Глава 23. Маша

Автобус опаздывал уже минут на пятнадцать. Сидевшая на остановке жирная тетка с кошелкой, одетая в застиранную выцветшую блузку, некогда синюю, а теперь голубую с разводами от пота в подмышках, серую юбку с причудливым пятном на подоле, смачно высморкалась, зажимая попеременно то одну, то другую ноздрю.

— Опять поди сломался, ирод, — пробормотала она, не к кому не обращаясь. На остановке, отлитой из бетона, был хоть какой-то тенек. Но нагревшийся на палящем солнце бетон даже в тени крал прохладу. Кроме нее и Маши, изнывал в ожидании автобуса еще мужик лет сорока в заправленной только спереди в брюки рубашке, сзади она свисала как шлейф. Довольно грязный шлейф. О причинах появления грязи на шлейфе даже думать было противно. Ему на жаре и в духоте было особенно худо, так как накануне он явно перебрал со спиртным, шатало его до сих пор сильно, и он предпочитал не отпускать стену остановки, за которую держался. Всем своим видом он являл картину под названием «Жажда» и, наверняка, душу сейчас заложил бы за возможность похмелиться. Хотя… у таких душа давно заложена и перезаложена.

Маша Лопатина, среднего роста, привлекательная молодая девушка в синих потертых на бедрах джинсовых брюках, за которые отдала пару месяцев назад стипендию и голубой блузке, сняла с плеча сумку с вещами и поставила рядом на скамейке. Как же жарко! И как некоторые в такую погоду еще и водку пьют, подумала она, глядя на шатающегося мужика.

Наконец, вдалеке показался автобус знакомого желто-кирпичного цвета. Через пару минут, когда он приблизился, Маша вздохнула. Этот автобус из райцентра до Чернево не изменился с тех пор, как она уехала в Смоленск на учебу. Он был старым, дребезжащим, с облупившейся на боках краской. Списать, наверняка, его можно. И должно уже, ой, как давно. Но по неведомой девушке причине он все еще пылил по знакомой дороге. Автобус был переполнен, тоже, как всегда. Маша, привыкшая уже в городе к относительному порядку с транспортом, вздохнула еще раз.

Тетка с кошелкой, и пьяный мужик при виде автобуса встрепенулись. Стали переступать с ноги на ногу, как боевые кони перед сигналом к атаке. Недобро переглядывались. Мужик, впрочем, еще не рисковал отпустить бетонную стену остановки, за которую держался. Всегда для кого-то был шанс не влезть в автобус, остаться на остановке, и, матерясь, дожидаться следующего. Девушку, стоявшую рядом, с небольшой сумкой на ремне через плечо, они явно за равноценного соперника не принимали.

Скрипнув тормозами, дребезжа и скрежеща, автобус, подняв удушливые клубы мелкой пыли, остановился. Водитель лениво повернул голову и, глянув мельком на ожидающих посадки, опять уставился на дорогу. Был он под стать автобусу — стар и устал, а на лице лежала печать равнодушия и безразличия. Можно было, без всякого сомнения, предсказать, что, закончив смену, он с механиком привычно разопьет поллитру и, придя домой, завалится спать под визгливый крик постылой бабы. Ведь ему назавтра опять предстоит встать под гимн в 06.00, и уже через час выехать на линию, гадая, кто раньше сдохнет, автобус или он.

Передняя дверь так и не смогла открыться из-за плотно набившихся потных людских тел. Задняя со скрежетом гостеприимно распахнулась. Тетка взревела противным голосом похожим на воронье карканье:

— А ну, наддай! Нам тоже ехать нужно! — и полезла внутрь. Одной рукой она задирала вверх над головой кошелку, в второй — ухватилась за поручень и забралось на первую ступеньку. В спину ей сипло дышал перегаром алкаш. Но то ли кто-то внутри автобуса ее случайно толкнул разворачиваясь, то ли влажная, потная рука соскользнула с поручня. Тетка, не удержавшись, завалилась назад. Мужик сзади услужливо отодвинулся, и толстуха шлепнулась навзничь в дорожную пыль, не выпуская из руки кошелки и вопя протяжно: «Суууууукиииии!» Пьяница скользнул, ввинчиваясь меж плотно набитых людей, внутрь, подтверждая мнение о том, что у алкашей тоже свой ангел-хранитель.

