Глава 5

Те фотографии, которые висели на стене в домике старой гадалки, не давали ему покоя. И даже спустя несколько недель Саймон тщетно отгонял мысли о них. Чтобы избавиться от наваждения, он пытался вспомнить, что именно привлекло его внимание. Дело было не в выражениях лиц людей, не в интерьерах, не в экзотических пейзажах. Всё это не вызывало никакого интереса и постепенно стиралось из памяти. Но, было что-то ещё. То, что притягивало его взгляд даже в воспоминаниях, стоило ему подумать о маленьком коттедже, затерянном в глухом переулке Аланвер. И это повторялось изо дня в день. Сначала перед мысленным взором возникала стена с фотографиями, каждая из которых выделялась каким-нибудь пустячком. Чем-нибудь вроде гротескных пышных усов на лице мужчины в ковбойской шляпе или всколыхнувшегося на ветру подола короткого платья на хрупкой с виду девушке. Чуть погодя, пока он по памяти воссоздавал одну из фотографий, ему начинало казаться, будто что-то пыталось привлечь его внимание и заставить присмотреться на другой снимок. И что удивляло его больше всего, образы, запечатленные на тех фотографиях, не меркли в его памяти с течением времени.

Но вовсе не это странное наваждение подтолкнуло Уэста вернуться к Мадам Ру. Поступив на новую должность в местном филиале столичного ежедневника, он решил продолжить работу над теперь уже собственным проектом. «История в лицах» - так называлась его личная колонка, привлекла интерес редакции, и ему был дан карт-бланш на все необходимые расследования и изыскания. Так что, в переулочек Аланвер он отправился под пустяковым предлогом. Якобы ему нужно было собрать информацию о владельцах близлежащих коттеджей. На самом же деле Саймон надеялся, что ему удастся понаблюдать за сеансами гадалки с клиентами, которых она деликатно называла «особыми гостями». А заодно воспользоваться возможностью и внимательнее присмотреться к фотографиям, которые не давали ему покоя.

Его появление не вызвало у Мадам Ру удивления и ожидаемых вопросов. Она только подняла голову и приветственно улыбнулась Уэсту, когда он переминался с ноги на ногу на пороге, ожидая приглашения войти. Смуглое лицо гадалки осветилось радушной улыбкой, такой тёплой, словно к ней заглянул любимый племянник. Она кивнула ему и радушным жестом указала на пустующий диван в гостиной. Не дожидаясь приветствия от нежданного гостя, она вернулась к разговору с посетительницей.

Стоило ему вновь оказаться в этом таинственном доме, как глубокий аромат кофе и благовоний захватил его обоняние, дурманя и кружа голову. Саймон и думать позабыл о том, с чего хотел начать разговор, да и о загадочных фотографиях на стене тоже. Его внимание привлекла молодая особа, сидевшая напротив Мадам Ру. Она даже не обернулась на шум шагов нового посетителя. Когда Уэст уселся на старый диван, то и тогда протяжный скрип изношенных пружин не заставил её вздрогнуть или хотя бы мельком обернуться в его сторону. Эта женщина была настолько погружена в свои мысли, что казалось, единственное, что она видела - чашка кофе, которую она держала в обеих руках. Было заметно, что она так и не собралась с духом, чтобы сделать хотя бы один глоток. От кардигана невнятного цвета и нелепого для тёплой осени платка, закрывавшего пышную шевелюру, до обреченно опущенной головы, втянутой в поникшие плечи - весь облик этой особы указывал на то, что она заглянула к Мадам Ру не ради пустой болтовни о погоде.

Через некоторое время, которое он потратил на тщетные попытки устроиться удобнее, Саймон встал и сделал несколько осторожных шагов по комнате. После устроенной им возни на скрипучем диване, смешно было и думать о том, что его маневры остались бы незамеченными. Он с виноватым видом обернулся, но, получив одобрительный кивок хозяйки дома, прошёлся взад и вперед, заложив руки в глубокие карманы парусиновых брюк. Не успел он сделать и пары шагов, как ему показалось, будто что-то мелькнуло слева от него, как раз на той самой стене с фотографиями. Заметив это краем глаза, он не остановился, а лишь обернулся, стараясь не подать и виду, что ему любопытно. Но, уже через секунду он забыл об этом намерении и, застыл на месте, искоса глядя в лицо мужчины, смотревшего на него со старинного черно-белого снимка.

