Глава 43. Чекистов бывших не бывает, часть 2

Кожевников изумленно хлопал глазами, пытался было что-то сказать, потом схватил кувшин и зачем-то перевернул его, посмотрев на донце.

— Ты молодой еще, по сравнению со мной. Молодой, — сказал старый чекист и уточнил — двадцать второго года рождения?

— Двадцать второго… — пробормотал генерал и тут же сбивчиво принялся расспрашивать Павла Петровича, — да как так-то? Не в жизнь бы не поверил, если бы своими глазами не увидел! И давно вы так умеете?

— Не это, Коля, главное, давно или недавно. Я тебе часа два рассказывал о том, что пережил, считай, полста лет назад. И все это тебе говорил для того, только, чтобы ты понял, что мир вокруг нас, намного сложнее, чем ты и большинство людей считаете. А что касается твоего дела, то только подхожу к самому главному. Считай, это только предисловие. Вижу, к вечеру прохладно стало, пошли в дом что ли. Зажжем камин, посидим у огня, там и беседу продолжим.

Дубровин поднялся и, не оглядываясь на гостя, зашагал по дорожке к дому. Генерал молча встал, еще раз искоса посмотрел на кувшин на столе беседки и пошел вслед старику.

Разговор продолжился уже у потрескивающего огня в камине. Женщина хозяина имела очень ценное качество: быть незаметной. А водителя отправили спать в баню. Два удобных кресла, видимо, специально стояли рядом с камином. Хозяин, наверняка, коротал вечера, особенно зимой, глядя на причудливую игру желто-оранжево-красных языков пламени.

— Перед войной, так и не успели мы толком службу наладить. Конечно, несколько групп из толковых ребят я организовал. Ты их в Восточной Пруссии сам оценить мог, а вот с мозгами худо оказалось. Ох и тяжело дались нам годы «ежовщины». Хоть и говорил Сталин, что незаменимых у нас нет. Поверь Коля, есть незаменимые, есть… Ведь в середине тридцатых мы стояли на пороге грандиозных открытий. И не только в теории, а и практические результаты были. Не дали. Войну мы выиграли, конечно. Но я сейчас вот особенно часто думаю, а ведь могли такое оружие против фрицев применить, что и не снилось никому. Не вышло. По-другому победили… трупами гансов завалили и кровью залили.

Все что мы могли, это старались блокировать действия немцев. «Аненербе» активно работало по всему миру. В том числе на временно оккупированной территории. В Крыму, на Кавказе, на Украине, в Карелии, на побережье Северного Ледовитого океана.

Только в оккупированной Украине действовало семь зондеркоманд «Аненербе». Все это возглавлял обергрупенфюрер войск СС доктор Похл. Матерый нацист, жаль, не смогли мы его живым взять. Исследование, розыски, раскопки, они проводили в Киеве, Могилеве, Брянске, Крыму, Минске, Виннице, Днепропетровске, Тирасполе, Харькове, Херсоне, Николаеве.

Конечно, я своими силами все перекрыть не успевал. Про весь мир и речи не было, на своей земле бы успеть. Кое-где, и не редко, немцы оказывались сильнее и проворнее, наши группы ими уничтожались. Увы, что было, то было! Они работали, так же, как и я в молодости с Барченко. Только мы постоянно в средствах нуждались, а у них ни в чем нужды не было. Несколько ученых, два, три не больше, и группа силового обеспечения. Как правило, человек десять. Самая элита... ты же помнишь. Даже в СС к концу войны брали и дистрофиков, и горбатых, и вообще кого непопадя. А с «Аненербе» работали только белокурые бестии из самых-самых. Помнишь, как в феврале 1945 года, в Нижней Силезии, вас дали ко мне в помощь, глупости спрашиваю, конечно помнишь, ты еще орден получил за захват замка Альтан. Они там все полегли, никто не отступил, не сбежал. А ведь любому дураку понятно было. Война проиграна. Месяц-два оставалось. Одно слово — фанатики. Там архивы их хранились. За них бились. Ящики те помнишь, которые самолетом в Москву отправляли? Вот они и есть. Только там далеко не все было, основная библиотека их «Наследия предков» располагалась в замке Оберайхльберг вблизи Ульма. Там мы тоже успели самую малость взять. Часть в Берлине нашли. Штаб-квартира «Аненербе» располагалась в одном из особняков берлинского района Далем по адресу Пюклерштрассе, 16. Тоже зубами они там держались. Пришлось половину нашей группы положить, чтобы не дать им успеть документы сжечь. Но по моим прикидкам, все же более половины своих документов и секретов, они от нас увели. Что-то уничтожили, что-то спрятали. Но не это важно, я как раз к самому главному подошел. Вижу, вижу, что у тебя сейчас в голове иная проблема на первом месте, но тут все связано…

Николай Иванович, не находивший себе места от волнения, почему-то накатывавшего без видимой причины, взглянул на потемневшее до фиолетовых оттенков небо на горизонте и резко закивал.

