Павлика я всё-таки отправила к бабушке. Наслаждение тишиной — вот чего мне не хватало для полного счастья. Мама не воспротивилась тому, что я привезла ей внука на целую неделю, но и особой радости не выразила. Иногда мне кажется, что она тоже психопатка. Просто притворяется, будто бы любит Павлика, а на самом деле, как и Олег, ничего не чувствует. Совсем ничего.
А сегодня утром она мне позвонила.
— Даша, — тот её, как всегда, выражал надменность, — что у вас там происходит?
— Ничего, — ответила я.
— Откуда только Палуша набрался всякой дури? — в голосе матери слышалась претензия.
— Я же просила не называть его так! Почему ты всем придумываешь эти дурацкие прозвища? Его зовут Павлик!
— Ты, Дашечка, не ори, — её голос стал до невозможного отвратительным, и ещё это «Дашечка»! Ненавижу, когда она так меня называет! — Ты лучше скажи, почему Павлуша страсти всякие рассказывает? Мама папу молотком бьёт. Мама папу закрыла в подвале...
Я нервно рассмеялась.
— Ой, мам, да он же за планшетом всё время сидит. Оттуда и нахватался.
— Вот, ты совсем не контролируешь, что дитё смотрит! А если он ещё и матюкаться начнёт? Как ты в глаза посторонним смотреть будешь? Каждому про интернет станешь рассказывать?
— Ой, всё! — не выдержала я и сбросила звонок.
Вот, какого чёрта только трубку взяла? Не надо было вообще с ней разговаривать. Этот звонок испортил настроение на весь день.
Ещё и пёс разлаялся. Не помню, кормила я его или нет? Собачий корм пахнет отвратительно, а по виду похож на блевотину. Меня и саму тошнит каждый раз, когда приходится вываливать эту вонючую жижу в миску. Почему нельзя сделать корм для собак без запаха и не таким мерзким на вид? Можно подумать, безмозглое животное что-то там понимает. Да Джек жрёт всё, до чего дотянется. Кажется, он готов собственное дерьмо жрать. Надо бы продать этого пса, пока Павлика нет. А сыну скажу, что убежал Джек. Слишком уж сложно ухаживать за собакой, за ней надо постоянно следить, выгуливать, кормить... А у меня и так ни на что не хватает времени.
Внезапно ожил телефон Олега. Раньше на него только сообщения приходили. Я их просматривала и иногда даже отвечала на некоторые, но теперь кто-то весьма настойчиво звонил ему. Мерзкая мелодия продолжала ввинчиваться в уши, и я уже была уверена, что звонит ему крайне неприятный человек. Я начала его ненавидеть до того, как увидела имя на экране.
«Светлана» — высветилось на дисплее. Что это ещё за Светлана? Какого чёрта она звонит моему мужу?!
Я приняла вызов, но говорить ничего не стало. Хотелось услышать её голос прежде, чем она поймёт, что на звонок ответил вовсе не Олег.
— Приве-э-э-эт! — отвратно растягивая гласные, произнёс женский голос. — Олежик, ты куда пропал? Аллё?
Олежик?! Я захлебнулась вдохом от такой наглости. И как только смеет эта шалава ему звонить?
— Аллё! — требовательно повторил мерзкий голос.
— Это кто? — спросила я, сделав вид, будто ничего не понимаю. Поймать бы тварь и отправить в подвал к Олежику. Было бы прекрасно.
— Ой, — взволновано вздохнула эта мочалка, — это с работы, — соврала она.
Как же, с работы! Какая наглая брехня! Вот, значит, почему Олег устраивал сцены ревности. Да просто судил по себе, вот и всё.
— А давно у вас на работе такая фамильярность принята? Олежик, мать твою! — не сдержалась я.
— Простите? — промямлила девица.
— Не прощу, — прошипела я в ответ. — Ничего-ничего, подправлю тебе рожу кислотой, Светочка, — её реакции, к сожалению, я не услышала — в трубке послышались короткие гудки. Вот же тварь!
Я просмотрела телефон, внимательно изучила все переписки, но ничего про эту Светочку не нашла. Всё поудалял, сволочь! Ни фото, ни намёка на адрес. Возможно, они вместе работают, раз эта сучка сразу про работу заговорила, но не поеду же я к Олегу в офис, чтобы уничтожить всех Свет.
Пришла в голову потрясающая идея — выпытать у Олега её адрес. Он ведь наверняка знает, где она живёт. Нужно лишь заставить его заговорить. А я уже знаю, как это сделать. Удалось же мне выпытать пароль от телефона.
