Глава 15

— Я вообще не понимаю, чего тут упираться, — говорил одноглазый. — Хорошо ходить ночью по лесу, когда ты знаешь, куда идти, здоров и без груза. А у нас Колян на полутора ногах, Антоха тоже не в форме, а дорогу, я думаю, никто, кроме меня, не запомнил. А ещё у нас связи нет — то есть, когда выйдем к шоссейке, будем сидеть там до утра, потому что сейчас там никого…

— А почему? — просипел Антон.

— Что?

— Почему никого? Наверняка уже приехали ремонтники…

— Малец, ты не врубаешься в местную специфику, — заметила Вася. — До десяти утра никаких ремонтников там не будет.

— Эт-точно, — кивнул Ваня.

— Короче, Кутузов! Ты предлагаешь тут окопаться до утра? — спросил водитель.

— Колян, ты сам нас сюда зазвал. И вообще, чем тебе тут не нравится? Окопались, по-моему, неплохо…

Ответом были нервные смешки.

После спасения несостоявшегося самоубийцы и победы над наркомафией в лице фотоблогера водитель выступил с неожиданным предложением: «валить отсюда к бениной маме».

— Жопой чую, если мы тут задержимся — всем трындец.

У него нашлась неожиданная союзника в лице Жени. Девушка призналась, что ей «всё тут не нравится», и лучшее, что можно придумать — убраться от лирического озера куда подальше.

— Это место на нас плохо действует, — призналась она. — Я поругалась с Пашей, хотя мы всегда дружили, а Антон почему-то наговорил мне гадостей и чуть не повесился у меня на глазах.

— Почему-то? — возмущённо просипел несостоявшийся висельник. — А вспомни, что ты мне сказала! Что я ненастоящий, вечный мальчик-кидалт, и у нас с тобой никогда ничего…

— Да не говорила я этого! Дурак! — взвилась Женя. — Сам себе напридумывал…

— Ага! Отказываться от своих слов — это по-наш… кхх!.. — Возмущённую речь перебил мучительный кашель. Вася подсунула парню кружку с прохладной водой и сказала, что, если он не будет себя беречь, она его лично додушит.

— Детишки, оставьте ваши разберушки до ближайшего хипстерского кафе, — сказала она. — Кстати, куда девали вашего приятеля?

— Да фиг знает, где-то шарахается, — сердито сказала Женя. — Не маленький, найдётся.

Рыжий Ваня рассерженно засопел.

— Вот вы в своих городах действительно… всё на свете попутали, — проворчал он. — Девонька, это не парк. Это лес. Тут волки, лоси и кабаны водятся.

— Волки сейчас не опасны, а у лосей гон осенью, — прошипел Антон. — Это даже городские хипстеры знают.

— …А у кабанов сейчас поросята, и если дикая свинья решит, что ты хочешь обидеть её полосатиков, она тебе кишки выпустит, — сказал Ваня. — Кстати, девочка, где ты с ним, э-э, поссорилась?

Женя махнула рукой.

— Мы купались. То есть он полез купаться, а я… мне не хотелось.

Все озадаченно замолчали.

— Хреново, — заметил водитель.

— Что? — спросила Женя.

— Это озеро, а не бассейн. Вода холодная, ключи со дна бьют… судорога ногу свела, и привет.

— Блин! — Женя вскочила со скамейки. — Не надо меня пугать! — она топнула ножкой. — Слышите? Мне и так страшно! Кажется, кто-то за нами смотрит… оттуда.

Начался спор: сидеть ли в беседках до утра или, бросив обустроенный лагерь, идти через ночной лес. Одноглазый решительно стоял за то, чтобы «окопаться», и вообще, неплохо бы поискать пропавшего товарища, а потом и делать ноги. Водитель и Женя предлагали уходить. Вася и Антон не склонялись ни туда, ни сюда — они думали о чём-то своём. Фотоблогер Ностравита, обидевшись на всех, бойкотировал обсуждение.

Рыбаки долго не вмешивались в спор, понимая, что их дело — сторона.

— Послушайте, — сказал наконец Палыч. — Когда рассветёт, мы довезём вас к мосту по воде.

— Мы все туда не влезем, — прошипел Антон. — У вас лодка, а не драккар.

— Разумеется, — кивнул рыболов. — Но всем и не надо.. А Коляну с его ногой лучше на лодке. И ему лучше, и вам удобнее.

— Палыч, Палыч, стой! — заговорил Ваня. — Ты говорил, тут по речке до Вюксы — дюжина километров. — Палыч кивнул. — По течению — два-три часа. А в Вюксе — нормальный ФАП…

При слове «ФАП» Антон сипло захихикал и закашлялся. Вася ткнула его кулаком в бок.

— Смех без причины — признак дурачины! — сурово заметила она.