— Я помню, тебя в конце мая перевели из Германии на Западную Украину, там настоящая война с бандеровцами шла, поэтому, что там у нас происходило, не знаешь…

— Ну почему не знаю, скажешь тоже, Петрович… — перебил его Кожевников.

— А ты не спорь! Говорю, не знаешь, значит не знаешь. Я не о передовицах в «Правде», и не то, что в учебниках сейчас пишут, а то, что, в самом деле, было. Про то сейчас считанные люди знают, а о том, почему это было, наверное, и вовсе, я один ведаю.

Так вот, ты, стало быть, Советскую власть восстанавливал на Волыни, а в конце июля 1945 года, почти через три месяца после капитуляции фашистов, у нас в Восточной Пруссии без всяких шуток, война по новой началась. И началось все в Кенигсберге. Я число уже не помню, в ту пору как раз мы в городе были. В ту пору СМЕРШ тотально проверял всех немцев, а нам нужно было найти нескольких их спецов, работавших над особыми проектами. Утром, уже рассвело, я со своими ребятами проснулся от стрельбы. Признаться, уже стали мы привыкать к мирной жизни. Были задания, конечно, со стрельбой, куда же без этого. Выкуривали остатки, да ловили особо прытких нацистов, кто в концлагерь попасть не хотел. Особенно на границе оккупационных зон часто приходилось оружие в ход пускать. Фрицы, из отпетых уродов, все старались из Советской зоны выбраться. Но тут другое было. Грохот, взрывы, настоящая армейская операция. У меня сразу рефлексы сработали! Кубарем с кровати, одной рукой ППС схватил, затвор дергаю, другой штаны натягиваю. Бой, где-то в паре кварталов от нас. Мы в комендатуре Кенигсбергского особого военного округа, на Hinterroßgarten, 43 квартировали. Со мной взвод разведки к спецотделу прикрепленной, все с давних пор со мной, некоторые несколько лет, просто Боги войны. Кругом настоящий сумасшедший дом, никто ничего не понимает, крики, беготня в подштанниках, ну ты можешь себе представить, что такое бардак в тыловом штабе.

Первая мысль у меня, союзнички наконец свой истинный лик показали, начали наступление. Мы, конечно, от Эльбы далеко, но десантироваться могли запросто. Бардак жуткий, военного коменданта найти не могут, кто-то пьяный, не проспался еще, орет, командует. Мои резведчики-особисты молодцы, собрались внизу быстро, и повел я их на звуки боя. Солнце светит, припекает, на улицах еще груды от развалин не убраны, но никого… местные редко кто из окна глянет, боятся. Но, суки, по глазам видно, довольны, ждут, что бы Иванам по мордасам надавали. Окна по большей части без стекол. Досками заколочены. Того и гляди сверху даст фашист очередь в спину. Мы перебежками, от подъезда к подъезду, с перекатами, будто и не было этих месяцев мира, вмиг все вспомнили. А тем временем стрельба и прекратилась. Тишина, аж в ушах звон, только крики слышны вдалеке. Потом, стали трупы попадаться. Вояки гарнизонные, то тут, то там, руки раскинули. Кто с оружием, кто и одеться толком не успел. Какие тыловики воители, не мне тебе рассказывать. Они больше по трофейной части, пограбить, да немкам под юбку залезть да вставить промеж ног. И то — последнее время бояться стали под военно-полевой суд попасть. Вот эти и валялись. Азиаты, в основном. Но какие ни какие, а наши, советские. Большинство частей на Дальний Восток отправили, но в округе три армии оставались. В городе и строевые, боевые части были. Но напали как раз на районную комендатуру, там толковых бойцов не было, плюс неожиданность, да извечное наше распиздяйство.

Здание районной комендатуры, полыхало во всю, пламя из окон шурует, внутри что-то взрывается. Нам досталось и делов, что трупы считать и в кучу стаскивать. Тридцать шесть покойников, все с огнестрельными и взрывными ранами, пара человек с рукопашной не иначе. Мы в этом толк знали. У входа в здание, на фонаре местный в петле болтается. Немец-коммунист, из активистов. На груди табличка «Изменник». Было время ведь написать. Из нападавших никого. Ни одного тела. Гильзы россыпью немецкие, кое-где следы крови, но ни одного тела. Из всего следует, не меньше взвода работало. Кто? Что? Без понятия и это, особенно из себя выводило! Тем временем, гарнизон в ружье подняли. На трофейных немецких Sd.Kfz.251, стали прибывать уже обстрелянные бойцы, из фронтовиков.

