Наследие

Он родился и рос в Хасебафе, звали его Йозелл Клизз, и он был магистром спирологического университета в Мусаддасе.

В юности Йозелл Клизз, будучи младшим актуариусом, фактически проживал в открытых прозариях Великой Старосветской Библиотеки Хасебафа, где находилась наиболее полная коллекция систематизированной литературы из сорока с лишним тысяч книг, и куда ежемесячно поступали свежеотпечатанные копии популярного старосветского журнала Поперек Света, публикующегося при поддержке издательской группы Старосвет.

До сих пор Йозелл Клизз, член брусбартской академии наук в Калемкадаре, хранит среди исписанных бумаг на рабочем столе юбилейный выпуск журнала полувековой давности, в котором были приведены наиболее исчерпывающие и в большинстве своем достоверные на то время материалы, содержащие ответы на множество интересовавших его вопросов.

Недавно ему исполнился сто первый год, и сейчас перемахнувший через вековой рубеж Йозелл Клизз проживал среди заснеженных вершин Калемкадара, в Поднебесном Куполе у Арктической Пустоши, где вот уже несколько лет усилиями и служениями научного сообщества зарождается некое подобие Религии Нового Грядущего Тысячелетия.

Стоит упомянуть, что тутошний народ в силу своей привилегированной высокомерности питает слабость к Словам, Написанным с Большой Буквы.

Ибо калемкадарцы проповедуют Большую Букву Науки.

В Калемкадаре ведутся разнообразные работы, посвященные изучению Спирали, энергидов и нуклеолов, а также области над Нулевым Километром, где сталкивается атмосфера с безатмосферным пространством.

– В сердцах прародителей брусбартского рода давным-давно имелось стремление, которое лишь теперь обретает пророченные наукой формы, а именно стремление проникнуть в Безатмосферье! – так учат современные Умы Науки.

Пусть прародители имели цели, мотивы и мировоззрения отличные от целей, мотивов и мировоззрений нынешних калемкадарских ученых, но именно невообразимые заблуждения и сумбурные фантазии праотцов вдохновили их сыновей докопаться до истины.

В своей Обсерватории фанатично настроенные и даже агрессивные умы из Калемкадарской Спирологической Лиги и Ассоциации Астрономического Ориентирования собирают доказательства, которые позволили бы им опровергнуть миф о существовании Сааддифа – а мотивирует их в первую очередь осознание унизительности положения как существ, что обитают в Пупке Сааддифа. Радует, что хоть не под ногтями на ногах.

Нельзя не признать факт: некоторых отчасти тревожит, что Сааддиф может в действительности оказаться реальным.

В этом случае предстоит решить проблему загрязнения, которое образовалось в его Пупе усилиями здешних обитателей. И желательно сделать это до того, как Сааддиф пробудится ото Сна.

Стареющий Йозелл Клизз переселился в Калемкадар, ища для себя свежего воздуха и оздоровительных прогулок. С некоторых пор он стал замечать, что современные научные дисциплины, особенно те, что процветают в Калемкадаре, не брезгуют опускаться до беспочвенного фантазирования, выглядя при этом сложными и топорно онаученными религиями, но значительно проигрывая им по нравственному содержанию.

Йозелл Клизз пробуждался рано, гуляя по пустынным улочкам Калемкадара. Он посещал Обсерваторию, которую ученые из КСЛ и ААО уподобляли Храму Наук Большой Буквы. Здесь ими почитаются подобно Святым предыдущие изыскатели истины и деятели вымерших направлений наук.

Обсерватория снаружи напоминает церковь с десятком отполированных и наполовину разинутых куполов, из которых в небо устремляются разнокалиберные рефракторы. Внутри же просторные Залы Храма Наук украшены наподобие иконостаса внушительными портретами фальфских и брусбартских просветителей, магистров, везучих самоучек, профессоров, среди которых наиболее почитаемыми считаются Ибн Зурх, Фаррад Дэй, Халифакс, Аль Газзам и Вальд Хайват.

Закутанные в длинные рясоподобные одежды отшельники от поприща науки подступают к громадным портретам, с которых величественные Святые взирают на них с некоторой ленцой, явно удрученные тем, что писавшим портреты художникам не хватило воображения дорисовать их полулежащими на пуховых перинах и вкушающими заслуженные плоды сандзимафского винограда.

По утрам, когда Купола Храма Наук слабо осияны, здесь зажигаются свечи и втихомолку возносятся молитвы, обращенные к неживым портретам, затем возобновляется шорох шагов, и подобострастно склонившиеся ученые расходятся на посты, а за Огромными Царственными Вратами, служащими входом в Обсерваторию и порой вот настолько приоткрывающимися для того, чтобы впустить ничтожную фигурку, слышится протяженное завывание вьюги.

Ууууууоооооооууууууоооооо...

Глубокое, монотонное.

В Дальнем Зале располагается своеобразная Синаксарь, где можно прочесть в биографических буклетах жизнеописание местных святых, зачастую не менее надуманное, чем жизнеописание некоторых чудодеев. Есть здесь и алтари с курительными чашами и смесями, и канделябры по всей длине колоссальных коридоров, потолки которых испещрены картографическими фресками астрономических атласов. По сей день устаревшие кропотливо реставрируют или дополняют, а свободный простор заполняется новыми зигзагами, спиралями, узорами.

Сам Дух тайномольства и церковнослужительства ощущается в здешней тишине и призрачном гудении ветра за стенами.

Йозелл Клизз, блуждая по этим головокружительным залам, слушал бормотание погруженных в себя отшельников, служащих этой новой онаученной религии, которая позаимствовала из Древних Учений не только приемы и методы – нередко кровавые – привлечения в свои ряды последователей, но и многочисленные материи, чье первоначальное обличье было искажено и тщательно сокрыто пеленой терминологических нововведений, которые, тем не менее, не меняли сущности заимствованных материй.

Пусть и стремились к тому, но Новые Умы не умели предложить общественному сознанию ничего, кроме неопределенных терминов и бесконечных цифр. Конечно, еще были различные новомодные финтифлюшки – вроде измерительных часов на выдвижной палке, улавливающих свет и сообщающих точное время в данном поясе Чаши.

Но Йозелл Клизз не волновался о времени. В свободное время он прогуливался по тропинкам из нескольких тысяч полузаметенных снегом ступеней, пролегающих среди калемкадарских гор. Был он уже довольно стар даже по брусбартским меркам. Одинокий и постоянно пребывающий в размышлениях о своем отце, чье имя звучало в его памяти как Кезль Догель. Но то был отцовский псевдоним.

В остальные же дни, не заполненные напрасной рефлексией, Йозелл Клизз работал в Калемкадарском Институте Астрономии и Космологии, сокращенно КИАК, где занимались анализом астрономических данных, полученных со старинных рефракторов. Однако и по сей день все, что лежало выше Нулевого Километра, над Окоемом Чаши, оставалось недосягаемым.

И хотя принципы и формы познания калемкадарцев были новаторскими, инструмент их познания непозволительно устарел. Все, что они подтвердили за годы исследований, так это факт отсутствия атмосферы выше Нулевого Километра. Ох, бедные, бедные задохнувшиеся новобранцы.

– Невозможная чепуха! Будь оно столь просто!

Восклицали Величайшие Умы, изучая мифы и легенды брусбартских полукочевых народов, которые для пережидания суровых зим из вышележащих поясов чаши переселяются на Дно Зиярефа.

Миф о Сааддифе, например, изобилующий любопытными деталями, подвергся тщательному изучению Величайших Умов. В мифе утверждается, что для непосредственного общения с Сааддифом древние отправлялись в эфир, в безатмосферное пространство, откуда могли войти в Спокойные Воды его Осознания и донести до Сааддифа свою просьбу, если таковая имелась.

Согласно преданиям полукочевых народов, некогда Чаша Зиярефа была заполнена животворящими водами Блуждающего Океана, от которого теперь осталась лишь выветренная пустыня на Дне.

О Сааддифе, Творце Мира, сказано то, что Блуждающий Океан, как и Чаша Зиярефа, располагались в Пупе Его.

Сам же этот Океан для Сааддифа являлся не более чем Малой Каплей в море Великого, Непревзойденного, Сияющего, Блаженствующего и всячески Славного Осознания Его.

И из этой Малой Капли Блуждающего Океана время от времени произрастал Гигантский Лотос, преодолевающий воды и поднимающийся высоко-высоко в эфир над Окоемом Чаши. Отсюда следует, что первые официально упоминаемые брусбартские аэронавты использовали в качестве прототипа космического аппарата или воздухосодержащей капсулы замкнутый кувшинообразный цветок лотоса, чьи ткани изобилуют воздухоносными полостями и вполне могли бы способствовать долговременному пребыванию аэронавтов в безатмосферном пространстве выше нулевого километра. 

– О, это могло бы быть правдой! Если бы в этом мифе содержалась хотя бы крупица истины!

Йозелл Клизз начинал думать, что в силу неспособности преодолеть ограничения физических тел Величайшие Умы Калемкадара готовы были начать измышлять собственную мифологию и дать волю небывалому фантазированию. Ведь даже с недавним введением в эксплуатацию мощного параллаксического рефрактора модели Баббл, получившего свое название по форме пузыреобразной линзы, ситуация в опоясанной астрономическими наблюдениями небесной полосе над старосветским получашием не сильно улучшилась со времен мифотворческой эпохи.

Ученые из Калемкадара вновь и вновь сталкиваются со все новыми и новыми трудностями, которые становятся все более непреодолимыми, чем дальше в своих исследованиях они позволяют себе удалиться за границу дозволенного им познания, где пересекаются различные явления Света и Тьмы.

Всякий раз, слушая из тени предпоследних рядов научные доклады, Йозелл Клизз слышал только то, что проводимые астрономами работы не претендуют на точность, ибо остаточный осадок атмосферного слоя над Нулевым Километром, образовавшийся в результате теоретического каскадного столкновения масс высоких и низких энергий, создает искривление пространства, являющееся оптическим и физическим препятствием...

Повсюду на территории изолированного Калемкадара Йозелл Клизз видел снующих фальфов, высокорослых и длиннолицых, с темными глазами, в темных талагайских плащах с капюшонами, и брусбартов от родословной Большой Семьи, как он сам, что семенили на коротких неуклюжих ногах, широкие в плечах, с длинными причесанными бородами, ушедшие в безмолвие, изучающие мысли, которые бьются, как рыбы об лед, о вставшую у них на пути проблему. И эту проблему ученые из Спирологической Лиги и Ассоциации Астрономического Ориентирования жаждали решить!

Они постились, истово молились и усердно работали над тем, что назвали дистанционно контролируемой из главной Обсерватории Калемкадара Левитирующей Платформой. Аппаратом, что оснащен системой взаимозаменяющихся полусферических луп, линз и лучепритягивателей, которые способны, будучи помещенными над Нулевым Километром, помочь в устранении аберраций, создаваемых искривленным пространством и мешающих проведению астрономических работ, словно это то же самое, что отштукатурить потолки в старых пещерах Скармагала.

И Йозелл Клизз, сидя на скамье, перемешивал тростью камушки, посмеиваясь над обреченными мольбами деятелей науки. Он подозревал, что очередной план по проведению безошибочных измерительных работ выше плоскости нулевого километра не увенчается сколько-нибудь оглушительным успехом.

