Глава 8. Расплата

Завернувшись в добытое у ротозея-ирландца одеяло, Родри лежал на жестком и колком угле. В похожем на погреб помещении, где он на сей раз устроился, царила кромешная темнота: свет не пробивался сюда ни через плотно закрытую дверь, ни через наглухо затворенный лаз в потолке. Где-то за стенкой мерно раздавались знакомые тяжелые глухие удары.

Уже в первые дни своего пребывания на «Дон» Родри узнал от моряков о находившейся на ней загадочной «машине», заменявшей собой гребцов. Машина пугала его: она казалась живым существом, могучим и ненасытным, пожиравшим огромные количества каменного угля, выпивавшим невероятную уйму воды, наверняка не брезговавшим и неосторожными моряками. По счастью, машина никогда не покидала отведенного ей места и вообще крепко спала бо́льшую часть времени, но при каждом пробуждении ее железное сердце начинало громко и до странного ровно биться, создавая ощущение чего-то зловещего, неизъяснимо опасного. Поначалу, едва заслышав эти звуки, Родри обращался за защитой к древним богам бриттов – Гвину ап Ллуду и Манавидану фаб Ллиру. Стараясь не ошибиться ни в едином слове, он по много раз повторял полупонятные старинные молитвы, как когда-то его учила мать, бывшая аннонская жрица. Правда, ни грозный король потустороннего мира, ни могущественный владыка моря никогда не откликались на его призывы, и все-таки Родри ощущал их молчаливую поддержку и от этого чувствовал себя увереннее.

Однако постепенно Родри пообвыкся. Машина по-прежнему не внушала ему доверия, но перестала казаться грозной, безоговорочно враждебной силой. В предыдущие две ночи Родри, заслышав ее стук, призывал на помощь уже не Гвина с Манавиданом, а всего лишь святого Давида. На сей же раз он осмелился и вовсе обойтись без молитв. Разъяренные моряки, рыскавшие по «Дон», казались теперь Родри куда опаснее железного чудища, спрятанного в недрах корабля. Привлекать их внимание он не хотел уж точно!

Замерев, Родри непрестанно вслушивался в пробивавшиеся сквозь деревянную переборку редкие, глухие удары сердца машины. Время от времени ему смутно чудились между ними далекие сердитые голоса моряков. Зато вполне отчетливо он слышал недовольное бурчание собственного пустого живота. Крошечный кусочек мяса, перепавший от ведьмочки, совсем не насытил Родри. Наоборот, он лишь усилил чувство голода. Временами Родри даже жалел, что столь опрометчиво отказался от капусты: в конце концов, гленские ведьмы ею не брезговали. Конечно, от ведьм можно было ожидать и не такого – на то они и ведьмы. Но ведь и сам Родри оказался, как выяснилось, не прост: как-никак, на четверть сид. А может, и больше, чем на четверть: кто знает, от кого была рождена его мать, никогда не знавшая своего отца!

Не успел Родри подумать о своей сидовской родне, как совсем рядом от него послышалось тихое шуршание. Поневоле Родри напрягся. Звук повторился. Затем чуть в стороне с легким постукиванием покатился уголек – видимо, он-то и шуршал, медленно сползая по склону кучи.

Чуть успокоившись, Родри шевельнулся и облегченно вздохнул. В тот же миг что-то теплое коснулось его босой ступни.

Вздрогнув, Родри замер. Кто бы это мог быть – бука, бубах? Или, может быть, прибившийся к запасам угля рудничный гоблин? Как бы то ни было, это явно был какой-то добрый сосед из тех, кто поселяется рядом с людьми. Встречи с таким фэйри Родри побаивался. Слишком много было на его совести проделок, нарочно устроенных так, чтобы люди винили в них славный народ. И теперь всё зависело от того, призна́ет ли волшебный житель этой кладовой в нем свою родню, по праву творящую подобные шутки.

Что делать в случае такой встречи, Родри продумал уже давным-давно. Теперь предстояло претворить этот план в жизнь.

– Я Родри, сын Робина Доброго Малого, внук Альберона, потомок пресветлой Дон, – тихо прошептал он. – Назовись и ты, брат по крови! – и затих в ожидании ответа фэйри.

На случай, если тот не захочет примирения, Родри давным-давно разучил древнее заклинание, выпытанное у старой гвентской ведьмы. Заклинание было на редкость могучим: ведьма посулила, что оно зашвырнет фэйри на берег далекого южного моря и продержит его там четырнадцать поколений. Правда, проверять действие заклинания Родри пока не доводилось. К тому же теперь, уверившись в своем родстве с сидами, он сам опасался под него попасть.

