Глава 5 Новый колдун.

 Эйн и представить себе не мог, что став рабом, он будет жить лучше, чем со своей семьёй. В тот день, когда отец продал его, мальчик плакал, умолял, цеплялся за него изо всех сил, но мужчина всё равно отдал его работорговцу, и, получив за младшего сына деньги, больше даже не взглянул на него. Больнее всего было даже не из-за поступка пьяницы-отца, а из-за того, что он больше никогда не увидит своих старших брата и сестру, которых он так любил, и которые всегда заботились о нём.

Но Эйну не позволили даже оплакать своё горе: торговец унизительно раздел его на глазах у всех рабов, и стал осматривать и щупать, в итоге сказав, что он хорошенький, и его купят за большие деньги. Эйну быстро объяснили, для каких целей мужчины покупают таких юных и симпатичных мальчиков, как он, и это пугало даже больше неволи. Он и раньше был послушным и тихим ребенком, а проведя неделю у торговца, его и вовсе научили быть покорным.

Когда Эйн увидел своего будущего хозяина, он решил, что такой красивый, молодой и благородный человек просто не может оказаться плохим. И он никак не ожидал той жестокости, с которой парень обошёлся с ним. Ведь он был послушным, он так старался исполнить любое желание хозяина, так за что же ему причинили такую боль?

Придя в себя после своего первого раза, Эйн думал, что лучше было бы умереть. У него болело всё тело, а низ и лицо как будто горели огнём. Он вспомнил тонкое лезвие кинжала, которым хозяин резал его щёки, и потянулся рукой, касаясь их — лицо обожгло ужасной болью, даже сквозь ткань повязок, в которые оно оказалось замотано. Эйн даже не пытался сдержать стона боли. Внезапно он услышал шаги в свою сторону, а потом увидел смотрящего на него худого мужчину, со страшными шрамами от ожогов на лице. Он протянул к нему руку, и Эйн резко отполз в сторону. Он думал, что боль на лице была невыносимой? Он ошибся! Низ живота и зад резануло с такой силой, что мальчишка бессильно упал на кровать, боясь вновь пошевелиться.

— Что ты творишь, — сказал мужчина, садясь рядом, — лежи смирно и отдыхай. Я лекарь, и не причиню тебе вреда, не бойся. Дай мне коснуться тебя, я должен понять, есть ли у тебя жар.

Мужчина стал медленно подносить руку к его лицу, и, несмотря на всё, что Эйн только что услышал, он всё равно закрыл глаза от страха. Его лба осторожно коснулась прохладная ладонь.

— Нехорошо, — проговорил мужчина, — ты горячий.

Он встал и отошёл к окну. Эйн стал тихо наблюдать за тем, как лекарь налил что-то в кружку и стал помешивать, затем добавил жидкость из тёмной баночки, и ещё из нескольких склянок, и, снова помешав, вернулся к мальчику, протягивая ему напиток.

— Выпей, полегчает.

Полегчает? Зачем? Для чего вообще его лечить? Чтобы хозяин мог снова издеваться над ним? Нет! Нет, это ужасно! Вот так он теперь будет жить? Его будут мучить, потом лечить, а затем снова мучить?

— Пей, — гораздо строже сказал мужчина, — иначе я волью его в тебя насильно.

Эйн вздрогнул, и всё же протянул дрожащую руку за кружкой. Напиток оказался ужасно горьким, мальчик с огромным трудом допил его до конца. Он попытался вернуть кружку, но держать её оказалось так тяжело, что пальцы сами собой разжались, а глаза закрылись.

В следующий раз он очнулся в телеге, лежа на нескольких одеялах и накрытый тёплым покрывалом. Эйн осторожно попытался подняться, помня о том, какую боль он испытал в прошлый раз, и ожидая её повторения, но, к его удивлению, ничего не произошло. Мальчик сел, а затем попробовал пошевелиться активнее: всё было в порядке, только лицо немного щипало. Эйн осмотрелся: вокруг его импровизированной постели лежало множество сумок и мешков с вещами. Он приподнялся и выглянул за бортик повозки: впереди сидел мужчина, который и вёз его, а вдалеке  ехал целый конный отряд. Мальчик насчитал шесть человек, и среди них был его красивый, жестокий хозяин. Эйн нырнул обратно в повозку, но его всё равно заметили. Через несколько минут с ним поравнялся лекарь, и, глядя на мальчика сверху вниз, спросил:

— Как себя чувствуешь?