— Знаю… Это… Просто… — задыхаясь, прошипел парень.

— ФАП — это фельдшерско-акушерский пункт, а не то, что ты подумал, онанист малолетний, — сказала Вася.

— Тоха, я не понимаю, что я такого до хрена смешного сказал, — Ваня немного оскорбился. — Тебе и Коляну надо лечиться, а не шарахаться по лесам. В Вюксе вас обоих подлечат. Кстати, я думаю, надо отправиться сейчас.

— Ночью? — удивился Палыч.

— Да хоть ночью, хоть полночью, — проскрипел со своей лежанки водитель. — Сегодня какой день недели?

— Пятница с утра была, — сказал Ваня.

— С утра! А сейчас будет суббота. В субботу ФАП не работает.

Ваня извилисто помянул мать, спохватился и извинился перед «девчонками». Фотоблогер ехидно хехекнул.

— До утра подождём, — решил одноглазый. — И твой дружок, Женя…

— Он мне не дружок, — буркнула девушка.

— Неважно. Он же здесь нас искать будет, как вернётся, так?

Женя кивнула.

— Ну вот и всё.

Ненадолго воцарилось молчание, нарушаемое только треском сучьев в костре, шорохом волн и щёлканьем соловья в прибрежных кустах неподалёку.

— У нас есть палатка, — заговорил Ваня. — Маленькая двухместка. Давайте поставим, пусть девчонки там поспят.

— Я не хочу, — быстро сказала Женя.

— А я хочу, — Вася поднялась на ноги. — Я посплю в палатке, и завтра буду бодренькой и свеженькой, а ты будешь как варёная медуза, и мужикам придётся тебя тащить на закорках, за что они будут тебе очень благодарны… Отличная мысль, ребята, давайте поставим.

Через несколько минут палатка между богатырским столом и берегом была готова к приёму жильцов. Девушки пожелали всем спокойной ночи и удалились почивать.

Фотоблогер, всё это время сидевший памятником, поднялся, потянулся, перешагнул скамейку и неспешно направился в лес.

— Вот, хоть блогер вспомнил, что надо дров принести, — заметил Колян.

— Я срать! — рявкнул в ответ фотоблогер таким тоном, как будто его спросили, не собирается ли он развращать детей в садике. — Можно?

— Можно бабушку с разрешения дедушки, — сказал Ваня. — Культурные люди говорят «Разрешите?».

Фотоблогер матюкнулся под нос и ушёл в темень; треск сучьев и пыхтенье отмечали его продвижение.

* * *

— Тесновато, но уютненько, — заметила Женя, устраиваясь на своей половине. — Только холодно.

— Надышим, — успокоила соседку Вася. — А ты что, никогда не спала в палатках?

— Почему? — Женя удивилась и даже немного обиделась. — Спала. И не раз.

Вася хмыкнула.

— А я со своих семнадцати до двадцати пяти лет общим счётом года полтора-два провела в палатке.

— Тебе жить было негде? — искренне спросила Женя.

Сопалатница усмехнулась.

— Было, конечно. Тут в другом дело. Я ж старая тусовщица-ролевушница, ты чо, забыла? Игры, фесты, концерты… Стопом и на собаках объехала полстраны. Ну, и, если мне надо где-то заночевать, то в тёплое время, а это для меня с апреля по октябрь, я обычно ставила палатку в лесу или парке.

— А вписаться к кому-то? Или в гостиницу? Хотя бы в дешёвую…

Старая тусовщица-ролевушница усмехнулась.

— Девочка, я семь лет носила одни и те же говнодавы. Круглый год. И одни и те же джинсы. Какие, нах, гостиницы…

— Ну да, ну да…

— Не спеши меня жалеть — я не нищебродие, просто были другие траты, поважнее. Палить бабло, чтобы поспать ночь на казённой подушке — да в рот оно… А вписаться… хм-хм… Вписываться у кого попало — это, подруга, хренова лотерея. В девяносто девяти случаях тебя накормят, напоят, накурят, спать уложат, сказку на ночь расскажут и утром подадут кофе в постель, но есть ещё один процент случаев, на который приходится всякое дерьмо. Можно набиться к проверенным людям, но тут такая фишка: у меня нет друзей в каждом Засобачинске, где мне приходилось ночевать. И даже если такой человек есть, я сто двадцать пять раз подумаю, прежде чем к нему ломиться.

— Почему?

— Ну сама подумай. У чувака, может, срочная работа, ребёнок болеет, жена ревнивая, трубу прорвало… И вообще, время заполночь, а тут я с рюкзаком прусь: опа-на, дарова, братюня, пять лет не виделись, а ты всё такой же, давай чайку хлопнем, а то так есть хочется, что переночевать негде!.. Не-е, мне проще в лесополосе: никому не мешаю и сама себе хозяйка… Могу зайти в гости, но только если позовут. Как вампир.