Представляться фэйри не пожелал, но вроде бы и не разгневался – лишь еще пуще завозился-зашуршал возле ноги. А в следующее мгновение по лодыжке Родри скребанули острые маленькие коготки.

Непроизвольно Родри дернул ногой. «Фэйри» испуганно пискнул и шарахнулся в сторону.

«Тьфу, да это же крыса, провались она в Аннон!» – мысленно ругнулся Родри. С юркими и нахальными корабельными крысами он уже не раз встречался за время своих скитаний по «Дон» – но так и не смог к ним привыкнуть.

Коварный зверек-обманщик немного повозился в углу и затих. Родри же еще долго не мог успокоиться: каждый непонятный звук теперь вызывал у него тревогу. А звуков было много – даже несмотря на то, что машина вроде бы снова заснула. Да, ее железное сердце больше не билось – но теперь внимание Родри сосредоточилось на пробивавшемся сквозь толстые корабельные доски подозрительном плеске воды и на доносившихся сверху таинственных скрипах, перемежавшихся совсем уж зловещим хрустом. Так что когда над его головой послышались тихие женские голоса, Родри поначалу даже обрадовался. Впрочем, вслушавшись в них, он насторожился. А потом его сердце и вовсе ушло в пятки.

Один из раздававшихся сверху голосов, звонкий и певучий, спутать было невозможно ни с чьим: сида, дочка Хранительницы! Теперь, после недавней вылазки, Родри хотел бы встречи с нею меньше всего. Второй голос, спокойный, чуть хрипловатый, тоже показался ему знакомым, хотя и смутно.

А затем над его головой громко прозвучало:

– Родри, сын Робина Доброго Малого и Мэйрион Озерной! Я, сида Этайн верх Тристан а Немайн, услышала твои слова! Смело поднимайся наверх – я не в обиде на тебя.

Родри задрал голову, словно надеялся увидеть Этайн сквозь толстые доски палубы, и скорчил унылую гримасу. Конечно, слова́ сиды обнадеживали – и все-таки всецело полагаться на них явно не следовало. Да, славный народ никогда не лгал, но у Родри было целых две причины для сомнений – одна другой весомее. Во-первых, обычаи не запрещали фэйри прибегать ко всевозможным уловкам, а быть «не в обиде» – это совсем не то же самое, что простить. Во-вторых, Этайн являлась сидой лишь по матери – а значит, была свободна по крайней мере от части запретов. Во всяком случае, сам Родри, невзирая на свое родство с народом холмов, при надобности плел небылицы, не чувствуя никаких угрызений совести.

Однако, подумав, Родри все-таки почел за благо повиноваться. В конце концов, надежда уладить миром дело с сидой у него всё еще оставалась, а вот попадаться в руки рассерженных моряков сейчас явно не следовало.

– Я сейчас, леди, – подождите чуточку! – хрипло выкрикнул он и сразу же зашелся в мучительном надсадном кашле: в отличие от давешнего обморока, простуда у Родри была не притворной, а самой что ни на есть настоящей.

– Ох, – сокрушенно воскликнула Этайн над головой.

Явное сочувствие в голосе сиды придало Родри решительности. Осторожно, оберегая ушибленный бок, он привстал на четвереньки. В следующее мгновение из-под его правой ладони выскочила, оцарапав кожу, твердая острая глыбка. Рука тотчас же соскользнула вниз, и Родри беспомощно ткнулся лицом в угольную россыпь. И без того разбитый нос отозвался острой болью, перед глазами полыхнули яркие искры.

Родри невольно застонал, затем тихо выругался сквозь зубы и наконец все-таки поднялся на ноги. Пошарив ладонью над головой, нащупал в потолке дверку, закрывавшую лаз. Из последних сил толкнул ее вверх – та с громким стуком распахнулась.

– Давайте руку, – повелительно распорядился холодный чуть хрипловатый голос. Наконец Родри узнал его обладательницу: как ни странно, ею была опекавшая ведьм гречанка, до сих пор казавшаяся ничем не примечательной.

Сдержав недовольный вздох, Родри хмуро протянул руку. Гречанка сразу же обхватила его запястье.

Ладонь у нее была маленькой, но крепкой, а пальцы оказались поистине стальными. Впрочем, над этой несообразностью Родри сейчас особо не размышлял. Гораздо больше его занимало совсем другое. Неужели гречанка собралась тащить его из этого «погреба» за руку? Такого Родри даже не мог себе представить: эта женщина казалась ему слишком легкой, слишком хрупкой.