Судя по всему, он был владельцем грузовичка, на дверцу которого облокотился с хозяйским видом, подкручивая кончик пышных усов. Саймон продолжал косить взглядом в сторону снимка, пытаясь поймать момент, когда произойдет что-то неординарное. Но нет, секунды тянулись, у него уже заныли плечи и шея от неудобной позы, а так ничего и не происходило. Значит, все-таки показалось. Он с облегчением выдохнул, пеняя про себя на буйное воображение, которое заставило ожить детские фантазии о призраках, заглядывающих в мир живых через старинные фотографии. Он вспомнил фразу, которую Мадам Ру мимоходом обронила в прошлый раз. Она сказала ему, что не нужно обращать внимание на людей на этих снимках, даже если они пытаются привлечь к себе взгляд. «Им уже не о чем нам рассказать», - пояснила она.

Что ж, Саймон решил внять совету и сосредоточить своё внимание на том, что происходило в комнате. Но напоследок всё-таки обернулся.

- Чёрт, - вырвалось у него, к счастью, не так громко, чтобы это прозвучало как грубость.

Уэст шагнул назад и посмотрел на фотографию. Теперь уже пристально, не скрывая намерения выяснить, что на ней не так. Он уставился на физиономию человека на карточке, и тот по-прежнему стоял возле грузовичка, всё казалось таким же, как и было, ничего не изменилось. Почти. Разница была в том, что этот ковбой больше не подкручивал кончик усов, а смотрел на него с вызывающей ухмылкой, и стоял, скрестив жилистые руки на груди. Показалось ли Саймону, что этот человек наблюдал за тем, как он с удивлением пялился на него? Но самое примечательное было в том, что теперь он смотрел не на поверхность глянцевой выцветшей бумаги, а как будто бы насквозь, вглубь неё.

- Чертовщина какая-то, - пробормотал Уэст, потирая ладонью глаза.

- Проходи сюда, милый! Нечего там топтаться, - низкий голос Мадам Ру заставил его отвлечься, и Саймон вернулся в гостиную.

- Говорила же тебе, не обращай на них внимания, - с улыбкой напомнила она и снова жестом пригласила сесть. На этот раз, она указала ему на приземистое кресло-качалку из плетеной ивы, устланное мягким пледом и заваленное подушечками.

- Все они прожили своё, нечего им сказать теперь. Они только и горазды, что байки старые пересказывать, да развлекаться, подшучивая над любопытными вроде тебя. Ты не первый, кого они смущают этими проделками.

Она откинулась на спинку. Повисшую в комнате тишину нарушил тихий перезвон тонких металлических браслетов, когда она запрокинула руку, устало прикрывая лицо.

- Был тут у меня студент один, - заговорила она, не отнимая ладони от глаз. - Не то философию, не то книги какие-то древние изучал. А ко мне явился, чтобы о старике Жако порасспросить. И вот чудак же, он к стене с фотографиями так прилепился, глаз отвести не мог! Если бы Ману не хватила его за щиколотку когтями…

Мадам Ру отвела руку в сторону, и Саймон увидел добродушную улыбку, от которой смуглое лицо гадалки просияло, будто засветившись изнутри.

- Приворожила его девица. Вот та, что на фотографии, которая справа, в третьем ряду. Ага, та самая. Теперь её лица не увидишь. Она почти всегда спиной к нам сидит. Обиделась она на Ману за то, что та парня отвлекла от её чар. Вишь, выцарапала умница моя красавчика. Так ведь настоящей кошке и положено заступаться за людей, когда на них привороты, да чары творят, - негромко посмеиваясь, договорила она. - Ну, ты посиди покамест, подожди. Я ещё занята, как видишь.

Заинтригованный историей о молодом студенте и красавице, Саймон ещё раз посмотрел в сторону стены с фотографиями. Решительно, ему сделалось в разы интереснее узнать историю каждого из героев на тех снимках. Но, тихий голос внутри напомнил ему про совет Мадам Ру. Он отвернулся и устремил всё внимание на гадалку и её гостью, теперь уже пристально разглядывая их, подмечая все малейшие детали, словно фотографируя в памяти картину наблюдаемого им сеанса.