— А?

— Ну, есть поверье, что вампир сам в дом не войдёт, пока его не пригласят. ФППУСТИ МЕНЯААА! — прошипела она. — Да, я вот такая неправильная системщица. Уважаю чужое прайвеси, и в моё личное пространство нехер лезть.

— Я не лезу! — испугалась Женя. — Слушай, ты спи тут, а я могу… — она завозилась, приподнимаясь.

— Лежи, где положили! — Вася мягко, но сильно и настойчиво придержала юную соседку. Женя тихонько ахнула — от неожиданности, лёгкого испуга и от странного ощущения, которое она пока не распознала. — Если бы ты мне мешала, тебя бы здесь не было.

Некоторое время девушки молчали.

— Слушай, а когда ты вот так с палаткой где-то устраивалась, у тебя проблем не было? Менты, гопники…

— А что менты? Оружия-наркотиков с собой не таскаю, доки в порядке, шмотки нормальные, не бухая. Да и… Палатку я ставила не в сквере у Вечного огня, а где-то в посадках на окраине или в лесу. Какие там менты, откуда? Кузьмичи-бухарики и местные пацаны тоже там особо не шарахаются: у них есть свои места, где они тусуются на природе, я туда не лезу. А накрайняк, я с ними как-то договорюсь. Они тоже люди, главное, общаться нормально, не ссать и не быковать. Вот Ностравита так не смог бы. Ибанько редкостное! — со смешком добавила она.

— О да! — согласилась Женя.

— Вообще в поездках бывало всяко, — скупо сказала Вася, — но в целом нормально. А иногда прикольные случаи бывали. Я как-то раз задружилась с дикими котами, прикинь?

— С дикими котами?

— Да. Не с одичалыми мурзиками, а настоящими лесными котами.

— А разве они ещё существуют? — удивилась Женя.

— Ещё как. И, кстати, довольно опасны… О, чуешь, потеплело? — Вася завозилась, стаскивая джинсы.

— Да… — Голос Жени немного дрогнул. — Даже жарко. Я разденусь совсем, ты не против?

Вася издала неопределённый звук между хмыканьем и фырканьем.

— Да на здоровье…

Женя зашуршала, выползая из одёжек, и через некоторое время замерла. Её тело смутно белело в почти полной темноте.

— И как ты с ними?..

— Я как-то раз зависла в Воронеже и несколько дней жила в лесу. Летом, понятно. Как-то ночью просыпаюсь, чувствую — на мне кто-то лежит. Щупаю — меховое. Я на автомате начинаю гладить.

— И что?

— Ничего. Помурчал. Они вообще-то людей не очень, но этот как-то сразу ко мне проникся. Он потом ко мне в палатку свою семью привёл в полном составе. Открыли у меня семейный коттедж и дом свиданий.

— Как это?

— Обыкновенно. Кавайные нэки устроили жёсткий хёнтай в моей палатке. Спасибо, не обметили. А когда я стала палатку сворачивать, они меня обшипели и чуть не порвали. Решили, что это теперь их дом, а я его рушу.

— И что ты с ними сделала?

— Откупилась от них. У меня сыр был, они его просто обожали. Я отдала им остатки — вот вам, лопайте, а мне надо уезжать. Отпустили…

* * *

Знаменитый фотоблогер Ностравита сидел на корточках, держался левой рукой за ствол молодой осинки, и, кряхтя, опорожнялся.

Вокруг было темно, сыро и холодно, какая-то ветка колола и царапала поросший редким волосом зад блогера. Что-то шуршало поблизости, и воспалённое воображение рисовало змей, крыс, пауков и многоножек, сбегающихся со всего леса, чтобы вцепиться в незащищённые места.

Закончив дело, он вспомнил, что у него нет с собой туалетной бумаги, с отвращением подтёрся носовым платком и уже намеревался встать, но, икнув от граничащего с ужасом изумления, едва не сел в собственную продукцию.

Перед ним стоял Паша.

Непостижимым образом он сумел тихо и незаметно подкрасться, не потревожив ни единой веточки. Только что вокруг не было ни души — и вот он.

Притом совершенно голый.

На нём не было даже плавок — Ностравита понял это, потому что кожа парня еле заметно светилась тёмно-фиолетовым и все анатомические подробности были видны в кромешном мраке. Член ночного гостя покачивался в метре от блогерского носа. А вот глаза были мёртвые и испускали бледный серовато-жёлтый свет.

— Ниххххрена я накурился… — задумчиво проговорил фотоблогер.

Паша ухмыльнулся (губы, подсвеченные не тёмно-фиолетовым, а буро-малиновым, разъехались, открыв сахарно-белые зубы, которые сияли, точно в ультрафиолетовой клубной подсветке) и поманил пальцем.

