернувшись на особенно тяжелый удар, от которого в многострадальном "буллхэде" с тяжким басовым звуком лопнул то ли стрингер каркаса, то ли даже швеллер несущей рамы.

Шагов через пятьдесят, когда лучи света уже стерлись и пришлось включить фонари, справа открылось вырубленное в скале помещение. Размеры его составляли примерно двадцать на двадцать шагов. Когда пилот втаскивал сюда рюкзаки, остатки деревянных перегородок он сдвинул влево, к стене. Вещи пилот побросал на уцелевшие лавки. Грохот ломящихся в штольню гриммов сюда долетал, как сквозь вату. Да и надоело, похоже, мега-воронам без видимого толку пинать горелый "буллхэд". Удары делались все реже. Когда от пыли вытерли пять или шесть скамей, грохот у входа вовсе стих.

И тогда послышался перестук просачивающихся по выработкам капель — там, в глухой непроглядной тьме, в недрах горы Гленн, которую теперь приходилось пересечь изнутри, чтобы попасть в осаждаемый гриммами и фавнами Вейл.

Пирра глянула на Жана и тот бросил:

— Привал один час.

— Воды нафильтруем, — сказал Рен, — а еды нет. Поэтому питье без нормы, а норму еды вы только что выбрали.

Толмач поднялся:

— Пойду поищу сортир. Я человек старый, мне комфорт нужен...

Пока все отсмеялись, Капитан успел подняться:

— По одному ходить вообще нельзя. Пойду с тобой.

Рен зафыркал:

— Ну если уже старая гвардия не помирает... Нора?

И они направились дальше по штольне, надеясь отыскать контору диспетчера со схемой прииска.

Пирра молча привалилась к Жану, направив, однако, винтовку на дверь.

Пилот обходил помещение по кругу, подсвечивая налобным фонариком. Открывал шкафы, где рядами стояли фонари большие, шахтерские, с широким плоским батарейным чемоданчиком. Слишком тяжелые для лба, вешались они на прочный аккумуляторный пояс, породив ту самую фразу: "А мне все до фонаря!" Пояса эти — кожаные, толщиной в палец — съела, увы, плесень, и рассыпались они частенько даже от воздуха, что пилот всколыхнул, открывая дверь шкафа. Если кто не вернул пояс и фонарь в стойку, тот на-гора не вышел, остался в забое, и его нужно искать. Так что отсутствию пустых гнезд в шкафах пилот радовался. Из сотни найденных батарей кое-какой заряд сохранился в трех. Пилот без капли сомнений прибавил их к тележке с аккумуляторами "буллхэда" и тогда позволил себе тоже чуть отдохнуть.

Вернулись Капитан и Толмач. Не делясь подробностями, махнули рукой в нужную сторону. Еще примерно через полчаса, когда все уже начали беспокойно переглядываться, вернулись, наконец-то, разведчики. Нора в обеих руках несла драгоценную находку, которую немедленно же и развернула на пыльном столе:

— Вот, схема.

Толмач поглядел и ничего не понял. Капитан сунулся посмотреть и тоже отодвинулся разочаровано.

Зато JNPR все поняли превосходно:

— Четыре грузовых двора. Хоть одна вагонетка должна найтись. Классика, Рен!

— Люблю хорошее кино. Кстати, Нора... Я тебя люблю. А то вдруг не успею сказать.

— ... Отставить похоронные мысли.

— ... А куда еще здесь может быть уклон? Ясно, что добыча шла самотеком! Неделя пешего хода, кому это надо? Небось, предки не дурнее нашего!

Тут Капитан сообразил:

— Стойте. А если там по пути рельсы разошлись? Их тут век никто не осматривал!

— Медленно поедем, на полузатянутом тормозе... — Толмач почесал подбородок, обсыпав добрую кружку пыли. — На Курилах и Сахалине в старых японских штольнях я убедился, что железо даже в Приморье ржавеет не мгновенно. Здесь хотя бы климат не настолько сырой.

— А если выйти на поверхность где-то в стороне от схватки?

Все, даже Толмач и пилот, поглядели на Капитана удивленно. Толмач почесал затылок:

— Открыться для нападения сверху?

Пилот фыркнул:

— Тут пути на неделю прямым ходом, а по перевалам запросто можно лезть месяц. И не долезть, потому что у горы Гленн характер хуже тещиного.

— Нам просто еды не хватит, — Нора сосредоточенно жевала батончик. Договорил Жан:

— Забивать крючья или прыгать через трещины ледника под стаей лансеров... Даже для Охотника с аурой не лучший способ самоубийства!

Пирра предостерегающе подяла руку:

— Спокойней. Он всего лишь нездешний. Капитан, выработки в горе Гленн очень древние. И большая их часть сделана по одному принципу. Сквозной прямой ствол с путями, уклоном четыре тысячных. Круче опасно, тут же не киношные горки на вагонетках, тут состав общим весом до тысячи стоунов... Тонн двести, если вашими мерками. Все это едет под уклон силой гравитации. То есть, даром. И вылетает на западный склон, где и обрабатывается. Так возник Вейл: сначала город, а потом и весь населенный край.

Некоторое время все молча прислушивались, но ничего подозрительного не учуяли. Пирра закончила:

— Нам только найти грузовой двор, где формировались поезда. На схеме их показано целых четыре, сложностей не вижу. Если даже вагонеток не найдем, найдем ровный прямой путь.

Все переглянулись и без лишних слов разобрали рюкзаки.

— Самайн, — вздохнул Толмач. — Я переводил книгу... "Долгая ночь в октябре", кажется, так. Написано, что в ночь Самайна открываются окна между мирами.

— И что?

— Сегодня Самайн. Случайно ли эта ваша Волна именно сегодня?

— Придем, Озпина спросим, — Пирра утерла лицо салфеткой, вынула зажигалку и превратила комочек в пепел. Чтобы не наследить, понял Капитан и уважительно кивнул.

— Нора и Рен вперед. Сколько там до ближайших вагонеток?

— Мили полторы.

— Снайперы и пилот в середине. Шаги все считают про себя. У кого мел?

Пилот молча поднял руку.

— Отметки по всей стене, широкой такой полосой, чтобы найти проще. Норма пятьсот, но если не надоест, ставьте через двести пятьдесят. Мы с Жаном замыкающие. Идем не спеша, внимательно смотрим под ноги. Пилот, если что, врубайте фару, не жалеючи. Все подземные гримм свет переносят плохо. Капитан, из тяжелой винтовки стреляете только в крайнем случае. Иначе мы все из горы не выйдем, уши полопаются. Если что случится, отбиваться будем мы. И лучше холодным оружием, чтобы не приманить сюда все подземную начинку горы Гленн.

Пирра оглядела маленькую команду:

— До канона не хватает имени. Пилот, Капитан, Толмач. PKT? Хотя бы одну гласную...

— Винтовка? PVKT?

— Если Капитана назвать Стрелком? PVST?

Толмач предложил:

— Давайте Астронома впишем. Хотя брат и остался в городе Ноль, но сердцем он с нами. Аккурат гласная. Получится PAKT. Звучит?

— Не звучит, — Капитан поморщился. Нора хихикнула:

— Лучше TAPK! Тапок! Помнишь, как неверморы сдувались? Хлоп, и оп!

Жан и Рен заухмылялись:

— Охотники Ремнанта, случайный пилот с тремя инопланетянами. А вместе мы "ТAPK JNPR"!

— Утверждаю, — величественно кивнула Пирра. — Отныне мы "JNPR-TAPK". Неважно, что это значит — звучит загадочно.

И первая направилась к выходу, а затем решительно повернула направо. Гриммы не Озпин, гриммов стрелять можно!

***

— Можно передохнуть?

— Можно, — фыркнула Пирра. — Передохни... Те.

Но шаг сбавила, а потом и вовсе остановилась.

Толмач остановился и отдышался. Рюкзак тянул к черноте внизу так, словно бы чернота сверху обрела немалый собственный вес и теперь пыталась втоптать мерзких людишек в ничто, в прах, в непонятного происхождения обломки, тревожно хрустящие под ногами.

Как тащит свой "берген" Капитан, старший брат боялся даже думать. Сбросить часть груза на пилота не вышло: тот волок аккумуляторы на взятой из комплекта "буллхэда" подкатной тележке. Малюсенькие колесики, практически ролики, то и дело застревали в неровностях пола. Толмач не взялся бы сказать, пилот больше катит батарею или переносит руками через препятствия.

