XI

Лекки обрывает нитки, торчащие из распустившегося уже наполовину рукава. Накручивает на палец и резко дёргает, от чего кожа не сгибе пальца уже покраснела и чуть побаливает. Скоро, Лекки даже не сомневается в этом, кожа лопнет. Нет, она не ставила перед собой цель изрезать руки в кровь, но… Когда она начинала, рукав почти полностью закрывал кисть руки. Сейчас же он лишь немногим ниже локтя. Лекки ногой задвигает горку рваных ниток, что остались от её действий, под кресло. Переводит взгляд на закрытую дверь, которая не пропускает звуков. Даже тех, что могло бы уловить чувствительное ухо чистокровной исверки. Зато неплохо слышно треск скорлупы, доносящийся от другого кресла… Лекки накручивает следующую нитку, натягивает, обрывает. Следом за обрывком вытягиваются ещё три. Лекки рассматривает их, решая, с какой начать. Синяя? Или бирюзовая? Хм… Ну, явно же не белая! Белая была только что, значит…

— Ты собираешься распустить кофту до конца? — вопрос сопровождается особенно громким треском скорлупы. Лекки переводит взгляд на Кайу, которая методично разламывает пальцами орехи. Справа перед ней стоит глубокая тарелка, наполненная целыми орехами. Слева — тарелка поменьше с орехами уже почищенными. Горка скорлупы высится на столе. Кайа ещё не притронулась ни к единому ореху. Тоже нервничает. Просто справляется немного по-другому. — О чём можно так долго говорить?!

— Как будто я могу это знать… — Лекки резко обрывает синюю нитку. Шерсть больно врезается в кожу, но не ранит. Пока что.

Кайа вздыхает. Скорлупа очередного ореха раскалывается пополам. Судя по раздражённому шипению сестры — неудачно. Она, насколько Лекки может видеть из низкого кресла, сначала пытается подцепить орех пальцами, но потом кривится, фыркает и сдавливает половинку ореха пальцами. Осколки скорлупы летят во все стороны. Кайа ойкает и быстро облизывает ладонь. Лекки чуть морщится от ударившего в нос запаха крови. Первой поранилась сестра… Можно было бы заявить, что она проиграла. Если бы они о чём-то подобном уславливались, конечно.

Дверь в кабинет папы открывается. Гостиную неспешной походкой пересекает светловолосый мужчина, небрежно кивает слуге, предупредительно открывшему перед ним дверь, и исчезает. Только и слышно быстро удаляющиеся шаги. Лекки поспешно отряхивает юбку от обрывков ниток, Кайа окидывает её взглядом, потом осматривает стол, на котором аккуратной горкой возвышается скорлупа, и чуть прикрывает глаза. При этом позволяет себе слегка улыбнуться. Вот же!

Впрочем, улыбка тут же пропадает. Кайа переводит взгляд на дверь кабинета, из которой как раз показывается дядя. Он хмуро обводит взглядом гостиную, болезненно кривится при виде горы ниток, от чего шрам дёргается, словно живой, и вздыхает.

— Мы уезжаем в Исверу через пять дней.

— Что?! А как же…

— А Кайт?!

Дядя качает головой.

— Вашего брата придётся оставить в Мессете до весны. Пока что, — дядя опускается в кресло и на мгновение прикрывает глаза, — у меня нет ни сил, ни возможности вытащить его из той ямы, в которую он сам, скорее всего, угодил.

— Вы же прекрасно знаете, рьес Кьятт, что обвинения нелепы, — насколько возможно вежливым тоном произносит Кайа, перекатывая в ладонях орех. Лекки ловит себя на том, что опять накручивает нитку на палец. Бирюзовую. — Чтобы брат попытался… я даже произнести это не могу!.. Чтобы от позволил себе подобное в отношении Йошши. Пусть я и терпеть её не могу, но…

— И тем не менее, эта девушка обвиняет вашего брата в попытке изнасилования, — качает головой дядя. Лекки резко обрывает нитку. Бросает под кресло. — Кроме того, этим делом заинтересовался наследник престола. А он, насколько мне известно, симпатизирует девушке.