Мадам Ру по своему обыкновению сидела в плетёном кресле, укрытом потёртым шелковым покрывалом с цветочным узором, буквально утопая в подушках. На столике перед ней красовался высокий кофейник с длинным узким носиком, из которого поднималась тонкая струйка пара. Два фарфоровых блюдца для чашек стояли по обе стороны от него, а сами чашки были в руках собеседниц. Каждый из этих предметов был антиквариатом сам по себе и мог бы заинтересовать любого коллекционера древностей, но не было ничего, кроме густого ароматного кофе, что связывало бы их между собой, настолько они были разнородными и не сочетавшимися. Или так могло показаться только чужаку, не знавшему их истории?

Со своего места в старом кресле-качалке, видавшем лучшие времена ещё задолго до Великой Депрессии, Саймон мог видеть на треть лицо гостьи. Оранжевые лучи вечернего солнца пробивались сквозь занавески, мягким светом очерчивая профиль с острым, чуть длинноватым носом.

- У меня давно уже зрело желание заглянуть к вам, - заговорила гостья, но осеклась, будто прикусив язык, и повернула лицо в сторону Саймона, поймав его врасплох в тот самый момент, когда он пристально разглядывал её.

Покрасневший от смущения, молодой человек отвел глаза, запоздало приняв безразличный вид. Было видно, что этой женщине нелегко давался разговор по душам, и она долго собиралась с мыслями, прежде чем начать.

- А вы и его не стесняйтесь, дорогуша, - усмехнулась Мадам Ру и отпила кофе, после чего с деликатным мягким стуком поставила чашку на блюдце.

- Он тоже из моих гостей. Я и ему карты раскладывала. Он ещё не совсем понимает, что произошло, но, как видите, решился на повторный визит. Можете поверить моему слову, дорогуша, всё, что происходит у Мадам Ру, остаётся в этом переулке на краю болота. Вы вольны вынести отсюда только решения, ответы и вопросы, с которыми пришли ко мне. Только свои, но чужие - никогда. Всё что вы услышите здесь, что не имеет отношения лично к вам, выветрится из памяти, стоит вам пройти из переулка к городским улицам.

Её слова немного успокоили молодую женщину, и она даже приспустила на затылок шёлковый платок, под которым скрывались густые чёрные волосы. Сосредоточенно глядя в кофе в чашке, которую она продолжала держать в руках, она снова заговорила, но ещё тише прежнего.

- Меня зовут Хелена Грин. Моё имя ничего не скажет вам, кроме того, что я дочь мистера Грина. А он, кстати, из тех Гринов, которые некогда были Вертейями из Швейцарских кантонов и прибыли в Луизиану ещё с первыми французскими переселенцами.

- Как же, как же, - оживилась Мадам Ру, и её лицо вновь осветила улыбка. - А я всё ждала, когда же правнучка Поля Вертейя заглянет ко мне. Дед ваш, его сын, стало быть, вот он бывал у меня. И даже перед рождением вашего отца заглянул. Ох, и славный денёк был, - лицо Мадам смягчилось от приятных воспоминаний. - Солнце взошло в туман, но к вечеру ветер разогнал духоту, и все, кто жили в этом тупичке, вышли из своих коттеджей. Знаете, милочка, здесь, бывало, такие танцы устраивали! Музыка играла, разжигали факелы и фонарики в гирляндах. Столы ломились от пирогов и кувшинов с молодым вином. Осень только началась, и это был вечер после долгого дня работ в полях, там за байю.

В глазах Мадам Ру блестели искорки от давно пережитой радости ярких событий прошлого. Воспоминания, казалось, захватили её целиком, но вот она сделала усилие над собой и обратила сосредоточенный взгляд в лицо мисс Грин.

- Ну, вы-то сюда пришли не россказни мои слушать. Да чего там, так бы и сказали, сладкая моя. Нет ничего страшного в том, что вас интересует собственная жизнь, а не та, что была прожита вашим дедом и потом вашим отцом. А он, кстати, не заглядывал ко мне. Ну, то без обид. Стало быть, не нужны ему были ответы, всё сам решал. А вот вы ищете. Хм, и что же ждёте услышать? Ну что же, задавайте уже ваш вопрос, - и она наклонила голову набок, приготовившись слушать.

Молодая женщина, видимо, смутилась после такого экскурса в историю её семьи и молчала. Она наконец-то отставила в сторону чашку, так и не пригубив остывший уже кофе, и в нерешительности принялась шарить рукой в недрах миниатюрной модельной сумочки.

