Здесь во весь рост всплывают тетушки, Тосина внешность и страдания
Отдав все место в мысленных заметках красавцу полицейскому, Тося почти упустила из виду тетушек, а ведь они были женщины замечательные. Мисс Джейн в свои почти восемьдесят, а может и больше, лет сохранила юношескую живость. Да и со спины выглядела, как девушка, правда, одетая несколько старомодно, но весьма элегантно.
О ее коллекции шляпок Тося уже вспоминала. А ведь были и платья, и юбки нежных палевых тонов, и кружева, и туфли, и зонтики!
Бабушка Джейн служила законодательницей мод в Сыщицком конце и так и фонтанировала идеями. Она собирала заседания дамского детективно-литературного клуба и общества домохозяек, устраивала благотворительные распродажи и игровые вечера, популярной забавой которых была игра в убийцу-сыщика. Это в смысле что не сыщик был убийцей, а расследовал преступление по уликам, разбросанным рядом с жертвой, и находил «убийцу» среди участников.
Игра была подвижная, полезная для интеллекта, но Тосе не слишком понравилось быть убийцей или жертвой. Для первого у нее было слишком простодушное выражение лица, и на девушку дамы указали сразу, даже не разбирая улики.
А жертвой лежать было скучно. Они все строили, строили предположения, кто «убил», а Тосе хотелось вскочить и потыкать дам в улики носом. Ведь все же ясно, как дважды два! Бери убийцу тепленьким!
Вот только сыщиком побыть не получилось ни разу, со жребием не везло.
Заклятая подруга тети Агаты мадам Тиффани была активной участницей этих игрищ и все пророчила, что на них однажды кого-то убьют, вот ужас-то! Но пророчество так пророчеством и оставалось. Хотя надежды мадам не теряла.
Фанни даже попыталась затащить на игру своего нового постояльца, но тот отговорился ужасной занятостью. А сам у мэра обедал, между прочим…
Тут Тося заметила, что мысль опять скакнула не туда, и срочно вернула ее к тетушке Джейн.
Которая была еще попечительницей образования Тихого Омута, вязала пинетки и чепчики для младенчиков-сироток, занималась садоводством — нанять садовника у дам не было средств — и пекла. Ее тыквы и пудинги считались лучшими в Тихом Омуте, чему несказанно завидовала молодая супруга мэра.
Тося Сметанкина тоже завидовала бабушке Джейн белой завистью и изо всех сил тянулась, чтобы ей соответствовать. И тете Агате тоже.
Сила, воля плюс характер — три кита, на которых строилась жизнь последней.
Ее твидовые костюмы были такими же жесткими, как и профиль. А руки в мозолях могли бы при нужде согнуть подкову. Или кочергу.
Короткие волосы лежали волосок к волоску, а глаза были синее антарктических льдов. Остатки былой красоты тетушка теряла, но целеустремленность — никогда. На ней держалась аптека. И все средства к проживанию, пропитанию и образованию трех дам, горничной, привидения и юной провизорши шли оттуда.
К аптеке прилагался грузовичок, который тетя Агата чинила самостоятельно. И сивый мерин, что возил с вокзала тележку с лекарствами и ингредиентами, когда поломка грузовика оказывалась чересчур серьезной и продолжительной, а успеть надо было в срок.
Погрузка-разгрузка также лежали на решительных тетушкиных плечах. Перетащить ящик с пробирками, одним словом усмирить разбушевавшегося клиента, стряхнуть пыль с крокодила…
Вообще-то это был не совсем крокодил, а тварь с болота, из которой сделали выразительное чучело. Но прочной бугристой кожей, вытянутой мордой с рядами мелких острых зубов и короткими лапами она определенно напоминала крокодила.
В детстве Тося его панически боялась, а запах пыли и формалина доводил до тошноты. Но в целом аптека с голубоватым стеклом и красным деревом шкафов и прилавков, с ароматом сухих трав и всяческими старинными прибамбасами типа чашечных весов и толстых банок цветного стекла ей очень нравилась. Нравились полутьма, мелкие витражные окна и цветные пятна света на плиточном полу, когда в них заглядывало солнце. И фонари с белыми головками по углам прилавков, которые включали вечером и когда с Унылой Топи приходил туман. Стекло и медь окантовок блестели, и все это очень походило на праздник.
В детстве разносить посетителям пирожные, ароматные чаи и молочные коктейли для Тоси было игрой. Теперь стало обязанностью. Еще она протирала столы и прилавки, мыла посуду и витрины, начищала медные вставки, запирала аптеку на ночь. Против бесед с провизоршей тетя Агата просила мисс Сметанкину воздерживаться, рассказав, как в юности видела, что ее начальник по рассеянности перепутал дозы, завысив нужную в десять раз. Такой раствор вполне мог убить пациента. Но начальство Агата жутко боялась, чтобы указать ему на ошибку. И потому якобы по случайности расколотила пузырек.
