Пророк

Боже! Ты Бог мой, Тебя от ранней зари ищу я; Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя в земле пустой, иссохшей и безводной, чтобы видеть силу Твою и славу Твою, как я видел Тебя во святилище: ибо милость Твоя лучше, нежели жизнь

Псалом 62

                              1

Город – палом, вихрей оралом, гремучим шквалом

Поперек и вдоль.

Из провалов и из подвалов, из-под завалов

Сочится боль.

Смертные сети, солнечные плети, сгоревшие дети,

В корчах старик…

Нет двоих, а третий, смерть чужую встретив,

Распылился в крик…

Сгинувших истребуй сквозь морок и небыль 

От земных низов! –

Горю на потребу к черному небу

Катится зов. –

От фальши обетов, от парши изветов

Души омой!

Полыньею света рокот ответа:

Вернитесь домой!

                  2

От звезд подчистую выметает небо

Метла дымов.

Летучие мыши отслужили требы

В скелетах домов.

В улицах мертвых вальс танцуют тени –

Черней сурьмы.

Чахлые паростки тощих растений –

Выродки тьмы.

Старые картины в золоченых рамах –

На мостовой.

Ангел унылый у брошенного храма, 

Как постовой.

В черных ладонях красногубой Керы

Горьки дары.

Где я? Зачем я? Переулки серы,

Пусты дворы.

В глотке рассвета доля моя комом –

На росстанях.

От земли и неба шепот незнакомый:

Ищи Меня! 

                3

Господи, ночь каменеет

Там, где я жег мосты.

На высоте ли, на дне я, –

Руки мои пусты.

Время слежалось в комья –

Завтра, сегодня, вчера, –

Как укрывал песком я

Проблески серебра.

Пропил, что не зарыто,

Жал из мгновений сок.

Крал у свиней из корыта, 

С голоду чах и сох. 

Вера моя в прорехах.

Но пустоту кляня,

Крик прирастает эхом:

Не покидай меня!

                       4

Я тщетно и горько берег целость

Своего естества,

Но выйти мне судилось и пелось

Из страны и родства.

Ты повелел мне: Иди в пустыню –

На край зари!

Что жгло и пылало, пускай остынет,

Что тлело, – горит.

Над брошенным домом я памятью вился,

Стонала кровь.

Я о чужие пути разбился

И собран вновь. 

Солнцем и ветром гоним и мучим, –

Шакалья сыть.

Рот мой изранен песком колючим,

Ноги босы.

А попятам и хохот, и топот –

За бесом бес. 

Но следом кровавым ставлю стопы

На грань небес.

От моря вздымается вихрь черно-белый,

Полдень круша. 

В болях мое истончилось тело, 

Слабнет душа.

Господи, ласковый мой и строгий,

Землю храня, 

Там, в невозможном Твоем чертоге,

Вспомни меня.          

                   5

Холод в костях и холод в венах.

Мертвое спи!

Выбитые окна, трещины в стенах,

Щербатый кирпич.

Солнцу хочется с зенита скатиться

В сухую траву. 

Я на развалинах голодной птицей

Хрипло зову.

Кличу бежавших, кличу павших –

И тлен, и плен.

Кличу забытых, кличу пропавших

Из всех колен.

Кличу пропащих, кличу падших,

Живых едва…

И благостыня цветов увядших

Вечно права.

Горе несущим на изломанных спинах

Не даю сомлеть.

Глохнет мой голос, гибнет в руинах,

Вязнет в земле.

Господи, мне бы толику силы,

Лучик любви…

Сердце запинается, слабеют жилы…

Я стужей обвит…

                       6

Дудочник лихо плясовую дудит.

Рыночная площадь стоусто галдит, 

Рыночная площадь с собой говорит,

Рыночная площадь во мне гудит, 

Рыночная площадь во мне горит.

Проданные души – у слов в лесу,

У снов в лесу…

Бескостно извивается канатный плясун,

Занятный плясун…

Свадьбою клубится стая собак.

Радостью кружки наполняет кабак.

В канаве горячечно хрипит слабак.

В плещущийся морок я руки тяну.

Может быть, хоть кто-то не пойдет ко дну.

А на дно на то мне бы камнем лечь,

Боль свою сменяв на чужую вину.

И сквозь гул и гам дребезжит моя речь,

Будто бы и я тону…

В крепких – сочувствия на пару жмень,

Но под ударами лицо – кремень.

Спину со свистом кровенит ремень.

Рук заскорузлых хватка груба.

– Эх, топором бы таких рубать!

– Белены объелся, скаженный – точь-в-точь!

Ты нам про выси не талдычь день и ночь.

Беды миновали. Их вновь не пророчь.

Надо бы в дурдом тебя отволочь.

Пошел прочь!

                 7

Тела, пинками лечёного,

Стати искомканы ломкие,

Кровь изо лба рассеченного – 

Наземь капелью негромкою…

Встать… Распрямиться… Непрошенный 

Отзвук движения слышится.

В арке, песком припорошенной,

Сгусток червонный колышется.

Корчится, вьется, корячится… 

В складках текуче-бесформенных

Что-то прадавнее прячется,

Зыркает зло и некормленно.

Голос скрежещет сарказмами:

– Кто ж тут кровит на развалинах,

Стонет скукоженный спазмами?

В рвении где-то прогалина.

Не на песке ль твое здание –

Дело пустое, безвестное?

Люди – глухие создания.

Слухом цепляют лишь лестное.

Те, кто покрепче пророчеством,

Жгли их безжалостно пламенем.

Иль тебе жалости хочется?

Делаешь боль своим знаменем?

Плачься Ему, – Он послушает,

Даст тебе плеть Своей молнии,

Чтобы над жирными тушами,

Душами сонно-безмолвными

Встал ты карающей силою.

Иль, в своей дурости запертый,

С рожей смешной и унылою

Жмись себе молча на паперти…

 – Дан мне огонь всесожжения.

Если сгорю в нем, то выстою, 

Не уклонившись в блужение.

Прочь, порожденье нечистое! 

Я не ослаблю служения,

Чтобы чужого не вымолвить,

Чтобы из прорвы стужения

Хрипом скрежещущим вымолить

Жребий пшеничного семени:

Горечью путь вымостив,

Ввериться смертному бремени.

Господи, дай уязвимости!

                     8

Сомнением оборваны дороги,

Минувший день забвением унижен.

И жду я на чужом-своем пороге

В столпотвореньи угловатых хижин.

Скрипит и стонет ветхая сторожка,

С ветрами обессиленно воюя, 

Но люди пробираются сторожко

К словам, что каждый вечер раздаю я.

Теснее круг. Оттаивают лица, 

Морщинкой каждой вмерзшие в заботы.

Готовы гости жизни дать пролиться

Сквозь грязь и камень – вины и скорботы,

На миг подмыв сердечные запруды.

Но утром беды снова лягут в груды,

И рот, уставший открываться снова,

Опять прожжет Им вверенное слово…

              9

Стал за спиной палач.

Пляшет в зрачках ночь.

Город гнетет плач.

Души – в метель, прочь.

Господи, я – гол,

Черен, усох – в кость.

Крикну – и лбом в пол,

А из углов – злость.

Кляузы – круть-верть.

Гроб распахнут – ложись.

Господи, я – в смерть.

Господи, Ты – жизнь.

        10

Блеклое время 

Когтем ведет по стеклу.

Дряхлая темень

Пепел скормить и золу

Новому гостю

С щедрым радушьем спешит…

Полночи остье

Плоть проскребет до души…

Тел быстротечность

Последний сжигает свет.

Жизнь – это вечность, 

А смерти попросту нет.