Глава 29. Давние чувства
Со странным чувством входила леди Эмлин в капитанскую каюту «Махи» – маленькую, как и сам кораблик, тесную, полутемную. Если бы еще день назад ей посулили встречу с сэром Владимиром в такой обстановке – она бы лишь недоверчиво усмехнулась. И уж точно не смогла бы себе представить, что отнесется к этой встрече вот так...
До сих пор она искренне верила, что время сделало свое дело – излечило в ее душе старую рану. Оказалось, ошибалась. Стоило переступить порог, отделявший каюту от коридора, как на нее нахлынули воспоминания, заставив сердце предательски колотиться – вопреки пролетевшим годам и здравому смыслу.
Это случилось в те безумно давние времена, когда юная Эмлин, еще никакая не рыцарственная дама из дружины Хранительницы, а всего лишь недавняя выпускница скрибонской школы сэра Эмилия – правда, одна из лучших – только начинала служить в тайной охране леди Хранительницы. Под маской бойкой, но вышколенной служанки она сопровождала госпожу во всех ее разъездах – и сухопутных, и морских. Кер-Мирддин в Диведе, Тамуэрт в Мерсии, Кер-Бритон в Алт Клуите – куда только не заносило ее тогда! Конечно, на королевских советах Эмлин не бывала: там за безопасность леди Хранительницы отвечали другие. Но кроме советов были и ночевки, и переезды, во время которых леди Хранительницу тоже нужно было охранять от покушений – может быть, даже еще более тщательно, чем на официальных приемах.
А врагов у леди Хранительницы было немало. В лесах Мерсии и Гвента разбойничали немногочисленные, но воинственные саксы-хвикке, так и не смирившиеся с гибелью своего королевства. Жаждущие мести эрлы изгнанных из Думнонии саксов-гевиссеев посылали в Камбрию убийц под личиной торговцев и монахов. И всех их тайно поддерживали короли Уэссекса и Нортумбрии – несмотря на лицемерные заверения в дружбе с Британской Конфедерацией. Еще более хитрые и коварные противники жили по другую сторону Британского моря – в Равенне и Константинополе. Те предпочитали действовать чужими руками, находя изменников среди бриттов, гаэлов и мерсийских англов.
Но все-таки одно дело заговоры и покушения и совсем другое – война. Как нести службу в мирное время, Эмлин представляла себе хорошо. К войне же она оказалась готова куда меньше. А война грянула, как обычно и бывает, в самый неподходящий момент.
И ведь нельзя было сказать, что той войны не ждал никто. Ждали, да еще и как! Раз за разом отражали вторжения нортумбрийцев и Алт Клуит – последнее бриттское королевство, уцелевшее на Древнем Севере, – и хмурые воинственные пикты, зажатые между англами на юго-востоке и скоттами Дал Риады на западе. Но Пиктавия не входила в Конфедерацию и держалась особняком, а к тревожным новостям, прилетавшим из Кер-Бритона, столицы Алт Клуита, в Камбрии поначалу относились без должного внимания.
Беда пришла, как всегда и бывает, внезапно. Нортумбрия была молодым королевством, возникшим после объединения двух других – Дейры на юге и Берникии на севере. Хотя с тех времен прошло уже несколько десятилетий, северяне и южане Нортумбрии по-прежнему недолюбливали друг друга. До поры до времени нортумбрийскому королю Освиу, берникийцу по отцу и дейрцу по матери, удавалось сдерживать у своих подданных эту неприязнь. Однако стоило Освиу одряхлеть и ослабнуть, как в королевстве вспыхнула смута. Соседи поначалу обрадовались внутренним распрям в Нортумбрии, резонно рассудив, что англам станет теперь не до захватнических войн. Но спустя совсем немного времени северяне-берникийцы, теснимые южанами-дейрцами, хлынули в Алт Клуит, отыгрываясь на захваченных врасплох бриттах.
О подробностях того страшного нашествия, внезапно обрушившегося на северных бриттов, Эмлин узнала много позже. События, которые впоследствии стали называть берникийским мятежом, застали ее вместе с леди Хранительницей и ее сыном Владимиром в самом неподходящем месте – в Беббанбурге, бывшей столице Берникии, а еще раньше – столице завоеванного англами бриттского королевства Бринейх. Жители Алт Клуита и Камбрии упорно называли этот город исконным бриттским именем Дин Гир и втайне лелеяли надежду изгнать из него захватчиков. Но леди Хранительница явилась туда вовсе не как освободительница. В Дин Гире ей предстояло участвовать в тяжелых переговорах между двумя королями – Освиу Нортумбрийским и Элвином ап Эугейном, правителем Алт Клуита.
Вот только те переговоры так и не состоялись, а крепость Беббанбурга едва не превратилась в смертельную ловушку для Элвина и Неметоны – а вместе с ними и для Владимира, и для Эмлин. Вопреки всем обычаям и клятвам, Освиу в городе так и не появился, зато в первую же ночь после прибытия бриттов крепостные стены осадило многочисленное дейрское войско. Предводитель дейрцев – им оказался не Освиу, а некий эрл, назвавшийся Этельстаном, сыном Этельреда, – потребовал отворить ворота. И получил твердый отказ. Гарнизон Беббанбурга, состоявший сплошь из берникийцев, не ждавших от южан ничего хорошего, единодушно решил обороняться до конца. А король Алт Клуита и Хранительница Британии в одночасье оказались пленниками осажденных, не питавших к бриттам добрых чувств.
Расправляться с королем северных бриттов и императрицей-Хранительницей берникийцы, впрочем, не спешили и даже старались обращаться с ними учтиво: видимо, командир гарнизона имел на царственных пленников какие-то виды. Рыцарям-бриттам из свиты Элвина и Неметоны повезло гораздо меньше: захваченные врасплох среди ночи, они очень быстро были обезоружены и связаны.
Владимира берникийцы, по счастью, не тронули: то ли не захотели еще больше гневить Неметону, то ли сочли его, выглядевшего в свои пятнадцать лет совсем мальчишкой, и без того беспомощным и безобидным. И уж конечно, они не отнеслись сколь-либо серьезно к испуганной, растерянной служанке Неметоны, позорно прятавшейся за спиной своей госпожи.
Охраняли пленников тоже очень по-разному. За Неметоной и Элвином следили в оба глаза. За Владимиром – постольку-поскольку. А на служанку попросту махнули рукой, предоставив ей полную свободу. Если кто служанкой и заинтересовался, так это какой-то верзила-кэрл, подстерегший ее возле колодца и попытавшийся затащить в укромный уголок. Разумеется, это оказалось для него роковой ошибкой.
