Глава 18

Утром меня разбудил телефонный звонок шофера, сообщившего, что он скоро прибудет. Часы показывали седьмой час утра. Времени было хоть отбавляй (дословно в рукописи: пока не иссякнет песок в пустыне на западе). Дождавшись водителя, я узнал историю появления стилиста-иностранца в моем доме. У меня отпали все сомнения, что Эмилия не знала о подобном визите англичанина, который оказался «шпионом-провокатором» ее родителей, не принявших ни развода дочери, ни нового брака со мной. Позавтракав в компании шофера, я привел себя в достойный звания жениха вид и выехал в направлении мэрии Каира.

Я ожидал увидеть около входа всех приглашенных на свадьбу, но встретил лишь вернувшегося из Александрии помощника, исполнявшего ответственную роль свидетеля с моей стороны. Он проводил меня в зал для церемонии бракосочетания, встал рядом. Через несколько минут вошла невеста в сопровождении Рашида и его внучки, согласившейся стать свидетельницей. Эмилия с удивлением посмотрела на меня сквозь кружевную вуаль. Улыбнулся ей в ответ. Ее длинное платье, расшитое белыми цветами по кремовой ткани, удивительно подходило под мой необычный вид.

— Просто, скромно, по-домашнему, — радушно произнесла она. — Как ты и хотел.

— Да…

Хотя, если признаться, давно пожалел о своем видении церемонии. Надо было принять хоть какое-нибудь участие в организации свадьбы, а не сваливать все хлопоты на леди Карнарвон.

После торжественной речи и клятв в верности на наших пальцах заблестели обручальные кольца. Это был мой первый настоящий поцелуй за всю жизнь. Счастье переполняло душу, рвалось наружу. Осторожно приподняв за талию Эмилию, я закружился ней по залу. Она прижимала ладони к моим щекам и целовала в губы.

— Теперь праздничный обед, госпожа Эмилия Карнарвон-Аджари?

— Аджари-Карнарвон, — поправила она. — Так лучше и правильнее, ты согласен?

— Да, любимая! —прошептал, хотя так хотелось кричать от радости, что моя, пусть и неродная, фамилия нарушила стародавнюю традицию семьи Карнарвон.

— Свадьба, которую ты хотел, мы сыграли, — гордо произнесла Эмилия и, увлекая за собой к выходу, таинственно добавила, — а теперь будет свадьба, о которой я мечтала. Идем!

 У входа нас ожидал автомобиль с открытым верхом. Объезжая полуденные пробки, мы катались по шумным улицам Каира, улыбались прохожим. Стараясь не отставать, за нами двигалась машина со свидетелями. Улицы стали свободнее — мы въехали в Восточную Саккару, пригород столицы. Я пытался угадать место прибытия, но Эмилия только смеялась в ответ и прикладывала палец к моим губам. Под конец она закрыла ладонями мои глаза. Автомобиль остановился.

— Теперь можешь смотреть, — таинственным голосом произнесла она и убрала руки.

Мы стояли у пристани, где был пришвартован небольшой двухэтажный пароход. Подобные суда плавали по реке около сотни лет назад, а пар вращал огромные боковые колеса-лопасти. Вживую такое чудо я еще не видел, только на фотографиях и в фильмах, где происходили события в данную эпоху. Казалось, оно сошло с одного из кадров. На корме и носу красовались буквы, похожие на иероглифы и складывавшиеся в название корабля «Солнечная барка Сахемхета».

— Это мой свадебный подарок для тебя, — прошептала любимая на ухо. — Барку Хуфу ты и сам бы не отдал плавать по Нилу. К счастью, нашлось судно приличного возраста, которое после ремонта стало немного похожим на древнеегипетскую ладью. И на нем стоят двигатели по типу древних паровых машин, о которых мы говорили в лаборатории: линзы, вода, поршни и колеса с лопастями.

— Гениально! — моему восторгу этой женщиной не было предела.

— Все новое — это хорошо забытое старое. А если не будет солнца, то есть пара складных мачт и паруса. Прошу на борт. Гости уже прибыли, а нам еще переодеться надо.