Маша, стоя уже у двери автобуса, услыхала за спиной тонкий писк. Обернувшись, она с изумлением увидела на скамейке, там, где секунды назад сидела, маленький серый комочек — крохотный котенок жалобно пищал, глядя на нее пронзительными голубыми глазками. Девушка, не раздумывая ни мгновенья, метнулась назад к скамейке, подхватила зверька и развернулась к автобусу. Как она будет в него забираться с сумкой на плече и котенком у груди, она даже не представляла. Толстуха, опять подняв над головой кошелку, заняв весь дверной проем, пошла на штурм автобуса. На Машу накатило отчаяние, но неожиданно скрипнув, резко распахнулась передняя дверь, и девушка стремглав рванула к ней. Удивительно, но вошла она туда почти свободно и еще более удивительно, какой-то пожилой, седой мужчина в соломенной шляпе, увидев у нее в руке выглядывающую серую мордочку с широко распахнутыми глазками, улыбнулся доброй улыбкой и со словами:

— Садись, доченька! — уступил ей место. В задней части баталия закончилась для тетки удачно. Кто-то из пассажиров взял ее кошелки, и она, освободив руки, мощно вдавила тело в людскую массу. Кто-то перед ней протяжно застонал, но двери тут же захлопнулись, и автобус, словно живое существо, издал стон и тронулся дальше.

Внутри было душно. Запах нагретого металла, бензиновых паров и масла смешивался с запахом пота людей, дешевого одеколона и легкого навозного амбре. Открытые форточки в окнах не могли принести желанной прохлады. Маша изумленно рассматривала столь неожиданно появившегося зверька. Котенок, наверное, только недавно открывший глаза, изумленно осматривал новый мир. Он был серым, как мышь без единой полоски, тонкий хвостик дрожал, когда зверек тыкался мокрым носом девушке в ладонь.

«Ишь ты, поди мамкину сиську ищет» — сказал уступившей ей место мужчина, прижатый к ней толпой. Он достал из холщовой сумки, старую армейскую фляжку, открутил крышку и, налив немного воды в сложенную ковшиком мозолистую, рабочую ладонь, протянул руку к котенку. Зверек, почуяв воду, повернулся, смешно морща нос и топорща усики, стал жадно лакать жидкость.

— Ну вот! Жара-то какая стоит, знамо дело пить хочется!

— Спасибо вам, — поблагодарила Маша незнакомца, — вы вроде не наш, не Черневский?

— Нет, доченька, я с Покрова, в районе у брата был, — ответил седой.

— Из Покрова?! Вот здорово, у меня мама оттуда родом...была.

— Это кто ж такая, я должен знать, всю жизнь почитай там живу!

— Вера Максимова, потом замужем у нее Лопатина фамилия стала, моя тетя Нюра, сестра мамина, через два дома от Покровского клуба живет.

— Аааа! Так ты Верина дочка, то-то я смотрю, кого ты мне напоминаешь, — мужчина хлопнул себя рукой по бедру, — в маму, в маму пошла, та тоже в твоем возрасте первая красавица на деревне была. Куда я по молодости только дурак смотрел! Нюра сказывала, померла сестра, жаль, жаль…

Маша грустно кивнула.

Так в беседе с попутчиком, которого звали дядя Андрей, время летело быстро. На следующей остановке из автобуса вышло народу много больше, чем вошло и стало немножко свободней. Котенок, цепляясь маленькими, но острыми коготками, влез к ней на грудь, почти к шее, зажмурился и задремал. Девушка и не раздумывала, что с ним делать. С детства ей на всякую живность везло. Старого обормота Лаврюшку она умудрилась найти в глухом лесу таким же маленьким комочком. И как он там оказался, понять никто не мог. Так же, как и откуда взялся этот малыш. Ведь почти полчаса просидела на остановке, а никого и не было рядом — никаких кошек и котят. А потом вот тебе, как из волшебной шляпы в цирке, появился.

