Глава 22

 Какое счастье просыпаться не от телефонного звонка или будильника, а от утреннего солнечного луча, приятно греющего лицо.   Хорошее настроение не портили даже затекшие мышцы спины и ног от лежания на спальном мешке. Можно было бы перевернуться на бок, но Эмилия выбрала в качестве подушки мое тело, а будить ее мне совершенно не хотелось. Подождав немного, я аккуратно заменил себя большим сложенным одеялом. С одной стороны, может, и был полным глупцом, что избегал мимолетных отношений с женщинами, но с другой… мне нравилась мысль, что я хочу быть и буду верен только одной до конца своих дней.

Стараясь не шуметь, позавтракал, оставил на столе записку, что ушел в Службу древностей и буду поздно, тихо покинул квартиру. По дороге меня не отпускала мысль о незамедлительном визите к Кариму Арафу. Что-то внутри подталкивало свернуть на площадь «всех Министерств», и только потом идти к себе. Решил довериться внутреннему голосу: он редко подводил меня, как и Стефанию.

Конечно, Араф был в курсе моей свадьбы и даже приглашен на нее, поэтому не ожидал так скоро увидеть главу Службы древностей в своем кабинете, да еще и в начале рабочего дня.

— Что же Вас привело в такую рань, господин Аджари? — с нескрываемым удивлением полюбопытствовал он. — Вчера, начиная с моего заместителя и заканчивая дворниками, мне все уши прожужжали о Вашей царской свадьбе. Это правда, что Вы взяли себе титул «Владыки обеих земель» и к Вам нужно обращаться «мой фараон»?

Подобный натиск привел меня в замешательство, но если давать отпор, то только по-царски, как полтора десятилетия назад дал доктору Хавассу.

— Да, — сдержанно ответил, — именно так ко мне и следует теперь обращаться. Я вернул себе трон Древнего Египта, который мой отец — фараон Шепсескаф — оставил мне, а не старшему брату, узурпировавшему власть. Мое настоящее имя Сахемхет Неферефкара Хор Ахет. Я родился на двенадцатом году правления отца.

— Красивая фантазия, — усмехнулся министр. — Для торжества — идеально!

— Доктор Захия Хавасс знал, кто я и откуда — древний египтянин, родившийся во времена Четвертой династии. Меня нашли Стефания Аджари и Джон Брайтон четверть века назад в открытой ими гробнице, где я спал больше сорока веков. И не случайно Захия так упорно добивался моего назначения на пост главы Службы Древностей. Он возвращал мне власть над моим миром, который я поклялся хранить и оберегать, словно он не прошлое, а настоящее. Вы много потеряли, проигнорировав приглашение на свадьбу.

— Это я уже понял. Говорили, — вздохнул он, — столько всего говорили… Жалко, конечно… Так, как мне к Вам обращаться?

— Как пожелаете. Вы мой непосредственный начальник — выбор за Вами.

— Думаю, что при посторонних уместно «господин Аджари», а в кругу посвященных — «мой фараон». Нечего толки и пересуды разводить. Так и беспорядки начнутся от недопонимания.

Улыбнулся ему в ответ. Конечно, я догадался, что под словом «беспорядки» он имел ввиду «революцию и установление царской власти» в Египте, но подобное меня не интересовало: был свой любимый и бесценный древний мир.

— А теперь, мой фараон, изложите, по какому вопросу Вы пришли ко мне в столь ранний час, — поинтересовался Араф.

— Я уговорил жителей одной из деревень продать Службе древностей содержимое найденной ими гробницы Второго переходного периода.

— Продать? — усмехнулся он. — А просто реквизировать? Приказать отдать?

— Тогда бы я пошел не к Вам, а к министру обороны, чтобы отвоевать сокровища. Но так поступить с теми, кто с уважением отнесся к ценным артефактам, я не могу. Этим людям нужны деньги… И я обещал… — перевел взгляд на пол, сдерживая эмоции.

— Цена вопроса?

— Два миллиона египетских фунтов. Для Службы древностей такая сумма сейчас не по силам.

— А если я откажу в помощи? Что будете делать?

— Продам все, что у меня есть, — подняв голову, твердо ответил ему.

— Но ведь можете попросить у жены. Она довольно состоятельная. Не должна отказать.

Я чувствовал, что Араф проверяет меня, насколько далеко могу зайти в достижении заветной цели. Что ж, пусть знает о нашей с Эмилией любви к давно исчезнувшему миру и о клятве верности ему.

