Глава 6. Сергей (Серый, Стив)

Моё удивление было велико, когда таксист доставил меня не к какой-нибудь обычной бетонной многоэтажке, а к длинному кирпичному и всего лишь двухэтажному строению, больше похожему на старую деревенскую школу, чем на жилое сооружение. Увидев моё озабоченное лицо и с явным раздражением выслушав претензии о том, что он, возможно, привёз меня не по адресу, молодой мужчина с плохими и редкими зубами сухо сообщил, что адрес правильный и это неказистое здание осталось от прежней школы, которая прекратила своё существование ещё тридцать лет назад. Новое учебное заведение построили в другой части микрорайона, а старое частично разобрали, и с того времени различные организации и фирмы в основном используют сохранившиеся помещения в качестве складов. В относительно приличном состоянии содержится только спортзал, и он уже долгий срок служит пристанищем для детской секции карате. На мой вопрос, откуда ему известна вся эта информация, водитель заявил, будто он сам вырос тут неподалёку и знает в округе каждую улицу и каждый дом. Я видел, как ему не терпится избавиться от назойливого пассажира, отнимающего драгоценное время, поэтому быстро расплатился с ним и, прихватив свою сумку, выбрался из машины.

Ещё сегодня утром в номере гостиницы я долго размышлял над тем, каким образом мне лучше всего проникнуть в квартиру Сергея и что придётся сделать, если она, к примеру, расположена в многоквартирном комплексе, но потом всё же перестал забивать голову необоснованными предположениями и решил действовать по обстановке. По крайней мере, до сегодняшнего дня подобная стратегия имела успех и ни разу не подвела меня, о чём прямо говорили её результаты — благодаря предпринятым мной усилиям уже четверо бывших членов «Интернационала» благополучно покинули этот мир... И вот сейчас я очутился совсем не там, где, как мне ранее казалось, должен был, однако другого варианта для меня не предвиделось. Адрес Стива я собственноручно отыскал в смартфоне Дрона, в связи с чем было бы глупо с моей стороны сомневаться в его подлинности, так как вряд ли Беня стал бы заносить фальшивые данные в память устройства. В сложившейся ситуации разобраться теперь можно только лишь одним способом, и для этого надо будет попробовать пробраться на территорию бывшей школы. Я посмотрел на циферблат своих часов — время подошло к пяти часам пополудни — и зашагал к зданию, намереваясь для начала исследовать его снаружи. Большинство окон первого этажа были либо плотно прикрыты шторами, либо замурованы кирпичом, хотя имелись и такие, причём они располагались в ряд, чьи открытые проёмы свободно пропускали солнечный свет, а наличие защитной сетки за стёклами определённо свидетельствовало о том, что это окна спортзала. Я приблизился к крайнему из них и заглянул внутрь.

Помещение было заполнено детьми и подростками, одетыми в белые кимоно. У некоторых мальчиков и девочек (тех, кто обладал цветными поясами) на рукавах и на внешней левой стороне курток красовались японские иероглифы и яркие эмблемы. Все юные спортсмены и спортсменки были разбиты на группы и усердно выполняли разнообразные упражнения, соответствующие их возрасту и уровню подготовки: базовые акробатические элементы, растяжку, формальные комплексы, которые в японских боевых искусствах называются «ката», приёмы самозащиты, комбинации ударов руками и ногами, а также учебные бои — «кумите». За тренировочным процессом наблюдал невысокий коротко стриженный мужчина. На одном из концов его чёрного пояса, свисающих из узла вниз, отливали золотом четыре полоски, и это означало, что человек достиг четвёртого «дана», то есть четвёртой ступени мастерства в практикуемом им стиле карате. Ученики и ученицы беспрекословно слушались умудрённого опытом наставника, или по-японски — «сенсея», и с заметным удовольствием следовали его указаниям, что не могло не вызвать у меня скептической усмешки, ведь этим самым сенсеем был никто иной, как Серый... В своём прошлом он был весьма далёк от того образа, в каком предстал сейчас перед моим взором. С другой стороны, данная картина успокоила меня, поскольку я всё-таки нашёл ещё одного «самурая», выходит, возмездие сегодня обязательно свершится. Мне нужно всего лишь немного потерпеть...