Чернота впереди ничем не отличалась от черноты позади; семеро смелых почти незаметным островком жизни стояли посреди черного ничто, и пилот рисовал очередную отметку на стене. Из-за непригодности зрения обострились нюх и слух. Слух ловил удары капель, хруст загадочных обломков — мерещились кости, но ведь все фонари стояли возвращенными там, в шкафу перед входом, в том черном ничто, которое именовалось "позади". Следовательно, чем бы ни завершилась история шахты, по крайней мере, шахтеры из нее вышли. Шпалы? Но шпалам обычно соответствуют рельсы, а их не нащупывали ни ноги, ни слабый луч фонарика — в ноги, чтобы не засвечивать более-менее привыкший к темноте взгляд.

А еще слух ловил странный то ли гул, то ли шум, но всякий раз, повернув голову в сторону звука, Толмач ничего не разбирал. Пока, наконец, не сообразил: кровь шумит в ушах. Что поделать, он старый и толстый даже по сравнению с Капитаном или пилотом "буллхэда", что говорить о молодых стройных Охотниках. Рюкзак тяжелый. Идут на нервах, оставив позади вполне настоящий бой. Вот и пульсирует жизнь в ушах, напрасно пытаясь достучаться до ума, который то ли проветриться вышел, то ли не ночевал даже...

Толмач подышал еще немного, весь уйдя в обоняние.

Нюх ловил мельчайшие шевеления сырого воздуха. Сзади все так же тянуло горелым. С каждым шагом запах ослабевал — и все никак не пропадал окончательно. А чем это потянуло со стороны? Камень, только странный какой-то... Раскаленные отливки для телескопа пахнут чем-то сходным, но все же не то, не то...

— Можно посветить на стену?

— Справа или слева?

— Слева, — хрипнул Толмач. Там, на Камчатке, заброшенные штольни несли на себе отчетливую печать создателей: упорных, безжалостных — но в самурайском упорстве и готовности стоять насмерть все-таки понятных. Здесь, казалось, не сохранилось ни следов человека, ни примет времени. Ни ребер креплений, ни валяющихся инструментов, ни ржавых кронштейнов для проводки, ни кусков этой самой проводки, коварно впивающихся в голень выше края ботинка.

Впрочем, Толмач покачался с носка на пятку и очередной раз воздал хвалу крепчайшим прыжковым ботинкам. Движение словно бы придало ему новых сил. Высокая голень, добротная шнуровка — не сметь вибрировать. Как там говорил Тан Линь, коммунист из настоящего будущего Земли: чем сложнее задача, тем больше почестей при возвращении! Он в таком бессветном безвременьи тридцать лет летел, а тут всего пару суток потерпеть.

Вот разве загадочный этот запах...

— Внимание, свет!

Каждый ближний в паре зажмурился полностью, а каждый дальний прикрыл один глаз совсем, а второй чуть прищурил. Посчитав до пяти, Толмач включил собственный маленький фонарь:

— Вот оно что. Здесь небольшой отнорок. Зачем?

— Рен.

Рен, как самый осторожный, жестом велел Толмачу отодвинуться. Шаги Охотника почти никто не расслышал. Жан легко поднял батарейную тележку, развернув фару в открытый проход и включил свет.

Ничего. Пусто. Поперечный проход, тонущий во тьме. Неровный перестук стекающих капель, как в главной штольне. Толмач помотал головой. Запах не исчез. Покосившись на воротник, Толмач увидел каплю расплавленного пластика — брызги горящего "буллхэда" там, у входа. Неудивительно, что воняло под самым носом!

— Постойте, — сказал вдруг Рен. — На стенке блестит что-то. Нора...

Нора изготовила молот. Жан пустил свет по своду врезки, чтобы осветить ее отраженными лучами, мягко. Пара Охотников осторожно двинулась в сумрак.

Шаг — тишина. Капли. Толмач сцарапал вонючую каплю пластика и бросил ее подальше за спину, откуда пришли.

Шаг — тишина. Позади никакого шевеления. Тем более, впереди. Пирра опустилась на колено. Пилот перехватил у Жана свет, высвободив руки самому сильному щитовику группы. Капитан изготовил карабин.

Шаг. Рен замер на долгие пять минут, вслушиваясь в черноту, потом так же аккуратно, пятясь, вернулся в главный тоннель.

— Нету там ничего. Служебный какой-то штрек. Если встретим завал или трещину, можно будет вернуться и поискать параллельный ход. Здесь их много, наверное, просто мы на нервах невнимательно по сторонам смотрим. Толмач, как заметил?

— Случайно, — мотнул тот головой, не желая вдаваться в долгие объяснения о капле расплавленного пластика на воротнике.

— Хорошо, — подвела черту Пирра. — По порядку встали, пошли дальше.

***

Дальше такие отнорки попадались каждые двести-триста шагов, грея сердце надеждой на параллельный ход. Видимо, прииск давал много Праха, и потому разрабатывали его "клеткой", находя деньги не только на добычные участки, но и своевременно расширяя транспортную сеть. Сперва отнорки осматривал Рен, а потом, внезапно, Капитан попросил:

— Разрешите мне.

Пирра переглянулась с Жаном. Непонятно, что они разглядели друг в друге сквозь черноту — видимо, что и всегда — и тогда Пирра согласилась:

— Десять шагов, Капитан. И сразу обратно.

— Есть, десять и обратно, — пересохшим горлом ответил Капитан. Приблизился к отнорку. Жан повернул фару-переноску в потолок, чтобы свет падал отраженный, не такой резкий. Капитан выдохнул и вошел в тоннельчик, словно нырнул.

Шаг, карабин пока не плясал в руках; Капитан заставлял себя смотреть вперед, в черноту, не ослабляя внимания.

Шаг, запах пыли тут сильнее.

Шаг, стучит что-то. Капли падают.

Шаг. Просто шаг.

Шаг. Вроде бы двинулось что-то впереди? Капитан присел на колено, карабин рефлекторно уперся в плечо.

А, нет. Это Жан, видимо, лампу шевельнул, тени пугают. Капитан оглянулся чуть назад и порадовался, что фара не лупит ему просто в спину: сейчас бы ослеп наглухо.

Ладно, еще столько же.

Шаг. И сразу, пока не опомнился, еще.

Шаг.

Шаг. Загадочный блеск справа на стене, примерно на уровне виска. Скол камня. Пыль как обычно, но добавился запах влаги. Важно или нет?

Шаг.

Шаг. Можно идти дальше, но приказ, да.

Капитан снова встал на колено и внимательно вгляделся в черноту поверх ствола карабина. Выдохнул.

Поднялся и в несколько мгновений приставными шагами откатился назад, в главный тоннель, к свету и людям.

Девушки переглянулись и осторожно полуобняли его за плечи с обеих сторон. Спросила Пирра, на правах старшей:

— Темнота? Жан, включи фару обратно.

Капитан покрутил головой:

— Нет, Жан, береги батарею. Ночи я не боюсь. Как объяснить... Камень со всех сторон. Давит. Я не могу обременять вас беспокойством еще и обо мне.

— Клаустрофобия, — вздохнул Толмач. — Вот почему ты не хотел сюда лезть.

Капитан посопел и вдруг почувствовал, что все, отпустило. Можно дышать и плечи не напряжены.

Девушки, да.

Девушки отступили на места, но теперь гора Гленн уже не казалась Капитану настолько жуткой, и он мог стоять без подпорок. Вытерев пот, он подобрал карабин удобней под руку и пояснил:

— В Венгрии мы окопы вырыть не успели, и как пошли танки, я прыгнул в какой-то ровик, черт его знает, оросительный или осушительный. А танк на мне развернулся. Ну и завалило, конечно.

— Как ты выжил? — Толмач едва не выронил карабин. — Нас обкатывали, так оно и в окопе страшно!

— Черт его знает, — Капитан улыбнулся, чего в темноте никто не заметил. — Молодой, дурной, не успел испугаться. Потом уже отходняк пришел.

— Танк ты запомнил? "Тигр" или "Пантера"?

— Наша тридцатьчетверка, — хмыкнул Капитан. — Прорыв затыкать. Летели, не глядя. Горели потом...

— Ты вылез?

