Это случилось, когда мне исполнилось двенадцать… Была в нашем классе девочка, Валя, тихоня, русоволосая красавица без излишней краски на морде. В принципе, приятная девочка, дочка интеллигентных родителей, все такое. Общаться близко мы не общались — я еще с прошлой жизни усвоила, что дружбы не бывает. Иногда, порой, случается крепкая мужская дружба, но не в моем случае. Мужик сразу раскусит бабу в мужском теле, даже если я буду все отрицать. Мне слишком легко засыпаться. Мною никто из мужчин, кроме тренера, не занимался. И выловить сугубо бабские закидоны было проще простого. Так что одиночество — мой друг.
Валя стала проявлять ко мне странный интерес с того момента, когда меня — вредного, взбалмошного, шкодливого парня усадили с нею за одну парту. Мне было похер, я открыла тетрадь и вместо химии принялась корябать очередной звездолет. Вот так и так — на серых клеточках проступала хищная морда космического скитальца. А вот тут герб…
— Что это у тебя? — Валя бесцеремонно заглянула мне через плечо. Я прикрыла тетрадь рукой.
— Ничего, — буркнула и отодвинулась. Нечего глядеть в мои рисунки. Я, помнится, здорово выбешивала учительницу рисования, рисуя совсем не то, чего она желала от детей. Всякие вазы, сумки, яблоки я щелкала на раз и порой рисовала такое, от чего бедная учительница заикалась. Например, на требование нарисовать мир будущего так, как мы его представляем, я нарисовала железного терминатора, показывающего фак и подписала: «За нами будущее! Умрите, жалкие людишки!». Учитывая, что рисовала я довольно реалистично, училка заткнулась надолго, но придраться было не к чему, и она скрипя сердце поставила свою отметку. Уж и не помню, что там было, но точно не отлично.
— Дай посмотреть, — одноклассница потянула тетрадь. Рвать рисунок не хотелось, и я разжала пальцы. — Ух ты, клево! А меня сможешь нарисовать?
Я безразлично окинула взглядом прыщавое еще детское лицо, зеленые глаза, носик-пуговку…
— Нет, я только пришельцев рисую. И роботов.
И отвернулась к окну, продолжая краем уха слушать учительницу. Писать не хотелось, рисовать тоже. Учиться — тем более. Теперь пошли более сложные дисциплины, которые меня просто выбешивали.
С тех пор Валя валандалась где-то рядом. Я ее не гоняла, но и не приближала к себе. Разбираться в юношеских тараканах не хотелось. Я была женщиной, и девушка мне не нравилась. Но тело мое было мужским, и реагировало оно, мать его, по-мужски. На этот случай еще был душ и туалет, но… заниматься рукоблудием? Увольте. Все равно все ночью вытечет нафиг, зачем еще напрягаться?
В принципе, ненавязчивое общение меня не напрягало. До того дня, когда Валя позвала меня на пикник в субботу. Казалось бы, беды ничто не предвещало. Но она случилась. Пикник был в мае, в самом конце седьмого класса, приглашались и родители, и друзья, и даже парочка одноклассниц. Я пошла потому, что не смогла придумать внятного отказа. Типа мама не пустила? Так я уже достаточно серьезно выгляжу, с семи лет самостоятельно шатаюсь по улицам, бью морды гопоте и приставакам… Смешная отговорка. Денег нет? Их вечно ни у кого нет, скидываются продуктами, взрослые и девочки готовят, мальчики устраивают досуг — приносят мячи, ракетки с мячиками, удочки и прочее. Пикник-то решено было проводить у реки…
Я честно притарабанила старый футбольный мяч, который затаскала уже почти до дыр. Сам футбол я не люблю, но это хорошая разминка для тела, особенно ног, и для координации движений. Теплая погода радовала, народ собрался весь, как и хотели. Я одна была без родителей, зато меня пригласили к готовке, поскольку знали, что умею что-то готовить, самостоятельно перебиваясь на подручных харчах. Кто-то уже разжигал костры, чьи-то папы распаковывали мангалы. А я смотрела на это все и глотала злые слезы…
В нашей семье никогда не было пикника, никогда досуг не проводили вместе. Ни в той жизни, ни в этой… что ж мне так не везет с семьями-то? Если когда-нибудь, каким-то чудом у меня будут дети, я обязательно буду делать им пикники. И друзей домой пусть приглашают. И вообще… говорить с ними буду. А не так вот…
— Эй, пошли купаться! — Валя дернула меня за руку и требовательно потащила к реке. Вода была еще прохладная, но уже не ледяная, можно было окунуться. Несколько взрослых уже вовсю плавало и плескались, кто-то переодевался в кустах. Я покорно стянула футболку и стащила джинсы. Преимущество мужского тела — тебе не нужен купальник. Вот, пожалуйста, любуйтесь на новенькие труханы и завидуйте.
