Несколько дней я думала о разводе, но есть несколько причин, по которым я не могу уйти от психопата.
Первая — это его дом. Уходить мне придётся в никуда. Вернуться к родителям — нет, они у меня слишком консервативны, не поймут, начнут вмешиваться в мою жизнь... Нет, уходить мне некуда. Я должна остаться здесь, в доме.
Вторая причина — я не работаю и не могу сейчас работать. Павлик слишком маленький, его нельзя оставить и на минуту, а отдавать в садик я его не собираюсь. Не хочу, чтобы его воспитывали чужие малограмотные тётки. Ребёнок ведь впитывает всё, и если его воспитывает мать, он не наберётся дурных привычек от чужих людей. На счёт школы я ещё подумаю, но позволить ему общаться со случайными воспиталками я не могу. Он слишком маленький, у него не сформированы понятия о том, что такое хорошо и плохо. Он просто не поймёт, если его будут обижать. У него ещё не развито критическое мышление. Нет, однозначно, никаких садиков.
Третья причина — мне не к кому обратиться за помощью. Олег сделал всё, чтобы у меня не осталось друзей. Мои подруги для него — набитые дуры, он всегда выступал против нашего общения. Мой круг общения — это психолог, которого выбрал для меня Олег. И, конечно, я не могу рассказать на сеансах о проблемах, потому что не факт, психолог не подставной. Может, он всё мужу и передаёт потом. И довериться я могу только дневнику. Надеюсь, Олег никогда до него не доберётся.
К тому же, я знаю, что разводиться он не захочет из вредности. Ещё и угрожать начнёт тем, что отнимет Павлика. Нет, такой вариант мне не подходит, я к этому просто не готова. Придётся найти способ влиять на Олега, манипулировать им. Даже психопата можно выдрессировать.
Но написать я хотела о другом. Сегодня произошло кое-что, после чего я даже засомневалась, а психопат ли Олег? Он вдруг принёс в дом собаку. Щенка корги. Сказал, что купил в подарок сыну. Интересно, в честь какого праздника? Впрочем, не важно. Я, правда, не очень люблю собак, но сыну щенок нравится. Он даже ходил с ним гулять на поводке во двор, а Олег вёл себя как образцовый отец. Я-то, конечно, вижу в нём фальш, но пусть хотя бы притворяется. Если не думать о том, что на самом деле ему плевать на меня и на сына, я могла бы почувствовать себя счастливой. Олег ещё и обставил всё так, будто бы старался сделать сюрприз. Наверняка, в каком-нибудь фильме подсмотрел.
Он принёс из машины коробку и поставил посреди комнаты и позвал Павлика. Коробка такая яркая, как из магазина игрушек. Я сразу насторожилась. Но сын открыл коробку и вытащил из него щенка. Джеком назвали. Ох, лучше бы это была игрушка, теперь мне ещё и за собакой ухаживать. А Олег ещё и улыбался так, почти искренне.
— Ну, — сказал он, — одевайся, Пашка. Пойдём пса выгуливать.
Одевать Павлика, конечно, мне пришлось. Объяснять Олегу, что я устала, бесполезно. Я только вздохнула, говорить о том, что собака мебель попортит, не стала. Всё-таки сын сильно питомцу обрадовался, да и муж вёл себя нормально, и мне не захотелось портить им настроение, хотя у самой оно было на нуле. Я отправила их гулять во двор, а сама решила отдохнуть.
Постоянно себя подавлять, делать вид, что ничего не замечаешь, от этого когда-нибудь схожу с ума. И психолог мне никак не помогает справиться с ситуацией. Наверное, мне нужен другой специалист. Сегодня я снова была на сеансе и получила больше негатива, чем отдыха. Нет, это просто немыслимо! Вместо поддержки, психолог обвинила меня в том, что я ничего не хочу менять. А я ведь всего лишь выложила ей причины, почему я не могу развестись. Эта недопсихологиня даже не понимает, что если я разведусь, то не смогу оплачивать её сеансы. Она хоть бы подумала, кем я могу пойти работать? Кассиром в супермаркет? Вы видели хоть одного кассира, который оплачивал бы сеансы у психолога? Вы видели хоть одного счастливого кассира?
Олег вернулся со двора пораненной рукой. Увидев кровь на его ладони, я резко и с шумом вдохнула, сердце заколотилось, а по спине пополз липкий страх. Сейчас начнёт орать.
— Испугалась? — спросил он.
— Д-да, — выдавила из себя.
Олег самодовольно улыбнулся, и лицо его вдруг напомнило мне озверевшую белку. Рот растянул так, что все зубы показал, а глаза при этом оставались холодными.