— Кто ей только не симпатизирует… — еле слышно шепчет Кайа, пристально рассматривая орех. Впрочем, её слова не остаются незамеченными. Но дядя вопреки обыкновению не торопится отчитать Кайу за неуважение. Только чуть изгибает левую бровь. — Что такого сказал этот её брат, что вы решили бежать, рьес Кьятт?

— Не слишком ли большие надежды ты возлагаешь на мою снисходительность по отношению к твоему отвратительному поведению?.. Молчи. Положение, в которое попал Кайт, не даёт тебе права забываться! — дядя откидывается на спинку кресла и доброжелательно улыбается. Лекки поводит плечами, стараясь согнать мурашки. Накручивает на палец сразу две нитки. Натягивает, обрывает. Нить впивается в кожу, разрезая её. Лекки сдерживает шипение и старается сохранять спокойное выражение лица, пусть ноздри вновь забивает запах крови. Дядя скашивает на неё глаза, но никак не реагирует. Лекки медленно выдыхает. Осматривает порез и принимается терзать второй рукав. — Что бы ни сказал это молодой человек, тебя это не будет касаться. У тебя есть пять дней, чтобы завершить дела… если они у тебя есть помимо балов, необходимости в которых теперь нет… И это не обсуждается.

— Рьес Кьятт, — вмешивается Лекки, — я поговорю с сестрой. Прошу вас, не нужно… Я понимаю, что подобный тон недопустим, но пропал наш брат, и мы… Мы хотим знать, что именно сказал сын хага Майгора. И насколько это плохо для Кайта и для нас.

— Если сейчас уберёмся из страны — нас оставят в покое, — медленно отвечает дядя, чуть склонив голову в почтительном жесте. Лекки старается прогнать чувства вины за то, что она воспользовалась посвящением. Да ещё и на уважаемом ею родственнике. Тем более — гораздо старшем. Да, когда-то только одна мысль о том, что все вокруг будут склоняться перед ней, вызывала невероятное удовольствие. Понимание того, что почти все вокруг всегда будут ниже, пусть даже их происхождение, чистота крови и всё прочее… Да, это всегда было приятно. Но теперь… Это так глупо! — Он, конечно же, не вполне понимает, что делает — хотя это и довольно-таки странно — но я совершенно не желаю рисковать жизнями сестры и племянниц.

— А как же…

— Он достаточно крепкий, чтобы дожить до весны, рьеси Кайа, — одним только обращением заставляя Кайу покраснеть. До такой степени, что веснушки начинают светиться. — Уверяю тебя — я сделаю всё возможное, чтобы вытащить его из этой варварской страны. Но… во-первых, сейчас я предпочту сконцентрироваться на спасении вас и дела вашего отца. Пусть мне и претит мысль о торговле. Ты ведь не хочешь, чтобы всё, на что он положил жизнь, рассыпалось прахом?

Кайа качает головой. Перекатывает в ладони орех. Медленно кивает. Явно что-то задумала. Лекки даже видеть её глаза сейчас не надо, чтобы понять это. Жаль, что дядя Кьятт не настолько хорошо её знает. Что ж. Значит, Лекки сама за ней присмотрит. Всего-то пять дней. Не так уж и много. Кайа тем временем извиняется и просит позволения покинуть комнату. Дядя её отпускает. После того, как за сестрой закрывается дверь, дядя устало прикрывает глаза и откидывается на спинку кресла.

— Вроде бы надо радоваться, что твоя сестра не стала спорить, но, насколько я понимаю, она что-то задумала. Совсем, как её мать в юности! Как вспомню всё, что Кайри творила… Одно её замужество чего стоит… Твой отец, Лекки, зря решил строить свою жизнь вдали от родины. Из этого никак не могло выйти ничего хорошего. Прости за прямоту.

— Я ничего не могу на это сказать, рьес Кьятт. — Лекки обрывает ещё одну нитку и рассматривает её. Чем-то её оттенок… не такой, каким бы должен был быть. — Мой папа женился на маме в обход традиций и правил. Ему бы не дали жизни в Исвере.