У столба с повешенным тормознул БА-64. Вылез из броневика член Военного совета Особого военного округа, генерал-майора Куликов и давай сразу орать. А у самого подбородок ходуном ходит. Просрал ситуацию, допустил вылазку, прошляпил. Уже видно предчувствовал, какие вопросы ему зададут. Ну и давай деятельность показывать. «Под трибунал пойдешь! Расстреляю суку!» А самое главное, непонятно, кому орет-то. Участковый комендант, капитан, вон лежит, мозги по брусчатке раскинул. Я ему и говорю, давайте отойдем в сторонку, товарищ генерал-майор. Ну за углом, тряхнул я его за шкирдак, чтобы в себя пришел, вроде помогло. Истерики закончились, работа пошла. Оцепление, прочесывать улицы, по домам немцев трясти. СМЕРШу работы хватило, землю особисты рыли качественно, но результата никакого. Мы всю голову сломали, ну не может так быть! Не может дюжина или больше вооруженных бойцов сгинуть без следа.

Сразу версия появилась. Известно нам было, что еще задолго до начала боевых действий на территории Восточной Пруссии в неприметной кенигсбергской школе имени Йорка, располагавшейся на одноименной улице в кенигсбергском районе Закхайм, дислоцировалась военно-разведывательная, диверсионная школа. Руководство осуществлял некий Гюнтер Бааль — профессиональный военный разведчик, работающий в СД. Набор в школу производился через систему партийных ячеек НСДАП и находился под строгим контролем крайслейтера Вагнера. В течение трех месяцев молодые фрицы, фанатично преданные своему Бесноватому фюреру, изучали с опытными преподавателями тактику тайной борьбы — агентурную работу, диверсионную и разведывательную деятельность.

По прямому указанию Коха, к весне, спецподразделение СД сформировало из выпускников школы около сорока подпольных групп «Вервольфа» и так называемых «Эдельвейс-пиратов». Засранцы шестнадцати-семнадцати лет из Гитлерюгенда, присягнув на верность Гитлеру, готовы были пойти на сраное самопожертвование во имя этих чертовых идей национал-социализма. После кровопролитных апрельских боев и падения Кенигсберга в нем осталась агентурная сеть, руководимая тщательно законспирированными резидентурами СД. Для ведения боевых операций члены групп Вервольфа были снабжены личным оружием, боеприпасами, подрывными средствами, радиостанциями. В специально замаскированных бункерах и заранее обусловленных местах оставлялись склады продовольствия и вооружения. Именно деятельностью подпольных нацистских групп объясняло, Коля, то обстоятельство, что в совершенно опустошенном городе с полностью деморализованным населением в первые мирные месяцы отмечались частые случаи убийства советских солдат, поджоги складов и порчи военной техники. Но после капитуляции, это почти сошло на нет. Даже самым упертым фанатикам стало ясно, что карта их бита. К тому же, кенигсбергская оперативная группа Смерш Краснознаменного Балтийского флота и армейские подразделения НКВД, выявляли целые осиные гнезда фашистского подполья. Загребали в концлагеря весь подозрительный контингент. Молодежь 15-17 лет, партийных функционеров, бывших полицейских… Но знаешь, только через пару лет, когда из Калининградской области уехали последние фрицы, закончились эти диверсии и терроризм. Так что, сразу этот Вервольф мы и заподозрили, а ведь думали, что почти всех зачистили, ну может, остались считанные единицы, носа высунуть боятся, а тут целое побоище…

Но я смекнул, то другое дело. Ведь ты представляешь, что такое был немецкий Верфольф, малолетки с промытыми мозгами и фанатики, которым терять не чего. Верх их «подвигов» в спину кому-то из наших стрельнуть или «колотушку» кинуть, а тут настоящий бой и не в нашу пользу. И главное через три с половиной месяца после освобождения города, когда и самые упертые нацисты сдались или уж по крайней мере боялись высунуться… Гражданские немцы, допрошенные, какую-то дичь несли, а допрашивали их со всей серьезностью. Рассказывали, что нападающие все в камуфлированной форме вермахта были, в касках и с повязками со свастикой на левом плече. Мы как про повязки со свастикой услышали, сразу не поверили. Тому старику немцу, который это рассказал, все остатки зубов выбили. Он плакал, мол не нацист, даже за коммунистов когда-то голосовал, но все твердил, хакенкройц, да хакенкройц. Усилили патрули, комендантский час сделали с 19.00 до 09.00, мы СМЕРШу помогали чем могли, результату ноль…