Внутренним убранством я был не менее удивлен, чем видом снаружи. На первом этаже, где располагались каюты, стены были обиты деревом, украшенным растительным орнаментом, на полу расстелены шерстяные ковры в виде циновок; второй же, превращенный в террасу под навесом, — задрапирован чуть сероватой льняной тканью, среди которой выделялись золотым блеском внешние опорные столбы.

В моей каюте ждал уже приглашенный Эмилией человек, который помог облачиться в древнеегипетский наряд, надеть все привезенные украшения, двойную красно-белую корону, подвести глаза согласно традиции моего прошлого. В этот момент фараон Сахемхет стал абсолютно реальным человеком, правившим современным Древним Египтом.

Последний взгляд в зеркало, и удовлетворенный своим отражением я поднялся на верхнюю палубу. На входе меня встретил распорядитель свадьбы, вежливо поклонился и попросил подождать несколько минут. Громко ударили в барабаны, и зычный голос известил о моем появлении:

— Владыка Обеих Земель, Господин Большого дома, правитель Древнего Египта, фараон Сахемхет Неферефкара Хор Ахет, сын фараона Шепсескафа, внук фараона Менкауры!

Если брать настоящие титулы царей Древнего царства, то в прозвучавших было много неточностей, но в конкретной обстановке именно такие обращения и их последовательность передавали мое происхождение как нельзя лучше. Приглашенные в приветствии поднялись со своих мест. С гордо поднятой головой, как и полагалось царю, я медленно прошел по проходу к своему позолоченному «трону», стоявшему на возвышении рядом с «троном» меньшего размера. Эти два кресла по стилю напоминали найденные в гробнице Тутанхамона, но были намного изысканнее: украшены тонким резным орнаментом и сценой, где Ра короновал Осириса и Исиду на царство. На каждом сидении лежала подушечка, добавлявшая к красоте еще и комфорт.

Слегка склонив голову перед гостями в знак признательности, я опустился в кресло. Было приятно видеть сотрудников Службы древностей, музея, лаборатории. Пустовал только первый стол со стороны Эмилии, скорее всего, предназначавшийся для гостей с ее стороны. Подобное отношение меня не удивило.

Тишину вновь нарушил грохот барабанов, и распорядитель пригласил мою жену на палубу:

— Прекрасная из прекрасных, мудрая из мудрых, Владычица Обеих Земель, Госпожа Большого дома, царственная супруга фараона Сахемхета, царица Нитекерти Нефермаатра!

Она шла по проходу, как истинная владычица Древнего Египта. Голову Эмилии украшал длинный парик с короной-коршуном, на плечах переливалось драгоценное оплечье, прямое льняное платье дополняла надетая поверх изысканная сетка из бирюзы. Я поднялся, взял ее за руку и провел на место слева от себя. Распорядитель попросил гостей сесть. Раздался гудок парохода. Слегка покачиваясь, судно покидало пристань. Оно плавно набирало скорость, тихо шлепало лопастями по воде.

В тот момент у меня не было слов, чтобы хоть что-нибудь сказать своей супруге. Я, молча, смотрел на нее, улыбался и тонул в омуте зеленых глаз.

— Тебе нравится? — прошептала она.

— Да, — ответил также шепотом. — Каким будет сценарий?

— Его нет, — улыбнулась Эмилия. — Что будет дальше — только наша воля и фантазия.

— Я отдаю тебе власть над торжеством и «солнечной баркой». Пусть будет так, как хочешь этого ты! Но сначала…

Жестом подозвал к себе «командующего свадьбой», озвучил желание произнести вступительную речь и попросил перевести Эмилии ту ее часть, которую буду говорить на современном египетском языке. Он отошел в сторону, ударил по барабану, привлекая внимание гостей, и торжественно провозгласил:

— Прошу тишины! Владыка Обеих Земель сейчас будет говорить!

Поднявшись, окинул взглядом всех присутствовавших, улыбнулся и на диалекте Нижнего Египта времен Четвертой династии произнес:

— Я, царь Сахемхет, рад видеть всех вас на этом корабле как гостей на моей свадьбе. Я пришел сюда сквозь тысячелетия, победив смерть и время. Дни, месяцы и годы больше не властны надо мной. Пройдет четверть века, полвека, но я буду все также молод. Мои дети и внуки будут выглядеть старше меня, называть отцом и дедом, а мне, по-прежнему, на вид будет двадцать лет. Это дар Древних за столетия моего сна, за несправедливость и ненависть со стороны старшего брата.

