Глава 13

Ранее упоминал о том, что на торжественном ужине в честь назначения меня на должность главы Службы древностей познакомился и завел дружбу со многими именитыми и важными людьми, в том числе и с директором музея Античности в Риме — Алессандро Моретти. Он приглашал осмотреть коллекцию экспонатов египетских залов Позднего царства, на что ответил согласием и желанием посетить древний город в свободное время. Я запланировал поездку на следующий год, но звонок Моретти поздним вечером заставил срочно взять билет до Рима.

Как часто случалось в моей практике, если умирал страстный коллекционер предметов возрастом в несколько тысяч лет, его родственники, особенно молодежь, не хотели возиться со старым «хламом», поэтому выставляли его на аукционы для любителей антиквариата. Деньги и погоня за модой становились выше истории. Так было и в этот раз. Наследники решили пустить с молотка уникальнейшую коллекцию древнеегипетских артефактов, о чем намекнули директору музея как потенциальному покупателю, а он сообщил об этом уже мне. Алессандро решил стать посредником между Службой древностей Египта в моем лице и продавцами. Я прекрасно понимал, что речь пойдет о приличной сумме, которую придется выпрашивать у правительства, но это, все равно, было дешевле, чем вступать в аукционные торги.

Моретти не преувеличивал, когда говорил об исторической значимости этих предметов, так как познакомился с коллекцией еще при жизни владельца. Только приехав на виллу и увидев каждую вещь своими глазами, понял, что готов на любые, даже самые бредовые поступки ради того, чтобы все это стало национальным достоянием и заняло свое место в каирском музее. Четыре прекрасно сохранившиеся мумии сановников Нового царства в своих деревянных гробах, гранитные и базальтовые статуи среднего размера, мелкие статуэтки из гробниц двадцатой династии, изысканные золотые украшения, перстни-печати, алебастровая посуда вызвали у меня неподдельное восхищение как у знатока древностей. Используя все свое обаяние и положение в мире науки, с трудом выпросил у молодых итальянцев «старый хлам» за приемлемую сумму, которую вполне мог бы осилить и сам. Однако, чтобы сделка состоялась, я должен был стать гостем в их доме на целых две недели, именно столько требовалось на оформление бумаг для вывоза древностей за границу. В качестве подарка мне преподнесли несколько странных предметов, по мнению хозяев, не имеющих никакой исторической значимости. Так, ненужная мелочь, которую жалко выбросить. Но сомнений не было, что эти простые каменные мисочки с изогнутыми краями и тонкие диски происходили из саккарской коллекции фараона Джесеру. Когда-то они принадлежали Древним. И я решил не отдавать их музею, где подобных вещей было достаточно, а оставить у себя на изучение.

За время, проведенное в Риме, несколько раз встречался с Алессандро, посетил его музей и даже договорился о выставках в Каире и Луксоре экспонатов из египетских залов и, наоборот, привезти сокровища запасников музея Мариэта в столицу Италии.

Каждый день звонил Захии, чтобы справиться о его самочувствии, послушать местные новости и поболтать о новых открытиях в расшифровке языка Древних. Так как финансовая деятельность стала для меня абсолютно новым занятием, доктор Хавасс помогал советами и даже лично переговорил с министром Культуры о выделении дополнительных средств для Службы древностей на покупку новых экспонатов.

Через неделю после отъезда во время очередного телефонного разговора я всерьез забеспокоился о здоровье своего коллеги. И хотя Захия уверял, что чувствует себя прекрасно, его голос дрожал и был слаб. Не задумываясь, связался с клиникой в Каире и пригласил для него медсестру-сиделку. На душе стало спокойнее, но тревожные мысли не хотели отпускать ни на минуту.

Документы были готовы в срок, деньги переведены на счет продавцов, оставалось лишь доставить груз в Египет. И тут мне снова помог Алессандро: нашел недорогую, но ответственную транспортную компанию, которая взялась доставить ценные музейные экспонаты из Рима в Каир. Для удобства и контроля решил сам сопровождать артефакты. Однако из-за таможенных проволочек со стороны Египта путь занял вместо запланированных двух дней целую неделю, о чем потом сильно пожалел.

Передав экспонаты работникам запасников музея Мариэта, я, измотанный дорогой, переступил порог своей квартиры. Позвал ученого по имени, но ответа не последовало, донесся лишь тихий стук из большой комнаты. Бросился туда. Захия сидел на полу, прислонившись к дивану, его руки сжимали листы бумаги, рядом валялась ручка.

— Доктор Хавасс! — упал рядом на колени, стал трясти за плечи.

— Мой Сахемхет… — тихо простонал он. — Ты вернулся… Так соскучился…

— Я вызову скорую. А где медсестра?

— Как я устал от врачей, — вздохнул он. — Тут записал все мысли, почитаешь как-нибудь вечером, обсудим.