Между тем гречанка словно подслушала его сомнения.

– Поднимайтесь, – распорядилась она. – Ну же! Я вам помогу. – И, внезапно ухватив его за ворот другой рукой, отпустила запястье.

От неожиданности Родри едва не потерял равновесие, но все-таки устоял – похоже, не без помощи гречанки. А затем озадаченно посмотрел наверх. Легко сказать «поднимайтесь» – а как? Не взлетать же! До сих пор он выбирался из этой кладовой только через нижнюю дверь, а верхним лазом воспользовался вообще лишь один раз – чтобы запрыгнуть внутрь.

– Но... достопочтенная кири́я... – промямлил Родри, лишь в последний момент вспомнив, как будет «госпожа» по-гречески.

Гречанка лишь хмыкнула в ответ. Зато рядом с ней в проеме появилось знакомое бледное лицо сиды, обрамленное облаком пышных темно-рыжих волос. Обжегши Родри взглядом ярко-зеленых глаз, Этайн склонилась над лазом.

– Там в стене есть скобы, – объявила она через мгновение. – Я думаю, их можно нащупать ногой.

Совет сиды оказался дельным. Поддерживаемый гречанкой за ворот, Родри довольно легко вскарабкался по стене. Выбравшись из лаза, он очутился посреди узкого коридора. Это место на «Дон» было ему знакомо: скитаясь по кораблю, Родри забирался сюда несколько раз. Как и прежде, здесь сильно пахло копотью. В висевшей под потолком одинокой масляной лампе едва теплился крошечный желтоватый огонек. Однако сейчас в коридоре было непривычно светло.

С удивлением Родри обнаружил в руке у сиды яркий фонарь необычной формы – круглый, словно луна в полнолуние. Фонарь этот и горел точь-в-точь как луна – ровным желтоватым светом. «Волшебный», – сразу же смекнул Родри.

Между тем гречанка и сида обменялись взглядами. Затем сида внимательно посмотрела на Родри.

– Ох, Родри! Ну зачем тебе понадобились такие дурные шутки? – укоризненно произнесла она.

«А говорила, что не держит на меня зла», – подумал Родри с разочарованием. Впрочем, сида выглядела скорее огорченной, чем рассерженной.

– Прости меня, леди. Я всего лишь хотел вернуть себе отцовскую вещь – глиняную свистульку, – смиренно ответил он и опустил голову. Сказанное было сущей правдой. Чем могла бы обернуться попытка обмануть фэйри, Родри знал прекрасно и совершенно не желал испытывать судьбу.

– Прости и ты меня, Родри, – откликнулась сида после недолгого молчания. – Но я никак не могу отдать тебе дудочку. Во-первых, это прощальный подарок твоего отца. Во-вторых, она очень дорога́ мне как память.

В сущности, ничего неожиданного в таком ответе не было, к тому же сида явно была в своем праве. И все-таки Родри помрачнел.

– Это справедливо, – хмуро буркнул он себе под нос.

Сида задумчиво кивнула в ответ и вроде бы улыбнулась – или это была лишь игра неверного света висячей лампы?

Родри чуть приподнял голову, бросил на сиду осторожный взгляд. Та была серьезна, даже напряжена – но вроде бы не разгневана.

– Всего лишь вернуть? – вдруг медленно вымолвила гречанка и пристально посмотрела Родри в глаза. – И заодно переполошить ни в чем не повинных девушек? Сломать вещь, дорогую для одной из них?

Голос гречанки был ровным, обманчиво спокойным. Но в ее неподвижном холодном взгляде Родри уловил нешуточную угрозу. «Ох, сейчас она еще и рукава куртки припомнит, и блюдце в сундуке», – мелькнуло в его голове.

– Остановитесь, госпожа Зои! – внезапно раздался твердый голос сиды. – Я ведь сказала, что не держу на него зла.

– А остальные? – тихо откликнулась гречанка. – Они тоже не в обиде?

На мгновение в коридоре воцарилась тишина – так, что стало слышно, как совсем рядом скрипит мачта. Потом где-то за стенкой вдруг истошно закудахтала курица: то ли чего-то испугалась, то ли снесла яйцо. И этот мирный деревенский звук оказался настолько неожиданным и настолько неуместным, что Родри помимо своей воли расхохотался.

– Перестань, Родри, – тотчас же откликнулась сида. – Не смешно совсем. Тебе придется держать перед ними ответ. Перед Фионой уж точно.