Не оставляйте меня одного, мои родители и учителя — мои путеводные звезды! Светите во мраке ночи и при дневном свете, направляйте и защищайте меня в новой жизни, как направляли и защищали все эти годы! Светите царю Сахемхету до его последнего вздоха и будьте защитниками его сердца на последнем суде пред лицом великого Осириса!

Взяв долгую паузу, я наблюдал за гостями. Те, кто знали Стефанию и меня еще ребенком, улыбались и стирали навернувшиеся на глаза слезы. Остальные же с удивлением и полным недоумением смотрели на меня, как на сенсационную археологическую находку. Рашид еле сдерживался, чтобы не дать волю чувствам. Его теребил за рукав директор музея, что-то спрашивая, но Фархази молча отмахивался, не в силах говорить, и только беззвучно шевелил губами.

Дальше я перешел уже на арабский, понятный почти всем присутствовавшим. Это был самый лучший момент, чтобы рассказать о своем происхождении.

— Сейчас каждый из вас услышал мой родной язык, забытый, мертвый уже сорок веков. Но я помню его, я хочу говорить в вами на нем! У этого языка нет письменности как таковой, ее уничтожил фараон Джесеру за много десятилетий до меня. Он создал новый язык — тот, который вы видите на стенах мастаб, на посуде, папирусах, храмах. Язык, который вы пытаетесь перевести и говорить на нем. Я единственный, кто знает, как звучат два языка Третьей и Четвертой династий: старый, до фараона Джесеру, и официальный, искусственно созданный им и советником Имхотепом.

Я второй сын фараона Шепсескафа. Старший брат хотел избавиться от меня, как истинного наследника трона, но его планы испортил библиотекарь Птаххетеп, продолживший вслед за Джесеру изучение таинственной цивилизации, которая была на этой территории задолго до первых фараонов. Их достижения в области химии помогли мне благополучно проспать больше четырех тысяч лет, пока меня не нашли и не разбудили Стефания и Джон. Вот так я оказался в вашем мире. Об этом знал и доктор Захия Хавасс, когда вмешивался в мою долондонскую жизнь, а потом добивался назначения на пост главы Службы древностей Египта. Он хотел, чтобы тем, что осталось от «вселенной фараонов», распоряжался древний египтянин родом из дельты Нила.

В этот благословленный богами день я, фараон Сахемхет Неферефкара Хор Ахет, клянусь быть достойным титулов царя Древнего Египта и Главы Службы древностей, быть не только ревностным хранителем прошлого, но и смотреть в будущее, заботиться о сохранении бесценного наследия великой страны для потомков!

На такой торжественной ноте я закончил свою речь, слегка склонил голову в знак уважения к гостям. Те, в свою очередь, под размашистые жесты Рашида поднялись со своих мест и вместе с ним несколько раз громко прокричали: 

— Да здравствует фараон Сахемхет! Да живет он вечно!

Я занял место на троне, гости — за столами. Перевел взгляд на Эмилию: она улыбалась, светилась от счастья и неловко смахивала скользившие по щекам слезы.

— Сегодня лучший день, чтобы сказать об этом, — справляясь с эмоциями, сказала она. — Ты поступил правильно. Им нужно знать…

— Я сделал то, что должен был сделать. Лучше я сам расскажу о себе правду, чем кто-то за нее выдаст наглую ложь.

— Люблю тебя, — коснувшись пальцами моего запястья, произнесла супруга. — Еда или подарки?

— Думаю, все проголодались, и я тоже, — предложил план действий на ближайший час.

Между мной и Эмилией поставили маленький столик, принесли изысканные кушанья, разложенные по маленьким хлебным корзиночкам, чтобы мы не пачкали руки. Столы же гостей украсили корзины с фруктами и цветами, подносы со свадебными яствами.

— Это съедобно? — поинтересовался у супруги, любуясь подобными произведениями кулинарного искусства.