— Да, у госпожи Аджари-Карнарвон есть средства, и она готова отдать их все на приобретение экспонатов и ценных артефактов для каирского музея.

— Вы прекрасная пара, и не стоит начинать семейную жизнь с пустого бумажника. Я выделю нужную сумму из дополнительных средств. Пусть это будет моим свадебным подарком, но… Больше ни фунта не получите сверх бюджета!

— Спасибо… — поблагодарил его, ощущая, как от радости бешено колотится сердце и усиливается звон в ушах. Араф что-то еще говорил, но я не понимал. Ковер на полу стал неестественно быстро приближаться…

Открыв глаза, понял, что лежу на диване. Рядом сидела медсестра, набирала лекарство для инъекции.

— Почему я здесь… — с трудом выговорил несколько слов.

— Вы потеряли сознание. Министр вызвал бригаду скорой помощи.

Я прислушался к голосам, доносившимся из коридора: один, точно, принадлежал Арафу, другой, вероятно, — Искандеру Икраму.

— Ваш диагноз, доктор…

— Сильное переутомление, стресс, чрезмерная нагрузка при акклиматизации плюс фантастический возраст. В паспорте стоит дата рождения для отвода глаз. Знаю, я бы тоже не поверил, но собственноручно будил его больше четверти века назад в музейной лаборатории. Это он на вид мальчишка, а по реальному возрасту чуть младше великих пирамид. Сейчас отключился на полчаса, а потом может внезапно уснуть на тысячи лет. Что тогда делать — я не знаю. Ему отдых нужен и более холодный климат хоть на пару недель. Полтора десятилетия в Англии дали о себе знать. Возьмите его под контроль, как ценнейший музейный экспонат и живое культурное наследие, пока поздно не стало.

— Я понял. Благодарю за консультацию.

Икрам заглянул в кабинет, улыбнулся мне, приветственно помахал рукой. Медсестра вколола лекарство, попросила не вставать ближайшие десять минут и ушла. Араф сел рядом на диван.

— Что ж, мой фараон, — министр взял меня за руку, — завтра, как турист, а не глава Службы древностей, Вы летите в Лондон. Проведайте выставленные в музеях коллекции, погостите у родни жены, потом загляните в Берлин и Париж. Может, что-то новое появилось в витринах. Жду с отчетом через три недели. Гробницей займется Ваш заместитель. Он человек ответственный, натасканный Хавассом. Нам сейчас приготовят чай, потом мой шофер отвезет Вас домой. Билеты на самолет доставит посыльный. Вроде все.

— Я, правда, похож на музейный экспонат? — попытался шуткой разрядить напряженную обстановку.

— Пока нет, но можете им стать или составить компанию Вашему предшественнику, если не научитесь беречь себя. Раз такая интересная ситуация, то я, пожалуй, пересмотрю бюджет Службы древностей и Вашу зарплату.

Я был удивлен. Икрам обладал неплохим даром убеждения, вот еще у кого мне следовало поучиться. Искренне поблагодарив Арафа за помощь, сделал из кабинета министра несколько звонков на работу, предупредил о длительном отсутствии, дал важные указания, касающихся отдела по реализации сувенирной продукции и новой гробницы. Горячий чай дал небольшой прилив энергии, но я все еще чувствовал сильную усталость. В сопровождении шофера покинул Министерство культуры и, проведя достаточно времени в пробках, через пару часов был уже дома.

Эмилия не ждала моего столь скорого возвращения. Она сидела на кухне, пила кофе и рисовала на бумаге варианты расстановки мебели. 

— Что случилось? — испуганно произнесла супруга, увидев в дверях меня и водителя.

— Все хорошо, — поспешил успокоить ее и не дать сопровождающему наговорить лишнего. — Не ожидал, что внезапно отправят в командировку в Европу на три недели. Поедешь со мной?

— Я могу идти? — поинтересовался шофер.

— Да, благодарю за помощь.

Мы остались наедине. Я сел на стул, облокотился на столешницу.

— Какая командировка? — ее лицо стало серьезным. — Что случилось?

— Потерял сознание в кабинете министра, вызвали врачей, — не стал скрывать правду. — Если бы не Искандер Икрам, я мог бы расстаться с должностью… А он сделал из меня национальное достояние, которое теперь нужно беречь. Собственно, это не столько командировка, сколько отпуск. Лондон, Берлин, Париж. Заглянем на несколько дней в Бирмингем.

— Когда отъезд?

— Завтра. Билеты на самолет нам привезут.