Бездыханное тело незадачливого кэрла Эмлин оставила лежать в том самом «укромном уголке» – пустой хозяйственной постройке. Сама же она переоделась в его тунику и штаны, а затем, старательно пряча лицо, отправилась на городскую площадь. К тому времени стояла уже совсем глубокая ночь, однако в осажденном Беббанбурге, похоже, никто и не думал ложиться спать. И воины гарнизона, и простые горожане – ремесленники, торговцы, рыбаки – вовсю готовились отражать штурм. Тут и там виднелись горящие факелы и костры. На глаза Эмлин то и дело попадались вооруженные люди: кто с луком, кто с топором, кто с боевым ножом. И, конечно же, повсюду звучала англская речь.
Рисковала Эмлин сильно. Доставшаяся от кэрла одежда была ей откровенно велика. Высокий и звонкий девичий голос совсем не подходил суровому берникийскому воину. К тому же по-англски Эмлин в ту пору говорила с легким, но все равно заметным бриттским акцентом. Впрочем, даже если бы она умела подделывать мужские голоса и в совершенстве владела местным наречием, вряд ли бы это ей особо помогло. В небольшом гарнизоне все воины, конечно же, были знакомы друг с другом и непременно заметили бы чужака.
И все-таки удача на сей раз оказалась на ее стороне. Немного не дойдя до площади, Эмлин заметила группу людей, сидевших на бревне возле небольшого костерка и что-то сосредоточенно обсуждавших. А совсем неподалеку, в считаных шагах от них, стояла распряженная телега, нагруженная большими бочками.
Конечно, такого шанса Эмлин упустить не могла. Осторожно, скрадывая шаги, она направилась к разговаривавшим и вскоре очутилась у них за спинами. Никто не окликнул ее, даже не обернулся: видимо, ночной мрак и умение двигаться бесшумно сделали свое дело. И тогда Эмлин отступила за телегу, замерла и принялась слушать.
Увы, из разговора ей так и не удалось выяснить самого главного: ради чего берникийцы пленили переговорщиков и что собирались делать с ними дальше. Впрочем, люди возле костра вряд ли могли это знать: к гарнизону крепости они, скорее всего, отношения не имели. Трое вообще были не англами, а самыми что ни на есть гаэлами – судя по быстрой и грубо звучавшей речи, северянами то ли из Улада, то ли из Дал Риады.
И все-таки разговор заслуживал некоторого внимания. Четвертый собеседник оказался местным жителем – по крайней мере, он очень старался убедить в этом остальных. И рассказывал он гаэлам не о чем-нибудь, а о тайном ходе, по которому будто бы можно было выбраться из осажденной крепости прямо к берегу моря!
Верить услышанному Эмлин, разумеется, не спешила. Более того, поначалу ее одолевали большие сомнения в честности рассказчика. Попытаться выманить у испуганных чужеземцев задаток за будущее спасение можно было и не зная никакого тайного хода.
Вскоре, впрочем, Эмлин если не совсем отбросила, то сильно ослабила свои подозрения. Прежде всего, гаэлы вовсе не казались испуганными. Один из них, обладатель тихого, чуть надтреснутого голоса, уверенно и спокойно задавал рассказчику вопрос за вопросом на довольно чистом англском языке. Ответы он с ходу пересказывал по-гаэльски своим соплеменникам, а затем все трое деловито, не выказывая ни малейшей тревоги, обсуждали услышанное. Ко всему прочему, в их речи то и дело проскакивали особенные «морские» словечки – а гаэльских моряков можно было заподозрить в чем угодно, но уж никак не в трусости.
Англ – собеседник гаэлов – производил куда более сложное впечатление. На первый взгляд, этот человек к себе не располагал. И напряженная поза, в которой он сидел на бревне, и вкрадчивый голос, которым он вел свои речи, заставляли Эмлин все время ожидать какого-нибудь подвоха. Однако на хитрые, заковыристые вопросы моряка англ отвечал быстро и уверенно – не сбился ни разу. А еще – не разбрасывался ни обещаниями, ни клятвами. И то и другое вызывало у Эмлин невольное уважение.
Конечно, Эмлин не отказалась бы понаблюдать за его взглядом и мимикой: распознавать по ним лжецов – по крайней мере, не слишком искусных – она была обучена. Однако сейчас и у рассказчика, и у слушателей ей были видны только спины да затылки. Оставалось рассчитывать лишь на внутреннее чутье – то самое, которое со времен Боэция именовалось интуицией и полагаться на которое Эмлин учили лишь в самых крайних случаях, когда не оставалось ничего другого. Но увы, на этот раз интуиция упорно молчала.
Решил всё случай. Внезапно за спиной у Эмлин раздался тихий шорох. Обернувшись, она заметила таившуюся в полумраке темную фигуру. В следующее мгновение та бесшумно попятилась и растворилась во мгле. Но кое-что рассмотреть Эмлин все-таки успела. В том числе удивительно знакомую темную прядь, свешивавшуюся на бронзово блеснувший при свете костра высокий лоб. Владимир – вот его-то здесь и не хватало!
Узнав сына Хранительницы, Эмлин растерялась. Обнаружить Владимира на ночной площади незнакомого и враждебного ему города она не ожидала никак. В довершение всего, голова у нее, всё еще взбудораженной после пережитого нападения, соображала хуже обычного. Видимо, оттого-то и повела себя Эмлин совсем не так, как учили ее в скрибонской школе. Вместо того, чтобы осторожно, не привлекая к себе внимания, последовать за Владимиром, она сорвалась с места и с громким топотом бросилась за ним вдогонку – хорошо хоть, что молча, не выдав себя голосом.
Разумеется, без последствий ее ошибка не осталась. Не успела Эмлин отбежать от костра и на десяток шагов, как услышала позади шум. В тот же миг костер за ее спиной потускнел, а по сторонам замелькали темные тени.
– Держи его! – выкрикнул кто-то по-гаэльски. – Не упусти!
Крик тут же подхватили у других костров: до слуха Эмлин долетели отрывистые англские фразы. Затем сразу с нескольких сторон послышался лязг железа. А за спиной у нее всё громче раздавался звук бегущих ног: сразу двое преследователей быстро нагоняли ее, путавшуюся в слишком просторных, предательски сползавших штанах.