— Не-а. Шел мимо какой-то сильно хозяйственный хлопец, видит: хороший сапог торчит. Ну давай откапывать, где там второй. Я ногой дернул: живой. Но паскудник сперва сапоги припрятал, а потом только меня выкопал. Я, честно сказать, и не заметил сразу, что разули... Хорош людей пугать, я и так всех задерживаю. Болтать и по пути можно.

— Точно, — подвела черту Пирра. — По порядку встали, пошли дальше.

***

Дальше отнорки проверяли кто хотел. Капитан в атаку не рвался: тоже понимал, что сейчас на нервах и может сделать глупость. Конечно, сам потом пожалеет. Но ведь это ж, пойми, потом!

Все считали шаги — кто сбивался, начинал заново по очередной метке на стене. Из семи человек два-три всегда выдерживали счет до пятисот, поэтому риски на стене появлялись аккуратно. Поперечные тоннельчики шли через примерно двести шагов, и скоро очередь проверок вернулась к Рену.

Снова изготовили фару, снова в главном тоннеле Капитан глядел поверх ствола в черное ничто, в непроглядное будущее. Сердце больше не колотилось, дыхание успокоилось, и Охотники перестали тревожно на него посматривать, наивно думая, что Капитан этого не замечает.

Шаг — тишина. Капли.

Шаг, шорох, колыхание воздуха за телом Рена.

Шаг — хрустнуло что-то под ногой.

Шаг — Рен достиг загадочного блеска. Посветил фонариком направо и присвистнул:

— Тут жеода вскрылась. Причем недавно совсем. Пыли почти нет. Возможно, когда мы у входа воевали, что-то встряхнуло гору. Сколько Праха! И какие здоровенные кристаллы! Доставайте Свитки, это непременно надо заснять. Волна Волной, а чудо чудом.

— Tапок, Нора! Жан, мы держим перекресток.

Толмач помог пилоту, вдвоем они поднесли батарею и мощный свет ближе. Тут все заморгали, щурясь кто как умел. Справа от поперечного штрека, за тоненькой стенкой, пряталась невскрытая при проходке жеода — огромный куст кристаллов Праха с внутренней полостью. Сейчас боковина скорлупы высыпалась в штрек, открыв пещеру с кристаллами.

Проморгавшись, привыкнув к сверканию, Нора принялась водить Свитком почти по стенкам чуда природы. Рен поглядывал вперед по ходу тоннеля. Капитан помог Толмачу снять рюкзак и кивком послал его в кристальный лес: тебе нужнее. Хвастался, что писатель — давай. Замечай, понимай, чего ты там еще умеешь, нерв цивилизации, инженер душ человеческих. Сам Капитан остался при карабине и внимательно глядел поверх присевшего на колено Рена в непроглядную черноту. Отблески вскрытой жеоды терялись в ней уже через десяток шагов.

— Осторожно, Толмач, не стукни ничем твердым-острым. Если настолько большой кристалл взорвется, нас отсюда как из пушки. До Луны долетим. А ей и без нас досталось... — Нора осторожно оперлась на левую руку, просунув правую со Свитком сколько можно глубже в округлую пещеру. Света для съемки, понятно, не очень хватало: фара не Солнце. Фотовспышка Свитка порождала бесчисленное количество бликов, отключая зрение минут на пять, если не больше. Скоро Норе надоело. Убрав Свиток, она без капли стеснения приказала:

— Тащите меня. За ноги, что вы как маленькие!

Переглянувшись, Толмач и пилот уступили честь Рену. Охотник вытащил свою девушку в поперечный штрек, по сравнению с пещерой прохладный и темный. На место девушки немедля влез Толмач, водя подаренным Свитком туда и сюда. Плевать на вспышку, такого на Земле точно нету, и Тан Линь тоже, наверняка, в своем коммунизме не видал.

— Пирра, хоть загляни! Оно того стоит.

— Сменяемся. Рен.

Рен выскользнул на место Жана, а тот встал на шаг дальше пещеры, прикрывшись от черноты щитом.

— Нора!

Нора поменялась местами с Пиррой. Подойдя к сверкающей выработке, Охотница достала собственный Свиток. И тут заметила, что Толмач не вертит лихорадочно головой, а лежит в пещерке, мордой в щетину кристаллов.

Без сознания.

Потеря сознания под землей — Апатия!

Скорая потеря сознания — сильный гримм. Или, что хуже, у них тут гнездо.

— Тревога, — спокойно сказала Пирра. — Апатии. TAPK, вынимайте его бережно и приведите в чувство. Всем, перекличка.

— Жан.

— Нора.

— Пирра.

— Рен.

— Пилот.

— Капитан.

— Толмач, — проворчал очухавшийся Толмач. — Пирра, это у меня голова закружилась.

— Да-да, — согласилась Пирра почти ласково, — так обычно и начинается.

— Нет, вы не поняли, — Толмач поднялся и без малейшей почтительности потянул Пирру за рукав, почти втащив ее в кристальную пещеру. — Вон тот большой камень, что видите в нем?

Пирра охнула, недоверчиво покрутив головой. Выскочила, хлопнула Жана по плечу:

— Глянь теперь сам, я держу коридор.

Жан выскочил из пещерки почти столь же ошалевший. Мигом поменялся местами с Реном, а потом и Нора снова заглянула в пещеру. Только теперь она смотрела не через видоискатель и объектив Свитка, выбирая ракурс получше — а просто глазами на кристаллы.

— Ну?

Капитан с пилотом, не сговариваясь, тоже заглянули в каменные джунгли — не нагибаясь, потому что Капитану мешал рюкзак, а пилоту батарея в руках — и поэтому они рассматривали не тот камень, что все. Оба завертели головами в совершенном обалдении:

— Я видел текст, но я этих букв не знаю.

— Я знаю, — пилот ожесточенно чесал голову. — Но это фавновские сказки, так и называется. Иногда фавны вроде бы чего-то видят в камнях. Ну, в больших кристаллах Праха. Но такие кристаллы не особенно стабильны, и поэтому их стараются мельчить еще при проходке. Вроде как в толще породы они не детонируют. Или детонируют не сильно...

— Плевать! Что! Ты! Видел? — каждое слово Толмач усиливал встряхиванием пилота за отвороты.

— Схему, — проворчал пилот, — а к ней формулу обтекания крыла. Ее все пилоты знают. Просто я видел ту часть, которая за сверхзвук. А сверхзвук еще только обсуждается, я ведь слежу за прессой, у меня там и друзей хватает. Короче, я видел формулу, которая еще не открыта.

— Я видела лицо Салем, — сказала Нора. — И я сразу поняла, что это именно Королева Гримм.

— А если это отражение наших мыслей? Скажем, кристаллы ментального Праха. Мы идем под землей. Испугались гриммов, подумали об Апатии. К слову и Королева Гримм пришлась, отчего нет?

— Пирра, ты видела ее же?

— Да. Высокая, красивая.

— Не рыжая?

— Нет. Скорее, блондинка. Прическа только обнять и голосить. А так вполне.

— Я всегда представляла Королеву рыжей, — Нора вздохнула. — Рыжей, как я сама. Кто засмеется, так уе...

Рен протянул руку, не отвлекаясь от слежения за темным тоннелем, и погладил Нору по чем дотянулся. Получилось по ноге чуть ниже колена.

— Ладно, — смилостивилась Нора. — Ну, вы поняли?

— А вы поняли? Ваш Прах в буквальном смысле прах, — Толмач примерился к рюкзаку, и Жан помог, вскинув тяжелый заплечник, расправив лямки, чтобы соратник не изгибал спину под весом.

— Я видел эту вашу Салем. Только я не понимал, кого вижу. Просто рослая женщина, окруженная... Сперва они показались мне собачками.

— Беовульфы! — фыркнул Капитан. — На жатве в Кленовой Осени стрелял таких. Ростом с наш "буллхэд".

Толмач встряхнулся, большими пальцами выровнял окончательно плечевые лямки. Взял поданный Капитаном карабин. Сказал тихо:

— Вот, значит, что осталось вам от первой цивилизации Ремнанта! Прах — это их спресованная культура. Записи. Видео. Память. Ваша живая история! А вы ее дробите и в пушки. Это даже не гвозди микроскопом, это я не знаю, как назвать!

— У нас не лучше, — сказал Капитан совершенно неожиданно не только для Толмача, но и для себя самого. — Вот отпечатываются у нас в угле какие-то папоротники. Товарищи ученые в восторге, а шахтеры знай себе рубят уголек, выдают сотни тонн на-гора.