В стене рядом с первым окном спортзала виднелась железная дверь, но я, разумеется, даже не пытался подойти к ней или тем более открыть, а вместо этого окинул взглядом окрестности и увидел неподалеку полуразвалившуюся деревянную беседку, возвышающуюся посреди заброшенной детской площадки. Эта постройка вполне могла приютить меня до той поры, пока не завершится тренировка. Песок на площадке давно уже заменила собой грязь, у качелей железные стойки и верхняя штанга проржавели, а сидение вообще отсутствовало, как и скат на горках, от которых остался только покорёженный каркас. В самой беседке меня ожидало не очень приятное зрелище: земля там была обильно покрыта стеклянными осколками, пластиковыми стаканчиками и бутылками, смятыми алюминиевыми пивными банками, пустыми пачками от сигарет, окурками и использованными презервативами. Стараясь не задевать мусор кроссовками, я забрался с ногами на лавку, поставил рядом сумку и сел на невысокое ограждение. Наверняка местные алкоголики, бомжи или представители уличной шпаны заявятся сюда только вечером и никто не помешает мне спокойно выжидать удобного момента... Уже в ближайшее время мой оптимистичный прогноз подтвердился, и примерно через час к зданию, где разместилась спортивная секция, стали прибывать автомобили, а спустя пару мгновений стальная дверь отворилась и наружу высыпали уже переодетые в обычную одежду дети. Некоторые из них забрались в подъехавшие машины, а другие — те, кто, по-видимому, жили рядом или пользовались услугами городского общественного транспорта, отправились прочь пешком. По прошествии нескольких минут пространство перед сооружением опустело, а Сергей так и не появился на улице, следовательно, он был вынужден по неведомой мне причине задержаться внутри бывшей школы. Медлить больше не стоило, и я поспешил к цели, крепко стиснув в кулаке лямки спортивной сумки.

Непосредственно за массивной входной дверью строения начинался короткий коридор со стеллажами для обуви и двумя боковыми дверьми, ведущими в раздевалки. Я облачился в свою чёрную «спецодежду» ещё в отеле, что, несомненно, являлось правильным решением, иначе мне пришлось бы сейчас воспользоваться одной из этих комнат, а тем временем мой враг мог бы уже выйти из здания. Покинув коридор, я оказался непосредственно в самом спортзале, где на противоположной от окон стене висел большой плакат, гласивший, что здесь располагается «додзё» — место для тренировок — школы карате «Кулак самурая». Мне ещё не доводилось слышать о таком направлении боевых искусств, из чего напрашивался логический вывод, что это, вероятно, очередной «новодел», кроме того, название стиля звучало для моего уха несколько странно, ведь в прошлые века карате, возникшее и получившее распространение на острове Окинава, не входило в арсенал воинских техник японских самураев... Как я и рассчитывал, в просторном помещении с высоким потолком никого не было, притом в дальней стене из вертикальной щели приоткрытой двери лился электрический свет. Предположив, что там, скорее всего, должна находиться комната тренера, я быстро пересёк площадь зала и, взявшись за ручку, одним рывком распахнул дверь. Стив, всё ещё одетый в кимоно, сидел за широким деревянным столом и внимательно просматривал какие-то документы. Все стены «тренерской» были увешаны плакатами, баннерами, вымпелами, дипломами, сертификатами и грамотами, так или иначе связанными с миром боевых искусств и единоборств. Помимо перечисленных выше «декораций», на полках стояло множество кубков различных размеров, а на самом большом спортивном трофее сразу бросалась в глаза яркая надпись, согласно которой данным предметом была награждена команда, занявшая первое место в открытом детско-юношеском чемпионате по карате, проходившем в городе Чебоксары.

— Вы что-то хотели? — спросил Серый, оторвавшись от бумаг, и при этом глубокие морщины прорезали его лоб.

Я закрыл дверь, опустил сумку на пол, подвинул к себе один из двух свободных стульев и, усевшись на него, взглянул с приветливой улыбкой на своего супостата.

— Здравствуй, Сергей!

Ему понадобилось только несколько секунд, чтобы совладать с изумлением, после чего он расслабленно откинулся в кресле и сказал:

— Вот так встреча, Артур! Сколько лет мы с тобой не виделись?

— Двадцать пять.

— Ого! Много воды утекло с тех пор...

— Да, немало.

Я не стал развивать тему дальше, и в разговоре возникла неловкая пауза, очевидно, насторожившая моего собеседника. Он наклонился вперёд и облокотился двумя руками на стол.

— Ты же вроде в Германию на ПМЖ убыл? Или потом вернулся?

— Нет, я там живу.

— А здесь, в городе, какими судьбами? — в слегка повышенном тоне поинтересовался Стив. Похоже, его начала раздражать моя немногословность.

— В гости приехал. У меня тут ещё родственники остались.

— Вот оно что... Понятно... — протянул он и, прищурившись, добавил: — А меня как нашёл? Или случайно увидел, когда рядом со спортзалом проходил?

— Андрей подсказал.

— Какой Андрей?

— Беня. Вот его-то я как раз и встретил случайно. Заглянул мимоходом к нему в магазин, когда в Казачинске был.

— Ааа... Дрон! Ну да, у него есть два магазинчика. По-моему, «Утренняя звезда» называются.

— Степная, — поправил я, думая о том, намеренно ли Серый допустил ошибку или действительно забыл правильное слово.

— Что «степная»? — как ни в чём не бывало продолжил он.

