Портретизм

В пятницу, Петя и Таня ушли из школы вместе. Гриша чуть шутканул по этому поводу. Мол: «Вы ребята отличная лесбийская парочка!». Таня слегка возмутилась, а вот Петя решил среагировать на эту подколку как Эйдель. То есть совершенно проигнорировал её. После путешествия в горах с неприятным типом вроде Дрейка, волшебница научилась абстрагироваться и без книжек. В итоге Гриша пошёл в одну сторону, к своему дому, а Петя и Таня – в другую. Оба парня были слегка обижены. Петя, хоть и не показал виду, был задет шуточкой по поводу своего персонажа. До этого Гриша всё-таки проявлял достаточно такта, и вне дома Наташи по поводу половой принадлежности не шутил. А тот просто был немного расстроен, что не сможет потусоваться с другом. Потому и пошутил так, от легкой обиды. Хотя, на чувствительного парня он вроде и не похож.

По дороге, Петя в красках поведал Тане о прошедшей игре.

– А потом, Гришка говорит: «Я выдавлю ей глаза!». Представляешь?

– Угу, – кивает Таня.

– Но бросок не зашёл. Но тут я кастую молнию, и....

– Угу.

– Ты где-то не здесь.

– Что? Прости, я о портрете думаю! – смущённо улыбнулась девушка.

– Ну... ладно. Извиняюсь.

Оставшуюся часть пути они проделали молча. И придя на место, тут же принялись готовиться к созданию шедевра. Петя пошёл переодеваться, а Таня – точить синие карандаши. Ну, не только синие, но и их тоже. Много синих карандашей...

После к ней вышел Петя. Весь такой нарядный! Но, увы, этого было для Тани мало.

– Я…

– Да?

– Я придумала, какой портрет хочу нарисовать. В какой позе, как выглядеть будет. Только… мне придётся тебя ещё кое о чём попросить.

– Это о чём?

– Понимаешь, ты... В общем, твои сапожки вообще с платьем не сочетаются. Только цветом. Я хочу, чтобы ты надел туфли. Женские.

– Это типа на каблуках?

– Да. Но не бойся, ты будешь в них сидеть, а не ходить!

– Ну, ладно. А где ты их возьмёшь?

– Как где? У Наташи!

И девушка побежала к тому самому шкафу, где висели платья Петра. Там, внизу, лежали коробки с обувью. Когда опешивший Петя подошёл, то узрел разгром. Таня почти всё выкинула наружу, и сильно с чужой собственностью не церемонилась.

– Наташа нас убьёт! – заявил Петя.

А девушка всё вытаскивала коробки, открывала их и кидала на пол.

– Она вообще разрешила?

– Да где они! – воскликнула Таня, и зарылась в шкаф с головой.

– Они вообще налезут? У меня, знаешь ли, нога-то не женская, – вдруг постигла Петю озарение.

Он вспомнил мамины туфли, стоящие рядом с его собственной обувью. Выглядели они очень мелко.

– Нашла! – радостно крикнула Таня, и вытащила на свет очередную коробку. – Смотри!

Петя заглянул внутрь. В ней лежали туфли. Ну а что там ещё могло лежать? Остроносые синие туфли на шпильке. Какие-то очень офисные, официальные. Цвет их не слишком подходил под платье, и был скорее тёмно-синим, чем просто синим. Да и проблемы это не решало.

– Они на меня всё равно не налезут.

– А ты примерь!

– Да запросто! – весело сказал Петя, и пошёл доказывать свою правоту.

И каково же было удивление парня, когда женские туфли оказались ему по размеру. Они немного жали, но...

– Да ладно!

– Наташа об этом не любит упоминать, но у неё ноги очень большие. Только ей не говори, что я сказала. И вообще не говори, – прижала Таня палец к губам. – Не жмут?

– Сидеть смогу. А ходить я не рискну всё равно. Так… где ты меня рисовать будешь? На диване?