— Знает ли такие подробности твоя сестра? — интересуется дядя, приоткрывая один глаз. Впрочем, ответа он явно не ждёт. — Он мог бы отбросить гордость и попросить помощи у меня. Пусть я никогда не испытывал по поводу их брака хоть каких-то тёплых чувств, но ради Кайри… Но этот гордец решил сделать всё по-своему!

— Я… я не могу оспорить ваши слова, но согласиться не… — Лекки встаёт из кресла, стряхивая с юбки обрывки ниток. — Я прослежу, чтобы Кайа не впуталась ни во что за эти дни. Прошу простить мой уход.

— Прикажи слугам убрать здесь всё, — кивает дядя, также поднимаясь. Открывает перед Лекки дверь. — И передай моё решение Кайри — мне, к сожалению, нужно срочно отъехать по делам.

Лекки кивает и сворачивает в левый коридор, краем глаза наблюдая, как дядя с присоединившимся к нему Дайлом спускаются вниз.

Что ж… Сначала — отправить служанок в гостиную, потом заглянуть к маме и передать Ларне, которая сейчас точно там, что нужно проследить за упаковкой вещей. Ну, а после идти к сестре. И попытаться убедить её не творить глупостей.

…И выкинуть наполовину ободранную кофту…

Сестра обнаруживается в собственной комнате. Лекки прикрывает дверь и не издаёт ни звука, наблюдая, как Кайа медленно водит пальцем по странице. Проклятая книга… Лекки морщится, не зная точно, как всё-таки стоит реагировать на такое. Книга, наделяющая способностью колдовать. По меркам любого исверца… почти любого, да… вещь, которую стоит незамедлительно уничтожить. Как и всех, кто к ней прикасался. Даже на взгляд Лекки, принадлежащей к особой группе исверцев, которых и свои-то отказываются до конца принять, эта вещь однозначно опасная. Пусть Лекки и говорила Кайе, что… Но достаточно только вспомнить, как сестра корчилась и скулила от боли позавчера, когда воспользовалась знаниями, сокрытыми на этих страницах. И при этом Кайа с такой нежностью прикасается к книге, что Лекки чувствует холодок, пробегающий по спине.

По-хорошему, стоит как можно скорее избавиться от этой вещи… тем более, что желающие забрать явно найдутся. Тот же Майгор, например. А то, что по его приказу… Лекки не сомневается, что — окажись книга в руках этого человека — и его можно смело записывать в трупы. Только вот ощущение, что помимо него трупами станут ещё и все те, кому не повезёт оказаться рядом, не внушает радости. И Лекки сама не в состоянии сказать, откуда такая уверенность, но тем не менее…

Или можно отдать тому брату новой подруги Кайи. Тому, который так кстати оказался здесь в ночь смерти папы.

— Долго там стоять собираешься? — недовольно интересуется Кайа, не отрываясь от книги.

— А тебя что-то не устраивает? — Лекки отходит от двери и забирается с ногами в кресло. Подтягивает колени к груди. — Я ведь не мешаю…

— Ты действуешь мне на нервы, — Кайа закрывает книгу, откладывая её в сторону. Поворачивается к Лекки. — Пришла рассказать мне, насколько непочтительно я себя веду с дядей?

— Пришла удостовериться, что ты не натворишь глупостей, которые отразятся на репутации семьи, — поправляет Лекки, злобно рассматривая белую нитку, торчащую из рукава. Ну, да. Так и не успела переодеться. Кайа морщится, но молчит. — И — да. Ты отвратительно себя ведёшь по отношению к рьесу Кьятту. Он столько для нас делает. Могла бы…

— Он собирается увезти нас в Исверу! Ты так хочешь оказаться в совершенно чужой для нас стране? Лекки, благодаря посвящению ты у нас — самая умная. Я серьёзно, кстати говоря. Самая спокойная. Вот и скажи мне, сестра моя, сумеем ли бы вписаться в общество, так сильно отличающееся от того, в котором мы выросли? Да, община исверцев в Кепри — разумеется, я помню про её существование. Но… вряд ли здесь соблюдают хотя бы половину положенных традиций. Даже ты ведёшь себя гораздо более вольно, чем позволено девушке твоего статуса… не смотри на меня так удивлённо, пожалуйста! Я вполне себе умею читать. И традиции знаю. Скажешь, что не делаешь себе послаблений? При том, что у тебя память всего рода! Мы не сумеем влиться в тот мир, понимаешь? Я — не сумею.