- Вот, - чуть слышно сказала она и выложила перед собой кольцо с маленьким бриллиантом. Его грани тут же сверкнули ярким радужным светом, поймав в себя солнечные лучи.

- Это кольцо мне подарил мой жених. То есть, пока ещё просто знакомый. Мы обручены, но о помолвке не объявляли. Я его давно знаю, с детства ещё. Его мать живёт в доме на холме, это за нашим городком. Знаете, если ехать в Шривпорт, - она вопросительно взглянула в глаза гадалки, та пожала плечами и кивнула ей с понимающим видом.

- Всё, что вы имеете сказать, милочка, важно. Не бывает ничего лишнего, - мягко произнесла она и ободряюще улыбнулась. - А как же кофе, дорогуша? Налить вам свежего?

- Нет, пожалуй, не надо. Мне не хочется.

Саймон, не переставший наблюдать за их беседой, заметил, что у мисс Грин были большие сомнения по части вопросов, с которыми она пришла к Мадам Ру. Похоже, что она и сама была готова назвать их несуразной чепухой. После минутного колебания, она подняла голову и заговорила.

- Я не знаю, мне всё-таки кажется, что это неправильно. Моей матери я ничего не сказала. А вот его мать, - она посмотрела в глаза Мадам Ру. - Мне кажется, она одержима нашей с Фрэнки помолвкой. И меня она не любит. Я чувствую это.

Слушая мисс Грин, Мадам Ру протянула руку к углу стола и взяла одну из коробочек, ту, что была обшита тёмно синим бархатом. Вынув колоду карт, она задумчиво посмотрела на узор, украшавший их оборотную сторону, будто проверяя, те ли карты выбрала, а затем начала ловко, как профессиональный дилер перетасовывать их. Карты мелькали в её пальцах, сменяя друг друга так быстро, что у наблюдавшего за этим действом Саймона едва голова не пошла кругом. И снова ему показалось, будто собственное воображение и глаза играли с ним злую шутку, заставляя увидеть улыбки на лицах дам, валетов и королей, изображённых на картах. Чепуха какая-то, да и только.

- Сдвинь на себя. Левой рукой, - распорядилась Мадам Ру, когда, перетасовав колоду, выложила её на середину стола.

Мисс Грин вздохнула, словно отбросив последние сомнения, и быстрым движением сдвинула карты, разделив колоду почти напополам.

Повисшее в комнате молчание нарушало только лёгкое потрескивание поленьев, горевших в камине, да веселый свист ветра за окном.

- Ну-с, снимай теперь верхнюю карту из тех, что остались, - заговорила Мадам Ру.

Когда мисс Грин сделала это, гадалка взглянула на выбранную карту, и Саймону показалось, что в её глазах мелькнуло удовлетворение человека, получившего подтверждение своей догадке.

- Ты это тоже видишь, милочка? – это дружеское обращение Мадам Ру не смущало мисс Грин, тогда как сам вопрос, казалось, поставил её в тупик. Но, через какое-то время она посмотрела на карту, потом на мадам, как видно, также как и она, подозревая смысл ответа, который пугал её.

- Ну, тут ещё проверить надо. Карта говорит. То верно. Но, ты должна сама это услышать. Спроси у будущей свекрови со всей строгостью. Если она солжет, так это бедой обернется не только тебе, но и её сыну, прежде всех. Захочет ли она такую тяжесть на душу взять? Пусть признается во всём. И тебе, и ему тоже. А, чтобы она не попыталась по-своему сделать, промолчать, стало быть, ты возьми с собой этот камешек. Повесь в его на шею в этом же мешочке. Спросят – скажи, что украшение такое. Он тебя от чужой навязанной воли избавит. Помни, твоё наследство - это ещё не всё в этой жизни. Твоя судьба крепко связана с твоими будущими детьми. О них помни, - впервые Саймон увидел некоторую строгость, и даже жёсткость в глазах гадалки. - Она не думала о сыне. Ни тогда. Ни сейчас. Но тебе не нужно думать о её долгах и расплате за них. Думай о себе. И о женихе твоём. Не тебя, так его это всё её упрямство погубит. Не по умыслу. А по глупости.

- Дети? - спросил Саймон, чуть погодя, когда за мисс Грин закрылась входная дверь.

- Дети, милок. Ну, покуда только один, но и то важно, - вздохнула Мадам Ру и кивнула в сторону нетронутого гостьей кофе. - Она ждёт ребёнка. Кофе ей не идёт, я это заметила сразу. Так практически со всеми на первых порах бывает. Иных даже от запаха мутит, не то, что от глотка или двух.