— Обязательно… — достал из пиджака телефон и вызвал бригаду скорой помощи. — Но без тебя я не смогу понять язык Древних.

— Сможешь, — устало улыбнулся он. — Знаешь, а ведь самой величайшей находкой прошлого века в Египте была вовсе не гробница Тутанхамона.

— Серьезно? — немного опешил от его слов. — Что же тогда?

— Ты… Да, именно ты, — Захия уткнулся лицом в мое плечо. — Какой толк от этих безмолвных золотых побрякушек и мумий? А ты живой свидетель прошлого. Не молчи… Расскажи этому миру о себе… Про… — он замолчал.

— Все будет хорошо, — прижал его к себе, по щекам заскользили слезы. — Мы обязательно поедем и откопаем библиотеку…

С грохотом распахнулась входная дверь, в комнату вбежала бригада скорой помощи, больше напоминавшая отряд военных на учении, чем врачей. В мои времена визит лекаря и его помощников напоминал размеренную религиозную процессию, а их действия всегда окутывал ореол магических заклинаний и молитв. И самый обычный прием отваров и порошков становился в глазах пациентов божественным даром. Теперь же все было по-другому. Медики уложили доктора Хавасса на диван, обступили его. Я с трудом поднялся. Спросить о чем-либо не было сил — просто стоял и молчал.

— Мои соболезнования… — произнес один из приехавших и пристально посмотрел на меня, словно изучая. — Вы? Вы ведь Сахемхет?

— Да, — ответил ему.

Сердце учащенно забилось от осознания того, что еще один любимый мною человек мертв. Я присел на край журнального столика, обхватил плечи руками.

— Какой ты уже взрослый, — улыбнулся мне врач, как старому другу. — А я тогда ведь не поверил Джону, думал, крыша тоже поехала, как и у его коллеги… Хорошо, что они были такими упрямыми…

— Искандер Икрам?

— Ты был тогда ребенком и помнишь?

— Джон не раз вспоминал о том, что было в лаборатории, — улыбнулся в ответ. — Спасибо Вам!

— Как там мой лучший друг? — Искандер взял стул и сел напротив.

— Оставил меня больше года назад также, как сейчас Захия, — вздохнул, не в силах сдерживать слезы. Сказать «умер» не повернулся язык.

— Держись, парень, — он положил руку мне на плечо. — Думаю, что ты не в курсе местных традиций. Разреши этими вопросами заниматься мне.

Кивнул в ответ. В родной стране я был чужаком со своей верой в давно забытых богов и мертвым языком.

Тело доктора Хавасса унесли на носилках. Я снова остался один в пустой квартире. Отчаяние охватило душу, как тогда, в Вади-Натрун. В очередной раз мир вокруг меня рухнул, но надо было найти силы жить дальше и идти к заветной цели. Оставлять начатые дела незавершенными не имел права ради памяти любивших меня людей.

Икрам, как и обещал, позаботился о похоронах, на которые пришли все, кто знал лично или просто уважал доктора Захию Хавасса. Встав на приличном расстоянии, наблюдал за происходившими на кладбище ритуалами и подошел лишь для того, чтобы произнести прощальную речь. Все-таки, фараоном Древнего Египта в современном мире был он, а не я. Но это не вызывало ни капли зависти к ученому, ибо Птаххетеп учил судить и почитать человека по его делам, а не по одежде и титулам. А дела доктора Хавасса были поистине великими, достойными настоящего царя.

Вернувшись поздно вечером домой, решил уже согласно своей веры отдать дань уважения этому сильному человеку. Не спеша, оделся, распустил в знак траура волосы. Я выглядел точно также, как и в тот день, когда отправился с Джоном к главе Службы древностей за ключом от гробницы Птаххетепа. Полтора десятилетия не надевал это оплечье с разбитыми бусинами, золотые серьги и браслеты. В новом мире слишком быстро потерял свой настоящий облик, подчинившись окружающим вещам. Я стоял, смотрел на свое отражение в зеркале и грустно улыбался.

Под покровом ночи вернулся обратно на кладбище. У свеженасыпанного холма встал на колени, прочитал на родном языке молитву, защищавшую путешествующего по загробному миру от злых сил, поклонился до земли в знак уважения.

«Да сияет фараон Захия на ладье Ра в небесах, — поднявшись, торжественно произнес вслух, — да здравствует Владыка Обеих Земель Сахемхет! Да живет он вечно!»

Так говорил во времена Древнего царства после погребения царя его преемник, и от своих обычаев в данном случае я не хотел отрекаться. «Я обещал быть хорошим правителем Службы древностей и буду им до конца, — произнес на прощание, — это мой мир, который мне выпала честь сохранить для потомков».

Еще раз поклонившись, я покинул кладбище и по освещенным восходившим солнцем улицам направился домой, чтобы продолжить свою работу на посту главы Службы древностей Египта.