За окном неспешно мелькал привычный, годами не меняющийся пейзаж, только припекало, и повсюду была пыль, покрывающая придорожную траву, кусты и деревья. Автобус как обычно потряхивало на выщербленном асфальте, водитель уже по привычке, на инстинктах, объезжал особо опасные ямы, а мелкие — разбитая подвеска усердно передавала своим пассажирам. А они так же привычно уже этого не замечали. У поворота на Чернево автобус стал замедлять ход, а потом остановился, хотя остановки там не было. Народ в автобусе возбужденно загудел. Послышались удивленные возгласы. Маше за другими пассажирами не было видно, что происходит слева и спереди, а с ее стороны ничего примечательного не было. Она чуть привстала и, прижавшись к оконному стеклу, увидела впереди на правой обочине кузов грузовика с тентом защитного цвета.

— А я утром, когда ехала, они тоже стояли! — раздался сзади визгливый голос той жирной тетки с кошелкой. — Солдаты и милиция! Нас в автобусе мало было, они глянули мельком и пропустили.

— Вот ведь, что творится, — пробормотал Машин новый знакомый, дядя Андрей, поднимаясь на носочки и вытягивая шею. — Хм… пограничники, да еще и на бронетранспортере…

Девушка недоумевающее посмотрела на попутчика, вдруг стало очень неуютно, волнение окружающих передалось ей.

Дядя Андрей наклонился к ней и громко зашептал:

— Я слышал, какие-то уголовники при перевозке сбежали, уж не знаю сколько, и кто такие, но их уже второй день ищут — он сделал круглые глаза и многозначительно добавил, — от брата вчера слышал, он у меня партейный. У них собрание в мастерских было, к тому же дружинник он.

Передняя дверь, скрепя и скрежеща металлом, распахнулась, народ раздался в стороны, благо было уже не столь тесно. В автобус поднялся средних лет, грузный милиционер, а с ним молодой офицер в зеленой фуражке и портупее с кобурой.

— Извините, товарищи, за беспокойство! Прошу приготовить документы для проверки! — устало, но громко, произнес милиционер и пошел, протискиваясь, к задней двери. Пассажиры вжимались друг в друга, стараясь освободить ему дорогу, как будто боясь прикосновения. У многих на лицах вдруг явственно проступила тревога и страх. Люди зашевелились, полезли по сумкам и карманам, переговариваясь в полголоса, У трети с собой паспортов не оказалось. Эти особенно волновались и беспокоились.

— У Маши паспорт и студенческий билет были с собой, уезжая к отцу, она и не думала оставлять документы в общежитии. У дяди Андрея, паспорта не было, он достал из нагрудного кармана замусоленное пенсионное удостоверение и протянул стоящему рядом пограничнику.

— У меня товарищ старший лейтенант, вот, только пенсионное, паспорт не вожу с собой, — заискивающе произнес дядя Андрей. Тот мельком глянул, где удостоверение выдано, переспросил имя, фамилию, вернул документ мужчине и повернулся к его попутчице. Пограничник, привлекательный, светловолосый мужчина, лет двадцати восьми, крепко сбитый, в ладно сидящей форме с портупеей, сразу приглянулся девушке. Маша протянула паспорт и улыбнулась. Офицер улыбнулся в ответ красивой, такой настоящей, мужской улыбкой, такую еще гагаринской называют. Пограничник открыл паспорт и прочитал вслух:

— Лопатина Мария Васильевна, — потом добавил, — вы местная?

— Да, я в Чернево родилась, учусь в Смоленске, в университете медицинском, на улице Крупской, а сейчас домой на каникулы…

Офицер быстро посмотрел страничку с пропиской и вернул ей паспорт. Они вновь обменялись улыбками, пограничник как-то нарочито лихо взял под козырек. Тут он приметил торчащие из Машиной руки кошачьи ушки и весело сказал:

— Ах, шельмец, знает, к чему прижаться! Сразу видно — кот! — и стал протискиваться дальше.

— Что стряслось-то? — спросил его дядя Андрей, кивая головой в сторону открытой автобусной дери, имея в виду эту необычную проверку и солдат на обочине.

