Две уцелевшие стены и поскрипывающее колесо — вот и всё, что осталось от мельницы. Кери равнодушно наблюдает за тем, как оно медленно вращается. А ведь когда-то здесь жили люди. Почему они оставили это место? Кери не знает, да и не испытывает желания узнать, поэтому отмахивается от непрошеной мысли. Почему оставили? Да не всё ли равно? Причина может быть какой угодно.
В любое другое время Кери бы наслаждалась солнечными бликами на воде, дрожащим от полуденного жара воздухом, наполненным стрекотанием кузнечиков, и прохладой, идущей от воды. Но сейчас она лишь мрачно следит за вращением старого колеса.
Распрощавшись на границе леса с провожатым, Кери направилась сюда, вместо того, чтобы возвращаться в Севре. В конце концов, она не говорила хагари Лайгане, когда именно намерена вернуться. Три дня. Да. Но день-то только начался! Так что ничего плохого в том, чтобы задержаться здесь на некоторое время, нет. На старой мельнице редко можно было кого-нибудь встретить — за что Кери и любит это место. Она тяжело вздыхает, подтягивает колени к груди и утыкается в них подбородком, продолжая сверлить взглядом колесо. Не таким Кери представляла себе возвращение в Ли-Лай.
После практически всей весны, проведённой под пристальным вниманием хагари Лайганы в ожидании скорой свадьбы, Кери дни считала до того момента, когда можно будет позабыть про опротивевшие этикет, положение в обществе и всё то, чем бредит отцовская жёнушка. Ну… в какой-то мере желание можно считать исполненным. Только вот исполнение почему-то не радует.
— Доброго дня, прекрасная!
Кери вздрагивает, оборачиваясь на выдернувший её из невесёлых (и бесполезных, на самом-то деле) раздумий голос. Рядом с ней стоит тот самый мужчина, что три дня назад спрашивал, как попасть в Севре.
— А в нём есть что-то доброе?
— А как же! — радостно улыбается чернявый. — Посмотри, какая погода!
— Рехнувшаяся погода, не мой взгляд. Скоро вся трава окончательно выгорит. Люди из дома лишний раз носа на кажут, я уж молчу про живность всякую… только Печали хоть бы что.
— Ну, Печаль же ваш главный источник дохода, госпожа высокородная ведьма? — на слова мужчина Кери недовольно кривится. И откуда умный такой нашёлся?
— Хм. Мне не нравится, когда ко мне так обращаются. — Всё же пора, наверное, возвращаться в город. Не тратить же время всяких безродных бродяг? Кери поднимается с земли, отряхивает подол и направляется по тропке вдоль реки в сторону Севре.
— Уже уходишь, золотая?
— Такое обращение мне нравится ещё меньше, — не оборачиваясь сообщает Кери.
Рядом с мельницей «основной источник дохода» не растёт. Не любит Печаль столь близкое соседство с водой. Хоть Алая, хоть Белая. Только вот почему-то люди стараются стороной обходить эти места. Из-за чего? Кто бы знал… хотя… у Льяты спросить? Она, помнится, облазила весь Севре, пытаясь разузнать побольше о родном городе. Может, ей что-то известно? Сама-то Кери никогда особо не интересовалась этим.
— Но как же мне тебя называть? — голос идущего позади бродяги притворно-удивлённый. Кери готова поспорить, что вид у нежеланного спутника сейчас этакий… нарочито возмущённый, словно бы она смертельно обидела чернявого нежеланием разговаривать. Нет, не стоит он того, чтобы отвечать. Кери и не думает останавливаться. — Эй! Ну хоть на мгновение одари недостойного своим взором, несравненная!
— Для простого бродяги ты тоже изъясняешься каким-то странным слогом, — Кери насмешливо хмыкает. Всё-таки не удержалась. Впрочем, ладно.