И снова Эмлин повезло: в какой-то момент топот за спиной сбился, а затем и вовсе оборвался. Один из преследователей вскрикнул, другой грязно выругался – снова на северном гаэльском. Воспользовавшись заминкой, Эмлин метнулась в сторону, в узкий проулок. И, пронесясь в полном мраке шагов десять, внезапно налетела на что-то мягкое.
– Проклятье!.. – вырвалось у нее.
– Эй, ты кто? – тут же послышалось в темноте совсем рядом.
Вопрос прозвучал по-камбрийски – более того, с мягким, чуть шепелявым диведским выговором. Да Эмлин и без того узнала бы этот голос.
– Это я, великолепный, – не раздумывая, откликнулась она. – Я, Эмлин, служанка Святой и Вечной.
Пару мгновений Владимир молчал. Потом вдруг хмыкнул:
– Ну ты и мастерица ругаться!
Эмлин, вновь вошедшая в образ бойкой служанки, едва сдержала смешок. «Проклятье» – разве же это ругательство? Слышал бы Владимир настоящую брань простых людей – фермеров, рыбаков, шахтеров!
А тот между тем продолжил:
– Откуда ты вообще тут взялась?
– За водой ходила, – пожала плечами Эмлин в ответ.
Владимир удивленно присвистнул:
– Ну ты даешь! – и, хмыкнув, добавил: – Слышишь, что там творится?
Разумеется, Эмлин слышала. Совсем неподалеку по-прежнему раздавались встревоженные голоса и звякал металл. Правда, долетавшие с площади фразы были уже не гаэльским, а самыми что ни на есть англскими. Похоже, берникийские кэрлы принялись охотиться на тех самых ирландцев.
– Пошли домой, – заявил вдруг Владимир. – Давай руку! Я дорогу помню.
Спорить Эмлин не стала – покорно протянула руку. Дорогу она, конечно, нашла бы и сама – но зато так ей было спокойнее за Владимира.
Между тем Владимир уверенно вел ее кривыми улочками среди едва различимых во мраке построек. Иногда через прорехи между домами до них долетали отблески костров, и тогда Эмлин различала старинные, еще бриттских времен, стены, сложенные из грубо обтесанного камня. А вот мест она не узнавала совершенно. Видимо, Владимир выбрал какой-то очень кружной путь: то ли он специально избегал людных мест, то ли попросту заблудился.
Разумеется, в ситуации следовало разобраться как можно скорее – пока не стряслась какая-нибудь серьезная неприятность. Решение Эмлин нашла очень быстро. И сразу же начала действовать.
Сначала она, не выпуская руки Владимира, приостановилась. Затем пролепетала робким, подобающим перепуганной служанке полушепотом:
– Нам еще далеко до дома, великолепный?
– До дома? – задумчиво повторил Владимир. – Как тебе сказать...
– Ты по-ирландски понимаешь?
– Немножко совсем, – осторожно откликнулась Эмлин.
– Слыхала, о чем те улады болтали? – немедленно оживился Владимир. – Тут в крепости вроде бы есть подземный ход!
Услышав эти слова, Эмлин изрядно встревожилась. Сама она уже была готова пуститься на поиски тайного хода, но даже в мыслях не могла допустить, чтобы тем же самым занялся Владимир. Такое казалось ей совершенно недопустимым – слишком рискованным, слишком опасным для сына императрицы. А в том, что Владимир заговорил о подземном ходе неспроста, она не сомневалась.
И снова Эмлин лихорадочно подбирала правильные слова, на ходу изобретая способ его остановить. И снова вроде бы нашла мало-мальски сносное решение.
– Слышала, великолепный, – ответила она смиренно и как бы между прочим добавила: – Ох, как же нога-то у меня болит!
– Что случилось? – встревоженно откликнулся Владимир. – Подвернула?
– Угу, – жалобно простонала Эмлин.
– Так, подожди-ка! – Внезапно Владимир высвободил свою руку. – Давай посмотрю лодыжку.
– Нет-нет... – пролепетала Эмлин – на этот раз вполне искренне. Не хватало еще, чтобы Владимир заметил, во что она сейчас одета!
Тот, однако, вроде бы принял ее испуг за обычную девичью стыдливость.
– Ну как знаешь... – смущенно пробормотал он. – Тогда обопрись на меня, и пойдем потихоньку.
Потом они долго шли в темноте вдвоем. Повиснув у Владимира на руке, Эмлин старательно хромала. А в душе у нее творилось что-то странное. Поток чувств обрушился на ее, заполняя целиком, туманя рассудок. В этом потоке нераздельно сплелись смущение, тревога, удивление – и еще что-то совсем непривычное, непонятное, неуместное, заставлявшее сердце сладко трепетать. Разве осмелилась бы Эмлин даже мечтать о том, чтобы сын богини-императрицы повел ее, простую служанку – да хоть бы и скрибонессу-телохранительницу – под руку, словно невесту!
Вскоре за очередным поворотом показался слабый отсвет огня. Затем Эмлин разглядела впереди смутные очертания длиннющего, как было принято в англских поселениях, дома – судя по всему, того самого, где под охраной берникийских рыцарей томились король Элвин и леди Хранительница. Тут только она и спохватилась: ох, сейчас ведь Владимир увидит на ней англские тунику и штаны!
А тот, как назло, внезапно ускорил шаг – и это встревожило Эмлин еще больше. Каким образом Владимир выбрался из дома, как давно, с ведома ли своей непрошеной берникийской охраны, чем грозила бы ему сейчас встреча с нею – обо всем этом Эмлин не имела ни малейшего представления. Даже то, что Владимир шел обратно кружным путем, ни о чем не говорило: теперь, получив горький урок от верзилы-кэрла, она и сама бы предпочла пробираться безлюдными закоулками. А в такой непонятной ситуации, конечно же, следовало быть готовой к любому обороту событий. И уж точно никак нельзя было допустить, чтобы Владимир сейчас очертя голову бросился к дому – может быть, прямо под берникийское копье или топор!
Осознав всё это, Эмлин стала действовать – быстро, решительно, но почти наугад, так и не составив в голове никакого плана. Что сейчас было важнее: остановить Владимира или правдоподобно объяснить ему свой странный наряд? Конечно же, остановить!
Это-то Эмлин и попыталась проделать.
– Подожди пожалуйста, не иди так быстро! – внезапно взмолилась она жалобным голосом.