А через два дня, вновь нападение, на склад ГСМ округа, на окраине города, среди бела дня. Силами до взвода. Довольно далеко от сожженной районной комендатуры. С применением Фаустпатронов. Картина боя — неожиданное нападение, массированный огонь на подавление, максимальный урон и организованный отход. Опять куча вопросов. Мы уже настороже были. Войсковая разведка создала несколько мобильных групп на бронетранспортерах. Я свой отряд в их распоряжение передал, мои-то дела и подождать могли. Как только бой начался, мы мобильные силы на место стягивать стали. Немцы первый же транспортер подбили, пока мы перегруппировались и контратаковали… вдруг тишина и никого… Склады горели долго. Гильзы, трубы от Фаустпатронов, и ни одного человека. Живого или мертвого. Как сквозь землю провалились. Но в этот раз по крайней мере мы видели кто в нас стреляет. В бою не все и рассмотришь, как следует, но кое-что, бойцы запомнили. Да, с виду панцер-гренадеры, в камуфляже позднем, в касках камуфлированных, и самое главное, все с повязками на рукаве. Вышло, зря мы того немца мордовали, у всех свастика была. Вооружены все автоматическим оружием и поливали из него от души, патронов и гранат не жалели, стало быть со снабжением у них проблем нет. Я не успел, но зам мой, капитан Андреевич, тертый калач, внимание обратил на то, как слаженно и умело они действовали. В давно захваченном городе, в окружении врагов, операция невероятной дерзости и успеха. Было над чем голову ломать. Чувствовалась боевая слаженность, как у толковой армейской части, не чета Вервольфу или Фолькстурму. Мне они сразу спецчасти СС напомнили, по стилю боя смешанному с наглостью и лихостью, что ли, те самые, с которыми мне последние годы дело иметь пришлось.

У меня первая мысль была, что они подземельями уходили. Слухи ходили, что под городом чего только нет, к тому же когда прочесывать стали ближние кварталы, нашли вход в какой-то подвал. Но двоих ребят из СМЕРШа взрывом убило. Подвал минированным оказался, хотя саперы клялись, что раньше тут все проверяли, чисто было. Подземелья, как версия, годились, но не могли же три месяца там целый отряд немцев сидеть, а потом вдруг с не пойми какой блажи, воевать начать. И ладно бы, если они куда прорваться старались, ан нет, чисто диверсионная работа.

Через несколько дней вновь нападение, на казарму СМЕРШ. Это, уже вовсе ни в какие ворота не лезло. То была уже не то что наглость, а что-то не слыханное. В другой части города, противоположной от первых двух случаев. Весь гарнизон уже несколько дней под ружьем, в любую минуту готов по тревоге подняться… Тут они гады, на хитрость нас взяли. Ближе к началу комендантского часа подъезжает к проходной джип, знаки наши — особого военного округа. Водитель, офицер-подполковник, средних лет справа и два солдата все в нашей форме. Форма ношенная, но чистая, сидит на них как влитая, а у офицера, наши запомнили, на груди медаль «За отвагу» и орден «Красного Знамени». Как водится, документ вроде показали, офицер сказал, что срочно к командиру от генерал-майора Куликова. Подполковник тот по-русски чисто, без акцента шпарил, солдаты помалкивали, но на морды тоже свои вроде. У всех, включая офицера, ППШ на плече, никого это не удивило в той то обстановке. Ну, солдаты в караулке остались, водитель в машине, а подполковника на второй этаж дежурный офицер повел. В здании сотрудников было человек тридцать, отдыхающая смена, да караул. Остальные по городу в мобильных группах. Ну… и положили эти четверо почти всех в казарме, фактор внезапности сказался, да то что бойцы после дежурства спали. Причем многих в ножи взяли, по-тихому. Джип они бросили, и отходить стали по улице, отстреливаясь. Ты же представляешь, что из себя в то время улицы города представляли, развалины наполовину. Но тут уже не удалось им просто уйти. Подоспела помощь к казарме, я как раз со своими, да пару бронетранспортеров с пехотой, и те, кто в здании уцелел. Ну, думаю, хоть кого из них, но возьмем на этот раз. Стали преследовать.