— Да какой-то урод бросил секатор на газон, — ответил он. — Ну, чего смотришь? — зверская улыбка сползла с его лица. — Перевяжи руку.
— А где Павлик?
— Во дворе он, — отмахнулся Олег. — С щенком играет.
— Он же там один! — я попыталась выбежать из дома, но муж преградил мне путь здоровой рукой.
— Перевяжи, я сказал.
И я бегом побежала за аптечкой, вытащила бинт и принялась спешно перевязывать его рану. Хотя, надо заметить, никакой перевязки ему не требовалось, порез-то пустяковым был, но Олег так морщился, бледнел, будто его руку по локоть оторвало.
И всё-таки мужчины куда более брезгливы, чем женщины. Олег даже собственной крови боится, видно, как он дёргается, когда тягучие капли падают на пол. Он и перевязать рану попросил лишь из-за того, что ему смотреть на свою руку неприятно. А мы к виду крови привыкаем, она из нас каждый месяц сочится, и запах этот с металлическим привкусом ничуть не кажется отвратительным. Мужчины же лишены этого дара, вот и морщатся, как Олег сейчас, едва заметив, как красные капли падают на пол. Я бы без проблем и руку бы ему отрезала, даже не почувствовала бы ничего. Ну, кровь, ну мясо, ну кости — что тут такого? Всё равно, что мясо животного разделывать.
Завязав бинт, я рванула к Павлику.
— Ну, кто так перевязывает? — крикнул Олег.
Сын сидел на газоне и гладил щенка. Он улыбался, и его улыбка казалась настоящей. Не то, что у мужа. Я взяла сына на руки и понесла в дом. Ничего, ты у меня не вырастишь таким же бревном, как твой отец. Ты будешь добрым и хорошим, и никогда не станешь кричать.
— Ничего тебе поручить нельзя, — возмутился Олег, когда я вернулась в дом. — Ты же весь пол заляпала? Иди теперь мой полы, — он махал перевязанной конечностью, и я видела, как на белом бинте проступают кровавые пятна.
Мне захотелось схватить его за эту руку, сжать так, чтобы он закричал от боли, услышать, как захрустят его кости... Но я молча направилась в ванную за тряпкой. У меня просто не хватит для этого сил, чтобы это сделать.
— А где пёс? — спросил Олег, когда я закончила с мытьём полов. Всё это время он стоял и наблюдал за мной. Его любимое времяпрепровождение — стоять над душой.
— Во дворе, наверное.
— Да там же щели в заборе! — закричал он. — Хочешь, чтобы Джек сбежал? Он, между прочим, денег стоит. Я тебе не дворняжку принёс.
— А я не просила собаку. У меня и так дел по горло, теперь ещё и за собакой следить? Гулять с ней, убирать, если нагадит, кормить. Мне заняться, думаешь, больше нечем?
— А чем ты занята? Целыми днями пялишься в свой телефон. Хоть с собакой гулять начнёшь, может, похудеешь.
— Так я ещё и жирная?!
— Нормальная, — буркнул он. — Но сама ведь жаловалась, что в форму никак не придёшь. Вот и бегай с собакой.
— Я толстею из-за нервов!
— А ты не нервничай, — процедил он сквозь зубы.
Мне всё-таки пришлось пойти за щенком во двор, сам же Олег никогда в жизни ничего не сделает. Только командовать и распоряжаться может. Угораздило же так вляпаться.
Щенок, конечно же, никуда не убежал. И стоило занести его в дом, как он тут же наделал лужу.
— Плохой пёс, — отчитала я Джека, тыкая мордой в лужу. — Плохой!
— Ты чего творишь? — набросился на меня Олег. — Он маленький, его ещё рано наказывать. Просто вытри лужу и всё.
Просто вытри лужу! А чего бы тебе самому её не вытереть?
Но я, конечно, не сказала всего этого вслух, только чувствовала, как накапливается раздражение, как внутри всё накаляется, как закипает кровь, готовясь выплеснуться наружу. Но я сдерживала себя, подавляла раздражение. А в голове крутились мысли, что так у меня проходит вся жизнь: убери за Павликом, убери за Олегом, теперь ещё и за собакой. А когда же мне жить для себя? Чего я, вообще, хочу?
