Глава 5

Сахемхет замолчал, налил уже остывший чай, сделал несколько больших глотков. Я видел, как воспоминания начинают его затягивать в свою липкую сеть подобно пауку. Но он, вздрогнув, резко поставил чашку на стол и спросил:

— Джон, откуда ты знаешь символы, которые показывал мне десять лет назад?

— Видел на стене в гробнице. Пока Стефания возилась около саркофага, я изучал все вокруг. Меня удивило, что изображения нарисованы на грубо обтесанных стенах, а не выбиты или вырезаны по штукатурке и камню. Иероглифы прописаны идеально — над ними работал профессиональный писец, а не художник, потому что рисунки далеки от совершенства, нарушены каноны, особенно размеры людей и богов.

— Фотографии или зарисовки есть?

— Ничего. Мы полезли на разведку налегке, а потом Захия закрыл туда доступ для всех.

— Джон, — юноша пристально посмотрел на меня, — там находилось что-нибудь, что показалось тебе странным, чужим, что бросилось в глаза своей нелогичностью?

— Дай подумать… Я никогда не вскрывал такие старые гробницы. Это не Долина царей — это Саккара. Не могу сказать…

— Тогда спрошу конкретно: где начертаны иероглифы, которые отличались от тех, что в словаре Гардинера?

— В погребальной камере. На правой стене недалеко от входа. Осирис в парадной одежде живого царя сидел на троне, а Ра протягивал ему свиток и диск, — я стал вспоминать этот рисунок в деталях. — Фигуру бога окружали символы, а уже за ними шли обычные вертикальные тексты. Под их ногами нарисованы деревья, вода, горы, пустыня, план здания…

— Птаххетеп оставил карту, но через сорок веков найти эту библиотеку современному человеку будет уже не реально, но я был в двух шагах от нее три месяца назад… Подожди, тебе нигде не попадался этот иероглиф? — он одолжил у меня ручку и книгу, вывел символ после рукописного текста.

— Хм-м-м, — задумался, представив в своих мыслях стены в усыпальнице. — Похожий был на диске в руке Ра.

— Этот символ учитель переводил как «хранилище знаний». Мне надо попасть в гробницу, Джон. Любой ценой! Там Птаххетеп спрятал все оригинальные рукописи, их надо сохранить и продолжить его работу.

Я тяжело вздохнул, понимая, что от серьезного разговора с Сахемхетом и попытки заставить его покинуть родину никуда не уйти.

— Что? — нахмурился Аджари, словно читая мои мысли.

— Понимаешь… — впервые не находил слов, чтобы объяснить ситуацию. — Я пошел на сделку с Захией, чтобы он не упрятал тебя за решетку или, хуже того, в психиатрическую лечебницу.

— Цена?

— Ты покинешь Египет… Навсегда.

Тихо захрустели его сжатые с силой пальцы. Губы стали тонкой напряженной линией. Глаза закрылись. Длинные ресницы стали влажными от слез. Было видно, как он изо всех сил пытается сохранить самообладание.

— Я это предвидел, — прошептал юноша после долгой паузы. — Не удивлюсь, если за тем нападением стоял именно доктор Хавасс.

— О чем ты? — мне показалось, что у египтянина начались проблемы из-за стресса, раз он видит в друзьях врагов.

— Мама много раз просила открыть гробницу Птаххетепа, хоть на час, но всегда получала отказ. Когда пару лет назад она заговорила на одной из конференций о сокровищах Джесеру, как о вещах древней развитой цивилизации, Захия тут же заткнул ей рот и выставил некомпетентной идиоткой. А потом весь вечер грубо отчитывал в своем кабинете, угрожал, довел до нервного срыва, что маму увезли в больницу. Она не говорила тебе об этом, не хотела расстраивать. А когда я заступился за маму, он весь гнев переключил на меня и даже пригрозил клиникой для душевнобольных, если буду лезть не в свои дела.

— А зачем вас понесло на юг страны? Саккара — непаханое поле с морем находок.