Немцы грамотно парами работали, двое отходят, а двое огнем прикрывают. Слаженно, чувствовалась выучка, уж точно не фольксшурм и не сопляки из Гитлерюгенда. Мы к тому времени уже не пальцем деланные были, стали прижимать их огнем. Но оказалось не все так просто, мы втянулись за ними в улицу метров на двести и сзади с БТРов, пулеметами стали молотить, так что им и головы не поднять. А потом… вляпались по самые яйца. Нарвались на засаду. Два фугаса по противоположным сторонам улицы рванули, с верхних этажей, тоже с обоих сторон два MG-42, и автоматчики, да гранаты. Ждали уже нас. Пару минут и все. Я в себя пришел, кровь глаза заливает, пуля каску пробила, да по черепу вскользь прошла, башка гудит как барабан, но живой. А больше взвода так и осталась на немецкой брусчатке лежать, моих четверо… Тихо сразу как-то стало, только, кто-то раненый выл дико за спиной. Я сразу понял, и на этот раз упустили гадов. Еще с минуту боялся подняться, потом уже обратно, как пьяный шатаясь по стенке, к казарме стал выбираться… Тут уже чуть не половина городского гарнизона скопилась. У самых ворот ноги у меня подкосились, кто-то подхватил, уволокли перевязку делать в здание, тем и спасли меня. Буквально минуты не прошло, как рванул этот джип, на котором диверсанты приехали. Не зря, суки, они его там оставили. Хорошо так рвануло, а принимая во внимание сутолоку которая там была… бойня настоящая, фарш кровавый.

Ну, тут уж шутки по боку. Вечером комендант всех собрал у себя. Я с головой обвязанный как Шорс из песни, ему хоть и не подчинялся, тоже там был. И из Москвы особисты уже понаехали. Сам знаешь, с этим у нас просто. Крайнего и искать не нужно. На Куликове и лица не было, он первый со своими замами под раздачу. Но пока брать его не стали, просто не навязчиво так за спиной стояли, отчего у того пот холодный лоб покрывал, да губы тряслись. А обсудить было что. Война, которая вроде как кончилась уже несколько месяцев назад, вдруг началась опять. По поступающей отовсюду информации, кроме как у нас в Кенигсберге и окрестностях, тишина. Фашистов бывших вылавливаем и по лагерям, развалины немцы разгребают, местную милицию организовываем, на Дальнем Востоке добиваем японцев… И вот тебе здрасте!

Самое интересное от самих немцев мы узнали. У нас уже при комендатуре актив организовался. Ты, Коля, заешь, я фрицам не доверял. Как Гитлера пришибли, вдруг повылазили откуда-то, как тараканы из щелей, местные антифашисты. Непонятно откуда-только взялись? Послушать, так все они при Адольфе в подполье «Рот Фронт» кричали и «Интернационал» пели. А вот тем, кто из концлагерей вернулись или из плена нашего, проверенные уже, тем конечно веры побольше. Так вот один из них, Отто Кох, бывший унтер-связист, под Сталинградом в плен попал, потом в «Свободной Германии» работал в Красногорске, стал начальником народной милиции. Он то и выудил самое интересное. Надо признать, за эти несколько дней со стрельбой, мразь всякая начала голову поднимать. Раньше фрицы и глаза поднять боялись, как пришибленные ходили. Голову в плечи втянут и чуть не перебежками. Оно и правильно в общем! А тут кто помоложе и женщины даже, как-то уж слишком нагло стали посматривать, без страха. Слухи среди них пошли, что нацисты своих эвакуируют из города. Вопрос, куда? До американцев с англичанами далеко, все же Восточная Пруссия, до них наша оккупационная зона кругом. К полякам? Ну, ну! Эта прямая дорога на тот свет! Наши то побили, пограбили, немок потрахали первое время и успокоились. Отходчив у нас народ, а поляки другое дело. Они еще долго отыгрывались на немцах за то, как Вермахт их в сентябре 1939 раком поставил.

Но факт, слухи такие пошли еще за неделю примерно до первого нападения. Им первое время и значения не придали. Просто, какие-то люди ходили по квартирам немцев и говорили: «Камрады, мол, готовьтесь, скоро будем вас от красных вывозить туда, где до сих пор наша власть». Стукачи из немцев даже сразу и не докладывали, за глупые шутки принимали. Куда вывозить? Где у фашистов власть осталась? Бред! А потом этих самых стукачей из бывших концлагерных сидельцев с красными треугольниками, буквально накануне первого нападения изрядно проредили. СМЕРШ подключили, но потом не до них стало, с этими диверсантами. А по информации начальника милиции, после каждого нападения, действительно пропадали группы немцев из местных. Особенно те, кому в принципе было чего опасаться, но до кого руки пока у нас не дошли. И мужчины, и женщины, разных возрастов, но в основном кто помоложе. После первого раза в том районе вот так просто, не досчитались то ли сорок, то ли пятьдесят человек. И второй раз, когда на склады напали, опять примерно столько же немцев как в воде растворились. И сегодня, хоть информация еще не полная, но милиционеры проверяют. По домам окрестным ходят, опять в ближних кварталах некоторые квартиры закрыты и людей нет. Да и немцы, которые с нами работают, бояться стали. Ходят, по сторонам оглядываются. Город слухами полнится очень нехорошими. Ты же понимаешь, как было? Пропускной режим. Из города без пропуска никого не выпускают, да по всей оккупационной зоне так. А вот несколько десятков фрицев просто испарились.

