Глава 20
Я помнила эту сцену слишком хорошо, чтобы удачно ее описать. Мне было слишком… не знаю, как подобрать слова. Страшно? Вероятнее всего. Дико? Очень. Непривычно? Более чем. Я прежде вроде не сталкивалась с сугубо человеческими партнерами, пусть даже совсем другой расы. А если и сталкивалась, то никогда раньше не заботилась о них самих, их чувствах и желаниях. Впрочем, как никто и никогда не заботился о моих чувствах.
«В доме дракон преспокойно отвел меня в свою комнату, хотя до сих пор мне было запрещено сюда заходить. Я и не рвалась, поскольку хорошо знала, что бывает, когда нарушишь запрет мужчины. Кратон очень крепко вбил в мою голову одну вещь. Ослушалась? Получай такое наказание, которое тебе еще и не снилось. И хотя Шеат ни разу не ударил меня (клянусь, я частенько заслуживала хорошей затрещины), ощущение тревоги постепенно переросло в страх.
Простенькая комната без изысков. Столик у окна, кровать у стены, мини-шкаф напротив кровати. Ничего лишнего и не нужного. Мы здесь ненадолго, вряд ли будем тут дольше недели, так что обживаться капитально не было никакого смысла. Минимум вещей, минимум груза и возможности оставить след…
Я убрала свой комбинезон и бестолково застыла посреди комнаты. Садиться куда-то не решилась, занимать кровать тем более. До сих пор этот странный парень, дракон, не проявлял никакого мужского интереса, и я надеялась, что все обойдется. Не обошлось. Очень жаль. Но может быть если я заартачусь, он быстрей меня убьет? Вполне может быть. Главное, чтоб не пытки, особенно не кислота…
Вошедший Шеат со стаканом сока в руке поперхнулся.
— Что, так сразу? — удивленно осмотрел меня, как диковинный экспонат. Как ни странно, обычного для этих гуманоидных рас отвращения он не испытывал, только удивление.
Я сковала все свои эмоции, чтобы не было видно на лице ничего, чтобы он не знал, насколько сильно я боюсь всего этого с трезвой головой, и спокойно ответила:
— А чего тянуть?
Жаль, очень жаль, что дракон не держал где-нибудь в шкатулке или в сумке что-нибудь одурманивающее. Еще больше жаль, что я не умею сама делать такие препараты-наркотики. Так можно легче перетерпеть, иногда даже покайфовать, словив конкретный глюк. А сейчас придется делать морду кирпичом и терпеть. Что же такого особенного ты заготовил, а, парень?
Представив «нечто особенное» от Кратона, я мысленно передернулась и понадеялась, что моих судорог не заметно.
— Верни одежду и садись, — дракон махнул рукой в сторону кровати. Очень странное повеление, но ослушаться я не могла. Сама поспорила, самой и получать.
— Странно у вас все, ребята.
Он присел возле меня, сунул в руку стакан с соком. Я поневоле пригубила ярко-желтую жидкость. Ананас. В принципе, съедобно и не отравлено. А жаль.
Дракон осторожно прошелся ладонью по мои волосам, будто желая пригладить непокорные пряди. Началось… Я уничтожила пустой стакан и плотно закрыла глаза. Чтоб ни одной щелочки света, лучше сюда, во тьму. Чтоб хотя бы не видеть происходящего…
Теплые губы осторожно коснулись щеки, легонько прошлись по виску. Сенсоры уловили спокойное равномерное дыхание, ласковые пальцы на плече нежно коснулись шеи. Зачем он это делает? Какой смысл? Не лучше ли покончить со всем сразу и убедиться в продолжении кошмара?
Но кошмар все не наступал и, похоже, не собирался. Постепенно под ласковыми касаниями и легкими поцелуями тело расслабилось. Плазма, убедившись в отсутствии плохих намерений в ее сторону, прекратила замирать и продолжила свое нормальное течение по разным потокам. Никаких опасностей, значит можно не сжиматься и не превращаться в бесформенный клубок, так ненавидимый Кратоном.