— Н… нормально, — прошептал Эйн.

Мужчина, не останавливая коня, ловко перебрался к нему в повозку, коснулся лба, а потом провёл пальцами по щеке, от чего Эйн сжался.

— Не будь таким пугливым, говорил же, ничего я тебе не сделаю, — он достал из одной из сумок баночку с какой-то мазью, а затем стал осторожно втирать её в щёки мальчика.

— Как мне к вам обращаться, господин? — тихо спросил Эйн.

— Асмун.

Эйн до ужаса боялся встречи со своим хозяином, но, как ни странно, тот не подходил к мальчику ни в этот день, ни в несколько последующих. Зато Эйн смог познакомиться со всеми остальными людьми в отряде, и понять, наконец, к кому же он попал. Трое из семи человек были колдунами, как и тот мужчина, что лечил его, а его хозяин оказался самим королём Осирии!

Когда в один из вечеров Эргонес всё же обратил на него внимание, и позвал в свой шатёр, мальчик решил для себя, если то, что случилось в первый раз, повторится, третьего не будет: он просто наложит на себя руки. Но открыть полог и войти в шатёр всё равно оказалось невероятно страшно. А потом он и вовсе застыл у входа, смотря на златовласого парня с огромными от ужаса глазами.

— Проходи, не стой не там, — сказал молодой король.

Эйн хотел быть послушным… Он должен быть послушным! Но его тело сковал страх, и он не смог сделать ни шагу. Эргонес сам подошёл к мальчику, протянул руку, а затем коснулся его щеки, стирая слёзы, и только сейчас Эйн понял, что он плачет.

— Ну, тише, — прошептал король ласковым голосом, — тише, малыш. Я был груб с тобой в тот раз, прости. Больше я не причиню тебе боли.

Эйн задрожал, а слёзы потекли лишь сильнее. Тогда Эргонес обнял его, и стал поглаживать по голове.

— Успокойся. Успокойся, маленький, я не обижу тебя вновь.

И он сдержал своё обещание. Когда Эйн успокоился, король усадил его на подушки и сытно накормил. Потом пришел Коэн, и вместе с  Эргонесом они учили мальчика играть в интересную игру, где на деревянной доске-карте фигурки принцессы, колдуна и рыцаря захватывали королевство. Когда стало темнеть, Эргонес пустил светящийся шар прямо из своих рук, и тот быстро взмыл под потолок, освещая всё вокруг. Это было так красиво, что заворожённый Эйн долго любовался им. Он думал, что этот день станет вторым самым страшным в его жизни, а он превратился в волшебный. Ночью они спали втроём: Коэн обнял короля, а тот мальчика, и страх, который Эйн всё это время испытывал к своему хозяину, стал исчезать.

Гнес, которого Эйн теперь мысленно звал только так, вообще оказался странным человеком, и дело даже не в том, что он колдун. Его настроение могло неуловимо меняться по несколько раз за день. В первое время Гнес сам прогонял мальчишку, когда был не в духе. Коэн объяснил это тем, что так король уберегал мальчика от своих порывов, и от того, чтобы не сорваться на нём. Теперь Эйн и сам различал настроение хозяина, и, если тот начинал злиться, сразу исчезал, и Гнес никогда его за это не ругал. Практически всё, что мальчик узнал о короле, рассказал ему Коэн. О его семье, о привычках, о том, что он любил, а что нет, о периодических вспышках злости, и о его брате. Эрнеос – Нео…