Быт отнимал у меня столько времени, что я давно уже забыла, каково это хотеть чего-то для себя? Мне ничего уже не хочется. Не могу пройтись по магазинам, прикупить новых нарядов — фигура уже не та, чтоб наряжаться. Я уже не помню, когда в последний раз приводила себя в порядок. У моей косметики вышел срок годности. Ногти теперь коротко обстрижены, потому что маникюр мешает домашним делам. А ведь Олег вполне мог бы нанять какую-нибудь помощницу по дому. У него есть на это деньги. Но ему плевать. Абсолютно плевать, что я сижу круглые сутки в четырёх стенах. Да мне даже во двор проблема выйти, потому что Павлика оставить нельзя ни на минуту!
А ведь раньше я любила гулять, ходила в кино, на выставки, да много куда ходила. Неужели этот дом, будь он трижды проклят, всё, что мне осталось?..
Вечером я уложила спать Павлика и хотела уже сама прилечь, но Олег почему-то не спал. Я и забыла, что завтра выходной, ему не надо на работу, вот он и засиделся. Будет теперь ходить ночью и мешать засыпать. У меня и так со сном появились проблемы, а теперь ещё и Олега терпеть.
Я села на кровать, но муж вдруг присел рядом, очень близко. И положил ладонь мне на колено.
Вздрогнула от неожиданности и попыталась отодвинуться.
— Даш, ты Павлика уложила? — взгляд его сделался каким-то масляным, неприятным.
— Да, а теперь собираюсь спать.
— Может, всё-таки... — он вдруг обхватил меня руками и притянул меня к себе.
— Нет, — я попыталась вырваться. — Я устала. Не надо меня трогать.
От одной мысли о близости меня выворачивало. И дело не в самом Олеге, просто сам этот... процесс — это ведь ужасно. Люди уподобляются животным ради минутного удовольствия, дышат как астматики, с них сочится мерзкий вонючий пот, выделяются отвратительные жидкости. Они трутся друг о друга, словно обезьяны какие-то, издают идиотские звуки, пыхтят, изо рта капает слюна... Как представлю только, так меня передёргивает. Это ж как можно настолько потакать своим животным инстинктам, чтобы заниматься сексом? Всё равно, что испражняться друг при друге.
— Даш, я четыре года жду, — напомнил Олег. — То тебе восстановиться надо, то Павлик маленький — ты по ночам спать не могла, но теперь-то что за отмазки? Может, тебе к врачу сходить? Это ненормально, что ты не хочешь.
— Ненормально потакать своим низменным инстинктам! Это отвратительно!
— Раньше ты так не считала.
— А теперь повзрослела и стала жить осознанно.
— Да ты просто меня разлюбила, вот и всё, — и ведь как натурально-то играет. Прям почти настоящая печаль в глазах.
— Кто бы говорил! Я-то тебя любила, а ты вообще не можешь этого чувства испытывать! У тебя только хотелки одни. Если бы ты хоть кого-то любил, ты бы перестал над нами издеваться!
— Да пошла ты! — он резко встал, и с него слетела маска фальшивого добродушия. — Дура безмозглая!
Он вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Мне стало плохо, сердце заколотилось, внутри всё сжалось. Я боюсь его. Психопат способен на всё. Мне будет очень трудно найти способ им управлять. Мне страшно, что он может навредить Павлику. А ведь я читала, как иногда мужчины, такие же психопаты, убивают своих детей, чтобы причинить боль жене. Он ведь никого не может любить. Я нужна ему только для того, чтобы удовлетворять его потребности. А вот Павлик... он ведь ему совсем не нужен.
Я тут же помчалась в детскую, ему ведь ничего не стоит придушить сына подушкой. И успела как раз вовремя.
Олег стоял возле детской кроватки и смотрел на Павлика.
— Не смей его трогать! — закричала и попыталась оттолкнуть мужа, но тот устоял на ногах.
— Нет, ты реально дура? — он смотрел на меня так, будто бы это я собиралась убить сына.
— Что ты с ним сделал? — в этот момент Павлик заворочался, и я выдохнула с облегчением. Он жив.
— Заткнись, идиотка! — прошипел Олег. — Разбудишь ведь, — он поправил сыну одеялко, будто бы только за тем и пришёл. — Не знаю, что у тебя с головой, но я просто хотел посмотреть, как он спит.
Он вышел из детской, а я так и осталась сидеть рядом с кроваткой. Уснуть в эту ночь у меня так и не получилось.
А ведь в этот день я даже почти поверила, что Олег может что-то чувствовать. Всё-таки он принёс подарок сыну. И вот теперь попытался его убить. Это невыносимо — жить в постоянном страхе. Я не знаю, что Олег сделает завтра. Он ведь может напасть в любой момент, может поджечь дом или облить меня кислотой, чтоб у меня точно не осталось шансов начать другую жизнь.