Чуткие пальцы тронули ворот комбеза, осторожно отодвинули, будто боясь, что там скрываются шипы. Можно, конечно, его попугать таким образом, но какой смысл? До сих пор Шеат не сделал ничего, за что его руку следовало проткнуть шипом. А дракон чуть усилил напор и слегка стиснул мою голову, притягивая ближе к себе.
Дыхание мужчины участилось. Непривычно, странно, не понятно. На этот раз поцелуй был уже серьезнее. Тепло чужих губ, осторожность и в тоже время — напор. А через некоторое время и чужой язык. Поначалу у меня возникло обыкновенное желание откусить или растворить его, дабы было неповадно и не вызывало воспоминаний о всяких гадостях.
Но язык не спешил превращаться в толстый щуп, пронзающий мою многострадальную голову насквозь для большего эффекта. Скорее всего дракон и не мог такого сделать. Или не хотел. Он просто медленно и с каким-то странным удовольствием исследовал мой рот, прошелся по зубным отросткам (настоящие зубы я тогда еще не умела воссоздавать), аккуратно коснулся губ и все.
— Может откроешь глаза? — тихий шепот раздался в районе уха, которого там нет. Всего лишь ровная кожа, если так можно ее назвать.
— Зачем?
— Я хочу видеть тебя, а не твои веки.
Еще одна странность. Да ты меня тут уже столько раз поразил, что мне придется ишачить на тебя, наверное, с полгода, чтобы выполнить все желания.
— Ладно, будем считать, ты выиграл. Все. Удивил так удивил, нечего сказать, — я действительно открыла глаза и посмотрела на мужчину. Ничего особенного, кроме легкого румянца на обычно бледном лице.
— Похоже тебе не понравилось, — он скептически всмотрелся мне в глаза, не нашел того, что ожидал увидеть и разочарованно отвернулся.
— Я не понимаю — зачем это все? Целовать, гладить? Зачем тебе это?
— Так положено. Неужели вы, дикие существа, не знаете ласки? Любви? Да хоть каких-то чувств?!
На каждый мой удивленный кивок он повышал голос. Да, соглашусь, нет у нас этих дурацких чувств, нет. И не будет никогда. Потому что мы чертова раса подражателей, у которых даже собственной формы без жителей других планет не было бы никогда. Не встреть мы чужих астронавтов и не познакомься с ними, так бы и жили в виде бесформенных комков. Не способные без наркоты и всякой химической дряни ощутить ни радости, ни удовольствия, ни счастья. Только страх и боль, только ненависть, только это можно чувствовать самостоятельно. И то, лишь тогда, когда на собственной шкуре понимаешь, что такое боль. За болью приходит страх, за страхом — паника, а после нее просыпается ненависть к мучителю. И я на все тысячу процентов уверена, что ни один наш в жизни бы не догадался в трезвом уме поцеловать женщину. Как и женщина в жизни бы не догадалась до такого же.
Примерно также, только в более экспрессивных выражениях я это все ему и высказала. Но реакция дракона была странной. Он не ударил, нет. Он обнял меня и принялся гладить по спине. Снова с какой-то странной аурой… с непонятной эмоцией. Неужели это… сочувствие?
— А хочешь, я научу тебя всему, как положено?
— Какой смысл? Я просто кусок плазменного дерьма, трясущийся за свою никчемную жизнь и одновременно желающий побыстрее сдохнуть.
— Нет, так просто ты не умрешь. А смысл… — он задумался на несколько мгновений, плотнее прижимая меня к себе, будто боялся, что я сбегу. — Смысл в том, чтобы получать удовольствие без отравы. Без всех этих ваших… препаратов.
— Думаешь, такое возможно? — так странно я еще себя никогда не чувствовала. Неужели он прав? Неужели можно жить без всей химии?
— Попробовать стоит. Ты ничего не теряешь, и я ничего не теряю.
— Ладно, наставничек… Учи. Только учти, я не знаю, чего именно ты от меня хочешь добиться, потому могу сильно разочаровать.