Сахемхет загадочно улыбнулся, устроился поудобнее в кресле:

«Значит, — продолжил он свой рассказ, — пришло время поведать тебе о том, что произошло двенадцать недель назад. Бери ручку и записывай. Мне было пятнадцать, когда в книжном магазине на глаза попался путеводитель для тех, кого интересует совершенно другая история Египта. Это была единственная книга, которую за все время я попросил купить. Как видишь, здесь такая библиотека, что еще читать и читать, но это все классика: непререкаемая и неоспоримая. В том путеводителе было столько фотографий, которых я до этого нигде не встречал. Птаххетеп оказался прав, когда говорил, что очень много от Древних покоится под толстым слоем песка. Я уже хотел попроситься в путешествие по этим местам, а через пару страниц увидел снимок развалин недалеко от одной деревни на юге. Впереди был камень, которого… я касался тысячи лет назад своей рукой. Его изрезанный верх и отполированный бок не спутал бы ни с одним другим. Колонны украшали символы древних, которые современные ученые приняли за религиозные тексты Нового царства, как и весь комплекс. Когда Стефания вернулась из музея, я встал перед ней на колени и попросил поехать туда, чтобы найти ту самую библиотеку с дисками, подобным найденным в лабиринтах ступенчатой пирамиды. Она согласилась, но с условием, что это будут настоящие раскопки, а не бессмысленная дорогостоящая прогулка по пескам. За несколько лет, не без твоей помощи, подкопили денег и собрались в экспедицию. Стефи наврала Хавассу о цели раскопок, чтобы добиться разрешения. Мы ехали, чтобы подтвердить или опровергнуть наличие в той местности заупокойного храма царей Второго переходного периода. Неплохо придумано, да?

Я так ждал этого дня, что моей радости не было предела, когда мы покинули Каир и отправились вверх по Нилу, правда, не на лодке, а по шоссе на автобусе.

Добравшись до последнего населенного пункта в дне пути от конечной точки нашего путешествия, мама наняла пятерых местных рабочих и погонщика с верблюдами. Помню, как она звонила тебе из той деревни в последний раз, как улыбалась, отвечая в трубку, как жалела, что тебя нет рядом и не сможешь разделить всю ее радость. Тоже расстраивался по этому поводу, зато через сутки ничуть не жалел, потому что боги обрушили на нашу экспедицию весь свой гнев.

Джон, я ходил там, где был с учителем, искал старую дорогу. Трогал рукой тот камень — он был все такой же гладкий с ровными бороздами, хотя песок засыпал его так, что на поверхности осталась часть высотой в пару ладоней. Столько эмоций, воспоминаний! Уже не мог сдерживать себя — обнял его, как старого друга, прижался щекой к нагретой солнцем поверхности и разрыдался. Я знаю, это был только мираж, но сквозь слезы увидел Птаххетепа, зовущего жестами за собой. Пошел за ним. Как тогда, слышал его слова и отвечал на вопросы. Он остановился, указал рукой на землю и исчез. На колоннах рядом у самой земли виднелись иероглифы, которые были начертаны почти посередине больше сорока веков назад. Вход был засыпан песком на пять-шесть метров. Мама была права, нанимая рабочих и вооружаясь мотыгами. Она понимала мое нетерпение, но решила начать утром с подготовки. Я же не мог заснуть, поэтому просидел всю ночь на камнях и смотрел на такие далекие звезды. Древние могли быть с одной из них? Или они жили здесь всегда? Но у них тоже были и взлеты, и падения, как у любой цивилизации… Я размышлял об этом до рассвета, потом представлял, как попаду в библиотеку и покажу Стефи эти «книги». Но мечтам не суждено было сбыться.

После завтрака мы обозначили место отвала, собрали рабочих на раскопе для инструктажа, раздали мотыги и корзины. Ободряющую речь мамы оборвали выстрелы в воздух. Нас окружили вооруженные люди в свободной одежде песочного цвета. Лица у всех были закрыты шарфами. Они жестами приказали следовать за ними. Сопротивление было абсолютно бессмысленным, и Стефания обратилась к рабочим свернуть лагерь, сложить инвентарь в щель между блоками, закрыть брезентом, засыпать песком и идти, взяв верблюдов, за этими людьми.

Через несколько часов мы оказались в деревне захватчиков, хотя, было бы правильнее назвать его типичным поселением скотоводов с наспех построенными домами из необожженного кирпича и тростниковыми крышами, колодцами, загонами с лошадьми, верблюдами и козами. Нас с любопытством встречали маленькие дети, а женщины, закутанные с головы до ног в черное, выглядывали из окон и дверей. К нам подошел мужчина, открыл свое лицо. Мне сложно сказать, сколько ему точно было лет, но длинная седая борода, шрамы и морщины на щеках говорили о нелегкой судьбе и приличном возрасте.

— Зачем ты пришла сюда? — он указал пальцем на Стефанию.

— Я археолог. Я хочу знать прошлое, — спокойно ответила она.

— Ты зашла в священное место, осквернила его, нарушила покой богов. Им нужны жертвы. Вас ждет смерть, но ты можешь выкупить свою и их жизни и бежать отсюда прочь! А мы возложим на жертвенный стол своих животных.

— Я купила инструменты, заплатила рабочим, у меня нет денег… — вздохнула она, пытаясь разжалобить старика.