— Так я и не утверждал такого, — с готовностью отвечает чернявый, моментально поравнявшись с ней. — Я вырос на юге, в уважаемой семье, но — вот незадача! — не пожелал заниматься семейным делом и отправился в поисках…
— Чернявый, — перебивает Кери, рассматривая щурящего слишком светлые для южанина глаза спутника, — красиво поёшь. Правда. Но ты хотя бы представляешь, сколько таких песен я выслушиваю каждый год? От подобных тебе? И все-то они, если не принцы, то наследники родов! И богатства у них несметные, и порождения <i>той стороны</i> они голыми руками убивают… лишь бы я или любая другая симпатичная девка упала у их объятия. Придумай что-нибудь другое. Подобный репертуар местным девушкам давно приелся.
***
Папа сегодня опять покинул дом задолго до рассвета. Льята, засидевшаяся с томиком стихов, прекрасно видела, как он выходил через парадный вход в сопровождении одного из стражников. Не нужно особого ума, чтобы понять, куда и зачем могли вызвать главного мага Севре посреди ночи. Именно поэтому Льята сейчас крадётся вдоль почти ничего не скрывающей нынешним летом живой изгороди. И надеется, что оберег, сделанный для неё по просьбе сестры старухой Тисс, сработает, как ему полагается. До сих пор, вроде бы, всё было нормально, но ещё никогда Льята не пыталась с его помощью отвести глаза магу. Так что не стоит, наверное, подбираться к папе слишком близко.
В свои семнадцать лет Льята успела побывать почти во всех уголках Севре и части окрестностей. За исключением, быть может, окраин к западу от храма и холмов у подножия Лассайской Скалы. Ну, и Ли-Лай, конечно. Но там вообще мало кто бывал. Но выбираться из дома в тёмное время суток Льята терпеть не может. Ночью полагается спать! Ну, или вздыхать о возлюбленном. Но никак не шататься по тёмным улицам, рискуя подвернуть ногу, упасть или набрести на ещё какую-нибудь неприятность. сейчас Льята почти проклинает своё любопытство, погнавшее её вслед за папой, но надежда увидеть вблизи новую жертву тварей… это же из-за них, да?.. перевешивает. Льята проскальзывает мимо домов, в темноте не отличимых друг от друга. В одном из них проживает Рийси, о которой сейчас лучше не вспоминать, чтобы не портить себе настроение. Льята и так себе всю голову сломала за прошедшие трое суток. Она мотает головой, отгоняя ненужные мысли.
Улица обрывается внезапно для задумавшейся Льяты. Ну да. Конечно же «Лестница Самоубийц», как её в народе называют. Около сотни кривых ступенек без перил — слишком узких для того, чтобы по ним можно было спускаться, не боясь свалиться. Льята осторожно нашаривает ногой ступеньки, как можно плотнее прижимаясь к неровной каменной стене. Перед глазами медленно проплывают смутно различимые в уже наступающем рассвете трещины в камне. Можно было, конечно, повернуться к стене спиной, но вглядываться в темноту, начинающуюся в шаге от неё, Льяте не хотелось. Правда, думать о том, что прямо за спиной пустота, тоже нерадостно. Льята время от времени останавливается, чтобы обтереть о юбку мокрые от духоты и волнения ладони. Наверное, можно было пойти другой дорогой — едва только оказавшись рядом с лестницей, Льята поняла, куда направился папа — по эту сторону от города располагается только один двор. Тот, что за рекой. Но на кружную дорогу пришлось бы потратить намного больше времени, и кто знает, что бы Льята в этом случае упустила? Нельзя игнорировать такую возможность!
