Интерлюдия 3. Смерть и воскрешение Альвериэля
— Вы, люди, настолько погрязли в своей мерзости… Вы рисуете себе новые лица взамен данных вам природой… Вы издеваетесь над всеми, кто хоть немного отличается от вас… Вы убиваете всех, кто не соответствует вашим представлениям о мире…
Подвешенный к столбу за вытянутые вверх руки, лесной эльф говорил медленно и негромко, но тем не менее его слышала вся собравшаяся на казнь толпа. Впереди стоял невысокий, пухленький клирик в белой мантии и с огромным золотым шаром в руках. Стоящие позади него люди загомонили.
— Ересь! — провозгласил он. — Наш Бог создал только людей, и лишь люди являются избранной расой. Всех прочих создали Темный и его приспешники, не будь всуе упомянуты…
— Это ваше учение — ересь! — отчетливо прошелестел эльф, сглатывая сухой комок в першащем горле. Его не поили уже четыре дня, о еде и речи не шло. Зачем кормить отродье Темного? — Всех нас создала природа, а эльфы — перворожденные в этом мире!
— Богохульник! Нет иных богов, кроме Создателя! — клирик забрызгал слюной из пухлых губ, стараясь перекричать странные, пугающие, бередящие умы слова эльфа.
Даже сейчас раненый, истерзанный, голодный узник казался полным сил и прекрасным, дивным чудом. Его не портил ни огромный багровый синяк на скуле, поставленный кем-то из орденцев, ни шрамы от пыток, огромными алыми змеями вьющиеся по его телу. Ни излишняя худоба — эльфы жили в остатках лесов, перебиваясь редкими охотами и еще более редкой торговлей, понятное дело, толстеть данному экземпляру было не с чего. Одетый только в набедренную повязку, эльф все равно оставался прекрасным. А его большие, ярко-зеленые глаза горели пламенем ненависти к мучителям.
Альвэриэль смотрел на окружившую его толпу фанатиков и понимал, что это конец. Его или забьют камнями, или, что более вероятно, просто сожгут, вон уже несут здоровенные связки хвороста и промасленные тряпки. Он смотрел на уродливых, толстых, худых, долговязых, неуклюжих людей, на лица, покрытые шрамами, оспинами, родимыми пятнами, заросшие бородами… и думал, что и этой расе когда-то придет конец. Как его собственной расе, доживающей последние месяцы, если не дни.
Магия уходила из этого мира, вытесненная верой, злобой, ненавистью и порохом. Магические существа вымирали, не оставляя после себя ничего, кроме памяти у еще живых собратьев. Совсем скоро никого, кроме людей, здесь не останется. И вот тогда они примутся рвать глотки друг другу, до тех пор, пока не уничтожат и самих себя.
Альвэриэль с тоской в глазах смотрел на двух нескладных парней, укладывающих связки с хворостом. Он не слушал завывания клирика о порождениях Тьмы, Темного и прочую чушь. Он всего лишь хотел жить. Жить, дышать, пить, есть, любоваться нереально синим небом, зеленой травой, слушать пение птиц и вкушать плоды с деревьев, посаженных собственными руками и любовно выпестованных собственной же магией. Он хотел жить, любить, ненавидеть, мстить, создавать свой собственный мир.
— Именем Создателя! Я приговариваю тебя к казни через сожжение, богомерзкая тварь! Да изойдет скверна из нашего мира вместе с твоим отвратительным колдовством!
И глядя на уже поднимающиеся к его ногам языки огня, подбирающиеся все ближе и ближе, ощущая его жар и слыша потрескивание веток, эльф молился. Так истово, как не молился никогда. Ни одно слово не слетело с его уст, но в душе он молился и верил, что и этих людей боги покарают. Не важно какие, хоть темные, хоть светлые, лишь бы показали им, каково это — висеть избитому и связанному, голодному и мучимому жаждой, а у твоих ног разгорается погребальный костер…
Внезапно эльф собрался. Его голос набрал силу. На пороге смерти он перестал бояться и жалеть обо всех несбывшихся мечтах. Сейчас у него была только крохотная минута жизни и жалкие остатки силы. И он вложил их все в одно проклятье:
— Наступит тот день, когда вы пожалеете о волшебстве. Когда будете лить кровавые слезы, умоляя нас вернуться. Когда будете рвать глотки друг другу, находя друг друга не такими, как вы сами. Когда вы уничтожите все живое и задохнетесь в собственных отбросах и дерьме. Когда вы будете убивать своих детей голыми руками, потому что вам нечем будет их кормить! И вот тогда вы ответите за все смерти, за все убийства, за все казни нашего и многих других народов. Но будет поз…
Острое копье вошло в грудину Альвэриэля, пронзая слабо бьющееся сердце. Изо рта эльфа потекла тонкая струйка темной, почти черной крови. Он захрипел и слабо дернулся. Перед его глазами замелькала темнота. Он все же проваливался во тьму. Спасительную, мягкую, теплую, любящую тьму.
