Вообще-то, на то время она уже не была чем-то особенным. Многие одноклассники имели её или другую шестнадцатибитную приставку, Супер-Нинтеду. По этой же причине, кстати, ребятам всегда было во что поиграть. Пусть у них было мало своих картриджей, но они с готовностью менялись ими с другими, и потому пробовали много всякого интересного. Потом особо понравившиеся игры покупали (если получалось найти). А выбирать там было из чего. Одни только файтинги… Дендевские с ними ни в какое сравнение не шли.
Началась у ребят весёлая жизнь! Теперь, правда, уже без отжиманий и пения, так как ничего подобного той шпионской игре им больше не попадалось. Зато развлечений было море. То стрелялки, то бродилки, а то и спортивная какая игрушка… Сидят, играют. Тоха всегда в юбочке да в рубашечке, которые ему всё больше по размеру. Хоть до сестры ещё и далеко, а всё же растёт мальчишка. Но вот, возникла новая проблема… Хотя проблемой она была скорее для Вити, чем для Антона.
Папа-водитель и он же, судя по всему, телохранитель был на хорошем счету у своего хозяина. И тот, то ли в приступе щедрости, то ли из каких-то иных странных причины, решил пристроить сына своего верного стража на те же курсы, что его собственные дети посещали. В бассейн, на теннис, на уроки английского и карате. По блату само собой: где-то бесплатно, а где-то чисто за символическую плату. Витя был от этой новости не в восторге. Бассейн – это прикольно, а вот остальное… Но выбора ему всё равно не дали. Это был не тот подарок, от которого можно без проблем отказаться.
Так что, пришлось парню каждый день после школы не домой идти, но тащиться куда-нибудь в дальние дали, развиваться физически и духовно. Потом ещё обедать заходил к другу. А Тоха всё это время сидел у него дома, да играл в Сегу. Настало его время веселиться!
Довольно странно было: Антон сидит дома у Вити, а тот у него суп наворачивает. Но это только так кажется. На самом деле так уже бывало и не раз, ребята ведь в разных классах учились. Да и вообще, с некоторых пор у Тохи даже свой ключ от квартиры соседей имелся. Вот так семьи друг другу доверяли.
Когда Виктор приходил, они начинали играть во что-то вдвоём. Гулять их теперь никто не гонял, но всё равно времени оставалось немного, ибо через часик-другой обычно возвращалась домой и местная работница торговли. Оно бы можно было бы ещё и поиграть, но… Антону приходилось переодеться, и как-то уже было не то. В общем, на этом их совместная игра завершалась. Тоха возвращался домой, а Витя усаживался за уроки. Впрочем, и другу его не приходилось сидеть без дела. Дабы оправдать в глаза мамы отсутствие прогулок он теперь каждый день выходил на вечернюю пробежку. Правда, не вокруг дома, а скорее по району. На это его старшая сестра надоумила: мол, бег это вообще самое полезная нагрузка. Антон к её совету прислушался с большой охотой.
Кстати, пока Виктор постигал тонкости английского языка и учился плавать, Тоха… Занимался тем же самым, только в игре. Попался им картридж про мореплавателей один… Очень занимательный, где весь мир вообще можно было проплыть, всякие вещи открывать интересные. Персонажей было несколько, но Антон играл всегда за единственную девушку, рыжеволосую испанку по имени Каталина. Сперва пытался взять игру нахрапом, но… Быстро стало понятно: диалоги нужно таки читать, а их в игре очень даже много. Пришлось опять браться за словарик, и переводить… Больше того, свой перевод он старательно записывал в тетрадку и нумеровал, дабы потом Витя (который тоже пока английский не больно-то знал) смог нормально поиграть. Увлекательное дело было, хотя и приходилось небольшой ночник в тёмной комнате включать — иначе писать неудобно. А Каталина, к слову, ему безумно нравилась. Он даже решил её чуточку скопировать. Для чего купил в магазине, самый дешёвый рыжий парик, и жёстко искромсал его, пытаясь придать форму волос персонажа. Получилось предсказуемо плохо. Но чем-то, всё-таки, похоже, так что Тоха теперь и его на себя надевал.
А потом, в один из самых заурядных дней, мама Виктора слишком рано вернулась с работы.