Спуск заканчивается неожиданно. Льята запрокидывает голову, разглядывая не такую уж и высокую — если смотреть снизу — верхнюю площадку и решает, что подниматься сегодня по ней не станет. Уж лучше прогуляться вокруг, чем вновь лазать по этой вот лесенке. Пусть даже и днём. Льята прислушивается к журчанию уже различимой воды. Щурится, скорее угадывая, чем видя вдали силуэты — папа и сопровождающий его стражник уже на том берегу. Вот уж он-то точно не лип к стенке, боясь свалиться! Маг, всё-таки. Недовольно фыркнув, Льята быстрым шагом следует за ним. Мимолётно радуется, что тропинка здесь вполне себе ровная — утоптана любителями прогуляться около речки (и ведь готовы же они пользоваться такой ненадёжной дорогой!) и теми самыми самоубийцами, которых Льята ещё ни разу не встречала… Кери, наверняка, сказала бы сейчас какую-нибудь гадость про то, что сводить счёты с жизнью из-за несчастной любви или поруганной чести нынче немодно, потому их и не видать. Льята хмыкает и пытается представить, что же сейчас, в таком случае, в моде, но в голову ничего не идёт. Надо будет у Берны поинтересоваться, когда она приедет в Севре, что же там, в столичном высшем свете, сейчас в моде. Уж она-то наверняка знает.
Тропинка вливается в широкую наезженную дорогу, соединяющую Медовый Двор и Севре. Льята ускоряет шаг, заметив, что папа почти пропал из виду. Речка здесь довольно глубока, но можно перебраться по камням — мост слишком далеко, чтобы тратить на него время. Льята перепрыгивает с камня на камень, насквозь промочив мягкие домашние туфли. Но снимать их она не собирается — матушка всегда говорит, что только простолюдины могут шляться босиком. По эту сторону реки дорога начинает петлять между пока ещё невысоких холмов. Несколько дальше, за Медовым Двором, насколько Льята помнит, холмы переходят в невысокие горы. Но там побывать так и не удалось — единственный раз, когда Льята всерьёз собралась подобраться к горам, точнее, к Лассайской Скале, про которую жутких историй не придумывает только ленивый, вмешалась сестра, почему-то оказавшаяся против. Льята до сих пор помнит, как ругался папа, и как матушка потом целый месяц смотрела на неё, как на пустое место… и как сама Льята всё лето обижалась на Кери. Но на этот раз сестра не вмешается — она ведь не может повлиять на то, о чём не знает?
Дорога в очередной раз огибает холм, но теперь Льята идёт напрямик, чтобы не попасться на глаза тем, кому не надо. Оберег, конечно, хорошо, но кто его знает? За холмом — Медовый Двор. Поднявшись до середины, Льята пригибается и изо всех сил сжимает хрустальную капельку, представляя себе стену тумана, который скроет её от окружающих. Вокруг ничего не поменялось. Лья осторожно поднимается на самый верх холма. Разочарованно вздыхает — выглядит Двор так же, как и всегда. Ни проломленных крыш, ни обрушенных стен. Только ворота слегка приоткрыты. Последнее заставляет предвкушающе улыбнуться. Убедившись, что поблизости никого нет, Льята спускается с холма и проскальзывает внутрь.
Внутри всё так же, как и всегда. Только слишком тихо. Не то, чтобы это было так уж странно, ведь не просто так сюда папу вызвали, но эта тишина кажется слишком уж ненормальной. Льята старается двигаться как можно тише, проскальзывая мимо совершенно не обращающего на неё внимания стражника. Вот она уже перед самым домом, около распахнутого окна. Можно спокойно влезть в дом, но голоса находящихся внутри заставляют передумать. Льята приподнимается на цыпочки, радуясь, что владелец пасеки построил дом с достаточно низкими окнами. Осторожно отодвигает занавеску, но тут же отшатывается — прямо перед окном стоит папа. Хорошо ещё, что спиной, но не стоит, наверное, искушать судьбу. Придётся довольствоваться подслушанным разговором. Из которого всё равно ничего не понять — слишком уж много в нём незнакомых слов. Льята обиженно сопит.
— Что ж. Полагаю, на этом всё. Большего ни я, ни любой другой маг сказать не сможет.
— Учитывая, что мне непонятна половина вашей речи, уважаемый Вир…
Голоса отдаляются. Видимо, папа и его собеседник покидают комнату. Льята вновь заглядывает в окно. Так и есть. Лья не раздумывает ни мгновения — нужно обязательно попасть в дом! Когда ещё такая возможность представится?