— Перестановка подождет до нашего возвращения? Ты не против еще одну ночь пожить в палатке на раскопках? — она прищурилась, накручивая прядь на палец.

— Нет, только не полевая жизнь! Ночи такие холодные сейчас… — наигранно сморщился, еле сдерживая смех. — У нас весь день впереди. Успеем и кровать купить, и мебель расставить.

Я поднялся, сделал несколько шагов и, пошатнувшись, вцепился в дверной косяк. Перед глазами все поплыло. Так сильно потянуло в сон, что сжал со всей силы пальцы, чтобы не потерять над собой контроль.

— Все хорошо…. Это от лекарства… — попытался успокоить Эмилию. — Сейчас приму душ, и станет легче.

Прохладная вода немного взбодрила, но спать с каждой минутой хотелось все больше. Облачившись в длинную рубаху, вернулся на кухню.

— Можно, я немного отдохну, — обратился к супруге, — а потом прогуляемся по магазинам. Недалеко есть лавка с добротной местной мебелью.

— Как скажешь, любимый.

Я прислонился к стене, закрыл глаза, пытаясь собраться с силами. Не дожидаясь просьбы о помощи, она молча положила мою руку на свое плечо, обняла за талию, довела до дивана в «рабочем кабинете», помогла лечь.

— Спи, я все сама сделаю… — ее голос становился таким далеким, едва слышимым, пока не стал тишиной.

Когда спишь, снятся сны: хорошие, плохие… Но их не было, только мелькало в подсознании, что тело больше не подчиняется законам природы и время течет по своим непостижимым правилам. Уже знакомое ощущение, испытанное много лет назад.

Тяжело выходить из такого состояния. Я понял, что лежу на постели, достаточно удобной. Прислушался к биению сердца, легкому дискомфорту в мышцах. Такое бывало, если долго не менял позу во сне. Немного кружилась голова, и хотелось пить. Я пошевелил пальцами, чуть приподнял руки и лишь потом открыл глаза. Меня окружала темнота, пронизанная мягким светом уличных фонарей, и тишина, которую нарушали едва слышимые щелчки. То, что я не дома, понял сразу, но где? Ответ появился, стоило повернуть голову: мониторы, пусть и выключенные, вместе с громоздкими приборами указывали на клинику. И запах лекарств, слабый, забиваемый краской и моющими средствами. Почему я здесь? Как долго? Эмилия испугалась и вызвала врачей, как и Араф? Сел на постели, обхватил руками колени. Мысли в голове путались, я не мог сосредоточиться…

Изредка комната наполнялась ярким светом фар проезжавших под окнами машин, от чего начинали болеть глаза. Жажда усиливалась. Свесил ноги, коснулся стопами прохладного пола, осторожно встал. Я знал, что в больничных коридорах стояли емкости с фильтрованной водой. Придерживаясь за стены, отправился на поиски. Коридор был пуст и подсвечивался лишь дежурным светом. У меня складывалось впечатление, будто я один на целом этаже. Пошел вперед, вглядываясь в надписи на табличках. Палаты… Палаты… Вот и туалетная комната, освещенная такими же тусклыми лампами. С жадностью напился холодной воды из-под крана. Стало легче, перестала кружиться голова. И только сейчас обратил внимание на отражение в зеркале: на меня смотрел мужчина с редковатой недлинной темной бородой и седыми прядями в волосах. Вокруг глаз собирались мелкие морщинки. Но это был я, выглядевший не на привычные двадцать, а на реальные тридцать семь или больше. Часы снова стали идти для меня? И с какой скоростью теперь вращаются их стрелки?

Дошел до конца коридора, спустился по лестнице на первый этаж. К счастью, сестринский пост оказался не пуст.

— Простите… — обратился к пожилой женщине, дремавшей в кресле.

Она вздрогнула, испуганно посмотрела на меня:

— Почему Вы здесь? Где Амир?

— В палате никого не было…

— Вот несносный мальчишка! — возмутилась она. — Опять спит где-нибудь! — и обратилась уже ко мне: — Как Вы себя чувствуете?

— Неплохо…

— Сейчас вызову доктора Икрама. У меня четкие распоряжения насчет Вас. Присядьте.

Я, придерживаясь за стол, опустился на банкетку. Медсестра о чем-то тихо и быстро говорила по телефону. Стоило ей положить трубку, как я не удержался и задал мучивший меня вопрос:

— Где я, и как долго?