Владимир и правда замедлил шаг, а затем и вовсе остановился.
– Совсем нога разболелась? – участливо спросил он.
Эмлин мотнула головой. Затем ответила кротким голоском:
– Нет-нет, с ногой всё уже хорошо, спасибо святому Никласу. Просто я немножечко устала.
И тут Владимир ее огорошил.
– Хочешь донесу тебя? – вдруг заявил он. – Я сильный.
Опешив, Эмлин помотала головой. Но Владимир решил поступить по-своему – а может быть, просто не разглядел в темноте ее жеста. И не успела она опомниться, как почувствовала на себе чужие руки: одну – на спине, другую – на ноге чуть выше колена.
Остальное произошло помимо воли Эмлин. Происходившее всколыхнуло ее память, во всех подробностях нарисовав недавнее нападение насильника-кэрла. А натренированное бесконечными упражнениями тело само отреагировало на непрошеное прикосновение боевым приемом. Бросок – и Владимир, крутанувшись в воздухе, тяжело рухнул на мостовую.
Испугаться содеянному Эмлин не успела: стало не до того. Один за другим два дротика просвистели возле ее головы. Третий звякнул о камень совсем рядом с плечом распростертого на земле Владимира.
– Снелл! Хидер! – дурным голосом заорал какой-то англ. – Быстрее! Сюда!
Не раздумывая, Эмлин упала на мостовую, закрыла Владимира собой. Шепнула:
А сама подхватила валявшийся как раз под рукой дротик. Оружие, пусть даже не самое подходящее для ночного боя, было сейчас очень кстати.
Тем временем англ с громким топотом пронесся мимо. Его кожаный башмак мелькнул у самого лица Эмлин, на миг заслонив огонек далекого факела. В следующее мгновение англ с разгону влетел в лужу, подняв целый фонтан брызг, и, не останавливаясь, побежал дальше. Вскоре в некотором отдалении послышался его недоуменный голос:
– Эй, Хакка! Нет здесь никого!
Владимир за спиной Эмлин вдруг шевельнулся, а затем тихо пробурчал:
– Медведь... Всю куртку мне забрызгал!
– Тс-с... – тут же откликнулась Эмлин.
Вздохнув, Владимир притих. Зато впереди раздался уверенный голос, прокричавший на таком неожиданном в Берникии южном саксонском наречии:
– Ордгар, назад! Хакка, ко мне, живо!
Снова мимо Эмлин с громким топотом пробежал тот же самый англ – правда, на сей раз лужи он благополучно избежал. Вскоре шаги оборвались. Еще некоторое время со стороны длинного дома доносились негромкие голоса: англ и его товарищи о чем-то совещались. Затем голоса стали удаляться и наконец стихли совсем.
Немного подождав, Владимир зашевелился, затем приподнялся на локтях.
– Обожди, – бесцеремонно шикнула на него Эмлин. – Рано еще!
Она и в самом деле полагала, что опасность еще не миновала: по меньшей мере следовало убедиться, что преследователи действительно ушли, а не прокрались обратно и не затаились где-то неподалеку. О подобных хитростях Эмлин не просто знала: она и сама была им обучена. И в целом представляла себе, как им противостоять.
– Лежи здесь, – распорядилась она шепотом. – А я скоро вернусь.
– Ты куда? – удивленно откликнулся Владимир.
– Проверю, всё ли в порядке, – уклончиво ответила Эмлин.
Вздрогнув, Владимир резко повернул голову. Его жесткие волосы мазнули Эмлин по щеке.
– Так надо, – шепнула Эмлин и, спохватившись наконец, добавила: – Великолепный.
– Давай вместе, – быстро откликнулся Владимир.
Владимир пробормотал что-то еще, но слов Эмлин уже не разобрала. Зажав в руке подобранный дротик, она ящеркой отползала к ближайшей постройке – по острым камням, натыкаясь на разбросанные тут и там щепки и сухие конские яблоки. Примерно на полпути удачно подвернулся маленький круглый камешек – Эмлин прихватила его не задумываясь.
Добравшись наконец до постройки, Эмлин осторожно поднялась на ноги и, прижимаясь к шершавой тесовой стене, подкралась к углу – благо дом оказался англский, с углами, а не круглый бриттский, каких в городе тоже было немало. Немного подождав и не заметив ничего подозрительного, она бросила за угол камешек и, чуть отступив, вновь затаилась у стены, напряженно вслушиваясь в ночные звуки. Но было по-прежнему тихо, лишь где-то вдалеке за городской стеной жалобно покрикивал сыч, а со стороны площади доносились неразборчивые людские голоса.
Эмлин уже совсем было успокоилась, когда внезапно уловила подозрительный шорох – но не впереди, как она ожидала, а у себя за спиной.
Резко развернувшись, она увидела в паре шагов от себя расплывчатую фигуру, едва различимую в густом полумраке. Особо не размышляя, Эмлин замахнулась на нее дротиком, как копьем.
– Это я, Владимир, – тут же послышался знакомый шепот.
– С ума сошел? А если бы я пилумом ударила? – Не задумываясь, Эмлин назвала дротик римским названием, как было принято в школе скрибонов.
В ответ Владимир довольно хмыкнул:
– Вот потому-то я и назвался, – и внезапно продолжил: – А тебя хорошо подготовили! Сам сэр Эмилий обучал?
Конечно, Эмлин и так понимала, что после всего произошедшего вряд ли смогла бы выглядеть в глазах Владимира простой служанкой. Но сейчас она все-таки растерялась, пусть и на краткий миг.
Впрочем, нашлась Эмлин быстро.
– Потом объясню, – шепнула она. – Сейчас не до того!
А затем решительно распорядилась:
– Пошли! Ты впереди, я за тобой. Окликнут – сразу представляйся!
Ее расчет оправдался: узнав Владимира, стражник впустил его в дом без лишних вопросов. А вот для самой Эмлин приключения далеко не закончились. Появиться перед берникийскими воинами в одежде кэрла она, разумеется, не могла. А ее собственное платье осталось валяться изорванным в сарайчике возле площади, рядом с мертвым телом несостоявшегося насильника. Возвращаться туда Эмлин не хотела, да и не могла тоже: к этому времени пропавшего кэрла уже могли хватиться. Так что, немного слукавив перед Владимиром и отправив его в более безопасное, по сравнению с улицами англского города, место, сама она за ним не последовала.