В неудаче местные умы непременно обвинят эвонтихантские племена из Малой Семьи, чьи идолопоклоннические ритуалы созывают из Незримых Сфер к нулевому километру многочисленные сонмы небесных духов, которые своими песнопениями и танцами искажают фоны Единого Поля и создают статическое загрязнение среди гиперактивных волн Ниспадающих и Восходящих Каскадных Излучений его. Что бы это ни значило...

В труднодоступный Калемкадар из Мусаддаса вскоре прибыла в сопровождении многоопытного эскорта новая порция религиозных ученых, возглавляемых местным егерем, брусбартским охотником Али Хазифом, и ведущим профессором Университета Арктических Исследований Пилим Гримом.

Они, по их словам, направлялись к вышележащим поясам Зиярефа, а именно к Полярному Кругу. С тех пор, как они пришли в холодные стены Калемкадара и в тот же день покинули их, минуло уже около полугода. Из газет, ежемесячно доставляемых в Калемкадар, Йозелл Клизз прочел, что исследователи, возглавляемые Пилим Гримом, до сих пор проживают в невероятно суровых условиях, но мысли их обращены к труду и служат на пользу общества!

Их обеспечивает необходимой для поддержания элементарного существования провизией специально сформированный неполитический орган, действующий под прямым руководством заседающего в Мусаддасе коллоквиума и его многочисленных секретарей от Объединенной Семьи.

Правда это или нет, никого не волнует, ибо в газете пишут так: «Те, кто ожидают возвращения своих отцов и сыновей, могут быть спокойны за их жизни, ибо за членами экспедиции ведется неусыпное наблюдение и провизия поставляется для них на модифицированных для этой цели платформах-мусоровозах, приспособленных к левитированию в разреженном воздухе вблизи нулевого километра среди недоступных высот Полярного Круга.

Изначально предполагалось, что для поставки провизии будут использованы дирижабли, но все они задействованы в туристических бюро новосвета и бороздят небо в количестве, превышающем допустимые нормы».

Прежде этот популяризованный ныне аттракцион был поприщем для научных исследований. Но после нескольких неудачных проектов с изучением строя атмосферы выше нулевого километра – ибо атмосферы там попросту не оказалось! – институтом спирологических исследований было решено сперва сократить бюджет предприятия, чтобы у потенциальных исследователей пропало всякое желание занимать себя столь плохо оплачиваемой работой. А затем и вовсе все институтские дирижабли были отправлены на списание как непригодные, тяжеловесные и плохо управляемые.

В промежутке же этих перемещений, воспользовавшись юридической лазейкой, их перекупило новосветское туристическое агентство до того, как они поступили на свалку металлолома, где за них пришлось бы переплачивать столько, сколько определил бы хозяин свалки.

На протяжении веков в отдаленных регионах старосвета льды тундрового пояса и полярного круга использовались брусбартами и их предшественниками гномами для изобретения примитивных оптических конструкций, таких как светопритягиватели и светоотражатели, которые повсеместно употреблялись для освещения узких улочек даже в первой брусбартской метрополии Скармагале.

Но подобные технологии являлись недолговечным средством, а добыча льда, применявшегося в них, сопрягалась с большими трудностями и смертями, как и перевозка его на приспособленных вагонетках. А как не упомянуть вместе с тем железнодорожные пути, которые становились совершенно непригодными из-за обледенения рельс! Изо льда, считавшегося ранними брусбартами Священным, вырезались громоздкие сферические линзы, которые с приходом зимы, темной и промозглой, помещались на верхушках переоборудованных колоколен и являлись своего рода Световыми Ловушками.

Эти ледяные сферы схватывали, удерживали и фокусировали свет нижних нимбов Спирали, становясь своего рода прожекторами-маяками. Затем верхние этажи башен, оснащенные смыкающимися и размыкающимися створками, запечатывались на ночь, словно лепестки чувствительного к ночи цветка, а для продления рабочего дня вновь раскрывались.

Но постепенно подобная древняя технология исчезла во тьме прошедших времен. В давние времена предполагалось, что нитеобразные лучи света, распространяющиеся со вспышками нижних нимбов Спирали, вмерзают в лед Полярного Круга или, вернее, Полярного Окоема Чаши. Однако подобное утверждение в теперешние времена звучит несколько нескладно, ведь, казалось бы, какая связь может быть между совершенно несоотносимыми явлениями природы?

Быть может, что разгоряченный свет стремится вмерзнуть во льды полярного круга, чтобы остудиться? В чем причина сего вековечного притяжения, этой взаимной любви? Некогда брусбарты использовали лед, не задумываясь о том, что за сила стоит за его полезными свойствами. А стояла, как выяснилось профессором Пилим Гримом, сама жизнь.

«Каждому из нас, – пишет профессор, – известно полярное Сияние, одно из грандиозных явлений природы, которое по красоте своей, воплощенной в невесомом движении, способно тягаться даже со спиралевидным небом, планетами-фонарями и феноменом Расколотого Воздуха, похожего на Остывающий Пар на Дном Чаши. Из любой точки Зиярефа благодаря его естественному многовековому рельефоформированию можно наблюдать в темные часы суток вмерзшие в тысячелетний панцирь ледяных массивов пятна света, которые ежеминутно составляются в новые и новые сложносочиненные арабески, чьи узоры, словно бы оживленные некой магией, произвольно видоизменяются, переходя из мерклых лучей в ослепительно сияние, известное у фальфов под красивым, хотя и пафосным, названием аврора бореалис, Полярное Сияние!

Между тем, с приходом весенней оттепели, когда внешняя поверхность ледяного доспеха полярного круга истончается и расслаивается, многомесячные залежи накопленного в них света по струистым потокам стремительно истекают из потрескавшихся размороженных стен подобно мужскому детородному семени. Эти новорожденные родники отыскивают всевозможные пути и, достигнув цели, наводняют кристально чистой, наполненной животворными элементами водой омоложенные реки, ильмени и прочие оттаивающие после холодов водохранилища в нижележащих поясах Зиярефа. Там пробуждающиеся от зимней спячки поля и леса вскоре заплодоносят после продолжительного периода половодья.

Это зрелище воистину уникально, отрезвляюще и дивно, а благоухающий воздух здесь, у Полярного Круга, столь чист и свеж, что процесс его вдыхания нельзя назвать иначе как богохульством, святотатством, варварством! И лучше попросту умереть от удушья, нежели загрязнить его, осквернить его, выдохнув прокисшее содержимое своих отравленных индустриальными отходами легких в чистейшую, незамутненную сферу!»

Вот как описывает в полученном письме свои недавние экспедиционные наблюдения профессор Пилим Грим, всемирно известный поперексветный путешественник.

«Мне, пребывающему у Полярного Круга вторично, вспоминается один из последних дней поперексветного путешествия моего, предпринятого мной в безрассудстве юношества тридцать лет назад, когда мне впервые посчастливилось стать свидетелем той силы, о причинах и истоках происхождения которой я не задумывался еще, будучи более увлеченным внешней стороной вещей!

О чем же я размышлял тогда, спрашиваю себя теперь, когда в непримиримом одиночестве взбирался среди потайных троп в умопомраченном предсмертном состоянии, одолеваемый искажением перспективы, порожденным в моем сознании высотной болезнью и близостью безатмосферья над нулевым километром. Трудно догадаться, чем я руководствовался в молодости своей! Однако, как и теперь, не страшась смерти, я направлялся к своим застывшим во льдах мечтам. И только в нынешние лета я осознаю подлинное значение брусбартской идеологии, в которой Единство есть Принцип, Прогресс есть Основа его, а Понимание, которого мы обязаны достигнуть и к которому стремимся, есть Цель наша!

В юношеские годы, множество лет вспять, я, наполовину отошедший в иные миры, стоял на том же месте, где теперь нахожусь среди своих институтских коллег брусбартов и фальфов. Но я, Пилим Грим, не размышлял о труде, о пользе обществу, а просто с чувством недостижимого удовлетворения созерцал то дивное и околдовывающее совершенство, созерцал то, ради чего предпринял свое поперексветное путешествие, начавшееся в Великой Новосветской Столице фальфского народа Астрагале и окончившееся здесь, за пределами калемкадарских гор и тундрового пояса, откуда наш низкорослый, карликовый род, развивавшийся среди карликовой растительности, происходил!

И я ощущал глубокое, утраченное казалось бы родство с Землей этой, по которой ступали наши предшественники. Я наблюдал в оцепенелом восторге, как последние лучи затухающих нижних нимбов цепляются и вмерзают в крепкую и нерушимую с виду броню радужных полярных льдов. Эти лучи расцветали под тонкокожей поверхностью, разжигая изнутри нее пламя, отчего создавалось впечатление, что под этой переливающейся ночнушкой поверхностной наледи оживают и пробуждаются некие аморфные сгустки или существа, похожие на массивные законсервированные органы в просвечивающих трехлитровых стеклянных банках!

Они размеренно плавали в неожиданно водянистом льду, как в одной из фальфских успокаивающих ламп, которые мне довелось созерцать под действием наркотических веществ в часы погруженности в странное состояние, кардинально отличающееся от того, в котором пребывают устойчивые к наркотическому воздействию фальфы. И эти узоры водоплавающего света напоминали разноцветный дым, вращающийся взаперти легких заядлого курильщика; на этом бескрайнем холсте ледяной стены, невидимо движимой кистью света, мягко и искусно очерчивался затейливый рисунок, похожий на проржавевший и видоизмененный скелет безлиственной березы, какие довелось мне повидать на Дне Мировой Чаши Зиярефа.

Но трансформации не останавливались на достигнутом, продолжая вызывать ассоциации из моей памяти! И сразу после, как только один рисунок за другим, один узор за другим, меняясь, был доведен до пределов мыслимого совершенства, лед воссиял изнутри яркой бирюзой, голубоватым ядом, распространившимся по кажущейся кровеносной системе, а затем сработал некий природный механизм. И сложившийся рисунок неожиданно переменился, а поверхность льда дала длинное и ветвистое молниеподобное расщепление! Из образовавшейся трещины заструилась, а потом хлынула тепловатая талая вода, чище которой в нижележащих загрязненных нашей деятельностью поясах Зиярефа не отыщешь.

Я в душе взмолился Отцу Небу и Матери Спирали, видя подобную благодатную манну, которой утоляют жажду здесь пугливые и быстроногие олени. Когда мы с коллегами изучили содержание этой воды с помощью новых методов алхимического окрашивания, то нами выяснилось, что причиной кажущегося вмерзания света в лед является не сам лед! Но наличие в ледниках полярного круга бесчисленного, воистину бесчисленного количества бактерий, которые питаются светом нижних нимбов Спирали!

Нам известно, что Сияние Спирали в наименьшем количестве достигает вышележащих поясов чаши по причинам безжизненности здесь и того, что почти ничто не питается светом здесь с той же регулярностью, с какой питается в нижележащих ее поясах. Тем не менее, эта среда для бактерий оказалась наиболее предпочтительной, чтобы им существовать, ибо здесь для них на протяжении тысячелетий был естественными путями сформирован устойчивый питательный рацион! И нам ведомо, что фальфская аврора бореалис упоминается еще древними, древними предшественниками их, откуда следует, что бактерии населяли льды полярного круга задолго до того, как в Зиярефе возникла разумная жизнь.

