Глава 2. Страшилище

People are strange when you're a stranger

Faces look ugly when you're alone

Women seem wicked when you're unwanted

Streets are uneven when you're down

Jim Morrison

Сэм безвольно уронила трубку и уставилась на свое же отражение в стенном шкафу. Страшна ты, мать, как грех. «Сделаю, что обещал. Буду гнаться за тобой до самой Аляски». Да уж, гнаться они точно умеют: до Аляски, до Аргентины, куда хошь. Только не для того, чтобы твои губы ниггерские целовать. А чтоб башку твою дурную оторвать.

Ну, так тебе и надо. Все равно по назначению её не используешь. Не велика и потеря.

Почему-то нестерпимо хотелось уткнуться в подушку и реветь. Не пойти и набить кому-то морду, как она делала обычно, а просто бессильно реветь. Наверное, потому что трудно набить морду себе самой. Можно, конечно, но сложновато. И глупо.

А кого на самом деле винить? Не тебя все предали и бросили — ты всех подвела. И Молли позволила просто так сломать и подчинить, потому что поздно приехала, и мозгов не хватило убедить, что любовь всегда любовь, даже если, мать вашу, она богопротивная однополая. И Толстячка своего не спасла, не вытащила, ржавеет теперь на дне карьера. Потому что повелась на этого урода хвостатого, вервольфы из Армении, твою налево! Зарисуюсь, покатаю. Вот и докатилась. И парней опять же, считай, подставила, по своей дурости беспросветной, всё коту под хвост теперь, какая уж Южная Америка, домой бы как-то добраться… И всё из-за неё, дурищи проклятой. Нет бы дома сидела, к вступительным готовилась…

В голове мелькнуло: может, и правда есть где-то там на небесах какой-то не очень уж добрый боженька, который… Ну, нет же у него заповеди не ссать в парках! И про не кататься с парнями на мотоцикле тоже, кажется, ничего не сказано! И уж точно ни полслова про не фотографировать вервольфов.

Сэм зачем-то лихорадочно снова ухватилась за телефон и по памяти набрала давно стертый из адресной книги номер Молли: она уж точно должна знать, что сказано в этих их заповедях, а чего нет. И тут же сбросила звонок. Не дури, с Молли вам говорить точно не о чем. Эта дверь давно захлопнулась, за ней тебя никто не ждёт.

Тебя вообще никто не ждёт. Нигде.

«Просто дождись. Не уезжай». Что, если он в самом деле?.. Как же! Держи карманы шире! Сделает, что обещал. Только кому обещал? Тому их главарю-выпендрежнику, что предлагал убрать всех четверых свидетелей? В самом деле, зачем подкупать, если можно просто убить?

«Ничего не прошу». А что ж тебе надо-то? Что такая, как я может дать такому, как он?

Правильно, ни хрена. Только стоять на пути.

В дверь торопливо постучали:

— Сэм!

Стрелок. Или всё-таки Кортес? Голоса у близнецов тоже почти одинаковые. Нет, пожалуй, всё же Стрелок, Кортес так быстро не протрезвел бы, он же со вчерашней ночи в сознание не приходит. Хотя в той переделке он один особо не пострадал. Не считая, конечно, его самолюбия и уверенности в себе.

— Не заперто.

В дверь просунулась небритая рожа, а за ней и плечистая фигура младшего Харпера. Новое погоняло «Стрелок» прилипло к Лемуру после Куорри Кантерас, этот самый фейский король наградил. Лучше б руку вернул, конечно, какой из Брэда теперь Стрелок без правой руки? Или хотя бы обещанные деньги прислал. Интересно, конечно, что Лемур-Стрелок как раз не слился, хотя он и на байке теперь ездить-то может только вторым номером, у Сэм за спиной. А его как подменили, вечный депрессивный настрой исчез в момент. Кортес, конечно, всегда говорил, что мрачен и депрессивен братец больше для понту.