— Это стационар еще не открывшегося хирургического центра. Идут последние приготовления, завозят оборудование. Доктор Икрам специально оставил Вас здесь, чтобы никто не потревожил.

— Сколько я спал?

— Три месяца и полторы недели.

Ничего ей не ответил. Почему я уснул так надолго? Усталость и стресс не могли спровоцировать подобное, ибо такая нагрузка была постоянной за четверть века. Я не заметил, как уходила медсестра и как она вернулась с чашкой травяного чая и печеньем. Лишь ее голос, предложивший немного перекусить, отвлек меня от размышлений.

— Благодарю, но нет. Я подожду разрешения от Искандера. Ему виднее, что мне сейчас можно, а что нельзя.

Часы напротив поста показывали без четверти три утра. За дверьми на улицу сработала кнопка вызова персонала. В сопровождении медсестры по коридору в моем направлении шли два человека: доктор Икрам и Эмилия. Я встал. Супруга бросилась ко мне, заключила в крепкие объятия. Она заплакала, уткнувшись в мое плечо.

— Что ты… — прошептал, еле сдерживая слезы. — Я люблю тебя. Безумно люблю. Ты моя жизнь!

— А ты моя! Мое древнее сокровище! Мой фараон! Я так боялась, что ты не проснешься…

Эмилия покрывала поцелуями мои щеки, не давая шансов на взаимный ответ.

— Где ты нашел жену, — произнес Искандер, несколько минут спустя, — такую же упрямую, как Стефания? Ее идея нестандартной терапии спасла тебе жизнь, и Службой древностей она командует, как Тутмос III своими войсками.

— Что? — удивился я.

— Дома все узнаешь. Машина ждет.

В соседнем кабинете я переоделся в привезенные супругой вещи. Было слышно, как Икрам благодарит медперсонал за работу и отпускает по домам.

— Только не пугайся, — смущенно сказала Эмилия, когда мы стояли на пороге квартиры. — Еще не успела навести порядок. Прости…

— Это не имеет никакого значения. Я не должен был оставлять тебя одну…

— Заботьтесь друг о друге, и будет все хорошо, — приободрил стоявший за нами Искандер. — Сейчас дайте мне десять минут на инструкции, и я уйду. Утром заступать на дежурство, хочу еще пару часов поспать.

Мы с Эмилией устроились на диване в «кабинете», доктор сел на стул напротив нас.

— Первое… — врач начал инструктаж. — Сахемхет. Собственно, я ошибся с первоначальным диагнозом. Причина — не хроническая усталость. У тебя «сели батарейки». Звучит смешно, но так оно и есть. Странное вещество, что усыпило тебя сорок с лишним веков назад, обладает интересными свойствами: прекрасный консервант, погружает в анабиоз, замедляет старение, но… И с этим «но» ты и столкнулся — организм становится зависим от его концентрации в коже, мышцах, в крови, мозге... В достаточном количестве оно держит тело в тонусе. Переизбыток вызывает глубокий анабиоз с консервацией на клеточном уровне и последующим пробуждением, недостаток — анабиоз с летальным исходом. В десять лет был первый вариант, ты выжил, сейчас — второй. Если бы не Эмилия, которая ткнула меня носом в дневник Джона, не заставила полезть в гробницу Птаххетепа и принести неизвестное науке вещество, ты был бы уже мертв. Поверь, это страшно, когда видишь на мониторе, как сердце близкого человека делает несколько ударов в минуту и готово в любой момент остановиться, а ты не знаешь, что делать… Мы начали вводить микроскопические дозы в физраствор, показатели начали расти. За девять недель подобрали оптимальное количество. Еще неделю тебе надо полежать под капельницей, чтобы концентрация в клетках оказалась в пределах нормы. Теперь всю жизнь придется следить за своим здоровьем. Надеюсь, ты готов к такому.

— А что я делал в пустом здании? — не удержался от вопроса.

— Мне и коллегам пришлось надевать защитные костюмы для бактериологических лабораторий. Сам понимаешь, какая реакция на наш вид была бы в клинике, в городе… Слухи, паника, скандалы. А мы не могли иначе — работали с очень летучим веществом. Прецеденты в лице Джона и Стефании уже были. Я специально задержал открытие центра и, как вижу, не прогадал.

— Но как вы поняли, что мне нужна еще доза этого порошка?