— Конечно, — ответила она и взяла корзиночку. — Местную кухню я не знаю — побоялась, что и ты не особо знаком с ней, как и с традиционной английской. По тому, что ты заказывал на наш обед на работе, поняла твои предпочтения в еде. С поваром остановились на простеньких итальянских и французских блюдах, только поданных необычным способом. Не хотелось вместе с тобой на собственной свадьбе остаться голодной.

После приема пищи, во время которого нас развлекали приглашенные музыканты традиционными свадебными мелодиями и песнями, наступило время подарков от гостей. Сначала я подумал о шутке, когда увидел, как представители от музея, лаборатории, Службы древностей торжественно вручали нам небольшие макеты в древнеегипетском стиле кровати, стола, табуретов, кресел, напольных ламп в виде деревянных статуй с позолотой.

— Уберу книги и поставлю эту красоту на полку, — предложил, любуясь маленькими произведениями умелых резчиков. — Такая красота!

— Понимаешь, — рассмеялась Эмилия, — все эти вещи в натуральную величину занести на второй этаж не получилось, но можешь спуститься и заглянуть в нашу каюту. Гости не знали, что нам подарить. Я предложила воссоздать царскую спальню из самой удобной и красивой мебели за три тысячелетия. По египетским обычаям слова нельзя подносить в качестве подарка, но Рашид подсказал такой выход.

Я был потрясен находчивостью людей, окружавших меня.

Официанты сменили блюда на столах, гости увлеклись едой и тихими беседами. Мы же незаметно покинули свои «троны» и спустились по боковой лестнице на нижнюю палубу. Стоя на носу парохода, я нежно обнимал супругу и смотрел в сине-зеленую речную даль. Реальность стала исчезать. Мне уже казалось, что мы находимся на настоящей солнечной барке Хуфу, о воду ударяют весла двух десятков гребцов под ритмичные удары в барабан, из зарослей тростника выпархивают испуганные шумом стайки ярких птиц.

— Что ты видишь? — прошептала Эмилия.

— Свой мир… — отрешенно произнес я. — Спасибо, что вернула мне прошлое, мое время, где когда-то я жил. Без тебя этого никогда бы не случилось…

— Мечты должны сбываться.

Мимо нас проплывали лодки под треугольными парусами. Кирпичные домики ютились среди береговой зелени и пальм. Дети бежали у кромки воды, махали руками и что-то кричали нам. Ничего не изменилось за сорок веков, когда я и Птаххетеп так же плыли на юг.

Супруга нежно поцеловала меня, возвращая в реальность, и указала рукой на сооружение, видневшееся за полосой зелени:

— Что за пирамида справа вдалеке?

— Устойчивая, — ответил ей. — Еще не успел увидеть ее вблизи, но фотографии впечатляют.

— Странная она, правда? Я знаю, сейчас не время и не место, гостей бросать неприлично, но так хочется поговорить о них.

— О пирамидах или Древних? — произнес, еще сильнее прижимая Эмилию к себе.

— Как говорить о строении, не упомянув архитектора? — ответила она вопросом на вопрос.

— С тобой всегда делаешь научные открытия, — улыбнулся ей. — Почему бы и сейчас это не сделать? Полчаса отдыха от мирской суеты нам не помешает — наверху отсутствия виновников торжества никто не заметит. А если заметят, то поймут. Только, стоя на носу, не очень удобно думать.

Выскользнув из объятий, она скрылась в дверном проеме первого этажа и через несколько минут вернулась в сопровождении официанта, несшего два странных предмета, напоминавшие большие тканевые плоды инжира.

— Твой новый трон, — пошутила супруга, устанавливая на носу бесформенные кресла и усаживая меня в одно из них. — Садись. Вот так. Не бойся!

Я слегка утонул в ткани, окружившей тело. Было непривычно, но комфортно.

— Принесите нам чай и финики в сахаре, — сделала Эмилия заказ официанту.

Через пару минут перед нами стоял столик-поднос с душистым чаем в расписных чашках и вазочка с финиками — любимым лакомством Стефании. Пока был маленьким, она часто их покупала, а потом, когда стали копить деньги на раскопки библиотеки, финики в сахаре были объявлены предметом роскоши и исчезли с нашего стола. В Лондоне было уже не до них.

— Помнишь, — отпив чай, произнесла царица современного Древнего Египта, — нашу встречу в общежитии колледжа?