— Слушай, там такое дело… Билли совсем плох, заражение у него, наверное, какое-то.

Неженка Билли Симс страдал от своего огнестрельного ранения больше, чем Стрелок от утраты руки. Но оно отчасти и понятно: Брэда все же малость подлечили, а с Билли никто возиться не стал. По заслугам, дескать, нечего было волшебнику в глаза врать и доказательства прятать. В клинику же Билли тоже ехать почему-то зассал, как будто его там сразу признают бандитом, террористом или отрежут ногу вместе с яйцами.

— Можешь его отвезти? Кроме тебя некому. Я ж теперь за руль не сяду, а Фрэд все так же в хлам.

Сэм пожала плечами:

— Он же не даётся. Что нам его, скрутить, что ли?

— А что, не справимся? — усмехнулся «большой близнец».

И то правда.

Двери второсортного придорожного мотеля, где вчера остановилась четверка байкеров с Аляски, так и не доехав даже до несчастной Мексики, большую часть времени почти по-южному были открыты всем ветрам, и никто особо не беспокоился, что поделывают его постояльцы, до тех пор, пока они хотя бы не палят из огнестрела по живым мишеням и платят за комнаты своевременно. Замок на двери в комнату номер сорок шесть, где обитал Билли Симс, вероятно, грубо выломали совсем недавно — похоже, кто-то просто приложился тут плечом и хлипкая фанерка лопнула. Можно догадаться кто.

Билли и впрямь совсем раскис. Его лихорадило и он банально рыдал, как ребенок. Никого не слушал, не слышал и, похоже, даже не узнавал. Простреленная стопа распухла и посинела. Сэм озадаченно почесала в затылке. Дело плохо.

— Может, ему просто скорую вызвать? Как я его довезу, Стрелок? Он же еще кувыркнется по ходу с байка-то!

Брэд на секунду задумался, а потом просиял:

— А ты голова, Сэмми! Страховка у него наверняка есть.

— Я-то? — раздраженно отмахнулась Сэм и снова вытащила из кармана телефон. Главное, чтоб этот дурак санитарам скандал не закатил. И без ноги не остался. А то будет тот еще мотоклуб, осталось повязку на глаз каждому прицепить и попугая на плечо.

***

Нёлди щурился на свет. Свет ему не нравился. Раздражал. Креолка широко открывала рот, но оттуда не вылетало ни звука. Видно, микрофон забыла включить. А ротик хороший. И глотка небось вместительная. Забить бы ей по самые гланды…

То-то сучка удивилась бы.

Она ж просто просится, разве нет? Смотри, ну? Вот и микрофон включили, только голос не ее. Хриплый, почти мужской. «Нил, я так хочу тебе отсосать». Тоже мне, королева автострады. Все одинаковые, бляди. А потом топить. Как всякий уважающий себя водяной. Водяной я или нет?

Запястье жжет стальной наручник, прикованный к стене. Ну, жжет, но это не железо под кожей. Просто неприятно. И свет в глаза. Проклятый свет! И пить хочется… Это уже хуже, но тоже не смертельно. Сейчас я тебя удивлю, шлюшка! Ох удивлю…

Никс почувствовал, как тело плавится, течет. По-настоящему, не в воображении. Или все-таки нет? То ли сжимается до размера икринки, то ли разбухает, заполняя желеобразным веществом все пространство между стенами, выползает в коридор, стекает по лестнице…

Смешно! Он что, и правда хотел быть с ними… честным??? Это как? И зачем? И с кем? Со смертными? Они же этого не понимают, и не ценят. И в честь чего? Или он не фейри? — Просто слабость, минутная слабость.

Честным с кем?

С кем?

Они все одинаковые бляди. Только топить.

Тоже мне, королева…

Женщина в луже крови на полу. Что-то здесь не так. Это другая…

Кто я? Кто я теперь?

