Глава 8. Неожиданность

Мы остановились на небольшой стоянке для автомобилей, на которой почти не было свободных мест. Наш Opel Olympia сразу потерялся среди других легковушек, в основном представительского класса. Обилие полиции и военнослужащих СС у входа откровенно намекало, что все эти Хорьхи и Мерседесы тут не случайны. Пока я, выйдя из машины, во все глаза рассматривал, словно вросший в распадок среди невысоких, поросших начавшими уже желтеть клёнами и буками гор старинный замок, Фриц что то втолковывал офицеру на посту перед длинным ведущим в замок мостом. Рослый оберштурмфюрер молча слушал Коха и кидал подозрительные взгляды, то на меня, то на какие-то бумаги, что показывал ему мой сопровождающий. Затем он так же молча махнул мне рукой, подзывая к себе, потребовал предъявить документы. Покрутив мой Soldbuch в руках и чуть ли не понюхав серую книжечку, он вновь подозрительно осмотрел нас с Фрицем и потом, словно сделав над собой усилие, отступил на шаг и сказал: «Проходите!»

Понять его можно было, слишком маленькие мы оба с ротенфюрером Кохом сошки, какие то низшие чины и вдруг удостоились такой чести, предстать перед рейхсфюрером. Впрочем, не знаю, что там было в бумагах, которые показывал ему Фриц, но пока мы шли по мосту к воротам предмостного бастиона, взгляд офицера буквально жёг мне спину.

Я хотел было спросить Коха, почему мы приехали именно сюда, но он словно почуял это и предвосхитил мой вопрос.

— «Не смотри на меня так! Мне было приказано доставить тебя сюда, а почему именно сюда, понятия не имею!» — негромко произнёс мой спутник, шагая рядом.

За открытыми настежь воротами, царила тревожная суета, свойственная любой организации, когда в неё приезжает высокое начальство. Пока я глазел по сторонам, а посмотреть было на что, замок действительно был величествен и красив, не заметил, как Фриц куда то пропал. То и дело кто то проходил, а то и пробегал мимо, а я явно мешался всем кому только мог стоя посреди замкового двора с самым идиотским видом. Впрочем, объявился Кох быстро и повёл меня в холл, где располагалась оружейная замка. Сам он тут же вновь удалился, но теперь это меня уже не особо беспокоило. Я с интересом принялся рассматривать богатую коллекцию средневекового оружия хотя и знал, что скорее всего оружейная появилась тут в XIX веке во времена расцвета романтизма и паломничества романтиков в рыцарские замки, вошедшие в моду той поры. Но проводя рукой по старой стали доспехов и мечей, чувствовал, что большинство экспонатов были не модным новоделом, а действительно вещами со своей кровавой, древней историей.

Большая коллекция кольчуг, шлемов, многочисленное холодное оружие — топоры, пики, алебарды, много восточного, скорее всего турецкого оружия XVII — XVIII веков, коллекция огнестрельного оружия и даже небольшая пушка в углу. Я остановился у стендов, на которых вычурной германской готикой описывалась история замка. Достойная, нужно признать история. Замок в долине речушки под названием Эльц был построен предположительно в XII веке. Замком Эльц более 800 лет владеет семья Эльц. Когда то замок был поделён между тремя графами Эльцскими, братьями: Элией, Вильгельмом и Теодорихом, где они проживали все вместе со своими семьями и прислугой. Ну что же, достойно. По крайней мере, они не резали друг друга, как другие имперские рыцари-родственники, чего увы, в немецкой истории было предостаточно.

В XIX в. граф Карл Эльцский занялся реставрацией своего замка. В 1845—1888 годах на масштабные строительные работы, судя по описанию работ на информационном стенде, была потрачена значительная сумма в 184 тысячи марок. Реставрация проводилась очень бережно и сохранила исторический архитектурный облик.