– Да. Только это ещё не всё. Я хочу... Я сейчас вернусь!

Таня опять убежала. И тут же вернулась, вручив Пете хрустящую целлофаном упаковку, на которой была нарисована красивая женщина. Парень принял её за журнал и решил: его хотят усадить как эту дамочку. Но чуть подвигав шестерёнками в голове, он понял: в руках у него оказалась пачка колготок.

– У мачехи стащила! – похвасталась Таня.

– Зачем?

– Мои бы малы были.

– Да нет, я... Зачем они?

– Ну...

Таня достала мобильник, и продемонстрировала Пете фотографию. Фото девушки, в длинном платье, сидящей на диване. Одна нога закинута на другую, ноги немного оголены...

– Я хочу особый портрет сделать. В таком положении. Только под другим углом лицо, и руки чтобы...

– А ноги обязательно оголять?

– Да!

Петя вновь взглянул на пачку колготок. Как ни странно, но сейчас это почти не смущало.

– Понимаешь, ноги у тебя с волосами, и вообще, так будет красивее…

– Хорошо, – сказал он.

– Правда? Ты их наденешь? – удивилась Таня.

– Да. Это все сюрпризы?

– Почти. Ещё, я хотела бы немного ресницы тебе сделать.

– Это как?

– Тушью. А ты чем думал?

– Ну...

– Не бойся, всё потом смоем.

– Ладно…

Идея с ресницами Пете не понравилась. И не то что тушь, а просто... Тыкнут его в глаз кисточкой, глаз-то и ослепнет! Страшновато чуточку.

И вот он сидит. Одна нога на другой, оголённые, почти до колен. Затея с колготками теперь кажется реально удачной. В квартире холодно, и так... В общем, без них бы он замёрз. А чёрные плотные колготки – это почти как штаны. Только тонкие и очень узкие.

Сидит он чуть под углом, облокотившись на спинку дивана. Одна рука лежит на деревянном подлокотнике, другая на груди. Он как бы вопрошает этим жестом: «Кто? Я?». Смотрит на Таню пристально и задумчиво. А рядом, на диване, лежит раскрытая книжка в чёрной обложке.

Петя не совсем уверен, получается ли у него нужный взгляд, но общую идею портрета он уловил. Он играет роль эдакой дамы из высшего общества, которая занималась каким-то своим высокодуховным чтением. Но тут её прервали, сообщив удивительную, но, скорее всего, хорошую новость. Наверное, её сегодня приглашают на бал. Так Петя себе нарисовал этот образ. Таня подробностей ему не сообщала. Но судя по всему, осталась своей моделью вполне довольна.

Сидела она с большим альбомом, и перебирая карандаши, самозабвенно в нём черкала. Петя никак не решался с ней заговорить, при такой-то увлечённости. А между тем, ему было скучно. Он уже и счёт времени потерял, сколько так сидит. Наконец, он не выдержал, и спросил:

– А почему ты одну из подружек не нарисовала?

Таня ответила не сразу. Ещё с минуту она рисовала.

– Потому что у них не такая интересная внешность, – сказала она, наконец.

Петя ответа не понял. С подружками Тани он был знаком плохо, но видел их каждый день. Марина была вполне себе симпатичной, а Инна... Внешность у неё была не самой привлекательной, но определённо интересной.

– Маринкин портрет я всё равно нарисую, – сказала девушка. – Придётся. Но это будет просто картинка. А с тобой, я могу нарисовать то, чего действительно хочу. Что-то очень... Ну, понимаешь... Искусство! Что-то важное, чего раньше не было.

– Ладно, я не против. Просто очень скучно так сидеть.

– А ты говори со мной. Это даже полезно, когда портрет рисуешь. Узнать человека ближе, можно лучше отобразить его душу.

– Да уж... Только рисуешь ты не меня.

– Нет, тебя!

– Ну ладно.

Петя немного промолчал. А потом спросил:

– Нет, ну а почему именно я?

