* * *
Накидалось ниток на блокнот,
не пишу – исчеркиваю сроки.
Голова становится комнатой.
Она войдет.
И увидит хлебные,
хлебные корки.
Комната становится на голову,
так, что светят щиколотки штанин.
Я один, и только переплеты книг
порваны.
Это был не хлеб.
Никто не войдет.
Я здесь не один.
P.S. Жеваная буква в мешанине тел,
Непочатых десен закорюка.
Как всегда, о том, о чем хотел,
Нет ни звука. Нет ни звука. Нет. Ни звука.
* * *
Странное чувство на кончиках пальцев.
Вроде бы – дрожь.
Угол умнее, и шепот опальный
ты не прожжешь.
У сквозняка пережеванный запах
дыма и губ.
Выдох колючий и липкий, как сахар
сыплется вглубь.
Можно стоять на пустячном бетоне
лицами вспять.
Дрожью по пальцам пройдется пустое –
нам не поймать…
Маленький Больно
Я вернулся.
Ты поставила чайник.
Молча прошла в ванную.
Каркадэ распространяется в чашке.
Это же я.
Окажись шуткой.
Пусть кожа рвется не всерьез.
Нет, не все равно.
Синий обрывок ткани между ветвей.
Может быть, останусь.
Времени около двух.
Комната смотрит на
чужие вещи.
Теперь точно - пора.
* * *
половинки янтаря
окна в дом напротив
с трепыханьем сизаря
лампа истекла
отсрочив
пекло
на подушке
дышит в форточку
водитель
в повороте душном
всё
проехали
устали просыпаться
ждите
вешайтесь
для милицейских раций
утром как обычно
хочется
расписаться.
* * *
Следы пропущенных маршрутов,
Где тлеет звук, покорный слуху.
Окоченело это утро,
Отвесив небу оплеуху.
И без огня горит по скверам
Мой шелестящий черновик.
И плоскостями исковеркан
Земли лоскутный половик…
Дожить до точки: «либо – либо»,
До острой грани рубежа,
Но мне навязывают выбор
Холодным перышком ножа.
Как это прямо и конкретно –
Иглой к кресту себя пришей.
Я стану просто новой жертвой
Для божества твоих вещей.
Разлука
В застывшей ночи – дрожь погудок:
Кого-то носят поезда.
Откосы. Рельсы. Пара суток.
Повременить как опоздать.
Холодный чай, узоры стекол
И ветошь смытых панорам.
В ночь опускают, словно в деготь –
Дают поспать кондукторам.
Ты не вмешаешься в железо.
Что хочешь, делай от платформ.
Локомотивом версты режут,
И прочь сметают рукавом.
Смели, и бросили на рельсы,
Не воспрепятствовал никто.
И все молчат, как погорельцы,
Бросая взгляды за окно.
Потом, пустые – в тень вокзала,
Порвать протянутый билет.
И узнают – душа отстала,
А рейсов вспять нарочно нет.