Вообще-то такое уже пару разу случалось, после начала маленького заговора с переодеванием. Только вот тогда женщина точно знала: сын её дома сидит, играет. Поэтому ключи не доставала, а просто звонила в дверь. Ребята сразу подскакивали, начинался кипиш. Очень медленно, с громкими причитаниями о подвёрнутой ноге, шёл Витька открывать маме. Когда она входила, он всячески отвлекал её, жаловался на ногу. Антон же, между тем, получал время переодеться и затолкать куда подальше девчачьи шмотки. Всё это они делали не сговариваясь, словно бы подчиняясь общей своей заговорщицкой воле.
И вот, вновь пришла хозяйка дома с работы пораньше. С кем не бывает, да? Только на этот раз она пребывала в полной уверенности: дома никого нет. Про ключ у соседского парнишки она знала, но всё-таки не думала, что тот настолько нагло им пользуется. И у неё самой, кстати, тоже был ключ, которым она безо всяких сомнений открыла дверь. Положила сумочку в коридоре, верхнюю одежду скинула, разобрала сумку с продуктами на кухне. Прошло некоторое время, прежде чем она услышала странный мелодичный звук из комнаты сына. Ошибиться в его источнике было трудно, и женщина задумалась. Это Витька там что ли? Бассейн прогуливает? Да нет, не может быть! Или приставку включённой оставил, паршивец? Ну за это ему попадёт, электричество денег стоит! Хотя интуиция всё-таки подсказывала ей: в доме она не одна. Нагнала на себя решительного виду, и вошла внутрь. Окно было занавешено покрывалом — это уже означало, что кто-то играет. Но всё-таки в комнате было не так темно как обычно: горел ночник, создавая слабый, и даже чуточку интимный свет. А возле телевизора…
Женщина не могла поверить собственным глазам, и даже немного растерялась. Там сидела незнакомая девушка. В коротенькой юбочке и накинутой на плечи аки плащ красной кофточкой, с рыжими и очень растрёпанными волосами. Кто она? Как сюда попала? Громко звучала игровая музыка, а девчушка сидела, и листала здоровенную серую книгу.
Собственно, из-за музыки и своего крайнего увлечение процессом перевода Тоха и не заметил, что в квартиру вернулась хозяйка. Женщина же, чуть придя в себя от удивления, решила привлечь внимание незваной гостьи. Она громко, многозначительно и очень недовольно покашляла.
На сей раз Антон не вскакивал с места как ошпаренный. Он мееееедленно повернул голову, а потом столь же неспешно встал, и уже целиком повернулся лицом к… к…. В этот момент он вообще ничего не соображал, он был как кролик перед удавом. Его хватало только на то, чтобы сжимать открытую книгу, прикрывая ей свои одетые в плотные чёрные колготки ноги. Словно бы пытаясь защититься... Впрочем, это было чистым инстинктом. В этот момент в голове у бедного Тохи не осталось ничего кроме страха и полной покорности ужасающей судьбе. И посему, оставим пока его, ибо у Витькиной мамы в голове в это время творились куда более интересные вещи. Благо времени было достаточно для всего, немая сцена эта длилась не одну минуту, и даже не десять…
Первая мысль, разумеется: «Да не может быть!». Вторая: «Да нет, может!». Тут у неё всё на свои места встало, в рассуждениях. Кто-то явно копался на её полке с колготками. Доказать она ничего не могла, да её это, сказать по правде, и не сильно беспокоило. Грешила мама на сыночка своего, мол, какую-нибудь ерунду из них мастерит… Какую именно сказать не могла, но всё-таки что-то такое в голове было. А потом ещё её любимая маечка, которую сама она ни разу не надевала, но которая, внезапно, приобрела поношенный вид… А ведь этот Антон нынче не в её одежде-то. Юбка выглядела смутно знакомой, но…
Тут разум её начал заполнять ужас, пришедший вместе с вопросом: «Зачем?», за которым последовал: «В какие игры они тут играют…». От одной мысли об этом захотелось кричать! Впрочем, совладать с собой у неё всё-таки получилось. Она смотрела на обескураженное лицо соседского мальчишки. На экран с игрой, на англо-русский словарь, которым он прикрывал ноги в… по большому счёту, ворованных (а по БОЛЬШОМУ счёту дважды ворованных) колготках. Не похоже, чтобы в стенах её дома происходили вещи настолько ужасные, как в обескураженном воображении. Но вопрос: «Зачем?» так и остался без ответа. Спрашивать она не торопилась, ибо её это, сказать по правде, не так уж и сильно интересовало. Сынок явно в этом всём замешан (хотя бы потому что Антон не знал, где именно она свои запасы хранит), но не похоже, будто бы делал совсем уж плохие вещи. А соседский мальчишка её, честно сказать, беспокоил слабо. Это для мамы Антона Витя был почти как второй сын, а вот Тоха для неё… Она и со своим-то сыном не особо сюсюкалась, как только тот в школу ходить начал. Волноваться о чужом ребёнке продавщица точно не собиралась.