– Из-за платья, конечно!

– И много времени это займёт?

– Не знаю. Я, видишь ли, ещё учусь. Я о себе прямо как о Художнице и не думала. До недавних пор. Просто рисовать люблю.

– Хорошо, когда что-то умеешь.

– А ты никогда рисовать не пробовал?

– Пробовал. Больше не хочется.

– Жаль. Но зато из тебя хорошая модель.

– Ага. Это прямо утешает...

Увы, Таня не могла разговаривать и рисовать одновременно, и это была проблема. Поэтому Петя говорил периодами. Становилось скучно — начинал с ней болтать. Чуть надоест — вновь молчит, даёт работать. Рассказывал всё больше о себе. Таню его жизнь очень интересовала, правда из чисто художественных соображений. Но Петя был не против. Сидел себе, на жизнь жаловался.

К приходу Наташи решили закругляться. Вместе убрали коробки с обувью, парень переоделся и смысл с ресниц тушь. Долго он тёр глаза, чтобы уж точно ничего не осталось. А потом... Ребята разошлись, ждать прихода хозяйки они не стали. Таня пошла к себе, и Петя тоже.

Не слишком-то приятно было ему возвращаться домой. Мать встретила его в коридоре, и позвала ужинать. Очень есть хотелось, пришлось согласиться.

– Отец опять пьёт, – сказала она, пока сын наяривал макароны с сосисками.

Петя содрогнулся. Пить-то папаша всегда пьёт, и не по бутылочке пива в день. Но если мать на этом акцент сделала, ничего хорошего это не значит.

– Мам, а почему ты...

– Что?

– Да ничего.

Этот разговор уже был. Вопрос: «Почему ты с ним не разведёшься?». И ответ, который как бы и есть, но, по сути, нет. Не было у мамы причин оставаться с отцом. Ни единой нормальной причины! И если остаётся, значит ей так хочется. Петя доел, помыл тарелку и пошёл в комнату. Впрочем, уснул он ещё очень нескоро.

Теперь жизнь его была разделена на четыре части. Учёба (в основном в школе), сон (исключительно дома) игра и позирование. С учёбой всё было более-менее ровно. Петя взял за правило выделять на неё (кроме, разумеется, самой школы) хотя бы полтора часа. Обязательно. Каждый день. Если уроков было мало, он читал уже пройденное. Благо повторить ему стоило очень многое.

Спал Петя плохо. Отец мешал. Часто просыпался среди ночи, и гремел на кухне. А однажды, запел песню. Мать на него начала орать и вышел скандал. Кончилось всё приездом полиции, которую вызвали соседи. Те утихомирили пьяного, и Петя смог, наконец, уснуть. В пять утра.

А вот игра шла неплохо. Эйдель и Дрейк путешествовали в столицу королевства. Теперь они соблюдали предельную осторожность. Эйдель, как могла, прятала свои синие волосы. И очень беспокоилась по поводу того шёпота, и заклинания, которое ну никак не могло так сработать. Даже если бы она привыкла к даламиту, то подняла бы лишь один из мечей, и то к нему нужно было бы прикоснуться. А такой номер... Он был бы не по силам даже её учителю. Дрейк тоже пребывал в размышлениях. Думал о том, как бы ему отыскать проклятых эльфов. Строил планы по их истреблению. Вот если он добьётся цели, и женится на Милид, то в его распоряжении окажутся солидные средства, и тогда... Впрочем, главной проблемой было отыскать эту эльфийскую заразу. А способов сделать это пока не было.

Ну и конечно, всякие приключения случались с ними в пути. Дрейк повстречал старого знакомого, который теперь работал на местного Барона, и попытался полуэльфа схватить. Несколько стычек с разбойниками... Ничего необычного. Стандартные приключения. А потом они и вовсе присоединились к большому торговому каравану. И вот-вот должны были добраться до столицы. Игра была интересной, но... К Пете это относилось не особенно. Теперь в ней отрывался Гриша: убивая старых приятелей и отрубая разбойникам головы. А для Эйдель это была обычная утомительная дорога. Зато было время освоить ещё парочку заклинаний. Мишутин дождаться не мог, когда это они уже приедут. В столице должно было быть весело. Наташа обещала.