Потом повернулся и медлительно, но в то же время как-то удивительно быстро двинулся вглубь леса, будто не сомневался, что за ним пойдут. Через несколько шагов он повернулся и снова поманил пальцем.

Ностравита вскочил с корточек и торопливо зашагал за странным провожатым, на ходу подтягивая и застёгивая штаны. В голове мелькали обрывки мыслей. Отстать нельзя, не подчиниться — об этом нельзя даже подумать. Некстати вспомнилось «Кладбище домашних животных» и мёртвый Виктор Паскоу, который ночью явился доктору Луису, чтобы предостеречь от посещения индейского могильника. Но Паскоу вроде бы «хороший», он хочет помочь, предупредить… Вспомнилось, как в девятнадцать лет, когда смотрел фильм, до смерти пересрал Зельды, которая была не страшной, а именно жуткой. Из-за этого он расстался с подругой, которая казалась ему похожей на умирающую Зельду, и он не мог её трахать в темноте… А вообще «Кладбище» — обычное расистское дерьмо, как и вся «великая» западная культура. Такой ненавязчивый колонизаторский посыл: краснокожих истребили — и правильно, потому что они были сатанистами и людоедами. Да уж. Поскреби любого либерала — найдёшь вайт пауэр пидораса, хренова нацика с бременем белых. Кинг не исключение, хотя и орёт, какой он демократ. Да что этому говнюку от меня надо? Хоть посрать дал норма…

БУМ!

Он шёл след в след за Пашей и врезался лбом в ёлку.

Паша, который шёл на пять шагов впереди (и, как ни спешил Ностравита, расстояние не сокращалось), остановился и молча ждал, пока его спутник, ругаясь сквозь зубы, ототрёт со лба смолу и древесную шелуху.

— Чё те надо вообще? — раздражённо крикнул Ностравита.

Паша третий раз поманил спутника пальцем. Ностравита выругался по матери и поспешил следом.

Почему-то ему было страшно не послушаться своего странного провожатого. Даже страшнее, чем идти за ним. Мерещились дохлые длинноволосые девки с оскаленными сухими мордами, которые ползут за ними на четвереньках, мёртвые дети с серой кожей и чёрными провалами глазниц. Пространство на границе зрения кривилось, завивалось жгутами и сворачивалось спиралями. В уши плыл шёпоток, неразборчивый и жуткий.

Кто-то схватил его за ногу крепкими сухими пальцами, и Ностравита с криком полетел на землю. Он перекатился, как спецназовец в фильме (ну… почти) и вскочил, ожидая увидеть, как из земли лезет…

Он оглянулся и увидел сломанную корягу, в развилку которой попал ногой.

— Тьфу ты, мать твою!..

(«А этот прошёл здесь и хоть бы что!» — мелькнула и погасла мысль).

Он повернулся и не удивился бы, если бы чудаковатый провожатый исчез — так же тихо и неожиданно, как появился. Но Паша стоял в пяти шагах и всё так же едва заметно светился.

«Крем! — осенило его. — Долбаная флуоресцентная краска! Этот придурок обмазался светящимся кремом. Нахера?..»

Всё стало просто и понятно. Никаких вещих привидений, Викторов Паскоу, никаких хищных зомбаков, выползающих из-под земли и хватающих за ноги толстых фотоблогеров. А пацан, кажется, решил пригласить его к участию в оргии.

Что ж, если мальчики решили поделиться своей кудрявенькой подружкой…

Он не успел додумать, потому что парень снова махнул рукой. Не приглашающе а как-то… повелительно. И Ностравита снова поплёлся за ним, не забывая смотреть под ноги.

Сломать, да хотя бы сильно подвернуть ногу в незнакомом ночном лесу — то ещё удовольствие. Эти (он передёрнулся при мысли о своих спутниках, оставшихся там, в беседке, у костра) не прибегут его спасать.

Да какое там — они его скорее добьют и закопают, чтобы не возиться…

— Так и будет, — спокойно сказал Паша. Это были его первые слова, которые он соизволил произнести за время длинной прогулки.

— Что ты сказал? — Ностравита ускорился, чтобы пойти вровень, но это было бесполезно: парень тащился в пяти шагах впереди, и догнать его не удавалось.

— Это ты сказал. Всё правильно. Если ты подвернёшь ногу, они тебя добьют. Я не шучу.

Парень говорил спокойно, и от этого фотоблогера по спине подрал мороз.

— Кто? — спросил он, хотя отлично знал ответ на вопрос — кто.

Паша оказался прямо перед ним.

— Иди за мной, — сказал он.

Они вышли на берег озера. Женя сразу узнала бы место, где у ней состоялось не самое приятное объяснение с приятелем. Но Женя была далеко.

— Ностравита, у меня для тебя крайне херовые новости, — заговорил Паша. — Ты не выйдешь из этого леса живым.