Получается картина такая, что все эти нападения может и не основная цель вовсе. А ну как кого-то они важного вывозили, а прикрывали диверсиями против советских войск. С другой стороны, это же капля в море, если по пятьдесят человек уводить! И главное куда и как? Во всей Восточной Пруссии к моменту освобождения, немцев было примерно сто тысяч, тогда никто точно и не считал, все подсчеты потом вели. Остальные сбежали на запад с войсками своими. Почти все оставшиеся в городах, большинство в Кенигсберге. Ну как версию приняли и эту. Хотя каких-то там нацистских шишек среди пропавших фрицев не было. Этих мы давно переловили, так… многожды раз траханные фрау, дистрофики из Гитлерюгенда, мужчин вообще мало, кто в армии был, те по лагерям сидели, если не в могилах. Но куда-то же они делись!

И тут меня осенило! Если эти гады внимание наше отвлекают и все более нагло действуют, то давайте попробуем представить, куда они ударят в следующий раз? Исходя их того, что они своих куда-то уводят… В городе было несколько фильтрационных лагерей куда наши особисты свозили бывших чиновников, полицейских, членов НСДАП, военных, для проверки. Как правило, попасть туда было легко, а выйти проще всего вперед ногами, ибо верно считалось, что невиновных, среди этой шушеры не было. Лагеря размещались на месте бывших бараков для восточных рабочих и военнопленных. Берта на Берлинерштрассе, Штайнфурт-АГ на Арндтштрассе и В-2 на Шпайхердорферштрассе. Решили мы по этим трем объектам засады разместить, на двух первых группы из СМЕРШа, а на Шпайхердорферштрассе, моих людей. Рассчитали, что если у них по 2-3 дня на перегруппировку или еще на что уходит, то к тому времени будем их там ждать. Пустили еще слух, что задержали в облаве каких-то важных нацистов, из тех, кому на все сто за их подвиги светит петля на шею. Должны же они за своими прийти! Еще удивительно, что не с них начали!

Меня, как назло, контузия та в постель уложила. Я было хотел уже из госпиталя свалить самовольно, не успел. Как раз, как мы и рассчитали, они на концлагерь и напали. Именно на тот, где взвод моих ребят их ждал. И уже там, мы их прищучили! Думали, опять у них все гладко пойдет, не вышло. На этот раз они буром поперли, без всяких переодеваний, атаковали с трех направлений. Здания там были трехэтажные, с толстенными стенами. Окна на первом этаже заложены кирпичом, на втором бойницы оставлены. С неожиданностью у фрицев не вышло, хотя если бы там только особисты были и комендантский взвод, может и выгорело у них. Признаю, дрались они сильно. Когда поняли, что попали в засаду и их окружили, грамотно перегруппировались и попробовали пробиться на север, к железной дороге, но не тут-то было. Их оказалось чуть больше взвода, все в немецкой форме с оскольчатым камуфляжем, в касках и со свастиками на повязках, как и рассказывали до этого. Отошли они до Буддештрассе, там мы их и зажали. Они в одном из домов оборону держали до последнего. Мы предлагали несколько раз сдаться, уж очень много вопросов к ним было, в ответ только стреляли. Но тут уж им деться было некуда, подтянули танки и раскатали дом. Командовал ими тот самый гад, который в нашего подполковника нарядился, когда они третьего дня на СМЕРШ напали, Его потом выжившие в тот день ребята опознали. В этот раз он в немецкой форме был с капитанскими погонами. Но самое главное языка все же удалось взять. Одного ганса завалило малость, при взрыве, по голове тоже приложило хорошо, а так практически целенький. Хотела у меня его контрразведка округа сразу забрать, но не дал. Пришлось свои полномочия по максимуму включать, но не дал.

— Ты, Николай, не засыпаешь часом? Думаешь, дед заболтался, старое вспоминая? — Дубровин, усмехнувшись, глянул на неотрывно смотрящего на пляшущий в камине огонь генерала. Несмотря на лето, старик, зачем-то запалил камин, но сейчас, Кожевников, слушая его и глядя на языки пламени, удивлялся, как хорошо старый чекист помнил все детали и как наяву видел все, о чем шел разговор.