— Звезда. «Степная звезда» — так магазин Андрея называется.

— Точно! Совсем из головы вылетело... А что ты в Казачинске делал?

— Так ведь там мои родственники живут.

— Ты же вроде говорил, что они здесь обитают.

— Я другое имел в виду... Ты неправильно меня понял.

— Ладно... А в город ты по делам прибыл?

— Нет. Просто хотел с тобой встретиться.

После этой фразы на скулах Сергея заиграли желваки, а руки машинально сжались в кулаки. Я усмехнулся, заметив у него на костяшках указательных и средних пальцев толстые мозоли, и, кивнув на полки с кубками, обронил:

— Давно детей тренируешь? Даже в Чебоксарах с ними побывал!

— Семь лет уже... — не сводя с меня изучающего взгляда, медленно ответил он. — А в Чувашии у меня много знакомых и коллег по спорту, да и родители оттуда родом.

— Вижу, у тебя неплохо получается.

— Да, мои ученики и ученицы часто занимают призовые места на соревнованиях.

— Взрослых тоже обучаешь?

— Два раза в неделю провожу курсы самообороны, но посещаемость довольно слабая. Карате уже не так популярно, как в дни нашей молодости. Детям и подросткам ещё интересно, а вот мужикам и женщинам не очень...

— И что за стиль ты преподаёшь?

— «Кулак самурая». Это моя собственная система. Разработал на основе тех школ карате, которые изучал сам. В отличие от других направлений, в ней только четыре уровня мастерства. Считаю, что этого вполне достаточно.

— Круто! Я, кстати, тоже много лет иду по пути будо.

— Тоже каратист? — Только сейчас Стив позволил себе разжать кулаки.

— Нет. Занимаюсь дзю-дзюцу, ну или джиу-джитсу, как это древнее воинское искусство называют в большинстве случаев.

— Каким джиу? Бразильским?

— Европейским...

— Молодец! Значит, мы с тобой почти единомышленники по спорту. — Он на секунду замолчал, а потом выпалил: — Так почему ты всё-таки хотел меня увидеть?

— Чтобы сказать тебе одну очень важную вещь.

— Что именно?

— Я простил тебя...

Теперь молчание затянулось на целую минуту. Его лицо вдруг как-то сразу посерело и осунулось. Я не торопился возобновлять беседу, и в конце концов ему пришлось сделать первый шаг:

— Ты вправе мне не верить, Артур, но я часто думал о том дне... Мои слова покажутся тебе, наверное, фальшивыми, однако ты должен знать: мне безмерно жаль, что так получилось. Я и мои бывшие друзья были тогда глупыми юнцами и считали, что в нашей власти вершить судьбы других людей. Хоть ты уже и сказал, будто простил меня, я всё равно прошу у тебя прощения за ту боль, какую мы вам причинили...

Проговорив это, он прижал ладони к голове, и на побледневшей коже рук ещё отчётливее проступили мозоли.

— Хорошо, что ты всё осознал, впрочем, я уже не держу на тебя зла, Сергей. Я в самом деле простил всех вас. Признаюсь честно — это было трудно, тем не менее время, вера и дух будо помогли мне стать лучше. Несколько лет назад я пришёл к выводу, что мне непременно нужно перестать ненавидеть своих обидчиков, иначе меня затянет в спираль саморазрушения. Когда я недавно встретил Андрея в магазине, то внезапно понял, что мне необходимо сказать эти слова лично каждому из вас! Лишь так я могу помочь вам избавиться от тяжкого груза на душе. Беня сообщил мне твои координаты, и рассказал, что Тигран тоже живёт в Казачинске, а Руслан, к сожалению, уже давно погиб. Про Николая и Султана ему ничего неизвестно, а вот адреса Виталия и Роберта, по его словам, можно узнать у тебя...

Серый долго смотрел на меня, пытаясь, видимо, разобраться в том, что я представляю из себя в действительности и как следует ко мне относиться. Кто явился с визитом к нему в спортзал — хитроумный обманщик, глупец или просто наивный человек, поверивший в великую силу акта Прощения? Вероятно, произнесённая мной речь звучала настолько убедительно, что он в итоге уверился в чистоте моих помыслов, но всё-таки решил ещё раз проверить достоверность услышанной истории:

— А с Жаном ты успел увидеться?

— Конечно. Сразу после магазина Дрона я поехал к Тигру...

— На квартиру?

— Нет. В гараж. Его ведь супруга выгнала из дома, и теперь он там живёт.

— Верно... Андрей упоминал что-то такое...

В воздухе опять повисла долгая пауза, и казалось, что крепкий мужчина, сидевший напротив меня, растерян и не знает, что делать со своим нежданным гостем дальше. Как бы там ни было, через некоторое время он собрался с мыслями и промолвил:

— Спасибо тебе, Артур, за твои добрые слова и за прощение моих грехов. Отныне я буду спать намного спокойнее, чем раньше... Ты в чём-нибудь нуждаешься? Может, я могу чем-то помочь?