— Извини, отец, служба! — невразумительно буркнул пограничник, враз став серьезным.

Сзади автобусного салона, у милиционера возникла неожиданная заминка. Какой-то длинный мужчина в очках с большим как у птицы тукана носом в модных импортных джинсах и светлой футболке с витиеватой английской надписью громко возмущался.

— Да, товарищ милиционер, я из Москвы. Ну и что? Почему вы меня высаживаете?! Что за глупая причина?

Милиционер упрямо подталкивал его к выходу с заученной фразой:

— Пройдемте гражданин, пройдемте!

— Полно переживать, товарищ, мы вам только пару вопросов зададим, и на следующем автобусе через двадцать минут поедете, — пришел на помощь милиционеру офицер-пограничник.

— Что же это делается-то, товарищи? — попробовал сыграть на окружающих неудачливый пассажир, но без особого успеха.

Народ в автобусе шушукался, некоторые посмеивались, но никто не вступился за москвича. Окажись местный, может и другой был настрой, а эти в Москве зажрались там… Ишь, вырядился-то. Мужчина в очках, впрочем, не особо и упирался, видел, что ситуация не в его пользу, так и вывели из автобуса. На улице его обступили солдаты.

Передняя дверь, лязгнув, захлопнулась. Автобус, натужно взревев двигателем, со скрипом и скрежетом тронулся. Пассажиры, припав к окнам, глазели на стоявший на перекрестке БТР, с задранным в небо стволом пулемета, на грузовик и солдат в зеленых фуражках с автоматами через плечо. Люди оживленно делились свежими впечатлениями, и Маша узнала, что сбежавшие уголовники для всех тут секрет Полишинеля:

— Скорей бы уже поймали этих козлов, — сказал стоявший неподалеку худой мужчина в засаленной кепке на таких же грязных, давно не стриженных волосах.

— Оставалось ехать еще минут тридцать, девушка, глядя в окно, думала о своем. Настроение было хорошее, под стать солнечному, летнему, хотя и слишком жаркому дню. Маша улыбнулась, никому, просто потому что было легко на сердце. Хорошо и радостно, когда ты молода, красива, здорова, заканчиваешь, наконец, институт, и жизнь впереди манит радужными перспективами. Она опять улыбнулась и потянулась, распрямляя спину, от чего зверек у нее на груди завозился и, не открывая глаз, громко замурлыкал, заперебирал передними лапками с еще не убирающимися в подушечки тоненькими коготками. Маше вдруг вспомнился офицер-пограничник, такой привлекательный, с мужественным лицом, с крепким, мускулистым телом. По телу пробежала непонятная дрожь, и почему-то стало немного страшно.

В этом году, весной, природа стала требовать свое со страшной силой. Маша, комсорг, первая красавица курса и раньше не обделена была вниманием парней, но держала себя строго и спуску никому не давала. Подруги по общежитию, тем временем, пускались во все тяжкие. Потом во всех подробностях и без стеснения, как это могут делать только студенты-медики, рассказывали о своих похождениях. Конечно, изрядно при этом привирали. Герои их рассказов были настоящими половыми гигантами, а сами рассказчицы могли посрамить в интимном искусстве японских гейш. Но если раньше она относилась к рассказам подруг и их хвастовству спокойно и с юмором, то в последнее время это разжигало в ней неукротимый пожар. А ведь все было при ней. Стройная фигурка, крутые бедра, высокая грудь. Она уже привыкла к тому, что мужчины оборачиваются ей вслед в институтских коридорах и на улице.

Зов природы был громок и неумолим, поэтому кавалер нашелся быстро. Максим Щеглов, с параллельного курса, будущий хирург, спортсмен и весельчак. Он был из тех, кто неровно дышал к Марии с первой встречи. Он уже отчаялся добиться взаимности и даже решил перекинуться на тех, кто попроще, как, вдруг, неприступная красавица, выказала ему самую что ни на есть приязнь. Роман, начавшийся с поцелуев после лекций и походов в кино на задний ряд, через некоторое время предсказуемо дорос до самых, что ни на есть, интимных отношений. А тут все пошло не столь хорошо. Оба будущих медика великолепно знали анатомию. Но были в этой сфере человеческих отношений теоретиками. К тому же, не так давно, подруги по общаге невесть откуда притащили немецкий порнографический журнал. Девушки рассмотрели и обсудили все увиденное многократно, часто со спорами, где мнение: «Это не прилично и не гигиенично, противно и, наверное, больно!» серьезно конфликтовало с другим: «Ой, ты дура, и ничего не понимаешь! Это классно, и я тоже так хочу!»