Его имя не смел упоминать при Гнесе никто, кроме Коэна. Вот только о нём всё равно говорили: шёпотом, втайне, но говорили. Никто из них не знал о втором принце настоящей правды, лишь слухи, домыслы, или и вовсе чистая ложь. Эйн же вошёл в число тех немногочисленных людей, которые знали правду. Мальчик возненавидел имя «Нео», потому что Гнес иногда называл его им! Такое могло случиться в любой момент. К примеру, когда они ели, Гнес протянул ему сладкую булочку, и спросил: «Нео, будешь?». Или, проехав большую часть дня верхом, он как-то сказал: «Нео, ты устал, может, поедешь в повозке?». И такие случаи повторялись раз в пару дней. Поняв, что он сказал, король всегда хмурился и надолго замолкал. Но чаще всего Гнес произносил имя своего брата по ночам, когда нежно целовал или брал Эйна. Он шептал его мальчику на ухо или выдыхал со стоном в моменты особой страсти. Как бы Эйн хотел услышать из уст Гнеса своё имя! Чтобы он шептал его имя, обладая им!

Теперь, когда Гнес был нежен с ним, мальчик полюбил его прикосновения, его поцелуи, и всё, что парень делал с ним. Как и обещал король, он больше ни разу не причинил ему боли. Поначалу, когда Эйн боялся прикосновений, Гнес подолгу ласкал и целовал его, и страх заменился доверием, а потом и вовсе появилось желание. Король всегда подготавливал его, медленно растягивая пальцами, и брал осторожно, чтобы не испугать и не причинить боль. Когда Эйн привык к этому, ночи стали более страстными, и они ему нравились. Ему было хорошо! Ему было неописуемо хорошо с этим человеком. И даже если они проводили ночи втроём, это всё равно нравилось ему, ведь он принадлежал только Гнесу!

Никто, кроме короля, не смел касаться Эйна, никто не смел его ругать или делать замечаний, никто ни разу не указывал, что ему делать. Единственный, на кого это не распространялось – Коэн, но он и сам никогда не трогал Эйна, даже если они оставались наедине. Похоже, этого человека волновал только король, и никто более. В моменты, когда Коэн брал Гнеса, а король в это время обладал мальчиком, этот златовласый парень выглядел ещё прекраснее. Великолепный, нежный, самый лучший! Он отдавался и брал со всей страстью. Но чёрт бы побрал проклятого Нео! Даже тогда Гнес произносил его имя, а не Эйна! А ведь Коэна он ни разу не называл чужим именем.

Встреча с Нео стала для Эйна потрясением, и не только потому, что он не ожидал  увидеть второго принца Осирии на ночной стоянке, подле какого-то тракта, а в первую очередь потому, что человек, которого он увидел, совершенно отличался от того, кого он себе представлял. Из того, что он слышал о втором принце, Эйн сделал вывод, что он был похож на него: кроткий, послушный, скромный и слабый мальчик, но это оказалось совсем не так.  Он куда больше походил на Гнеса, его глаза выражали ту же уверенность и силу, и он был так же безмерно красив, как и его брат! Так как же Эйну затмить его?

Как ни странно, после встречи с Нео, Гнес стал ещё больше времени проводить с Эйном. По возвращении в замок, король поселил мальчика в смежные с королевскими покои, хотя Эйн там практически и не бывал. Он в основном жил в комнате Гнеса. Король звал его с собой везде: библиотека, тронный зал, кабинет, сад, конные прогулки, зал собраний, выезды в город, тренировочное поле солдат, казармы, балы и приёмы. В общем, где был Гнес, там был и Эйн, и мальчика это устраивало.

Будучи рабом, его жизнь стала по-настоящему прекрасной: он мог всегда быть с дорогим ему человеком, он спал на чистой, мягкой, огромной постели, и он ел самую вкусную еду, которую ему когда-либо доводилось пробовать. Разве в жизни можно ещё о чём-то мечтать? Но всё же Эйн мечтал ещё совсем о немногом: стать для Гнеса кем-то важным!