Кивнул в ответ.

— В тот момент, — продолжила она, — я думала лишь о совместных раскопках: провести несколько месяцев в пустыне, общаясь с интересным человеком, отдохнуть от тяжелого развода. Но твои слова о том, что могло одновременно существовать две цивилизации, разные по уровню развития, не давали покоя. Уволилась с работы, оставила в твоей двери записку и уехала в Египет. Я часами сидела на камне у подножия пирамид, представляя, как сотни рабочих тянут вверх многотонный блок, как обрабатывают грани камнями и медными зубилами, где ночуют и что едят. Тысячи, десятки тысяч человек работали одновременно в одном месте… Но физиологию живого организма никто не отменял. Чтобы компенсировать потерю воды от нагрузки в жару, надо останавливаться и пить. Затащить блок на высоту с подножия — не час и не два. Нужду тоже надо справлять. Представляешь, какая беготня, вонь и антисанитария царили бы на стройке десятки лет? Вспышка инфекции гарантирована, смертность тоже. Не верилось, чтобы три правителя подряд так систематично изничтожали свой народ. Египет бы исчез, не дожив до пятой династии.

— Ты права. Мне ни разу не встретилось ни одного упоминания о строительстве пирамид фараонами Снофру, Хуфу, Джедкара, Хафра и Менкаура. Зато я читал записи из храмовой библиотеки о строительстве Джесеру. На пирамиде работало несколько сотен человек, остальные доставляли материал. Целый папирус был посвящен организации, распорядку дня, оплате. Расписано было все до мелочей. Чем выше она становилась, тем меньше были бригады из-за огромной нагрузки на строительные леса. Даже был документ об увеличении срока работ на верхней ступени.

— Разумно. А когда завершили стройку, какая она была?

— Когда пирамиду закончили, то с макушки до основания обмазали стены илом с толченой соломой для гладкости и выкрасили разведенным в воде перемолотым известняком. Я сам видел остатки штукатурки и краски, много обвалилось за десятилетия. И ты правильно мыслишь: десяткам тысяч рабочих не место на стройке.

— Тогда я и заметила ржавчину на плато, только приняла за остатки орудий, которыми арабы пробивали ходы. Но глупо как-то бросать инструменты из железа в таком количестве… А Древние почему-то бросили, — вздохнула Эмилия.

— Гиза была провалом их грандиозных планов, — уточнил я. — На маленькой ошиблись с материалом для облицовки, в большой треснуло перекрытие потолка главного помещения, а средняя была полностью достроена, только выход энергии небольшой. До этих пирамид были две с т-образной камерой, тоже неудачные. Блоки с них пустили на близлежащие стройки. Проанализировав ошибки, строители ушли в Мейдум и Дахшур, бросив на плато все, что не могли и не хотели брать с собой. Паровые машины остались — вода Дахшуре далеко. Старые краны разбирать и тащить — проще новые собрать на месте. Там Древним больше повезло… Ломаная — вершина их творений.

— Сфинкса тоже они изваяли?

— Нет. Те, кто были до них, — задумался, пытаясь сосредоточиться на мелькавших в голове гипотезах. — Прости, запутался в своих мыслях. Его сделали до потопа или после? Если до, тогда понятно, почему незаконченный храм в Гизе распилили и пустили на строения. Я ошибался, когда рассказывал Джону свою версию…

— Уметь признавать ошибки — это лучшее качество в ученом, но не у всех оно есть. Как-нибудь соберешься и изложишь в научном труде версии и факты.

— Я люблю тебя! — нежно поцеловал свою супругу. — Вернемся к гостям? Наши полчаса истекли.

Протянул руку и помог Эмилии подняться. Бросив взгляд на пенившиеся под носом парохода нильские воды, мы вернулись в «тронный зал», полный гостей. Какая же свадьба без молодоженов?

