4. Неудачное начало
Михудор приподнял шляпу, поздоровался с Верумом и быстро сбежал по ступенькам. «Поздно припёрся, - порадовался “усатый хрен”. - Денежки у меня - увидимся не скоро!». Этот поумнее кучервявого будет, мог всё дельце обломать.
А дельце шло как по маслу. Улит оказался простачком, помешанным на книжках. Начальнику космопорта он пожалуется… Михудор усмехнулся подобной наивности. Да захоти он, давно бы затерялся в Язде. Открыть бар можно и там.
Михудор завёл "красотку" и отъехал на квартал от сонодома. Верум вдогонку бросится, а глянет – машина-то тю-тю. Теперь Гума найти, и завтра вместе с ним следопыта навестить.
Если, конечно, Ретрублен вернулся из леса. С Фермерской ярмаркой приходит осень, а по холодку в лесу особо не погуляешь. С началом экспедиции затягивать не стоит, а где искать медьебнов и как до них добраться, один Ретруб ведает. Лучшего проводника по местным лесам Михудор не знает. Обидно было бы ждать до весны, имея баблишко на кармане.
Конечно, зимой можно поискать подходящее помещение и оборудовать его под питейное заведение или перекупить один из баров, но сначала необходимо узнать рецепт самогона медьебнов, ведь именно он основа всей задумки. Просто открывать ещё одну питейную в Гимгилимах бессмысленно. Нужен особенный магнитик для клиентуры. Обычных баров, как червей. Но если открыть питейную, торгующую горячительным на основе медьебнского самогона, да держать в секрете, что самогон дикарский, разбогатеть несложно.
Год назад, когда Михудор только познакомился с Гумбалдуном, тот привёл его в свою берлогу и угостил самогоном медьебнов. Его он покупал у Ретрублена, который в своих скитаниях часто навещал одну из деревушек дикарей. Вкус у самогона необычный, тёрпко-горьковатый, забористый. У выпившего пару стаканчиков возникало чувство парения над землёй, словно он становился пушинкой. Думалось легко и приятно, и ощущалось нечто вроде эйфории. Другие алкогольные напитки, известные Михудору, подобных эффектов не производили. От обычного пойла только мозги возбуждённо звенели и вибрировали, вызывая чувство острой нехватки приключений на задницу, желание поболтать едва заплетающимся языком, да посидеть в одиночестве и пофилософствовать, пялясь в одну точку, пока не грохнешься со стула. Михудор особенной тяги к спиртному не испытывал, так как оно влияло на него именно так. Вот на Гума спиртное влияло иначе, но он тоже предпочитал медьебнский самогон, тем более от него никогда не мучило похмелье, если, конечно, не перебирать, а перебирал Гум почти всегда.
Нюанс заключался в том, что об этом самогоне мало кто слышал по причине лютой ненависти муслинов к медьебнам. Обычно Гум говорил, что так "сложилось исторически". Это в пьяном состоянии, а в трезвом он чхал на причины ненависти муслинов к медьебнам. Ну ненавидим и ненавидим. Впрочем, не это важно. Большинство муслинов считали медьебнов и всё связанное с ними мерзким, гнусным и отвратительным. Так люди относятся к насекомым, назойливой рекламе и часто обрывающемуся интернет-соединению. Но если людей понять можно, то муслины вряд ли смогут ответить на вопрос о причинах своей ненависти. Так принято, скажет большинство из них.
Медьебнский самогон обрёл заслуженную популярность среди солдат муслинских армий, в числе которых был Гум, служивший с Ретрубленом в одной части. Гум вместе с товарищами бегал с баклажками в лесные деревушки, если таковые имелись неподалёку. А если и далеко имелись, всё равно бегал. Сами солдаты не особо распространялись о своей любви к дикарскому алкоголю. Подобное признание равнялось признанию чиновника в том, что он регулярно навещает шлюх и нюхает кокаин. В общем, по сути, ничего такого в этом не было, но сулило неприятности. Командование, конечно, знало о слабостях подчинённых, но помалкивало. А кому понравится, если станет известно, что его подчиненные делают что-то запретное, а он с этим ничего поделать не может?
Такой вот геополитической обстановкой и решил воспользоваться Михудор, имеющий склонность к аферам и заботе о своём будущем.
Оставалось несколько проблем. Во-первых, наличие Ретрублена в Гимгилимах. Во-вторых, его согласие на участие в экспедиции. Михудор общался с бывалым следопытом и знал, что с зеленокожим великаном его роднит любовь к деньгам. С Гумбалдуном проще. На участие в экспедиции он, разумеется, согласится и, разумеется, не бесплатно. Гумбалдун хоть и прослыл городским пьяницей, но он далеко не дурак и стреляет, как бог вестернов, чем прославился ещё в 187-ом артиллерийско-пехотном полку. Самому-то Михудору стрелять из оружия не доводилось. А в леса лучше отправляться с огнестрелом. Главное, проследить, чтобы Гум не напивался в походе.
И ещё. Неизвестно, как отреагируют Ретрублен с Гумбалдуном, когда узнают, что они оба участвуют в экспедиции. Терпеть ведь не могут друг друга. Гум называет Ретруба самодовольным переростком, думающим, что больше его о лесах никто не знает, а Ретруб называет Гума бесполезным пьяницей, уверенным, что его ещё кто-то уважает. Лучшие, пожалуй, во всём департаменте Язды стрелок и следопыт грызутся между собой, как кошка с собакой. А нужны-то оба.