Выждав немного и убедившись, что всё тихо, Эмлин осторожно отступила в темноту переулка. Перевести дух она даже не надеялась – хотела лишь быстро обдумать произошедшее и принять решение, как действовать дальше.
Вот этим-то Эмлин и занялась. И почти сразу же в ее голове нарисовалась довольно безрадостная картина. Пока что плен выглядел более или менее безопасным и для Неметоны, и для Элвина, и для Владимира, но ситуация могла в любой момент измениться. Нужно было как можно скорее вернуться в дом и снова взять их всех под охрану – вот только как?
«Называется, принесла воды госпоже, – горько усмехнулась Эмлин про себя. – Да за такую службу меня следовало бы...»
Придумать себе подходящее наказание она не успела: стало не до того. Неожиданно за ее спиной послышались тихие, крадущиеся шаги. Эмлин метнулась было прочь из переулка – но почти сразу же остановилась.
Вслед за звуком шагов послышались голоса. Тотчас же Эмлин опознала гаэльскую речь. А еще через мгновение по грубоватому уладскому выговору узнала и самих говоривших – тех самых троих моряков.
Решение пришло моментально. Эти люди были здесь такими же чужими, как и она. За ними охотились местные – скорее всего, как раз-таки по вине Эмлин и Владимира, но это ничего не меняло. А еще улады, возможно, знали какие-то подробности о тайном ходе из крепости. Вывод получался один: стоило попытаться найти с ними общий язык!
И все-таки Эмлин сильно волновалась. Затея ее выглядела очень сомнительно. Мало того, что гаэлы запросто могли не воспринять Эмлин всерьез, – она даже не знала толком, кто они были. Улады – определенно. Моряки – судя по всему, да. Но вот кому они служили? Кому-то из северных О’Ниаллов, искавших дружбы с Конфедерацией, или королю Дал Риады, воинственному, но бестолковому Домнагарту Мак-Домналлу, заключившему союз с Нортумбрией против пиктов и северных бриттов? Могли они быть и просто торговцами или рыбаками – правда, те часто заодно и пиратствовали, так что могли оказаться не менее опасны, чем явные враги.
Однако попытаться завести с уладами знакомство явно следовало – по крайней мере, это было уж точно лучше, чем прятаться в чужом, плохо знакомом городе, бросив на произвол судьбы тех, кого полагалось беречь и защищать. Так что, сделав над собой некоторое усилие, Эмлин постаралась привлечь к себе внимание – и, быстро развернувшись, скребанула дротиком по стене.
Голоса разом смолкли. Стало тихо, затем вдалеке вновь прокричал сыч. Напряженно вглядываясь в темноту, Эмлин застыла с дротиком наперевес, равно готовая и к переговорам, и к схватке.
Долго ждать ей не пришлось.
– Слышал? – громким шепотом нарушил тишину один из уладов.
– Может, крыса? – после недолгой паузы откликнулся другой.
Тут-то Эмлин и вмешалась.
– Никакая я не крыса! – нарочито возмущенно воскликнула она звонким голосом.
Снова воцарилась тишина – и снова ненадолго.
– Девка... – задумчиво произнес первый улад.
– Ты откуда здесь взялась? – тут же подал голос второй, явно обращаясь к Эмлин.
– Со свиданки, поди, – мрачно подхватил третий. – Город второй день в дейрской осаде, а им и горя мало!
Эмлин едва сдержала возглас удивления. Про осаду она, разумеется, знала, но до сих пор не имела представления, какие именно враги подступили к городским стенам. По правде сказать, она думала скорее на пиктов, в крайнем случае – на славившихся вероломством скоттов Дал Риады. Но чтобы это оказались такие же нортумбрийцы, только с юга королевства!
Виду, однако же, Эмлин не подала – а продолжила отыгрывать роль простушки-служанки.
– Вот еще! Меня госпожа за водой послала! – фыркнула она.
Кто-то из уладов хохотнул, другой тотчас же шикнул на него.
– Ты это, не шуми особо, красотка, – негромко вымолвил третий улад – обладатель мрачного голоса. И в голосе этом прозвучала столь недвусмысленная угроза, что Эмлин непроизвольно напряглась и сжала рукой древко дротика.
Опомнилась она, впрочем, почти сразу. Ну в самом деле, не драться же ей было с уладами – одной с троими! К тому же Эмлин и разглядеть-то их толком не могла: в темноте беззвездной ночи были различимы лишь расплывчатые силуэты. А главное: в чем был бы смысл такой схватки?
А вот сбежать Эмлин сейчас смогла бы несомненно. Но о подземном ходе тогда пришлось бы забыть.
– Хорошо, не буду, – покорно произнесла она тихим голосом.
Снова ненадолго воцарилось молчание. Затем вновь заговорил мрачный улад.
– Нет... – жалобным голосом пролепетала Эмлин. Выдать себя за местную она не рассчитывала.
– Откуда гаэльский знаешь?
– Так госпожа научила, – нашлась Эмлин. – Она же у меня ирландка.
– Хм... – отозвался мрачный.
– Ты в городе давно, красотка? – вмешался его товарищ.
Тут уж Эмлин и задумываться не стала. Город она почти не знала, да и смысла лгать не видела.
– Так третий день, почтенный господин, – бодро протараторила она, не забыв пояснить: – Сами-то мы из Камбрии.
И Эмлин замерла в тревожном ожидании. Вообще-то она сейчас рисковала: отношения с камбрийскими ирландцами у уладов всегда были напряженными. Но особого выбора у нее не было: о своем бриттском акценте она прекрасно знала.
– Хозяйка – десси, что ли? – хмыкнул мрачный.
– Сразу видно, что баба южанка, – буркнул другой улад. – Послать служанку невесть куда на ночь глядя! Тьфу!
Облегченно переведя дух, Эмлин опустила дротик. Похоже, риск себя оправдал: улады стали ей сочувствовать. Разумеется, цену этого сочувствия она понимала и особых иллюзий не питала. И все-таки начало разговора ее обнадежило.
– Где живешь-то? – спросил между тем мрачный.
– Возле Кер-Мирддина, – как можно беспечнее откликнулась Эмлин. – У са́мой Туи.
– Не, я не о том, – прогудел мрачный совсем миролюбиво. – Здесь, в Дин Гире, где живешь?
Тут уж Эмлин совсем приободрилась. Назвать этот город Дин Гиром, а не Беббанбургом, мог только человек, про меньшей мере знакомый с бриттами, а скорее всего – много с ними общавшийся.
– Почтенный господин... – начала она.