— Дневник Джонатана Брайтона, — вздохнула сидевшая рядом Эмилия и прижала меня к себе. — Предположила: раз на пароходе ты записывал воспоминания, то мог вести и дневник, который необходимо найти. Там могли быть подсказки. Пришлось перевернуть все вверх дном. Нашла не только твои записи, но и Джона. С Искандером сидели около твоей койки в больнице и читали. Потом с разрешения заместителя главы Службы древностей ночью совершили варварский налет на гробницу. Мы должны были что-то сделать, и мы сделали! Я не могла потерять тебя, понимаешь, не могла!

Она снова разрыдалась, уткнулась лицом в мою шею.

— Мне пора, Сахемхет, — сказал Искандер, поднялся. — Хоть ты и ценный пациент, но не один у меня. Сейчас поешь что-нибудь и ложись спать. Вечером после смены зайдет медсестра, поставит капельницу. Запоминай свои ощущения до, во время и после. Позвони мне ближе к ночи. Это важно. До встречи.

Эмилия проводила доктора Икрама, сделала бутерброды и чай.

— Как дела с гробницей? — поинтересовался, забирая с тарелки уже четвертый ломтик хлеба с беконом. — Заместитель справился?

— Все прекрасно, — ответила супруга после нескольких глотков чая. — Деньги отданы старосте деревни, содержимое склепа в лаборатории на консервации и сканировании. Детвора расстроилась, что ты не приехал. Когда я сказала, что ты в больнице, жители устроили долгую общую молитву о твоем здоровье. Они любят тебя, очень, и подарок прислали. Висит в комнате на полке с книгами. Современный самодельный амулет, но безумно ценный.

— Расскажи мне, что произошло после того, как я уснул на диване?

— Ты не проснулся ни в обед, ни вечером, — вздохнула она. — Утром тоже не смогла разбудить. Номеров в телефоне у меня не было, поэтому сначала поехала в Службу древностей, потом к министру. Искала того врача. Нашла. Я увидела на его лице неподдельное волнение, когда рассказала о тебе. На скорой отвезли в клинику, взяли анализы. Ты пробыл там неделю, пока искала твои записи. Потом перевезли в хирургический центр. Мы с Искандером дежурили в палате круглосуточно, разбирались с текстами, следили за приборами, результатами ежедневных анализов. У тебя постепенно останавливалось сердце. Тогда в волосах и стали появляться седые пряди. Терять было уже нечего: я настояла, чтобы из гробницы достали вещество, о котором прочитала уже в твоих дневниках. Предложение снова тебя забинтовать с порошком отпало само собой — мы не знали сколько его нужно, а вот добавлять в маленьких дозах в капельницу подошло. Организм сразу отреагировал: с пяти ударов в минуту пульс возрос до десяти. Дыхание стало глубже. Мы искали оптимальную дозу и нашли. Когда твое состояние нормализовалось, я занялась Службой древностей. Без руководителя там тяжело. Мне некогда было навести порядок после поисков, а новую кровать покупал твой заместитель вместе с заведующим лабораторией. Они здесь немного похозяйничали.

Я рассмеялся, поражаясь находчивости этой женщины. О таких в моем детстве рассказывали сказки, но в жизни встретить — очень мало шансов. Мне повезло, необыкновенно повезло.

— Кстати, — внезапно произнесла Эмилия, — сбрей эту ужасную бороду! Она слишком старит и совсем не идет.

— Будет исполнено, моя госпожа! Мне она тоже не нравится.

После душа, смывшего больничные запахи и ненужную растительность со щек, надел любимую с мальчишества безразмерную длинную рубаху, вошел в комнату. На том месте, где раньше на полу лежали спальные мешки, величественно стояла большая кровать на массивных ножках в виде львиных лап, с резным высоким изголовьем и едва заметным изножьем.

— Только пусти египтологов в мебельный магазин… — хитро прищурился я, но Эмилия этого не заметила, ибо укладывала подушки.

— Не нравится? — удивилась супруга, уже расправляя одеяло.

— Наоборот. Симпатично и аутентично. Места на двоих теперь хватит.

— Проверить не хочешь?

Она выключила свет, отдернула шторы, впуская в комнату первые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь пелену городского смога. Каир уже посыпался, а мы только ложились спать. Я присел на кровать, посадил на колени Эмилию.

— Кажется, доктор прописал мне постельный режим, — прошептал я, нежно целуя жену. — А Искандер, случайно, не говорил, каким он должен быть?

—  Нет, — рассмеялась она, заваливая меня на упругий матрас. — Но, думаю, точно не больничным. Я так соскучилась!

— Я тоже… Ты не против наверстать упущенное, а потом побольше рассказать о находках?