Глава 1. Бежать!

      Хорошо обученный воин способен нагнать даже того, кто может поспорить в силе и стремительности со степным львом. А преследователи – не простые стражи, защищающие город и правителя. Это – храмовые воины, у них – особая выучка! И, уж если не догнать, то поразить беглянку копьем не составляло для любого из них труда.

      Накато неслась по покатым крышам огромными прыжками к близкой окраине.

      Как ее миновали все копья, брошенные умелыми, сильными руками? Чудо. Ничем иным объяснить это было нельзя.

      Должно быть, благословение Нефер – капризной и могущественной повелительницы удачи – находилось с ней.

      Ребенка она крепко прижимала к себе. Тот, против обыкновения, молчал – не ерзал, не хныкал возмущенно из-за того, что его слишком крепко притиснула материнская рука.

      Далеко позади слышались вопли, грохот. Топот по улице, мощеной речной галькой, бряцанье металла.

      Крыши к краю города повышались – даже здесь, в квартале, где жили рабочие, снимавшие дешевые комнаты. Если до сих пор она бежала по крышам двухэтажных построек, то к окраине в домах стало по три, по четыре, а у границы города – целых пять этажей. Строения смыкались, образуя подобие стены. Накато оттолкнулась ногами, прыгнула вверх и перескочила на крайнее строение. Крики и топот остались далеко позади. Перед нею расстилалась непроглядная тьма.

      Если в городе горели тут и там редкие огни – внизу, в тесных ущельях улиц, то за его пределами видно ничего не было. Она лишь смутно различала во мраке очертания неровной, повышающейся к горам местности.

      Теперь-то уж точно не догонят! Сюда и копья никому из преследователей не добросить. Высота не страшна с ее звериной ловкостью и силой. Накато с крыши нырнула прямо в густой мрак, окутавший крайние строения с наружной стороны города.

      Удар твердой земли под пятки ощутимо встряхнул. Накато завалилась набок. Малыш таки хныкнул негромко, напоминая о себе. Она перехватила его удобнее, вскочила на ноги и ринулась прочь от города по бездорожью, пересекая чьи-то огороды и сады. Неслась стремительными скачками, перемахивая низкие изгороди.

      Главное – добраться до гор! Горы укроют, горы спрячут ее следы и дадут приют.

      Горы совсем рядом, практически нависают над самым городом. Но останавливаться близко нельзя – на склонах вблизи Рунду ютится множество деревушек.

      Накато хотела убраться подальше не только от города и вообще равнин Желтого юга. Она хотела затеряться там, где нет ни человеческого жилья, ни торговых дорог, по которым идут караваны.

      Давно она не бегала так, как теперь: стремительно и долго, не останавливаясь ни на миг, чтобы даже просто перевести дыхание.

      Да благословен будет колдун, что когда-то сделал ее своей послушной помощницей! Если бы не выносливость, полученная дорогой ценой, она бы давно свалилась без сил на камни. Шаг за шагом оставался за спиной. Все дальше оставался позади Рунду. Все выше и выше Накато взбиралась. Одна за другой уходили назад крупные деревни, в которые стекались караваны, и небольшие пастушеские деревушки, лежавшие выше в горах.

      Рассветало, когда она остановилась в небольшой лощине у родника. Опасаясь класть забывшегося беспокойным сном ребенка на сырую землю, принялась пить, зачерпывая воду горстью.

      И тут сверху, из-за деревьев, вырвался неуловимый взглядом стремительный смерч, в котором с трудом угадывались очертания человеческой фигуры. Рухнул на нее в безмолвии, лишь мелькнула чернильно-черная, как воплощенная ночная мгла, точка.

*** ***

      Медь на наконечнике копья почернела – вот почему оно не сверкало, как полированное оружие и латы воинов.

      Накато сама не понимала, как ушла от разящего удара, направленного ей точно в голову. Женщина, появившаяся без единого звука из ниоткуда, точно призрак, оказалась столь же стремительной, как и она сама. Вылетела из-за деревьев, спрыгнула в лощину, прямо на голову присевшей у воды девушки, ударила с силой сверху вниз копьем.

      Стремительность и мощь.

      Черный, как ночная мгла, наконечник, вонзился глубоко в сырую глину у чаши, в которую собиралась родниковая вода. Древко увязло почти наполовину.

      Женщина без малейшего усилия выдернула его, оставив почти не развороченную дыру на земле. И развернулась молниеносно к Накато, завалившейся на сторону.

