Глава 5. Буру

      - А куда ты ходила ночью, госпожа? – Лумузи простодушно таращила глаза.

      Боги и духи, как хорошо, что она привыкла ходить с равнодушным видом! Ей удалось сохранить лицо неподвижным.

      - Ночью? – переспросила Накато. – Куда я могла ходить ночью? С чего это ты взяла?

      - Я заходила ночью к тебе, - отозвалась Лумузи, потупив взгляд. – А тебя не было! Я удивилась – подумала, быть может, ты в купальне? Еще подумала – странно: вода остывшая, как купаться? Но тебя не оказалось и там.

      - Я спала ночью, - равнодушно отозвалась Накато. – Да, заснула в боковой комнате у окна – смотрела на огни. Проснулась уже под утро, перебралась в постель. А что это ты делала ночью у меня в спальне? – прибавила она, подозрительно щуря глаза. – Что ты у меня искала?

      - Я? Что ты, госпожа. Ничего, - замахала руками та. – Я просто зашла узнать – не нужно ли тебе чего. А тебя нет…

      - Могла бы получше поискать, - Накато добавила в голос сварливых интонаций. – Я, между прочим, все бока отлежала – так заснула неудобно. Тебе следовало разбудить меня и проводить до постели!

      - Да как бы я тебя разбудила, госпожа, - заспорила Лумузи. – Не было тебя!

      - Это ты плохо искала, - резко отозвалась Накато. – Если бы искала хорошо – то нашла бы. А у меня теперь шея болит с самого утра, и тебе хоть бы хны!

      Лумузи заморгала. Залепетала что-то, пытаясь оправдаться – но Накато взглянула на нее испепеляющим взглядом, и она замолкла. Поклонилась и торопливо убралась.

      Значит, хозяйка дома шпионит за ней. Что же она вынюхивает? И зачем. Следит за ней по поручению Отино, или по собственному желанию, из стремления навредить? Вот еще докука!

      Она-то решила, что ночные вылазки пройдут незаметно. А хозяйка взялась следить за ней ночами! И что теперь – дома сидеть безвылазно?

      Или уйти.

      Мысль об уходе свербела все назойливее. Уйти – и неважно, куда. Что ее держит? По сути, только одно: понимание, что сейчас ее уход мало что изменит. Она просто потратит лишний день-два на то, чтобы устроиться. Поиски быстрее не пойдут. Она ходит вокруг да около, не понимая даже толком, с чего ей следует начать.

     Может, спросить у Отино напрямую? Или припереть Лумузи к стенке – пусть отвечает на вопросы, что действительно важны?

      После этого и место терять не жаль. Вот только не узнали бы потом в башне Ошакати, что некая мать разыскивает своего младенца. Опять же – знак. Срезанная с руки печать.

      Накато на ум не приходило, что вспомнить о решении уйти ей придется куда раньше, чем она предполагала. Впрочем, она и о болтливости Лумузи не имела представления. А может, та обиделась за то, что постоялица рявкнула на нее?

*** ***

      - Ты меня выгоняешь, обо? – удивилась Накато. – Из-за пустого навета вздорной бабы?

      - Ну, погоди, Отино, - рассмеялся один из его друзей - Буру. – Возьми на ум: Лумузи - и правда баба вздорная, тут девица верно сказала, - остальные поддержали его смехом. – С таким-то никчемным муженьком оно и немудрено!

      - Быть может, я надоела просто тебе, господин? – продолжила девушка, несколько  сбитая с толку этим нежданным заступничеством. – Так я сама уйду, - она принялась стаскивать бусы и вынимать заколки, швыряя их на покрывало.

      - Погоди, Отино, - продолжил Буру. – Зачем выгонять девочку? Уступи ее мне за сходную цену, - он согнулся пополам, хихикая.

      - Ты ее хочешь взять? – удивился Отино. – А пожалуй, и забирай! Двадцать кусов – для друга цена символическая!

      - Да ты щедр, Отино! – воскликнул Буру. – За нее не жалко и сорока.

      - Нет, я сказал – двадцать, - заартачился Отино. – Можешь прямо с этими комнатами забирать! Я заплатил Лумузи до конца этой декады, после – как хочешь. Хочешь – перевози ее в новое место, хочешь – здесь оставь.

      - А чего, и оставлю, - отозвался Буру. – Место отличное, чего еще искать?

      Накато моргала, слушая этот обмен фразами. Отино, которому она, по всей видимости, надоела, вот так запросто передал ее своему приятелю? Что ж. Ей-то что за разница, кто у нее наниматель? Отино, развязав кошель, отсчитал двадцать тускло блестящих монет. Накато пожала плечами, вальяжно наполнила пиалы вином. Нынче Отино явился в сопровождении аж пятерых друзей.