И не договорила. Внезапно на одной из темных фигур что-то серебристо сверкнуло. «Нож, что ли?» – успела подумать Эмлин – и тут же сверху на нее обрушился яркий холодный свет. Непроизвольно она вскинула глаза – и увидела выкатившийся в крошечную прореху между облаками диск луны.
А еще через мгновение мрачный улад громовым голосом рявкнул:
– Значит, служанка, говоришь? А что так вырядилась?
Вот и случилось то, чего так боялась Эмлин: предательский лунный свет в один миг уничтожил плоды всех ее стараний! Сердце у нее упало от отчаяния, а ноги сами понесли прочь – но не прямо к дому, где томилась в плену ее госпожа, а в сторону, в боковую улочку, – туда, где не было ни уладских моряков, ни англских воинов.
– А ну стой, лисье отродье!
Внезапно по ногам Эмлин что-то с силой ударило. Не удержав равновесия, она с разбегу рухнула в разлившуюся на пути лужу. А вскочить уже не успела: бежавший позади улад, тяжело дыша, обрушился на нее сверху и всей тушей вдавил в грязную, пахнущую тиной и тухлыми яйцами воду, лишив возможности сопротивляться. Еще через мгновение луна, словно сочтя свою миссию выполненной, вновь скрылась за тучами, и улицу заполнила густая, непроглядная тьма.
– Ты только посмотри, Филху: у нее еще и дротик!
Трое уладов обступили Эмлин – извалявшуюся в вонючей жиже, насквозь промокшую, дрожащую от холода и бессильной злости. Обладатель мрачного голоса – тот самый, что сбил ее палкой с ног, обрушив в лужу, – стоял за спиной и крепко держал ее за плечи стальными ручищами.
– Чтоб мне сгореть! – ахнул в ответ товарищ мрачного. – А я-то уши развесил!
– Небось полюбовница какого-нибудь англа, – подхватил третий. – Сказывают, тут к ним, бывает, и бриттки прибиваются.
Эмлин возмущенно мотнула головой. Мрачный тотчас же отвесил ей пинок пониже спины.
– Подергайся тут у меня, паскуда!
Достойно ответить ему Эмлин не могла: и руки, и ноги были у нее сейчас связаны тонкой, но крепкой морской веревкой.
– С чего бы англской хахальнице в штанах бегать – да еще и с дротиком? – тихо пробурчал вдруг один из уладов.
В ответ мрачный пренебрежительно хмыкнул:
– Тебе, Филху, не всё равно? – и еще сильнее сдавил Эмлин плечи.
– Не всё... – начал было тот в ответ – и вдруг, оборвав фразу, торопливо выкрикнул: – Махун, сзади!..
В следующий миг, промычав что-то нечленораздельное, Филху затих. А затем у Эмлин за спиной раздался срывающийся голос мальчишки-подростка:
От неожиданности Эмлин вздрогнула всем телом – и тут же тихо простонала от досады. Чего она сейчас уж точно не ожидала – так это возвращения Владимира. Выходит, все ее усилия по спасению сына Хранительницы пошли прахом!
На миг железная хватка мрачного ослабла. Эмлин отчаянно рванулась – и тут же, не сдержавшись, издала стон: сдирая кожу, в лодыжки, колени и запястья ей врезались тонкие, острые веревки.
– Куда, вонючка! – рявкнул улад, снова сдавливая ей плечи.
И тут опять случилось нечто неожиданное. Совсем рядом в темноте прозвучал неуловимо знакомый голос, низкий, мужественный, но в то же время удивительно мягкий. И голос этот произнес с явственным северным бриттским акцентом:
– О, кого я слышу! Провалиться мне, если это не Махун О’Дувах из Донегола!
– Тьфу ты... – буркнул мрачный. – Сэр Талврин, ты, что ли?
– Кто ж еще? – хмыкнул бритт. – Эй, девчонку-то и правда отпусти – она из Неметониной охраны.
Мрачный удивленно присвистнул.
– Ого! Выходит, она и не врала почти!
– Эта девочка вообще врать не любит, – не задумываясь откликнулся бритт. – Она же при сиде всё время – вот и набралась от нее привычек!
Тут Эмлин наконец сообразила, почему голос бритта показался ей знакомым. Как раз такой был у одного из рыцарей, сопровождавших короля Элвина.
– Хм... – задумчиво произнес Махун – теперь Эмлин уже знала имя мрачного улада. – Никогда я с ши дел не имел – не везло как-то... – На мгновение он замолчал, а затем тихо добавил: – Слушай, сэр Талврин, скажи ты уж своим: пусть Филху и Адара отпустят!
– А это уж не мне решать, – заявил он неожиданно. – Как смотришь, великолепный?
– Хорошо, сэр Талврин! – бойко ответил Владимир. – Сейчас!
Вскоре совсем неподалеку на два голоса зазвучала сочная гаэльская брань. И тогда мрачный Махун наконец разжал свои железные пальцы. А Эмлин бессильно опустилась на землю.
Просидела она, впрочем, недолго. На фоне голосов возбужденно переговаривавшихся уладов послышались быстрые шаги. Совсем рядом вдруг вспыхнул желтый с синеватыми прожилками огонек – Эмлин сразу же узнала гленский спиртовой фонарик. Затем над ней склонилось напряженное лицо Владимира.
Эмлин нахмурилась, бросила на него недовольный взгляд.
– Ты почему здесь? Я же просила...
Владимир явно смутился. Даже при неярком свете фонаря было видно, как к его щекам прилила кровь.
– Ну а как иначе-то? – пробормотал он и отвел глаза.
– А свет зачем? – продолжила Эмлин. – Если его заметят...
– Да пусть замечают, – улыбнулся Владимир. – Тем, кто на городских стенах, сейчас не до нас, а в доме – там уже всех освободили.
Эмлин удивленно вскинула глаза. В следующий миг сердце ее бешено заколотилось.
– Освободили? – не веря услышанному, переспросила она.
– Ага, – тряхнув черной непослушной прядью на лбу, подтвердил Владимир. – Король Элвин оказался молодец – да и мама не растерялась. В общем, рыцарей освободили, а те англов повязали...
– Ну да. Кстати... – Владимир чуть повернул голову, показав взглядом на бритта – Это сэр Талврин ап Ллин – он из дружины короля Элвина. Я тебе потом о нем расскажу, а пока пошли!
Эмлин поспешно кивнула. В чем в чем, а в этом Владимир был прав: вообще-то ей давно полагалось быть при госпоже.
