Их глаза словно свечи,
Зубы шила острей.
Ты тринадцать картечей
Козьей шерстью забей
И стреляй по ним смело!
Прежде рухнет волк белый,
А за ним упадут и другие.
А.К. Толстой
Человеком несло за милю. Немытым телом, старыми портянками, навеки въевшимся перегаром... Ну и порохом, само собой. Залег на тропе к водопою – в полной уверенности, что прекрасно замаскировался. И что сопения его тоже не слышно. Охотничек. Снайпер.
Вожак подал знак, и стая бесшумно окружила «борца с нечистью». После чего Белый, подойдя к человеку сзади, сменил облик – у него это получалось мгновенно, на зависть остальным – и аккуратненько вынул из рук опешившего охотника ружье. И улыбнулся, на мгновение удлинив клыки. Остальные, выйдя из кустов, кто на двух, кто на четырех, молча любовались сценой. Человек, тоже молча, таращился то на свои пустые руки, то на Белого с трофеем. Хватал воздух ртом, как рыба, вытащенная из воды.
А реакция-то у тебя, мил-друг, никуда, - заметил Белый, откинув со лба светлую прядь. – Охотник из тебя, как из меня заяц.
- Ааааа! – заорал человек, словно эта фраза вернула ему дар речи. – Оборотни!!!
- Ну да, а ты кого ждал? – Вожак подошел поближе, не меняя обличья. Склонив голову набок, оглядел собеседника с брезгливым любопытством. – Третий день тут уже торчишь, к речке приходится в обход пробираться. Надоело, знаешь ли. Решили тебя вразумить малость.
- Вы! Вы! Вы...
- Мы. Нечисть, людоеды и прочее – ты это хотел сказать? Может, и нечисть. По вашим понятиям. Но людей не едим. Чем мы вам мешаем? Почему вы нам жить не даете?
- Вы... врешь ты всё, погань серая! Кто на той неделе корову у меня задрал?!
- Корова – не человек. И потом, с чего ты взял, что это не обычные волки? Повторяю, мы с людьми не связываемся, себе дороже. Ну? Какие еще претензии?
- Пре... Чего? Колдовское отродье... Погодите, доберусь я еще до вас!
- Обвинение в колдовстве - это уже что-то новенькое, - усмехнулся Вожак. – Только ты сначала до ружья своего доберись, борец за правое дело. А потом до дома. Мы же сейчас, по твоим представлениям, должны тебя съесть.
- Можете съесть, - гордо выпрямился охотник, - но я всё равно... – и осекся, сообразив, что выходит что-то несуразное.
- Вот то-то и оно. На твое счастье, есть тебя – против наших правил. Да и слишком противно. Ты бы хоть в баню сходил перед охотой, смердишь ведь на весь лес.
- Это он сейчас... засмердел, - хмыкнул кто-то из стаи. А другой, по голосу – подросток, спросил недоуменно: - Так что же с ним делать-то будем? Убить – опасно, облаву начнут. («А жаль,» - вставил Белый, проигнорировав неодобрительное ворчание Вожака.) Отпустить – так ведь тоже... он же всю деревню сюда приведет!
- И приведу! Еще как приведу! – вякнул совершенно сбитый с толку мужичок. – Найду на вас, на нечистых, управу!
- Нечистый-то тут только один... – Белый принюхался, скривился и чихнул. – Впрочем... есть одна мысль.
- Какая? – заинтересовался Вожак. Белый был мастер на выдумки.
- В тех байках, что рассказывают о нас люди, есть, как ни странно, одна правдивая. Конечно, обычно мы этого не делаем, но...
И прежде, чем кто-либо успел сообразить, к чему он клонит, Белый стремительно наклонился и цапнул охотника за руку. Сплюнул брезгливо, спрятал клыки и ухмыльнулся:
- Ну вот. Теперь он к людям не сунется и никого привести не сможет. У новичков-то трансформация неконтролируемая. То есть превратишься в волка прямо посреди улицы, - пояснил он, повернувшись к человеку. Снова тряхнул головой, откидывая непослушную челку. В следущее мгновение белый волк, плавно развернувшись, исчез за деревьями. А за ним ушли и другие – словно растворились в воздухе.
Мужичок некоторое время ошалело смотрел им вслед, потом уставился на укушенное предплечье.
- Так это что же это? – пробормотал он. – Это как же? Это я теперь, значит... Ах вы, отродье поганое, я ж вас... Да что я теперь с ними сделаю... куда ж мне теперь? Может, и соврал поганец – а ежели нет? А...
И вдруг кинулся, с треском ломая кусты, в том направлении, куда ушли волки:
- Эй! Погодите! Меня подождите, я ж теперь ваш... Эй, не бросайте меня!.. Братья!...