— Я подскажу, — губы дракона скользнули по моей шее, он опустился ниже, коснулся складки, имитирующей ключицу, — а ты не бойся и расслабься. Я не сделаю ничего из того, чего ты так боишься.
— Откуда тебе знать, чего я боюсь? — ради интереса я коснулась его серебристой косы. Мягкие пушистые волосы. Просто волосы.
— Ты боишься реальности, — дракон осторожно потянул застежку на комбезе, — ты настолько ее боишься, что готова выпить и съесть любую гадость, лишь бы не видеть настоящего мира. Уверен, этот камень, — его правая рука нежно скользнула по моей груди, — ты тоже съела, надеясь на уход из реальности.
Несколько минут он молчал, проверяя какие-то свои гипотезы и одновременно просто гладил меня. Как кошку или собаку, как домашнего любимца, заставляя привыкать к рукам, к его силе и возможностям.
— Ты боишься прикосновений. Вот, сама проверь, — он спокойно притянул мою руку и уложил мне же на бедро. — Видишь? Там внутри ты дрожишь и боишься, твоя плазма замирает и ожидает любого подвоха. А его нет. Ты разочаровываешься еще больше и еще больше боишься, потому что впереди — неизвестность. Страх неизвестности — самый сильный страх всех живых существ.
— А что чувствуешь ты? Почему не боишься?
— Мне нечего бояться. Я знаю, что будет, мне не страшно. Вот попробуй, — он приложил мою руку к своей груди. Всего лишь теплая кожа, ровное и сильное биение сердца. Всего лишь тело. Не страшно. Он не чувствует боли или злости. Ему… комфортно в данный момент.
— Но… если я вдруг захочу повредить тебе… Я не смогу сдержать свой камень, — я обреченно коснулась своей груди. Да, вот эта гадость, пульсирует в такт току плазмы, переливается внутри…
— Не думаю, что тебе такого захочется. А пока привыкай, — и снова мягкие теплые губы прошлись по шее, обдалиее своим дыханием, руки ласково гладили спину и плечи… Странно, но если ему так нравится, что ж. Усиливаю рецепторы на шее, кажется, сейчас действительно не стоит ожидать боли, а значит можно позволить своему телу чувствовать немножко больше, чем раньше. Все равно тот же Кратон умудрялся пробить любой барьер и растормошить любую блокировку сенсоров.
Шеат не спешил. Нарочито неторопливо, сам, без всякой помощи, извлек меня из комбеза. Причем действовал столь ловко, будто каждый день пачками таскал плазменные тушки. Хотя… кто его знает, чем он занимался до встречи со мной. Возможно, как раз изучал плазменных, раз так хорошо разбирался в наших проблемах. Точнее, пытался разобраться. О плазме он знал многое, а вот о самом обществе и царящих там порядках — очень мало.
— Жаль, что у тебя нет груди, — дракон рассматривал худощавое подобие гуманоида, которое я пыталась изображать. Но грудь уж точно делать не буду. Меня заставляли отращивать всякое ненужное, а после жестоко это уничтожали. Обойдется.
— Зачем она мне?
— Глупые вопросы задаешь, мелочь. Хотя ты и ушами не озаботилась, — он провел ладонью по моему абсолютно голому виску.
— Мне они не нужны. Как и грудь и все остальное.
— Очень жаль, я бы мог показать тебе гораздо больше, — в ответ на мой протестующий взгляд и мгновенно сжавшееся в комок тело он поднял руки и слегка отодвинулся. — Все, понял, эту тему больше не затрагиваем.
И действительно больше никогда дракон не заводил разговоров о смене моей внешности.
Дракон все так же продолжал свои простые, но, между тем, действенные ласки. Мое тело привыкло к нему, мне понравился такой подход. И я решила ответить ему тем же, повторить на нем примерно тоже самое, что и он на мне. Инициатива была встречена с радостью, Шеат очень быстро снял свои одежды. Такая поспешность меня немного охладила, но все же решимость не угасла…
Бросив взгляд вниз, я мысленно выдохнула с облегчением. Это был обычный мужчина с обычными органами, характерными для большинства гуманоидных рас. Ни щупалец, ни шипов, ни каких-либо посторонних отростков. Обыкновенный мужской член среднего размера, что радовало чрезвычайно. Я даже позволила себе робкую улыбку, которая, вероятно, была неверно истолкована Шеатом, поскольку он тут же приступил к продолжению банкета.
