Глава 5. Все человечество

Долговязый и древний, как сам мир, чьи знания он получил неведомыми путями, темными и священными. Он пересек поляну и направился к приречному городку, шагая в грязных старых сношенных сапогах.

Солнце тускло освещало мглистую местность, и глазу не за что было зацепиться в бледно-сером неподвижном пейзаже, который словно застыл в капле смолы, словно зародился в ней, развивался в ней, медленно и вопреки остановившемуся времени. Светловолосый оборванец в одном тапке и грубой рубахе с палкой в руке перегонял блеющих коз со двора во двор, не обращая внимания не немногочисленную публику. Березовый ствол в пожухлом наряде утопал в цветистом дерне у дороги. Над темным кровоточащим пнем, напоминающим огарок свечи, жужжали комары и стрекозы, будто черное извивающееся пламя этой умершей свечи. Дети, столпившиеся вокруг, тыкали поломанными ветками в липкую поверхности пня. Старались, чтобы налипло больше сока. Затем махали палками в облаке мошек, которые вязли в густой капающей массе, после чего ребятня давала дворнягам облизывать прутья.

Он пересек улочку и вошел, пригнувшись, в помещение. Рябой мужчина в пятнистом фартуке протирал сухой тряпкой внутренность стакана и, поглядев сквозь донышко на источник тусклого света у потолка, поставил его куда-то под стойку. Тот, кто вошел, огляделся маленькими прищуренными глазами. На верхней ступеньке лестницы возникла толстогубая чернокожая женщина с метлой в одной руке и ведром в другой.

Он посмотрел на нее. Она – на него. И продолжила заниматься своим делом. С вибрирующего потолка сыпался тонкими струйками песок, сверху доносились отрывистые голоса, обменивающиеся фразами на чужом наречии.

Пустующие столы в мрачной прокуренной зале. Тот, что вошел, направился к единственному посетителю. Белобрысому неприглядному мужчине, который склонился над остывшей похлебкой в раздумье. Он поднял глаза, когда, отодвинув стул, к нему за стол сел вошедший негр.

Белобрысый посмотрел на пустующие столы и опять на негра.

– У тебя с глазами плохо, дед?

Негр был старый, безносый и безбородый, с длинными седыми волосами как у библейского судьи, и напоминал летучую мышь своими одеждами, темными и потрепанными.

– И глухой, что ли? Тут занято.

– Я ищу одного, – сказал негр.

– Да? И я его знаю?

Негр промолчал.

– Не встречал я тебя здесь раньше, – сказал мужчина.

– А я из других мест.

– Да? – Белобрысый потянулся к плевательнице, высморкался и сплюнул, поглядывая на негра. – Слушай-ка, дед...

– Я слушаю.

– Кого бы ты здесь не искал, я тебе советую пойти поискать в другом месте. Сейчас мой приятель из сортира вернется, а он сегодня злой как тысяча чертей. Слышал, что говорю? Или громче повторить. Приятель из сортира вернется и накостыляет тебе!

– Не жди его, – коротко сказал негр.

Белобрысый шмыгнул и утер нос:

– Да? Это почему?

– Он не придет.

– Почему это?

Негр промолчал.

– Не прибил ли ты его, случаем?

– Он жив.

– Да... А где он тогда?

– Уже далеко. Ты не малодушничай.

–Чего?

Негр не отвечал.

– Ты кто такой?

– Меня зовут Барка.

– Пустой звук для меня имя твое. Скажи лучше, чего надо?

– Кто тебе пообещал денег за голову индейца?

Белобрысый отклонился.

– Какого-такого индейца?

– Ты знаешь.

– Черта лысого я знаю.

– Сколько получишь за него?

Белобрысый облокотился на спинку стула, а другую руку опустил под стол и принялся часто притопывать ногой.

– Чем раньше скажешь, тем раньше я уйду.

– А если я не скажу?

– Тогда и я не уйду.

– Я сам уйду.

– Далеко не получится.

– Не пугай меня, дед.

– А я и не пугаю. Просто не отпущу.

– А я и спрашивать не буду! Уйду, если нужда припрет. Вот и поглядим, какими средствами ты меня останавливать будешь.

– Ну иди.

– И пойду, а ты что сделаешь?

Негр не ответил. Мужчина топал ногой.

– Вооружен ты чем? – спросил он.

– У меня только нож.

– Только нож?

– Этого хватит.

– Для старика? Сомневаюсь.

– А ты не сомневайся – это дьявол. От него жизнью небрежешь.

– Тьфу, вот что я думаю о твоем дьяволе!

Негр промолчал. Белобрысый улыбнулся и положил на край стола ребро ладони, а в руке держал направленный негру в лицо пистолет. Рукоять из черного ореха, ствол круглого сечения по всей длине увенчан курносой медной мушкой. Когда-то полированная фурнитура потерлась и утратила блеск. Другой рукой белобрысый сделал жест, словно демонстрируя фокус с исчезающей монеткой, проведя ладонью над оружием, и стальной курок оказался взведен.

– Ну, а такое видал?

– Да. И всегда кончалось одинаково.

Белобрысый выждал минуту.

– Не вразумляет? Могу и кролика из шляпы достать.

Негр протянул руку через стол, взял его шляпу и примерил.

– С ума сошел, старик!? Ненавижу, когда всякая деревенщина лапает мои вещи. Проучить бы тебя, да вижу, что впустую потрачу день и пулю. У тебя, видать, от старости мозги в куриное дерьмо превратились – а дерьмо, как известно, на хлеб не мажут. Вот и я не буду.