Однако Михудор предпочитал решать задачи по мере их возникновения. Для начала не мешало бы отыскать Гумбалдуна. Улит говорил, что видел его утром у маточного дома, а сейчас стоило проверить в "Грибной слизи Ашвин".
К дверям питейной Михудор подошёл в тот момент, когда из них, по своему обыкновению, выпал со спущенными штанами 80-летний Гумбалдун, махнув хищно набухшим тёмно-оливковым естеством. Средняя продолжительность муслинской жизни - 120 лет. На пенсию ветераны Последней Войны за заслуги перед Родиной в кампании присвоения гюнтских земель через истребление самих гюнтов выходят раньше других, в 75 лет. Кто-то продолжает работать, а кто-то, наподобие Гума, нередко становится промежуточным звеном в цепи обращения алкоголя в денежные знаки. Многое осталось в прошлом гимгилимского тартыги: 20 лет войны, 25 лет работы на скотобойне. Впереди его ждали безоблачные десятилетия запоев и закономерная смерть.
У каждого свой выбор. Гумбалдун выбрал жизнь пьяницы, что, вероятно, повлияло на то, что сейчас он второй раз за день был выброшен на улицу со спущенными штанами. Гум натягивал их настолько поспешно, насколько позволяли ему пять литров выпитого с утра ешьчи. По меркам своего народа Гум, скандальный и крепкий старик, хоть и имел изрядную плешь и седину на висках, находился в самом расцвете сил и посему нещадно растрачивал этот расцвет на истребление спиртного.
Из бара выглянул вышибала, осуждающе, исподлобья, глянул на 80-летнего пропойцу и потёр новенький синяк на скуле. "Редкий вышибала может выбросить Гума и остаться без отметины", - подумал Михудор. Гумбалдуну удалось справиться с пуговицами, ремнём и застегнуть штаны. Пошатываясь, старикан шагнул к верзиле.
- Как смеешь ты, юный недоумок, - угрожающе начал он закатывать рукава на жилистых руках, - выбрасывать меня со спущенными штанами?! Меня, ветерана скотобойни и мясника войны?!
- Шуруй отсюда, Гум, - миролюбиво посоветовал “юный недоумок”, имеющий неуловимое сходство с горой из разной величины кубиков с округлыми гранями.
- Михудор, ты ли это, засранец?! - заметил таки землянина Гумбалдун и полез обниматься.
- Что на этот раз натворил? - поинтересовался Михудор.
- Спустил штаны, - мрачно сказал вышибала, - пытался завалить Ашвин за барную стойку и там овладеть ею. Лучше уведи его. Он перепил.
- Это точно, - сказал Михудор. – Нужно перепить, чтобы захотеть завалить бабу, которая тяжелее тебя раза в три. Ничего хоть не разбил?
- Нет, но Ашвин хотела ему башку разбить. Сегодня в "Грибной слизи" ему лучше не появляться. Да и завтра тоже.
- Нужна она мне! - заявил Гумбалдун. - Между ног у неё слизь!
- Кретин, - сказал вышибала и закрылся дверью.
- Значит, пенсию ты получил, - сказал Михудор. - И сразу напился.
- Почему сразу? Притёртере долг отдал и... напился.
- Чикфанилу заплатил за разбитое стекло?
- Чикфанилу? Не, ему не заплатил. А он что, помнит, кто стекло разбил?
- Помнит, - заверил Михудор. - Двинули до сонодома, за окно расплатишься, у меня дело к тебе.
Михудор, памятуя о Веруме, решил благоразумно не заходить в гостиницу и обождал на улице. Вернувшийся Гум зло посмотрел на Михудора.
- Выпивку гони! - потребовал он.
- С чего вдруг?
- С того, что Чикфанил и не помнил, кто ему окно расколошматил. Я ему ерджи сую, а он клешню свою протянул, деньги сцапал, а потом только удивился и спрашивает: за что? Я ему говорю: за разбитое стекло. А он: точно-точно, а я, говорит, и забыл, кто мне стекло разбил, а это ты разбил, оказывается. Может, говорит, ещё и за второе рассчитаешься? А я: за какое такое второе? А Чикфанил: мало ли, опять разбить захочется, а у тебя уже всё оплачено будет, загодя. И закудахтал. Смешно старому идиотику... Выпивку гони!
- Погоди, я чего-то не догнал. Почему я-то выпивку тебе должен?
- Ты наврал, что он помнит, а он не помнит! Я мог и не отдавать долг, а отдал!
- Отдал - молодец. Теперь Чикфанил уважать тебя будет.
- Если не забудет. Да и далось мне его уважение... А с тебя бутылка грибного!
- Лады, - сказал Михудор. Всё равно у мясника войны ночует, так чего бы и не купить бутылочку винца, ибо кто к Гуму приходит, трезвым от него не уходит. - Не знаешь, Ретруб вернулся?
- Понятия не имею, - с неприязнью ответил Гумбалдун, - где этот здоровенный полудурок шляется. Скоро совсем отупеет со своими лесами.