Родри резко оборвал смех, утер лицо рукавом.

– Прости, леди, – произнес он, с трудом сдержав ухмылку. – Но согласись: это ведь было забавно!

Ни тени улыбки не появилось на бледном лице сиды.

–Эх, Родри... – вздохнула она и покачала головой.

И тут Родри растерялся. Он, конечно, понимал, что ирландские сиды – не совсем то же самое, что проказливые пикси Думнонии. Но не до такой же степени они были другими, чтобы Этайн совсем не одобрила таких славных шуток!.. Неужели все-таки она не признала его своим? Или, может быть, Этайн, выросшая среди людей, да еще вроде бы и крещеная, нахваталась лицемерной человеческой благопристойности?

Безотчетно ища поддержки, Родри умоляюще посмотрел на гречанку – и вновь столкнулся с ее ледяным взглядом. Кровь отлила от его лица. Окончательно потеряв самообладание, он сделал шаг назад, потом вдруг круто развернулся и метнулся по коридору в сторону лестницы.

Но не успел пробежать и трех шагов. Темная тень выдвинулась из-за поворота, преградив ему путь. Родри шарахнулся в сторону, потерял скорость – и подоспевшая сзади гречанка тут же заломила ему руку, заодно растревожив и без того намятый моряком бок.

Застонав от боли, Родри согнулся.

– Пустите, кирия, – прошипел он сквозь зубы. – У меня и так всё болит.

Ответом гречанка его не удостоила. Вместо этого она ровным голосом произнесла, обращаясь явно к сиде:

– Я же вас предупреждала, великолепная.

Жгучая обида захлестнула Родри – на вероломную сиду, на каменно-бесстрастную и не по-женски сильную гречанку, на свою беспомощность. Захлестнула и вылилась в слова – в то самое добытое у ведьмы древнее заклинание. Пусть даже оно могло обернуться против него самого – сейчас Родри было на это наплевать!

– Бе́ли Ма́ур, Ллуд и Дон, ко́раньяйд гоните вон... – забормотал он.

Гречанка оказалась удивительно беспечной: даже не подумала ему препятствовать. Впрочем, откуда ей, чужестранке, было знать о могучих бриттских заклинаниях стародавних времен!

Заклинание было коротким, Родри справился с ним быстро. Смачно выплюнув последнее слово, он крепко-накрепко зажмурился и задержал дыхание. Могучий вихрь должен был вот-вот ворваться в коридор и, подхватив сиду как пушинку, вышвырнуть ее в неведомую южную страну.

Продержался Родри недолго: почти сразу же напомнила о себе застуженная грудь. Яростно закашлявшись, он согнулся еще сильнее, в заломленной руке что-то хрустнуло. Родри замычал от боли, невольно распахнул глаза – и тотчас же в них ударил жутковатый, потусторонний свет колдовского фонаря. Окаянная сида как ни в чем не бывало стояла чуть сбоку от него – а в коридоре по-прежнему не ощущалось ни ветерка. «Зато меня тоже не унесло», – пронеслась в голове беспомощная, но успокоительная мысль. А следом пришла еще одна – совсем неприятная: «Неужели старая карга обманула?» От бессилия и досады Родри скрежетнул зубами.

– Прикажете отвести его к капитану, великолепная? – раздался над головой ровный голос гречанки.

– Я обещала ему безопасность, – неожиданно отозвалась сида.

– Напрасно. Но ваша воля, – всё так же спокойно ответила ей гречанка.

А затем перед Родри предстал высокий белобрысый парень – вот, значит, кто заступил ему дорогу! Этого парня Родри видывал и прежде, даже подозревал в нем возлюбленного сиды: больно уж много времени эта парочка проводила вместе. Про себя Родри называл его «саксом» – за светлые, почти белые, волосы и короткую, но густую бородку.

– Я сида. Мне положено держать обещания, – тем временем произнесла Этайн. В душе Родри шевельнулась надежда. Вдруг сида все-таки отпустит его с миром?

– Танни, ты только не вздумай его отпускать просто так, – встрял вдруг «сакс», словно подслушав его мысли. – Пусть он, скажем, поклянется, что будет тебе верно служить.

Как ни странно, говорил он на чистейшем бриттском наречии южной Камбрии – как природный диведец.

– Я согласен, – вдруг заявил Родри. В его голове моментально созрел отчаянный план. Парень – вроде бы сакс, ну так можно поклясться ему каким-нибудь из саксонских богов. А саксонские боги над Родри, потомком сидов и бриттов, власти не имеют!