      - Отличное приобретение, Буру! – воскликнул еще один из компании, Дженго. – Сообразительная девица, - он поднял пиалу, осушил одним глотком. – А ну, налей еще! – скомандовал он.

      Отино с ухмылкой наблюдал, как она выполняет приказ. Все-таки нравы в Ошакати не похожи на нравы в других городах и землях!

      Пьянствовала развеселая компания в ее апартаментах до глубокой ночи. А когда захмелевшие гости, пошатываясь, разошлись, один за другим, задержавшийся Буру изъявил желание опробовать свое приобретение. В деле, как он выразился, пьяно похохатывая.

      Давно Накато не испытывала такого отвращения. С тех самых пор, пожалуй, как кровный брат водил ее в шатер к высшему в их кочевье.

      Опробовал в деле новый хозяин свое приобретение до предрассветного часа. И, в конце концов, утомленный, свалился на постель и захрапел. Убедившись, что он крепко спит, Накато на дрожащих подгибающихся ногах направилась в купальню. Вымылась, яростно оттирая кожу губкой, в остывшей воде. Стоило бы потребовать горячей – да в доме все спали. Не будить ведь Лумузи?

      Можно было бы и разбудить, впрочем, - мысль пришла уже когда Накато вытерлась и натягивала длинную тунику из тонкой, но теплой шерсти. Чтоб неповадно было языком поганым чесать о том, что ее не касается.

      Ну ничего. Она еще отыграется на этой болтливой твари. С этой мыслью девушка и заснула, завернувшись в покрывало, на полу. Буру спал в той комнате, где пировали. Она ушла в соседнюю – от ее нового хозяина разило перегаром и потом. Все-таки хозяин хозяину рознь, - подумалось ей, прежде чем она провалилась в сон.

      А поутру ее разбуди рев раненого зубра.

      Буру орал – как посмела его собственность лечь спать не возле него, а в другой комнате. Ему пришлось спросонок ее разыскивать!

      Как эта ленивая тварь вообще посмела дрыхнуть. И почему завтрак не сготовлен и не подан, когда хозяин в доме?!

      Следовало отдать Лумузи должное – завтрак появился стремительно, точно по повелению колдуна. Самой Накато, впрочем, поесть не довелось: пока ел Буру, она то массировала ему шею и плечи, что якобы затекли от сна в неудобной позе. То кланялась и извинялась за то, что посмела заснуть, не позаботившись об удобстве господина. То плясала перед ним, а то ведь «кусок в горло не лез».

      После того, как Буру наелся, пришлось на голодный желудок снова укладываться с ним. Видать, накануне ему показалось недостаточно.

      Когда он наконец убрался, Накато громким воплем потребовала Лумузи к себе. Навешав ей пощечин (пусть знает!), потребовала горячую ванну, и немедленно. А пока моется – чтобы навели всюду порядок и принесли ей еды прямо в купальню. Лумузи, явно изумленная, хотела было огрызнуться. Но, увидев, как перекосилось от ярости лицо Накато, молча поклонилась и кинулась выполнять.

      Лишь погрузившись в горячую воду, девушка перевела дыхание. Да помилуют ее боги и духи! Давно с ней так не обращались. Отвыкла.

      И голодной ходить отвыкла, и от того, что на нее орут незаслуженно и ругают последними словами.

      Накато с изумлением вспоминала, как когда-то – всего несколько лет назад! – терпела похожее обращение каждый день. Терпела и не смела подымать головы. Тем более – подавать голоса. Как же все-таки изменили ее эти несколько лет!

      Буру только что руку на нее не поднял. Но долго ли до того осталось?

      Нет, этого ждать она не намерена! В город ее пустили за шелкопик? Значит, нет ничего запрещенного в том, чтобы одинокой женщине ходить по улицам Ошакати. В конце концов, ничто не мешает ей сбрить волосы на голове снова и притвориться мальчиком. С ее телосложением – ничего сложного. Только грудь плотнее замотать. Мало ли чернокожих мальчишек ходит по городу? Пастухи и степняки, удравшие на юг в поисках лучшей жизни.

      Отмывшись, позавтракала и улеглась. Первым делом все-таки стоило выспаться. А уж к ночи убираться подальше.

      Исполнить этот план Накато было не суждено: вечером, незадолго до заката, завалился снова Буру в компании Дженго и Кашила.