Да, всё это интересно и познавательно, слов нет, но меня же не на экскурсию сюда привезли! Я присел на деревянную скамью у стены, судя по потемневшей, вытертой до блеска древесине, она помнила седалища рыцарей, наверное, века с пятнадцатого. Откинувшись на неудобную, слишком прямую спинку скамьи, задумался. Я давно уже понял, что могу чувствовать эмоции окружающих. Для этого не нужно было физического контакта, как с чекистами в лесу у Смоленской заимки. Наверное, мои способности способны развиваться, ещё бы знать, как их использовать… Но сейчас я какой то угрозы для себя, да и для всех окружающих не чувствовал. Беспокойство, тревога, чрезмерное волнение людей вокруг, да очень явственно ощущалась. Все эти мужчина в униформе СС, Вермахта, коричневой партийной форме и люди из DAF занимались какими-то своими проблемами, до Юрия Кудашева им дела не было. Хотя нет, кажется, я не прав.

Я поднялся с натужно скрипнувшей массивной скамьи и подошёл к окну украшенному витражом и отомкнув бронзовый запор потянул раму на себя. В образовавшуюся щель хлынул свежий осенний воздух, и я приметил выходящую во внутренний двор из-за какого то здания группу людей. Плотный мужчина в коричневой форме Трудового фронта, в окружении других офицеров, что то объяснял на ходу держа в руках развёрнутые бумаги в которые то и дело указывал по сторонам рукой. На лице одного из мужчин, в центре этой живописной группы, блеснули очки. Я сразу узнал рейсфюрера СС Генриха Гиммлера.

Позади хлопнула входная дверь, я аккуратно прикрыл окно и оглянулся. Вернулся наконец с новостями Фриц.

— «Гляди веселей, Юрген! — он был явно в приподнятом настроении, — минут через пятнадцать пойдём в графскую кухню, судя по запаху, к обеду будут жареные колбаски и не сомневаюсь, что к ним подадут отличный немецкий Хеллес.

— «А что за суета вокруг?» — поинтересовался я.

— «Насколько мне удалось узнать, в этот замок, собираются переводить школу НАПОЛАС из Марнхайма. Хайни убедил графа предоставить свой замок для воспитания наших парней в духе рыцарских традиций. Ты же понимаешь, что есть предложения, от которых не принято отказываться, особенно если оно исходит от Гиммлера. Впрочем, старый граф Карл тоже не останется внакладе. Он всё равно живёт в своём особняке в Майце, почти безвылазно, разве что на свои знаменитые виноградники выезжает. А тут все расходы на переезд и поддержания замка в должном порядке, в том числе и реконструкцию, берёт на себя Личный штаб рейхсфюрера.

Я знал, что Гиммлер ещё с 1944 года, стал руководителем сети школ НАПОЛАС и сейчас, в который раз удивился, когда он на всё находит время.

Тем временем ожидания Фрица оправдались и минут через двадцать мы с ним и ещё с дюжину солдат, видимо сменившихся с караула, в одной из кухонь замка отдали должное мастерству местного повара. Кухня более напоминала пещеру людоеда, мрачные сводчатые потолки со свисающими с них цепями на крюки которых когда то подвешивали продукты. Массивные столы и лавки, огромные и тяжёлые, которым наверняка по нескольку сотен лет. Но особенно впечатлила огромная, выложенная изнутри туфом печь, в которой, наверное, можно было запечь на вертеле тушу здоровенного быка!

Но вот повар, пожилой уже мужчина в белом колпаке и фартуке с несколькими подбородками, бульдожьими щеками и огромным чревом, оказался человеком душевным и всё суетился вокруг нас, подкладывая на тарелки всякую снедь и подливая в глиняные кружки пиво. Папаша Хильберт, как звали повара солдаты, то и дело быстро, стараясь делать это незаметно, смахивал со щеки слезу глядя на молодых мужчин с рунами СС в петлицах, в форме цвета фельдграу и вздыхал. Я краем уха, услышал, как он шепчет: «Совсем как мой Отто…» У старика, как и у многих, своя боль на сердце. Эх, сколько молодых парней и зрелых мужчин в фельдграу, нашли могилу, где то во Франции, в России, на Островах или в Африке!