Впрочем, дальше застопорился уже сам дракон, когда в ходе взаимных ласк выяснилось, что это не бронетрусы на мне такие, а родная кожа. Гладкая кукольная промежность мужчину не удовлетворила совершенно. Видя его полное разочарование, я постаралась максимально точно воспроизвести то, над чем так долго бился Кратон. Кожа прогнулась внутрь и втянулась, образовав широкое отверстие с длинным тоннелем внутри тела на тот случай, если щупальца все же появятся.
Шеат недовольно поморщился снова и сказал, слегка растягивая слова:
— М-да, малая… К твоим предыдущим парням у меня очень много вопросов… Пожалуй, сделаем так, — он уселся сбоку и принялся наглаживать мне ногу, — я сейчас даю тебе мысленно картинку, ты все повторяешь в точности и усиливаешь там чувствительность до предела. Идет?
— Можно попробовать, — соглашаюсь. Почему бы и нет?
Полученная картинка была странной. Да уж, такого от меня еще никто не требовал, но тем интереснее было воспроизвести в собственном теле эту непонятную щель, кучу складок и странный бугорок. Неужели у драконьих женщин все устроено именно так?
Я ожидала всего, чего угодно — удара, окрика, гнева, как обычно бывало у Кратона, но только не этого. Дракон нежно коснулся складок, осторожно провел по ним пальцами, скользнул одним из пальцев внутрь тела, будто бы что-то искал. Да уж, растворять его я бы точно не стала, особенно во время такой интриги.
— Пожалуй, нужно добавить еще кое-чего, — Шеат продолжил свои манипуляции и, как ни странно, мне это понравилось. Довольно приятные ощущения и ничего не болит. — Ты же умеешь выделять слезы? — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал он.
— Да, конечно. Я должна плакать? — вот, пожалуйста, начинаются извращения.
— Нет, что ты! Просто нужна смазка. Сможешь выделить жидкость погуще слез и скользкую? Или не умеешь?
— Попробую, — странности дракона никак не заканчивались.
Плазма в точности воспроизвела заказанное, выделив на живот, как на самую большую свободную площадь тела, обильную порцию жидкости.
Дракон рассмеялся. До сих пор я не слышала еще у него такого искреннего, неподдельного, настоящего смеха. Утерев выступившие слезы, Шеат прокашлял горло и сказал:
— Все правильно, солнце, только смазку нужно выделять вот здесь, — его пальцы вновь скользнули мне между ног. — А с живота убери, будь добра, я ж так и навернуться могу.
Наконец все манипуляции были сделаны правильно. Кажется, я поняла смысл всей этой подготовки. Дракон привык к тому, что его дамы от поцелуев и поглаживаний выделяли нужную порцию жидкостей. Естественно, это облегчало дальнейший процесс. Жаль, что раньше я этого не знала. Думаю, переносить большинство неаппетитных процедур в скользком виде было бы легче. И из силовых наручников можно было бы вытечь… Но все мы умны задним умом.
Ловкость и пластика мужчины были поистине змеиными. Только что сидел и смеялся и вот, пожалуйста — уже навис надо мной, склоняя голову к моей шее. Фетиш у него такой, что ли — шею целовать? Я дотронулась до его волос, осторожно, чтобы не вырвать клок, почесала, разгладила. Растрепанная серебристая коса сползла на подушки, где переплелась с моими оранжевыми прядями.
— И помни, — шепот прямо над лицом, — меня не есть. Вообще. Если голодная, я тебе фруктов дам.
— Я не голодная… — хотелось еще спросить, для чего все эти разговоры, но дракон просто закрыл мне губы поцелуем, оградившись от телепатической связи.