И тьма приняла его. Черная, без единого лучика света, глубокая, беспросветная тьма. Он смутно помнил, что было дальше. Кажется, он слышал голоса, которые что-то обещали, предлагали, манили. И одно из обещаний — новой жизни — сильно подкупило Альвэриэля, он согласно кивнул… а потом темнота рассыпалась целым фейерверком красок, света и звуков, врываясь в его измученное тело.
Над лесным эльфом застыло странное существо, одетое в белые одежды и смешную белую шапочку.
— Эй, ты меня слышишь? — пушистая, полностью покрытая рыжеватой шерстью рука (лапа?) коснулась его руки, пощупала пульс. Существо озадаченно посмотрело на что-то, стоящее позади головы эльфа. Лесной хотел повернуться, но тело отозвалось слабостью и отголосками боли.
— Слышу… — хрипло выдавил он. — Воды…
Небольшой стакан из мягкого хрусткого материала коснулся его губ, прохладная вода полилась в рот. Стакан держала какая-то железная палка. Эльф решил, что он умер и теперь видит вечный непрекращающийся бред.
Пушистое существо всплеснуло лапками.
— Да ты еще везунчик! Тебе повезло умереть, пока полностью не обгорел. Иначе пришлось бы делать пересадку кожи…
Альвэриэль почти не слушал ее трескотню. В том, что существо — женщина, он убедился, глядя на полную округлую грудь, обтянутую одеждой. И как ни странно, ее не портила даже пышная шерстка на лице. А то, что он слышал, все равно не понимал. Вошли еще существа. Самые разные, всякие… и среди них был эльф! Светлый, пусть и не сородич, но как же было приятно увидеть практически родную кровь. Они все говорили пусть и на понятном языке, но незнакомыми чужими словами, щебетали, трескотали, показывали друг другу какие-то картинки на стене. Магия. Картинки на стене, быстро сменяющие друг друга — магия иллюзии. Настоящая магия!
Лесной эльф едва не подскочил с кровати, но был крепко стиснут прочными широкими лентами, выскочившими из пазов по бокам кровати. Он удивленно повернул голову, отмечая, что одет в такую же белую одежду с уполовиненным рукавом и без застежек. Мягкую и абсолютно удобную.
— Лежи, тебе еще рано вставать, — погрозила пальцем та самая пушистая девушка. Зато после того, как кровать перестроилась и подняла спинку и Альвэриэль смог сесть, он разглядел ее длинный, гибкий и такой же рыжий хвост, выглядывающий из-под одежды.
Эльф со странным чувством ужаса и смущения прислушивался к себе. Его резерв заполнялся. Медленно, но верно наполнялся давно забытой маной. Он… теперь сможет колдовать, как раньше? Он действительно сможет? Чувство нереальности переполняло его.
Другая девушка, с виду самый обыкновенный человек, принесла ему миску жидкого супа, небольшой кусочек хлеба и стакан с компотом. Вся посуда была из совершенно незнакомых материалов, но запахи отчасти узнавались.
— Извини, дружок, пока такое меню. Как оклемаешься, сможешь снова лопать от пуза, — веселая девушка потрепала эльфа по плечу и оставила наедине со своей порцией. Он и не заметил, как ушла толпа тех странных существ. И не люди, и не эльфы, и даже не феи. Что-то совсем иномирное. Неужели все же попал в рай? А вдруг? Как великомученик…
Альвэриэль заерзал и нечаянно что-то нажал на кровати сбоку, повыше от отверстий широких ремней. Прямо перед лицом эльфа выскочила иллюзия с незнакомой эмблемой, а потом приятный женский голос возвестил:
— Добро пожаловать в Приют! Этот мир пригоден для жизни существ из магических и технических миров. Прошу выбрать, к какому классу вы относитесь, и я продолжу первичное обучение…
Так в Приют попал Альвэриэль, в будущем многообещающий архимаг и учитель в академии магии на Шаале.