Пуля вошла куда-то под правую лопатку. Горячо и обжигающе, но без знакомых парализующих спазмов. Пластиковая, что ли, вообще? Не важно. Закончить и утопить.

Вторая. Меня так просто не подстрелить, сосунки, я спрут, я кракен, я вода.

Третья. Я живучий, сосите аванков хер!

Четвертая.

Наконец-то этот мерзкий свет погасили. Только почему так першит в горле?..

***

— Серьезно? Посадили? А это не развод?

Места для сопровождающего в карете скорой помощи не нашлось, и Сэм решила догонять беднягу Билла своим ходом. Стрелок рванул вместе с ней, снова пассажиром, разумеется. Рассказывать о звонке Нёлди она стала уже на ходу, до этого никак не решалась.

Развод? А ведь очень даже может быть. Только на хрена? Просто по приколу? Проверочка на вшивость? — Да пошел он куда подальше с такими проверочками!

— Просто он же тоже этот, маг какой-то там. Как его могли арестовать простые копы, а?

Сэм вспомнилась скрученная на полу мотеля грязная фигура коротко стриженого паренька в мокрой футболке и с запекшейся кровью на затылке. И его беспомощное, умоляющее: пожалуйста, никого не зови! И еще это совершенно безумное: эй, не забывай держать меня на прицеле! И всаживай побольше, если что.

Псих все-таки.

— Хрен его знает, Стрелок. Может, у них того, мана заканчивается, или запас заклинаний там. И тогда все, бери его тепленьким.

— Гребаное дерьмо! Может, тогда его как-то вытаскивать надо, Сэм?

Светофор издевательски мигнул красным: соображаешь? Тебе уже простым английским говорят.

Да какого хрена?

— Ну, он меня уверял, что сам выберется.

Стрелок за спиной хмыкнул:

— А он точно не выделывается?

— На хрена? — вырвалось у Сэм.

Вопрос, который назойливо преследовал ее уже не первый день.

— А то ты не знаешь на хрена парни выделываются перед девчонками? Вон Билл тоже самое постоянно делает, как ты рядом, или не видишь? Кортес, кстати, тоже. Он шифруется, конечно, ты ж «свой пацан» и все дела. Но фигня в том, что ты — улетная телка, Сэмми!

— Придурок, — огрызнулся Сэм, не оборачиваясь.

— Я ж по-дружески, — ничуть не обиделся Брэд. — Ты космос! Полный отпад, без базара. Есть же у этого твоего приятеля глаза? И все другие части тела тоже, я думаю.

Издевается?

— Слушай, ты, клоун сраный. Хватит. Я в курсах, какой я «космос» и «отпад». Я — огромная, страшная, жирная чернорожая дурища. Тупая как пробка. Уродливая как горилла. Вонючая гора мяса, запиханного в пропотевшую кожу. Вы с Кортесом на таких, как я, никогда даже не оборачиваетесь. А эти феечки и подавно. От такой, как я, им может быть нужен только… этот… твоя одежда, твои ботинки и твой мотоцикл. Или… короче, никакие не эти… Блядь!

Сэм резко дала по тормозам, в запале пролетев перекресток на красный.

Поздно.

Слишком поздно.

Худенькая нескладная девчонка лет девятнадцати-двадцати с тонкими пшенично-русыми косичками — мышиными хвостиками — тряпичной куклой отлетела на обочину под ударом тяжёлого мчащегося крузера. И тут же расплескала густой клюквенный кисель по тротуару. Индиан Брэда пошел юзом, Сэм успела соскочить, кувырком откатившись в сторону, Стрелка выбросило куда-то на проезжую часть. В глазах потемнело. Косички-мышиные хвостики. Стянутые пушистыми розовыми резинками с котиками.

Котики.

Молли?

***

Нёлди открыл глаза. Грудная клетка болела. Неслабо нашпиговали. Сколько? Пуль пять? Или больше? — Не помню. Еще, похоже, и резали потом. Ну да, надо ж как-то их вынимать, без магии паскудно.