Доесть мы с Фрицем, почти успели, а вот вторую кружку замечательного местного пива выпить мне было не судьба. Заглянувший на кухню унтершарфюрер спросил нет ли тут «камрада Кудашева» и Кох подтолкнул меня в плечо:

— «Дождался? Ну, иди, а я как раз отдам должное пиву папаши Хильберта и у меня есть желание отведать вино из личных виноградников графа Эльцского.

Чует моё сердце, ночевать нам тут. Иди иди… тебя зовут, не меня!»

Гиммлер принял меня в небольшой выборной комнате. Когда то давно, два представителя семьи Эльц имели власти выбирать немецких королей, а то и императора Священной Римской империи — Якоб, трирский архиепископ, правивший в 1567—1581 годах, и Филипп Карл, майнский архиепископ, правивший в 1732—1743 годах. Собственно, среди портретов на стенах комнаты, как я потом узнал, оба этих достойных владык были изображены. Пока я шёл за офицером который забрал меня с нашей трапезы, то думал, что увижу рейсфюрера в каком то величественном зале, среди гобеленов, боевых и охотничьих трофеев на стенах и витражных окон. Только уже много позже узнал я, что Генрих Гиммлер, один из самых могущественных людей современности, не любил вычурную роскошь и питал любовь к небольшим уютным помещениям.

Таким была и выборная комната, большую часть которой занимали массивные старые шкафы, переделанные под хранение книг и всяких средневековых экспонатов. В большом, вделанном в сложенную из горных валунов стену камине уютно потрескивал на поленьях огонь, время от времени стреляя искрами. Кресло, на котором сидел чуть повернувшись к камину Гиммлер и большой письменный стол, явно были недавно появившимися чужаками в комнате старого замка. Дань новым временам и новым людям.

Он, писавший что-то в разложенных на столе бумагах, услышав скрип старых дверных петель, поднял голову, окинул взглядам меня и моего сопровождающего, кивнул на стоявший напротив стола массивный стул и вновь вернулся к своей работе. Приведший меня адъютант, выйдя из комнаты, тихо прикрыл за собой дверь. Я нерешительно сел и окинул взглядом тёмные стены, освещённые помимо электрической настольной лампы двумя светильниками на стенах.

Ещё в «Альпийской крепости», когда меня проверяли всеми известными современной медицине способами, я задался вопросом, как себя вести, если судьба сведёт меня с руководителями нашей страны. А то что меня чаша сия не минует, уверенность была полная. Чем дальше, тем больше я осознавал свои способности, и вопрос был не праздный. Стоит понять людям, обличённым высшей властью в стране ведущей долгую и изнуряющую войну, что я могу запросто копаться у них в мозгах, скорее всего Юрген Кудашев этого не переживёт.

И не поможет репутация отца и не испугает никого возможный дипломатический скандал с русскими. Слишком мелкая я рыбёшка, которая вдруг, сама того не желая, получила способность заглатывать слишком большую наживку в виде всевозможных секретов и государственных тайн! И ещё тогда, долго, бессонными ночами размышляя, как жить дальше, я решил, что не переступлю эту черту. Не потому что боялся, хотя и это было, а потому что слишком уважал этих людей, возглавивших и ведших народы Европы к победе в кровавые годы нескончаемой мировой войны. Именно поэтому, я далеко не всё рассказывал и писал в те две недели. Впрочем того что было рассказано и написано, хватало мне для постоянной головной боли и тревожных дум.