Толмач взмахнул руками:

— Что за ерунда! До массовой добычи и потогонки должны быть инженерные и научные изыскания. Вот Хоро к нам зачем пришла? Она просила прямо: помогите определить, что это такое и как использовать.

— Если это не очень древний материал, известный человечеству с пеленок, — хмыкнул опять Капитан. Ему не очень-то нравилось угрюмое молчание Охотников и он прибавил:

— У нас вон мумиями топили камины в Англии, я в Египте в музее слышал, пароходами вывозили. Не только живая история, там осквернение захоронений, и ничего додумывать не надо. Греческий Парфенон разбирали на детали.

— На камни для стен? Мрамор же мягкий!

— Нет, — Капитан улыбнулся и этого снова никто не заметил в темноте. — Там колонны собраны из барабанов, а от сползания залиты свинцом в отверстия, такие цельнолитые нагеля получаются. И вот османы колонны разбивали, а из того свинца отливали пули. Поэтому сейчас из всего Парфенона только чуть-чуть фасада и фризовая балка. Ничего нового, Толмач. А тут людям каждый день отстреливаться надо, буквально жизнь отстаивать. Когда там что изучать, какие там диссертации!

Толмач развел руками, но все же буркнул напоследок:

— Теперь понятно почему Проявление. Слово "Semblance"... Они протаивают сквозь вас. Как рисунок на стекле.

— Вообще, эту гипотезу нам рассказывал профессор Ублек, — медленно произнесла Пирра. — Получается, теперь она стала теорией. Не знаю... Не слишком-то мне хочется встречаться с Озпином. Но теперь придется. Хотя бы для вопроса: почему такие вещи узнают случайные прохожие? Чем занята вся наука Вейла, вся великая технология Атласа? Простите, но я не верю, что никто не натыкался раньше. Так почему это не общеизвестно?

— Можно я объясню? — фыркнул пилот. — Попросту.

— Отойдем все же подальше. Тут хватит, чтобы мы долетели не до Луны, так до Вейла точно.

Вышли снова в главный тоннель и двинулись дальше в глубь горы Гленн. Шагов через сто Пирра буркнула:

— Итак?

Пилот отозвался подготовленной речью:

— Первое, кристаллы измельчают ради безопасности. А рисунок или там текст проявляются в крупной форме. В мелкой разве ощущение какое-то можно уловить, но кто догадается связать его именно с Прахом? Второе, шахтеры в основном фавны. Причем, в забое народ не особо грамотный.

— Не скажи. Маркшейдеры и инженеры вполне.

— Так им нужна добыча, килограммы на-гора. Ну, увидел там чего-то фавн, и че? Самогонка хреновая попалась или закуска протухла. Чегой-то в кристалле мерещится? Ну и фигли дальше? Фавновские сказки!

— А с тех пор, как появился Белый Клык, — вступил Рен, — фавны очень даже запросто могли скрывать находки сознательно. Лишний козырь против мерзких человечков.

— Отсюда шаг до предположения, что гримм-прах связаны не только в ругательстве, — подвел черту Жан. — Запросто может оказаться, что с помощью таких вот кристаллов и натравили орды гримм именно на Вейл, а не куда либо еще. Но это не самое плохое.

— Ты вот не можешь без нервотрепки. Говори прямо!

— Я тоже боюсь, — спокойно сказал Жан. — Теперь нам нельзя умирать, понимаете? Мы не имеем права рисковать этой информацией. Нам придется обходить все бои кругом, пока мы не доставим Озпину снимки и не расскажем...

— Доложим, — хмыкнул Капитан.

— Вы доложите, мы расскажем. Никто не в обиде, — столь же спокойно продолжил Жан. — Пирра... Я успел сказать. Но повторить не грех. Я люблю тебя.

— Я люблю тебя. Давай ластами шевели, еще полмили ходу.

Капитан заругался под нос, а в голос рявкнул:

— Хватит с меня трагедий! Не смейте мне умирать! Напризнаетесь еще! Жизнь впереди!

Охотники переглянулись и улыбнулись грустно, синхронно, понимающе. Жан выдохнул:

— Вот поведали мы Озпину все, как есть. Послал он экспедицию, строго научно. Снимки, подтверждения, опыты. Гипотеза доказана. И что теперь: отказаться от Праха, что держит на плаву всю цивилизацию? Угробить индустрию, выкинуть на улицы сотни тысяч людей? У них миллионы родственников. Бунты, гражданские войны, смена правительств.

Жан с чувством плюнул под стену:

— А ведь я ни разу не произнес фамилию "Шни", Капитан!

Еще шагов через пятьдесят Жан разрушил напряженное сопение голосом спокойным, усталым:

— Так что же выгоднее Озпину? Поставить Ремнант раком и получить за это пламенную всеобщую любовь и клеймо придурка, сломавшего более-менее работавшую систему? Или быстро замести нас под коврик, словно бы никто к нему не приходил?

Еще шагов через двадцать прибавил пилот:

— Ну хорошо, допустим, что все осознали, начали непрестанно платить и каяться. Но жить-то надо. Нам перейти на беспраховые технологии, которые чисто случайно и почему-то именно сегодня предлагают инопланетяне? Совпадение? Ну честно, Капитан! Вы сами-то поверите в такое стечение обстоятельств?

— Не сказать мы не сможем. — Пирра подвела черту. — Сам понимаешь.

Капитан отмолчался. Толмач отсопелся.

И никто не проронил ни слова следующие пятьсот шагов, пока луч фонарика не выхватил из темноты рыжие рельсы, а на них такие же лохматые от ржавчины вагонетки.

***

Лохматые от ржавчины вагонетки стояли почему-то поперек пути, еще и на эстакадах выше головы человека. Почему так, разобрались не сразу. Узкие лучи фонариков не помогали, выхватывая отдельные ржавые веточки железного леса, и только путая общую картину. Включили фару от драгоценной большой батареи, и тогда уже поняли, как все устроено.

Устройство грузового двора подчинялось простой мысли: добываемое сырье движется на обработку и погрузку сверху вниз, безо всяких там конвейеров-погрузчиков, самотеком.

Поперечные штреки с добычных участков отовсюду выходили в стены грузового двора на высоте от метра до трех. С вагонеток руда вываливались на большие сетки где, наверное, сортировалась начерно. Поскольку Прах грубого обращения не терпит, происходило все это в воде. Затем промытая добыча паковалась уже в грубые мешки, сквозь которые легко выходил избыток воды. Просохшие мешки укладывались не на вагонетки-самосвалы, а паковались в штабель на поддоны, чтобы где-то внизу их быстро и аккуратно снимал погрузчик. Поддоны опускались на платформы, заполнившие все три пути нижнего яруса. Нижний ярус проходил под всем сортировочно-насыпочным хозяйством, тоннель вывел путешественников именно в него.

Дальше свет фары выхватил рельсы где-то в середине двора, сразу много параллельных линий, сходящихся в двухпутку перед выходной горловиной, черной пастью большого тоннеля. Как следовало из найденной схемы, тоннель уходил в нужную сторону с небольшим, на глаз незаметным, уклоном. Чтобы состав не разгонялся. Едет с пешеходной скоростью, и довольно. Главное: бесплатно, тяга не требуется.

А порожняк в обратную сторону можно и руками оттолкать. Хотя на большом, богатом прииске явно имелось для этого что-то механическое, просто его вывезли.

Платформы никто вывозить не стал. Они стояли плотно, напоминая Капитану игрушечную железную дорогу из "Детского мира". У каждой всего две оси, колея такая, что между рельсов с трудом пройдет один человек, бортики в две досочки, с трогательной серьезностью изрисованные служебными трафаретными надписями. Венец всему — не привычные пара буферов, а всего одна тарелка по осевой линии, сквозь которую еще и торчала сцепка. Тоже непривычная, но Охотники прекрасно знали, как с ней управляться.

— Кино смотрим, — пояснил Рен. — Боевики там, гонка на вагонетках, канон-стандарт, все дела.

— Друзья отца работают на шахте, — сказал Жан.

Пирра с Норой переглянулись. Пирра махнула рукой вперед и направо:

— Там есть лестница и площадка диспетчера. Переночуем, а поедем с утра, на свежую голову.

Тогда Жан выключил фару и дальше обходились уже привычными узкими лучиками да построенной в уме картиной общего расположения станции.