      Та едва успела вскочить, чтобы встретить противницу, стоя на ногах. Тут уж не до беспокойства – как бы не замерз на сырой земле голенький малыш! Успела только усадить его и выпрямиться, отбивая новый удар. Рука у противницы оказалась тяжелая – Накато не привыкла сталкиваться с такой силой. Она лишь отвела оружие в сторону, но оттолкнуть женщину далеко не сумела. И та вновь бросилась на нее. Натиск обескуражил девушку. Соперница теснила ее, одновременно пытаясь оказаться ближе к малышу. Удары сыпались один за другим без малейшей передышки. О том, чтобы атаковать в ответ, и речи не шло. Накато начинала выдыхаться – никогда за все время, что она пробыла помощницей колдуна, такого не случалось!

      Она была ошарашена, сбита с толку. Женщина по силе оказалась равна ей. Но возможно ли такое?!

      А почему нет? То, что сделал один колдун, мог сделать и другой.

      Накато из последних сил отбивала нападения, не позволяя противнице приблизиться к ее малышу. Краем глаза заметила, как тот завалился на бочок, придерживаясь ручкой – она неровно его усадила второпях. Личико сморщилось жалобно. Ребенку неуютно было сидеть на сырой холодной земле. Ожесточенная схватка над самой его головой наверняка перепугала.

      Нет, не думать! Все потом.

      Вот очередной удар – особенно жестокий. Руку пронзило болью, когда она отбила направленное в нее оружие. Треск.

      На миг она испугалась, что кость сломана. Но нет – рука цела. Это копье переломилось. Противница лишь перехватила острие за обломок древка и вновь ринулась на Накато. Сбоку попыталась ударить в шею.

      И тут девушке удалось перехватить ее запястье и швырнуть женщину через себя, отбросив далеко в сторону.

      Та по-прежнему безмолвно отлетела, перевернувшись несколько раз в воздухе, и, едва коснувшись телом земли, вскочила на ноги. Коричнево-рыжее тело, покрытое полосками, двигалось стремительно. Не тело – Накато теперь разглядела. Одеяние, скрывавшее руки, ноги, голову и лицо. Как еще по очертаниям фигуры она сумела различить, что перед нею – женщина? Только глаза и сверкали – все остальное скрывала материя. От стремительного движения полоски рябили в глазах, мешая толком понять, где противница.

      Накато моргнула и едва не пропустила выпад. Малыш за спиной завалился окончательно и оглушительно завопил, скользя по глине к воде.

      Вот сейчас упадет головкой прямо в чашу, куда собирается вода родника! Упадет и захлебнется. Накато дернулась безотчетно и получила оглушающий удар в нос. Снова хруст. Вот теперь – это ее кости. Она попыталась вздохнуть, захлебнулась кровью, захрипела.

      Противница отшвырнула ее, ринулась к ребенку.

      Накато рванулась следом, леденея от понимания – не успеет. Оглушенная ударом и болью, она плохо различала, что находится вокруг, где сейчас ее враг.

      В глазах потемнело – она лишь смутно успела понять, что ее ударило что-то в висок. Что именно? Невидимая глина взметнулась, мягко толкнула в лицо, облепила тело. Накато попыталась отпихнуть ее руками. Ладони скользили. Пальцы увязли. Что же это, почему такая неподатливая! Накато толкнула настойчивее – бесполезно.

      Да это не глина перегородила ей путь! Это она не удержалась на ногах, свалилась. И отпихивает землю, на которой лежит.

      Ребенок! Ее сын остался возле самой воды, беспомощный.

      Испуг взбодрил. Противница сшибла ее с ног – должно быть, чем-то швырнула. А сама… Накато, не обращая внимания на слабость и головокружение, вскочила на ноги. И ее ослепило вспышкой. Не удержавшись, отшатнулась назад, прикрывая рукой глаза. Чудом удержалась на ногах. Что это такое?! Вспышка чудовищно яркого пламени со стороны источника – там ведь находился ее малыш.

      В грудь толкнуло плотным горячим порывом воздуха, и Накато все-таки свалилась. Что это – колдовство?! Ее противница оказалась колдуньей?

      Девушка, оскальзываясь на сырой глине, моргая слезящимися глазами, не видя ничего от пляшущих перед ними пятен, кинулась к роднику. В ушах стоял звон. Колени тряслись, подламывались. Ей стоило труда преодолеть небольшое расстояние, отделявшее ее от места, где она оставила сына.

      Боги и духи, только бы он не свалился в озерцо! Только бы не схватила его эта непонятно откуда явившаяся женщина.

      Кто она?! Наверняка – посланница колдунов. Такая же, какой была когда-то сама Накато. Не так-то и давно это было.

      Оскользнувшись, она упала на одно колено, угодила им в воду, и та расплескалась, намочила одежду и обрызгала лицо. Это немного взбодрило.