– Я сейчас. Только веревку развяжу.
– Давай лучше я, – тут же откликнулся Владимир.
Неожиданно для себя Эмлин покорно кивнула – хотя только что была уверена, что при свете фонаря легко справится с веревками сама. Но от заботы Владимира у нее так сладко заныло сердце! А тот склонился на ней, и его покрытая юношеским пушком щека оказалась совсем рядом с ее губами. «Вот бы поцеловать... нет, хотя бы дотронуться! – внезапно закралась в голову безумная, совершенно неуместная мысль. – Нет, нельзя никак! Он сын Святой и Вечной – а я кто?»
– Прости, принц, но доверь это мне, – развеяв грезы Эмлин, послышался голос Махуна, внезапно заговорившего на неплохом бриттском. – Здесь морские узлы. А веревка хорошая, резать жалко.
– Да, ты прав, конечно, доблестный гаэл, – после короткой паузы отозвался Владимир, и в его голосе Эмлин почудилось тайное сожаление.
В знакомый длинный дом они вернулись ввосьмером: Владимир, трое рыцарей-северян, трое уладов, оказавшихся военными моряками из дружественного Тир-Хонейлла, одного из «королевств северных О’Ниаллов», – и она, непутевая телохранительница, не сумевшая не то что защитить свою госпожу – даже добыть ей воды. А потом, не дожидаясь рассвета, все они – а с ними вместе и остальные бриттские рыцари, прибывшие на переговоры, – ушли из осажденного Дин Гира тем самым подземным ходом.
Следующая неделя, пролетевшая как один день, оказалась ничуть не менее насыщена событиями, да еще и какими! Сначала внезапное прибытие к здешнему побережью камбрийского флота, затем заключенный на скорую руку недолгий и непрочный, но в то время очень важный военный союз Элвина с Этельстаном, затем совместная осада злополучного города камбрийцами и дейрскими англами, закончившаяся его взятием и возвращением – увы, не бриттам, а всё тому же Освиу... А вскоре по возвращении в Кер-Сиди пути Эмлин и Владимира разошлись – как оказалось, очень надолго.
Спустя несколько лет Владимир вновь объявился в родном доме – возмужавший, широкоплечий, совсем непохожий на того юношу, что когда-то поспешил на помощь полузнакомой служанке. К тому времени Эмлин охраняла уже не саму леди Хранительницу, а ее маленькую дочурку Этайн, родившуюся спустя примерно полгода после осады Дин Гира. Владимира она теперь видела лишь мельком и на расстоянии. А тот, похоже, так ее и не узнал – и, наверное, это было хорошо и правильно.
Перед плотным пологом, отделявшим угол с койкой больного от остальной части каюты, леди Эмлин ненадолго задержалась, собираясь с духом.
– Дозволите войти, великолепный? – наконец спросила она осторожно и замерла в напряженном ожидании. В голове у нее навязчиво вертелась одна и та же мысль: только бы сэр Владимир ее не узнал!
Некоторое время за пологом было тихо, затем послышался тихий и непривычно хриплый, едва узнаваемый голос:
– Я мэтресса Зои из Университета, – вроде бы ничем не выдав волнения, откликнулась леди Эмлин и тотчас же произнесла заранее заготовленную фразу: – Великолепная посоветовала мне обратиться к вам. Это касается студенток инженерного факультета.
– Заходите, конечно, – после недолгого молчания откликнулся сэр Владимир. В его голосе, по-прежнему негромком и хрипловатом, леди Эмлин почудилось легкое недоумение.
– Ох, господи́нэ, не го пра́ви... – немедленно послышался из-за полога ломающийся мальчишеский басок.
– Полно тебе, Здравко, – перебил неведомого юношу Владимир. – Тут, похоже, дело серьезное.
И тогда леди Эмлин наконец решилась. Чуть отодвинув плотную темную ткань, она быстро проскользнула за полог.
Откинув голову, Владимир лежал на корабельной койке – исхудавший, с глубоко ввалившимися глазами, с крупными каплями пота на пергаментно-желтом лбу, с темной, давно не ведавшей бритвы щетиной на остром подбородке. Рядом, у самого изголовья постели, застыл в напряженной позе черноволосый паренек-подросток, чем-то неуловимо похожий на самого Владимира в юности. Правда, его взгляд был совсем другим – настороженным, колючим.
Завидев леди Эмлин, Владимир чуть приподнялся на локте. Паренек тут же торопливо приподнял ему подушку.
– Вы хотите узнать о ситуации в Египте, мэтресса? – с усилием произнес Владимир.
«Не узнал», – тут же мелькнуло у Эмлин в голове – и сразу напряжение отпустило ее, оставив после себя легкую горечь.
Впрочем, своих неуместных чувств Эмлин ничем не выдала – наоборот, привычно натянула на лицо маску бесстрастности.
– Да, великолепный, – ровным голосом произнесла она, почтительно поклонившись. – До меня дошли слухи о неспокойной обстановке в Египте, а мои девушки...
– Не надо бы им туда, – решительно перебил Владимир. – Еще Карфаген – куда ни шло, но Египет... – не договорив, он вдруг зашелся в приступе жестокого кашля. Черноволосый паренек тут же бросился к столику, подхватил стоявшую на нем кружку, затем быстро поднес ее Владимиру.
– Пи́йни горе́шта вода́, господи́нэ... – торопливо пробормотал он.
– Обожди, – не выдержав, вмешалась Эмлин. – Дай ему сначала прокашляться!
Фразу эту она едва не сказала на языке Учителя Неметоны – спохватилась в последний момент. Обошлась латынью. Увы, языком балканских славян она не владела.
Паренек повернулся к ней, бросил подозрительный взгляд.
– Аз знам, – буркнул он недовольно, однако кружку убрал.
Тем временем Владимир сам справился с приступом кашля. Немного отдышавшись, он медленно приподнялся на постели.
– Простите, великолепный, что я явилась без приглашения, – осторожно произнесла Эмлин.
Владимир вдруг пристально посмотрел на нее. На миг Эмлин почудилось, что его щеки чуть порозовели.
– Это вы простите меня, почтенная мэтресса, – тихо произнес он после небольшой паузы. – Приболел я тут совсем не вовремя.
Сказав это, Владимир виновато улыбнулся, а затем продолжил, обращаясь уже к пареньку:
– Здравко, будь добр, подай мне водички!