На лестнице в диспетчерскую несколько ступеней проржавело и болталось, но Капитан перешагнул дыру легко, привычно, как по ровному, и Пирра снова переглянулась с Жаном. Оба затем поглядели на Толмача. Тот не стал выделываться, обошел пролом по косоуру, грамотно не наваливаясь на перила: вдруг тоже обломятся?

Наконец, разместились на рифленом стальном полу. Достали спальники, спиртовки, пакеты лапши, консервы. Рен позволил расходовать продукты, потому что хорошо сохранившиеся платформы и относительно целые рельсы подали надежду доехать быстрее. Даже если скорость не увеличится, на платформе можно везти вещи, а самим идти налегке и сделать за день двойной переход. Если же слабаков из TAPK посадить на платформы, а Охотникам поднажать — можно доехать и один день.

Хорошо поели. Толмач снова нашел туалет, а в нем не только дырку, но и бак над умывальником, не проржавевший потому, что керамический. Вода не испарилась по причине высокой влажности в тоннеле. Хотя за годы вода отстоялась до прозрачности, пить ее не рискнули: пока хватало запасов. Зато половины куба всем хватило помыть руки, вдосталь наплескать в лицо и на шею. Полегчало заметно. Капитан даже призадумался: не помыть ли ноги, пока возможность есть? Но решил не расшнуровываться. И выскочить из темноты может кто угодно, а ты босиком, как дурак. И за дивный аромат носков запросто могут по шапке надавать, не посмотрят, что крутой.

Дежурства Пирра поделила так: Нора и Рен с вечера, пилот и Жан от полуночи, а собачью вахту Толмач с Капитаном. Себя оставила в резерв на следующую ночь, решив подменить самого уставшего.

Ну, а пару капель настойки Нора влила в стакан Капитану на единственной ловкости рук, никакого волшебства. Тот и заснул первым.

Убедившись, что Капитан спит крепко, Пирра постучала второго землянина стволом в подошву:

— Толмач, проснись, разговор есть.

Старший брат поднялся, растирая уши, огляделся и первым делом подтянул карабин поближе. Никто не спал: все сидели в готовности вокруг малюсенькой плоской свечки. Нора с Реном смотрели вроде бы наружу, но и внутрь периметра поглядывали, Толмач научился замечать подобное.

Все остальные смотрели прямо на них со спящим Капитаном. Смотрели вроде бы без агрессии, внимательно, только больно уж пристально.

— Не дергайся, — поспешила успокоить Пирра. — К вам нет претензий. Просто... Капитану плохо, видно без очков. Знай мы про эту его особенность, выбрали бы верхний путь.

— Там же гриммы! И бураны, и лед, вы сами говорили.

Пирра помолчала, выбирая слова, и начала так:

— Здесь Ремнант. Здесь у каждого своя особенность. Личная и неповторимая. Не всегда приятная и хорошая. Просто уникальная. За право быть уникальным наши предки насмерть воевали в Большой Войне с Мантлом. Королевство Мантл решило победить гриммов очень просто: нет различий — нет зависти, нет обиды, нет негативных эмоций. Нет приманки для черных. Все равны.

Толмач вытер внезапный пот:

— Знакомо. Все, как один. Один вождь, одна воля, единая нация. Нам обошлось в двадцать миллионов, я говорил.

— Вы тоже воевали за такое?

Толмач обернулся и поглядел на Капитана. Тот спал себе, дышал ровно, винтовку во сне не сдавливал судорожно, и если бы не та сцена в отнорке, не отчаянное желание переломить собственный страх железной волей, заставить себя сделать приказанные десять шагов, и не броситься потом от облегчения куда глаза глядят с криком — никто бы и не понял, что пружина вот-вот упрется в ограничитель.

— Нас просто решили вычеркнуть. Низшая раса, не имеем права на жизнь.

Охотники переглянулись и Жан осторожно сказал:

— У нас тоже имеются расисты. Погромы там, "чистые зоны", "фавнам стоп", все такое.

— Нет, — покрутил головой Толмач. — Не кучки бандитов. Государственная идеология. Конвейеры уничтожения людей. Массово. Кто-то же проектировал! Государство чуть меньше Вейла, население миллионов около восьмидесяти. Армия миллионов пять. Вот что к нам пришло. Вот что пыталось нас перемолоть на костную муку, а из кожи сделать абажуры для ламп.

Толмач кивнул на спящего:

— Они победили.

— Ты из другой страны?

— Я из другого поколения. Мы их дети. Мне стыдно примазываться. Я не могу понять, как можно надевать ленточку не заслуженного ордена, еще и гордиться.

Охотники переглянулись и Толмач, решив не объяснять еще и про награды, вернулся к главному:

— А вот он воевал. Сначала там, потом по всему свету.

— На вид он моложе тебя.

— Воевать он ушел моложе тебя.

— Понятно, — вздохнула Пирра. — Он сам не понимает, что испытывает страх. Слишком глубоко загнал. Заставить себя он может раз, ну два. Ну десять. А вот потом ему снесет крышу. Толмач, как ему можно помочь?

Толмач, уже приготовившийся стрелять, потому что ждал вполне логичного продолжения: "давайте его удавим по-тихому, чтобы не тащить с собой тикающую бомбу", даже карабин опустил:

— Я не знаю. Хоро все пыталась его на ком-то женить.

— Хоро?

— Та рыжая, что мы видели в лесу, перед Кленовой Осенью, — подсказала Нора. — Тоже любит поесть. И умеет. Мне до нее далеко.

— Разве она не его девушка? Я-то думала...

— Мы все думали, — тихонько вздохнул Рен.

— Янг рассказывала, — Пирра снова говорила не торопясь, раздумчиво. — Получается, зря она отказалась... Или не зря. Женщину он себе найдет, не в том вопрос. Найти такую, чтобы совпасть... Вот это задачка, да...

Все замолчали. В свои права вступила подземная музыка: шорох уцелевшей вентиляции, шлепки капель конденсата и просачивающихся грунтовых вод. Если что просочилось в главный штрек, то давно вытекло по уклону. Здесь, на осевом пути прииска, затоплений бояться не приходилось.

Приходилось бояться, что Капитан сорвется с нарезки. Как тот матрос-подводник, на глубине полста пытавшийся открыть люк и выйти наружу.

В грузовом дворе капли не просто шлепались, они били с тихим гулом по стальным решеткам и несущим балкам. Шипя, скатывались по рыжей чешуе ржавчины и потом разлетались о головку рельса с треском, словно на горячей плите.

— Ладно, — вздохнула Пирра. — Нам что делать? Возвращаться не вариант, остается надеяться, что пути не завалены и мы тут не задержимся надолго.

— Связать? — подумал вслух Толмач, но тут же и понял, что идея плохая. Человека, страдающего от несвободы под миллионами тонн камня, утеснить еще сильнее, сковав руки. Тут и здоровый озвереет! А уж Капитан, с его-то подготовкой... Толмач повертел головой:

— Нет, я сказал глупость, извините.

Со всех сторон людей окутывал запах металла, влаги, сырого дерева: видимо, прели остатки шпал. Теперь вслух подумала Пирра :

— Хоро, значит, сообразила.

— Хоро... Такое существо. — Толмач почесал затылок. — Опыт колоссальный, неизмеримый. Ей не нужно формулировать словами, она просто знает, что делать.

— Почему же не сделала?

— Потому что у нас считается неправильным делать с человеком что угодно, если он сам не дал на то согласия.

— У нас так же.

— Хорошо, — вздохнул Толмач.

— Мы еще поговорим подробнее, — Жан переложил щит под левую руку и пересел на спальнике, чтобы не затекали ноги. — Толмач, надо найти причину его боли. Он в послы пошел добровольцем, или по приказу?

— Скорее, первое, — осторожно сказал Толмач. — У нас и второе не редкость. Но тут... Как бы объяснить... Одиночество, вот. Моя опора — брат. У кого-то опора — бог. А нас воспитывали так, что "ни бог, ни царь и ни герой", все сами. Я тут посидел над бумажками в городе Ноль, начал понимать, насколько муторно и тяжко переть на себе обыденную ежедневную администрацию небольшого, в сущности, городка.

— Он боец, понятно, — сказала Нора. — Кто ты? Понимаешь, я не просто так спросила. Вот представим, что у нас открылся портал, и мы пошлем в него, конечно же, Охотников. Потому что сила, реакция, если что — они хотя бы назад сбегут с информацией. В Атласских боевиках обычно посылают в неизвестное воздушный десант. А кого послали в неведомое у вас?

Толмач хмыкнул:

— Ну вот я, к примеру, переводчик. Мой позывной "толмач" — это слово "переводчик" и есть, просто на старом языке, лет пятьсот. Мой брат — астроном.

Пирра щелкнула пальцами:

— Стойте, мысль поймала. Ты сказал, Хоро не надо выражать в словах, она и так знает... Что, если это ее Проявление?

— Полезное Проявление, между прочим, — вздохнул Жан. — Сколько я мечтал о таком. Чтобы все раздоры между сестрами прекращать... Не авторитетом задавливать, а так, знаешь, каждой в чем-то уступить, и все успокоились. Если не все остались бы довольны, то хотя бы недовольных не осталось. Мечта! А посмотришь — кто летает, кто прыгает, кто управляет огнем...

— Синдер, — вздохнула Пирра. — Полный контроль огня... Толмач, а правда, что Янг рассказывала? Что Капитан и с ней пообниматься успел?

Толмач помотал головой, не желая пересказывать сплетни:

— Откуда я знаю, что там Янг рассказывала. Свечку не держал.

И пояснил на недоумевающие взгляды:

— Не присутствовал.

— Вот, — со вздохом договорил Жан, — а нет бы такое Проявление, чтобы никогда никуда не опаздывать. Или не забывать обещаний. Или не обижать, кого любишь.

— Толмач, ты не терзайся вопросами. Утром я вас поставила в одну вахту, вот Капитану все и расскажешь. Заодно шкурный вопрос. Если нас все же попытаются... Убрать... За секрет Праха, или за другой секрет, я там вляпалась... Можно будет к вам сбежать? Всей командой?

— Вот кстати о секрете Праха. Что мешает вам просто ничего Озпину не докладывать? Мы, например, тоже промолчим.

Охотники переглянулись. Жан ответил:

— Может, все не так драматично. Может, есть способ сохранить индустрию Праха и даже усилить ее. Например, сначала исследовать Прах, а потом обычно дробить и фасовать. Или же исследование Праха позволит нам понять, что случилось тогда, века назад. И урегулировать гримм-тварей кардинально.

— В конце-то концов, если Королева Гримм не сказка, то с ней, наверное, и договориться можно, — прибавила Нора. — Что-то же ей надо, если черные не угомонятся столько лет.

— Она твой любимый герой в сказках?

— Еще бы. Мужа отняли, саму искалечили — я бы и то пошла бить морду богам!

Все хихикнули: Нора!

Пирра собрала мусор в бумажный пакет и плотно скомкала. Поглядела на сверток, взвесила его на руке. Сказала все так же неторопливо, как вела сдвоенную команду к бою в Вейле, к черному торнадо, к возможным смертям и абсолютно неизбежным проблемам — без лишней суеты, но и без колебаний:

— Видишь ли, инопланетник... Мы не имеем права утаивать настолько важную информацию. Мы Охотники, мы шли защищать людей Ремнанта, тем или иным способом. Но, если все обернется плохо, лучше нам иметь запасной выход, чем не иметь.

— А тебя не назовут предательницей?

— Назовут, — спокойно согласилась Пирра. — Но я выбираю верность своей команде. Лишь ей одной меня судить.

— Понял.

— Если понял, — Пирра подвела черту, — то спать ложись. Уснешь сам, или плеснуть каплю снотворного?

Толмач зевнул, не удостоив Охотницу иным ответом. Но ни команда JNPR, ни примкнувший пилот не обиделись. Все разошлись по спальникам: кто наблюдать, а кто просто спать до рассвета.

Рассвет же в недрах горы Гленн приходил только по часам, и Толмач поглядел на выданные "Командирские" — предмет зависти, знак принадлежности к рисковым парням; гордился он часами по-мальчишески, настолько, что даже не стыдился этого совсем. Часовая и минутная стрелки светились ровной зеленью трития, а секундная ответила: чего уставился? Мы свое дело делаем! После гостеванья у Хоро Толмач резкой отповеди не удивился и не кинулся щипать себя за уши либо креститься. Он просто поднес холодные часы ближе к перепотевшему виску, и тогда стрелки ответили привычно: тик-так.

Вот так.

***

— Вот так закрепим, и нормально! — толстой проволокой Рен прикрутил на ближайшую к выходу платформу те самые три уцелевшие батареи, сберегшие заряд аж до сей поры.

Пилот согласно кивнул:

— Нормально делай — нормально будет.

И присоединил к батареям вторую фару, повернув ее несколько вниз, чтобы вагон-лидер освещал тоннель впереди. На случай, если бы он ухнул в трещину, Капитан и Толмач его привязали сразу парой веревок за головную платформу основного поезда.

Жан, как самый грамотный сцепщик, собрал поезд из пяти игрушечных платформочек, на которых, впрочем, семи человекам со всеми вещами вполне хватило места.

Затем проверили тормоза. На вагоне тормоз — винтовой домкрат, прижимает полукруглые колодки прямо к колесам, рычаг не дернешь, приходится оборотов десять сделать. Вот, как начал Жан маховички вертеть, пришлось три платформы поменять: насквозь ржавые штурвалы просто ломались под молодецким напором Охотника.

Игрушечность платформочек позволила худо-бедно убрать неисправные и накатить на нужный путь самые целые. Пять мужчин, из них два Охотника, справились с перестановкой почти без мата. Правда, деревянные тормозные колодки сгнили на всех платформах, но что делать в этом случае, парни знали по боевикам. Пилкой из ремкомплекта "буллхэда" и большим ножом Толмача, что в припадке киношного героизма он тащил от самой Нижней Ореанды, парни выстрогали новые тормозные колодки из бортов и настила ненужных платформ — благо, их тут на каждом пути стояло не меньше двух десятков. Крепили колодки все той же толстой проволокой. Вообще-то, в инструментальном закутке нашли бухту и тонкой, но та успела соржаветь в ноль.

Покатали платформочки туда-сюда, поморщились от скрипа. Глянули буксы: хорошо бы смазать, но никто же не готовился поездом ехать, вот масла и не взял никто. А сгущенки Капитан пожалел. Гостовская, сказал, настоящая, не та разбавленная водичка из будущего. При чем тут будущее, даже Толмач не понял, и улыбался вместе со всеми только потому, что угадал намерение Капитана беззлобно пошутить.

— Как теперь считать пройденный путь? Здесь пикеты есть?

Ответил Жан:

— Есть лучше, Толмач. Есть виадуки, повороты, мосты. Целых четыре такие погрузочные станции. Все показано на схеме, мимо не проскочим.

Вещи привязали от резкого торможения все той же проволокой, обговорили, кому в случае чего спрыгивать, а кому налегать на тормозной штурвал. Первую фару с большой батареей закрепили на средней платформе, как самое ценное имущество и одновременно оружие против подземной тьмы.

Нора запрыгнула на первую платформу. Пирра зашла к последней, уселась там в гору рюкзаков плавно и величественно, словно на трон, и спросила:

— Готовы?

— Жан.

— Нора.

— Пирра.

— Рен.

— Толмач.

— Пилот, — говоря это, пилот замкнул цепь на платформе-лидере, поморщился от яркого света, и уперся в задний борт, старательно держась подальше от веревок.

— Капитан.

— А вместе мы JNPR-TAPK, — Жан от души, помогая аурой, толкнул свою платформу. С других сторон разом уперлись остальные мужчины:

— Три-четыре!

— Поехали!

Вагончики заскрипели. Поезд покатился медленно, понемногу наполнив тоннель запахом нагревающегося в буксах масла. Сильно не разгонялись; платформы шли ровно, увесисто — они и без руды в мешках весили немало. Пахло мокрым деревом и ржавым железом, привычно и нестрашно гремели колеса на стыках.

— Как в метро, — пробормотал Капитан. — Станция "Гидропарк"...

— Хорош толкать, запрыгивай!

Пилот подождал второй платформы. Рен заскочил в первую, к Норе. Жан пропустил состав и сел на последнюю, к Пирре, лицом назад, словно бы в телегу с сеном. Вместо сена за спиной громоздилась мягкая гора рюкзаков, а за ней Пирра слышала негромкую беседу пассажиров четвертой платформы, Толмача с Капитаном.

— ... Про это вы напишете тоже?

— Видимо да. Нас учат: опыт, результаты которого не опубликованы, все равно что не существует. Не стоило тогда его и проводить, силы-время тратить.