      Туман перед глазами рассеялся, хотя в ушах по-прежнему звенело. Сквозь этот звон пробился визг. Совсем рядом. Накато заморгала. Ее малыш – вот же он, прямо возле нее! Угодил ручкой в воду и скользит, едва удерживаясь, чтобы не нырнуть в чашу с помутневшей водой. На миг уколол совершенно неуместный стыд – изгадили родник!

      Бездумно подхватила ребенка, трясущимися руками попыталась усадить подальше от воды. Чуть не уронила. Визг стал сильнее.

      Она встряхнулась. Так не пойдет!

      Оскальзываясь и шипя сквозь зубы, перехватила ребенка поперек туловища, кое-как поднялась на ноги. Муть в чаше источника заклубилась сильнее – Накато не сразу удалось выбраться, и она еще потопталась там. Скользя мокрыми босыми ногами по глине, отнесла малыша подальше от воды. Он смолк, но теперь трясся от холода. Замерз. Сидел на сырой глине возле воды, а под конец – и вовсе свалился! Едва не утонул. Закутать бы – да не во что: туника намокла и порвалась.

      Огляделась настороженно. Где напавшая на нее женщина? Исчезла – будто ее и не было, померещилась. Появилась из ниоткуда и пропала внезапно.

      Ладно. Она успела выпить немного воды перед появлением незнакомки. Хочется пить еще, но, пока муть в источнике не осядет, здесь делать нечего. Да и преследовательница может вернуться, еще не одна, а с подмогой. Нужно уходить. Чем дальше и быстрее, тем лучше.

      Накато стянула тунику, связала из нее мешок для ребенка и примотала сына за спину. Тот, очутившись на привычном месте, тут же успокоился.

      Девушка помчалась прочь, не оглядываясь. Бежала быстро, но ровно. Дорогу выбирала по безлюдным местам, вдали от хоженых троп, забираясь все дальше в горы. Ребенок затих окончательно – заснул. На бегу Накато различала ровное сопение сынишки. Чему удивляться – замерз, испугался. Столько волнений и испытаний для крохи, которому не исполнилось года!

      Ничего. Главное – оба они в этот раз остались живы. Она не позволила отобрать сына, и сможет и дальше заботиться о нем. До тех пор, пока он не окрепнет и не станет настоящим воином.

      Овраги и лощины, крутые и пологие склоны оставались позади. По мере того, как солнце ползло к зениту, Накато углублялась в горы. Дальше и дальше. Не стоит обольщаться – если ее нашли единожды, то найдут снова. Ее преследовательница оказалась равной ей по силам, а умениями – пожалуй, превосходила. А значит – нужно уйти очень далеко. И замести следы.

      Когда-то давно она видела, как заметают следы следопыты кочевья. Жаль только, она глядела на них издали. Кто бы стал ее учить?

      Это ее тревожило. Не мешало бы замести следы как следует, как это делали умеющие люди. А ее умения исчерпываются тем, что подглядела когда-то давным-давно по случаю. Ничего. Следопытам кочевья приходилось заметать следы за добрым десятком мамонтов и огромным страусиным стадом, да еще и несколькими десятками людей. За нею – следы одной пары стремительных ног.

      И эти ноги уносили ее дальше и дальше от обжитых мест. В этот день Накато не ела – она торопилась убраться подальше.

      Кто знает, что заставило преследовательницу отступить так внезапно, и когда она вернется? Кто знает, действительно ли она была одна?

      И Накато петляла, озиралась бесконечно по сторонам. Переходила вброд ручьи, карабкалась на голые склоны гор и пересекала каменистые пустоши. То бежала, то затаивалась где-нибудь в густом кустарнике и выжидала, насторожив слух: не следует ли кто за ней по пятам?

      Видно и слышно никого не было. Но спокойнее от того не делалось: она уже поняла, что может столкнуться с куда более сильным, чем она, противником.

      Остановилась, уже когда солнце село, и на горы спустились сумерки. Небольшой лесок оказался сухим и полным трухлявого сушняка: пройти по такому, не треснув сухой веточкой, будет сложно. А значит – меньше шансов, что к ней подберется кто-нибудь незамеченным.

*** ***

      Эта полянка понравилась ей своей незаметностью.

      Со всех сторон ее окружал густой колючий кустарник, уже покрытый листвой, несмотря на раннюю весну. Дело, должно быть, было в том, что лесок расположился среди высоких, защищающих от холодных ветров гор, в обширной низине. В горах большей частью деревья и кусты стояли в зеленой дымке, покрытые едва начавшими разворачиваться листочками. Здесь же и кустарник уже покрылся густой листвой, и трава выросла высокая. Поляна оказалась широкой, но с одной стороны небольшой закуток отгораживал ствол старого поваленного дерева.