Первый половой опыт у Маши оставил небольшое пятно крови на простыни и чувство полного недоумения. Парень ее так переволновался, что не смог кончить. Во второй раз, когда молодые люди для храбрости распили бутылку вина, Маша, помня предыдущий конфуз приятеля, решила взять все в свои руки. Причем в прямом смысле и продемонстрировать кое-что из того, что узнала из немецкого развратного журнала. Но и тут их постигло разочарование. Максим, к своему дикому конфузу не сдержался и извергся практически еще ничего и не начав, обильно залив Маше живот спермой. Она долго извергалась толчками из него вместе со стонами. Это, а возможно и не слишком тактичная ее шутка, стали причиной того, что он быстро ретировался. Он всячески избегал ее общества всю неделю, а в начале следующей, утром, ждал у аудитории с цветами, извинениями, поцелуями, и страстным желанием повторить все и реабилитироваться. Но так и не вышло. То он был очень занят, то у него все родственники дома, то у нее, как назло, подруги никуда из их комнаты не уходят. А потом она уехала на каникулы…

Сейчас, увидев этого привлекательного военного, Маша почувствовала, как еще захлестнула волна возбуждения. Она вспоминала его запах. Запах мужчины, запах пота, металла и кожи его амуниции. Это было другим. Это не было наигранным, как с Максимом, не «потому что все подруги уже…» а по-настоящему. И еще… она вдруг поняла, что совершенно равнодушна к Максиму Щеглову, спортсмену, весельчаку и просто классному парню. Не нужен он ей… а вот такой как этот старший лейтенант…м-м-м…

Автобус стал неровно замедлять ход, часть народа засобиралась. Маша, оторвавшись от своих раздумий, увидела за окном знакомые дома, полуразвалившееся заросшее кустарником строение церкви. Сама не заметила, как доехала до Чернево. Село было большое. Кроме нее выходило из автобуса еще человек десять. Девушка тепло попрощалась с новым знакомым, попросила дядю Андрея передавать привет тетке и, прижимая к груди котенка, стала пробираться к выходу.

Лязгнув, со скрежетом распахнулись двери.

Солнечный свет ослепил, и Маша не сразу увидела Ленку Горохову, которая, как всегда, встречала ее с автобуса. Ладную фигурку красиво облагало новое ситцевое платье, красное в мелкий белый горошек, а толстая русая коса покоилась на высокой груди.

— Привет, сестренка! Какая ты красотка стала, всего несколько месяцев тебя не видела, а какая перемена! — Лена увидала ее прежде. Сестрами они, конечно, не были, но Лена была всего на три года старше Лопатинской дочки, но знали они друг друга очень хорошо, а близкие отношения покойного брата с Сергеем и его женой делали ее почти родственницами.

Маша радостно взвизгнула и повисла у Лены на шее.

— Ну, узнаю, узнаю, Машку Лопатину. Где-то уже кота подобрала! — засмеялась подруга, увидев найденыша, — ну вот скажи, как? Как тебе удается всюду находить эту живность?

Пока шли по улице, пересказали, взахлеб, перебивая друг друга, все самые важные новости, Маша — о том, как нашла на остановке этого серого котенка, о том, что у нее появился парень, о том, что уже решила, куда пойдет после института. Лена рассказала о том, что Сергей нашел в Москве профессора, они туда скоро поедут, и у них, наконец-то, родится ребенок, а также все местные новости. Так за разговорами и дошли до дома. Время было уже ближе к четырем дня. Маша, только когда присела на завалинку Гороховского дома, поняла, что жутко голодна. Подруга поняла это без слов и принялась выставлять на стол в открытой веранде загодя приготовленные кушанья.

— А где Серега? Ты не знаешь, папка, сегодня за мной приедет? — продолжала сыпать вопросами Маша даже с набитым ртом.

— Представь, дядя Вася только вчера у нас был. Они с Сережкой, к нему на пасеку поехали. У моего мотоцикл опять сломался, они конными вдвоем уехали.

— А что это он? Зачем к нам-то поехали? Могли б дождаться меня, вы же знали, что я сегодняшним автобусом буду? — удивилась Лопатина.

— Тут знаешь, Маш, история была одна, — и Лена рассказала подруге, что случилось на днях, и как Андреич приехал пьяный в правление с винтовкой. Добавила, что перепугал всех, что ночевал в сельском опорном пункте милиции и хотят него дело завести.

Машино хорошее настроение как рукой сняло. Она закусила губу, что бывало с ней, когда она сильно переживала и нервничала. Девушка боялась этого все время, пока училась в Смоленске. Подсознательно она не могла простить себя за то, что уехала от него. Корила, что оставила его, вдовца, потерявшего жену и сына. А теперь еще и ее. Конечно, он не был против, что она ехала учиться. Но дочь понимала, по-иному и быть не могло. И вот все время она боялась именно чего-то такого…

— Ну что ты, милая, — Лена подсела к ней и ласково обняла за плечи, поцеловала в лоб, — все же нормально закончилось, да разве же Сережка его в обиду мог дать? Дядя Вася ему как отец!

— Боюсь я за него, Леночка! — Маша положила голову на плечо подруге и всхлипнула, — а не окажись Сережи рядом, что бы было?

Так и сидели они, обнявшись, пока в скором времени не послышался стук калитки и зычный голос:

— Девчонки, вы где?!

Вернулся хозяин, успевший отвезти кобылу на колхозную конюшню. Сергей, обнял поочередно обеих, расцеловал, Машу — в щеки, а жену — в губы.

Потом отстранил от себя Лопатинскую дочку и долго рассматривал, качая головой и приговаривая, что совсем невеста стала.

Милицейская форма на нем была грязная, и пыльная:

— Пойду переоденусь, устал с дороги. Какие-то ненормальные в овраге за Овражками погорелыми на машине застряли, вытаскивать пришлось.

— Да что им там делать-то посреди леса? — удивилась Лена.

— Да рыбаки, понимаешь. Заблудились, чуть к Машкиному бате в гости не приехали вместо Медвежьих озер.

Вечерело. Переодевшись в чистую гражданскую одежду, он подсел к ним за стол, Лена прильнула к нему, обхватив за руку, и подруга который раз подумала, что такой отличной, любящей пары еще поискать. А Сергей и правда был усталый, на диво молчаливый и хмурый. Односложно отвечал на вопросы, видно было, что занимают его какие-то не простые, свои мысли.

— Маш, отец завтра с утра приедет. Вы покуда с Леной поболтайте, соскучились мы по тебе. Расскажи, что новенького у вас городе?

— Да какие том новости, Сережа. Все как обычно. Это у вас тут новости. На повороте с трассы нас солдаты чуть ли не с танком остановили, документы проверяли у всех, кого-то из автобуса вывели. Люди в автобусе сказывают, будто каких-то беглых уголовников ловят.

— Ого! А ты мне и не рассказывал? — удивилась Лена с недоумением глядя на мужа.

— Леночка, времени не было, мы ж с Василием Андреевичем рано уехали. Да, есть такое. Оцепление выставили, наших с райотдела по разнарядке тоже выставили вместе с пограничниками. Я, когда в районе был, про это узнал. Но не думал, что тут недалеко тоже дорогу перекрыли, — ответил Горохов и стал еще более хмурым.

— Да, вот еще, Маша, чуть не забыл, гости у вас, на пасеке. — неожиданно добавил он.

— Какие такие гости? — изумились обе женщины.

— Сослуживец Колькин к отцу в гости приехал, они ж давно обещали. Тоже военный, завтра познакомишься… Устал я что-то, девчонки. Вы тут, если хотите, посидите еще поболтайте. А я пойду лягу. — Сергей встал из-за стола, поцеловал жену в пробор на голове и зашел в дом.