— Тебе страшно? — уточняет Лекки, с неохотой признавая правоту в словах Кайи.

— Я в ужасе, — кривится Кайа, обхватывая себя руками за плечи. — От того, какая жизнь меня ожидает в Исвере… дядя ведь наверняка поспешит подыскать мне мужа, чтобы я не… Какого-нибудь ярого поборника традиций. Ты и сама знаешь это. А Кайт?! Этот… он решил просто бросить моего брата здесь. Лекки, Кайту страшно. Я чувствую это. Знаю. И как мы можем его просто так здесь оставить, ответь мне? Тебе не кажется, что это будет… я не знаю…

— Дядя Кьятт сейчас — старший мужчина в семье, — напоминает Лекки. Зажмуривается, стараясь прогнать образ брата. — Мы не можем с ним спорить, Кайа.

— Хорошо, — заявляет Кайа. Поднимается с кровати, отходит к столу. — Я не буду больше с ним спорить. Но за эти пять дней я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вытащить Кайта. И ты, сестра, мне в этом поможешь. Если, конечно, не желаешь видеть, как я могу испортить жизнь твоему обожаемому дяде Кьятту.

— Я просто считаю, что то, что он сейчас делает — лучший для нас путь, — вздыхает Лекки, совершенно не ощущая в себе того самого ума, который должен был достаться ей после посвящения. Скорее наоборот — она чувствует себя глупой и растерянной. — Ладно. Пытайся. Я прикрою тебя перед дядей. Но. Я буду присутствовать при твоих попытках. Чтобы совсем уж глупостей не творила.

— Договорились!

***

Шайесс готов начать восхищаться исверцами. Их любовью к светлым тонам, например. Отсутствием в интерьере мешанины красок. И уж точно в их домах нет никаких лиан на потолке… Шайесс косится на свисающую с потолочной решётки плеть и прикидывает, что будет, если её прямо сейчас оборвать. Вряд ли, конечно, хозяева этому обрадуются… Он быстрым движением пальцев перекручивает пять нитей, образуя из них петлю, и накидывает её на лиану. Петля пульсирует, сливаясь цветом с растением. Потом сжимается, вплавляясь в суть. Спустя несколько мгновений её невозможно уловить даже с обострённым восприятием Теннери. Не говоря уже о пусть и потомственных, но самых обыкновенных магов вроде тех, кому принадлежит этот дом. Шайесс довольно жмурится. Мелкая пакость — не более. Но приятно. Особенно в свете предстоящего разговора, от которого он ничего хорошего и не ждёт. Не тот Йорэт Майгор человек, чтобы Шайесс смог с ним договориться. Особенно в свете того, что Йо… не оправдала возложенные на неё ожидания. А жаль… Через пару суток петля полностью растворится в лиане и начнёт отравлять её изнутри. И либо растение погибнет (что, как Шайесс помнит, считается крайне дурным предзнаменованием для любого майгорца), либо переродится во что-то опасное — всё-таки одна из пяти нитей была призвана из Шай… с той стороны. Второе, конечно, предпочтительней.