Тут мысли её приобрели, наконец, рациональный и даже несколько циничный характер. Она спросила себя: «Что мне с этим делать?» и сразу вслед: «И чем мне это грозит?». Женщины, они, знаете ли, тоже разные бывают. В том числе и очень прагматичными.
Ей сразу же увиделось два очевидных выхода. Первый: взять Антона за ухо, привести к его маме и сдать в таком виде на поруки. Казалось бы, лёгкий способ, но… Женщины они бывают разными. Одни прагматичны и вполне способны здраво рассуждать. А другие слишком чувствительны и куда легче поддаются эмоциям. Реакция соседки будет бурной – это было очевидно. Даже в общих чертах ясно какой: она начнёт причитать, ругаться, кричать… И, в конце концов, защищая свою иллюзию о собственном сыночке, обвинит во всём Виктора. Мол, это он заставлял…. И в результате, столь продуктивные и полезные отношения с соседями обратятся во прах, а то и вовсе вражда начнётся. Так казалось Витькиной маме. И, сказать по правде, где-то она даже была права. Реакция соседки действительно была бы очень бурной. Вот только… Женщины, они ведь бывают разными, и одна не всегда поймёт другую, даже если хорошо её знает. Люди вообще склонны своими мерками мерить других. Мама Антона действительно была бы в шоке, она бы злилась и искала виноватых. Не исключено, что именно соседи ими бы и оказались. Но вот Виктора она винить бы точно не стала. Не очень любящая детей и несколько циничная продавщица просто не смогла бы уложить у себя в голове этот факт, но эта домохозяйка любила её сына как родного. Да и вообще, несколько разный культурный уровень у них был, как и отношение к жизни. Одна привыкла торговаться, обсчитывать и за выгоду свою цепляться мёртвой хваткой. Другая же… Другая была женщиной чуть более культурной и с высшим образованием. Куда им было понять друг друга…
Вторым вариантом было устроить Антону воспитательную беседу самостоятельно. Взять, как следует за ухо, и объяснить: мальчикам так одеваться негоже! А то ещё и за колготки заплатить заставить. Однако, наивно было бы думать, что этого будет достаточно. Быть может мать сего дома не могла понять высоких материнских чувств к чужому ребёнку, да и институтов не кончала, но дурой она отнюдь не была, и воспитанием своего собственного дитя ей всё-таки приходилось заниматься. Здравый смысл подсказывал: так просто мальчика наряжаться не будет. Значит, за этим что-то есть. Значит, всё будет куда сложнее, нельзя просто наказать и запретить… Точнее можно, но это не сработает. Опять же, если потом всё это всплывёт, соседка будет на неё жутко злиться за то, что про сына её не рассказала. А вообще-то должна была бы! Хорошие друзья так поступают, они важные вещи друг от друга не скрывают.
Проклятье, как ни поступи, а будет только хуже! Ну зачем она вообще это всё увидела?
Тут женщина ухмыльнулась, чем ещё сильнее напугала Тоху. Парень поднял книгу выше, заслонился ей как щитом.
Продавщице пришла в голову сумасбродная идея…
Витька, тем временем, закончил свои уроки плаванья. Зашёл к соседям пообедать, потом отправился к себе, в ожидании славной игры… И тут увидел, что мать его дома. Правда, ужас его не парализовал, но всё равно было неприятно. На несколько секунд замер он в ожидании чего-то страшного, а потом вошёл-таки в комнату. Мама сидела, как ни в чем ни бывало, смотрела телевизор. Поприветствовала сына, спросила про бассейн. Какой-то очень уж доброй и заинтересованной она показалась, но вовсе не рассерженной. Неужели Тоха успел переодеться? Или она вообще в его комнату не заходила?