Снова зазвучали поздравления и пожелания долгих лет, любви, здоровья. Директор музея рассказал древнеегипетскую сказку о Хуфу и чародее. Эстафету подхватили экскурсоводы, передав ее сотрудникам лаборатории и Службы древностей. Когда очередь дошла до меня, Рашид встал и попросил рассказать его любимую сказку о молодом фараоне и мудреце на моем родном языке. И снова зал наполнился звуками уничтоженного красивого северного диалекта. Я знал, что даже профессиональные переводчики ничего не понимали из сказанного и просто наслаждались звучанием слов. Закончив на древнеегипетском, повторил сказку уже на арабском, и затем лично для Эмилии на английском, чем вызвал восхищение у гостей как знаток языков.

За поздравлениями в наш адрес и увлекательными беседами, я не заметил, как пароход лег на обратный курс, как опустились быстрые южные сумерки и «тронный зал» наполнился светом сотен электрических лампочек.

Судно пришвартовалось к пристани. На нижней палубе мы прощались с каждым гостем, выслушивали последние поздравления. Приглашенные покидали корабль, уезжали на заказанных Эмилией машинах. Пожелав всего хорошего Рашиду и его внучке, мы остались одни, не считая троих матросов и капитана на борту.

— Я, правда, хотел такую свадьбу.

— Только скромность не позволила признаться в этом сразу, — рассмеялась она.

К пристани подъехал автомобиль. Из него вылезли трое мужчин и женщина. В полумраке их лица невозможно было разглядеть, но, когда они подошли ближе и оказались в свете ламп, Эмилия напряглась и с силой сжала мою ладонь. Одного из незваных гостей я уже знал.

— Кто это? — спросил ее, хотя ответ был очевиден.

— Бывший муж, отец, мать и ее модный советчик, — со злостью в голосе ответила она. — Точно не поздравлять приехали.

Сняв корону и распустив волосы по плечам, я спустился по трапу на берег, подошел вплотную к визитерам. На их лицах были гримасы отвращения вместо счастливых улыбок.

— Что я вам говорил, — заискивающе пробормотал стилист. — Безродный мальчишка! Не чета вам…

Оборвав лживую речь наглеца, пытавшегося сорвать свадьбу, я медленно произнес на классическом английском языке:

— Позвольте представиться, профессор Британской академии наук, глава Службы древностей Египта, младший сын фараона Шепсескафа — Сахемхет Аджари. И, если говорить о возрасте, я старше своей супруги Эмилии Аджари-Карнарвон.

Мои слова были подобны раскату грома в затишье перед летней грозой. Англичане недоумевающе переглядывались. Эмилия подошла ко мне, взяла за руку.

— Я знаю, что вы все против моего выбора, — твердо произнесла она. — Но это моя жизнь и мое решение. Я люблю этого необыкновенного человека больше всего на свете. Его мир стал теперь моим, как его дом и его друзья. Надеюсь, вы меня правильно поняли.

— Тогда представь нас своему мужу, — растерянно попросил старший из мужчин.

— Сахемхет, это мой отец — граф Чарльз Карнарвон.

Протянул ему руку, ведь правило быть джентльменом никто не отменял, как бы мы плохо друг к другу не относились. После небольшой паузы лорд Карнарвон ответил рукопожатием.

— Моя мать — графиня Анна-Мария Карнарвон, — продолжила супруга мое знакомство со своими родственниками.

Учтиво едва коснулся губами ее кисти. В ответ леди смущенно заулыбалась.

— Мой бывший муж — граф Ричард Броуди.

И с ним я обменялся крепким рукопожатием. Наш конфликт был исчерпан, даже не начавшись. Еще одна маленькая победа на личном фронте.

— Вы уволены, Фрост, — презрительно произнесла леди Карнарвон, повернув голову в сторону стилиста. — На хорошие рекомендации не надейтесь. А сейчас уйдите!

Тот, недовольно фыркнув, сел в машину.

 — Что ж, — неуверенно начал отец Эмилии, — я, правда, был дезинформирован, поэтому приехал без достойного свадебного подарка. Но это легко исправить.

Он достал из кармана блокнот, ручку, сделал запись, вырвал лист и протянул его дочери.

— Ты знаешь, как с этим обращаться. Найди достойный дом для наших внуков и правнуков. Мы очень хотим стать дедушкой и бабушкой.

— Оставим прошлое в прошлом. Не отказывайся и от моего подарка, — произнес Ричард и протянул супруге похожий лист.

Эмилия не находила слов и была готова расплакаться от такого внимания бывших оппонентов.