Саймон молча, уставился на столешницу, тускло отражавшую огонёк тлевшей на подставке курительной палочки. Он ничего не понял из того, о чём говорила Мадам Ру, но интуитивно чувствовал, что за недосказанными словами крылся вполне определённый смысл. Простой, как и всё в нашей жизни, пока мы не начинаем придавать вещам ненужные объяснения и искать правду там, где она не нужна.

- Эта карта, которую она выбрала, - он показал на лежавшую посреди стола карту с изображением Дамы Треф. - Что же она говорит?

- Она не говорит, милок. Говорят наши вопросы. Девушка на распутье. Она и хочет связать свою жизнь с любимым человеком, и боится этого. А меж тем, - Мадам Ру встала и подошла к камину, чтобы поворошить уголья. - Жизни-то их уже связаны. Дама Треф - это та дамочка, которая не отпускает от себя просто так. Она привязывает. Кого приворожит к себе, кого шантажом заставит остаться. Не отпускает она Фрэнки от себя. А теперь и невесту его к себе тянет. Не любит, а тянет же. Знает, что старина Грин за своей дочуркой всё состояние своё оставит, как пить дать. Жадная она. Когда-то приходила ко мне, - на этот раз к удивлению Саймона улыбка на лице Мадам Ру была совсем не тёплой, в ней сквозило сожаление и горечь. - Просила приворожить беднягу из семьи Гринов. Говорила, мол, тот её соблазнил, да бросил. А вот только, не было того. Я ж не слепая. А хоть бы и слепая была, так правду, вот такую правду, всегда прочувствуешь. Ну, ничего не добившись от меня, она сама попыталась охмурить парня. Оговорила его. Тогда война как раз на пороге была. Грин, молодой который, добровольцем ушёл, как многие наши ребята на флот. Сначала на Тихом океане они сражались с японцами, а потом их в Европу отправили. Время шло, года полтора или два, и слух появился, будто сгинул он в Нормандии. Ну, так и забылась бы та история, если бы эта женщина не явилась на порог к старому Грину с ребёночком на руках - мол, вот он, наследник их. Старик не поверил и дал ей от ворот поворот. А через год сын его вернулся, жив, здоров, да с молодой женою, француженкой. У них и родилась эта девчушка. О, какой красавицей выросла.

- А что же, - Саймон сглотнул, почувствовав сухость во рту. - Они же вроде как брат и сестра могут быть друг другу?

- Нет, - Мадам Ру совершенно спокойно отмела эту мысль и отвлеклась от раскладывания пасьянса. - То чушь была совершенная. И старый Грин, даром, что ли в своей адвокатской конторе жалованье получал? Он в приходской канцелярии с церковными записями сверился. Нашёл запись о том, что мальчика крестили и записали дату его рождения уже через год и три месяца после того, как сын его добровольцем уехал. Так что, нет, никакой это не наследник. И не брат он ей. Им двоим нечего бояться из того, что впереди. Страшно только то, что позади осталось, - она поводила пальцами над собранным Домом Червей и удовлетворённо кивнула. – Ежели, эта женщина будет и им жизнь травить, да Фрэнки не отпустит от себя.

Саймон кивнул ей в ответ и потер глаза. От долгого сидения в уютно покачивавшемся взад и вперед кресле он начал чувствовать тяжесть в веках. Чтобы взбодриться, он встал, потянулся, встряхнул головой и походил по комнате. Заметив нетронутый кофе в чашке мисс Грин, он ощутил желание тут же опрокинуть его в себя.

- Погоди, милок, для тебя я новый кофе сварю. Особый, - тут же отозвалась на это невысказанное пожелание Мадам Ру и поспешила в кухню. - И не надо тебе этих историй запоминать. Это всё пусть в тумане сгинет и растворится. А вот о твоих расспросах поговорим, - она повернулась к нему уже с ковшиком в руках и улыбнулась своей прежней светлой улыбкой. - Как там у тебя называется колонка твоя? Истории в лицах, так? Ну, да, знать, время пришло и про наш переулок людям узнать. Стало быть, под твоим пером они и заговорят, - чуть тише проговорила она, обратив взгляд в кухонное окно, выходившее на задний дворик соседнего пустующего коттеджа.