Мерзкая, какая же мерзкая тварь эта Светочка! У меня внутри всё переворачивалось, когда я думала о ней. Эта мразь представлялась мне пергидрольной блондинкой с большими сиськами, зажаренной в соляриях и непременно в обтягивающем пошлючем леопарде. Терпеть таких не могу. Из-за таких сук мужики и уходят от нормальных женщин. Понятно, почему Олег стал плохо ко мне относиться — ведь я полная противоположность этой шлюхи.
В этот раз я заранее переоделась в старую пижаму, которую потом не жалко будет выбросить. А то в прошлый раз Олег испоганил мне хорошее платье, пришлось его выбрасывать.
Сегодня Олег вёл себя тихо, даже не пошевелился, когда я спускалась в погреб. Я даже подумала, что он умер. Но нет, он всё ещё дышал. Лежал, завернувшись в одеяло, словно в кокон, только изредка оттуда доносились хриплые вдохи.
Я присела рядом, сразу же освободила Олегу рот от скотча, но он будто бы и не заметил этого, только задрожал мелко, будто замёрз. Кажется, у него поднялась температура, у него даже пот на лбу казался горячим.
Из носа сочилась сукровица, кажется, именно из-за неё он вдыхал с хрипом. А теперь он резко открыл рот, тут же закашлялся, едва меня не оплевав, а после открыл глаза.
Во мне не осталось жалости к Олегу, только отвращение. Какой же он всё-таки противный, рот слюнявый, нос сопливый, а ещё его тело начало смердеть, будто он ходил под себя. Надо же так опуститься. Я бы скорее сдохла, чем обоссалась.
— Отпусти... — прохрипел он.
— Кто такая Света? — спросила я.
Глаза Олега распахнулись шире.
— Где она? — он даже голову попытался приподнять.
— Это я у тебя хотела спросить. Где она живёт?
— Не знаю, — откинулся он на стену.
— Не хочешь по-хорошему? — я встала и потянулась к паутине, где по-прежнему обитали мои восьмилапые друзья. Паучок быстро перекочевал с моей ладони на одеяло, но Олег, как ни странно, не отреагировал. Это что ж получается? Он больше пауков не боится?
— Адрес, мне нужен её адрес, — произнесла я. — Или я тебе этого паука в пасть затолкаю!
Олег закашлялся, изо рта у него пахло отвратительно, и я даже отвернулась. Но он вдруг резко дёрнулся, откинул одеяло, и его рука, такая мерзкая, склизкая от крови, ухватила меня за горло.
Я начала задыхаться, просто не хотела больше дышать этим смрадом. Ох, до чего же противно!
— Не смей, — прошипел Олег. — Не смей её трогать, тварь!
Он вдруг начал подниматься, продолжая сдавливать моё горло. А я-то думала, его руки больше не будут шевелиться. Да я же все кости ему переломала! Но теперь эта раздувшаяся лапа, пахнущая тухлым мясом, пыталась меня задушить.
Олег не удержал равновесия и повалил меня на пол. Я ощутила под собой что-то влажное, вонючее, а муж продолжал попытки подняться, ему даже удалось встать на одно колено, прижав меня к полу. Только теперь до меня дошло, он сумел освободить ноги!
И всё же сил в нём осталось не так много. Ему не удалось задушить меня, рука не сжималась в кулак, поэтому он давил телом.
Я попыталась выскользнуть, оттолкнуть его, но только скребла по мокрому бетону, обламывая ногти. Наконец, мои пальцы коснулись чего-то твёрдого. Я дёрнулась из последних сил и ухватила черенок от лопаты.
Рука сжала палку. Неудобно, не развернуться. Шею пронзила боль. Я вскрикнула, и хватка вдруг ослабла. И тогда мне удалось извернуться, поднять палку.
Я ударила его по затылку. Хватка ещё сильнее ослабла. Удалось вырваться, а Олег взвыл, упал на руку, встал почти на четвереньки.
В этот момент я ткнула палкой его в живот. Со всей силы, какую только имела. Воздух выдавило из его лёгких, он снова закашлялся. Рука подломилась, и Олег упал лицом вниз.
Я била его раз палкой по голове. Затем встала и ещё несколько раз ударила нагой. По голове, лицу, животу.
Олег хрипел, стонал, но всё ещё пытался встать, опираясь на одну руку.
Наверху залаял Джек. Как же не вовремя черт принёс эту собаку.
Ещё несколько ударов, снова по голове. Как же долго требуется бить человека, чтобы он сломался? Чтоб перестал сопротивляться?
Вымотавшись в конец, я подобрала садовые ножницы. Ох, какую же оплошность я совершила — оставила ему инструмент. А он, гад такой, разрезал ремни на ногах.