Внешне Гумбалдунская берлога походила на перевёрнутую и раскисшую одноэтажную калошу в засохшей бордово-коричневой грязи. Подойдя ближе, можно понять, что за грязь принимались стены и крыша великолепного поносного цвета. Складывалось впечатление, что в комковатой краске предварительно размешали несколько пирогов, пяток караваев и поднос пирожков с крупно порезанными водорослями.
Прошлым кругом, в очередной раз вложив почти всю пенсию в развитие гимгилимского питейного дела, Гум остался на бобах. И когда пришла пора обновить облик дома, он купил два пакета самого дешёвого красочного порошка, выбрав бордовый и коричневый. Порядком измученный несколькими литрами ешьчи, ветеран скотобойни налил воды в тазы с краской. Отвлёкшись на кружку вина, он перепутал пакеты и добавил коричневой краски в таз с бордовой, а бордовой в таз с коричневой, отчего содержимое в обоих тазах перестало различаться и приобрело равномерный цвет, удивительно схожий с цветом поноса. Мясник войны плюнул, допил вино и недомешав краску, завалился спать. А утром, с похмелья, выкрасил дом наполовину размешанной поносной краской, которая по количеству комков не уступала манной каше, сваренной человеком, думающим, что каша варится так же как и вода.
Внутри берлога, как полагается берлоге, выглядела берлога берлогой и состояла из большой каморки, маленькой каморки, кухоньки с плитой-печкой и ванной вместимостью в две лохани. Помещения разделялись стенами из прочного картона. Берлогу с земельным участком Гумбалдун получил от министерства в награду за участие в Последней Войне. Участок ограждал местами поваленный забор.
С последнего визита Михудора на полу прибавилось тряпья, диван лишился пледа и сильно сдал после столь тяжёлой утраты: надорвал себе подушку и пустил трещину по подлокотнику. Выгнутую спинку пересекал тонкий мокрый след. Окно наполовину закрывала оборванная серая тюль, висящая на рыжем карнизе как дохлое привидение.
- А плед куда дел? - спросил Михудор. - Красивый был плед.
- Заложил в "Мясоходе и клыкаче", - сказал Гумбалдун. - Долг я так и не отдал, а плед теперь висит в том кабаке с надписью "Забери меня, Гум!".
На кухне Михудор уселся на расшатанный стул за расшатанный стол. Гумбалдун подложил под стол деревяшку и снял с полки два стакана.
- Лето почти прошло, - вздохнул мясник войны, откупоривая бутылку с вином. - А подраться толком так и не довелось.
- Поэтому и важно застать Ретруба. Ещё десятины полторы, и для экспедиции станет слишком холодно. Дожидаться весны не хотелось бы.
- К медьебнам-то? - навострил уши Гумбалдун. – Денежками разжился?
Михудор вкратце рассказал, изменив некоторые детали.
- И вот так просто этот кучерявый отдал тридцать кусков? - изумился Гумбалдун.
- Я пообещал ему принести исписанную бумагу медьебнов.
- У них же нет никакой исписанной бумаги.
- Нет, - сказал Михудор, отпил из стакана ешьчи и вытер усы, - но кучерявый-то об этом не знает, а уж какой-нибудь кусок коры, исцарапанный дикарскими закорючками, я раздобуду. Ты вроде говорил как-то, что самое важное они записывают на коре?
- А ты хитрец!
- Да я обычный, просто очень уж хочу свой бар открыть. Единственное питейное заведение на Яппе, торгующее самым качественным алкоголем!.. Замешанным на медьебнском самогоне... Ха! Удивительно, что до сих пор никто из муслинов до такого не додумался.
- Предрассудки, - сказал Гумбалдун. - Да и кому до такого додумываться? Кто о медьебнском самогоне знает? В основном, мы, бывшие мясники войны, а болтать об этом не особо хочется. Сам знаешь, среди муслинов о медьебнах говорить не принято.
- Да чем они вам так не угодили?
- Без понятия. Одно могу сказать, давно это произошло, а простить медьебнов до сих пор не можем.
Расправившись с далеко не первой за сегодня бутылкой, Гумбалдун ушёл дрыхнуть, а Михудор остался на кухне поразмышлять в одиночестве. Но вот в фонаре закончилось масло, и огонь потух. Оставив вина на опохмелку, Михудор отправился спать, нашаривая впотьмах руками по стене. Отыскав на ощупь нечто похожее на матрас и нечто похожее на одеяло, Михудор улёгся, так и не отыскав ничего похожего на подушку. За стенкой воинственно храпел ветеран скотобойни.
Проснулся Михудор от оружейного выстрела и Гумбалдунова вопля.
Старый ввалился в комнату с красноперой птицей, которую держал за левую лапу. Голова убитой безжизненно болталась. Один её глаз был открыт, а другой ехидно прищурен, будто красноперой перед смертью открылась какая-то важная и сокровенная истина. И она успела насладиться сознанием того, что её зеленокожему убийце эта истина пока ещё не доступна и вряд ли будет доступна, даже если его так же подстрелят.
- Вставай, лентяй! - вскричал Гумбалдун. - Бульон сварю.
Ветеран скотобойни, усевшись за стол, выщипывал у добычи перья, не забывая о бутылке. В ней ещё плескалось немного грибного, и ветеран скотобойни протянул стекляшку Михудору, но землянин отказался, поставил чайник греться и сходил на двор ополоснуться. Когда он вернулся, Гумбалдун покончил с ощипыванием и взял нож.