Но он выхватил из-за пояса длинный нож и приставил к ее горлу.

— Подождите! — крикнул я. — У меня есть то, чем сможем заплатить за свою свободу! Оно осталось в нашем лагере.

Тайком от мамы я взял в поездку коробку со всеми украшениями, похороненными со мной Птаххетепом. Знаю, это сложно понять, ведь хотел надеть их перед входом в библиотеку и хоть на мгновение вернуть прошлое, пережить еще раз все то, что испытал в детстве в тех подземных залах.

Мне дали время до захода солнца. Я бежал так быстро, как мог. Пару раз сбивался с пути, теряя следы, когда наш путь пролегал по твердой земле или между скал. Нашел свой спрятанный в песке рюкзак, вытащил коробку и бросился в обратный путь. Выбившись из сил, с трудом добрался до селения, упал на колени перед стариком, протянул ему украшения.

— Хочешь за жизнь заплатить сокровищами мертвых? — закричал он в гневе, когда скинул крышку. — Грабитель могил!

— Это мои украшения. Да, им тысячи лет, как и мне. Прощальный подарок моего учителя и самого близкого человека.

— Надень их! — предводитель бросил на землю коробку. — Будут в пору — поверю!

Попытался собрать выбившиеся пряди в хвост — о более сложной прическе речь уже не шла, но руки дрожали от напряжения и совершенно не слушались.

— Я хочу помочь! — крикнула мама, сидевшая недалеко на земле.

Старик жестом разрешил ей подойти. Стефания расчесала пальцами мои длинные волосы, заплела их на манер локона юности и закрепила конец золотым зажимом. Она помогла встать, сняла с меня мокрую от пота рубашку. На плечи лег прохладный воротник из драгоценного металла, лазурита и бирюзы. Браслеты, которые в детстве носил на предплечьях, она надела на запястья. Тяжелые серьги, которые продевались через два отверстия в мочке, украсили мои уши. Стефи сходила к костру, взяла остывший уголек, намочила его водой из фляги и, приготовив в ладони черную краску, подвела мне пальцем глаза. Старик пристально изучал меня взглядом, словно ювелир в ломбарде.

— Почему ты пришел в священное место? — после долгого молчания тихо произнес он.

— Я знаю, что под землей. Я был там больше четырех тысяч лет назад.

— В этом месте когда-то жили боги. Вошедший туда засыпает и не просыпается никогда. Так говорится в наших легендах. Поэтому мы сами не ходим и не пускаем других. Но ты, вижу, не боишься вечного сна…

— Нет. Я спал сорок с лишним веков и больше не усну, сколько бы ни пробыл там.

— Ты не такой, как мы или они. Думаю, ты достоин тайн Древних. Мы щедро одарим жертвами богов, чтобы они сменили гнев на милость. Прости, что был груб с тобой и твоими спутниками, — он вежливо поклонился. — Вы свободны! Можете остаться в деревне до утра.

— Сахемхет! — крик Стефании прозвучал одновременно с автоматной очередью.

Она прыгнула на меня, обвила руками шею и повалила на землю. На мгновение увидел людей в черной одежде, стреляющих по всем без разбора. Потом была сильная боль в виске, темнота и тишина.

Я очнулся от жуткого воя собаки. Открыл глаза. Голова кружилась и болела. Небо было таким золотисто-розовым от первых солнечных лучей. Стефания по-прежнему лежала на мне.

— Мама, — прошептал, касаясь волос, выбившихся из-под старого шарфа. — Что это было?

Ответа не последовало. Коснулся ее лица — оно было ледяным. Собравшись с силами, перевернул ее на спину, встал рядом на колени. Стефи была мертва. Ее рубашка почернела от свернувшейся крови. Левая рука сжимала приличный камень, которым она, по-видимому, и ударила меня по голове. Пули прошили ее грудь насквозь, но я не был ранен. Снял окровавленное ожерелье — три смятых кусочка металла застряли между большими лазуритовыми бусинами, треснувшими от ударов, и их золотой оправой. Огляделся вокруг: наши рабочие и все жители селения лежали мертвыми на земле. С трудом встал, подошел к колодцу, около которого стояло ведро с водой. Хотел умыться, но вздрогнул, увидев свое отражение: лицо и волосы были перепачканы засохшей кровью и песком. Там не было ран… Мама! Она до последнего вздоха старалась защитить меня — оглушила камнем, измазала лоб и щеки, чтобы приняли за мертвого, чтобы никто не узнал… Напившись, отмыв лицо и грудь, я решил не оставлять тела поверх земли. Стефанию перетащил в стоявший на окраине селения грузовик, попавшиеся по пути корзину и мотыгу закинул в кузов, нашел канистры с бензином; жителей деревни и наших рабочих отволок в дома, где засыпал останки песком, наглухо закрыл окна и двери, чтобы не надругались над мертвыми животные. Выпустил на волю лошадей, коз и прочую домашнюю живность. Потом долго молился за души умерших, просил для них продолжения земной жизни уже в другом мире.