Теплое, живое, немного тяжеловатое тело медленно опустилось на меня. Шеат слегка прогнулся, помогая мне и себе подстроиться под новые формы. Ну вот, а я ожидала чего-то… наверное, в большей степени неприятного, но проникновение было легким. Вот так все просто, без ругани, криков и унижения.
В ходе дальнейшего процесса я все же поняла, чем отличался Шеат от Кратона и всех прочих. Кратон считал меня вещью, собственностью и распоряжался мною так, как ему хотелось. Он получал всегда то, чего и хотел, а если не получал… Что ж, он делал абсолютно все, чтобы получить. Бил, лишал воды и любой мало-мальски пригодной еды, заковывал в неудобных, подчас нереальных позах, использовал пруты и стержни из различных металлов. Особенно сильно он любил разнообразные кислоты и едкие вещества…
Другие, мимолетные… Они всего лишь брали то, что им причиталось. В наркотическом дурмане, в пьяном угаре они не видели ни себя, ни меня, получая сиюминутное удовольствие, и тут же кидаясь в погоню за новым, еще более экзотическим, неизведанным и способным пробить их глухую броню бесчувственности. Скорее всего они даже не видели меня, созерцая перед собой совсем иное существо из своих галлюцинаций.
Шеат… он отдавал. Отдавал всего себя без остатка. И брал так же все, но был настолько нежен, что этого даже не чувствовалось. Даже сейчас он заботился, подкладывая мне руку под голову, чтобы не коснулась металлических былец кровати, или убирая неосторожно попавшую под локоть прядь волос раньше, чем я успевала почувствовать неудобство. Он не скрывал и не экранировал свою энергию, и она свободно скользила по мне, а моя — по нему, переплетаясь и многократно усиливая обоих…
Ток плазмы еще больше ускорился, практически до пульсации. Несколько мгновений ничего не происходило, только равномерные, плавные движения тел. Я полностью подстроилась под дракона и даже иногда изображала дыхание, раз уж ему это важно. А дальше… был фейерверк. На несколько секунд я утратила контроль над собой, по телу прошла волна, чего раньше я никогда не ощущала. А может, если и чувствовала что-то подобное, то сразу забывала благодаря одурманиванию тела.
Шеат слегка отстранился, пристально всмотрелся в мои только теперь открытые глаза и вдруг крепко прижался ко мне всем телом, пряча лицо в моих волосах. Его тело слегка выгнулось, плазма отметила появление небольшого количества вполне съедобной жидкости.
Кажется, теперь все, вполне можно разбегаться. Ах да… он еще не загадал желание.
— Ладно, как я уже сказала — ты выиграл. Действительно смог удивить, куда уж дальше, — я попыталась отпихнуть сразу потяжелевшую тушку, но дракон только крепче меня стиснул. Благо костей у меня нет.
— Желание, говоришь… — он чуть отстранился, долго крутил мою прядь волос и только когда я уже хотела напомнить, продолжил: — А знаешь, есть у меня одно желание! Повторим?
— Опять? — в притворном ужасе вскинулась я. — Хотя… можно!»
Я сидела, уткнув нос в сложенные на столешнице руки. Любила ли я тогда Шеата? Думаю, нет. Дорожила им, интересовалась, порой волновалась или скучала, но не любила. Люблю ли я его сейчас? Сложно сказать, возможно и не люблю вовсе, просто держу свое, выстраданное и дорогое рядом.
Любила ли я вообще кого-то в жизни? Скорее всего — нет. Я без колебаний пойду убивать тех, кто тронет моих супругов или того же Шеата. Буду пробиваться по трупам, отрывать головы и выдирать сердца. Но я вряд ли когда-нибудь уже скажу им эти простые слова… И если они умрут, я не умру. Буду все равно жить, страдать, воевать, мстить, строить свои миры, воя по ночам в подушку, но не умру… Увы, мне до сих пор сложно понять все эти человеческие и нечеловеческие чувства. Эти эмоции, толкающие слабых и беспомощных существ на подвиги…
Одно время мне казалось, что я способна любить. Твэл… Да уж… пожалуй… только казалось. Приторный вкус предательства надолго отбил у меня желание кому-либо слепо доверять. И если Шеат решится потратить на меня и эту жизнь… Что ж, нам обоим будет нелегко перебороть себя. Сколько я помню своей куцей памятью, мужчины меня использовали. Каждый по-разному, порой даже без всяких эротических намеков, но каждый раз это было мерзко. За мой счет решались их проблемы. Я была… ой, да кем я только не была! Экспериментальной игрушкой Кратона, бестолковой давалкой для случайных знакомых, удобной боевой подругой Тедди, ходячим инкубатором Твэла и ко… Каждый раз я наступала на почти те же грабли, свято веря в «вот теперь все точно будет по-другому!», но все начиналось сначала.