- Красновку подстрелил, - подытожил он, отрезая голову ехидно сощурившейся птице, - поллитра вина высосал. Осталось сварить бульон и высосать ещё поллитра вина.
- Со мной в экспедицию пойдёшь? Хоть Ретруб и хорошо стреляет...
- ...а я лучше и никогда не промахиваюсь...
- ...а второй стрелок всегда пригодится. Да и опыт у тебя походный имеется. Вы же с Ретрубом во время Последней Войны чуть ли не треть Материка прошли.
- Было дело, чего скромничать. А в экспедицию пойду. Кто же от возможности подзаработать откажется? Может, повезёт, убью кого. С войны никого толком не убивал. Птицы и скот не считаются.
- Сколько?
- Тысчонки три, чего скромничать. Мне деньги нужны. Пенсии едва хватает. Бывают дни - одними птицами питаюсь.
- Три?! – Михудор, наливавший чай, наглядно плесканул кипятком мимо кружки, постаравшись не задеть пальцы. - У меня самого денег в обрез, а ещё с Ретрубом договариваться! Пей поменьше, тогда и денег будет хватать.
- Эх! - Гумбалдун воткнул нож в ощипанное птичье тело по самую рукоять. - Чешуя, не дай пропасть! Ради нашей дружбы - две тысячи! И ни пашкой меньше! Ещё неизвестно, сколько до этих медьебнов добираться. И учти, мне Ретруба всю экспедицию терпеть. Мнит о себе слишком много. Да у него рожа такая, будто бы без его участия мы бы в Последней Войне не победили.
- Договорились.
Свой дом Ретрублен получил за те же заслуги, что и Гумбалдун. Сначала их жилища выглядели одинаково. Только вот дом Гумбалдуна превратился в бордово-коричневую калошу, а следопыт ежекружно выкрашивал стены своего дома серым, а крышу карамельным, вдобавок пристроил крыльцо с верандой. Раньше у ветерана скотобойни тоже была веранда, но в одну из пьяных ночей он разломал её кувалдой от злости, когда Ашвин не захотела давать ему выпивку в долг. К тому же Ретрублен построил сарай, выкопал ледник с погребом и на продажу выращивал синие водоросли в небольшом пруду. Так что оба хозяйства иллюстрировали, если не полную натуру своих хозяев, то суть их вполне точно. Ретрублен довёл свои владения до ума. Гумбалдун тоже довёл, но не до ума.
Михудор позвонил в дверь.
- Ты громче звякай, - подсказал Гум, - а потом ещё кулаком долбани и ногой вдобавок, а то бородатый хер не услышит. Может, оглох, как я надеюсь.
- А твое тело и огню не предадут - червям скормят, - басисто раздалось сбоку. - Только вот черви тебя, насквозь провонявшего спиртом, жрать не станут. Хо-хо!
Через калитку, из палисадника, к ним вышел Ретрублен. Следопыт впечатлял и ростом, и шириной плеч. Он был выше Михудора на полторы головы, а за его плечами могли спрятаться почти два Гумбалдуна. При всё этом назвать Ретрублена толстым язык не поворачивался. Как впрочем, и стройным. Великан был одет в чёрные штаны, плотную рубашку и белый хлопчатобумажный фартук. Тяжёлый взгляд серых глаз, обветренное, грубое лицо, черты которого, не особо стараясь, словно бы высекли из тёмного малахита. Облик дополняла нечёсаная густая борода лопаткой. В общем, красавцем Ретрублен не был, но впечатление производил и без лоска.
"Сейчас начнётся", - подумал Михудор. И началось.
- Ты чего, старый башмак, передничек напялил? - хихикнул Гумбалдун. - Печеньица решил домашнего испечь, да с молочком парным откушать? Хе-хе-хе!
- В отличие от тебя, - сказал Ретрублен, - я свои шмотки стираю.
- Старый зануда, остроигольником тебе в глаз!
- Жалкий пьяница! - отозвался Ретрублен.
Он провёл гостей на кухню и черпаком помешал в кастрюле. Размеры черпака и кастрюли явно намекали на отличное самочувствие и превосходный аппетит здоровяка. От нагретой плиты исходил жар и окно было открыто нараспашку.
- Смотрю, не проткнул тебя ещё шальной клыкач насквозь, - начал Гумбалдун, давно не видевший старого приятеля и явно соскучившийся по нему.
- Не родился ещё такой, - проворчал охотник. - Кстати, в округе объявился один, слыхали?
Но Михудор с Гумбалдуном не слыхали, и Ретрублен продолжил:
- Скотинку режет, фермеры облавы устраивают, а поймать не могут, дуралеи... Если наш горовождь за клыкача награду додумается объявить, покажу этим растяпам, как надо охотиться на крупных хищников.
- Так ты на клыкача в этом беленьком передничке и иди! – тут же развил тему Гум. - И ленту себе на башку повяжи! Сбоку.
Ретрублен нахмурился. "Похоже, Гум всё-таки задел одну из толстых струн следопытовой души", - подумал Михудор.
- Помолчал бы, идиот плешивый, - недовольно ответил Ретрублен. - Как на фронте был шутом в мундире, так им и остался, только мундир с медальками на гвоздь повесил. На самое видное место.