— Нам пора. Скоро самолет, — вздохнул лорд Карнарвон.

Он еще раз пожал мне руку, обнял свою дочь на прощание.

— Приезжайте к нам в Бирмингем, — едва сдерживая слезы сказала графиня. — Хоть на один день. Вы самые желанные гости в нашем доме!

— Спасибо за все! — ответил я.

Их автомобиль отъехал от причала, оставляя нас в одиночестве. Леди Аджари-Карнарвон рыдала на моем плече от пережитого напряжения и счастья. Успокоившись, она протянула два листка, которые оказались банковскими чеками.

— Возьми для Службы древностей. На год должно хватить.

— Нет, — отказался от подарка. — Я нашел неплохой способ финансирования. Деньги для Службы будут, а на эти, давай, купим дом в Западной Саккаре.

— Почему?

— Раньше моим смыслом жизни была работа, перевод мертвого языка, поиск библиотеки, а сейчас все это ушло на второй план, потому что у меня теперь есть ты! Я хочу любить и быть любимым, наслаждаться каждой минутой рядом с тобой, быть мужем и отцом, а не сходить с ума в одиночестве над загадками десятитысячелетней давности, проживая жизнь впустую.

— Значит, мы не поедем искать библиотеку Древних? — расстроилась супруга.

— Конечно, поедем, — утешил ее. — Только не будем ставить целью докопаться до истины любыми средствами. Не стоит жертвовать счастьем ради того, что давно мертво и похоронено под песками. Согласна?

— Да! Тогда начинаю готовиться к экспедиции…

— Оставь на завтра, уже поздно… — взмолился я. — Слышал, что на пароходе есть место, где спрятаны сокровища намного прекраснее, чем нашли в гробнице Тутанхамона. Устроим раскопки?

Она прищурилась, поцеловала в уголки губ и исчезла в направлении рубки. Я поднялся на палубу. Опытная команда ловко поставила мачты, подняла паруса, отшвартовала судно, и «Солнечная барка Сахемхета» бесшумно заскользила по спокойной нильской глади снова вверх по течению. Появившаяся на палубе Эмилия взяла меня за руку, попросила закрыть глаза и осторожно следовать за ней.

—  Мы пришли. Теперь… Можно смотреть, — шепнула она.

Я почувствовал себя Говардом Картером, увидевшим в щель нетронутые сокровища юного царя. Все, что нам подарили в миниатюре, здесь было в натуральную величину: резная кровать с ножками в виде бога Бэса под балдахином от москитов, охраняемая двумя напольными статуями-светильниками, отделанными позолотой; табуреты, кресла, стулья, узорчатые шкафы и столы в древнеегипетском стиле… Стены, задрапированные складками плотной ткани, напоминали связки стеблей папируса и были украшены бра в виде стилизованных цветов лотоса. Пол устилали яркие шерстяные ковры. В углу скромно развалились те самые инжироподобные кресла, что появлялись днем на носу корабля.

Как оказалось потом, наша каюта занимала около двух третей первого этажа, совмещая спальню и рабочий кабинет, а плетеными ширмами в любой момент можно было отгородить нужное пространство.

— Нравится?

Не в силах подобрать слова, легко сжал ее руку в ответ.

— Царям тоже нужно отдыхать, — продолжила она, снимая парик. Избавившись от украшений и стерев косметику с лица, Эмилия спряталась под пышное одеяло. — Идешь спать?

— Еще пару минут…

Сел рядом с супругой на край постели, нежно поцеловал. Едва заметное покачивание судна на воде подействовало на нее, как снотворное. Она уснула, обнимая подушку. Я же, потрясенный окружающей обстановкой, совершенно не хотел спать. Погасил в каюте свет, оставив гореть только настольную лампу в рабочем кабинете, сел в кресло. Леди Аджари-Карнарвон позаботилась даже о письменных принадлежностях и бумаге, разложив их на столе. Мне не давала покоя догадка, что Сфинкс, храм в Абу-Симбел и Осирийон — следы цивилизации более ранней, чем строители великих пирамид. Кому тогда принадлежали символьный язык обелисков и библиотека с дисками, и кого мы с Птаххетепом, Джоном и Захией столько лет называли «Древними»?