Друга он обнаружил в привычном аля-Каталина наряде. Правда, вид он имел ну вот ни капельки не такой, как у суровой шестнадцатибитной капитанши. Сидел уставившись в словарь, и явно пребывал где-то очень далеко. Увидев друга, Антон смог чуть-чуть расслабиться. И после пары ободряющих похлопываний по плечу, рассказал таки Вите о произошедшем. Про то, как стоял и прощался и жизнью, про то, как его (Виктора, само собой) мама с улыбкой, как ни в чём ни бывало, поздоровалась с ним. Она будто вообще не заметила никаких странностей. Словно бы каждый день видела Тоху в таком виде.
Ребята не знали чего думать и чего делать. Хотя, вариантов опять же было всего два: либо прекратить их маленький заговор, либо продолжить. Долго-долго обсуждали они: отчего это мамаша Витькина так среагировала? Не получалось оправдания поступку найти… А когда у людей не получается что-то найти, но без этого никак, они это самое «что-то» придумывают. Вот и ребята, в конце концов, решили: хозяйка дома просто удивилась, узрев незнакомку. Сразу Антона не признала и думала, будто бы неизвестная девчонка к ней заявилась. А когда узнала, так сразу проблема решена была. Выходит, ничего страшного она в этом наряде не видит, так ведь? Вполне привлекательно объяснение, особенно для Тохи. Ему очень нравилась считать себя этой самой «незнакомой девчонкой» в глазах соседки. В любом случае, мысль сия позволяла ребятам продолжить свою небольшую затею, чего им очень хотелось. Ну а то, что объяснение было не сильно разумным… Так когда это люди за разумными объяснениями гонялись, особенно в таком возрасте?
Чуть позже вечером, когда Антон уже ушёл а, отец семейства ещё не вернулся, мама немного побеседовала с Виктором. Как бы между делом. Разговор вполне укладывался в рамки типичного для мамы и сына, хотя они-то как раз редко общались. Аккуратно выбирая слова и стараясь казаться максимально равнодушной, женщина попыталась донести до мальчишки некоторые мысли, и заодно узнать: какой ему-то в этом всём прок? На свой непрямой вопрос она получила столь же невнятный ответ: мол нравится Тохе, и пусть себе… А вот общий посыл беседы парнишка уловил куда как яснее. Она вовсе не считала их затею чем-то нормальным, просто вмешиваться не собиралась. Что, кстати, было вполне в её духе. Таким образом, наивные иллюзии Виктора были развеяны. Ему бы стоило рассказать всё своему другу, но… Почему-то не захотелось. Зачем его расстраивать? Суть ведь всё равно не меняется, они могут продолжать. Да и какое им дело, чего мамаша думает там, если не мешает?
А мамаша была собой вполне довольна. Теперь она как бы, не при делах. Если же всё станет известно, то… То она всё равно ни в чём не виновата. Чего такого она, в конце концов, увидела? Ну оделся мальчик немного похоже на картинку из своей игры (которая как раз таки и была на экране, хотя сходство всё-таки стало заметно далеко не сразу), ну и подумаешь! Дети вон постоянно странные вещи придумывают, стоит ли по каждой беспокоиться? Оно, конечно, так себе отмазка, но… Положим, узнает обо всём соседка, и будет на неё ругаться. А ей в ответ: «Ну извини! Я не думала что это так важно….»... Хотя над оправданием нужно ещё поработать. По собственному опыту продавщица знала: если правильно подобрать слова и извиниться, задор для конфликта резко пропадает. Теперь же главное ничего больше не видеть и не слышать. Дабы слова потом увереннее звучали…
И нельзя сказать, чтобы её расчёт не оправдался. Хотя… Тут сыграла роль некоторая совестливость Тохи, который счёл своим моральным долгом отработать колготки, и спросил у мамы своего друга: как он может это сделать? Та же оказалась и вовсе в странном положении, учитывая происхождение той злополучной полки. И не ответить толком было нельзя, но и говорить конкретно не хотелось. Пообещала подумать… Да так про это и «забыла». Как, впрочем, и Антон. Ибо вскоре привёл-таки он свою Каталину к успеху. В игре было ещё пять персонажей, но ими ему было уже не таки интересно играть. Да и переводить он немного утомился. Так что стал прикидывать да вычитывать во всяких книжицах про игры: какие ещё есть такие похожие… На деле самих по себе игрушек хватало, только вот найти их было трудно. Но всё-таки попался ему, однажды, один картридж, и… Из-за него Тоха вообще про всё на свете забыл. Ну, кроме, разумеется, школы. Забудешь про неё, как же!