— В принципе, мне от тебя почти ничего не надо, кроме одной небольшой мелочи...

— Говори, я сделаю всё, что в моих силах!

— Можешь сообщить адреса Винта и Робота? И Конга с Коляном, если они тебе тоже известны.

— Про Хана и Колчака ничего не знаю. Давно потерял их из вида... А вот адрес Норта могу сказать тебе без проблем. Между прочим, Роберт должен быть в курсе, где Султан и Николай сейчас зависают. Он ведь наш бригадир был, полагаю, у него ещё осталась привычка держать всё под контролем.

— А Виталий?

— Кит? Он живёт по соседству с Роботом. Они себе дома построили в элитном коттеджном посёлке за городом. Один прямо рядом с другим.

— Получается, они хорошо по жизни устроились?

— У Норта есть свой бизнес — торгует стройматериалами, а Винт в доле. Они же всегда плотно корешились. Кстати, я как-то пытался вместе с ними дела вести, но потом понял, что торгашество — это не моё.

— Дети у них имеются?

— Роберт уже дед. У него сын женился, когда ещё совсем молодой был, и сноха почти сразу родила дочку. А Виталий так и остался убеждённым холостяком. По его мнению, от баб одни только проблемы.

Улыбнувшись, Стив выдвинул ящик стола, вынул оттуда смартфон и после недолгих манипуляций с его дисплеем проговорил:

— Какой у тебя номер? Я отправлю тебе адресные данные Робота.

— Давай-ка лучше запишу всё на бумагу. У меня нет доверия к этим гаджетам, — заявил я и выудил из сумки блокнот и ручку.

Он вначале пожал в недоумении плечами, однако пару секунд спустя протянул мне через стол мобильный телефон, и я, встав со стула, быстро списал адрес, затем убрал в карман сумки свои письменные принадлежности, достал из неё магнитолу и, прихватив с собой «Чёрного рыбака» и уже пустую сумку, отошёл подальше от стола, чтобы поставить всё это в один из свободных углов, а затем выпрямился и посмотрел в ошеломлённую физиономию Сергея.

— Ты что делаешь, Артур? — наконец произнёс он.

— Знаешь, я передумал.

— Что «передумал»?

— Прощать тебя.

— Чё-то я не врублюсь... — Серый нахмурился и слегка тряхнул головой, как будто хотел таким образом сбросить наваждение внезапно возникшей опасности. — И что теперь?

— Теперь тебе придётся умереть.

— Как так?

— Очень просто, — ухмыльнулся я и продолжил: — Не волнуйся, ты получишь шанс остаться в живых, правда, достаточно мизерный, и особо рассчитывать на него не стоит.

— И в чём же он заключается? — поинтересовался он и безотчётно затарабанил пальцами по столу.

— Я буду убивать тебя исключительно естественным оружием — моими руками и ногами, причём ты имеешь полное право на защиту.

— Ты вызываешь меня на поединок?

— Скорее, это будет дуэль. Весьма своеобразная, но всё же дуэль, и закончиться она должна смертельным исходом.

— Ты спятил! Мы ведь можем договориться! Меня дома ждут жена и малолетний приёмный сын. Подумай хотя бы о них!

— Плевать! Скоро ты сдохнешь! Выходи на бой!

— Идиот! Это из-за Маринки? Дай мне хотя бы объяснить тебе...

— Завали свой грязный хлебальник! Защищайся, мразь! — объявил я и, наклонившись, нажал средним пальцем кнопку PLAY на магнитофоне.

Из динамиков заиграла жалостливая песня о любви, страсти, печали и расставании, а лицо Стива тем временем налилось кровью и на висках у него выступили тонкие нити вен. Он не спеша поднялся с кресла, поправил своё кимоно и, обогнув стол, остановился всего лишь в полутора метрах от меня, а затем молниеносно атаковал по нисходящей траектории внешней стороной правой стопы, целясь в моё колено. Я отпрыгнул назад, и противник продолжил наступление, собираясь пробить той же ногой прямой боковой удар в живот. Мне посчастливилось ухватиться за его штанину в районе голени и дёрнуть её к потолку с одновременным шагом вперёд. По всей видимости, поперечный шпагат не являлся сильной стороной моего врага — он не смог удержать равновесие и рухнул вниз, хотя при этом попытался в падении задеть меня второй ногой. Чтобы избежать попадания, мне пришлось разжать руку и отпустить ткань, чем тут же не преминул воспользоваться Сергей, с кошачьей ловкостью вскочивший одним прыжком с пола. Во всяком случае, я тоже был не лыком шит и моментально встретил его высоким круговым ударом пяткой с разворота. Он успел выставить жёсткий блок, но ударное воздействие всё же опрокинуло его на крышку стола. У меня не оставалось другого выхода, как ринуться к нему, а Серый между тем перекувырнулся через плечо и снова встал на ноги. Теперь нас разделял стол, и я тут же запрыгнул на него, однако соперник поймал меня за переднюю лодыжку и быстро рванул её в сторону, в результате чего настала моя очередь падать. Для меня было очевидно, что на поверхности стола моё тело представляет собой первоклассную мишень, и я уже заметил занесённую надо мной руку, поэтому стремительно скатился вниз, а Стив, не сумев замедлить начатое им действие, рубанул ребром ладони по дереву, да так мощно, что в помещении раздался низкий гул.