Острые концы ножниц я воткнула ему в кисть. Пригвоздила к полу. Потом вновь взяла молоток.
Олег кричал, страшно и надрывно. Мне казалось, что он пытался убить меня криком. Даже в таком состоянии он давит на меня, издевается.
— Почему ты не мог просто сдохнуть? Почему обязательно мучить меня? — я несколько раз ударила его молотком по плечу.
Крик, этот жуткий и одновременно мерзкий крик, похожий на жужжание огромного насекомого, впивался в уши. Звук сливался с пёсьим лаем.
Олег лежал на полу и просто орал. Он бился головой об пол, сучил ногами так, что мне пришлось раздробить молотком его колени. Ну, как так можно доводить? Сказал бы адрес этой Светы, я бы оставила его в покое. Возможно, даже воды принесла бы. Я ведь не психопат, как он, мне не чуждо сочувствие, но зачем же доводить меня? На моём месте любой бы озверел.
Пришлось засунуть Олегу в рот кончик одеяло, затолкать в глотку, чтобы заглушить звук.
Джек всё не унимался, лаял, словно вора поймал. А потом до меня дошло — пёс хочет жрать.
— Джек, — я высунулась на кухню. — Джек, иди ко мне, мальчик.
Пёс приблизился, и мне удалось затащить его в погреб. Я уже придумала, как отомщу Олегу. На всю жизнь запомнит.
Ножницы из руки пришлось выдернуть. Пинком я заставила Олега перевернуться на спину. Всё в погребе казалось мне мокрым, противным. Даже к одеялу прикасаться неприятно, но у меня крепкие нервы. Я ведь не какая-нибудь истеричка, могу и побороть брезгливость ради дела. Муж только застонал, одеяло мешало выходить крику наружу. А затем я разрезала его трусы, дав вывалиться наружу этому розоватому стручку.
Половые органы у человека выглядят отвратительно, но у мужчин они ещё более мерзкие. Эта вывалившаяся сарделька вызывала у меня рвотные рефлексы.
— Ничего, теперь-то я избавлю тебя от этой мерзости. Больше не будет пошлых мыслей. Наконец-то ты очистишься.
И я подцепила отросток ножницами.
Олег заорал, выплюнув одеяло. Да так громко, что я едва инструмент не выронила. Он вдруг начал извиваться, дёргать ногами, несмотря на раздробленные колени, пытался подняться, но только сильнее бился головой о бетон.
Ножницы никак не могли перерезать стручок, застревали в плоти, и мне приходилось сжимать и разжимать их. Они будто бы жевали мясо, но никак не могли откусить кусок.
Сквозь крик Олега прорвался пёсий скулёж.
— Заткнись! — прикрикнула я не то на мужа, не то на пса. — Сейчас пожрёшь, Джек. — Заткнитесь уже оба!
Глаза Олега так сильно вылезли, что, казалось, вот-вот лопнут. Пришлось прерваться ненадолго, вновь запихать ему в рот одеяло, потому что невозможно резать и слушать эти вопли. Надо было для начала отрезать ему язык, но теперь уже поздно об этом думать.
Переведя дух, я вновь вернулась к процессу. Наконец, плоть поддалась, теперь сарделька висела на ниточке. Я быстро щёлкнула ножницами, и орган отвалился.
— Хочешь сардельку? — спросила у Джека, и пёс, наконец, послушно сел, перестал скулить и гавкать.
Подхватив мерзкий стручок кончиками ножниц, я бросила его Джеку, и тот радостно принялся жевать.
Крови натекло много, а Олег всё никак не успокаивался — дрыгал ногами и жевал одеяло. Я подумала, что соседи всё-таки могли его услышать, и мне стало страшно.
И тогда я открыла нижний подвал. Я никогда ещё туда не спускалась да и теперь не собиралась.
Замотав голову Олега скотчем, я накрыла его одеялом и в таком виде начала толкать к люку. Кажется, сил на сопротивление у него не осталось. Он даже не дёрнулся. И не издал ни звука, когда летел вниз. То ли всё-таки потерял сознание, то ли скотч помог.
Но самое главное, если теперь кто-то скажет, что у меня доносятся звуки из погреба, я просто покажу им пустое пространство. Разве что кровь придётся отмыть. Интересно, чем вывести кровавые пятна с бетона? Надо бы в интернете почитать.
— Пойдём домой, Джек, — сказала я псу, когда тот закончил с трапезой, а затем подхватила его на руки, оставляя на шерсти кровавые разводы.
Кажется, душ придётся принимать не только мне.
Олег вымотал меня, но зато теперь я ощутила приятное чувство удовлетворения от проделанной работы. Осталось только найти Светочку...