А вот работа моделью была не самой весёлой штукой. А чего весёлого в том, чтобы несколько часов подряд сидеть в одной позе? Но, пусть и было это дело скучноватое, Петя не мог бы назвать его неприятным. Наоборот, ему даже нравилось. Что-то вроде сеансов у психотерапевта. Можно было выговориться, рассказать о себе. Да и просто с Таней пообщаться. И о ней тоже узнать получилось. Про то, как у неё мама умерла, про то, как она с Наташей подружилась.

Но про себя он рассказал намного больше. Про детство своё раннее, когда отец ещё не так пил. Как с работы его старой уволили, после чего папаша взялся за бутылку уже всерьёз. И про случай, когда Пете было одиннадцать лет. Дело было летом, в июне. Отец тогда уже пил, и мать его за это сильно ругала, уйти грозилась вместе с сыном. Мальчик же это слушал, и никак не мог для себя в толк взять: так или эдак было бы лучше? Без папы не ахти, но когда тот пил – это караул!

В общем… Пришёл однажды Петя домой, с прогулки. Третий час дня. Обедать пора, очень есть хочется. Звонит в дверь. Не открывают. Лезет за ключами, заходит внутрь. Тишина. Проходит на кухню, и видит.... Оба родителя в дрова! А мать ещё и пьянее чем отец. На столе три бутылки водки и две из них – пустые. А ведь мама, на памяти сына, никогда не пила! Ну, бывало чуть-чуть по праздникам, но не так!

Стоял Петя в дверях кухни несколько минут. Родители его не замечали. Шептали друг другу, невнятные слова. Мама, было, посмотрела на него, и сразу взгляд отвела, к отцу повернулась. Тут мальчик не выдержал. Выскочил из квартиры, и побежал.

В самом буквальном смысле он сбежал из дома. Это ведь был его дом, так? И он оттуда смотался. На самом деле, всё было не так печально. Петя просто убежал к бабушке. До неё было добираться целых два часа на автобусе, но мальчик помнил дорогу. И пусть это была деревня, но... Бабушка хотя бы не пила. Больше того, она на следующий же день поехала к маме с папой, разнос устраивать. Бабушка у Пети была с характером.

Впрочем, ничем она особо не помогла. Привезла с собой вещи мальчика, сказала: «Пока у меня поживёшь, внучок!». И длилось это «Пока» целый месяц. Очень скучный месяц, полный бесконечных старушечьих придирок и сельскохозяйственных работ. Но, в конце концов, родители приехали за ним. Трезвые. Сильно извинялись. Выслушали много "лестных" слов от бабушки. Домой уехали как семья, и всё, на время, наладилось. Даже отец несколько месяцев совсем не пил, держался. Правда потом всё опять пошло по-старому. А мать... с ней было сложнее. Она, со временем, тоже начала пить, но не до таких состояний, и далеко не каждый день.

Не зря вспомнил эту историю Петя, были на то две причины. Во-первых, это было важным эпизодом в его жизни. Может и не совсем травма, но… Такие вещи не забываются. Второй же причиной было предчувствие, к чему всё идёт. И ведь на этот раз не будет никакой бабушки. Померла она, а дом стоит заброшенный, разваливается. Правда, опасения свои, Мишутин оставил при себе. Но вот историю рассказал в деталях.

С Таней было очень приятно говорить на такие темы. Гришка был слишком язвителен и излишне прагматичен. Сказал бы что-то вроде: «Ну фигово, да. А надо было тебе...». Но бедному Петру не советы нужны. Тут один чёрт ничего бы не помогло.

