Глава 6

«Беседки» были устроены незамысловато. Несколько стволов елей возле берега озера очистили снизу от сучков и в полуметре от земли врезали в них широкие доски, подкрепив снизу балками, а на высоте двух с половиной метров устроили односкатную крышу. Три устроенных таким образом скамейки сходились под тупыми углами, а в свободном пространстве между ними было обложенное камнями кострище. Над кострищем на уровне крыши, подпираемый тремя наклонно вкопанными металлическими уголками, нависал конус из толстой жести.

— А это нафига? — спросил Паша.

— А это искрогаситель, — объяснил водитель. — А то, если такой лес загорится, всему живому транда.

Поодаль был устроен поистине богатырский стол. Столешница из толстых досок, почти брусьев, держалась на опорной системе из брёвен, основой которой служили два чурбака, положенных на землю. Стол представлял собой единую конструкцию с двумя скамейками по сторонам. Над столом и скамейками тоже был устроен наклонный навес.

Через несколько минут в огнище полыхал костёр. Вокруг стояли путешественники в исподнем, похожие на участников эзотерического действа. Над костром, испуская клубы пара, сушилась одежда. Водитель предложил, чтобы девушки посушились первыми, но Вася решительно воспротивилась:

— Дети, что ли? Чего не видели? Мужики, имейте в виду: рыцари с простатитом нафиг никому не упёрлись. Так что не ломайтесь, как целки под страпоном, снимайте портки.

Доводы Васи оказались убедительны.

— Колян! — окликнула она через минуту.

— А?

— Не знаешь, продуктовой заначки тут случайно нет? Крупа, соль, сало? В таёжных заимках такие раньше делали…

— Не-е. — Водитель покачал головой. — Откуда? Это ж не тайга…

— Ясен-красен. Значит, будем голодать. Ну, кое-кому это пойдёт на пользу, — она продолжала подкалывать пузатого фотоблогера.

— У меня есть две шоколадки! — радостно прочирикала Женя. — И сухофрукты. И колбаса… немножко… — добавила она с непонятным ей самой смущением.

Её спутники порылись в своих рюкзаках и, выбросив комья мокрых одежд непонятного назначения, извлекли: Антон — пачку галет и связку бананов, Паша — завёрнутую в станиоль жареную курочку явно маминого исполнения.

— И ещё… — он покопался во влажных недрах и вытащил бутылку коньяка.

— Вот это по-казацки! — одобрительно воскликнул одноглазый.

— У меня тоже есть, — заметил Антон и выставил бутылку виски.

Их спутница дёрнула носиком и добавила две бутылки клюквенной настойки.

— Вот! А говорят, молодёжь измельчала, — заметила Вася, — все, мол, в айфонах своих зарылись, что взять в поход — без гугла не догадаются.

— Да сами они измельчали, — ответил одноглазый. — Вот, чтоб уж совсем не быть нахлебником… — он достал из кармана плоскую фляжку. — Дед грушовку гонит и мне в дорогу набулькал. Он бы мне десятилитровую сулею всучил, да я пообещал, что на днях ещё заеду.

— Какой дед? — спросил Антон.

— Мой. Мой родной дед. А что, я так старо выгляжу, что сам в деды гожусь?

— Да нет… наоборот…

— Наоборот? То есть типа карлан зелёный? — Одноглазый подмигнул единственным оком.

— Нет, почему… Я так не говорил…

— А знаешь, парень, я бы не отказался. Я бы десять лет будущей жизни отдал, чтобы мне стало, как тебе… тебе сколько?

— Двадцать два. — Антон не удержался и состарил себя на три месяца.

— Ну вот. А ещё десятку я отдал бы, чтобы обоими глазами смотреть.

— Скажите, а это очень… очень мешает, когда глаз — только один? — спросила Женя.

— Мы вроде ещё не пили, а уже какие базары пошли! — усмехнулся одноглазый. Женя втянула голову в плечи. — Да как сказать… Привык за столько времени. Адаптировался. Стрелять я и с одним глазом могу, вот в рукопашной, конечно, хуже, ну, да мне против Поветкина не стоять. Так, братцы, ну что? Отметим чудесное спасение!