Оно, конечно, поблагодарил бы еще: не пристрелили, как бешеную собаку, а даже, вон, прооперировали, глядишь. Капельницу воткнули, все чин чином. И под забором подыхать не бросили, лежишь в лазарете, прохлаждаешься. Железо, правда, как я посмотрю, все равно не сняли, и на ногах, кажется, тоже. Напугал ты их.

— Очухался?

— Да вроде как оклемался.

Голоса, как сквозь вязкую болотную жижу. Густую, плотно забитую в уши. Высокий мужской и низкий женский. Или наоборот?

— Тогда подымай его. Койка нужна.

— А он копыта не двинет? Вчера ж только постреляли.

— Подымай, говорю. Ничего ему не сделается. У него какой-то быстрый метаболизм. А мне эту байкершу вчерашнюю к гребеням расхреначеную некуда класть. Еще и удавиться пыталась в камере.

Нёлди невольно вздрогнул. Потом одернул сам себя: мало ли на свете байкеров женского пола? И все они по грани ходят. Да и что ей делать тут? Но везет же ему на них, однако.

— Эй, ты, маньяк сраный! — тряхнули его за плечо. — Сам встать на ноги можешь?

— С-могу. — Язык еще слушался не то, чтобы очень, обкололи чем-то никса основательно, аж в ушах звенит. — Т-олько от-с-тегните.

Клацнуло. Палата на два десятка коек загалопировала, как завидевший морской берег или бутылку виски водяной конь. Но штормило, по счастью, недолго. Железо оперативно снова защелкнулось на запястьях и щиколотках. Привычно обожгло, отрезвляя.

— Ты с ним поосторожнее, Иден. Тот еще Гудини. Вчера вылез из наручников и нашу сеньору Перлу чуть не грохнул прямо в кабинете.

Значит, все-таки не грохнул. Даже обидно как-то. Может, и трахнуть не успел. Вдвойне обидно.

— Знаю. — Красноречивый холод стального дула уперся в затылок. — Уловил, чудак на букву «м»? Дернешься хоть раз — стреляю без предупреждения.

Ладно, господа, вы были весьма убедительны. Пуля в башку, даже не стальная — крайне неприятно. Даже фейри успешно дохнут.

— Не буду дергаться.

Автоматические двери на выходе из унылой, пропахшейся формалином, кровью, мочой и гноем общей палаты тюремного лазарета судорожно расползлись, пропуская каталку с задернутым до подбородка телом высокой чернокожей женщины, такой высокой, что ноги свисали с носилок, и… взгляд Нёлди скрестился с почти остановившимся, невидящим взглядом Сэм. Нет, ну это не могла быть она! Опять галлюцинации? Не иначе как.

Толчок в спину.

— Шевели задницей, чего прирос?

Может, это тоже галлюцинация? Очередной приступ безумия? Проверить? Все не то, чем кажется, проверь мир на прочность — попробуй умереть.

На этот раз никса втолкнули в одиночную камеру без окон. И отлично, хоть никто над ухом не гудит. А лазейка всё равно найдется. Если только…

Что, если галлюцинирует он уже не первый день? Если и Сэм, и погоня за вервольфом, и даже чудесное явление королевы Эйтлинн, точно бога из машины, было не более чем игрой воображения? И на самом деле он все еще лежит, скрючившись, в пустой холодной ванне, прикованный цепью стального ошейника к душевой стойке? Вдыхая ядовитый смрад рябинового дыма и полыни? В ожидании новой пытки?

Или и вовсе — все еще висит там, на косяке собственной двери, полоская ошметки изорванной кнутом кожи в соленом бризе? И всё остальное — кровавое правление Аинэке, нежданное возвращение мертвого короля, безбрежная пустошь Аннвна, Стеклянная башня фоморов, роковая Бельтанэ в Бельскернире, гибель жестокой королевы и три года добровольного затворничества Киэнна, «короля Лунайсэ», не пожелавшего стать королем — все это тоже лишь примерещилось ему?