Шайесс выходит в просторную комнату, заполненную всевозможными цветами. Некоторые из них опять-таки свисают с потолка. И откуда у майгорцев такая любовь к зелени в стенах дома? Живут ведь в таком месте, где круглый год можно наслаждаться цветами на любо вкус. И для чего в таком случае нужно разводить цветник ещё и дома? Какая радость от лиан на потолке… особенно, если учесть, сколько насекомых привлекают цветущие растения… да и пыльца… Ладно ещё, когда дайвегские жители пытаются хоть как-то раскрасить серость скал, устраивая дома оранжереи… в строго отведённом для этого месте. Или, например, жители других лоскутов, в которых нет вечного лета. Да даже если бы исверцы делали что-то подобное, Шайесс бы их понял! Всё же песчаные пейзажи, разбавленные узкой полосой тропического леса, не вызывают желания любоваться ими постоянно. Хотя именно исверцы, насколько Шайесс знает, растения в домах совсем не жалуют. У тех же рьессе Тэлэ, по словам Яся, на все три этажа обнаружилось два растения. Одно в холле прямо перед входом, второе — на нижнем из жилых этажей. Так же — перед входом. По-видимому, они выполняют какие-то охранные функции… Надо будет потом поинтересоваться у тётушки… Нет, Шайесс отказывается понимать одержимость майгорцев зеленью!

— Хаг Теннери? — раздаётся удивлённый голос. — Что привело вас к нам?

— Доброго дня, хагари Йошша, — произносит Шайесс, выбирая самый мягкий тон, на какой способен. Ещё нужно улыбнуться так, чтобы собеседница почувствовала себя самой совершенной женщиной в мире. А, ну и — конкретно в этом случае — добавить в голос сочувствия и заботы. — До меня дошли слухи о случившемся с вами… происшествии. Я поспешил к вам, как только узнал. Жаль, что я лишь сегодня вернулся в Кепри… как вы себя чувствуете?

— О, благодарю вас, хаг Теннери, — Йо опускает подкрашенные (по словам Бэрри, а Шайесс склонен ей доверять в таких вещах) ресницы, пряча взгляд. Шайесс хмыкает про себя, восхищаясь её игрой. О, Йо прекрасна в роли чудом спасшейся от насильника жертвы! Даже на время придержала свою неприязнь к людям «его» круга… Если она сейчас ещё и разыграет… например, боязнь прикосновений, которая возникла после… то это будет просто волшебно. Хотя… Шайесс на мгновение задумывается, может ли такая боязнь возникнуть, если насилия не произошло. То есть, по легенде, Йо же спасли, а это значит, что… Интересно! — Я… да, я уже хорошо себя чувствую. Но это было… это было так ужасно! Я до сих пор не могу поверить, что этот человек… он ведь выглядел таким безобидным! Я и подумать не могла, что он способен на такой чудовищный поступок.

Шайесс готов начать аплодировать. Ох! Это прекрасно! Она настолько естественно изображает сейчас жертву, что… Если бы он не знал доподлинно, что Кайт Тэлэ ни в чём не виноват, то ни на мгновение не заподозрил бы обмана. Что ж. Если она сыграла это перед аристократами Кепри, то даже местные искушённые интриганы должны были поверить в истинность её слов. Хотя… здесь же замешан дар, принятый Майгором ещё при основании Мессета. Так что нечего удивляться. Располагать к себе, очаровывать, убеждать в совей правоте они умеют. Лучше Майгора это умеют только некоторые женщины королевского дома. Шайесс на мгновение вспоминает дочку принцессы, живущей в лесах подле Севре… Надо думать, Йо проиграла бы, окажись они рядом.

— Нам свойственно обманываться на чужой счёт, хагари Йошша, — отвечает Шайесс, провожая Йо к креслу. Сам же остаётся стоять — нет никакого желания задерживаться в этом доме хоть одно лишнее мгновение. — Вы слишком наивны, чтобы распознать подобное.

— Я благодарна вам за понимание, хаг Теннери. Это многое значит для меня, — Йо рассеянно теребит мелкие листочки ещё одной лианы, что спускается ей едва ли не на колени. — Но что же вас привело в наш дом? Уж явно не беспокойство о моём благополучии.

— Не считайте меня настолько бездушным, прошу вас. Мысль о том, что самой прекрасной женщине столицы грозила опасность, не давала мне уснуть, — Шайесс дотрагивается до полупрозрачных лепестков какого-то южного цветка, прикидывая, достоин ли тот, чтобы привезти его матери. Она всегда радуется новым цветам, хоть и отдаёт предпочтение розам. Шайесс чуть наклоняется, чтобы уловить аромат. — Но вынужден признать, что вы на редкость прозорливы — меня в ваш дом привёл в том числе разговор с вашим отцом, хагари Йошша.