Валя оказалась в новом купальнике-бикини. Я окинула ее взглядом — будет странно, если юный мальчишка не посмотрит на предложенное. Девчонка, как девчонка. Ну, грудь растет. Ну подобие талии появляется. И что? Я пожала плечами и пошла в воду, явно разочаровав девушку. А чего она хотела? Я не умею изображать взгляд голодного гамадрила и капать слюнями. Тем более, может, удастся переродиться снова в женское тело. Неужто мне лесби становиться? Нет уж, увольте.
Вода оказалась холодной. Но через несколько минут тело привыкло, и я неуклюже поплыла около берега. Не умею плавать толком, что поделать. Что-то холодное коснулось моей ноги, где-то сбоку послышался какой-то «неправильный» бульк. Я с трудом развернулась и увидела Валю, отчаянно плещущую руками по воде. Судорога? Скорее всего.
Я подплыла к ней и поняла проблему. Глубина и течение — вот только что была мель, я там барахталась, а отплыви на метр и все, обрыв, глубь… и холод. Ноги сковал холод, руки еще кое-как двигались. Я попыталась ухватить Валю за руки, но она брыкалась, пребольно ударив меня в плечо. Однако, нехорошо. Я попыталась крикнуть, но из горла вырвался хрип. Проклятый холод… А между тем девчонка барахталась и утаскивала меня в глубину, отчаянно цепляясь то за руки, то за плечи. Взрослые что, совсем опухли, не видят, что происходит?
Я оглянусь, но толку не было никакого. Нас не видят, что ли? С трудом пихнула Валю вперед, как мне казалось, к берегу. Толкала ее, пинала, хватала холодное, вяло брыкающееся тело. И кто сказал, что девчонки легкие? Она оказалась тяжелой, мокрой, неудобной. Ее волосы все время лезли мне в рот и в нос, мешая дышать, заливая холодной водой глаза. Мне казалось — еще чуть-чуть, и мы выплывем. Но нет.
Валя брыкнулась и оттолкнулась от меня каким-то отчаянным, звериным движением. Я, не ожидая подлянки, разжала руки и была отброшена назад. Туда, к глубине. Холод сковал тело, руки не слушались. Я с трудом открыла глаза и увидела колышущуюся кромку воды у рта. Холодно… и больно…
Я попыталась грести, но вода тянула, тащила, замораживала. Кто-то на берегу заметушился, начались крики. Валя доплыла… Мне показалось, что это длилось целую вечность. А потом в одночасье мое тело вдруг стало тяжелым и потащило меня вниз. Я плохо плаваю. Уже чудо, что я столько продержалась на воде и смогла вытолкнуть девчонку.
Кромка воды сомкнулась надо мной. Дышать стало нечем, но я и не пыталась. Задержала дыхание, на сколько смогла. Легкие горели. Я только сейчас поняла смысл этой фразы. Воздуха не хватало. Холод проник всюду, кажется, в каждую клеточку тела. И я не выдержала.
Судорожный вдох — вода внутри обжигает, душит, в ушах бьется пульс. Странно и… страшно? Нет, умирать не страшно. Я уже умирала и это было намного больнее. Намного мучительнее, страшнее, дольше по времени. тогда эта агония заняла месяцы, сейчас — минуты.
В глазах потемнело, мир завертелся вокруг, ощущение задыхающегося, барахтающегося тела пропало. Как и вообще все ощущения. Темнота, тишина и тяжесть. А потом резкий толчок и…
Серая пустота без ничего. И блондинистый проводник, так опростоволосившийся прошлый раз.
— Ну вот и все, ты отжила все положенные жизни.
Он подает мне руку, и я касаюсь ее… бесплотной прозрачной рукой. Я — призрак. Глупо и по-идиотски звучит, согласна.
— Пойдем, тебя уже так заждались, что устроили нам мордобой, — жалуется черный, улыбаясь холодными синими глазами с горизонтальным зрачком. Блондин улыбается белыми бескровными губами.
— Пойдем, — разлепляю губы и делаю шаг.
Темнота снова кружится перед глазами. Толчок — и ослепительно белый свет бьет по чувствительным глазам. Неужели? Все? Так просто?