      Всех троих пришлось сначала развлекать, а затем – и ублажать. Буру явно не намеревался относиться к кадынье так же бережно, как его предшественник. Спать все трое остались у Накато, и убрались лишь ближе к полудню. Она даже требовать горячую воду в купальню не стала – кто знает, когда новый господин вернется! Может, снова заявится к закату – да не один и не втроем, а с целой компанией.

      Лумузи боком протиснулась в комнату, поставила поднос с едой. Бросила на Накато опасливый взгляд и поторопилась выйти.

      Раньше надо было бояться! Когда языком поганым мела, - подумалось той со злостью. А теперь-то что за смысл шарахаться от нее и одаривать перепуганными взглядами? Пусть другую постоялицу обхаживает и кланяется. С нее, Накато, довольно. Вымоется она где-нибудь в другом месте.

      Девушка натянула длинную темную тунику, украшения стянула и бросила на покрывало: еще не хватало ей, чтобы Отино потом болтал – мол, украла у него! Ей чужого и не надо. Пусть даже ей не заплатили за прошедшие декады. От нее не убудет – она не за заработком стала содержанкой. Накато тишком выскользнула наружу.

      Заспешила по улице – прочь, куда подальше. Замедлила шаг, лишь добравшись до окраины. Помылась в какой-то дешевой купальне, поела в похлебочной неподалеку. И пошла дальше, уже неторопливым шагом.

      Боги и духи, как хорошо!

      Вечер приблизился, накинул уж на город сумрачное покрывало. И до чего хорошо идти и не переживать ни о времени, ни об уместности! Пусть таращатся на нее, если угодно – ей не страшно, что о ее прогулках станет известно хозяину. Что до ночлега – можно будет переночевать и в трущобах разок-другой.

      А потом залезть к какому-нибудь лавочнику, да стянуть пару-тройку кусов. Это с младенцем на руках она рисковать не хотела. А сейчас можно делать все, что захочет. Хотя до этого далеко – деньги у нее пока оставались свои.

      Накато полной грудью вдыхала посвежевший вечерний воздух.

      Нужно все-таки дойти до набережной. Взглянуть на море. Быть может, потому ветреная Нефер и отвернулась от нее, что она забыла о том, как радоваться.

      Нефер любит решительных. А еще она любит тех, кто способен замечать красоту и радость вокруг. Так говорили жрецы Нефер. Она, Накато, сама себя загнала в клетку – вот капризная повелительница удачи и махнула на нее рукой. Нельзя злить богиню, пренебрегая ее дарами. А ее дары – свобода и счастье. Без них удачи не просто не существует. Удача без свободы и счастья – бессмысленна.

      Когда в воздухе запахло соленой рыбой, Накато поняла – она приближается к цели. Путь через припортовые районы оказался долгим.

      Еще дольше пришлось шагать по улицам, тянувшимся мимо порта: возле причалов теснились лодки и суденышки, так что не было никакой возможности подойти к воде. Моря даже видно не было – его закрывали сплошные ряды судов. Она повернула вбок и просто зашагала, стараясь не отдаляться от линии берега. За спиной оставались питейные и постоялые дома, мастерские, склады. На веселящуюся публику внимания не обращала, на насмешки, попытки ухватить ее за руку или край одежды – тоже.

      Шагала, изумляясь про себя: в этих районах что, до рассвета галдят и веселятся? Пожалуй, имеет смысл днем где-нибудь спать – пусть даже и на крыше какого-нибудь склада, а ночами ходить по окраинам.

      Сначала вокруг сделалось тише – пусть и не чище. Море закрыла стена сплошных построек в три-четыре этажа и почти без окон.

      Ошакати оказался поистине огромным. Накато лишь сама себе усмехнулась. Уж сколько раз она за истекшие декады изумлялась тому, как мог разрастись единственный город. И каждый раз понимала, что Ошакати даже больше, чем она считала. Сколько еще придется ей так идти? Казалось, улица никогда не закончится – так и будет вести вдоль глухой стены до бесконечности.

      Она дошла до конца припортовых построек, когда небо начинало сереть. Еще немного – и Накато спустилась к небольшому пляжу. С одной стороны узкого причала оказались несколько вытянутых на прибрежную гальку лодок.

      В стороне от берега находились дома, на рогатинах сохли развешенные сети. Здесь, должно быть, жили рыбаки. Девушка прошла в предрассветных сумерках мимо, перебралась через нагромождения валунов у воды, обошла скалу и спустилась наконец по каменистому берегу к самой воде.

