Бой был не интересен. Шентин ожидал чего-то более… опасного, что ли. А тут пришел по наводке мелкого, шугнул каких-то недомерков, отлупил за просто так того самого красно-коричневого Крогана, да и все. Хваленый маньяк слишком привык полагаться на свои силы и на слабость мелких. А когда столкнулся с по-настоящему сильным противником, струсил и попытался удрать. Но не тут-то было.
Золотой выместил на хаосном придурке все свое раздражение и недовольство. Казалось, этот идиот являл собой просто воплощение всех грехов и мерзости мира. Скользкий, верткий и гадостный. Брать его голыми руками дракон побрезговал и просто зажарил драконьим огнем. А ничего так, смертные эти хаоситы, стоит только дать огоньку побольше. Он презрительно колупнул носком сапога черную лужу копоти, оставшуюся после грозного маньяка.
Пока Шентин разбирался с основным врагом, Тон отбивал «сюрпризы», припасенные в этом гибриде лаборатории и пыточного подвала. Уж на место учебы или воспитания это здание никак не было похоже. Дракон морщился при виде кандалов, странных зазубренных инструментов и прочего инвентаря садиста, а сам втихаря радовался, что его подопечный сумел отсюда выбраться. Другие не смогли…
Он открыл прочный стеклянный аквариум и глянул на десяток плазменных огрызков, суматошно жмущихся к стенкам. Было тошно и противно. И никакой радости от победы.
— Вылезайте, мелочь! — скомандовал дракон и махнул рукой. — Не трону.
Как же жаль, что его мир скоро будет уничтожен. Золотой некстати шмыгнул носом. Зря, все зря. Так бы он забрал этих огрызков к себе и, возможно, воспитал бы что-то более достойное, чем жертв маньяка…
Тон, чувствуя настроение своего друга, слегка помассировал тому плечи и тихо зашептал в самое ухо:
— Не переживай, они оклемаются и вылезут. Сами уйдут. Только можно я им еды накидаю?
— Кидай, — дал отмашку дракон. Ему нестерпимо захотелось напиться. До состояния нестояния, и чтобы забыть напрочь обо всем. Но нельзя.
И он просто молча ушел, оставив все, как есть. Стеклянный аквариум, полный синерианских мальков с набросанными Тоном фруктами. Раскуроченные морозильники и печи, из которых не удалось вытащить живым никого. Опаленное пятно после Крогана. Несколько бесформенных опаленных луж от его помощников. Золотой оставлял после себя разруху и пустоту и чувствовал себя просто ужасно. Ему хотелось вернуться и забрать мелких, но умом он понимал, что целой кучи этого кошмара в своем доме морально не выдержит, и однажды сорвется на ни в чем не повинных существ просто за то, что они другие.
А еще вдруг Шентин внезапно осознал, что каждому свое. Каждая раса, каждый вид живет по своим законам. И если для драконов дети — святое и самое дорогое, потому что их мало и вылупляются они редко, то для синериан дети… расходный материал. Их много, их можно наклепать с себя самого и проводить на них опыты. Их можно собрать в любом месте попойки и/или драки этих неуемных товарищей. Размножиться может все, что стало больше наперстка и так до бесконечности. Это хаос, это вирус, это чужеродное. И вся эта чужеродность живет по своим, никому не понятным законам.
Может, они правы, выбирая лучших из лучших? Дрессируя тех, кто не соответствует каким-то одним им понятным критериям? Естественный природный отбор для этой расы давно уже закончился. Врагов они уничтожали быстро, плодились тоже быстро. А, как известно, от слишком хорошей окружающей среды портится все. Чем лучше и приятнее внешняя обстановка, чем меньше опасности, чем больше пищи и свободы, тем медленнее развитие вида. А зачем эволюционировать, когда нас и тут неплохо кормят? Вот старшее поколение и создает для мелких такие условия, в которых те вынуждены проявлять себя, находить в себе силы, тренировать их хваленый иммунитет, вырабатывать устойчивость к ядам, кислотам, щелочам, огню, холоду, боли. Они должны с каждым разом становиться все сильнее до тех пор, пока не смогут преодолеть все препятствия и покинуть «место обучения».
Только жалко, что этим занимаются больные на всю плазму маньяки и извращенцы. Жалко, что нет нормальных учителей, которые объяснят, для чего все это нужно. Тех, которые покажут мелким, что сила дается не просто так. Что нужно многое уметь и через многое пройти, чтобы достичь чего-то, кроме растительного состояния. Но их нет. Синериане слишком эгоистичны, чтобы тратить свое время, не получая взамен удовольствия. Раса эндорфиновых наркоманов…
***
Дома Шентин долго отмывался в ванной, пытаясь смыть всю мерзость на душе. Но мыло тратилось, а мерзость оставалась. Он мог бы заняться мелочью… мог бы. Но не стал. Им негде было жить, некуда селить мелких. А таскать за собой воз из десятка пришибленных созданий с рабской психологией не хотелось. И от этого было паршиво. Дракон-спасатель бросил на произвол судьбы спасаемых! Вот уж смех, так смех…
Он медленно оделся и замотал мокрые волосы в большое пушистое полотенце. Что ж, с этим ему теперь придется жить. Как и с многим другим, что он не смог или не захотел сделать. Или не смог не сделать. Дракон прикрыл желтые глаза и тихо выдохнул, подавляя память, так не кстати разыгравшуюся именно сейчас. Стареет? Или, скорее, дуреет. Ничего, он крепкий и сильный, все переживет.
А после уселся на пол рядом с Тоном в крохотной гостиной и попытался притянуть хаосита под бок. Увы, тот сердечных чувств не разделял и усердно цеплялся за книжку, воспринимая все происходящее как игру.
— Почеши мне за ухом, пожалуйста, — попросил Шентин. Выпускать сокровище из рук не хотелось, а ухо чесалось.
Тон крутился так и эдак, но руками не достал. А отпускать книжку не пожелал в виду ее интересности. Потому парень прекратил глупые попытки и вернулся к чтению, буркнув:
— Я не достаю.
— А ты щупом почеши, — взмолился дракон. Ну что делать, когда природа требует, что его гладили и чесали?
— Ладно, — скопировал интонацию наставника Тон и отрастил щуп, дотягиваясь до замотанной головы. Золотой довольно зажмурился, кайфуя от легких рассеянных почесываний.
Идиллия восстановилась.