Комната в жутком состоянии. После такого мансарду Кери можно считать образцом порядка. Серьёзно. Переломанная мебель, следы когтей на стенах, выбитая дверь — то, что сразу бросается в глаза. Так вот как, значит, выглядит нападение тварей! Льята обводит помещение взглядом, стараясь как можно лучше запомнить увиденное. Крадучись выскальзывает в коридор, в котором никого, по счастью, нет. Только вмятины на стенах, да какое-то странное, трудноуловимое чувство, заставляющее зябко поводить плечами, дают понять, что здесь произошло что-то плохое. Льята шагает по коридору и всё больше разочаровывается. Ни в одной комнате, что встретились на пути, нет даже намёка на людей, повстречавших порождения той стороны! Что толку разглядывать разбитую мебель и следы на стенах? Так можно обойти весь дом и не увидеть хоть что-то интересное! Неужели никто не пострадал? Или стражники успели убрать тела?
— Организуйте похороны и сообщите родственникам, если они есть, — раздаётся голос хага Дене из-за входной двери. Льята прячется за ближайшим уцелевшим шкафом, но понимает, что напрасно — в дом никто входить не собирается. — Да, и ещё. Хаг Вир, сделайте так, чтобы никто не мог попасть сюда без нашего разрешения.
— Разумеется, хаг Дене. Никто сюда не зайдёт и не выйдет.
— А всё-таки жаль, что никто не выжил… — разочарованно тянет чей-то голос. Чей — Льята уже не разбирает. Не до того, потому что… ой! Льята со всех ног метнулась в дальнюю часть дома, к запасному выходу. Мысль о том, что вот прямо сейчас она окажется запертой здесь, совершенно не радует. Что она будет делать посреди опустевшей пасеки, да ещё и без возможности её покинуть? С трудом протиснувшись через лишь наполовину открывшуюся дверь, Льята уже не думает о том, что её могут заметить. Не до того. Кое-как забирается на забор, порвав юбку и нацепляв заноз… ладно, с этим потом… соскальзывает вниз, больно ударившись коленом и окончательно вывозив юбку в пыли. Прихрамывая поднимается на вершину ближайшего холма и уже оттуда наблюдает, как папа прикладывает руку к уже запертым воротам. Некоторое время ничего не происходит. Потом он поворачивается спиной в Медовому Двору и шагает прочь. Глава города недолго разглядывает запечатанный Двор, а после отправляется следом. Льята выдыхает. Кажется, её никто не заметил. Поднимается и медленно шагает прочь. Здесь нечего делать. Если только Кери не согласится распутать папину магию и позволить Льяте получше рассмотреть, что же там внутри дома. А сейчас лучше вернуться домой, пока матушка её не хватилась. И, видимо, придётся возвращаться по Лестнице… Льята корчит недовольную гримасу. Жаль, что это никто, кроме неё ни видит.
Теперь уже можно не таиться, поэтому Льята спускается с холма и бодро шагает по дороге к мосту. Мост не из тех, по которым будут прогуливаться влюблённые. Во всяком случае Льята бы точно не стала. Как-то не увязывается он в воображении с романтикой. Мост, достойный влюблённых должен выглядеть иначе. У него, для начала, должны быть перила! Ажурные, разумеется. И кусты роз по берегам. А не эти вот грубо сколоченные доски, переброшенные с одного берега на другой! Впрочем, для влюблённых есть мост в парке, а этот… Льята перебегает по мосту, презрительно фыркает и сворачивает к Лестнице. Дорожка почти сразу ныряет в заросли ив, на которые Льята обратила внимание только сейчас. Забавно, а ведь немногим раньше она их даже не заметила — так торопилась увидеть, куда же вызвали папу. Сейчас Льята протягивает руку, касаясь вытянутых листиков, и почти сразу отдёргивает, заслышав звук шагов.
— Льята? Что ты забыла здесь? — Сестра?! Она что — уже вернулась? Когда?
— Кери?
— Ага! Так что ты тут делаешь?
— Гуляю. А ты?
Кери ласково улыбается. Ага. Понятно. Сейчас начнёт вынимать душу нотациями. Странно. Что-то в последнее время Кери становится всё больше похода на матушку. А ведь раньше она всегда поддерживала любые идеи Льяты. Что сейчас-то изменилось?! Ну вот. Так и есть. Не прекращая улыбаться, Кери сообщает, что ходить за пределами города опасно, нужно сидеть дома, вышивать, ждать приезда подруги и готовиться к открытию сезона… она серьёзно?! Сидеть дома, когда сама она ходит, где захочет? И делает всё, что придёт в голову?
— Не всё. Далеко не всё. Кроме того, я вообще не могу покидать дом кроме, как для встречи с подругами… с твоими подругами, Льята, кстати. В присутствии старших дам.
— Как это? Почему? — Льята растерянно моргает.
— У меня десять дней назад погиб жених, забыла? — напоминает Кери. Без какого-либо сожаления в голосе. Ну да! Ей же всё равно. — Упал со Старой Башни. Интересно, конечно, что он там забыл, в той части парка, куда никто не ходит. Только вот узнать теперь это никак не получится. А я хотела бы знать… а, кстати! Ты знала, что Башню строили мастера из Песчаного княжества? Их нанял за огромные деньги тогдашний глава города, только результат ему чем-то не угодил, и Башня постепенно…
— Откуда ты это узнала? И зачем мне рассказываешь? — тоскливо спрашивает Льята. — Нет. Не говори. Я не хочу знать, сколько книг ты успела прочитать и подробности жизни очередного дикого народа мне неинтересны.
— Как хочешь, — пожимает плечами Кери, начиная подниматься по лестнице. Рукой она чуть касается стены, и, кажется, совершенно не беспокоится о том, что рядом пропасть. — Сейчас мы возвращаемся домой, где ты изображаешь примерную дочь и носа не кажешь до тех пор, пока хагари Лайгана тебе не позволит. И думать забываешь о Медовом Дворе и прочем. И не смотри на меня так — о том, где ты была не так уж сложно догадаться…
***
За время её отсутствия в доме ничего не изменилось. Что и неудивительно. Всё-таки Севре не такое место. Кери вглядывается в заоконную темноту. Там, в душной летней ночи что-то происходит. В мире всегда что-то происходит, само собой. И обычно течение жизни нисколько не интересует Кери, но сейчас там… это присутствие тварей так ощущается? Вряд ли, конечно. Твари появляются далеко не первый раз, но до сих пор ничего подобного не случалось. Кери зябко поводит плечами, сбрасывая ощущения. Очень — прямо до покалывания в кончиках пальцев — хочется знать, что там, в ночи, но страх сильнее. Точнее, не страх. Осторожность. Кери предпочитает называть это именно так. Она, в конце концов, не скучающая без приключений девчонка, как Льята, сегодня опять сунувшая нос, куда не просили. Кери — ведьма. Пусть и не самая умелая. И, как настоящая ведьма, Кери разузнает всё, что требуется, не вмешиваясь лично. Вот, хотя бы, с помощью сестрички, раз уж ей так хочется куда-то влезть. Конечно, никто не станет подвергать её опасности, но… Кери задёргивает занавеску и ложится в постель. Заснуть не получается. Кери подозревает, что и не получится, пока не прекратится то, что сейчас там, в ночи.
— Интересно, а завтра появится ещё один труп? — почему-то собственный голос в темноте звучит неуместно, но Кери и не думает молчать. — Если так, то сестричка обязательно влезет туда, куда не нужно. Ладно, не стану ничего рассказывать мачехе. Пока что. Самой интересно.
Разумеется, влезет. Уже влезла. Сегодняшний день тому прекрасное подтверждение. Кери переворачивается на живот и устраивает подбородок на скрещенных руках. Вспоминает, как встретила сестричку за пределами города. О, конечно, ей же обязательно нужно знать, что произошло на Медовом Дворе! И ведь даже не подумала, что может встретить если не порождение той стороны, то какую-нибудь мерзость в человеческом облике. То, что нынешним летом твари так обнаглели, не отменяет существование обычных преступников. Пусть их в Севре и не бывает почти. Но мало ли что может случиться? И что бы эта дурочка делала? И она ещё обижается! Но как забавно было наблюдать это вот потрясённое выражение на мордашке сестрички, когда Кери ввернула словечко про Медовый Двор. Льята такая забавная! Кажется, она решила, что Кери, благодаря чарам знает всё, что только возможно. Кери довольно улыбается. Стоит, наверное, поблагодарить этого чернявого бродягу, который брёл за ней аж до самого моста и успел рассказать всё, что только мог. А хотя… обойдётся. Не заслужил он благодарности.
Кери переворачивается на спину, раскидывает руки и всматривается в темноту. Что-то изменилось. Твари ушли? То, что было там, в ночи, за пределами города, закончилось. Только из открытого окна долетает странный звук, которого Кери никогда не слышала раньше. Что бы это могло быть? А, впрочем, не всё ли равно? Как-то не хочется сейчас выяснять.
Кери медленно выдыхает, закрывает глаза и почти мгновенно проваливается в сон.
***
Тьма неспешным шагом проходит вдоль запертого городским магом двора. Разочарованно цокает. Всё-таки от главного городского мага всегда ожидаешь чего-то значительного. Чего-то, заслуживающего внимания гораздо больше, чем эта школярская поделка. Одно слово — провинция! Крутящиеся рядом твари трутся об ноги, льстиво прижимая уши.
— Нет, — шорохом сухой травы стелется голос. — Сегодня крови не будет.
Взмахом руки отпускает тварей. Те срываются на бег, путая воздух с землёй. Тьма следует за ними. Через реку с развалившейся мельницей, сквозь поле готовых распуститься бутонов Печали, оставляя за спиной спящий город. Сегодня тьма не интересуется живущими там. Пусть будут спокойны.
Лес, где прячутся слишком много возомнившие о себе людишки, темнеет вдали. Тьма зло щерится, чувствуя, как тот противится попыткам тварей зайти дальше опушки. Колдуны неплохо постарались. Зачаровали на совесть. И, видимо, успели приложить руку к обережному кругу города. То-то тьме он показался странным. Непохожим на творение мага… Что ж. Обережь не проблема, а вот над тем, как попасть в поселение в сердце леса… как там оно зовётся?.. вот над этим придётся поломать голову. Ночной гость прикладывает ладонь к ближайшей сосне, впечатывая своё пожелание. Легко ломает сопротивление той, предвкушающе скалится. А, возможно, всё будет не так уж и трудно… Людишки, разумеется, будут рады, когда обнаружат этот подарок. И даже, может быть, сумеют от него избавиться, но тем не менее… Взмахом руки тьма отсылает тварей в их мир. Те нехотя подчиняются. Исчезают, словно бы их и вовсе никогда не существовало. Тьма не беспокоится — призванные легко отыщут жертв и на той стороне. А нет — их заменят другие.
Тьма отворачивается от леса, возвращаясь к проклятым цветам. Некоторое время разглядывает их и размышляет. Осторожно касается плотно сжатых бутонов. Чудесные цветы! Тьма с нетерпением ждёт момента, когда белоснежный дурман расцветёт. Жаль, что нельзя никак приблизить этот миг. Всё же это не какие-то там садовые розы (да хоть бы и те самые, хрустальные!),чтобы магией навязывать им время цветения! Печаль — хоть Белая, хоть Алая — растения нежные. Поистине волшебные. Впрочем, ждать осталось недолго. Каких-то пару дней.
Тьма мечтательно улыбается.