      Здесь не было лодок и причалов. Да и пляжем эту часть берега назвать было сложно: здесь громоздились огромные камни, спускаясь к самой воде.

      Кое-где между камнями застряли целые груды водорослей, от которых шел тяжелый запах. Вдалеке от воды и вовсе намыло небольшую гору, в которой запутались прозрачные тела безжизненных давно медуз. Сейчас вода была спокойна. Однако в ветреную погоду волны здесь, должно быть, перехлестывали через камни, вскидывая брызги выше человеческого роста. А еще из гладкой, едва тронутой редкой рябью воды торчали тут и там скалы и обкатанные головы валунов.

      Навряд ли суда здесь рисковали подходить близко к берегу. Даже рыбацкой лодке сложно будет проскользнуть мимо скал. А уж при неспокойном море такая попытка будет чистым самоубийством.

      Хорошее место, чтобы посидеть, поглядеть на рассветное море. Никто здесь бродить не станет, а значит – и не потревожит ее. Девушка уселась на крупный обкатанный валун над самой водой, постелив стянутый с головы платок.

      Предрассветная тишь окутала пологом, даря умиротворение. Море едва-едва дышало, облизывая спускающиеся к нему бока камней. В отдалении над разгладившимся водным зеркалом собиралась туманная дымка – пока еще едва заметная. Накато прикрыла глаза, глубоко вздохнула. Вот сейчас она ощущала запах моря – такой, каким он и должен быть: свежий и соленый, будоражащий кровь.

      Не тухлая и не пересоленная рыба, не гниющие водоросли. Море. Бескрайнее, раскинувшееся до самого горизонта.

      - Благослови меня, могущественная Нефер, - прошептала Накато, повинуясь наитию.

      Лица коснулось слабое дуновение ветерка. Над морем стал расползаться туман длинными плетьми, как плющ.

      «Мое благословение и так с тобой, - почудилось, или это ветер шепнул ей на ухо ответ богини? – Разве не избавила я тебя от того, что было тебе не нужно?»

      Накато распахнула глаза. Сердце колотилось.

      Ей почудилось? Не могла ведь, в самом деле, богиня сказать такое о ее сыне. Да и не слыхала Накато, чтобы боги разговаривали со смертными.

      Должно быть, усталость последних суток сказалась. Ум порождает образы и голоса, которых нет в действительности. Возможно, она слишком много думала о сыне и о поисках. Возможно, она хотела услышать ответ на свою мольбу? Хотела, чтобы богиня проявила участие в ее судьбе.

      Потому что боги не разговаривают со смертными.

      И потому что нельзя было назвать ее похищенного малыша тем, что ей не нужно. Сын – единственное родное для нее существо в этом мире. Говорить об избавлении жестоко. Даже для всесильных богов.

      Накато открыла глаза. Морскую даль затянуло мутной пеленой. Она рассеется лишь, когда солнце поднимется из-за спины, со стороны континента.

      Казалось, море спит. Последние мгновения тишины. Кругом царит безмолвие – но в воздухе разливается предвкушение. Скоро предрассветный покой растает, как туман над морской гладью, обернется блеском и плеском засиневших волн, голосами людей и криками чаек.

      Тишину разорвал свет. Зарозовели кромки облаков. Тонкие пронзительные лучи заискрились в воздухе, растворяя в себе неподвижное беззвучие.

      Накато глядела, как рассвет раскрашивает облака и камни у воды. Как сначала густеет, а потом – тает туман, как проступают из рассеивающихся клубов заискрившиеся волны. Плеск воды усилился, рябь сделалась выше, превратилась в легкие волны. А девушку охватило странное безразличие. Не хотелось никуда идти, ничего делать.

      Она заставила себя встряхнуться.

      Это все бессонная ночь и предшествовавший ему непривычно тяжелый день. По-настоящему тяжелый. Она могла от рассвета до заката таскать грузы, ходить туда-сюда по городу, и не устать. А вот два дня с развеселой компанией и новым хозяином утомили, как давно ничто не утомляло.

       Со стороны пляжа с причалом слышались голоса – рыбаки готовились выйти в море. Но там, где сидела Накато, никого не было. Безлюдье. Побродив немного, она нашла укрытие среди камней. Небо оказалось ясным – не замерзнет. Солнце припечет, нагреет камни. Станет совсем тепло. Только улечься так, чтобы оказаться в тени под крупным валуном – а то перегреется под солнечными лучами. Здесь, на юге, они особенно жгучи.

А когда выспится, она всерьез возьмется за поиски башни Ошакати. Она найдет-таки того, кто расскажет ей все, что она хочет знать!