Но тогда Хильд должна быть еще жива. Ведь они же не убили Хильд? Или убили? Откуда я знаю? Может быть, ее убивают прямо сейчас? А я вижу бесконечный сон о том, чего никогда не случится? И ничем не могу ей помочь?

***

— Имя?

— Саманта Тереза Дулиттл.

— Год рождения?

— Две тысячи первый.

— Штат?

— Аляска… Это была Молли? Молли Хэмилтон, да?

«Скажите мне, что это была просто левая телка и мне станет насрать», — это же ты хочешь сказать, Сэм? Не ври, хочешь. Девчонка умерла по пути в реанимацию, на этот счет ее проинформировали еще в самый первый день. Стрелок выжил, но вроде как впал в кому. Хорошо прокатились, да?

— Ты была знакома с жертвой?

Как обухом по голове.

— Нет, — зачем-то глупо отрицает Сэм.

Ну как «зачем»? Если знакома, то это уже явно тянет на предумышленное. А, может, так мне и надо? Да и как же «нет», если только что назвала ее имя? Сама, между прочим, никто за язык не тянул.

— Как же нет, если ты назвала ее по имени? Мария Кристина Хэмилтон, в замужестве Грей. Родом из Фэрбанкс, Аляска. Ты ведь тоже оттуда? — Офицер сверлит ее взглядом, как паяльной лампой.

Молли вышла замуж. Собиралась и вышла. За какого-то сраного Грея. Наверное, этого, из дурацкого фильмика про извращенца.

— Эй! С тобой все в порядке?

— Д-да… — Сэм сглатывает. Ну, вышла и вышла.

И вдруг точно срывает защитный клапан. И начинает выплескиваться, фонтанировать, хлестать ручьем все, что накопилось за эти полгода, и в особенности — за последние пять дней. И лесбийский школьный роман в Фэрбанкс, и неудавшееся похищение возлюбленной у ее строгого родителя, и ревность, горечь, тоска, побег от себя самой, и семнадцать выстрелов из Глока в звериную рожу оборотня, и ночной визит водяного, превратившегося в устрицу, и скоропалительный роман с мнимым бельгийцем Зигги, попытавшимся сожрать ее ночью над затопленным карьером, и звонки в параллельную вселенную, и эльфийский спецназ в составе одного выпендрежника, именуемого королем фейри… В конце концов, это они все ее довели! И этот, мистер Лоренс «Пожалуйста Не Уезжай» первым делом! Сам ведь там, в карьере, рассказывал, как они это делают: наведут свои гребаные чары и всё! Ты в ловушке!

Смутно вспоминалось, как столкнулась с его водянисто-зеленым взглядом где-то на входе в лазарет. Не перепутаешь. Злорадствовал? — Вообще, конечно, ей так не показалось. Никс выглядел, скорее, смертельно напуганным. Потрясенным и раздавленным. Жалким. Примерно как тогда, на полу его комнаты в мотеле. Да ну, почудилось, конечно! Мог и притвориться. Они поголовно лжецы, жулики. Мастера иллюзий. Сам признавал.

— Я не хотела убивать Молли. Никого не хотела! Это… все они! Феечки эти сраные... параллельные. Они все подстроили! Наколдовали!

Только сейчас Сэм заметила, что офицер уже давно не записывает за ней — только, отодвинувшись и вытянув перекрещенные ноги, искоса поглядывает и что-то лихорадочно набирает на телефоне, должно быть, строчит в мессенджер.

— Боюсь, это уже не в моей компетенции… — Коп сделал паузу и омерзительно скривился: — …мисс. Это вам нужно обращаться в другой, знаете ли, в особый отдел по борьбе с феями и волшебством.

— А такой есть? — сдуру опять сморознула Сэм.

Офицер снова осклабился:

— А как же! Люди в белом.