- Зато стреляет хорошо, - заметил Михудор.
- Ага, - согласился Гумбалдун, который вытащил шестизарядник из кармана и теперь целился пистолетом в затылок следопыта. – В упор точно не промахнусь. Если этот переросток не возьмёт свои слова по поводу шута в мундире назад, я его мозги по стенкам расплескаю.
- Гум, ты рехнулся?! – заорал Михудор.
- Давно уже, - ответствовал Гум.
Ретрублен зачерпнул из кастрюли и попробовал.
- Сварился, - невозмутимо сказал он. – Думаю, мозги в этом супе явно лишние. Привкус подпортится.
- Я не шучу, Ретруб! - угрожающе сказал Гумбалдун.
- И я не шучу, Гум, - сказал Ретрублен. – Мой суп, мне лучше знать, как его варить, с мозгами или без.
Михудор так и не понял, как у грузноватого следопыта получилось так молниеносно обернуться, выхватить у Гумбалдуна его шестизарядник, припечатать голову ветерана к столу и крутануть ему руку за спину. Плешивый мясник войны и пикнуть не успел.
- Ну извиняй, - сказал Ретрублен, удерживая голову и руку бедного Гумбалдуна в не очень удобном для ветерана скотобойни положении. – Погорячился, когда назвал тебя шутом в мундире. Конечно, не был ты шутом в мундире. Если уж на то пошло, ты всегда был отличным. Раньше был отличным солдатом и отличным пьяницей, а теперь ты просто отличный пьяница.
- А сразу не извиниться? – промычал Гумбалдун, едва шевеля прижатыми челюстями. – Обязательно перед этим руку заламывать?
Ретрублен отпустил Гума и вернул ему пистолет. Притихший мясник войны уселся на табурет, потирая плечо.
- Ну а теперь и поесть можно, - довольно произнёс Ретрублен. – Кто желает отведать моего фирменного блюда? Мясной супчик от дядюшки Ирубло! Хо-хо!
И не дожидаясь ответа, великан достал тарелки и разлил всем суп. Михудор съел несколько ложек синеватой жидкости.
- Премного благодарен! – искренне похвалил он. – В отличие от Гума, обходиться на завтрак вином и бульоном из недоваренной птицы я не привык.
- Вы, земляне, нежные какие-то, - вяло пробормотал Гумбалдун, поглаживая пострадавшую руку. – А мозгов в супе недостаёт. Ну, какой повар, такой и суп. Это надо же так руку выкрутить!
- А пистолетом в затылок целить, по-твоему, нормально? – парировал охотник.
- Ретруб, - сказал Михудор, - хочу нанять тебя проводником до медьебнской деревушки.
– А зачем тебе медьебны понадобились? - сказал Ретрублен, прихлёбывая ложкой суп.
- Понимаешь, мне нужен рецепт их самогона. Открою бар, дело своё будет.
- Самогон у них отличный, - сказал Ретрублен, отламывая кусок от краюхи прессованных водорослей, - бар - дело прибыльное, только вот не выйдет у тебя ничего, Михудор. Провести к медьебнам я тебя проведу, рецепт ты добудешь, а вот продавать самогон, сваренный по этому рецепту, не сможешь. Наш народ, в основном, терпеть не может медьебнов и всего, что с ними связано.
- Я знаю, - сказал Михудор, - но ты, Ретруб, умеешь держать язык за зубами. Гум тоже лишнего не сболтнёт. Никому не стоит знать, откуда взялся такой славный самогон. Пусть себе пьют, наслаждаются и ерджи за него платят. В том-то и успех задуманного. Я буду первый, кто начнёт продавать медьебнский самогон.
- Полагаю, - помолчав, сказал Ретрублен, - этот безнадёжный пьянчуга потащится с нами?
- Ну-у, - неопределённо протянул Михудор. - Может, кого получше сыщу.
Оба посмотрели на Гумбалдуна. Тот уставился в тарелку и скромно поглощал безмозговый суп, будто и не о нём говорили.
- Хо! – воскликнул Ретрублен. – Вряд. В Гимгилимах лучше него в лесах ориентируюсь только я, а лучше меня стреляет только он. К тому же, я один из немногих, кто знает язык медьебнов и кого знают сами медьебны. Вот и вся недолга. Я не против, а только за. Более надёжного товарища, чем Гум, я не знаю. Главное, чтобы в походе не напивался, а когда Гум чем-то занят, он не злоупотребляет. Так, лакает исподтишка. А за своё участие я прошу... - Ретрублен пошевелил губами, что-то, видимо, подсчитывая в уме, - ...двадцать тысяч.
- Двадцать?! – Рот Михудора раскрылся, и синий суп потёк по подбородку. – Тысяч?!
- Двадцать тысяч?! - уставился на охотника Гумбалдун, запросивший только две тысячи.
- Двадцать, - спокойно подтвердил Ретрублен, - тысяч. Предупреждаю, торговаться бессмысленно, я цену себе знаю. И выбирать тебе, землянин, не приходится.
И Михудор, понимая, что выбора у него, и правда, нет, вечером принёс Ретрублену авансом три тысячи ерджи.
Следующим днём Михудор и Ретрублен отправились в Язду за снаряжением, к тому же Михудору надо было заехать в стройгородок и взять отпуск, а охотнику сбыть добычу. Гумбалдун, решивший напоследок как следует оторваться в пьяном угаре, остался в Гимгилимах.