«Сакс» не раздумывая кивнул:

– Тогда поклянись.

– Я буду верно служить Этайн, дочери Неметоны, – буркнул Родри. – Клянусь Дающим Сил в Пути.

– Тебе бы именем Локи клясться, а не Одина, – хмыкнул «сакс». – Но хорошо, пусть будет так. Танни, считай это клятвой франкской части его крови. А по матери он камбриец. Так что пусть дает клятву еще и согласно обычаям бриттов: небом, морем и землей.

Родри промолчал, лишь с ненавистью зыркнул на «сакса». Вся задуманная им хитрость пошла прахом. Хуже того, она оборачивалось ловушкой.

– Ну же, – напомнила о себе гречанка и заломила ему руку еще сильнее.

– Клянусь верно служить Этайн, дочери Неметоны, – угрюмо пробубнил Родри, уставившись в дощатый пол.

– Дальше, – потребовала гречанка.

– Если я нарушу клятву, пусть небо упадет и раздавит меня, пусть море выйдет из берегов и смоет меня, пусть земля расступится подо мной и поглотит меня, – неохотно выдавил из себя Родри и, до боли вывернув шею, с опаской уставился на гречанку.

– Всё верно сказал, – вместо гречанки отозвался «сакс». – Ну, Танни, теперь твоя очередь!

И тогда сида торжественно провозгласила:

– Я принимаю твою клятву, Родри, сын Хродберта! Служи мне верно, пока я не освобожу тебя!

Родри тихо вздохнул. Никакого выхода для себя он больше не видел: подставленная «саксом» ловушка захлопнулась.

– Госпожа Зои, отпустите его! – распорядилась сида.

Откашлявшись, Родри с трудом разогнулся – и невольно застонал. Теперь у него болели разом и ушибленный моряком бок, и растянутое плечо, и пострадавшее от железных пальцев гречанки запястье.

– Это еще не всё, Родри ап Хродберт! – вновь подала голос сида. – За прежние проступки я объявляю тебе три танэда. Отныне да не дотронешься ты до расчески, да не завяжешь узла, да не войдешь в чужое жилье без согласия его хозяина или хозяйки!

Родри скривился.

– Эх... – вырвалось у него помимо воли.

И тут гречанка за его спиной вдруг весело, задорно рассмеялась. Впрочем, гречанка ли? Очень уж чисто говорила она по-камбрийски, причем, как и «сакс», с отчетливым диведским выговором.

«Сакс» тоже ухмыльнулся – к пущей досаде Родри. А вот сида осталась серьезна.

– Идем с нами, Родри. – велела она.

* * *

Вчетвером они преодолели коридор, потом поднялись по узкой крутой лестнице: впереди – «сакс» с колдовским фонарем, за ним – Родри, следом – сида и позади всех – гречанка. Родри шел понуро, с опущенной головой. Когда проходили мимо лечебницы, он не утерпел – замедлил шаг.

– Дозволь забрать свое барахлишко, госпожа, – обратился он к сиде.

– Спрашивай мэтра Кая: это он ведь хозяин лазарета, – ответила та, и ее губы дрогнули в легкой усмешке.

Родри поморщился.

– Я как-нибудь потом, – хмуро буркнул он, пряча глаза. Похоже, идея прихватить из лечебницы давно приглянувшееся полотенце у него тоже сорвалась.

– Мы к нему вместе сходим, – вполне дружелюбно откликнулась сида. – Тебе одному лучше по кораблю не ходить.

– Ладно, я обойдусь, – махнул здоровой рукой Родри.

Не дойдя двух дверей до комнаты, которую сида делила с забавной ведьмочкой, они остановились.

– Это моя каюта, – показав на ближайшую дверь, объявила гречанка. – Вернее, была моей. Я перебираюсь к своим подопечным.

С некоторым удивлением Родри заметил, что к ней вернулся певучий греческий акцент. В его голове вдруг забрезжило неясное подобие догадки – но так ни во что и не успело оформиться.

– Родри, теперь ты будешь жить здесь, – прервав его размышления, распорядилась сида. – Выходить я пока разрешаю тебе только по ночам – до уборной и обратно. Старайся никому не попадаться на глаза. И... – тут она усмехнулась, сверкнув острыми клычками. – не вздумай больше ни над кем подшучивать!

– Я понял, леди, – кивнул Родри.

Ни про свои обязанности, ни даже про еду он почел за благо не расспрашивать.