Таня же была натурой сопереживающей. Хоть сам рассказ не особенно интересовал её, но она проявляла сочувствие. Ей действительно было не всё равно! Хотя и в своеобразном, очень отстранённом ключе.

Сидели они, общались. Таня рисовала, а картина всё и не думала принимать свой окончательный вид. Очень заморочилась девушка, жуть как серьёзно к делу подошла. И работы предстояло ещё очень и очень много.

А Гриша, тем временем, купил себе второй меч. Почти такой же, как лежавший у Наташи дома, только чуть посимпатичнее. Зачем? О... Тут тоже целая история.

Много ли найдётся парней… или мужчин... или даже дедушек, никогда в своей жизни не игравших войнушку? Дрались ли они на палках как на мечах, бегали ли по двору с игрушечными пистолетиками, или представляли себя в кабине истребителя... Но так или иначе, война в игрушечном виде затронула в детстве всех. И даже взрослые люди любят, порой, поиграть в войну. Иначе, как вообще пейнтбол появился? Да и игры-стреляки на компьютере тоже. Вы же не думаете, что в них только дети играют?

Вот и Гриша от постоянного контакта с оружием, почувствовал в себе зов предков. Появилась у него мысль: надо подраться с кем-нибудь на мечах! Заказал он ещё один... Думал, Петьку сагитировать получится. Опять же, так уже и планировал, как будет подкалывать друга аналогиями с тренировками Эйдель и Дрейка. Но...

Меч доставили аккурат к той заварушке с физикой. Мать его забрала, и до сдачи контрольной спрятала. А потом...

Петька как-то слишком уж с Танькой сблизился. И вообще, возникло стойкое ощущения, что драка на мечах его не заинтересует.

К слову, Грише повезло, что так оно и было. Два начитавшихся фэнтези школьника, машущие мечами, без какого либо представления о безопасности... Это такое себе дело. А мечи-то нелёгкие, железные. Глядишь, зимняя одежда и спасла бы от переломов, но это не факт.

В связи с дезертирством друга, начал себе Гриша искать сэнсэя. Какого-нибудь парня, который помог бы ему научиться мечом орудовать.

Нашёлся таковой на удивление быстро. Правда, парнем его назвать можно было с огромной натяжкой. Реконструктор старой закалки, а нынче сорокалетний мужик с ипотекой, который не упускал возможности подзаработать. А Гриша был готов платить за уроки. Пятьсотка за час занятий – не так уж и мало.

Пока Петя сидел в платье, и занимался душеизлияниями, Фролов самозабвенно тренировался. Ну, не всё это время, разумеется. Часть его он добирался до места встречи, а потом весь вечер страдал от побоев и боли в натруженных мышцах. Юный мечник был неплохо развит в физически, но к таким тренировкам оказался не готов. Да и учитель попался ему отмороженный. Чувства меры мужик не знал совершенно.

Но Гриша категорически не хотел бросать тренировки. Больше того, даже старшие Фроловы поддерживали его начинания. Финансово. Обилие синяков их несколько удручало, но сын наконец-таки чем-то реальным увлёкся, и это им нравилось. В конце концов, чем эти его бои на мечах хуже, чем, скажем, карате, на которое, в своё время, родители парня пристроить пытались. Его мальчик быстро бросил, а тут такая самоотдача!

Грише нравился его учитель. В смысле, именно как учитель, ничего извращённого. Этот мужик не сюсюкался, не жалел его. Да и в словах не стеснялся. Заедет по руке, так что ученик меч выронит и взвоет, и скажет:

– Пальцы двигаются? Значит переломов нет! Поднимай, и давай дальше! Рука не отвалится, нехуй плакать!

Фролов в последнее время испытывал недостаток в подобном общении. Его окружали одни бабы. Даже Петька, и тот стал себя как-то не так вести. А тут сплошные адреналин да тестостерон. И силу свою чувствовать так приятно! Прямо так и ощущаешь, как мышцы наливаются.