Въехав в Язду, Михудор, следуя указаниям Ретрублена, вел "красотку" осторожно и внимательно. Дороги не были сильно запружены транспортом, но система правил и знаков находилась у муслинов в зародышевом состоянии, и водители ездили как придется. К тому же в любую минуту, рискуя оказаться под колесами, на проезжую часть мог выскочить кто-то из многочисленных пешеходов. Заметил на противоположной стороне знакомую, замахал ей, приветственно заорал и ринулся перебегать дорогу перед яростно бибикающими и проклинающими «пеших олухов» автовладельцами, которые, конечно, не выскакивали на полном ходу из машин, если замечали приятельницу.
Почти все здания в Язде построены из красноватого камня, месторождения которого в большом количестве встречаются на Западе Материка. Если Гимгилимы могли похвастаться лишь пятиэтажками, то в центре Язды не редкостью были дома в десять-пятнадцать этажей. В целом, мегаполис на Материке отличался от небольшого городка тем же, чем отличался бы на Земле: разнообразием услуг, количеством магазинов, народа, машин, загрязненного воздуха, шума и объемом денежного оборота.
- Приехали, тормози, - кивнул Ретрублен на высокое здание, вывеска на котором гласила: «Одежда Лефпет Фел. Своя шкура дороже».
- Было бы где тормозить, - вздохнул Михудор, разглядывая неровный ряд машин, как попало припаркованных по всей обочине.
Проехав еще метров сорок, Михудор сумел вклинить «красотку» между какими-то ржавыми колымагами. Ретрублен, прихватив баул со шкурами, ушёл в магазин, а Михудор решил размять ноги и пройтись вокруг машины.
- Уважаемый землянин, возьмите бумагу! - раздался мальчишеский голос. Муслинёнок всучил Михудору пачку рекламных листовок и убежал.
Листовки призывали посетить тот или иной торговый центр, стрижальню, пошивочную, стиральную, мастерскую, обувную, перчаточную или яичную. Оригинальностью реклама не блистала. Если стрижки, то самые красивые и модные, если обувь, то самая прочная и модная, если еда, то самая вкусная и модная. Но самыми лучшими были цены. Самыми лучшими и самыми выгодными. Везде и всегда.
- И все-то у вас лучшее, и всё-то самое-самое, - пробормотал Михудор.
Он свернул листовки и заткнул их за водосточную трубу. Кто-то тронул за локоть и вкрадчиво произнёс:
- Уважаемый землянин, вы просто обязаны заглянуть в «Пышную Матку» тетушки Фахутт. Там самые трудолюбивые...
- ...матки в Язде? - Михудор обернулся и увидел худенького парнишку. На его шее болталась картонка с названием борделя и нескладно намалёванной пышнотелой муслинкой, а на голове красовался колпак с апатичными зелёными грудями из плюша.
- Спасибо, не интересует, - отмахнулся от протянутой листовки Михудор и вернулся в автомобиль.
Он откинулся на сиденье и прикрыл глаза шляпой, надеясь, что уличные прилипалы не станут будить землянина за тем, чтобы всучить ему очередную кипу макулатуры и предложить куда-нибудь заглянуть. К тому времени как Ретрублен вернулся из магазина, Михудор задремал.
- Что так долго? - протер он глаза. - Народу много?
- Нет, - недовольно буркнул Ретрублен. - Лефпет торговаться принялась. Выручка у нее якобы упала, потому что вышло распоряжение делать землянам осенние скидки на пошив одежды. За дурня что ли держит? Вас тут один на пять тысяч наших, так чего выручке падать? И осень ещё не настала.
Ретрублен поглядел на Михудора с такой угрюмостью, словно именно он был виноват в появлении осенних скидок.
- Но ты-то не упустил свое, цену выторговал?
- Выторговал. Заплатила как положено. А куда ей деваться? Я сказал, что раз выручка упала из-за землян, пусть земляне ей шкуры и носят, а я найду, где заработать. Кряхтела, рычала, а заплатила. Как же, принесут ей земляне шкуры. Какие из вас охотники? Только и умеете, что скидки получать.
- Хватит на нас наговаривать-то. Что-то да умеем. Вон, космопорт какой отгрохали.
- А мне что с этого космопорта? - удивился Ретрублен. - Летаете туда-сюда, выгоду везде ищите. Никогда не видел больших жадин, чем земляне.
- Вот уж точно! - хохотнул Михудор, вспомнив, какую цену Ретрублен заломил за услуги проводника. - Вы и сами хороши. Пока тебя ждал, мне тут мальчишка стопку бумаг чуть не в морду сунул. А потом парень с плюшевыми сиськами на голове в маточный дом звал, представляешь?
- Ваше влияние! Одна реклама везде. Раньше такого не было, слова такого не знали - реклама.
- Разворчался. Слова не знали, а реклама-то какая никакая да была. Говори лучше, куда ехать.
- Так поехали, скажу.