Пока я поднимался, противник, естественно, не собирался мирно ждать и через миг был рядом со мной. В первый момент я инстинктивно пригнулся, и кулак нападавшего пролетел у меня над головой, а потом подшагнул к нему вплотную, крепко ухватившись пальцами за рукава его куртки в области трицепсов. Он, вероятно, догадался, какой приём последует за этим, и когда я уже начал опускаться вниз, намереваясь перебросить оппонента через себя за счёт распрямления ноги, неожиданно повалился в сторону, тем самым увлекая меня за собой. Мы приземлились в неудобном для нас обоих положении, и Сергей, лёжа боком на полу, решил вцепиться в моё горло верхней рукой, но я перехватил её и, подтянув свои ноги к животу, надавил бедром одной из них на распрямлённую конечность врага. Чтобы избавиться от болезненных ощущений, он быстро развернулся на живот, а я приподнялся и прижал коленом руку к поверхности пола чуть выше локтя, стараясь прочно зафиксировать данный отдел тела собственным весом, и попутно стиснул запястье Серого обеими ладонями. Следующим движением я резко потянул его предплечье вверх, не прекращая в то же время контролировать неизменность положения локтя жертвы относительно моего колена. Музыка, льющаяся из колонок «Чёрного рыбака», заглушила хруст сустава, впрочем, выгнутая под неестественным углом конечность и искажённая гримасой страдания физиономия мужчины недвусмысленно свидетельствовали об успехе предпринятых мной усилий. Я выпустил руку из захвата, а Стив, придерживая её, поспешил перевернуться на спину и постарался отползти от меня, хотя этой отчаянной попытке бегства вскоре помешала стена комнаты, куда он уткнулся своим затылком. Его обезумевший взгляд заметался по сторонам и остановился на двери, и мне сразу стало ясно, что он задумал сделать. Сергей встал и бросился в том направлении, но я подсёк его ногу подъёмом стопы, и он грохнулся плашмя на живот, громогласно закричав от острой боли, как только повреждённая рука коснулась пола. Мне не составило большого труда взобраться на него, просунуть правую кисть к шее и сдавить стальной хваткой кадык. Враг захрипел и принялся извиваться подо мной, а я распластался на нём, плотно прижавшись к спине, и не убирал пальцы с горла до тех пор, пока он не затих...

Для того чтобы снять с него куртку, понадобилось перевернуть покойника лицом к потолку и развязать пояс. Его тело было мускулистым, и в нём не наблюдалось ни грамма лишнего жира. Возможно, в глазах своих преданных последователей он являлся настоящим мастером и наставником боевых искусств, вот только в моём понимании Серый подобного титула совершенно не заслуживал. Он был в прошлом гнусным ублюдком, сволочью и так и остался для меня ничтожной тварью. Повернув его вновь на живот и накинув куртку от кимоно ему на голову, я изучающе оглядел тренерскую комнату, однако не обнаружил нужного мне инструмента. Выключив для начала магнитолу, я подошёл к столу и сел в кресло. Мой взор упал на ящик, откуда Стив вынимал свой смартфон, и я легко открыл его, потянув за ручку на передней стенке. Кроме мобильного телефона, который я запихал себе в карман с целью позже уничтожить, в ящике лежала небольшая продолговатая коробка, обитая чёрным бархатом. Внутри неё меня ожидал сюрприз в виде трёх стальных маленьких звёздочек с острыми лучами, так называемых сюрикенов — древнего японского метательного оружия. Взяв один из них, я вернулся к трупу, подобрав по пути с пола чёрный пояс с четырьмя золотыми полосками (мне необходимо было иметь под рукой что-нибудь наподобие тряпки для очищения кожи от крови в процессе работы), опустился на колени и выцарапал на спине Сергея: 8 - (5 + 1) = 2, — а после того, как выполнил задачу, поднялся на ноги, убрал сюрикен обратно в коробку, закрыл ящик стола, засунул магнитофон в сумку и с чувством выполненного долга покинул помещение.