Дедова грушовка пошла по кругу. Все прикладывались без фанатизма, по совести, но, когда фляжка вернулась владельцу, там остался только запах. Одноглазый понимающе усмехнулся. Когда закончилась Женина настойка и Пашина мамина курочка, обнаружилось, что промокшая одежда высохла. Толстый фотоблогер оделся первым, потому что подпившая Вася принялась поддразнивать его на тему антицеллюлитного массажа. Сама она не знала, что такое комплексы, и щеголяла в чёрном белье, не торопясь облачаться.

— Жаль, твоя укулелька сломалась! Такие душевные посиделки без музыки...— Паша придвинулся к Жене и невзначай приобнял её за талию. Девушка чуть отодвинулась, но не отбросила руку. Антон, сидевший рядом, сопнул и принялся с избыточным усердием ломать валежину.

— Ох, Паш, не напоминай, — вздохнула девушка. — Она у меня до сих пор перед глазами, как живая…

— Я тебе новую куплю, девочка! — улыбнулся одноглазый. — А без музыки мы на этот вечер не остались, не переживайте. — Он щёлкнул замком маленького поясного чемоданчика и вытащил небольшой металлический предмет, блеснувший в пламени костра.

— Это что? — близоруко прищурился блогер.

— А это губная гармошка — подруга бродяг, — отрекомендовал инструмент одноглазый.

— Йо-о-о, майн либер Августин, Августин, Августин! — преувеличенно пьяным голосом проорал водитель.

— Нет, Августин сейчас не в тему, — заявил одноглазый. — Я вам сейчас кое-что другое сыграю. Слушайте.

Он поднёс к губам «подругу бродяг», секунду-другую помедлил и извлёк первую тягучую ноту.

Every night in my dreams

I see you, I feel you

That is how I know you go on

— над притихшим озером поплыли ноты знаменитой песни.

— Это же «Титаник»! Да, вот это в тему! — сказал Паша. Женя сделала страшные глаза и постучала пальцем по губам: молчи!

Песня о любви, неподвластной ни времени, ни расстоянию, ни самой смерти, звучала в ночи. Одиночные чистые ноты сплетались в многозвучные мягкие аккорды, из которых снова вырывался обнажённый росток мелодии.

Near, far, wherever you are…

Песня без слов отзвучала, и несколько мгновений слушатели сидели молча. Потом Женя первой соединила ладони, следом за ней захлопали остальные.

— Нам, конечно, повезло больше, — сказал довольный приёмом музыкант. — Мы со своего «Титаника» выбрались без потерь. За то и выпьем. Толстый, теперь ты угощаешь. Я знаю, ты решил зажабить свою долю. Когда мы все выставляли выпивку, ты потянулся к карману, но передумал. У тебя там что-то есть. Колись.

Фотоблогер фыркнул и вытащил из кармана плоскую бутылку молочного ликёра.

— Тю-у… Бабская фигня… — презрительно протянул Паша.

— Ты что, Пашок, сексист? — хихикнула Женя.

— Раз это бабская фигня, значит пацаны в пролёте, — приговорила Вася. — Женёк, открывай.

— Чёрт тебя дёрнул за язык, парень, — проворчал одноглазый. — Ладно, мужики, переходим на конину. Её князь Святослав уважал, значит, и нам не вредно.

Девушки причастились ликёра, в то время как суровые мужчины дегустировали «конину».

— Что ни говори, а великий фильм! — сказал водитель, глотнув коньяка.

— «Титаник»-то? Великий, но лживый, — сказал одноглазый.

— Да ну? Скажешь, всё это выдумали?

— Не всё, но наврали там от души. Нарисовали подлых буржуев, которые ломятся по головам в спасательные шлюпки, и благородных бедняков, которые жертвуют собой. А в реале было по-другому…

— О, я где-то читала! — воскликнула Женя. — Из пассажиров первого класса почти сто процентов спасённых были женщины и дети. Из второго класса половина на половину, а из третьего класса — в основном мужчины…

— Да, — кивнул одноглазый. — Утончённые джентльмены уступали места в шлюпках женщинам и детям, а у простых рабочих людей — всё по закону джунглей. Самый сильный примат давит тех, что послабее.