Ведь здесь, среди пронизывающих до костей ветров, сурового климата, бедной флоры арктической пустоши и обилия карликовой тенелюбивой растительности, непритязательной к тому, чтобы поглощать энергию света в больших количествах, никто не составляет практически никакой видимой конкуренции для бесконтрольно размножающейся в ледниках светоносной армады этих микроскопических существ, чья жизнеформа способна к фотосинтезу или чему-то, во сто крат превосходящему его механизмы!

Я, Пилим Грим, говорю, пусть нашим фальфским коллегам важнее их роль в этой экспедиции и смысл ее, ибо таков испокон фальфский народ, но нам же, мне и моим собратьям брусбартам, важна только конечная цель и понимание того, к чему мы пришли. Мы с уверенностью можем сказать, что еще на один шаг приблизились к волнующему нас ответу на вопрос о том, где, когда и при каких обстоятельствах зарождалась жизнь! Было множество гипотез, некоторые заметались под коврик, другие же возвращались из небытия в причудливых формах и опять отметались, религиозно настроенные умы измышляли на этот счет свои собственные теории.

Одними было сказано, что для возникновения жизни кто-то должен хотя бы разок скончаться, предпочтительнее, принеся себя в жертву. Другие же утверждали, что нечто хрупкое и необычайно громоздкое должно взорваться, выплеснув кофейную гущу газопылевых облаков, из которых Законы состряпают пару-тройку дышащих на ладан планет-фонарей. Однако на сей раз, я, верующий брусбартский ученый, профессор Пилим Грим, с учетом множества факторов и присутствия в нашем мире чудесных жизнетворных сил, могу с уверенностью гарантировать, что началось все вовсе не с кровопролития и обошлось без саперных работ астрономического масштаба, а, вероятнее всего, протекало иными, таинственными и труднопостижимыми для нас путями, которые еще предстоит открыть!»

Йозелл Клизз отложил прочитанную газету и вновь стал вспоминать о своем благодетельном, тревожащемся за судьбу мира отце, Кезле Догеле, здравомыслящем брусбартском биологе, который неоднократно пытался обратить внимание на политически и экологически неудобосказуемую проблему загрязненности нижних нимбов Спирали. Он отправлял письма поначалу анонимные, но вскоре по решению контролирующего комитета Объединенной Семьи вступила в силу цензурная политика, налагающая запрет на публикацию статей из анонимных источников с неведомыми родословными, которые нельзя опорочить и стереть из истории.

Тогда отец Йозелла Клизза взял псевдоним Кезль Догель, под которым выражал нередко в срамословной форме глубочайшую озабоченность действиями существ, считающих себя чрезвычайно чистоплотными, воспитанными и интеллектуальными, чтобы позволить себе такую недопустимую гнусность как непосредственное контактирование с урной для мусора.

До смерти Кезля Догеля, откровенно говоря, в правом получашии среди старосветцев подобное изобретение новейшего научного века, как помойное ведро, оставалось неизвестным. Ибо брусбартские ученые и защитники окружающей среды нуждались тогда в более прогрессивных методах по борьбе с множащимися отходами.

Пока Кезль Догель, истово верующий в Слово Слагателя джельдинист, естествоиспытатель и путешественник, старался привлечь общественное внимание к проблемам до того, как они станут насущными, окружающий его народ неприхотливо погрязал в безволии, дурных привычках и пороках, которые с радостью популяризовали общественные деятели и лица культуры, лишь бы собрать пару-тройку голосов для предвыборной кампании.

А между тем процесс загрязнения окружающей среды уже сделался давным-давно необратимым и принял обличье неотъемлемого аспекта жизнедеятельности эволюционно развитых существ, гордо именующихся Царями и Хозяевами Природы! Восклицательный знак в печатных изданиях обязателен!

И Кезль Догель, наичестнейший из брусбартов, умудрялся обманывать самого себя в том, что ситуация поправима. Но звенья в цепи последовательных катастрофических перемен ковались еще со времен катаклизма в Веруламе, а то и ранее. Потому многочисленные воззвания и петиции Кезля Догеля не подтолкнули никого к решительным переменам.

По поводу сложившейся экологической обстановки в правом старосветском получашии отмалчивались всевозможные коллегиальные собрания, а пришедшие на смену древним Старейшинам Кворумов молодые Старейшины Кворумов из покровительства и кумовства продвигали на руководящие посты лиц безответственных и некомпетентных, лиц коррумпированных и равнодушных, лиц, в конце концов, попросту недостойных, которые были связаны с молодыми Старейшинами Кворумов фамильными или финансовыми узами и интересами.

Высшее же представительство организованной правящей верхушки Единого Света, якобы озабоченное рассмотрением всевозможных предложенных способов решения проблемы загрязнения нижних нимбов Спирали и окружающей среды в целом, на деле попросту игнорирует свои коллективные обязанности, руководствуясь простым принципом – после нас хоть потоп. В принципе, можно и при нас, но главное, чтоб мы повыше сидели.

Единственным официальным их постановлением был подписанный еще задолго до состоявшегося набата Кезля Догеля формальный запретительный акт, обязывающий подвластное юрисдикции Единого Света население Объединенных Получаший обходиться без аэрозольных освежителей воздуха и хотя бы на пятнадцать пунктов снизить процент потребления табакокурительных веществ. Но, по-видимому, никто сей акт не прочел.

Неудача вынудила Кезля Догеля в скором времени уйти в затворничество, подальше от распространяющегося повсюду неописуемого словами зловония тысячи мусоросвалок. Он долго не решался, но когда решился, то взял посох и ушел. Да, вот так просто. Однако тот факт, что он взял в руки посох, не состоит ни в каком отношении с его решением уйти в затворничество.

– Мусор, – говорил он каждому встречному, – мусор всюду! Зачем вы несете его в другое место!? Он не перестает от этого быть мусором! Нет такого места как свалка! Мусор – будет мусором! Его нельзя убрать!

И только его сын, Йозелл Клизз знал, что Кезль Догель на деле вдохновился многолетним затворничеством пророка Джельдини, проповедника Слова Слагателя, а также другого поперексветного путешественника, Пилим Грима. Да, того самого. Более того, желая духовно слиться с пророком, Кезль Догель отправился странствовать по пути скитаний самого Джельдини. Но не прошло и полугода, как Кезль Догель вынужден был возвратиться для Нового Официального Набата, с которым выступил на конгрессах в каждой крупной метрополии Объединенных Получаший от Хасебафа до Мельхиофа.

– Каждый из вас, – вещал с трибуны Кезль Догель, – может воочию пронаблюдать глобальные и плачевные последствия необдуманных и скоропалительных действий, проведение которых связано с естественной с точки зрения гигиены и эпидемиологии потребностью поскорее очистить улицы наших перенаселенных городов от тонн пролеживающегося вокруг них на бесчисленных свалках потребительского мусора!

И Кезль Догель, вспотевший от сильных переживаний, еще долго-долго говорил, пока его слова не превратились в неразборчивый лепет. И то и дело он бросал тревожный взгляд в небо, словно опасаясь, что оно обрушится ему на голову.

Мысленно, а затем и вслух Кезль Догель отметил, что при всем своем необычайном великолепии, геометрически выверенной идеальной конфигурации и первостепенной роли, сыгранной ей в бесплодных спектаклях бесконечных религиозных и эстетических мировоззрений, их общая праматерь Спираль изначально была лишена предохранительных механизмов, которые, по-видимому, не были предусмотрены заранее этим медлительным и восьминогим организмом эволюции на случай загрязнения атмосферы выше нулевого километра бытовыми отходами.

Учитывая, что единственной отдушиной для выхода из атмосферы Мировой Чаши количественно невообразимых разлагающих веяний является лишь доступное взору и ограниченное окоемом Чаши небесное пространство, то все летучие промышленные отходы, такие как минерализованные продукты винто-турбинного испарения в гидротехнических сооружениях, кишечные газы мастодонтов и ядовитые пары алхимических фабрик, беспрекословно подчиняясь непреодолимым силам тяготения, поднимаются подобно пару из чашки прямиком в атмосферу и выше нулевого километра.

– Туда, где, по поверьям полукочевых народов, их Вдыхают Две Ноздри Сааддифа, и какая же эта вонь, удушливый смрад! Оттуда, в вакууме безвоздушного пространства, эти испарения оказываются связаны Законами, которые диктуют им нижние нимбы Спирали! И загрязнение Нижних Нимбов подобно Насморку Сааддифа, ибо Слизистая Оболочка Его Носа загажена! Однажды, будьте уверены, на наши головы Обрушится Его Великая Зеленая Слизь, Великая Зеленая Сопля! В которой мы непременно утонем и захлебнемся!

Хуже всеобщего бездействия, по мнению Кезля Догеля, были активные меры, предпринятые в настоящее время для борьбы с превращением нашего мира в свалку бытовых отходов. Ибо эти скоропалительные меры не только не улучшили ситуацию выше нулевого километра, но даже усугубили ее. На улицах Ассальефа, признанного самым грязным городом мира, не сделалось чище даже после того, как было принято решение отправлять тысячи и тысячи мешков с мусором в космос на специальных мусоровозных платформах, удерживаемых массивными воздушными шарами. По признанию главного конструктора и вдохновителя этого сомнительного движения защиты природы, идея оказалась непродуктивной и крайне непредусмотрительной.

– Именно такой! – продолжал свой набат Кезль Догель. – Потому как теперь вы, подняв глаза, самолично можете наблюдать весь этот отправленный в атмосферу на платформах-мусоровозах мусор, а вместе с ним красиво переливающиеся обломки нескольких неудачно запущенных для расчищения аэростатов, которые, словно прикованные, в небывалых количествах плавают вдоль и без того загрязненных нимбов!

Вот уж, поразмыслил Йозелл Клизз, что действительно препятствует исследованиям астрономов, так это космический засор! Всю эту ситуацию может положительно охарактеризовать лишь тот романтик, кто находит привлекательным и восхитительным зрелищем весь воздухоплавающий мусор, что переливается и сверкает, и пугливо флуоресцирует нервным, драматически-белым угасающим сиянием. А нижний из нимбов настолько засорен, что выглядит как черная-пречерная липучка, облепленная комнатными мухами!

– Из-за сильной загрязненности нижних нимбов свет не охлаждается в достаточной степени, что в свою очередь, как я, Кезль Догель, возвратившийся из затворничества своего, мог наблюдать в долинах Хашшурбаннипала, становится причиной опустошительных пожаров в средних поясах и вышележащих поясах Зиярефа. Грандиозные пожарища же нарушают веками соблюдавшиеся в природе незримые балансы и взаиморасположение уровней пищевой пирамиды. С исчезновением растительности и колоний насекомых в бывших вечнозеленых лесах исчезают травоядные и птицы, вынужденные менять ареал обитания, а значит, переставать вить гнезда, разорение которых главный способ добычи пищи для многих приматообразных, между прочим, ваших собратьев и родственников, да-да, не отнекивайтесь мне! Я, следуя по стопам пророка Джельдини, блуждал среди опустошенных лесов и дивных рощ, я общался с представителями царства грибов, выслушивая их политические и философские комментарии, аргументы и споры! И узнал, что они активно участвуют в жизни, стремясь сберечь окружающую их природу и среди прочего развили интеллект настолько, что даже упрямое законодательство новосветцев вынуждено было признать резонность их допуска к участкам прошлогодней избирательной кампании, пусть это и не сыграло большой роли! Ибо наш интеллект еще не настолько развит, чтобы прислушиваться к мудрым советам жителей царства грибов! И я, Кезль Догель, могу продолжать перечислять эту цепь уже выстроившихся в ряд, но еще не произошедших или произошедших перемен, спровоцированных нечистоплотностью и тупоумием нашим, мы загубили микрофлору и против опасности, зреющей в наших испорченных умах, восстал подобно Волне сам макрокосм! Наше мировоззрение было осквернено, но мне неизвестно, когда и кем, и откуда источник порожденной Скверны?

Быть может, бессонный фальфский народ, чья культура пребывает в идейном и идеологическом кризисе, в упадке, в депрессии, а пресыщенность существованием проклятье, но не оправдание их равнодушию? Но нет, это не только фальфы! С ними разделяет поровну ответственность за наше общее безразличие и наш брусбартский народ из Единой Семьи! Но Едины ли мы, я отвечаю единогласно – нет, нет и нет! Ибо бесславное новое поколение отступилось от заветов прародителей и мудрости пророка Джельдини, и мы слепо следуем по путям технологического слияния с тем строем цивилизации, который пренебрегает миром, в котором мы все живем!..

Но слова Кезля Догеля оказались только пустым звоном, а набат его был бессмысленным. И хотя поначалу слушатели прониклись им, но приобретенные снаружи благотворные умонастроения быстро рассеялись теми, что восходили изнутри них, а были в сущности они безвольны, равнодушны и ничто не интересовало их, кроме мужчины, что разносил слушателям пирожные на подносе. Когда Кезль Догель возвратился домой в Хасебаф, то сын его Йозелл Клизз узрел на отцовском лице смертную тень.

И пока Кезль Догель спокойно умирал в своей кровати, то попросил сына прочесть для него о пророке Джельдини. И сын, взяв Священную Библию Джельдинистов, стал читать ему оттуда некоторые повествования о пророке.

– Пророк Джельдини получил свое имя от брусбартского приветствия и одновременно прощания шах-джельдини. Он рос в сиротском приюте мусаддасских земель, что в правом получашии Зиярефа, а Зияреф значит Священный. Что же касалось Деяний и Качеств пророка Джельдини, поистине они были Великими и Святыми, и Соответствовали Слову Его, что Большая Редкость. И заслуживали быть написанными с Большой Буквы подобно Делам Древних до него. В юношеские годы сердце пророка Джельдини воистину преисполнилось Великим Состраданием, и он ощутил, что немедленно должен Уйти и оставить Мусаддас и народ его. Ибо пророк Джельдини внезапно осознал, что Присутствие его причиняет окружающим нестерпимые беспокойства. И вознамерился Уйти, но прежде того взошел на площадь Мусаддаса, чтобы публично объявить о Великом Решении!

И пророк Джельдини взмахивал тощими бледными руками, и бледные руки его мелькали в чернеющих безднах рукавов широкополой мантии подобно белесым молниям в сумеречный вечер, а Громовой Голос пророка Джельдини вещал о скором Уходе из этого Нечистого и Оскверненного Царства Мракобесов и Подлых Домоуправителей, ибо стропила их Дома прогнили, под Крышей Дома спрятано награбленное имущество, и всякое Правящее Лицо есть Лицо Нечистое здесь и погрязшее во Лжи! И, объявив так, пророк Джельдини сообщил, что более не желает пребывать здесь и доставлять окружающим неудобств, и становиться причиной их страданий, ибо он Обличал жуликов и поносил Законы. И Джельдини пообещал, что Будут Спасены они от Безумия его и от Сострадания его к ним, ибо не Заслуживают Его!

И пророк Джельдини спасался от стражи бегством, на бегу объясняя им, что всему виной его Безумие, в содержании которого сам пророк Джельдини не до конца разобрался. В Священном Писании утверждалось, что прежде, чем стать пророком и провозвестником Слова Слагателя, Джельдини скрывался от преследований, прибегая к защите множества божеств и тайных обществ, одним из которых являлось братство Изгоев и Отшельников, о существовании которого никто не подозревал. Даже сам пророк Джельдини за годы не повстречал никого из братьев своих и порой ему казалось, что кроме него никто не состоит в братстве, настолько оно тайно.

Вскоре после Ухода Джельдини из Мусаддаса, о нем одинаково позабыли и друзья, и враги его, и те и другие между собой объединились ради финансовой выгоды. Сам же пророк Джельдини направил святые и босые ступни свои к вышележащим поясам Зиярефа, где среди низин сияли тронутые изморозью озера, и простирались вдоль них шелестящие вытоптанные пастбища, а дальше, за ними, открывались пути к потайным уголкам Хашшурбаннипала, цветущей долины, где отраженные березы покачивались над природными водоскатами зеркальных рек в разгоряченной предрассветной дымке, и звенели бесчисленные цимбалы пробуждающихся птиц, и менялась светотень маслянистых ароматных рощ, где приходили в движение неведомые силы, и вообще много чего примечательного происходило, чего хватило бы на небольшой томик стихотворений.

В конце концов, когда пророк Джельдини достиг наиболее удаленных и затерянных краев заснеженной части Хашшурбаннипала, то официально стал принадлежать к категории никому неизвестных физических объектов.

И такая принадлежность автоматически сделала пророка Джельдини обладателем незаурядной способности, суть которой заключалась в том, что пророк Джельдини мог теперь без труда отыскивать другие такие же никому неизвестные и ненужные физические объекты и разделять с ними свою горькую участь.

Так пророк и обнаружил Слагателя, Творца Мира!

И оттуда Слагатель посвятил своего пророка Джельдини во множество тайн и истин, и выразил огорчение тем, что мир, в котором жил пророк Джельдини, был слишком уж суров, слишком постен, как черствый хлеб...

Ему недоставало юмора!

Слагатель объяснил пророку Джельдини, что существуют и иные миры, сотворенные своими Слагателями.

Они имеют разную форму, есть, например, плоские как стол миры, чей Слагатель, постоянно носивший Шляпу и Очки, кои есть атрибуты всякого Слагателя наравне с Курительной Трубкой, уже отправился на заслуженный отдых.

А есть и многомерные миры, и еще множество-множество иных, хотя принципы их описания неизменны как Слово Его.

Случается, что Слагатели, уже упокоившиеся и еще живущие в своих Высших Мирах, сходятся для обсуждения идей, на которых зиждутся их похожие друг на друга и разные миры.

И здешний Слагатель был удручен тем, как измельчали творения его в поступках своих, в мыслях.

И не оставалось более возможности Вершить через них Его Волю, а лишь сталкивать лбами в тщетных словопрениях, только на то они годятся, ибо изжили свой Дух, свою Силу. И они распадались и становились безумными, и разум их разрушался, когда Слагатель старался войти в них для Дела своего.

Но Джельдини был среди немногих, чье устремление было достаточно сильно, и чей разум охватывал Великий Простор. И Слагатель сообщил Джельдини о Святынях здешних, о Таинствах и Путях их Свершения, и назвал его Пророком.

– Ты – Пророк, – так и сказал Слагатель. – Иди и пророчествуй!

И добавил, иди, пророк, Обличай Лжецов и Воров, ибо они Омерзительны Слагателю, и Твори Здесь Великие Дела!

В чем, собственно, и заключается учение джельдинизма.

И спустя пятнадцать лет странствований Джельдини возвратился в мир, но уже как пророк Слова Слагателя. И до того, как пойти в Мусаддас, он проповедовал Слово Его в Хасебафе, Ассальефе и Скармагале. И именовал самого себя Ключом, Богоносцем и пророком Единственноистинной Веры. Противоверными Ему совершались критические высказывания о сомнительных методах и способах Совершения Его Несравненно Великих Дел. Они обвиняли пророка Джельдини в том, что в проповедях своих он обнаруживает чудовищную фанатичность, неотступность от веры в истинность своих убеждений и нетерпимость к иным ложным божествам и ложным верованиям старосвета.

Пророк Джельдини воистину сделался жертвой Безумия, от коего пытался Защитить окружающих его!

Но так ему заповедовал Слагатель, сказав:

– Войди в мир от Лица того, что Ведет тебя! Знай, откуда и в чем Источник твой!

В Учении о Слове, которое ему доверил проповедовать Слагатель, Джельдини утверждал, что фундаментальные основы мироздания сотворены Высшей Силой Пишущего Пера Слагателя, но формировались постепенно подобно тому, как для высыхания Чернил Его необходимо время.

Чернильница Великих Дум Слагателя воистину была преисполнена Великими Замыслами в Первые Дни Сотворения Мира! Однако пророком Джельдини утверждается, что мы живем в эпоху Последних Глав Книги, когда у Слагателя попросту иссякло Вдохновение и кончились Идеи, а Высшие Силы Его Пишущего Пера употребились к Иным Несотворенным Мирам.

– Так оно и есть, – возвещал пророк Джельдини, – и Взгляд Слагателя на нас и Интерес Его к нам и делам нашим ослабел, ибо наши дела измельчали в соответствии с Замыслами Его Высшими! И отсюда я, пророк Слова Слагателя, учу вас тому, что нам самим необходимо вершить Великие Дела, достойные быть написанными Его Священным Пером с Большой Буквы! Дабы у Слагателя вновь появилось Желание возвратиться к нашему миру и нам, чтобы он живописал и возвеличивал в нерукотворной Бездарности своей нас и жизни наши! Вы, исповедующие мою веру, я говорю вам о Древнейших Первых Замыслах и Несотворенных Главах, которых есть...

Семь!

Наверное.

Может, и Шесть. В общем, это неважно.

Они, эти Главы, Несотворенные в нашем мире, но они Сотворенные в Уме Слагателя. Однако из этих Глав до нас еще не дошел Священный Текст!

И они были Изначально Задуманы Слагателем, но не имеют зримого воплощения в Наблюдаемой нами Вселенной!

Так он учил, что, в принципе, более-менее верно.

О Вековечном Обличье Слагателя пророк Джельдини почти не распространяется, потому последователи джельдинизма считают, что для самого пророка Джельдини атрибуты внешности Слагателя не представляли животрепещущего интереса или же оставались невоспринимаемыми напрямую, а все внимание он сосредоточил на Слове и Учении его.

Но существуют различные направления джельдинизма, последователи которых ненавидели абстракции и пытались установить контакт со Слагателем, дабы узнать о внешнем обличье его и о том, что им названо Святынями и Атрибутами каждого Слагателя!

Ибо то были Шляпа, подобная Небу, Очки, подобные Спирали, что фокусирует Свет, и Курительная Трубка, чья чашечка для табака подобна Чаше Мира, а сфокусированный Очками Свет разжигает курительную смесь эволюционных процессов.

Последователи параллельных джельдинизму путей прославляли Шляпу, Очки и Трубку как Святыни Слагателей и применяли их для ритуального сообщения со Слагателем.

Но, не добившись успеха в том, чтобы установить контакт с Ним, они взялись за мстительные измышления и слухи, описывая внешность Слагателя как ту, что присуща старику, седобородому, ссутуленному и полуслепому, опирающемуся при ходьбе на трость, чей увядший ум явно находится в полумаразматическом состоянии, и потому дела в мире столь плохи.

Существуют и другие направления джельдинизма, которые утверждают, что Слагатель состоит из Пустоты, а предметом подражания ему являются исключительно Благородные Качества Его.

Дурные же Качества Слагателя остаются предметом Его личного пользования.

И пророк Джельдини придерживался подобных воззрений, когда проповедовал о Слове в крупных городах старосвета.

Те, кто горячо уверовали в Слово Слагателя, приближались к пророку Джельдини с различными своими просьбами.

– Увечен я, – произносил один, – увечья и недуги мои происходят от непотребной, безвольной, ленивой и безверной жизни, которую я прожил!

И просил у пророка Джельдини, чтобы исцелил недуги его.

– Убери Живот мой, который наел я на Хищениях и Воровстве своем! – произносил другой. – Опустоши меня, пророк мой, чтобы вновь мог я заниматься Расхищениями и Воровством! И чтобы Больше Расхищенного и Наворованного влезло в меня!

И так просил у пророка Джельдини, чтобы сокрыть свои видимые прегрешения от народа, который не доверяет ему.

– О, пророк мой, – произносил третий, – ответь, буду ли Я жить после смерти и примет ли меня Слагатель в Обитель свою!

И пророк Джельдини отвечал каждому:

– О, заблудший безмозглый дурак, Слагатель уже принял тебя в Обитель или ты настолько слеп, что не замечаешь того? Или не живешь ты до того, как умереть? И о ком говоришь ты, когда говоришь о Себе? И что будет Жить и какой Жизнью?

И чем тебя прельщает Тело твое, если в нем Отсутствуют Сахара и Соли Жизни, а только переваренная и бродящая в нем кислота!

Посмотри, заблудший ротозей, взгляни на Уродов сих и Духовных Нищих, что собрались тут и допрашиваются у меня?

Спроси у себя, а потом у них, Уродства их откуда и Нищета их откуда?

Тело их таково?

Или они таковы?

Желают для себя Услады, но не желают Боли! но Услада и Боль перемешаны в Едином Колодце, и Пия Одно, неразумный, ты Пиешь Другое!

Зачем же я стану прикасаться к Телам вашим, если Они не мои?

А если коснусь, то лишь поспособствую обману вашему и утаю Уродства и Нищеты Духовные, но все будет зря, ибо Уродства и Нищеты не исчезнут из них!

И животы, что они чревоугодничеством своим и застольными пиршествами наели, служа ложным богам, не уйдут!

И Конечности, что они себе прирастили, не Исчезнут! Только и станут незримы для вас...

И публика восхищалась словам Джельдини:

– Но я не хочу скрывать их, ибо эти Вещи есть предметы их истинного Служения! Вот – смотрите! Ибо и Великий Слагатель не может Сохранить Нерукотворную Красоту Творений своих в Мире, что подчиняется Законам Уродства, Нищеты и Порчи!

И так пророк Джельдини проповедовал, дойдя до самого Верулама в левом получашии.

И пусть точная дата рождения пророка Джельдини неизвестна, но утверждается, что пророк прожил неизмеримо долгую жизнь, отпущенную ему волей Слагателя и преисполненную фанатичными и навязчивыми богоугодными Деяниями.

Более того, пророк Джельдини пережил более четырехсот покушений от Врагов Его на Святую Жизнь Его.

В конце концов, измученные Учением пророка Джельдини народы Большой Семьи прекратили молиться ложным божествам своим и деревянным истуканам, обратившись непосредственно к Слагателю, чье Слово и проповедовал Джельдини.

И взмолились, чтобы Слагатель умертвил своего пророка и возвратил им долгожданный мир!

Когда же вскоре пророк Джельдини скончался, Слагатель стал популярным божеством среди старосветцев и до сих пор занимает первое место в рейтинге божеств по версии всевозможных старосветских журналов, пользующихся его непосредственным покровительством.

И Слово Его, в том виде, в каком его передавал Джельдини, по сей день цветет и пахнет!

Дата же смерти пророка стала точкой отсчета для Нового Брусбартского Летоисчисления, а сам День Смерти пророка Джельдини и поныне отмечен в брусбартском календаре как главный Праздничный День Уходящего Года, когда по традиции принято Вздыхать с Облегчением и Хвалить Слагателя.

Тем не менее, вопреки отчасти отрицательной оценке деятельности самого пророка Джельдини, его Учение о Слагателе, которое однажды он неустанно проповедовал тысячу и одну ночь без возможности для слушавших и записывавших отлучиться по гигиенической нужде, оказало колоссальное положительное влияние на последующую историю брусбартов.

С периферии общественного сознания, захламленной различными не оправдавшими себя верованиями, джельдинизм во главе с творцом Слагателем стараниями его проповеднического цеха постепенно сместился к центру религиозного восприятия некоторых брусбартских народов Малой Семьи, а затем и Большой Семьи, сориентировав на этой конфликтной почве кастово обусловленные и разобщенные группы населения и подготовив благодатную основу для их возвращения под эгиду всеобщего равенства, как и задумывалось изначально социалистически мыслящим творцом Слагателем.

В одном из наиболее часто цитируемых песнопений во славу Слагателя, сложенном самим Джельдини, звучат следующие слова:

– Вспомните наставления и поучения творца нашего, Слагателя! Ибо говорил Он, что в сознании Его цветет-расцветает мир, кой даже Он не в силах извлечь, не повредив! И говорил Он, что остается Ему лишь наблюдать за вернослужителями Его и Великого Слова Его, описывать нас, умещать жизни и поступки наши в Необъятных Словах Его! Ибо кто служит Слову Слагателя, тот становится Словом Его и от Слова Его является неотделимым. Нам остается уповать на то, что Дела наши будут Велики, и Он обратит Взор на нас, прольет Свой Свет на нас! И да не будем запамятованы Им!

И когда Йозелл Клизз дочитал эти строки, то посмотрел на отца, Кезля Догеля, который упокоился с улыбкой на устах. Дела его были Велики. В меру.

И вот, спустя много лет после смерти отца в памяти Йозелла Клизза пронеслись как сквозь турбину воспоминания эти. Он ощущал, что в жизни своей встречался с множеством великих брусбартов, которым не годился и в подметки. На самом деле вполне годился. И только он успел подумать об этом, как в его скромное обиталище быстрой семенящей походкой вошел брусбартский безбородый юноша с большими глазами.

– Почему вас нет в Зале для Слушаний?! Ведь сегодня профессор Контузия Вальдшнеп, брусбартская женщина ученый, в одиночку вытянувшая на своих мужественных феминистических плечах постепенно умиравшую отрасль магнологии, прочтет лекцию об энергидах и нуклеолах!

– Уже сегодня?

Но юноши и след простыл из дверного проема. Неохотно, но Йозелл Клизз, взяв свою палку для ходьбы, последовал за воодушевленным молодым брусбартом.

Когда они вошли, с ожидаемым скрипом отворив дверь, то почти все места в Зале были заняты слушателями, которые обернулись и недобро поглядывали на вошедших. Йозелл Клизз устроился на последнем ряду с краю и почти сразу уснул. Контузия Вальдшнеп, тараторившая скороговоркой что-то с далекой-далекой трибуны, то и дело вторгалась в его сны.

– И, пользуясь случаем, в который раз я хочу принести публичные извинения перед новоприбывшими за свое странное имя, ибо мои простодушные родители брусбарты не до конца разобрались в значении этих замысловатых и заимствованных из иностранной речи слов, когда называли меня ими просто потому, что им показалось мелодичным их созвучие! Вероятно, мое непривычное для слуха имя это одна из немногих причин – среди которых неприглядные перемены во внешности из-за стабильного гормонального стресса и вольнодумие горожанки, попрекаемое традиционно воспитанными брусбартскими мужчинами – по которым на своем четвертом десятке я до сих пор числюсь в постоянном составе незамужних женщин. И, рассказав немного о себе, я перейду к тому, ради чего все мы здесь сегодня собрались, а именно, к материи или флегме, а также к непопулярной теме, о которую на своем академическом пути спотыкнулись многие... фуу-уу... мужчины!

Это энергиды и нуклеолы, являющиеся элементарными частицами материального мира, то есть флегмы. Нельзя просто сказать об энергидах и нуклеолах как о чем-то, существующем независимо и свободно, ибо в природе нет ничего, что являлось бы в той же степени независимым и свободным, как женщина!

Великое Творение Слагателя, над которым он трудился денно и нощно!

Изучая явление, невозможно рассуждать о нем, не обращаясь к великому множеству окружающих его явлений сходной или отличной природы, которые изучаемое явление производит или от которых оно происходит, ибо взаимосвязь их непрерывна по природе, пока действуют распространяющие ее Законы.

Пусть все Сотворенное и кажется нам обособленным и на каком-то этапе истории отделившимся одно от другого.

Однако с более глубокой точки зрения Сотворенное было Сотворено закономерно в непрерывности воспринимаемого и познаваемого нами мира, где направлением эволюции существ и вещей, происходящих от них, руководила Сила Впечатлений. А уж эта сила, поверьте, натренировала наше сознание в метафорическом смысле выделять своеобразную слюну, связывающую наше восприятие в ограниченном фрагменте Филактери...

– ...итак, существует три главенствующие основы причинно-следственного порядка или миропорядка, кои есть Святая Троица от Единой Науки.

И это Спираль, Флегма и Магна.

Последние две не обязательно с Большой Буквы.

Каждая из этих действующих Сил олицетворяет собой некие Законы, в то время как энергиды и нуклеолы есть вещество и сырье, с которыми эти действующие всюду Законы и Силы работают.

Спираль есть созидательный и благотворный, флегма пассивный или нейтральный, а магна тлетворный и разрушительный.

Многие из присутствующих здесь, как правило, мужчины, да, только мужчины, являются неискушенными в той области науки, что объединяет флегмалогию и магнологию, и даже частично спирологию!

Ибо область моих исследований есть проникновенный мир тончайшего взаимодействия энергидов и нуклеолов.

Что же есть флегма материального мира? Это совершенно особенный институт огрубленного духа, материальный театр спрессованных частиц и незримых взаимодействий и противодействий, рождающихся друг от друга по неразрывному и замкнутому круговороту происхождения всего.

То, что сейчас вещественно, прочно, телесно, прежде было фантасмагорией, хороводом иллюзий и сновидением будущей материи, в которую вплетал свои ростки одураченный дух, оказавшийся в плену грубейшего овеществленного существования – из которого, по утверждениям современных конфессий! – ему теперь необходимо вырваться для возвращения себе прежнего воплощения и свободы в сферах высших энергетических масс.

Никому точно неизвестно, сколь широкую область духовного пространства охватывает произошедшее материальное огрубление.

Также нам неизвестно, есть ли какие-то пределы или их нет, но, наблюдая все зримое, как Спираль, планеты-фонари, коих невообразимое множество, можно с уверенностью утверждать, что через овеществление прошла некоторая значительная часть царствия духа.

Однако о Духе пусть рассуждают те, кто с Духом знаком, мы, то есть я, будем говорить, а вы – слушать, о вещах более приземленных и ясных, ибо назойливые абстракции – пережиток прошлого, мы же стремимся к конкретике.

И прежде, чем перейти к основной части лекционного материала, я вынуждена предупредить здешнюю публику, что отобранные мной материалы с целью привлечения и удержания внимания были намеренно насыщены интимным подтекстом и, как следствие, нередко могут навести слушателя на завуалированные, а зачастую и напряженно прямолинейные эротические ассоциации.

Надеюсь, что такой метод преподавания поспособствует удержанию вашего грязного животного мужского ума в капле семенной жидкости.

Ибо эта капля сосредотачивает в себе весь накопленный мужчинами интерес к жизни!

Но именно им мы, то есть я, частично воспользуемся сегодня здесь.

Контузия Вальдшнеп деликатно покашляла:

– Начну со Спирали, Верховной Владычицы Религиозного восприятия нашего и мышления, захваченного привычками...

Спираль есть Великий Свет, у Древних называемый Сакелларием. Она заимствует от планет-фонарей Свет, а окружающие вещества, простимулированные Светом, который она очистила, становятся флегмой материального мира с его головокружительными феноменами, трансформациями и пейзажами, что будоражат тронутые пламенем воображения женские... ну ладно, и мужские, иногда, очень редко, почти никогда, умы.

Когда Спираль употребляет свет от планет-фонарей и отфильтровывает его, пуская по своему сияющему рукаву, состоящему из двенадцати нимбов – в световом потоке случаются засекреченные высокоскоростные изменения, и преображенные и охлажденные лучи света, какими мы можем ощущать их, рассеиваются по чаше Зиярефа, наливаясь в нее как загустелый кофе!

И тепло их проникает в саму матку материи, возбуждая тончайшие элементарные связи энергидов и нуклеолов.

Прежде всего я коснусь энергидов и нуклеолов порознь и в различных условиях...

– ...первое, что приходит на ум, это статичность энергида и нуклеола во тьме и неопределенность их внешней формы.

Эти частицы, подобно снежинкам, которые, опять же, состоят из невообразимого количества этих же частиц... и, в общем, если лаконично, то энергиды и нуклеолы бесконечно разнообразны в своей расходящейся идентичности, как бы мудрено это не прозвучало.

Но едва ли можно обнаружить во всем неисчерпаемом пространстве два одинаковых энергида или два одинаковых нуклеола.

Это подтвержденный женщиной научный факт!

Частицы подобны друг другу лишь в своем блеске исключительной неповторимости... и подобны они не только благодаря их отражательной, их рефракторной и рефлексивной, их сочувствовательной способности, которые являются лишь чисто внешними их проявлениями…

Факт таков, что эти частицы никогда не одинаковы внешне! Они всегда неодинаковы!

Два энергида будут неодинаковы внешне, тысяча энергидов будут неодинаковыми, миллион тоже, и в миллиарде энергидов не сыщется два похожих!

Та же история с нуклеолами. Этому их кажущемуся разнообразию нет конца и нет объяснения, во всяком случае, категорично удовлетворяющего женщин от науки.

Но женщин, в отличие от мужчин, трудно удовлетворить в принципе.

Нужен труд, нужна усидчивость, нужна активность, а не храпение завалившегося на бок... в общем... мы отвлеклись!

Как утверждается в спирологии, форма обеих частиц, как энергида, так и нуклеола, изначально это сфера – а их кажущаяся деформация происходит из-за флуктуаций вырабатываемой ими энергии, и поверхность частиц меняется как плавящееся от высокой температуры стекло.

Будь каждому мужчине дано заглянуть под юбку матушки-материи, он совершенно недоумевал бы от увиденного и ложно заключил бы, что флегма состоит из бесчисленного множества нетипичных и зачастую деформированных с виду частиц, среди которых нет повторяющихся.

Однако это была бы бесспорная ошибка заключения, происходящая из ограниченного эмпирического познания мужчин, видящих только то, что им хочется видеть!

На деле же в непреложном разнообразии этих частиц, даже в безобразии, скрыта удовлетворительная простота. Ибо частиц, как мы уже знаем благодаря женщине, всего-навсего – две!

Это энергид и нуклеол, и разделяет их явственная граница, прочерченная и определенная Законами, а граница эта – их Свойства.

Что же это за свойства и как отличить энергид от нуклеола?

На самом деле это просто, ибо их свойства обнаруживаются наблюдателю в процессе наблюдения.

Удивительно, но это факт.

Обнаруживаются в кратчайших проблесках их неуловимо-быстрого взаимодействия на микроуровнях бытия.

Друг с другом и светом, льющим на них энергию, энергиды и нуклеолы начинают свой танец.

Они сливаются и создают новые несемиотичные многомерные фигуры, которым нет конца и которые в своем нескончаемом и наполненном гармонией танце красочно излагают зрителю увлекательное молекулярное бытоописание магии, пусть и написанное нечитабельной строкой.

Под влиянием Спирали, использующей свет от планет-фонарей, а также кругового вращения ее нимбов, на протяжении миллионов лет подобно глиняному кувшину формировалась планетарная чаша Зиярефа, тектонически инкрустированная изнутри всяческими драгоценностями.

И чем богаче становился мир внешних форм флегмы материального мира, тем более интенсифицировалось взаимодействие и укреплялась связанность формирующих сил.

На стабилизированной со временем скорости энергиды входили в уложенные траектории пространства, сшибаясь с нуклеолами и жадно, ненасытно пожирая их, словно хищники.

Энергиды превращали нуклеолы в ядро, в быстро сгорающее топливо для этого беспилотного и вслепую пилотируемого летательного аппарата очумелых перемен эволюции!

В невообразимом взаимодействии нуклеол всего-навсего спутник – терпеливо ожидающий, когда энергид проявит свою обнаруженную в свете природу и придет в движение.

И хотя облакоподобные массивы нуклеолов статичны, в нашу эру, эру флегмы материального мира, эру фанатического ожидания возвращения к царствию духа, когда все кругом дышит в сгущенной атмосфере и перенасыщено неведомыми силами, – в нашу эру нуклеолы, как и положено им, вплетены в общий рисунок Законов взаимодействия и поддерживают их Единый Узор, движущийся замкнуто в неостановимом ничьей властью потоке.

В этом потоке нуклеолы неотличимы от энергидов – этих главных зачинщиков космического круговорота жизни и смерти!

Может показаться, что движение, в которое приведены и энергиды и нуклеолы, окончательно стирает разницу между ними!

Отчасти это верно.

Обе частицы столь жестко сцеплены, как вагонетки брусбартов, неуклонно идущие по витиевато проложенной рельсополосе, столь беспощадно вплетены в неостановимый поток, движутся, толкаются, создают ежесекундно миллионы новых связующих сил, что, воистину, между ними уже не осталось видимой разницы!

Как же спирологические умы женщин пришли к заключению о существовании двух частиц? Как отделили зерна от плевел?

Это было произведено при наблюдении за их поведением в кратчайший момент их зримого соприкосновения, за которым неизбежно следует слияние друг с другом.

Тогда и проявляется различие.

То есть именно в момент, когда нуклеол целиком поглощается высокоскоростным и безъядерным по своей природе энергидом, а затем превращается в его ядро, называемое нуклеоловым веществом или плюс-нукляром.

Не пугайтесь...

– ...теперь речь пойдет о Слиянии! о Великом и Ослепительном Слиянии энергидов и нуклеолов в период их интенсивной половой жизни, длящейся непрерывно и круглогодично.

Исключая, разумеется, подразумеваемую стылую зиму-зимушку, когда оглушенные и придавленные падением температурного одеяла энергиды и нуклеолы временно остужают неистовый, непотопляемый, ужасающий и повергающий в шок мужчин-импотентов брачный пыл!

Следует уразуметь первостепенное – а именно то, что продуктом, возбуждающим чувственное влечение энергида, является направленный на него луч Света, который превращает энергид в подобие стрелы, лежащей на натянутой тетиве Царя Любви, чье имя – Купи, Дон! – звучит как назойливое увещевание нищего побрякушкоторговца.

Итак, когда луч Света направляется на энергид в естественных условиях, то активизируется сложнейшая вереница причинно-следственной связи.

Мы, женщины, называем это цепной реакцией, как когда проснувшийся мужчина обнаруживает себя прикованным к кровати.

И эта реакция вовлекает в кажущийся незначительным процесс всевозможные энергетические силы космоса, находящиеся поблизости.

Но речь сейчас идет не о мужчине, а об энергиде – хотя разница между ними, как вы вскоре убедитесь, невелика!

Иногда нам кажется, что лишь Великие Силы, чьи Деяния очевидны и привычны нам, способны взаимодействовать между собой по Законам природы, однако участвующие в самом микроскопическом взаимодействии Малые Силы проделывают все с той же легкостью – ибо размер значения не имеет.

Разумеется, в контексте законов природы!

В конце концов поляризованная и разгоряченная энергия световых лучей, пронизывающих фригидное и флегматичное тело материального мира, пробуждает спящие вещества его, энергиды его, а вслед за пробуждающимися энергидами активируются их внутренние свойства как память, движение. Ну тут все обыденно, как с мужчинами, просыпающимися после пьянки, когда прижигаешь им пятки раскаленной кочергой, чтобы он вспомнил наконец о брачном долге…

Кхм-кхм!

Ибо из двух частиц, энергида и нуклеола, именно энергид является носителем информации о белково-клеточном росте и прочем, и обладает неисчерпаемой внутриатомной памятью, а также является главным строительным кирпичиком в расхлябанной конструкции материального мира.

Эти свойства, предрасположенности и природа энергида подталкивают его к своеобразному спариванию с нуклеолом.

Когда же кажущееся нам мимолетным слияние их завершается беззвучным оргазмическим экстазом, энергид употребляет массу своего партнера, именуемого плюс-нукляром, своего поглощенного ядерного вещества, чтобы на короткий промежуток времени трансформироваться в энергол.

Что есть энергол? Хороший вопрос!

Это промежуточное состояние, в котором энергид и его плюс-нукляр пребывают недолго, потому что их кратковременное существование в форме энергола прерывается всепожирающей любовью нуклеолового вещества, которое подобно Черной Вдове, пожирающей самца!

Несмотря на тот факт, что костяком ежесекундно обновляющейся флегмы материального мира является именно энергол, продолжительность его жизни нельзя назвать сколько-нибудь долгой.

Можно утверждать, что материальный мир, подобно обещанию мужчины, хоть и кажется нам твердым и надежным, и создает ощущение нерушимой почвы под ногами, на деле является не более, чем иллюзией, которая ежесекундно и даже быстрее рассыпается на бесчисленные фрагменты!

А образующиеся пустоты в следующий краткий миг заполняются подобиями, от которых происходят очередные подобия, а вслед за ними и следующие подобия, продлевающие по инерции флегмы наше привычное и наполненное подобиями восприятие.

Всякая материя изначально сотворена в непостоянстве, она подвластна неистощимой энергии самораспада и законам смерти, бесчисленным трансформациям, а фундаментом сотворенных ей вещей в буквальном смысле является... м-м... пустое место!

Даже стулья, на которых вы сидите, уже не кажутся столь прочными!

Здесь не на что положиться, но Величайший Обман есть в этом мире – мужчины и их пресловутое мужское достоинство!

И мы, женщины, верим в это нагромождение лжи, о, ужас!

– ...отсюда нам становится ясным, почему все зримое, все вдыхаемое, все чувствуемое, все трогаемое, все, от чего происходят наслаждения и ощущения наши, не оставляет после себя сколько-нибудь продолжительных впечатлений, которые угасают быстрее жужжанья пришибленной мухи.

Ибо источники их, бесчисленные и невидимые глазу, подвержены своему ежесекундному и крохотному умиранию, которое в нас не пробуждает должного сострадания как смерть нормальных размеров.

Видя и воспринимая эту ежесекундную игру света и тени, смерти и жизни, равновесия и дисгармонии, природы и ума, мы свидетельствуем непрерывную волнообразную игру энергола, этого материального праправнука царства духа, который позволяет окружающему нас миру постепенно изменяться и в то же время оставаться неизменным, как хорошо сохранившаяся женщина, и унаследовать качества наших прародительниц и следовать по проложенному ими пути.

Да, ибо таков непреложный Закон, проповедуемый мудрыми женщинами!

Ну, ладно, и мужчинами тоже.

Итак!

Все, что видоизменяется, состоит из энерголов.

Они есть олицетворение женского начала в природе, бушующая и страстная волна, что поднимается над пассивностью и импотенцией мужчин. Целые микроскопические континенты и цивилизации энерголов ежесекундно разрушаются и быстро замещаются новоприбывшими, которые вновь распадаются, вновь накапливаются, вновь рассыпаются и так без конца, что, казалось бы, от столь мощных приливов и отливов мы должны были расплющиться, а чаша Зиярефа принять форму если не сужающейся деформированной щели, то чего-то гораздо более причудливого, странного и жуткого!

Под разрушением же энергола следует понимать лишь распад его внешней оболочки, то есть самоубийцы энергида, который, подобно несчастному мужчине, которого бросила женщина, стремясь изо всех сил к самораспаду, достигает его благодаря усиленному взаимодействию с нуклеолом внутри себя!

После смерти партнера-энергида нуклеол, подобно свободной женщине, заново обогащает свою массу, транслирует информационный статус в окружающую его микроскопическую среду и ожидает, когда следующий энергид подберет его для новых взаимодействий, которыми, можете быть уверены, эта парочка будет наслаждаться до крайней меры!

Ибо такие вот странности происходят повсюду в царстве материи, прямо в нашей дыхательной, сердечнососудистой и мочеполовой системах, в наших мозгах и наших сердцах...

Контузия Вальдшнеп на мгновение перестала тараторить, смутилась, заслышав Мощный Храп, задумалась и произнесла негромким голосом:

– Да… Много всего! Много всего, сотворенного Слагателем и одному ему ведомого, но, увы, время поджимает!

Как бы сложно и запутанно вышеперечисленное не звучало – я скажу вам одно! – порой лучше обо всем этом попросту не знать, не задумываться и не обращать на это внимания!

Это, лично, мое лекарство от головной боли!

Не брать в голову подробности, почаще смывать грязь с запотевшего Зеркала мировоззрения и идти дальше.

Может тогда возникнет пусть и незначительная вероятность того, что пресловутые законы природы начнут функционировать сколько-нибудь иначе, если останутся не схваченными хищной птицей нашего коллективного восприятия!

Йозелл Клизз проснулся под аплодисменты восхищенной и присвистывающей толпы взбудораженных мужчин.

Вялыми движениями тяжеловесных как крылья альбатроса рук Йозелл Клизз похлопал Контузии Вальдшнеп, взял свою палку и удалился из Зала Слушаний.

В выпуклом хрустальном шаре калемкадарского воздуха кружились снежинки.

Йозелл Клизз прожил жизнь продолжительностью чуть больше века, но ощущал, что проживает ее в тени чужих поступков и заслуг.

Его отец, творивший Великие Дела под псевдонимом Кезль Догель, пророк Джельдини, Пилим Грим и даже... женщина... о, Слагатель! Контузия Вальдшнеп!

Он не был преисполнен зависти к ним, однако жалел, что ему самому так и не удалось потеснить нависшую над ним тень поступком Более Великим, чем у предшественников или современников его!

Йозелл Клизз знал, что, даже если он совершит подобный поступок, изменчивая память будущих поколений не оставит и следа от того, кем Йозелл Клизз являлся на самом деле – останется только его поступок, а остальное – кто-нибудь додумает!

Но его это не тревожило, ему всегда хотелось увековечить именно свой поступок в некой незыблемой форме, да вот только подходящего Деяния и Возможности не находилось.

И, пожалуй, как он знал, уже не найдется.

Он ощущал, что калемкадарский воздух иначе укладывается в груди его.

Он ощущал, что законы, связывающие его ум, порождают среди элементов и веществ тела некую странную болезнь, слабость, угасание связей, онемение, малокровие и холод.

И вскоре перебрался в Столицу Единой Брусбартской Семьи, шумный и переполненный народом Скармагал.

Насколько шумный и переполненный народом город, что профессия тихого соседа здесь считается наиболее высокооплачиваемой и востребованной.

Однако сам Йозелл Клизз поселился на окраине.

В одну из ночей, когда было странное затишье, Йозелл Клизз, брусбартский странник, наполовину ощущавший себя несуществующим, неожиданно решил сделать то, за что редко брался, а именно изложить самые яркие воспоминания об отце, Кезле Догеле, но не просто излить их на бумагу, а словно бы сопроводить Дух отца к Сиянию Сакеллария Спирали.

Он долго размышлял над тем, как начать, но потом просто обрисовал то, что видел в окне.

– ...воистину! – писал он, – она праматерь миров, Спираль! По представлениям ранних брусбартов олицетворяющая портниху, мать Швею, взявшую Жизнь от Отца Неба.

Между тем в джельдинизме, религии моего отца, Кезля Догеля, и моей, Спираль является одной из Трех Ипостасей Единоприродного и Единосущностного Творца Слагателя, чья сущность есть чернила, излитые на бумагу силой безмысленного намерения и обретшие форму Словес, форму Тел.

Джельдинисты поклоняются Трем Ипостасям Творца в сумме или по-отдельности, но среди Трех – Спираль Высшая.

Мой отец, Кезль Догель, получил свое пятилетнее неоконченное спирологическое образование в Астрагале, Великой Столице и Прибежище для фальфского народа, но вынужден был его прервать в связи с путешествием, в которое его направило желание доказать то, что с годами вращение Нимбов Спирали Ускоряется, а это в свою очередь стало причиной устаревания неверно составленных фальфских календарей.

Да, взгляд моего отца был всегда устремлен в Просторные Храмы Отца Неба, блуждая среди Сияющих Куполов его, объединенных полновластным и единоличным правлением Спирали, которая контролирует наблюдаемый нами малый фрагмент космоса, находясь в самом центре происходящих взаимовлияний.

Являясь их началом и серединой, и концом одновременном.

Спираль вьется и балансирует непрерывно-желтым стеблем вокруг незримой оси, а двенадцать ослепительно отсакелларенных нимбов объединены в расширяющийся кверху и сияющий рукав.

Каждый нимб в свою очередь не столько контролирует, сколько регулирует и корректирует движение многочисленных планет-фонарей, разгуливающих по небесным сводам.

Поглощая звездный свет от планет-фонарей, Спираль уподобляется сложно сконструированной оптической системе, она фокусирует и охлаждает или, напротив, разгоняет свет до необходимых скоростей и температур, и фильтрует, предположительно насыщая необходимыми элементами и меняя саму структуру преображенного света, а затем, вращением и противовращением нижеследующих нимбов Спираль равномерно рассеивает свет по Зиярефу, словно заливает целебный напиток в чашу, которую населяют многочисленные народы и существа, которые, в свою очередь, этот целебный напиток, эту Божественную Амброзию и Высшую Манну, этот Сладкий Нектар Учения вкушают!

Хотя очевидны немыслимые богатства и великолепные щедроты, словно мифическим солнцем, даруемые нам, недостойным существам, Великим Сакелларием Спирали, природа ее остается до конца неясна, если не принимать во внимание надуманные толкования, объясняющие ее материнскую природу с точки зрения простейшей генеалогии.

Все псевдонаучные попытки изучить природу Спирали сводятся к построению очевидно упрощенных и примитивных смысловых конструкций.

Дело в том, что внешнее сходство Великого Спирального Сакеллария с циклонами и ураганами, с дрелью и коловоротом, с рулоном туалетной бумаги, с раковинами моллюсков и еще множеством расплодившихся вещей и явлений – такое сходство лишает Спираль существенной доли ее неповторимости!

Но, что еще хуже, наличие этих распространенных ее подобий заставляет наблюдателей размышлять о ее устройстве и функциях в рамках исключительно бытовых!

Все, что позволено делать нам, это забавляться, бесплодно теоретизировать о том, чем же Великая Неиспитая До Дна Чаша и Великий Сакелларий Спирали над ней являются и откуда они ведут свое сакраментальное начало?

В чем их источник и немаловажно то, в чем будет их конец и когда он наступит?

Несмотря на свои габариты, свою огромность и богоподобие, Спираль совершенно беззвучна, как Храмы и Купола Церкви Отца Неба.

Несмотря на неостановимое закручивающееся и раскручивающееся движение ее нимбов, происходящее непрерывно, как движение света по ее рукаву, несмотря еще на множество очевидностей, Великая Спираль остается для нас неприкосновенной и потусторонней, посторонней и тайной.

Пусть форма Спирали постоянна, ее оттенки могут изменяться в зависимости от времени года, скорости и температуры света, струящегося по ее нимбам, а также ей одной присущих светомагических реакций всевозможной интенсивности.

Каждому из ее нимбов косвенно или напрямую подчиняется группа планет-фонарей, которой каждый отдельный нимб дирижирует, как оркестром калейдоскопирующихся созвездий, старательно предотвращая вероятные столкновения этих планет-фонарей или их непроизвольное уплывание с орбиты, а еще полностью исключая всяческую астрономическую неразбериху...

Да, да, не хватало еще, чтобы шуты от астрологии и астрономии из Калемкадара заподозрили вселенную в неорганизованности!

В обязанности Спирали также входит неусыпный надзор и отслеживание траектории полета космических тел, всяких безбилетников и беспаспортных эмигрантов разнообразного размера, вроде метеоритов, астероидов и комет, что бороздят наше пространство, не будучи зарегистрированными во вселенной.

Несмотря на первое впечатление, которое Великий Неисчерпаемый Сакелларий Спирали производит, моим отцом, Кезлем Догелем, были собраны косвенные доказательства того, что на протяжении тысячелетий Спираль постепенно менялась.

К величайшему сожалению, лично пронаблюдать за изменениями Спирали не удалось еще никому из короткоживущих смертных существ.

С тех пор, как в Зиярефе появилась первая пара зрячих глаз, Великая Спираль либо остается совсем неизменной, либо крайне удачно скрывает от наблюдателей происходящие с ней метаморфозы, либо меняется только тогда, когда на нее не смотрят, так что засвидетельствовать изменения путем наблюдений чрезвычайно трудно, если не невозможно!

А осуществлять непрерывное наблюдение за медлительным, хоть и эпическим действом, не получается физически.

Вместе с эволюцией Великого Благотворного Сакеллария Спирали происходила и эволюция его Сияния, его Света!

Около полувека вспять мой отец, Кезль Догель, умудренный исследователь, стремившийся по завету джельдинизма творить Великие Дела, объединенные намерением защищать природу, совершил открытие, заставившее спирологическую общественность задуматься...

Но не содрогнуться.

О, о множестве вещей они задумались!

Хотя пусть открытие моего отца не оказало за минувшие полвека должного влияния на общественное мнение и не спровоцировало предвкушаемые им перемены к лучшему, я считаю скомпилированные им труды началом, которое в будущем проторит нам заросшую дорогу к пониманию того, что же воистину происходит с Великим Сакелларием Спирали!