***

С первого взгляда я не мог понять, что именно изменилось в доме, но в привычной обстановке явно чего-то не хватало, и только пару мгновений спустя сообразил, что всё дело в этажерке. Прежде на её верхних полках хранились толстые тома по философии и истории развития человека и общества, а теперь там стояла всего лишь одна единственная относительно тонкая книжка, чья обложка мне показалась очень даже знакомой. Когда я приблизился к этажерке, то увидел, что это собрание лучших басен Крылова, и выглядела книга так, словно буквально вчера покинула школьную библиотеку... Однако, где же Кант, Ницше, Маркс, Фрейд, Бердяев, Карамзин? Где все они, и где другие мыслители — те, кто не был столь известен широкой общественности? Куда подевались их труды, ведь они ещё на прошлой неделе находились в этой комнате?

Ёхан сидел с безучастным видом на диване и смотрел в окно. На столе я заметил пустой стеклянный стакан и начатую бутылку самогона, а рядом с ней на тарелке лежали спелые яблоки. Очевидно, Иоганн уже с утра успел «накатить» сто грамм и сейчас, по своему обыкновению, предавался меланхолии. На моё приветствие он отреагировал довольно вяло, как бы показывая своим видом, что присутствие гостя (даже желанного) в его хибаре нарушает воцарившуюся здесь атмосферу грустной гармонии.

— Что ты сделал с твоей коллекцией?

— О чём ты, Артур? — кисло поморщился Иван, так будто мой вопрос вызвал у него приступ зубной боли.

— Книги. Где они?

— Ааа... Книги... Сжёг я их вчера вечером. Одну лишь оставил.

— Сжёг?!

— Ага. Хорошо горели, окаянные...

— Чем они провинились перед тобой? — Я отлично знал, как страстно он любил читать научную и научно-популярную литературу, в связи с чем такой варварский поступок с его стороны не мог не поразить меня.

— Просто-напросто я наконец-то уяснил для себя, что в них сплошное словоблудие. Всё, что они так объёмно и витиевато описывают — многочисленные пороки, недостатки и слабости человека, общества и государства, — можно найти в компактном виде в баснях Крылова.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно... Ты когда в последний раз читал сочинения этого автора?

— Фиг его знает. Сопляком ещё, наверное. В школе по литературе проходили.

— А вот я — вчера! С утра встал и занялся чтением, а потом вдруг осознал, что большего-то мне и не требуется! В его историях великая мудрость заключена!

— Ты хоть трезвый был?

— Когда читал — да, когда жёг — нет.

— Блин, ты, в натуре, юморист!

— Напрасно смеёшься, Артур. Советую тебе ещё раз ознакомиться с ними на досуге. Только очень внимательно, тогда быстро сможешь узреть мою правоту. Философская галиматья учёных мужей, какой они испачкали тонны бумаги, вовсе не нужна обычному человеку. Ему хватит и Крылова. В его текстах он отыщет то, что нужно знать о людях, да и о себе самом!

— Так я вроде слышал, что Крылов некоторые идеи и сюжеты у других писателей стырил.

— А без этого никак нельзя, — снисходительно усмехнулся Ёхан. — Все авторы друг у друга воруют, даже если сами того не ведают.

— Как так?

— Дело в том, что наши мысли, представления, гипотезы, страхи, желания, надежды и эмоции никогда не пропадают бесследно. Они накапливаются в специальной ментальной прослойке, которая словно незримым одеялом обволакивает Землю, и мы время от времени подключаемся к ней и черпаем оттуда вдохновение...

— Ну ты и загнул! Сам-то хоть веришь в эту теорию?

— По-иному и быть не может. Так оно и есть!

Я сел в одно из потёртых кресел, а мой друг, наоборот, встал с дивана и подошёл к столу. Там он наполнил стакан самогоном примерно до половины и тут же выпил, закусив затем горькую жидкость яблоком. Взяв ещё один фрукт с тарелки, он кинул его мне со словами:

— Попробуй! Вкусные... Ербул позавчера привёз.

— А чё, его сегодня не будет здесь? — спросил я, вгрызаясь зубами в сочную мякоть.

— На этой неделе больше не приедет. У него какие-то дела в Новомелинке.

— Жаль...

— Тренироваться хотел?

— Нет. Просто поболтать. Он же в последнее время почти всегда бухой. Как с ним тренироваться?

— Это жизнь... — вздохнул Иоганн и возвратился на своё место на диване.

— «Жизнь»?

— Да, жизнь... Не нашёл Ербулат себя в жизни. Молодой и сильный, и далеко не дурак, но вот слишком честный. Не самое лучшее сочетание для нашей страны. Сейчас ведь успех светит таким, как эти, как их там...

— Кто?

— Ну эти... Бандюки пустоголовые. Двое местных среди них, а остальные шесть с района.

— «Интернационал»? Они же не бандиты. Никого не грабят, не убивают. В страхе только, гады, всех держат...