— Вы раните меня в самое сердце, хаг Теннери, — притворно вздыхает Йо, не выходя, впрочем, из образа. — Как жаль, что сама по себе я уже не являюсь…

— Хагари Йошша, — позволяет себе перебить девушку Шайесс. Это вполне вписывается в течение разговора. На его взгляд. Такую фразу лучше оставлять незаконченной — это придаёт ей загадочности. Пусть в гостиной и нет никого, кто сумел бы это по достоинству оценить. Кроме того — это ведь будет в достаточной степени естественно — то, что он, как и все мужчины Кепри, очарован Йо? — Я помню, что в скором времени вы станете женой хага Чейра. В любой другой ситуации ваше замужество не стало бы препятствием в моём желании выразить вам то, что я храню в своём сердце, но Кэлл — мой близкий друг. Боюсь, что одно лишь только желание увидеть вас, хагари, нанесло бы ему оскорбление. — И всё же — нет. Цветы с таким тяжёлым запахом совершенно не подойдут в подарок матери. Так что стоит поискать что-то другое.

— О… вы… я ценю то, что вы настолько высоко ставите дружбу с моим будущим мужем, — произносит Йо. Она краснеет, от чего Шайесс ненадолго задумывается, насколько же сейчас Йо притворяется. Хотя… какая разница? Пусть над такими вопросами ломает голову Кэлл. Если уж он так твёрдо намерен связать свою жизнь с дочкой Майгора.

Разговор прерывает слуга, объявивший, что хаг Майгор готов принять гостя. Шайесс извиняется перед Йо, совершенно не выглядящей расстроенной, что и понятно — даже дружба с Кэллом и Сойларом не делает Шайесса в глазах светского общества Кепри более значимым… Потому, что Кэлл и сам не является представителем старой аристократии, что всегда имеет больший вес по сравнению с прочими — он всего лишь сын людей, что были достаточно удачливыми для того, чтобы сколотить состояние. Что для Шайесса и Семьи гораздо более ценно, чем… ну, если не считать специфические способности, что спят в крови старых семей, конечно. Что до его высочества, то он слывёт личностью эксцентричной и падкой на странности. Например — на дружбу с представителем столь незначительной семьи, как… Шайесс привычно удерживает себя от презрительной усмешки. Он проходит вслед за слугой по коридорам, увитым всё теми же лианами, и, наконец, оказывается в кабинете главы семьи Майгор.

Можно начинать кривиться от обилия красок и растений. А ведь Шайесс надеялся, что хотя бы в кабинете будет… зря. Он чуть склоняет голову в приветствии. Хаг Майгор отвечает ему тем же. Даже не поморщившись, что характерно. Жаль. Будь Йорэт Майгор идиотом — было бы гораздо удобнее.

— Итак. Что привело вас в мой дом, хаг Теннери? — интересуется хаг Майгор, чуть откинувшись на спинку кресла.

— Я могу указать причиной беспокойство о благополучии невесты моего близкого друга? — интересуется Шайесс.

— О её благополучии должно беспокоиться её семье и жениху, — отметает причину хаг Майгор. Шайесс даже немного сожалеет об этом. Да, вполне понятно, что никто бы не поверил в подобное, но… Вышло бы красиво. Наверное. — Кроме того, моя дочь сейчас находится дома. Под моей защитой. Так что ваше беспокойство…