По пути заглянули в аптеку, куда Ретрублен сдавал лекарственные травы, собранные в непролазных чащах, туманных топях, глубоких каньонах, на вершинах крутых гор и в других труднодоступных местах. Из растений, добытых следопытом, аптекарь готовил обезболивающий, обеззараживающий, заживляющий и укрепляющий чудный сироп. Его следовало добавлять в чудный чай, которым следовало запивать чудные таблетки. По заверению аптекаря, этот сироп в сочетании с пилюлями и чаем мог излечить кого угодно от чего угодно, если употреблять чудное на протяжении пяти десятин три раза в день. Если хоть один приём пропущен, то чудное могло и не подействовать. Несмотря на откровенно заломленную цену чудное продавалось нарасхват. Аптекарь ждал Ретрублена всегда с нетерпением, но, судя по недовольному выражению лица следопыта, вернувшегося из аптеки, и его раздраженному молчанию, торговался похлеще Лефпет.
У магазина походных товаров стоял муслин с лотком. Лоток заполняли флаконы с прозрачной жидкостью. Увидев Михудора, муслин заученно затараторил:
- Уважаемый землянин, защитите свой автомобиль спецпокрытием, помогающим избежать возникновения царапин в девяноста пяти случаях из ста! Также спецпокрытие улучшит управление, уменьшит время разгона до максимальной скорости на три секунды, а ещё убережет двигатель от перегрева!
Михудор разглядел этикетку на пузырьке. Какая-то дыня на колесах и надпись от руки: "Спецпокрытие. Лучшая защита вашего автомобиля".
- Летел бы ты на Землю, - сказал Михудор торгашу. - Там твое спецпокрытие обязательно купят, а у меня денег лишних нет.
- Я и говорю, ваше влияние, - холодно прокомментировал Ретрублен.
Торговый зал магазина походных товаров занимали соответствующие предметы. Целый лагерь разноцветных палаток и манекенов в спальных мешках, чехлы и рюкзаки. На стенах висели костюмы для рыбалки, для охоты, для прогулок в лесу. Имелись костюмы для сна в палатках, костюмы для сна под открытым небом и даже костюмы для экстремального сна. В центре зала, на небольшом постаменте, с бодро приподнятыми веслами красовалась семиместная надувная лодка с табличкой «Единственная семиместная надувная лодка в Язде! Для наполнения воздухом достаточно нескольких пар лёгких, ртов и наличия огромного желания. Регулярное надувание лодки научит вас командной работе, а также увеличит объём вашей груди! Семиместная надувная лодка от братьев Лип, известных своим пятнадцатиместным семейным автомобилем «Дорог поперёк!».
Ретрублен достал список необходимых покупок. Михудор, глядя на сачки и силки, задумался о зверинце в баре. «Поймать бы пару-тройку местных зверушек, - размышлял он. - Сидели бы в клетках, народ бы дополнительно развлекали».
Раздался переливчатый хрустальный звон разбиваемого стекла. Михудор обернулся. Раскокошив витрину, с плиточным хрустом упала пара камней, обернутых бумагой. Стеклянные осколки разлетелись на несколько секций. По полу заскользило нечто чёрное и искрящееся. Вокруг зарычали, зашипели, бросились прочь, шлепнулись на пол, сиганули за укрытие или растерянно замерли. Нечто искрящееся продолжало свой скользящий путь, пока не врезалось в подставку для семиместной надувной лодки и не обрело образ чёрного шара с горящим бикфордовым шнуром.
«Точно! Эксклюзивные напитки можно подавать с фейерверком, чтобы дороже выходило», - подумал Михудор и машинально затоптал фитиль. Тот тихонько и разочарованно прошипел и, испустив дымок, погас.
Зато в дальнем углу шандарахнуло так, что взрывной волной вынесло остатки витрины, а Михудора сбило с ног. Землянин пребольно ударился головой о злополучную подставку для надувной лодки. Закончив считать звёзды, он через разбитую витрину увидел, как подъехали два чёрно-жёлтых транспорта наподобие фургонов, из которых повыскакивали чёрно-жёлтые солдаты в касках и с автоматами. Частью они заняли позиции возле магазина, а частью ворвалась в торговый зал. Солдаты хватали-швыряли всех на пол, пинали ногами и хрипло и страшно рычали «Головы вниз!» и без того ошалевшим посетителям.
В ушах Михудора звенело, в его глазах плыло. Ему кто-то помог подняться и вывел на улицу. Под ногами хрустело стекло.
- Отцепись, я с землянином! - раздался позади глухой голос Ретрублена.
- Разберемся, кто землянин, а кто нет! - так же глухо рявкнули в ответ.
Михудора довели до полосатого фургона и мягко подтолкнули внутрь.
- Пусть здоровяк ждет снаружи! - кому-то сказал сопровождающий. - Землянин, сейчас придет лечиватель.
Лечиватель, муслинка в желто-синем медхалате, осмотрела его и удостоверилась, что он серьёзно не пострадал.
- Вы дипломат, землянин? – спросил военный.
- Я строитель, работаю на стройке возле космопорта.
- Жалобу писать будете?
- Жалобу на кого?
- На того, кто устроил взрыв.
- А кто устроил взрыв?
- Мы еще не знаем.
- А на кого тогда писать?
- Мы скоро узнаем.
- Нет, не буду. Много пострадавших?
- Кое-кого задело осколками, одному из продавцов оторвало ногу, другому руку. Ничего страшного.
- А тот муслин, бородатый здоровяк, не ранен?
- Говорит, что нет. Он с вами?
- Со мной.
- Если вы в порядке и не хотите писать жалобу, то не смею вас задерживать.