— Роман, конечно? Для повести тесно.

— Нет... Надо в стиле "Дороги ветров" Ефремова, эдакий дорожный дневник.

— О, про Ефремова давно хочу спросить. Правду говорят, что Ефремов писал "Андромеду" как реплику на "Звездных королей" американца какого-то?

— Не знаю. Мы не настолько близкие друзья. Иван Антонович нас рекомендовал, правда. Но, скажем, "Дни кракена" он считает оголтелым кафкианством. И не одобряет.

— Слушай, а если диалогов много в книге, это хорошо или плохо?

Толмач, наверное, перевернулся на другой бок; смазанный стыками голос его приобрел профессорскую наставительность:

— Ничто не бывает хорошо или плохо само по себе, но все сообразно обстоятельствам. Товарищ Капитан, может, на русский перейдем?

— Нет уж, тренируйся в местном. Как меня учили английскому: целыми страницами заучивал текст наизусть, беглость речи шлифовал...

— Слушай, Капитан, а ты сам насчет диалогов как? Ты же вроде читатель. Конечная инстанция, наша цель, госприемка. Вот. И чего ты думаешь?

Капитан внезапно замолчал, и Толмач подумал: если относиться к литературе, как будто она производство? Немного по-маяковски получается. Утилитарно. А ну-ка перевернуть медаль? Если относиться промышленным образом не к написанию книги, а к чтению? Обязательное чтение. План по валу. Завал по плану. Читатель на зарплате. Отчетная рецензия, ежегодные доклады. Кто пять ошибок у автора нашел — тому красная нашивка, как за легкое ранение. Кто нашел десять, получи золотистую, за тяжелое. Авторы народ резкий, могут и в морду... Сам автор, мне ли не знать...

Вагончики шли теперь по тоннелю; передовой дозор не вскрикивал и не вскакивал, арьергард молчал тоже. Толмач подумал, не достать ли блокнот? Не стал: темно. Лучше хорошо подумать, авось, чего и удержится в памяти... Вот, специализация. Один специалист по лирике. Другой — по детективам. Третий читает почвенников, но это по работе, а для души фантастику. Просто не признается никому, ведь низкий жанр. Вот, а высшая категория, шестой разряд с личным клеймом — чтение, конечно, мемуаров руководящих товарищей. Спецдопуск, высшие читательские курсы, отличник боевой и политической... Сюжет, а?

Толмач даже поискал брата взглядом, но тотчас и опомнился.

Он едет в сцепке шахтерских вагонеток, черт знает где под землей... Даже и не под землей, потому что не под Землей, а вовсе под горой Гленн! И вроде как он, лично он, пускай не местный, открыл важное свойство Праха... Наверное, потому и открыл, что не местный. Догадался поглядеть иным взглядом, другими глазами... Видел живьем настоящего коммуниста из взаправдашнего будущего. Наконец, едет из боя в бой. Вот про что надо писать!

А мысли все лезут про читателей. Обычных. И не все они снаружи прекрасны, и не все они высокого роста, как Дар Ветер у того же Ефремова.

Главное на Земле, внезапно понял Толмач. Главное всегда остается на Земле. Сколь бы далеко и глубоко не забрался в мир человек, он все равно вернется домой. Сюжет, воистину сюжет!

Старший брат посмотрел на часы, и секундная стрелка подмигнула ему: все правильно. И добавила что-то еще, но за стуком колес Толмач ее не расслышал, и Капитана не расслышал тоже, и тот взял за рукав:

— Не спи, сигнал пропустим.

— Не сплю. Думаю. Ты сам насчет диалогов что думаешь?

— Если книга про людей, так они общаются, а не только делают что-либо. А общаются, как метко сказал дед Шугай, "словами через рот". Отсюда и диалог... Еще думаю, у того же Шекспира пьесы — сплошной диалог ведь, правильно?

— Согласен.

— Мировая классика. Значит, в них соль. А декорации режиссер какие хошь подберет, хоть в скафандры нарядит Ромео-Гамлета, хоть во фрак, хоть в доспехи.

Помолчали, но мерное постукивание клонило в сон, и потому Капитан решил договорить:

— Лучше словами через рот, чем пулями через ствол. Слабый человек думает: вот, я возьму оружие, и ка-ак всех! А кто воевал, знает: на той стороне такой же парень с винтовкой. Он выучен столь же хорошо, он любит своих не меньше, чем ты — своих. Пренебречь им значит проиграть. Меня тут сперва назвали Стрелком, стыдиться нечего. Но все же я предпочел бы начать словами.

Пирра задумалась. Вроде бы прямо сейчас у Капитана все нормально. Уверенный голос, привычное спокойствие. Справился. Молодец. Взял себя в руки. Сколько ему лет уже? Толмач сказал: Капитан ушел воевать молодым. Сам Толмач не старый, развалину в такую командировку не пошлют...

Не о том думаешь, спохватилась Пирра. Прежде всего надо понять, что это за Хоро, и кто она Капитану, если не жена. Родственница? Начальник? Союзник? Недостижимая мечта? Кровный враг?

Жан пихнул в плечо:

— Не спи, замерзнешь, дрожальник месяц.

— Наверху...

Платформы раскачивались мерно: похоже, на пути ничего не валялось. Шпалы сгнили не напрочь, рельсы не расходились под вагонетками. Пирра смотрела назад по ходу движения, но, судя по спокойствию в головном дозоре, прыгающий свет фары и впереди ничего опасного не открыл.

Может, и не откроет... Может, вся нечисть сползлась к Вейлу. Хорошо бы доехать без приключений.

Хорошо, вот они доехали, и что? Сколько Капитану лет уже — одна сторона монеты, а ну-ка ее перевернем. Сколько Капитану лет еще?

В смысле: сколько ему еще осталось?

Пирра вздрогнула, только сейчас поняв, как сильно должен бояться Капитан. Здесь все для него чужое. Они, Охотники — рука Озпина. А Озпин политик; у политика нет "хорошо" или "плохо", но все сообразно обстоятельствам, сказал же Толмач. И Капитан прекрасно понимает, что четверка Охотников запросто может прикопать незваных гостей прямо тут, в шахте, и концов не сыщет никогда и никто — и все равно идет.

Кто же такая Хоро?

Мысль Капитана, впрочем, Пирре понравилась.

Лучше словами через рот, чем пулями через ствол. А хорошо бы договориться с Королевой Гримм, внезапно подумала Пирра. Входить в новый мир легко и приятно, когда за твоим плечом такая вот Салем, и ты веришь в нее, как верит Капитан в Хоро.

Жаль только, ничего не выйдет. Не потому, что Королева Гримм вымышленный персонаж; в конце-то концов, кристалл Праха с картинами прошлого видели все, и все одинаково.

С другой стороны: вдруг в том кристалле не исторические сведения, а художественное произведение? По выражению Янг, "фанфик с нижней полки". Нарядился некто в Королеву Гримм, снял красивый ролик — а вы, потомки, ловите в Заповедных Землях эту вашу Салем, как ту свинью с цифрой "4".

Не выйдет потому, что Королева — политик по определению. Она работает королевой. Ничего личного, такая профессия. А у политика нет "хорошо" или "плохо", но все сообразно обстоятельствам. Правда, получается все больше несообразно: черные орды Салем разносят на куски Вейл. Прямо сейчас, пока тут мирно щелкают колесики на стыках. И что с черной заразой делать, в ум не возьмешь...

Такое вот путешествие на запад, снова беззвучно вздохнула Пирра. Случайный пилот "буллхэда". Команда отказников, презревшая силу Девы Осени. Послы из иного мира. Попробуй набери столь разношерстную ораву нарочно!

— Внимание! — крикнула Нора, — впереди, кажется, виадук.

— Хорошо идем, — покрутил головой Жан. — По схеме миль десять съели. Так мы послезавтра уже будем на выходе.

***

На выходе команда JNPR-TAPK оказалась почти в исчисленный срок: послезавтра ввечеру. Не то, чтобы вовсе без приключений: какая-то подземная мелочь решила прыгнуть со свода на головы, утянуть замыкающих. Но именно на такой случай замыкают колонну самые умелые и опытные бойцы. Пирра лениво двинула копье; тварь наделась на него, полетела на рельсы и получила мечом поперек, после чего закончилась.