Любил ли меня Шеат? Несомненно. Я точно не знаю, с чего все это началось, почему так получилось… Об этом нужно спрашивать самого дракона. Я не знаю, почему из миллионов красавиц во всех мирах его драконья суть выбрала именно меня — хаосное существо без носа, ушей, груди, с кучей проблем и камнем безумия в теле. Понятия не имею, почему он не плюнул и в первый же день не выполнил мою просьбу убить меня, а продолжал таскать за собой, как чемодан с золотом. Зато я хорошо понимаю, почему он ни разу не заговорил о любви. Я бы не поняла его тогда. Вряд ли способна понять и сейчас, но, по крайней мере, не оттолкну и не буду издеваться. Сейчас я считаю чувство настоящей любви священным.
Внезапно меня посетила дурная мысль, от которой стало так страшно, что ноги подкосились. Паника захлестнула меня, и я бесформенной массой сползла под стол. Здесь, у стены, я чувствовала надежность и успокоение, здесь легче переждать приступ…
Мысль глупая, но как и все глупые мысли, до ужаса реалистичная. Что, если бы Кратон изобрел аналог вакцинки? Прощай счастливая жизнь… Хорошо, что я убила Кратона за полтора года до ее изобретения. Хорошо, что он не познакомился с императором демонов, два придурка всегда найдут общий язык. Хорошо, что в руки этого морального урода не попало столь опасное вещество… Ведь, думается, я была далеко не первой малолеткой на его счету и, боюсь, не последней. И очень плохо то, что моя плазма сейчас — действительно моя, из прошлого, и в ней наверняка плещется та самая вакцинка или ее остатки… А значит нужно ставить абсолютный крест на личной жизни.
— Ты что там делаешь? — Шеат вошел в комнату и остановился в шаге от стола.
— Сижу, — и вылезать отсюда не собираюсь. А дракон опасен так же, как и все остальные. Одни бионики для меня безопасны.
— Не дури, вылезай, — он протянул руку. Но приступ паники не давал мне пошевелиться, я еще больше вжалась в стену, теряя последние человеческие признаки и превращаясь в обыкновенный белый комок.
— Ой горе ж ты мое! — дракон опустился на корточки, после на колени и сам залез под стол, вылавливая меня в узком пространстве.
Прикасаться к нему странно. И страшно, и вроде как бы он свой, безопасный и родной…
— Что случилось-то?
Уже не в состоянии говорить, я закидала его несвязными мыслеобразами, кошмарами, страхами и терзаниями.
— Всего-то… — вздохнул дракон и крепче обнял получившийся из меня сгусток. — Ничего страшного тут нет. Успокоишься, выделишь кусочек плазмы, мы над ней проведем небольшой эксперимент и все. Сразу все станет на свои места.
Тонкая, юношеская рука гладила меня. Все та же длинная коса болталась за спиной, все те же добрые любящие глаза успокаивали, ободряли, придавали сил. Я была рада, что не должна держать перед ним маску великой амазонки. Рада, что могу сидеть с ним в обнимку в истинном облике, и он не брезгует мною. Рада, что Шеат, в отличии от прочих моих супругов, понимает корни моих проблем, а не оскорбляет меня лишь потому, что я элементарно боюсь детей. Боюсь снова стать слабой, беззащитной и ни для чего более не пригодной, кроме как для разведения разномастных гибридов…