В особо тяжкие моменты, Гриша представлял себя Дрейком, который готовится убивать проклятых эльфов. Как ни странно, это помогало. Однажды он даже сам так заехал своему сэнсэю по пальцам, что тот бой прервал. А всё из-за этой полуэльфийской злости. Парень собой очень гордился в этот момент. Учитель, как ни странно, тоже. Он подал ему левую руку (правую он в этот момент тряс), и поздравил Гришу.

А потом, когда тренировка возобновилась, отомстил ему десятикратно...

Наташа же, тем временем, жила своей обычной жизнью. Пыталась продать людям кухни, планировала, печатала. Буйство идей у неё начинало сходить на нет. Сюжет был более-менее сформирован. Теперь требовалось работать над текстом. А это, увы, можно было сделать лишь дома. Но времени из-за игр, катастрофически не хватало. А на работе теперь Наталья всё больше скучала. Когда дел не было, разумеется. А так оно бывало часто. У неё вообще работа была периодами.

От скуки она много всяких мыслей обдумывала. Например, по поводу будущего Тани. Ей и в самом деле очень бы хотелось увидеть, как девочка станет настоящей признанной художницей. Но сможет ли? Потянет ли её отец обучение? Хватит ли целеустремлённости? Талант-то у неё есть, и страсти к искусству хоть отбавляй, а вот с амбициями похуже.

Да и Петя, чего греха таить, её беспокоил. Неужели он такой же, как она? Неужели в нём скрыты те же стремления, и она-таки подняла их из глубин? Впрочем, она ли? Ну, как минимум, Наташа этому поспособствовала, и ситуация усугублялась. Женщина догадывалась, что происходит дома в её отсутствие. Как минимум перестановку в своих коробках с обувью, она просто не могла не заметить. Наверху оказались именно синие туфли, и сомнений в причинах не было. Неужели и ему…

Наташа сдержанна в эмоциях, но вовсе не бесчувственна. Она хорошо помнила, своё состояние после операции. Такой боли и таких рисков она никому бы не пожелала. И очень неприятно ей было осознавать, что Петя, как и она, может себя этому подвергнуть. Но, с другой стороны...

Если не нужно, он этого делать не станет. Не такое и простое дело – операция по смене пола. И уж точно недешёвое. А если нужно, то... Пусть уж лучше он примет это сейчас. Половое созревание у парня уже вполне себе наступило и прошло. Был виден кадык (не зря же Наташа выбрала платье с воротником), ноги вполне волосатые. Но всё-таки, его внешность не была ещё испорчена самыми грубыми мужскими чертами. И если он всё-таки хочет... Если ему это действительно нужно, то пусть уж лучше это случится как можно скорее. В конце концов, у самой Мещеряковой именно потому и была сейчас нормальная спокойная жизнь, что она внешне от других женщин ну совсем не отличалась. Наталья понимала: чем больше отличий от прирождённой женщины, тем труднее будет в будущем. Внешность решает очень многое. Это не самая честная система, но другой, увы, не имелось.

Были слова сказанные Наталье, тогда ещё Шапировой, всякими специалистами, и о них даже думать не хотелось, применимо к молодому парню. По поводу возможных последствий, если такие вещи в себе держать.

И ведь не понаблюдаешь за ним особо. Игра – это игра. Что ни говори, это роль, она влияет на человека, который в неё погружается. Оставим даже Наташу и её Золушку и вспомним Любу Денисенко, с её принцем. Она ведь с полной самоотдачей на сцене играла, в неё не просто так девчонки влюблялись. Но девушкой она от этого быть не перестала... И это, опять же, подводило задумчивую продавщицу кухонь к мысли: то, что произошло с ней, с Петей просто так случиться не может. Ну а если он решится, значит, на то были веские причины.

Впрочем, неизвестно ещё, что именно у парня в голове творится. И выяснить трудно. Вот бы за ним немного в других обстоятельствах понаблюдать...