Эйн потянулся на кровати, а затем встал и отправился в ванную. Сегодня был один из тех немногочисленных дней, когда Гнес оставил его спать, а не забрал с собой. Мальчик долго отмокал в тёплой воде, затем расчёсывал свои светлые волосы, которые немного отросли, а потом смазал лицо и шрамы на щеках кремом, который сделал для него Асмун. Эйн коснулся своих шрамов: тонкие, белые, едва заметные, но всё же он предпочёл бы, чтобы они вовсе исчезли, ведь он хотел быть красивым для Гнеса. Он хотел ему нравиться, хотел, чтобы парень смотрел на него!

После того, как он закончил все процедуры, и оделся в облегающую тунику и тонкие штанишки длиной ниже колен, он спустился в столовую, где служанка подала ему завтрак. Эйн никогда и представить себе не мог, что слуги будут подавать еду и кланяться рабу! В столовую вошёл Коэн, сел напротив мальчика, взял поджаренный хлеб, щедро намазанный маслом, и положил на него кусок рыбы.

— Гнес ждёт тебя в зале совета, после двух, — сказал он, откусывая.

— Зачем? — удивлённо спросил мальчик. — Там же сегодня собрание советников.

— Оно к тому времени закончится.

— Так быстро? В прошлый раз они просидели там до вечера, — Эйн потянулся к стакану с соком, — спасибо, что передал, я буду там ровно к двум.

— А ты делаешь успехи: манеры, этикет, даже читать учишься очень быстро! Наши с Асмуном старания были не напрасны. 

— Спасибо вам, — Эйн чуть поклонился, — я буду учиться ещё усерднее!

— С сегодняшнего дня уроков у тебя прибавится, — усмехнулся Коэн.

— Я буду учить что-то ещё? — изумился мальчик.

Он был вовсе не против учиться, ему это даже нравилось. Но для Эйна, который с самого детства знал только то, как доить коров, иногда это было очень трудно.

— Сегодня и узнаешь. Это решил Гнес. Ты очень сообразительный, и быстро всё схватываешь.

— Хорошо. Я сделаю всё, что скажет хозяин, — Эйн покорно опустил голову.

После завтрака мальчик решил немного погулять в саду. Таул, столица Осирии, находился на самом севере материка, с высоких башен замка даже было видно Ледовое море. Эйн, рождённый в Перии, совсем не привык к такому холодному климату. Сейчас была только середина осени, а снег уже покрывал город белой пеленой. Покидая замок, он очень сильно мёрз, и Гнес заказал ему много тёплой одежды и пару толстых меховых шуб. Но даже так, выходя на улицу, мальчик начинал быстро замерзать, и тогда король или Коэн согревали его своей магией. На территории замка находился волшебный, застеклённый сад, который Эйн очень полюбил, потому что там всегда было лето. Конечно же, температура в саду поддерживалась магией.

Эйн быстро забежал внутрь, закрывая за собой стеклянную дверь, и, сняв шубу, аккуратно повесил её у входа. Пройдя совсем немного, он заметил Асмуна, который возился со своими травами.

— Эйн, — обернулся на него колдун, — решил погулять?

— Да, — ответил мальчик.

Поначалу он очень боялся этого мужчину, но после того дня, когда на их отряд напал Нео, Эйн понял, что страшная у Асмуна только внешность, а на деле он вовсе не плохой человек. Именно он тогда привёл Эйна в себя, после того, как его усыпил второй принц, используя остатки своих сил, и он сам, будучи превращённым в каменную статую, больше волновался за состояние мальчика. Когда Эйн побежал звать на помощь, он увидел горящий шатёр, всех людей из их отряда без сознания, и Гнеса, сражающегося со своим младшим братом. Он застыл у кромки леса, боясь пошевелиться. Они были равны, и оба великолепны в своей силе, когда атаковали друг друга. Наверное, это было одно из самых страшных и самых великолепных зрелищ, что он видел.

— Хочешь, расскажу об этих травах? — спросил Асмун, и мальчик встряхнул головой, отгоняя воспоминания.