Мой отец Кезль Догель установил, что с начала времен и по сей день и со всегдашней неизменностью, но скорость вращения нимбов Спирали не всегда была, есть и будет одинаковой, как не была одинаковой и продолжительность дня и ночи, напрямую зависящая от этого вращения, а также и продолжительность жизни существ, населяющих Зияреф.

Согласно одной из старых, даже древних и не пользующихся уважением спирологических теорий, нимбы не совершают никакого вращения, но вращается сама Великая Неиспитая До Дна Чаша, обогревая свои отливающие фарфором бока.

Несмотря на бесспорную несостоятельность этой теории, ее признают ошибочной лишь отчасти, чтобы не оскорблять чувства тех, кто верит в ее правильность.

Я пишу сейчас эти строки, чтобы Великий Деятель от Науки и Религии, совместивший в своей Жизни оба направления, предстал пред будущими поколениями, не знавшими его, в обнаженном свете моих воспоминаний о нем!

И да не будет утрачен вековечный образ Кезля Догеля!

Вероятно, однажды его портрет, нарисованный мной, займет заслуженное место среди Святых от Науки и Религии!

Ибо он доказал, что скорость вращения нимбов Великого Сакеллария Спирали возрастает из-за условий, которые вращением нимбов и были сформированы.

Иными словами это происходит из-за необходимости, обусловленной эволюционно, поглощать все больше света от планет-фонарей с их истощающимися источниками, не успевающими порождать свет с достаточно сложным орнаментальным узором.

А ведь множество конфессий джельдинизма сходятся на том пункте, что рисунок, заключенный в свете, являет собой зашифрованное послание от творца Слагателя, необходимую обновляющуюся энергетическую кодификацию, методом которой Слагатель предопределяет наши Судьбы и Слова, наши Мысли и Действия, даже эволюционное становление нас, живущих в его Свете, проливающемся на нас от Отца Неба!

Упрощение же питающего наше сознание и тело узора энергий отразится и на всех слагаемых нашего восприятия.

Пока ближайшие к нам планеты-фонари истощают свой примитивный свет, древнейший живописный свет с далеких планет-фонарей сгущается, превращаясь в туманности, отрастившие непозволительно длинную бороду, как коллекция скверных анекдотов, и непричесанную пылевую шевелюру, образовав то, что мы в спирологии именуем Алой Вуалью.

Между тем я позволю себе сделать короткий экскурс в проблематику археологической трактовки и одновременно с тем возвращусь к прежде поднятой мной проблеме наложения ассоциаций на конечный продукт мышления.

Так, во многих примитивных верованиях, сохранивших свои традиции и до нынешних веков, к примеру, остро ощущается подобно поветрию распространившееся влияние старых мотивов, просочившихся из доисторической общенародной мифологии и касающихся формы сгустившегося звездного света, которая обретает незаслуженно-зловещие черты темных божеств или же популярной у фальфов Старухи в Безбрачии.

Старухи, что прячет лик за Алой Вуалью и предвещает бесплодную кончину, неминуемую гибель для народов.

Этим верованиям уже не один век и даже не одна тысяча лет, насколько мне, интересующемуся этой темой, известно.

И, по молодости, будучи младшим актуариусом Библиотеки Хасебафа, я насколько возможно детально изучил историю уникальной наскальной живописи фальфского народа, изложенную в одиннадцати томах с рисунками, и проследил тематическую однонаправленность их, свидетельствующую о том, что тревоги Древних распространялись скорее за пределы Великой Чаши, нежели фокусировались внутри нее.

И тревоги эти были связаны с неустойчивым положением астрономических объектов на отдаленных небесных планах.

В современном же научном коллоквиуме Алая Вуаль рассматривается как удаленный горизонт, то есть кажущийся нам предел наблюдаемой вселенной, который образовался вследствие засорения мощным излучением, исходящим от древних неисчерпанных туманностей планетарно-фонарного типа.

У Спирали просто нет времени, чтобы разгребать Тысячелетний Засор в Чуланах Межзвездного Пространства, потому что ее Быстрое Вращение употребляет лишь Ближний Свет и вычерпывает Иссушающиеся Колодцы Планет-Фонарей... которые здесь, рядышком!

Ведь нужно кормить множество ртов, а далеко ходить – нельзя!

За Алой Вуалью же, согласно космологической теории, покоятся в своеобразной летаргии исконные, беспримесные и непреступно-далекие океаны света первозданной сложности!

Свет же, выделяемый ближайшими к нам планетами-фонарями, облачает планеты в великолепные наряды, не имеющие определенной формы, а потому принимающими любую форму, различимую глазом в силу привычки, так что для нас видимым остается лишь отсутствие всякой вменяемой формы.

В результате некоторые, а то и все очертания отбрасываются и игнорируются, ибо распознаются как неподходящие для построения умозрительных концепций, которые навязывает нашему восприятию помешанный на ассоциациях и параллелях когнитивный конструкт ума...

– ...выражаясь проще, я утверждаю, что наблюдаемые нами световые загрязнения отнюдь не Боги, перемещающиеся по удаленному небосводу в окружении своей военизированной свиты, а просто-напросто деформирующиеся массы света!

Там, где они остаются нетронутыми притяжением Спирали, возникают бассейны повышенных температур, и нарастает плотность замысловатых туманностей, в которых мерещится всякое в силу испорченности нашего фанатичного ума, так что в описаниях и мифотворчестве задействуется не сама форма их, но лишь дурное предчувствие того, кто наблюдает за ними.

Но пора бы уже перестать перескакивать с темы на тему и вернуться опять к моему отцу Кезлю Догелю, который пришел к тому выводу, к которому пришел, тем путем, которого от него никто не ожидал.

Так вот мой отец Кезль Догель посвятил поздние годы своей сознательной жизни изучению редких видов горно-теневых растений и лишайников правого получашия.

У множества видов этих растений, среди которых я перечислю здесь по памяти бомбацин шелколистный, бредокву сложноцветную, кабестан хомутообразный, тунику скарамангию и весьма труднообнаружимый тенецвет камчадал, мой отец заметил среди сих нераспространенных родов общую особенность, на которой я и хочу заострить внимание... того, кто это прочтет.

У этих растений редуцировались светонакопительные мешочки, что весьма заинтересовало Кезля Догеля, потому он подробно приступил к рассмотрению этого явления.

Проведя многолетние изыскания на биологической ниве, Кезль Догель пришел к самому очевидному выводу, что эти теневые и горные растения в какой-то момент утратили нужду в светонакопительных механизмах и постепенно, от поколения к поколению, они перестали пользоваться ими по неизвестным ни моему отцу, ни иным ученым причинам.

Разумеется, подобная перемена происходила не за один день, не за сто лет.

Однако продолжительность дня вещь относительная, и обеспеченность теневых растений светом в период их ночевок и зимовья менялась соответственно тому, к каким переменам приходила окружающая среда.

Кезль Догель до конца жизни занимался исследованиями и сведением воедино событий от конкретно этой причинно-следственной семьи, которую для себя обособил от остального мира знаний и исследований, чтобы незадолго до смерти восстановить картину и вложить значимый осколок этой мозаики на место, будто бы заново определенное ей в известном нам мироздании.

Утрата светонакопительных мешочков по его мнению была связана с ускорением вращения нимбов Спирали, с резко сокращавшейся продолжительностью дней и ночей.

Приобщившись к работе, проделанной отцом, я перенял от него некоторую позу, так что мое тело сделалось похожим на лодку и научилось держаться в русле познания окружающего мира.

И эти строки я пишу в память о его взгляде на те вещи, которые ему виделись под несколько иным углом, нежели всем остальным.

В завершении своего послания я поразмыслю об очень личном.

Под конец жизни мой досточтимый отец Кезль Догель, по его собственным словам, встретил светоносных существ, путешествующих скрытно по омываемым реками долинам и лесам Зиярефа и называемых нашим народом мушаафирами, то есть Гостями.

Хотя они по нашим представлениям есть первые Хозяева, Эфенди, первые души, что сознательно воспринимали этот мир, наделенные ярчайшими воспоминаниями о древних неописуемых узорах, заключенных в вуалях первозданного света.

Он утверждал, что Высший Мушаафир снизошел к нему в Слове Слагателя и сопроводили его через узкое оконце, именуемое нами примирением со смертью и внушающее столь непоколебимый ужас нашим вечно бессонным и короткоживущим собратьям по смертному несчастью фальфам.

Кезль Догель умер с открытым разумом, погруженным в умиротворенное состояние, и я зрел его с улыбкой на устах.

Не секрет, что близкий срок смерти и ужас перед ней многих вынуждали поступать антирелигиозно, даже антинаучно, а некоторым из нас довелось свидетельствовать отвратительные последствия этого страха, например, когда смертное существо перевоплощалось до неузнаваемости, вступив в противонравственный и, по моему мнению, противоестественный контакт с нездешниками из иных миров.

Мой отец, Кезль Догель, к своему великому счастью, был бесстрашным брусбартом, а смерть пришла к нему и ушла безболезненно.

Я же сам пишу эти строки уже в преклонном возрасте, возложив свои короткие брусбартские ноги на соответствующую декорированную подставку и задумчиво поглаживая длинную брусбартскую бороду... да, столь длинную, что, как и большинству брусбартов, воспитанных по традициям и модам предыдущего поколения, мне приходится складывать ее завязанный в узел конец в мешок на поясе.

Изредка я прерываю свою заключительную работу и отправляю взгляд поблуждать снаружи, глядя через высеченное в камне безупречной формы прямоугольное окошко на спиралевидное небо, планеты-фонари и покрывало серебристых тополей далеко в затемненных низинах.

Я потягиваю при этом из фарфоровой чашки позаимствованный из кухонной кладовой брусбартский чай с благоухающими лепестками хасебафской кендыри и заедаю это дело куштылями с абрикосом, не прерывая размышлений о том, что все это, в том числе и я сам, и вкус, который я воспринимаю, содержится в энергидах и нуклеолах, которые составляют и этот фарфор – и этот чай!

Днем я покидаю несколько опостылевший мне душный каземат, отапливаемый по принципам гипокауста, чтобы насладиться тесными коридорами и обществом низкорослых и широкоплечих собратьев брусбартов, прикрывающих свое мужское брусбартское достоинство – и я не подразумеваю под этим лысину! – традиционной брусбартской шапочкой-кокардой.

Они размеренно живут, как и я сам, среди постепенно разъезжающейся брусбартской молодежи в этом высеченном в скале городе за обрушивающимся водопадом, чья энергия приводит в движение примитивные механизмы, какие строили наши могучие предки брусбарты в далекую старину.

И я, как мой отец, Кезль Догель, несказанно рад, что мне выпала возможность полюбоваться миром с этой точки зрения, с точки зрения моей культуры, адресовать будущим поколениям эти простые слова, ибо скоро придет и мой смертный час.

Пока же я готовлюсь отправиться по следам вдохновившего меня на эти искания отца и пророка Джельдини, надеясь, что мушаафиры примут и меня и научат, как быть Гостем, а не Хозяином, чего желаю и каждому устрашенному существу здесь.

Шах-джельдини, друзья мои, обращаюсь я, Йозел Клизз, к своему подразумеваемому читателю традиционным брусбартским приветствием и одновременно прощанием.