— Пока ещё не убивают, но скоро будут. Помяни моё слово! Им прямая дорога либо в какую-нибудь серьёзную бригаду, либо за решётку. Скорее всего, сначала одно, а потом уже и другое.

— Всё возможно... Слушай, почему ты тогда с Ербулом постоянно квасишь, если знаешь, что для него это не лучший выход?

— Да потому что я сам такой... Потерянный по жизни... Овцевод, хренов...

Мой собеседник замолчал и опять повернул голову к окну. Мне сразу стало как-то неловко: его унылые глаза, худая шея, торчавшая из воротника слишком большой для него рубашки, бледное небритое лицо и совсем не предназначенные для физической работы длинные, узкие пальцы, которыми он пригладил свои растрёпанные светлые волосы, — все эти внешние признаки вызывали жалость и желание помочь, однако, кроме дружеской беседы, предложить ему с моей стороны было совершенно нечего. А ведь я хорошо помнил его ещё другим... Иван появился в Серебреках благодаря своей жене. Его супруга была родом из моей деревни, и он познакомился с ней в период учёбы в педагогическом университете. В нашей школе практически всегда имелись вакантные места, и её родители решили пристроить «зятька» поближе к себе. Получив диплом, Ёхан стал работать учителем биологии и истории (несколько странная комбинация, но при катастрофической нехватке кадров такой вариант был, безусловно, спасением для учебного заведения) и первое время с большим энтузиазмом принялся за дело. Несмотря на многообещающий старт карьеры и профессиональной деятельности, год или два спустя на него почему-то посыпались различные неприятности: разлад и «разборки» в семье, проблемы и подчас ожесточённые споры с властным директором школы — пожилой женщиной «советской закалки» и соответствующих принципов, — и вдобавок ко всем бедам мужчины-коллеги, самозабвенно любившие «посинячить», стали постепенно склонять его к чрезмерному употреблению спиртного.

Всё это я узнал много позже, когда мы были уже приятелями, а до той поры мне пришлось лишь с возрастающим недоумением наблюдать, как мой любимый учитель, вызывавший у меня поначалу симпатию оригинальными и смелыми взглядами, интересной манерой подачи учебного материала, эрудированностью и не в последнюю очередь своим происхождением (в посёлке до его появления, кроме меня и моих родителей, не было других немцев), медленно, но верно терял присущие ему когда-то качества, такие как гордость и самоуверенность. Сперва Иоганна из-за нескольких пьяных скандалов уволили из школы, затем амбициозная жена выгнала разочаровавшего её мужа из дома и развелась с ним, а после этого у него случилось ещё одно горе — от долгой болезни умерла мать. И всё-таки он не покинул Серебреки, хотя его, по существу, ничто у нас уже больше не держало. Этот умный мужчина, кого многие люди в округе считали безнадёжным неудачником, поселился в бывшем совхозном общежитии и стал промышлять случайными заработками, в результате чего у него завелись постоянные собутыльники, с кем он пропивал почти все свои деньги. Как ни странно, именно в тот период мы неожиданно крепко сдружились, и я по возможности старался встретиться с ним, пока он ещё был трезв, чтобы вместе порассуждать на самые разные темы. Иван Шефер являлся очень интересным собеседником, и наши разговоры никогда не были скучными. От полной деградации и окончательного превращения в беспробудного пьяницу его спас зажиточный односельчанин Хамза, предложивший ему работу и жильё на своей «точке». К счастью, Ёхан согласился и перебрался туда, а все «алконавты» очень быстро от него отстали — видимо, им было лень каждый раз каким-то образом добираться до отдалённого степного поселения и возвращаться оттуда и со временем они предпочли для себя иные, более простые, способы к достижению «хмельной нирваны», хотя, конечно, нельзя исключать и того, что Хамза под угрозой физической расправы запретил им спаивать своего работника. Потом Иоганн «скентовался» с Ербулатом, дальним родственником Хамзы, но их достаточно скромные «возлияния» по своим масштабам всё же заметно отличались от прежних пьянок с деревенскими алкоголиками.

— Что у вас с документами на переезд в фатерланд? Есть продвижение? — По-видимому, Иван решил вдруг кардинально сменить тему нашего разговора.

— Не знаю... Этим мать занимается. Я, вообще-то, не особо слежу...

— А батя чё? Совсем не суетится?

— Мне кажется, ему давно уже всё по барабану...

— Плохо. Вам надо уезжать.

— Почему?

— Ради твоего будущего. Я не вижу здесь перспектив для тебя.

— Ты преувеличиваешь. Вот завершу учёбу в институте и, может быть, ещё неплохо устроюсь...

— Не обманывай себя, Артур. Посмотри на меня, на Ербула, на тех же «Самураев»... Какой из трёх вариантов нравится тебе больше? Ты, разумеется, можешь стать беспринципным типом и идти по головам, однако правильный ли это путь? Думаю, нет. Хорошее будущее тебя здесь не ожидает, а вот в Германии появится шанс на нормальную жизнь. И Маринку твою надо обязательно увезти из этой богом забытой деревни. Чем раньше, тем лучше.