Снаружи двое военных переругивались с Ретрубленом. Они держали его под прицелом автоматов, а он, скрестив руки на груди, глядел на них сверху вниз и ухмылялся, обзывая недотёпами и дуралеями. Увидев Михудора, Ретрублен кивнул. Один из полосатых обернулся.
- Этот утверждает, что приехал с вами.
- Да, мы вместе приехали, - подтвердил Михудор.
- А я что говорил, недотёпы? - сплюнул Ретрублен.
- Мало ли кто что говорит, - сощурился военный.
Полосатые с сожалением опустили стволы и отошли.
- На, держи, - Ретрублен протянул землянину его шляпу. – В магазине забыл.
- О, благодарю, - приободрился Михудор, надев ненаглядного стетсона. – А тебя чего на мушке держали? Ты ведь, вроде как, тоже пострадавший.
- Эти болваны уже половину покупателей арестовали.
- А кого-нибудь из тех, кто бомбы кинул, поймали?
- Поймают они, как же, - козлом рассмеялся Ретрублен. – Ты-то как?
- Нормально. В башке только гудит.
- Сейчас пройдет. Гума так на войне приложило. С тех пор он дурачок немного.
- Ретруб, куда теперь ехать? Где снаряжение покупать?
- Есть неподалеку один магазинишка. Поторопимся, пока там цены не задрали. Узнают, что конкурентов взорвали, нажиться захотят.
Старый охотник оказался прав, и цены в магазинишке так и норовили содрать последнюю рубаху. Продавец с честнейшим лицом заверил, что стоимость товаров никоим образом не связана со взрывом у конкурентов, а только с их исключительным качеством. Конечно, землянин может рассчитывать на скидку. Но даже с учётом скидки пришлось переплатить.
Выехав из города, Михудор прибавил скорости. Ретрублен с задних сидений зашуршал какой-то бумажкой.
- Посмотрим, - пробормотал следопыт. - Мы возмущены политикой министров в отношении пришельцев с Земли...
Михудор заинтересованно поглядел на Ретрублена в зеркало заднего вида.
- Что ты там читаешь?
- Бумагу, в которую были завернуты камни. На память прихватил.
- Ты прихватил улику с места преступления?!
- Да угомонись ты. Там такими уликами весь пол усыпали. Камней и бумаги у взрывников явный излишек, а вот на бомбах экономят. Я бы наоборот делал... Лучше на дорогу смотри, а не на меня, - посоветовал Ретрублен и продолжил читать: - Требуем незамедлительно запретить землянам находиться на Материке. Требуем очистить Материк от пакостных следов пребывания лживых землян и разрушить их космопорт. В противном случае мы будем взрывать по одному зданию раз в пять десятин.
- Серьезное заявление, - сказал Михудор. - А подпись есть?
- Да ты, землянин, сдурел никак? Какой кретин станет подписывать такое?
- Организация, может, группировка какая... Т е р р о р и с т ы обычно так и делают. Что-нибудь взрывают или другую диверсию устраивают, а террористическая группировка берет на себя ответственность.
- Еще одно ваше словечко, - проворчал Ретрублен. - Террористы. И многого ваши террористы на Земле добиваются?
- Не знаю, с ними борются.
- Так и с нашими бы помогли бороться, раз опыт имеется.
- Так наши в ваши дела не суются. Запрещено Правительством Земли.
- А чтобы муслины друг друга из-за вас убивали, это не запрещено Правительством Земли? Погоди, скоро эти террористические идиоты и до вас доберутся. И бар твой вместе с тобой на кусочки разнесут.
- А вот это запросто. Наверное, стоило бы нашим вмешаться, раз дело такое серьезное.
- Ишь, сразу как заговорил. Такие вы и есть, только о себе думаете.
«А ты не о себе только думаешь. Тоже мне, альтруист нашёлся», - ухмыльнулся про себя Михудор, не очень аккуратно вошёл в поворот и чертыхнулся, едва не съехав с дороги.
- Скорость надо было сбавить, - резонно заметил Ретрублен.
- Без тебя знаю, - проворчал Михудор.
Ретрублен скомкал бумажку и выбросил в окно.
- Востоковская шайка взрыв устроила, чтоб их клыкач отымел, - сказал он.
- Говорят, у востковоцев на нас аллергия.
- Так ты сам представь. Они между собой едва ладят, а тут аж с другой планеты поналетели.
- Ну вот, а ты на землян валишь. Может, мы для востоковцев всего лишь повод, а настоящая причина кроется в другом.
- Ай, - отмахнулся следопыт, - все равно от вас одни проблемы и убытки.
В словах Ретрублена была доля правды, причем такая, что и возразить нечего. Михудор остановил "красотку" рядом с КПП космопорта.
- Пойду отпуск выбивать, - сказал он.
Через полчаса землянин вернулся.
- Выбил? - поинтересовался Ретрублен.
- Куда бы они делись, - ответил тот. - Три десятины дали. Только им, видишь ли, о взрыве успели доложить, и вышло срочное распоряжение не выпускать работников за пределы космопорта до выяснения обстоятельств. О безопасности нашей пекутся. Пришлось задним числом оформлять. И пять сотен выложить. Пусть подавятся такой безопасностью.
И Михудор, развернув "красотку", взял курс на Гимгилимы.