Орали на нее тогда страшно, едва не прогнали с работы. А потом хозяин завещал Агате аптеку.
— Внимание и еще раз внимание! — не уставала повторять тетушка. Но иногда с этим у Тоси случались проблемы. Даже не иногда, а, если, сказать честно, в аптеку заходил молодой Шериф Хизерман. Иногда и не один. То с мохнатым бежевым шпицом Чебуреком, то с одной из дочерей мэра.
С дочерями было сложно. В городке постоянно обсуждали, три это дочери или одна, едина в трех лицах. Звали тройняшек Матильда, Брунгильда и Эсмеральда. Отличались они тем, что Матильда была блондинкой, Брунгильда — ярко-рыжей, а Эсамеральда носила старинную изумрудную брошь. Но волосы можно перекрасаить или парик надеть, а с брошью вообще просто.
Но поскольку девушки как-никак были дочерьми служебного лица, дергать их за волосы не рисковали. А вот Тося надругалась над Матильдой ужасно. По чистой случайности и ни о чем таком не думая!
В то утро Самый Главный Полицейский города (и единственный) сел в аптеке за столик у окна и заказал молочный коктейль на троих (один в блюдечке). Чебурек в алом ошейнике с медалькой благовоспитанно сидел рядом. Тося отправилась выполнять заказ, и тут в аптеку впорхнула Матильда. Массивный табурет для нее Шериф отодвигать не стал, только помахал рукой и радостно осклабился. Чебурек тявкнул.
Все это Тося видела краем глаза и слышала краем уха и страдала. Кстати, на Матильде был алый пояс, алую сумочку она бросила на край стола — всё из той же кожи, что и ошейник Чебурека. Тося стала страдать чуть меньше, а кипеть чуть больше. И даже задумалась, не подсыпать ли пургену в коктейли. Но не стала. Подошла с тяжелым подносом и кислой миной на лице.
То ли Матильда высунула ступню в алой туфельке в проход (они с Тосей враждовали еще в пансионе), то ли под ноги подвернулся Чебурек… смешалось все. Шпиц заскулил, дочка мэра заверещала, коктейли наклонились и поползли по подносу, щедро окропляя столешницу, голубое платье Матильды и ее откровенное декольте... синюю форму полицейского и лежащую на столе фуражку со служебной звездой.
Звездец выглядит примерно так.
Тося схватилась за салфетки (которые уцелели, когда стаканчик с ними тоже опрокинулся):
— Я сейчас, я вытру!
Миниатюрный кувшинчик с цветами — такие украшали в аптеке столики — тоже лег на бок, подплесневелая вода, смешавшись с молоком, капала на пол, на Чебурека и ноги девушки.
— Я сам!
— Пошла вон!
Матильда скомкала салфетку и оттирала декольте, лазая в нем рукой. Но Шериф глядел совсем не туда. Тося стояла в наклон, и в ее девичьи прелести, оказавшиеся у лица, Шериф невольно и остолбенело пялился аж целых пять секунд.
Тут в Тосином внутреннем монологе случилось короткое отступление. Запинка. Маленькая, но очень серьезная.
Шутка кухарок пансиона:
— Может, тебе еще и с марципанами подать? — когда пансионерки садились за голодный завтрак из овсянки с чаем, казалась обидной. Дома девушка могла есть булочки с марципанами хоть каждый день. И ела, вознаграждая себя за пятилетнее воздержание, стремительно округляясь в бедрах и талии и расшивая ставшие слишком тесными юбки. И только там, где у Матильды были пышные, стремящиеся наружу перси, у Тоси толком ничего не выпячивалось.
Да еще это ужасное форменное платье с белым воротничком, закрывавшее тело под горло и ниже колен. А внизу ужасные козловые туфли с раструбами у лодыжек! Юная прелестная провизорша еще и маску носила на пол-лица. У Тоси обошлось — она обязана была улыбаться клиентам.
Тетушка Агата выскочила из боковушки и купировала скандал. Увидев ее широченные запястья, Матильда сбавила тон. И пока тетушка отводила ее и Шерифа умыться, Тося сбежала, чтобы поплакать в уголке.
— Не грудь красит человека, — назидательно заметила тетушка Джейн, увидев в обед наплаканные внучкины глаза и докопавшись до сути дела.
— А две, — пробасила тетушка Агата, накладывая себе еще пудинга. И перевела беседу. — Что-то мыши наверху совсем обнаглели. Топочут, как слоны.
Мисс Джейн улыбнулась краешком губ:
— У Чеширского Бархата опять весна?