— Само собой... Я её не брошу.

— Молодец!

— А что с тобой? Ты ведь тоже имеешь право свалить отсюда.

— Нет! Это не моя судьба. Большинство из наших с тобой «соплеменников» уедет, но некоторое количество, к которому отношусь и я, всё-таки останется на родной земле. В сущности говоря, мы, российские немцы, как дрофы...

— «Дрофы»?

— Да... Степные дрофы... Ты ведь знаешь, что когда-то их было тут очень много и с течением времени почти всех истребили, причём иногда для данной цели применялась на редкость варварская тактика. В прошлом и в начале этого столетий дроф специально отслеживали перед наступлением похолодания. Самые благоприятные условия для охоты — влажная погода и сильные заморозки. Перья дроф не имеют водоотталкивающей смазки, и при большой влажности, например при дожде, они мокнут, а в случае одномоментного резкого наступления отрицательных температур ещё и замерзают, вследствие чего птица уже не может взлететь. Представь себе, все до единой особи не имеют возможности подняться в воздух и бегают на своих ногах по степи, будто страусы по африканской саванне! Как только это происходило, люди верхом на лошадях начинали преследовать беспомощных животных и загоняли их целыми стаями в свои сараи, чтобы потом питаться всю зиму свежим мясом... Теперь дрофы стали настолько редки, что практически не встречаются в здешних краях. Я много лет занимаюсь их поисками и до сих пор ещё не встретил ни одного экземпляра!

— А какая связь между теми птицами и нашим с тобой народом?

— Немцев, постоянно живших в России ещё с екатерининской эпохи, тоже ведь насильно вытеснили с привычных мест. Они были абсолютно беззащитны и не сумели ничего противопоставить хорошо организованной депортации. Давным-давно дроф гнали по степи и запирали в сараях, а этих несчастных людей погрузили в грузовые вагоны, словно скот, и отправили гнить в бараки трудармии! Прошли года, и настали новые времена, тем не менее многие из них уже не смогли возвратиться в родное Поволжье, потому что обрели вечное пристанище в чужой холодной земле.

— А другие вернулись... Те, кто выжил.

— Вернулись, чтобы через несколько десятков лет снова уйти, ведь республика поволжских немцев так и не была восстановлена, хотя прочие репрессированные народы получили собственную территориальную автономию. Если какого-нибудь человека долго унижают или он подвергается физическому насилию, то это неизбежно вызывает у него психологическую травму. А что происходит с целым народом, когда на его долю выпадают аналогичные лишения? Сколько понадобится поколений, чтобы забыть эту боль? В любом случае немцы опять уезжают со своей Родины, правда, на этот раз добровольно и, похоже, уже навсегда.

— Но не все.

— По прошествии лет оставшиеся ассимилируются с другими народами, и лишь сохранившиеся фамилии будут ещё напоминать о былой принадлежности. Национальная идентичность растворится фактически без остатка, как горстка сахара в чашке чая. Таков непреложный закон человеческой цивилизации. Только самые упорные нации могут противостоять ему в подобных ситуациях.

— Это плохо?

— С какой стороны посмотреть... Наверное, всё же хорошо. В идеальном варианте всем расам и народам, а также их культурам и религиям придётся в конечном итоге, в весьма отдалённом будущем, перемешаться и слиться в одно целое, и тогда люди на этой планете будут не только мирно сосуществовать, но и выглядеть более-менее одинаково.

— Зачем?

— Чтобы инопланетянам было проще с нами общаться!

Ёхан весело взглянул на меня и, не удержавшись, захохотал при виде моей озадаченной физиономии. Вдоволь насмеявшись, он заявил:

— Подумай сам, с кем должны контактировать инопланетные создания, когда они появятся на Земле? С американцами, русскими, китайцами, индусами, грузинами, узбеками, шотландцами, корейцами, африканцами или, быть может, эскимосами? С христианами или с теми, кто исповедует иудаизм, или с мусульманами, буддистами, кришнаитами, или же с закоренелыми атеистами? Мы, люди, чересчур «пёстрый» вид разумных млекопитающих. Землянам необходимо прийти к единому стандарту! Как только мы достигнем его, обитатели других звёздных систем и галактик тут же потянутся к нам.

— Ты действительно так считаешь?

— У меня нет ни малейших сомнений по этому поводу!

Пока я раздумывал над его словами, Иоганн вновь приблизился к столу, вынул газетную пробку из бутылки и налил в стакан самогон.

— За инопланетян! — подмигнув мне, торжественно провозгласил он, а затем быстро опрокинул себе в рот высокопроцентное алкогольное содержимое стакана.