Я быстро научился закрываться от людей, дабы не чувствовать их ментально. Иначе просто не смог бы долго находиться среди уличной толпы или в казарме. Это чревато было быстрым и скорее всего неминуемым сумасшествием. Но сейчас, я словно осторожный зверёк выглянул из норы своих вновь обретённых чувств, так как просто не мог сопротивляться снедающему меня любопытству. Угрозы, от сидящего передо мною за столом пятидесяти шестилетнем человеке, начавшем заметно набирать вес, я не чувствовал. Только сильную усталось и… растерянность, которую он сейчас пытался скрыть, делая вид, словно пишет что то.

Наконец рейсфюрер СС отложил в сторону бумаги и взглянул на меня, близоруко щурясь.

— «Как вам замок, Юрген?» — спросил он, отперевшись предплечьями о стол и чуть подавшись ко мне.

Я вскочил. Странно, вот так слышать, что он просто обратился ко мне по имени, а не по званию или фамилии.

Гиммлер тут же махнул мне рукой: «Ну полно, полно! Не станете же вы вскакивать после каждого моего вопроса. Разговор у нас будет долгий, так что извольте отвечать сидя.»

— «Меня переполняют эмоции, мой рейсфюрер! Величественный замок, полный свидетельств седой истории и являющий собой неоспоримое доказательство торжества Германского духа!» — вполне честно сказал я вновь сев на стул.

Гиммлер поднялся из за стола, неторопливо, заложив руки за спину прошёл к окну и взглянул через цветное стекло витража на сгущающиеся сумерки.

— «Да, этот замок имеет славную историю! Думаю наша молодёжь через воспитание в его овеянных героизмом стенах, станет настоящей элитой, украшением нордической расы! Расы творцов! Расы воинов! Расы господ!»

Я понял, что говорит глава СС больше для себя, этакое предисловие и чем дольше он говорил, тем большее вызывало оно у меня беспокойство. Что же такое должно последовать за ним, если не имеющий сомнительной славы нерешительного человека, Гиммлер, так накручивает себя, стараясь оттянуть то, ради чего я оказался в горном замке в предгорьях Айфеля?

— «Совсем скоро, двести пятьдесят избранных молодых чехов из Протектората, без учёта материального положения и социального статуса их семей приедут сюда, что бы получить национал-социалистическое образование…» — продолжал рейсфюрер, но признаться, я слушал его вполуха.

Вспомнилось, как мой спаситель Василий Лопатин и Сергей, да что там, все мои друзья из другого мира, как один утверждали, что национал-социалисты у них там, не считали славян за людей. И вот скажи я им, что у меня на Родине, славян принимают в элитные учебные заведения, готовящие будущую элиту Рейха, наверняка не поверили! Сказали бы, что я совсем заврался! Хотя, что уж там, их мир, это их мир со своей историей, а мой мир, совсем другой.

Гиммлер, кажется заметивший, что я его не особо слушаю, прервал свой монолог и после довольно продолжительной паузы, во время которой он вновь оказался за столом, обратился ко мне:

— «У вас, юноша наверняка, накопилось очень много вопросов! Ну что же, пришло время их задать!»

Проклятье! Вопросов действительно было полно, но я право смешался и не сразу привёл в относительный порядок мысли в голове. Ну что же начнём по порядку…

— «Господин рейсфюрер! Ещё с утра, я был уверен, что вечер встречу в Бад-Тельце, среди других кадетов, и был очень удивлён этой нежданной аудиенцией».

Гиммлер, снял очки, близоруко щурясь, окинул меня взглядом и улыбнулся:

— «Расстроены что не получите офицерские погоны? А не вы ли, Кудашев, писали, что после событий случившихся в ином рукаве реальности, потеряли интерес к военной карьере и решили заняться научными изысканиями».

Я только чуть развёл руками. Ответить мне было решительно нечего, да писал такое и говорил неоднократно.

— «Впрочем, вы не правы, — продолжал с той же самой многозначительной улыбкой рейсфюрер, — обершарфюрер Юрген Кудашев, кавалер „Железного креста“, прибыл сегодня в кадетскую школу СС в Бад-Тельце и зачислен в очередной поток курсантов. Он даже похож на вас, хотя и не просто было найти столь схожего внешне человека».