— Да, — придя сюда, он не рассчитывал получить очередной урок, но почему бы и нет.

Итак, остаток времени он изучал травы и их свойства. Эйн подошёл к двери зала совета ровно к двум часам, и, вздохнув, негромко постучал.

— Заходи, — раздался голос короля изнутри. 

Мальчик склонил голову, открыл дверь и вошёл.

— Хозяин, вы звали меня? — тихо спросил он, не поднимая головы.

— Да, закрой за собой дверь и проходи.

Эйн развернулся и выполнил приказ. Когда он повернулся обратно, посмотрев на короля, то в ужасе отступил назад, прижимаясь спиной к двери. Гнес сидел во главе огромного стола, и пристально смотрел на него, а остальные семь человек, находившиеся в комнате, были мертвы! У одного выжжена грудь, у второго всё лицо и руки в ужасных кровавых ранах, как будто его рвали когти огромного зверя, у третьего неестественно вывернута голова и сломана шея. Ещё четверо лежали на столе лицом вниз, или сидели к нему спиной, и он не видел, что стало с ними, но, несомненно, они тоже были мертвы.

— Вы… Вы убили всех советников? — с трудом прошептал Эйн.

— Не всех, как видишь, — усмехнулся Гнес, — двое не явились на собрание, и мои люди до сих пор не могут их найти. Предполагаю, что они почуяли неладное и сбежали.

— Но зачем? — в ужасе выдохнул мальчик. — Они ведь были вашими советниками…

— Не моими. Они были советниками отца, — Гнес протянул руку, и взял со стола очень тонкий кинжал, который Эйн сначала не заметил.

Тот самый! Тот самый кинжал, которым Гнес резал его лицо!

«Нет, прошу, только не это! Если ты снова сделаешь со мной подобное, как я смогу любить тебя?!»

Гнес поднялся и, поворачивая в руках кинжал, стал приближаться к Эйну.

«Может… может он просто убьет меня? Я ему уже надоел?»

Король всё приближался, и мальчик в ужасе выкрикнул:

— Гнес! Прошу… умоляю, не надо! — а затем, поняв, что он только что сказал, Эйн зажал себе рот ладонью.

Он впервые назвал его Гнесом! Впервые сделал это не в своих мыслях, а по-настоящему! Теперь он точно убьёт его! Парень встал прямо напротив Эйна, и упёрся рукой в дверь, у головы мальчика.

— Ты боишься меня, Эйн? — с улыбкой спросил он.

— Я… я боюсь боли… пожалуйста! Пожалуйста, хозяин, не надо… Прошу! Я ведь всегда был послушным…

— Сегодня последний раз, когда я причиню тебе боль, Эйн, — прошептал Гнес на ухо мальчику, и вонзил кинжал ему в плечо.

Эйн застонал и закрыл глаза, а потом почувствовал, как парень стал нежно целовать его шею.

— Потерпи ещё немного, малыш, — сказал он, не прекращая поцелуев.

Было больно, но терпимо, и мальчик сжал зубы, чтобы снова не застонать, а уже через минуту он ощутил, как тонкое лезвие выходит из его тела. Он открыл глаза. Гнес смотрел на него сияющими голубым огнём глазами. Он протёр кинжал о рукав своей одежды, и убрал его в ножны. И это всё? Но зачем? Мальчик посмотрел на улыбающегося хозяина.

— Ты молодец, — сказал Гнес, — а теперь повтори-ка, как ты меня до этого назвал?

— Я… я…, — Эйн не знал, что ему делать.

— Назови моё имя, — прошептал король.

— Хозяин, простите. Это вышло случайно. Такого больше не повторится.

— Разве я это просил сказать? Назови моё имя.

— Гнес… — чуть слышно пролепетал мальчик.

— Уже лучше. А теперь сними с себя рабский браслет.

Эти слова напугали Эйна больше, чем то, что произошло до этого. Он знает?! Но как?