Разрубив тварь, Жан догнал поезд, идущий уже с приличной скоростью. На глаз Капитан оценивал ее километров тридцать-сорок, все равно что хороший мотоцикл. Жан заскочил в хвостовую платформу легко, не задыхаясь от пробежки; Капитан только головой помотал.

Чем ближе к Вейлу, тем лучше выглядел путь. За четвертым грузовым двором пошли световые колодцы, запахло свежим холодным воздухом последнего месяца осени, что на Земле именовался ноябрем, а здесь дрожальником. Впрочем, Толмач объяснял: официальные названия месяцев иные, все пользуются названиями из диалекта Приморья. Вроде как мода, только держится скоро десять лет.

Световые колодцы позволили выключить фонари. Все порадовались, что глаза привыкнут к дневной яркости, не понадобится моргать и вытирать слезы пол-дня. Гнездо Апатии — сильной, матерой, уловистой — путники миновали, не заметив. Шли бы пешком, конечно, восчувствовали бы и свинцовую мерзость бытия, и всю скорбь ремнантского народа. А на скорости мотоцикла пролетели быстрее, чем успели задуматься о тщете всего сущего.

Правда, из световых колодцев рельсы усыпал мусор, и пару раз останавливались, чтобы вернуть на ход платформу-лидер. Потом кто-то сообразил прикрутить все той же проволокой оторванную от борта доску наискость, метельником — и мелкие камни полетели с путей, больше не задерживая команду.

По пути говорили, конечно, о Вейле. Если в штурме участвует Белый Клык, плохо само по себе. Но вот руководит ли он гримм-тварями, либо просто использует их, приманив на боль и кровь? Если существование Королевы Гримм считать доказанным... А считать придется именно так, потому что ладно там картинки в кристаллах, но Дева Осени в подвалах Академии Маяк вовсе не нарисованная. Если же существуют четыре Девы сезонов, то существует и их враг. Не зря же Капитан — тогда, перед Кленовой Осенью, больше года назад — сразу понял и сказал: гримм-тварями некто управляет. Но руководит столь косвенным образом, что широкая общественность Ремнанта продолжает считать черных стихией. Наподобие дождя или там наводнения.

Озпин... Озпин знает наверняка. Возможно, что Деве Осени ректор бы и рассказал что-нибудь подробнее. А возможно и нет. Не зря он в анекдотах именно скользкий.

Поэтому никаких тактических планов не строили. Шутка ли, трое суток под землей. Там, наверху, за столько времени все могло уже и закончиться. Вейл мог и отбиться. Город немаленький, население опытное. Академия с Охотниками рядом, опять же.

Честно говоря, все восприняли бы это с облегчением. Хватит с них посланников из иного мира да картин в кристаллах из прошлого. Но чем ближе к Вейлу щелкали колеса, тем меньше Охотники — а от них и прочие — верили в благополучный исход.

Тормозные штурвалы затянули наглухо примерно шагов за пятьсот перед выходным порталом. Сняли рюкзаки, проверили оружие. Капитан снова свинтил из трех частей винтовку, проверил прицел по нарисованному тут же на стене кресту, поворчал, двигая маховички, но в целом остался доволен.

Охотники проделали получасовую разминку. Переоделись, тщательно разглаживая складки. Глядя на это, земляне тоже сменили носки на сухие, пожертвовав запасную пару пилоту. Тоже переоделись, и тоже проверили, находит ли рука шприц-тюбик с промедолом.

Не спешили, потому что с каждой минутой глаза все больше привыкали к солнечному свету, после горной тьмы неимоверно яркому.

Наконец, Пирра подвела черту:

— Готовы? Пошли.

***

Пошли не к главному порталу, хотя свет его все уже хорошо видели. Найдя очередную схему в комнате весовщиков, подобрали неприметную дверку: пожарно-спасательный выход. Мощную стальную дверь открыла Нора, молотом выбив замок вместе с ручками наружу.

Вслед замку никто не бросился. Еще с полчаса подождали, вслушиваясь и давая глазам привыкнуть к слабеющему свету: наступал длинный, сумрачный вечер поздней осени, мало отличный от ночи.

Наконец, вышли на рифленый металл.

Толмач сразу вскинул бинокль в облачное небо: черные роились над Вейлом, над окрестными лесами. Над головой их не оказалось.

Рен поглядел налево: там, ярусом ниже, открывался главный вход. Рельсы из него тянулись дальше по склону, видимо, в склад: широкое плоское сооружение, расписанное по серому металлу красными и желтыми логотипами.

Нора достала Свиток и занялась подключением к городской сети.

Жан обернулся направо, увидел только скальную стенку, и стал смотреть на склон под ногами, выбирая дальнейший путь.

Пирра в бинокль и Капитан в прицел смотрели прямо, на горящий Вейл, по искрам перестрелки пытаясь определить линию фронта и кто побеждает.

Поэтому самую ценную вещь увидел пилот:

— Рен, правее склада площадка с "буллхэдами", наверное, разъездные. Я отсюда вижу, там нет горелых.

— В небе полно черных, — напряженным тоном отозвался Толмач. — Нас опять приземлят, и хорошо еще, если сами успеем сесть.

— Есть связь! — Нора довольно ткнула в значок почтовой программы, и на всякий случай просмотрела письмо еще раз.

"Ректору Академии Маяк Озпину либо замещающему его лицу. Уважаемый сэр, сообщение не срочное, до конца штурма Вейла точно может подождать. Однако же, оно весьма важное. Нам кажется, оно даже важнее того, за чем посылали RWBY в город Ноль, и важнее предложения, которое Пирра Никос, к сожалению, не смогла принять..."

Дочитав остальное, Нора проверила, все ли снимки присоединены к письму, и достаточно ли устойчив канал для передачи большого пакета.

И нажала кнопку "отправить".

Пока Нора ждала уведомления о доставке, TAPK успел в полном составе метнуться к складу и к замеченной пилотом стоянке "буллхэдов". Оттуда пилот сообщил Пирре, что из четырех найденных винтокрылов до утра он обещает собрать один годный. В помощь ему достаточно Капитана с Толмачом, а ночевать можно всем в складе, он большой, пустой, и хорошо закрывается. Пилот сбросил на Свиток сразу схему прохода, наименее заметную с воздуха.

Пирра ответила, что дождется отправки данных, а ремонт "буллхэда" пусть начинают уже сейчас. Ночь время фавнов; как знать, не продвинется ли Белый Клык еще на пару миль.

Сейчас линия соприкосновения отмечалась искрами перестрелок и делила огромный мегаполис почти на равные части: живая к морю, изъеденная пожарами к горе.

— Они пришли с горы, — сказал Жан. — Вон там, ниже по склону, почти в каждом прииске выбиты ворота. И след...

— Тогда почему мы их не встретили?

— Потому и не встретили. Все кинулись наружу, на свежие чувства.

— А стену, наверное, им помогли пройти засланцы из Клыка.

— Скорее всего, — кивнул Рен. — Ты все еще полагаешь нашим противником гримм?

— Ты прав, — Пирра сморщилась. — Нам придется стрелять в людей.

— Лучше бы я ошибался.

— Пакет ушел, — Нора потянулась. — В сети то самое, что мы слышали еще по ту сторону горы. Клык выносит узлы, гриммы занимают пространство. В черной зоне по квартирам и дворам отбиваются довольно много людей, потому что территорию Клык не зачищает и не пытается: их тоже маловато на такой город... Вот, на форуме пишут, что Клык, типа, надеялся на общее восстание фавнов, но самые умные и дееспособные еще весной свинтили в город Ноль. А настоящих буйных мало, вот и нету вожаков...

— Не полезем, — помотала головой Пирра. — Дождемся утра. Дождемся "буллхэда". Понятно, что кружить и выбирать позицию гриммы нам не позволят. Но один бросок в нужную точку они наверняка прощелкают.

— Прощелкают, — включился и Капитан, — я бы, честно, прощелкал. То есть как. Я бы, разумеется, поставил круговую оборону, часовых там, то-се. Но без души, чисто по уставу. И часовые бы точно не ждали нас из-за спины. Минут пять форы, а то и четверть часа, пока доложат, пока сообразят... Но у нас будет всего один бросок, потом они опомнятся и врежут изо всех стволов. Поэтому я думаю, Пирра права. Надо подождать утра и со скалы выбрать, куда летим.

— Есть! — сказала Нора. — Пришло уведомление. Наше письмо получил ректор, сам Озпин.