Тот сразу же встрепенулся, метнулся к столу – и уже через мгновение протянул кружку.
Владимир сделал маленький глоточек, чуть поморщился. Потом кивнул пареньку.
– Ти благода́рам, Здравко. Эх, жаль, остыла уже.
На миг паренек задумался. Затем тряхнул головой. А затем вдруг радостно воскликнул:
– Сега́ се врэ́штам, господинэ!
И, выхватив кружку из рук Владимира, он метнулся прочь из каюты.
Пару мгновений Эмлин и Владимир, не говоря ни слова, смотрели друг на друга. Затем в коридоре громко хлопнула дверь. И тогда Владимир нарушил молчание.
– Ну вот, – произнес он и загадочно улыбнулся. – Наконец-то можно поговорить с глазу на глаз. Здравствуй, доблестная леди Эмлин!
На миг Эмлин растерялась. Но, как всегда, быстро совладала с собой.
– Здравствуй, великолепный, – спокойно, даже суховато, откликнулась она. – Узнал, выходит?
В ответ Владимир чуть приметно улыбнулся.
– Конечно. Ты ведь почти не изменилась.
Смутившись, Эмлин опустила глаза. Затем, покачав головой, вздохнула:
– Не изменилась, – настойчиво повторил Владимир.
– Ну в чем-то, может быть, – пробормотала Эмлин задумчиво. – Я вот по-прежнему на службе – теперь, правда, немного на другой, но, в сущности, похожей.
– Я слышал об этом. И о твоем подвиге во время мерсийской смуты.
– Вот это уж точно никакой не подвиг! – Эмлин недовольно поморщилась. – Бросить двух беспомощных девочек в далеком незнакомом городе – да за такое...
– Ты тогда поступила совершенно правильно, – решительно перебил ее Владимир. – Да и девчонки оказались не такими уж беспомощными.
Эмлин осторожно кивнула. В правоте Владимира она по-прежнему была не слишком уверена, но волноваться ему явно не следовало.
А тот, похоже, и правда решил, что сумел ее переубедить.
– Ну вот и хорошо, что ты согласна, – произнес он удовлетворенно. – А то мне даже обидно было такое слушать. Я же сам учил Таньку разным полезным вещам.
И тут Эмлин замерла в растерянности. В памяти у нее тотчас же всплыло давно, еще в скрибонской школе, усвоенное правило: «Всегда следи за своими словами!» И хотя Эмлин прекрасно понимала, что Владимир вовсе не обиделся на нее, ей все-таки сделалось неуютно. Она и без того никак не могла решить, как правильнее всего с ним разговаривать: совсем официально или как с другом юности, или... О третьей возможности она не смела даже и думать. Тем более – теперь, после своего знакомства с Гундульфом.
– Не бери в голову, Эмлин, – вдруг прервал молчание Владимир. – Это я совсем в гарнизоне одичал – даже шутить разучился. Теперь меня, наверное, лучше к девушкам и не подпускать – а то им такое брякну... – и он грустно усмехнулся.
– Ты не сказал мне ничего дурного.
Хорошо, если так, – хмуро откликнулся Владимир. – Кстати, о девушках: ты ведь не из-за студенток ко мне пришла, правда же? По крайней мере, не только из-за них?
Что ж, настал самый подходящий момент исполнить просьбу Этайн.
– Да, – кивнула Эмлин. – Я хотела попросить тебя вернуться в Кер-Сиди.
– Это тебе Таня подсказала? – немедленно откликнулся Владимир.
Отпираться Эмлин не стала.
– Да. Но я и сама прошу тебя об этом.
На мгновение Владимир задумался. Затем натужно изобразил подобие улыбки.
– Полно, Эмлин! Видишь, мне не так уж и плохо. Жар почти прошел, теперь вот пропотею немного – и совсем оживу.
Это была явная неправда. И улыбка у Владимира получилась сейчас тоже неискренняя, ненастоящая – уж Эмлин-то в таком разбиралась!
– Наш корабельный врач считает иначе, – твердо заявила она. – Он настаивает на университетской клинике. А я, зная мэтра Кая, полностью ему доверяю.
Владимир снова нахмурился. Некоторое время он молча смотрел в потолок, а затем произнес, отводя глаза:
– Знаешь, не о том мы с тобой говорим. Вот вернется сейчас Здравко – и придется нам обсуждать лишь красоты Карфагена да учебные дела твоих подопечных. Так что расскажи лучше о себе – пока есть время и нет посторонних ушей.
В ответ Эмлин грустно улыбнулась. Понятно было, что Владимир всего лишь пытался избежать неприятного разговора.
– А что мне рассказывать-то? – пожала она плечами. – Живу вот как-то.
– Одна? – неожиданно спросил Владимир.
– Конечно, – снова улыбнувшись, кивнула Эмлин. – Я же на службе.
Владимир посмотрел на нее с явным недоумением.
Вопрос вырвался у Эмлин внезапно, помимо ее воли. В следующий же миг щеки у нее вспыхнули от смущения.
– Я не о том... – Владимир тоже определенно смутился. – Но... в общем, это тоже правда.
Странная все таки штука давние чувства. Странная и коварная. Ведь понимала Эмлин: прошлое не воротить, а юность – тем более. Да и вообще всё для себя решила – после последнего разговора с Гундульфом. И все-таки сердце у нее сейчас сжалось до боли.
Конечно, она сразу же взяла себя в руки. И сумела продолжить разговор вполне безмятежно.
Владимир покачал головой.
– Дочь греческого священника. Очень славная. Пока еще не совсем жена – я не знаю, как сказать о ней дома.
– Скажи, – уверенно посоветовала Эмлин. – Ничего плохого не случится. Только не медли, а то твоя гречанка еще раздумает. Поезжай домой.
Владимир снова улыбнулся – теперь уже совсем искренне, той самой улыбкой из времен юности.
Снова у Эмлин защемило сердце, снова нахлынули воспоминания. И тогда, отгоняя наваждение, она вдруг призналась:
– Знаешь, а я ведь тоже, кажется, встретила человека... ради которого смогла бы уйти в отставку.
– Вот как? – Владимир посмотрел на нее с неподдельным любопытством. – И кто же он?
В ответ Эмлин загадочно улыбнулась:
– Да так... Один бродяга-чужестранец, – и тут же напористо, не давая Владимиру опомниться, спросила:
– Ну так как, вернешься домой?
Владимир надолго задумался. А затем наконец кивнул:
