Я неспешно иду по раздолбанной лесополосе. Сегодня мне просто чертовски, просто нереально повезло! Правда, совсем не так, как хотелось. На толкучке мне удалось за бесценок приобрести одеяло. Большое, теплое, на древнем как наш послекатастрофный мир, пуху… Жаль только, что оно мне нафиг не сдалось, мне нужно оружие. Увы, я пришел слишком поздно и все оружие, которое только могло найтись на толкучке, от автомата и до распоследнего ножа, выгребли. Мне осталось довольствоваться бытовыми вещами.
Ох, простите, не представился. Зовут меня Майн Джа. Выгляжу я… да сам не знаю, как. Столько лет своей рожи не видел, что уж и позабыл. Одет вот в легкую рубашку с жилеткой зелено-бурого цвета да в штаны такие же.
Я, скажем так, меняла. Покупаю и продаю всякую всячину, найденную на просторах городских развалин, в лесах после незадачливых путешественников или же выкопанную как клады. Люди странные существа и очень часто вместо денег и драгоценностей прячут всякую дрянь, да еще так надежно, что просто диву даешься.
Я находил много всего. От фотоальбомов, закрытых в сейфах, получше чем золото в банках, до резиновых женщин, спрятанных в чемодан. Умирая, каждый человек спасал самое дорогое и ценное. Кто-то прятал ценные бумаги, которые теперь не стоят и ломаного гроша, ибо банков, банкиров и пресловутых интернациональных операций больше не существует. Кто-то зарывал в подвалах или в земле фамильные драгоценности, за что этим добрым людям отдельное спасибо. Кто-то прятал коллекцию марок, от которой ни холодно ни жарко сейчас, ибо почты нет, писем писать почти некому и не зачем…
Я не знаю, почему произошла катастрофа. Вероятно, что-то все же сподвигло природу избавиться от большинства человечества. До нее я был простым клерком без особых перспектив и задатков. И прожил бы жизнь как клерк, до самой смерти сортируя абсолютно бесполезные бумаги.
Те, кто выжил после дичайших землетрясений, пожаров и наводнений, были отнюдь не прожженными спецназовцами. Большинству выживших повезло, настолько повезло, что эта удача кажется мистической. И они решили продолжать выживать, не смотря ни на что. Я оказался среди выживших по чистой случайности и не представляю, чем настолько прогневил бога, ведь жить в теперешних условиях очень тяжело.
Продуктов, одежды, предметов обихода сильно не хватает. Оружие стало единственным способом добыть себе пищу, не важно, поймав и убив одичавшее животное, или прирезав товарища и забрав себе его паек. Все больше людей скатывается в дикость, первобытные нравы и жестокое обращение друг с другом…
Что-то я увлекся, простите. Ну вот, иду я, значит, к своим не то чтобы хорошим знакомым, но ребятам, которым можно спихнуть это одеяло и выторговать за него нечто ценное. Может быть, большой нож. Но это предел моих мечтаний. Я видел такой однажды, у здорового верзилы, торговавшего мясом. Широкий, остро заточенный, с удобной рукоятью… Честное слово, влюбился в него! Но, увы, продавать или менять нож мужик отказался, еще и послал меня в заковыристое путешествие.
Вот и цель моего прибытия — полуразрушенный маяк на берегу моря. Здесь, в продуваемых ветрами развалинах живет эта… да что греха таить, банда. Здесь можно и обменяться.
Я присмотрелся и заметил двух часовых, небрежно подпирающих ободранные стены худыми плечами в драных грязных шмотках.
— Эй, Сопля, позови кого постарше! Дело есть! — кричу снизу, ведь часовые находятся выше меня, маяк построен на скалистом уступе, так чтобы его было хорошо видно проплывающим кораблям. Только нет больше кораблей…
— Чего те, Джа? Небось снова фигню принес? — зевает в кулак второй часовой, пока первый исправно пошел докладываться атаманше.
— Дылда, не дури. Ты ж знаешь, фигню персонально вам не приношу, — я демонстративно похлопал рукой по свертку, намекая на его ценность.
— Проходи! — рявкнул вернувшийся Сопля и уселся снова подпирать стену. Грамотно сидят, со стороны тропинки и не заметишь серое грязное на фоне серой грязной стены. Но я шел другим путем, по старой дороге.
Внутри маяка было так же грязно, серо и закопчено кострами. Тут и там валялись балки, куски штукатурки, обрывки каких-то тряпок. Мебели немного — стол, стул, лежаки под стенами. Поредела однако банда, время неумолимо берет свое.
Атаманшей была Клара — высокая худая тетка, закутанная в десяток тряпок с преобладанием пестрого цвета. Если б еще и постирала их, было б совсем чудесно. Не понимаю я людей, живущих в паре десятков метров от моря и не желающих мыться. Будь маяк моим, я бы в нем только ночевал, целый день плескаясь в воде…
— С чем пожаловал, соколик? — прохрипела женщина. Удивительно, как они умудряются болеть летом. Видимо особая, разбойничья зараза.
— Да вот принес кой-чего на обмен, — отвечаю суровым взглядом на взгляд грымзы. И в прошлом была не красавица, видать, а сейчас так и вовсе испортилась, лицо в пятнах, серые глаза глубоко запали.
— Показывай, — атаманша махнула рукой и я послушно развернул сверток.
— Недурно… — женщина поцокала языком, потыкала грязным пальцем в нежно-персикового цвета обшивку, попробовала отодрать нить. Одеяло выдержало все пробы и не порвалось. — Что хочешь за него?
Я сделал вид, что сильно задумался, наморщил лоб, потеребил пальцами края сумки…
— Ножичек бы мне какой-нибудь поострее да подлиннее… — медленно говорю, улавливая реакцию атаманши. Реакция была странная.
Клара угодливо закивала, кликнула парней, велела забрать одеяло и притащить ножик, а к нему выпивку и закуску. Без всякой задней мысли я согласился отметить удачный обмен товаром… ой зря…
Очнулся я после попойки один в маяке. На грубо сколоченном столе все так же стояли недопитые бутылки, валялись остатки пиршества и огрызки. Только хаоса прибавилось, лежанки оказались раскурочены, а большинство вещей и тряпок таинственным образом исчезли.
Осмотр себя любимого подтвердил мои худшие опасения — разбойники забрали не только выменянное одеяло и предложенный нож, но и мою походную сумку со всем ее полезным содержимым, наручные механические часы, пережившие все катаклизмы, и даже вытрясли из сапог последнюю заныканную наличность. Сапоги, правда, оставили, видимо размер никому не подошел.
Шатаясь с больной с похмелья головой я добрел до моря и окунулся. На удивление холодная вода меня быстро отрезвила, а набежавшая волна едва не притопила, заставив фыркать и быстро выбираться на берег. Зато очумение от разбойничьего самогона прошло. Интересно, что ж так опустило Клару, если она скатилась до грабежа менял? И что в моей сумке ее могло прельстить, ведь там не было ничего, кроме старой сломанной зажигалки, запаса спичек и свертка с отмычками? Да из всех ценностей лично для меня была важна только старая фотография моей жены, благополучно сгинувшей во время землетрясения.
Мокрый и замерший я вернулся к маяку, внимательно рассмотрел следы. Собиралась бандитская братия быстро, явно впопыхах, видимо боялись что я проснусь раньше времени. Кое-какие вещи, например, котелок бросили, даже не удосужившись вылить сготовленное там варево.
И так мне досадно вдруг стало. Такая злость взяла, слов нет передать. Ну и пошел я значит за ними, по следам, хорошо дождя нет, следы держатся. Шел сначала быстро, потом побежал. Сам не знаю, откуда эта злость, придающая силы, откуда в моем тщедушном теле столько мощи? Но все мысли вытеснило одно — догнать, убить и отобрать свое по праву!
Догнал. И убил. Убивал быстро, просто и жестоко, выбив и забрав у первого же противника нож. Я словно превратился в дикого зверя, порой даже рычал что-то нечленораздельное, рвал своих противников и кромсал ножом. Последней я убил Клару, которая так и не смогла ответить мне на вопрос «Зачем?» Да, бить женщин раньше было нехорошо, однако теперь законы исчезли вместе с прошлым обществом, смылись в море и утонули в потоках лавы. И осталась лишь одна цель — выжить.
Я выжил, они — нет. Постепенно с глаз спадала кровавая пелена. Я медленно бродил среди трупов разбойников, собирал сугубо свои вещи. И ножи. Пять ножей были припрятаны в рюкзаке, который носил самый плотный и неповоротливый разбойник. Их было семеро. Я был один. Никак не укладывалось в голове, как же мне удалось их убить. Почему они не собрались скопом, почему в их глазах был столь безотчетный ужас?
Я собрал все необходимое, закинул подобранный рюкзак за спину — всяко лучше моей сумки и отправился ближе к морю. И только в замершей на несколько мгновений водной глади смог рассмотреть свои ярко-алые, с золотыми сполохами глаза. Более я не человек…
Как же это странно…