— Я… я не понимаю…

 — Ты совсем не умеешь лгать, Эйн. Тебя выдают глаза и дрожь в теле, — Гнес приблизил своё лицо к лицу мальчика, — знаешь, я много думал, и уже давно пришёл к выводу: мой брат ни за что не оставил бы мальчика-раба. Он снял с тебя браслет, и Нео не надел бы его обратно. Ты сам его надел, Эйн. Снимай.

Мальчик потянулся к запястью, сжал браслет, и замок щёлкнул, освобождая его руку. Он протянул его королю дрожащими ладонями.

— Можешь выбросить его, — усмехнулся Гнес, — все эти месяцы ты мог снять его и уйти, но оставался со мной по собственной воле. Не так ли?

— Так…

— Почему?

— Я лю… люблю вас, — выдохнул Эйн, закрывая глаза.

Его руки коснулась теплая ладонь, а дверь, к которой он прижимался, открылась. Гнес вёл его по коридорам прочь от зала с семью мёртвыми телами, пока не привёл в их комнату. Король мягко толкнул мальчика на кровать, а сам стал что-то искать в ящике стола. Затем он вернулся к Эйну и стянул с него тунику. Движение руки отдалось болью в раненом плече.

— Ты знаешь, что это за кинжал? — спросил Гнес, протирая от крови место вокруг маленькой раны.

— Тот, которым вы забрали силу Н… вашего брата? — предположил Эйн.

— Да. Он забирает силу у колдунов и впитывает её в себя. Хотя в случае с Нео ты неправ. Я не забрал его силу, я только думал, что забрал, что-то пошло не так. У Асмуна есть предположение, что это из-за крови эльфов, текущей в нём. Но мы отклонились от темы. Кинжал тьмы впитывает в себя силу, если вонзить его красным камнем вверх, но если перевернуть его синим камнем вверх, он работает наоборот. Ты понимаешь, что это значит?

— Не совсем, — ответил мальчик.

Гнес нанёс на его плечо мазь, и начал перебинтовывать чистой тканью.

— Я влил в тебя силу, Эйн. Силу, которую забрал у другого колдуна.

— Но… я не понимаю. Зачем?

Гнес усмехнулся, и приподнял его лицо за подбородок, заглядывая в глаза.

— Она теперь твоя. И я научу тебя ею пользоваться. Ты теперь колдун, Эйн!

Он не собирался ему навредить! Гнес подарил ему силу! Колдун?! Невероятно! Вот, о чём говорил Коэн! Вот, какие уроки его ждут! Эйн кинулся парню на шею и зашептал:

— Спасибо… спасибо, хозяин! Вы… не могу поверить! Вы сделали для меня такое!

— Во-первых, перестань звать меня хозяином, — мягко сказал Гнес, — ты уже давно не раб. Зови меня по имени, если честно, оно нравится мне куда больше. А во-вторых, не за что благодарить. Просто оставайся со мной, и будь верен.

— Я никуда и не собирался, — всхлипнул мальчик, чувствуя, как по его щекам потекли слёзы.

— И чего ты плачешь? — Гнес повалил его на кровать, и стал целовать лицо, собирая слёзы.

— От счастья…

— Глупый мальчишка, — улыбнулся король, а затем впился в его губы, страстно проникая языком вглубь рта.

И Эйн отвечал, подаваясь навстречу и цепляясь за плечи парня. Гнес ласкал его очень осторожно, стараясь не задеть плечо, а когда раздвинул его ноги, и проник скользкими от мази пальцами в узкую дырочку, Эйн выгнулся и застонал.

— Гнес… Гнес я люблю тебя…

— Эйн… — простонал король, входя в него.

Мальчик широко раскрыл глаза. Впервые! Гнес впервые назвал его имя, когда брал его! Сердце Эйна готово было разорваться от счастья! И парень снова и снова произносил его имя, двигаясь в нём…

— Эйн… Эйн… Мой маленький Эйн…

Мальчик потянулся к губам Гнеса, вкладывая в поцелуй все свои чувства.

«Пожалуйста, влюбись в меня! Прошу тебя, полюби меня, Гнес!»