— Тут самое интересное и начинается! Непросто нам победа та далась, потери были опять приличные. Ребята рассказывали, что как будто вновь в Берлине в мае побывали, так же черти эти дрались, отчаянно, страшно. Мы все трупы диверсантов собрали. Кого-то то из-под обломков откопали, а кого чуть не по частям собрали. Личности установить хотели. Проще простого оказалось. Все с медальонами были кроме трех человек. Странно, правда, в рейд по тылам и с медальонами… Но тут начались странности. Ты ж немцев знаешь, говнюки, конечно, но порядок любят. Документы хранить умеют. Мы сразу шифровку в архив трофейный, с номерами жетонов, с просьбой личность подтвердить отправили. И что ты думаешь?! Все из разных частей вермахта и СС, даже летчики и моряки. И все без вести пропавшие на разных фронтах. В разные года, от 1940 до 1944 и от Северной Африки до Норвегии. А на следующий день и язык оклемался. Упертый был, гад. Один из трех кто без жетона. Пытался отмазаться Женевской конвенцией, мол, имя, фамилия, звание, воинская часть и все... Наивный. Фриц Леманн, шарфюрер, специального батальона СС — YGGDRASIL, быстро узнал, что, во-первых, СССР эту сраную конвенцию не подписывал, а во-вторых, что остаться в живых, был не лучший для него вариант. Но, Коля, почти сутки он продержался. Идейный оказался фашист… Но, когда пальцы в дверном косяке щемить стали, и он заговорил. А когда заговорил, то такое стал выдавать, что я от греха всех из комнаты отослал, сам допрашивал. Такое слышать, для стороннего человека — приговор.

—Я, стало быть, не посторонний? — спросил Николай Иванович, понявший уже, что все рассказанное сегодня Дубровиным, не более чем предусловие перед тем что будет дальше, самом важным.

— Ну, Николай, у тебя теперь и так допуск выше некуда, ты просто этого еще не осознал, да и деваться тебе уже некуда. Твой приезд ко мне вполне логичен был, принимая во внимание, во что ты вляпался… Да, погоди ты спорить! Вот тоже, молодежь, никакого терпения! — старик недовольно поморщился, видя, что генерал хочет что-то возразить.

— Немец тот сказал, что они, группа их, из спецчастей СС, и у них задание максимально дезорганизовывать части Красной Армии в районе Кенигсберга и ближайших окрестностей. Цель — обеспечение эвакуации гражданского населения из зоны занятой Советским союзом в Рейх. Да, да, Коля, не делай такие глаза, именно так он и сказал в их блядский Рейх, а на дворе август 1945 года. Если бы там кто-то был вместо меня, немца этого, наверное, забили до смерти, не поверив в то, что он говорил, но для меня это хоть и новость была, но в теории я это предположить мог, поэтому и поверил. Все ж, считай, наш отдел зеркальное отображение был ихнего «Аненербе».

Дело в том, что существуют и другие реальности, Коля, другие миры, параллельные нашему. Я тебе сейчас самую суть говорю, не вдаваясь в подробности научные, оно тебе и не нужно. Это квантовая физика и всякая другая заумь, от которой профессора лысеют и Ленинские премии получают. Ну, или Нобелевские… Что глаза округлил? Да вот представь, жил ты, не тужил, а тут такое. И история в этих мирах по-другому развивается и при определенных обстоятельствах, при должном развитии науки, видимо, есть возможность перемещаться между мирами. В мире этого фашиста, дела пошли, в определенный момент истории совсем не так как у нас и там Гитлер победил в войне. Да вот такие дела, и науку там развили будь здоров, смогли освоить переход в другие реальности. Не только в пространстве, но и во времени. У нас 1945 год был, а у того фашиста 1957. Я одного до сих пор простить не могу себе, мало я успел от него узнать. Что там и как у них… Одно выяснил, на официальном, государственном уровне контакты с населением других реальностей строжайше запрещены. Вся эта авантюра в Кенигсберге, не более чем инициатива какой-то отдельно взятой сбрендившей шишки из СС, мол, помощь братьям-арийцам по крови. Действовали они тайно от тамошнего Гитлера или как там его, хрен знает.

Весь отряд добровольцы — фанатики, и где-то в окрестностях Кенигсберга есть устойчивая точка перехода, собственно они поэтому тут и беспределили, а не в каком-то другом месте. Для перехода, так это у них называется, использовали два корабля или что-то вроде самолета в вертикальном взлете. Один для группы спецназа, второй для загрузки фрицами-беженцами. И еще агентура у них в городе была, которая готовила людей на отправку. Технические подробности этот Леманн, толком объяснить не мог, вояка, его дело — силовая поддержка.

Пока я его допросил, мне уже в крепко в затылок дышали все от спецотдела округа и СМЕРШа, до тех «варягов», что из Москвы прилетели. Пришлось крепко оцепить все здание, и опять в полной мере полномочия свои в ход пустить. Но времени вытрясти из фашиста все до последней крохи не было, ситуация то была из ряда вон. Как только общая картина ясна стала, я сразу в Москву позвонил. По такому поводу и с такими новостями сразу Лаврентию. Выслушал он меня, долго сопел потом в трубку и спрашивает: — Ты полковник напился? Или от наркоза еще не отошел?