Там были маги, лучники, кентавры… Дьяволы! И главный герой: мальчишка, который пытался этих дьяволов остановить и спасти миловидную принцессу. Тут, правда, принаряжаться ни в кого Антону не хотелось, хотя пара симпатичных девушек и была в игре, в том числе та самая принцесса. Так что сидел он и играл себе спокойно, в пошаговом режиме своих воинов и целителей по клеточкам расставляя. Безумно нравился ему сей процесс, безумно… Он даже как-то и не заметил: Витька всё меньше времени проводить за игрой с ним стал. Это уже потом, когда после долгих трудов (а переводить таки тоже пришлось немало) Тоха узрел безумно красивую финальную сцену: как главный герой (ставший к тому времени прекрасным воителем с длинными золотистыми волосами) пробуждает поцелуем принцессу (у которой они ещё красивее были, надо сказать, пышные такие)… В общем, пережив сей триумф, парень захотел-таки поиграть с другом во что-нибудь, а друга под рукой не оказалось. Почему? О, ответ тут простой. Новые курсы, новые люди… Новая жизнь и любовь. Пока Тоха восхищённо наблюдал, как целуются герои игры, Витька и в самом деле целовался с девочкой. Может и не такой красивой, как та принцесса, но… Он со своим рябым лицом тоже был не подарок, и сам это понимал.
И вот так уж совпало… Вернулся один из друзей домой, а другой его встретил: весь, как обычно, в колготках. Правда, в тот день на нём шорты были а не юбка, но не суть. Главное, ребята едва увидевшись обменялись своими достижениями. И как бы Тоха не гордился собой за пройденную последнюю битву (которая мало того что сложная, так ещё и двойная была), но всё-таки не мог отрицать: Витька добился большего. Неприятно было признавать это, ой как неприятно! Но ничего не поделать… Пришлось принять поражение в соревновании, которое даже никто и не объявлял.
С тех пор они стали куда реже видеться и почти перестали играть вместе. Антон всё ещё приходил домой к соседям и заседал за игрой, но без товарища уже было как-то немного не так. Порой он делал дома у друга уроки, учил английские слова… Иногда даже уборкой пытался заняться — хотел за таскаемые колготки расплатиться. Только всё было как-то не так… Он бы, наверное, давно уже ходить перестал в чужую квартиру, если бы дома было не так тесно из-за сестёр. Ну и, пожалуй, ему всё равно нравилось быть именно в одежде одной из них, даже когда слова учил новые. Это как бы помогало, будто старшая сестричка ему немножко ума своего передавала.
А потом семья Антона переехала. Отец успел перейти на работу в компанию побольше, и платить ему стали лучше прежнего. В итоге они купили себе дом, в котором у каждого из детей должна была быть собственная комната. Виктор и Антон расстались печально, торжественно. Витька отдал ему их общую приставку… Которая, впрочем, вскоре стала не столь уж и востребована. Во-первых, у Тохи появился настоящий компьютер (ну не только у него, но сестёр и он тоже не особо интересовал), а во-вторых… Во-вторых, у него прибавилось в жизни самых разных сложностей. Ибо мама Вити тоже поговорила перед отъездом с его мамой и всё ей рассказала.
А чего ей было терять-то? Такие полезные соседи съезжали! Она даже некоторое злорадное удовольствие испытала, когда мама Антона ей сразу же поверила и сделала такое постное лицо…
От которого, потом и Тохе стало жутко стыдно, когда уже он сам говорил с мамой. Такой несчастной её видеть никогда не приходилось. Ей ведь действительно нужно было кого-то во всём этом обвинить, вот только выбрала она саму себя! Ну что это за мать, которая за сыном совсем не следит? А он... а он… Женщина не могла толком даже для себя определить суть проблемы, но ужасно переживала. Глядя на это (и всё-таки понимая, что комната комнатой, но прежних-то условий уже не будет) Антон торжественно пообещал и маме и самому себе больше никогда не наряжаться в девчачью одежду. Мама вроде бы немного успокоилась, хотя на самом деле ему не особо-то и поверила. Сердцем чувствовала: с сыном чего-то не так. Хотя понять толком и не могла, но решила очень пристально за мальчиком наблюдать.
Ну как мальчиком… подростком уже. Со времён появления первой приставки до переезда не один год прошёл.