Я видел много фильмов, где люди водят разный транспорт, с любопытством наблюдал за таксистами во время поездок, но сам завести грузовик смог лишь через несколько часов. Не стал заезжать за оставшимися вещами, а сразу взял курс по широкой дороге на север. Мой путь был в Вади-Натрун. Я не мог просто бросить тело такого человека, как Стефания, в гроб и закопать на кладбище. Она стала моей мамой и заслуживала поистине царских почестей. Ты правильно понял, Джон, я решил ее мумифицировать согласно своей веры. Теоретически знал, как это делается, — годы общения с работниками запасников не прошли даром.

Недалеко от соляного озера увидел старую полуразрушенную хижину. Подобрал кусок вулканического стекла, который обстучал под нож. Сделал стол из камней и валявшегося тростника с крыши. Каждый час был на счету, пока тело не начало разлагаться от жары. Уложил ее на стол, накрыл срезанным с кузова куском брезента, а сам поехал за натром. Думал, сойду с ума от горя, когда делал надрез на ее животе и вытаскивал внутренности, когда засыпал тело этой солью. Соблюсти все тонкости не получалось: был один и далеко от цивилизации, но это не имело никакого значения. Важны лишь телесная оболочка, ее наличие, а не состояние, и правильно проведенный ритуал. Этим и отличается взгляд на погребальный обряд Древнего царства от Нового.

 Я выплакал все слезы за тот день, выл, как плакальщицы на похоронной процессии. Сердце разрывалось от боли и тоски. Я не испытывал ни жажды, ни голода. Не волновало, что руки и одежда перепачканы кровью и солью. Больше суток просидел рядом в ожидании какого-то чуда, хотя понимал, что уже никогда не верну ее. Собравшись духом, стал обдумывать, что мне еще было нужно. Сняв украшения, я взял два браслета и поехал искать крупное селение, где мог купить все необходимое. По дороге попался колодец. Остановился, отмылся, выстирал рубашку и продолжил путь по грунтовой дороге. Пришлось поплутать, прежде чем добрался до деревни. Там продал браслеты. Так долго я еще не торговался: за бесценок не хотел отдавать свои вещи. С местными не получилось, но случайно попался заблудившийся состоятельный турист, а, может, и скупщик краденого из гробниц. Не важно, как тогда, так и сейчас. Он безоговорочно заплатил запрошенную мной фантастическую сумму. На вырученные деньги заправил грузовик, купил ткани, красок, масел, еды для себя, запасся водой, заказал деревянный саркофаг со стилизованным лицом, которому сам хотел придать сходство с мамой.

Из-за меня погибла не только Стефания, из-за меня в муках умер Птаххетеп, и было бы неблагодарным оставлять его без достойного погребения. Я съездил на грузовике в Каир, среди ночи вскрыл запасник ключами Стефи, которые остались дома, и вывез гроб с телом учителя из музея. Как видишь, замок здесь выбивать не пришлось — мама держала запасной ключ в щели под порогом.

В хижине рядом с первым столом сделал второй. Джон! Как мне хотелось в тот момент умереть, чтобы никогда больше не расставаться с двумя самыми близкими людьми! Лечь между ними и навсегда закрыть глаза! Меня в этом мире удерживало лишь то, что должен достойно завершить похороны.

Я постарался как можно точнее соблюсти все ритуалы: вырезал из засохшей акации амулеты, сделал на бинтах магические надписи, украсил внутреннюю поверхность гробов иероглифами с заклинаниями мира мертвых, заделал дыры штукатуркой в погребальном ящике Птаххетепа и вписал все стертые его имена. Через десять недель после приезда в Вади-Натрун передо мной в своих гробах лежали мумии моей приемной мамы и учителя.

Закопать на заброшенном кладбище или бросить их в пещере не позволяла совесть, гробница Птаххетепа по-прежнему закрыта на замок. Оставался только один выход: тайком привезти их в музей и спрятать среди экспонатов запасника. Здесь им было бы хорошо — музей стал для них родным домом, и предложить им что-то лучшее взамен я бы не смог.

Честно, не ожидал увидеть тебя здесь, Джон. Но я так рад, что ты приехал. Знаешь, как страшно быть одному среди мертвых!..»

Сахемхет отвернулся, уткнулся лицом в спинку кресла. Он зарыдал, вздрагивая всем телом и заглушая руками всхлипы.