— Никак нет, — отвечаю, — товарищ Маршал Советского Союза! Все, так как я говорю. Источник информации у меня на руках, дает показания.

— Ты хоть представляешь, Дубровин, какую ты мне сейчас головную боль создал? Мы только что фашистскую гадину в нее в берлоге задавили, на Дальнем Востоке самураев добиваем, а оказывается еще и с каких-то других миров к нам немчура воевать прет! Союзнички наши что-то мутить начали, почти два миллиона немцев в лагерях держат, хоть сейчас под ружье поставят. Если до них эта информация дойдет…. Кто кроме тебя и твоих людей знает об этом?

— Никто кроме меня, Лаврентий Павлович!

— Хоть это хорошо! И чтобы ни одна душа… Этого «не от мира сего» немца, срочно в Москву отправляй. Самолет сегодня же вышлю. Передашь специальному конвою лично из рук в руки…Будем решать эту задачу тут.

— Будет исполнено, товарищ Маршал Советского Союза!

— Всю группу их уничтожили? Говоришь еще агентура есть! Брось все силы на выявление и на захват. Нам информации больше нужно! С покойников ее не получить, сам понимаешь! Живыми брать!

Вечером Дуглас с конвоем из Москвы уже сел в аэропорту Девау. Хмурый незнакомый майор из людей Меркулова передал мне пакет. Из рук в руки буквально, я сдал ему пленного немца. Видя, что его уводят, этот гад вдруг сказал: «Полковник, как солдат солдату… Меня, видимо, везут в Москву, я хотел бы предстать перед вашим командованием в своей форме». Отчего нет… Он, когда в госпитале под охраной моих ребят лежал сутки, само собой раздели. Форму его несколько раз перетряхнули ничего подозрительного. Я дал добро, майор из Москвы тоже не возражал. Руки за спиной у него были скованы. На аэродром, я сам их проводил. Конвоя было аж восемь человек, все офицеры наркомата государственной безопасности. По наградам видно было, парни толковые, не из вояк Ташкентских. Когда уже грузились на борт, фриц этот оглянулся на меня и так посмотрел… недобро так. У меня сердце защемило предчувствием хреновым, по сей день жалею, что не послушал это чувство, а ведь не раз оно мне жизнь спасало…

Ну, ты уже понял, наверное. Не долетел немец до Москвы. Отравился. В край воротника что-то вшито у него было. Не ампула, мои клялись, что все швы прощупали и не раз, я им верил, проверенные все, опытные бойцы. Но факт, отвернулся к окну уже когда на посадку шли, вроде как интересно ему было посмотреть, зубами схватил у петлицы и окочурился моментально. Он без сознания был, когда мы его взяли, потом очнулся уже в исподнем у медиков, видимо, все ждал возможности.

А дальше, все плохо… Видимо, как только они узнали, что диверсантов мы прихлопнули, резко концы обрубили. Агентурную сеть так и не удалось вскрыть, думаю, не так много их и было, масштаб не тот. Скорее всего, они в тот же день к себе обратно и свалили. Этот Леманн, своим молчанием, пока мы его мордовали и ногти рвали, дал своим время уйти. Фанатик, зверюга, но как враг, достоин был уважения! Таких нападений больше не было. Меня в Москву вызвали сразу, сам понимаешь, так просто в это и не поверить. Но мне поверили. Мы в Берией тогда на Ближнюю дачу в Кунцево к Самому на доклад ездили. Он выслушал меня, долго ходил из угла в угол, трубкой дымил. Потом сказал: «Выше головы не прыгнешь! Будем ждать…»

Кожевников закрыл глаза и сдавил виски руками. Он уже сопоставил с рассказом старого товарища свою проблему и чувствовал, будто летит куда-то в бездонную пропасть. Ожидать мог всего, но не этого. Он услышал, как скрипнуло соседнее кресло, Дубровин кряхтя встал и вышел из комнаты. Накатила дикая усталость, хотелось просто упасть и уснуть. Спать так долго, как только можется и надеяться, что, проснувшись, подивится этому дурному и глупому сну. Через полминуты Петрович вернулся с початой бутылкой водки из холодильника и протянул генералу стакан.

— Держи, Коля, надо тебе мозги перезагрузить! Махни сейчас сразу грамм двести и — спать. Утро вечера мудренее. Завтра с тобой поеду, чую, мой случай продолжением оброс, долго я ждал, но видно дождался. Пей один, я не стану, мне сейчас светлая голова нужна.