– Жизнью небрежешь, – скрипучим голосом сказал негр. – Человеком небрежешь, хоть и сам человек. Ты и самим собой небрежешь. Но я тебя не убью, пусть ты ищешь смерти, но не от моих рук.

Белобрысый наклонился, глядя на старика:

– Ты мне чью веру проповедовать вздумал?

– Скажи, кто за голову индейца платит и где найти его, и я уйду.

– Мать твою! Духом святым побожусь, старик, – парень перекрестился. – Спроси опять, и я у тебя во лбу дыру проделаю!

– Опять слова. Но они в прошлом. Ты мог их произнести сегодня утром или в день сотворения мира. Они в прошлом, а мы здесь. И ты чувствуешь, что не хочешь поступать так, как сказано. Не уверен, что хочешь уйти в прошлое вслед за своими словами. По глупости сказал их. И теперь, я вижу, что ты пожалел о них.

Белобрысый поднял ладонь, думая утереть пот со лба, но передумал.

– Я уйду, не пытайся меня остановить.

– Одной пули мало, чтобы меня свалить.

– Да?

– Многие пытались.

– Сегодня будет одним больше. Мало тебе, что нос отстрелили, я тебе еще и глаз вышиблю.

– Убьешь старика? Не будет этого.

– Ошибаешься. За тысячу долларов я с тебя три шкуры спущу и не поморщусь. Мне эти деньги как воздух нужны, а тебе столько не прожить, чтобы их потратить.

– Столько за индейца платят?

– Столько, да. Но тебе их не видать, как своего носа. Все ты дела на этой земле грешной закончил? Семья у тебя есть, дети и внуки. Ведь если нет – ты сам станешь прошлым с минуты на минуту. И некому будет о тебе помолиться.

– У меня в роду все человечество, – ответил негр. – Пока оно живо – жив и я.

– Это хорошо, папаша.

Негр сложил губы и дунул из тени, пламя свечи встрепенулось и исчезло бесследно как учуявший охотника олень. Белобрысый спустил курок. Но что-то помешало выстрелу. В следующую секунду пистолет вылетел у него из руки и ударился о стену. Негр схватил мужчину за руки мертвой хваткой. Голоса на втором этаже на мгновение стихли, чернокожая женщина замерла и рябой мужчина, протиравший стойку, выждал секунду.

Пыль из-под метлы кружилась в воздухе, а затем все возобновилось.

– Успокойся, старик! Я просто мулов погоняю. Ничего плохого не замышлял. Мне только деньги нужны. На сорок долларов в месяц не нагуляешься, а когда еще долги повисли, что твое ярмо на быке...

Негр спросил:

– Так кто охотится за индейцем и где найти его?

– Я знаю, кто, ты только руки мне не ломай – я ими на хлеб себе зарабатываю.

– Скажи кто, и я уйду.

– Да много кто.

– Кто больше всех платит?

– Ну, старик, местные – публика малоимущая. Один есть. Знаю я, где искать его. Начальничек он перегонной бригады ковбоев.

– Кто?

– Медвежий Капкан кличут. Местный владелец большой скотоводческой фермы его нанял стада перегонять. В его распоряжении сотня ковбоев. Каждый знает, сэр! Медвежий Капкан готов отсыпать за башку индейца тысячу долларов серебром. Ва-банк, как говорится. За кровавую мексиканскую вендетту. Вот я и отправился в путь, чтобы себе будущее обеспечить. За тысячу долларов! Говорят, индеец этот сына его покалечил. Мальчишку. Тоже ковбоя. Руку по локоть ему отрубил одним махом, что твой початок кукурузы. Как не бывало. И кость и жилы перерубил. Вот тут. И не только его, сэр...

Негр отпустил его руки. Белобрысый потер запястья.

– Покалечил многих белых. Да, сэр… Тут сущий ад творился, что твой крестовый поход, только ребятня красная. Жгли, расстреливали и рубили белых, черных, насиловали женщин и девочек. Говорят, угнали лошадей у местного ранчера, а его самого порубили. Вожака их прозвали Красный Томагавк. Хотя те, что выжили, говорят, он тесаком мясничьим орудует. Но имя, надо сказать, по заслугам ему дано. Его скальп нынче в большом почете. Из телеграфной станции местным сообщили, что скоро прибудут по его душу и дружков его федеральные маршалы в числе полусотни и полицейские. Бог знает, сколько.

Негр слушал.

– Но с тех пор уже дней пять прошло, видать, край наш сам по себе, да и народец нетерпеливый. Может, кто Красного уже линчевал на первой ветке. Тут каждый готов от себя кусок кровавый оторвать, лишь бы мальца прищучить. Но и я не хочу с пустыми карманами уйти… Да, сэр, неплохие деньги. Мешок серебряных долларов за башку дикаря отдельно от тела. Можем поделить пополам. Я про деньги. По пять сотен каждому. Мне и тебе. Это немало, да? Мне по случаю и такую выгоду удачей считать можно. Но, может, предложение и получше выгадаем.

Негр сказал:

– Твою шляпу я возьму.

– Пожалуйста. Мне такой партнер кстати. Деньги-то легкие. Пристрелить индейца. Что может быть проще? Ему отроду пятнадцати нет. По пять сотен мне и тебе.

Негр поднял однозарядный пистолет, в перебранке оброненный белобрысым, и положил на стол.

– По рукам? – осклабившись, спросил парень.

– Нет. Иди, откуда пришел. Деньги за голову этого индейца мои.