И пошла потеха. Я прикалывалась, как могла. Первичные школьные знания у меня были. Я умела читать, писать и считать. Дроби и интегралы, конечно, не посчитаю, но они мне в жизни даром не сдались. Все, что мы будем считать в будущем — цены в магазинах и коммунальные платежи. И там интегралов нет. Первый год наш класс притирался друг к другу, учились понимать, кто есть кто.
Я оказалась самым высоким парнем в классе, за что была нещадно гоняема на физре. Как ни странно, занятия на свежем воздухе мне нравились. Нравилось бегать, прыгать, преодолевать препятствия. И нравилось приходить первой. И выдавать лучшие результаты. Ведь пока мои сверстники задротили в родительских айпадах и смартфонах, я занималась. Двигалась, тренировалась. Вот и, пожалуйста, результат.
Казус случился на уроке литературы. Мы вроде как учились читать, это беканье и меканье мне было неинтересно. Я быстро оттарабанила свой абзац, достала из рюкзака томик Гарри Поттера и погрузилась в чтение. За что была презираема учительницей до глубины души. Впрочем, меня ее мнение заботило не больше, чем прошлогодний снег. А вот Гарика в прошлой жизни мне так и не довелось почитать.
Впрочем, проблемы были и другого рода. Меня презирали за то, что у меня был дешевый китайский телефон, а у них смартфоны новейшего поколения. Меня презирали за успехи в учебе, поскольку пока они игрались и получали двойки, я спокойно читала и писала, не запариваясь. Меня не любили за нелюдимость. Но мне было насрать. Ровно до того момента, пока сограждане одноклассники не решили прояснить ситуацию. Это было уже почти перед самым последним звонком, когда учиться уже не хотелось, но еще грузили.
И я их отметелила. Троих умников, четвертый сбежал. Ибо нехер завидовать. Нужно поднять свою жопу и начать работать над собой. А мне некогда было разбираться с их проблемами, у меня были свои. С тех пор я лупила всех, кто рыпался на меня, до кровяки.
А однажды плюнула и записалась в боксерскую секцию. Сама пришла, сказала, что хочу классно драться, родители родили сестру и им похер на меня. Шмыгнула носом по-пацански, вытерла сопли и была в тот же день бита на ринге. К таким нагрузкам я не была готова, но быстро втянулась. И с того дня понеслось. Я приходила домой с битой рожей, кучей синяков по телу и в драной одежде, но мне было хорошо. Я впервые ощущала, как нарастают мышцы, детские, еще не до конца сформированные, зато свои. Я работала над собой, выращивала из ноля это мальчишеское неуклюжее тело, лепила его по своему желанию. Это было так просто и так сложно одновременно.
Был еще вариант пойти на карате или самбо, но там занятия стоили на порядок больше, чем занятия боксом. Мать же согласилась платить только за одну секцию, поскольку «денег нет». Впрочем, их всегда нет, не хватает, сколько ни зарабатывай. Чем больше человек получает денег, тем больше тратит и тем больше хочет. Это закон жизни такой… Хотя… на сестру деньги почему-то были.
Конфликты дома стали нормой. Меня ругали за все — невымытую тарелку, рваную одежду, за то, что я не сижу с сестрой (нах мне сдался этот мелкий комок плоти?) и за прочие прелести жизни. Что бы я ни сделала, я всегда была виновата. Потому, как только началась учеба во втором классе, я благополучно свинтила на продленку, потом в секцию, и домой приходила едва ли не позже родителей. Им же было насрать. Домашку я делала сама, на коленке, на перемене, где-то по пути между боксом и продленкой, или по пути домой прокручивала в голове первое, едва оформленное сочинение про ежика. Реформа образования явно убивала само образование… Хотя мне-то что? Мне похер.
Дома я самостоятельно готовила, ела и мыла после себя посуду. Но только свою. Всю ту гору набросанного добра в раковине я игнорировала напрочь, что бесило маман и, порой, отца. Отец, кстати, стал появляться дома еще реже. Вечный плаксивый вой дочки Сони его просто выматывал. Я это стойко игнорировала, падая спать и отрубаясь сном праведника. Детский организм был еще не приспособлен к таким нагрузкам. Хотя… все равно это мой ад, мои мучения, мои черти с вилами. Если наладится что-то одно, испортится что-то другое. Так что пусть уж в соседней комнате воет сестра, чем я заболею или сломаю ногу. Или попаду под машину. Или еще что-то…
Дожив до зимы, я все чаще оставалась гулять у соседки — одинокой пенсионерки лет шестидесяти, в больших уродливых очках и в вечной теплой шали. Цвета этой шали было не разобрать — то ли коричневая, то ли бурая, то ли выцветшая красная. Носила ее баба Маня круглый год, и зимой, и летом. И добрая была… У самой дети выросли, разъехались, муж умер, внуки кто где… Вот и приютила она меня, пока предки выясняли отношения. Да так довыяснялись, что собрались разводиться. Впрочем, мне было насрать. Стоило заботиться об учебе и заниматься своими делами.
Учеба не была сложной, но она отупляла. Давала ложные надежды, что эти примитивные знания нам когда-то в будущем понадобятся. Это вряд ли, но учителя убаюкивали обещаниями, сказками, ложью. Мне никогда не понадобится математика, и я забила на нее, как и в прошлой жизни. Решала, что могла, чего не могла — то оставляла, честно подходила к учительнице и говорила нечто типа:
— Марьванна, я тут это… задачу не понял. Вы бы рассказали, а?
Добренькая «Марьванна» разжевывала мне задачи на переменах. Остальные одноклассники крысились. Но крепость моих кулаков и побитая на боксе рожа не давали им возможности устроить «темную». Точнее, они слишком трусили, чтобы сразиться по-настоящему. Подгаживали немного, ну там, не скажут, что урок отменили или еще что, но это такие мелочи, что мне просто смешно. После дружного змеиного женского коллектива это было… да как ветерок после урагана. Ну, дует там чего-то, накинем, пожалуй, куртку…
Хуже было дома. Дома фактически не было.
***
Время шло, я доползла почти до одиннадцати лет. Через месяц будет этот дурацкий день рождения. Родители развелись, сестра капризничала и вредничала, привыкшая к всеобщему вниманию. Отец приходил по выходным и дарил дурацкие конфеты, от которых меня мутило. Я же загоняла это тело до седьмого пота, однажды обнаружив, что мальчик постепенно превращается в юношу. И хотя у меня не было таких проблем, как у девочек в одиннадцать-двенадцать лет, приятного тоже было мало.
Мокрые простыни стирались, как и трусы. Подзатыльники мне отвешивались знатные, впрочем… Им все равно было насрать. Отец так и не созрел поговорить с сыном на счет аистов и капусты, мать была занята сестрой, а я и не спрашивала. Я прекрасно знала, откуда берутся дети, все ок. Пускать своего «пацана» по бабам было рано, так что спорт, спорт и еще раз спорт. И пусть хоть одна собака мне что-то вякнет. Тренер меня не сильно жаловал, поскольку я отказывалась участвовать в соревнованиях и вообще хоть как-то светиться на людях. А так… родители откупались карманными деньгами, которые бережно копились, и на эти суммы я покупала себе одежду и перчатки. С обувью и теплой одеждой было сложнее — тут уже требовалась родительская финансовая помощь… но и с этим мы все справлялись.