Без сомнения, всё моё изумление словно с открытой книги читалось на лице, я заметил, что Гиммлер явно наслаждается эффектом своих слов.

— «Вы же не столь наивны, молодой человек, что бы думать, что после всего случившегося вы будете вести привычную жизнь, обычного военнослужащего из состава специального подразделения СС? Все эти, приравненные к боевым, вылеты на ваших хронолётах, для вас в прошлом! Вы носитель государственных секретов такого уровня, о которых большинство и понятия не имеет. И иметь не должно!

Вот так номер! Первая мысль у меня была о семье. А что сказали или скажут им? А как же Маша, за которой я обещал вернуться? Не знаю пока как, но и в мыслях не было, от этого отказаться!

— «Позвольте обратиться, мой рейсфюрер! — я вскочил, — идёт война и каждый германский гражданин, обязан носить форму, приближая Победу Рейха над врагами! Да, я хочу заняться наукой и то, что я пережил в ином мире, подвигло меня к этому решению! Но так же, то что я пережил, утвердило меня в мысли что борьба, которую начал Фюрер, путь нашего народа в борьбе с оружием в руках! Я готов служить, как и прежде, а занятия наукой могут и обождать!»

— «Не горячитесь так, Юрген! Все учёные, сотрудники „Аненербе“ которых вы знаете, имеют звания офицеров. Заниматься тем, что вы хотите, вовсе не исключает карьеру офицера СС, вы останетесь на службе, но служба эта будет другой!»

— «Но как же быть с семьёй? Со всеми моими знакомыми и прежними сослуживцами? Отец, он…» — не унимался я, совершенно сбитый с толку.

— «Полно! — перебил меня глава СС, — от вас не требуется исчезать на время обучения ускоренный выпуска офицеров военного времени! И если вы подумали, Юрген, что ближайший год вам придётся просидеть в качестве подопытного опять в Баварских Альпах или где то ещё, это совсем не так. Хотя… и данный вариант имеет своих сторонников. И не переживайте о семье. Полковник Николай Всеволодович Кудашев, будет иметь возможность встретиться с вами. Не сомневаюсь, он сможет объяснить вашей матушке, причину столь длительного отсутствия сына. К тому же, вам вовсе не возбраняется общаться с семьёй по телефону».

Похоже, некоторые мои вопросы получили ответы и я облегчённо вздохнул, хотя непонятного было пока больше чем получившего объяснение. Но как же быть с Машей?!

— «Господин рейхсфюрер! Но разве деятельность нашего подразделения, всего отдела „Н“ не та самая служба, к которой готовили меня длительное время и на которой я могу принести наибольшую пользу Родине?»

— «А вот данный вопрос, обершарфюрер, мы с вами пока обсуждать не будем. Не скрою, даже само существование этой линии исследования под большим вопросом! Слишком опасным и непредсказуемым может оказаться перемещение в другие пространственно-временные рукава. Впрочем, к этому мы ещё вернёмся. Пока же, выстроилась буквально очередь желающих, взять вас в оборот. Вы даже, к счастью, предположить пока не можете кто это… Но с первым в этой очереди, вы встретитесь уже завтра.

Что и говорить, новость для меня скверная. У меня в свою очередь остались в рукаве серьёзные козыри и наверное пришло время их открыть… Но нет! Тут Гиммлер вновь меня удивил.

— «А что бы, вы не расстраивались о Бад-Тельце и всем с ним связанным, вот, возьмите, — и рейхсфюрер протянул мне приличный конверт из плотной коричневой бумаги.

Я с волнением принял из его рук пакет и чуть помедлив, достал из него погоны и петлицы унтерштурмфюрер СС и SS-Fuhrer Ausweis на имя Альфреда Риделя, офицера для особых поручений полевого штаба рейхсфюрера СС с моей фотографией на нём.