— Буржуйская пропаганда… — пробормотал фотоблогер.

— А что плохого тебе сделали буржуи, а, блогер? — недобро усмехнулся одноглазый. — Мало рекламы в твоём сраном бложеке покупают? Или не подарили тебе стометровую яхту, «бентли» и модель с шестым размером?

— Мужики, да в жопу политику, ещё посрётесь тут на ровном месте! — вступил водитель. — И нечего хороший фильм обсирать. Великий фильм. Я на нём свою первую жену встретил.

— А я под этот фильм девственности лишался, — признался фотоблогер.

— Анальной, — вполголоса, но так, чтобы все слышали, вякнул Паша.

Вася неженственно заржала, взгоготнул одноглазый, Женя толкнула приятеля локтем в бок и назвала его дураком, но тоже сквозь смех.

— Мальчик, я тебя разочарую: гомофобия — первый признак латентной гомосексуальности! — заголосил толстяк под общий смех.

— Поговорим о банальном! — поддержал тему Антон.

— Не надо, — сказал водитель. — Стрёмная фигня. Сыграй лучше что-нибудь пободрее, а?

— Вот это правильно! — Одноглазый ухмыльнулся и заиграл «финскую польку».

Лёгкая заводная мелодия в простеньком исполнении неожиданно захватила всех — а может, причиной тому были пары алкоголя и необычность обстановки. После нескольких тактов все покачивались в такт музыке и отстукивали ритм, а потом Женя и Вася, не сговариваясь, соскочили со скамеек и принялись танцевать.

Они самозабвенно отплясывали пять минут — полуобнажённые, босые, разгорячённые. Потом одноглазый выдул последний аккорд, и Вася, с которой словно спало колдовство, опустилась прямо на землю. Женя, пошатываясь, добрела до скамейки и плюхнулась на колени Паше.

— Погуляем? — дунул Паша в ушко запыхавшейся плясунье, которая с наивным бесстыдством ёрзала на нём.

Женя кивнула.

— Ага.

Антон с подчёркнуто независимым видом вертел в руках кусок картона.

— О, Тошкин, а что это у тебя? — спросила Женя.

— Карта, — последовал лаконичный ответ.

— Карта сокровищ капитана Флинта? — спросил Паша. Его широкая ладонь поглаживала нежный животик девушки. — Говорят, он прикопал их где-то здесь. .

Антон показал смятую и покоробившуюся от воды игральную карту — шестёрку пик.

— Козырная, — зачем-то пояснил он. — Когда полетели с моста, я её почему-то зажал в руке.

— Ну, ты её держи, не теряй, — с широкой пьяной улыбкой посоветовал Паша. — Серьёзная карта, бьёт туза. А мы с Женей пойдём… искать сокровища.

Парочка удалилась в темноту. Позади о чём-то гомонили, толстяк что-то яростно доказывал, потом губная гармошка закрякала тему из «Игры престолов».

— С игрой мы пролетели, — без особого сожаления заметил Паша.

— Ага, — кивнула Женя. — Жаль, там ребята прикольные приедут. Теперь фиг знает, когда с ними увижусь.

— А игра тебя, я вижу, не очень…

— Так себе, — призналась Женя. — Мне нравится с народом общаться. Это Тошка по ролёвкам с ума сходит, дай ему волю — он бы с них всю жизнь не вылезал.

— Почему? — спросил Паша просто для того, чтобы поддержать разговор.

— Фиг знает. Он какой-то… — Женя сделала неопределённый жест. — То ли себя ищет, то ли, наоборот, прячется от себя. Поэтому постоянно в кого-то играет…

Паша цыкнул и пробормотал нечто неразборчивое.

— Что?

— Я говорю, что эти ролёвки — прошлый век. Как в девяностые — тащатся в пригородный лес, обматываются занавесками, дерутся на палках. Ну, понятно, тогда ни у кого денег не было на нормальный отдых, компы были как шкафы, графика в играх убогая. А сейчас — не выходя из дома, надеваешь очки дополненной реальности и…

— Зачем же ты поехал? Сидел бы дома в очках дополненной реальности…

— Потому что ты поехала.