      Рухнувший исполин, должно быть, прожил не один десяток лет. Возможно, больше сотни. Лежащий ствол доходил Накато выше пояса.

      Упало дерево не меньше, чем пару-тройку лет назад: часть ствола успел затянуть кустарник. Между стволом и кустарником оказался небольшой уголок – точно нарочно предназначенный для ночлега одинокому путнику, который хочет спрятаться от чужих глаз. Требовалось только вытоптать короткие, тонкие стрелы свежего кустарника, что пробивались из-под земли.

      Чтобы заночевать – это лучшее место. Она бежала целую ночь и целый день. Еще и стычка возле родника.

      Да, она сумеет, пожалуй, пробежать еще ночь напролет. И, возможно, часть дня. Но потом усталость таки свалит ее с ног. Следует немного отдохнуть. И хорошо бы еще поесть хоть чего-нибудь. Поляна широкая, возможно, ей удастся найти каких-нибудь съедобных корней. Еще нужно обустроить ночлег.

      Только нарвав и натаскав основательный стожок травы, Накато распрямилась. Теперь можно отдохнуть.

      Ребенок смирно сидел за спиной. Поразительно, как это за целый день не подал голоса. Не потребовал еды, хотя не спал уже давно. Малыш сидел, привязанный туникой. А сама Накато начала понемногу замерзать нагишом – весной в горах было прохладно, особенно после заката. Теперь можно развернуть малыша и снова одеться.

      Трава, что росла в горах, не годилась для того, чтобы сплести из нее накидку и юбку – вроде тех, что носила в бытность свою рабыней, когда жила в степи.

      Степная трава – высокая, верхушки ее летом качались куда выше головы самого рослого из воинов. Когда Накато впервые увидела траву в горах и в лесу, не поверила сама себе, что такое бывает: тонкие-тонкие стебельки, что стелются под ногами! Вырастают – самое большее по колено. Если по пояс – это уже высокий травостой.

      Да, когда пробираешься по горным лугам, все видно далеко окрест. Но из таких тонких коротких стеблей не сплетешь ни одеяния, ни прочной вместительной корзины. И на подстилку приходится рвать ее много.

      Зато мягко. И тепло – малыш ночью не замерзнет. А она ляжет рядом, согреет.

      Ничего страшного, что костер не развести. Ночью нужно спать. Если явятся хищники – она их услышит. И сумеет отогнать. А нет – так будет пожива. Мясо. Пока рвала траву, нашла пару небольших съедобных корешков. Немного. Ладно, поголодать придется лишь до завтра. Завтра будет день и будет еда. Уж что-нибудь она раздобудет.

      В город возвращаться нельзя – да и удрала далеко к северу. Самое большее – подобраться к караванной тропе и, выждав ночи, что-нибудь стащить. Хотя бы кусок материи, нож и огниво для разведения костра. Ей хватит.

      А после – уходить в горы. Быть может, и в степь. Соленые губы – так именуют степи, где она родилась и выросла, на равнине.

      Судя по тому, сколько народу заявилось за ее сыном – колдовской дар у него немалый. Наевшись, Накато приложила малыша к груди, погладила по отросшим волосам. Унаследовал дар от отца – на беду. На равнину им теперь нельзя. Да и людям показываться нельзя. Если она когда и вернется на Желтый юг с сыном – то не раньше, чем малышу исполнится лет одиннадцать-двенадцать. Раньше – опасно. До того он не сумеет сам защитить себя. А после – ей уж не удержать подросшего мальчика возле себя. Он захочет свободы. Станет воином, станет сам выбирать себе дорогу.

      Тогда можно будет и вернуться. Быть может, она сумеет дойти до Энханы – прекрасного приморского города. Светлого и ясного, как рассвет над морем.

      Она поселится в Энхане. А ее сын – как пожелает. Но это – потом, через десяток с лишним лет. Накато осторожно уложила наевшегося и задремавшего малыша в свежую траву, прикрыла тонким слоем этой же травы. В спустившейся темноте она едва видела умиротворенное личико спящего малыша. Он мирно сопел, не подозревая, что за бури разразились над его младенческой головой.

      Накато коснулась пальцами носа. Зажил – а она и внимания не обратила. До того ли было? Целый день ее преследовала одна мысль: бежать, бежать как можно дальше! Запутать погоню, если та появится. Долгий путь позади.

      Ночь шуршала успокаивающими звуками слабого ветерка и далекой звериной возни. Ухали ночные птицы. Спокойствие и тишина.

      Завтра будет новый день.