— И всё же, — перебивает Шайесс, с удовлетворением отмечая, что вышло в достаточной степени нетерпеливо. Так. А теперь… — Знаете… то, что сын ныне погибшего хага Тэлэ оказался замешанным в подобное… достаточно грязное, если хотите знать моё мнение… дело — могло бы быть простым совпадением. Хотя в совпадения — особенно в такие — в Кепри мало кто верит, насколько мне известно. — Шайесс делает несколько шагов и останавливается напротив большой картины. Пейзаж. Довольно-таки реалистичный. Одна из бухт в Майгоре. Странно, конечно, что не знаменитые сады. — Но вот то, что он ни в чём не виноват… вот такая новость будет встречена столичными любителями скандалов овациями. Подумать только — дочь одного из самых влиятельных людей Мессета обвиняет несчастного парня, только что потерявшего отца… и влюблённого в неё, к слову сказать… в попытке изнасилования, — Шайесс говорит размеренно, почти не допуская в голос эмоций. Разве что периодически делает небольшие паузы — для усиления драматического эффекта. На хага Майгора он почти не смотрит. Ни к чему. Тот всё равно прекрасно умеет владеть собой. Так что ничего интересного Шайесс в нём не увидит. К сожалению. — А потом парень пропадает. Так, что никто не знает, где он сейчас находится. Я не утверждаю, что с ним что-то случилось. Нет. Я уверен, что с бедным юношей всё в порядке, и он просто дожидается справедливого суда. А найти его не могут просто потому, что вы, хаг Майгор, стремитесь предоставить несчастному наследнику семьи Тэлэ защиту до того момента, пока не будут выяснены все обстоятельства случившегося.

— Вы верно понимаете, хаг Теннери, — кивает хаг Майгор, расслабленно перекатывая на ладони стеклянный шар, меняющий цвет. Дивная игрушка… — Я стремлюсь к тому, чтобы справедливость восторжествовала во что бы то ни стало. Но я благодарен за проявленное беспокойство.

— Что ж. В таком случае мне остаётся только выразить надежду не то, что семье Тэлэ, лишившейся главы и рискующей теперь потерять и наследника, более не придётся бояться нападений бандитов. Право слово — это ужасно! За эту осень в их дом вламывались уже дважды! Мой брат настолько проникся этим случаем… знаете, он так чувствителен к слезам нашей дорогой сестры, нашедшей в лице старшей дочери Тэлэ хорошую подругу… что решил защищать их до последней капли крови. — Вот самое важное теперь — ни за что не дать Ясю узнать об этих словах. Шайесс даже не пытается представить, что в противном случае может случиться. — Насколько я знаю, он успел повесить на дом пару паутинок собственного изобретения, которые, по его словам, способны выявить всех причастных к нападению, стоит только задеть хотя бы одного.

— Вот как… — хаг Майгор поднимается из кресла, подходит к картине. Молча рассматривает её. Шайесс не мешает. Всё, что хотел, он уже сказал. Большего пока… да и зачем, если он и так уже решил, что в живых из семьи Майгор останутся Йо, предполагаемый жених для Бэрри и сам хаг Майгор, раз уж пока что его нельзя убить без последствий для одного из самых богатых лоскутов Мессета. Причём, последнего — лишь до той поры, пока его сын не примет ношу хозяина лоскута. То есть, ещё буквально на пару лет. Так что хага Майгора и остальных его сыновей не стоит вообще принимать во внимание. И договариваться с ними — тоже. — Должно быть, ваша семья невероятно горда столь талантливому отпрыску?.. Я вас услышал, хаг Теннери. Но мне кажется, что вы немного… что вы позволили себе увлечься фантазиями. Право слово — если кто-нибудь узнает, что вы верите в подобные… хм… сказки, то, боюсь, уже вашей репутации придёт конец. Хотя это будет невеликая потеря, учитывая ваше положение.

— Я ценю вашу заботу о моей репутации, — произносит Шайесс ровно. — Вы правы — увлечение фантазиями редко приводит к хорошему. Особенно если они основаны на старых легендах… Что ж. На этом позвольте попрощаться — полагаю, что и у вас, и у меня найдутся дела, что требуют внимания больше, чем исчерпавшая себя беседа.

Хаг Майгор кивает и отворачивается. Шайесс покидает кабинет и, следуя за слугой в невнятном сизом одеянии, неторопливо идёт по коридорам особняка. Какой… забавный вышел разговор. Настолько забавный, что кровь, притихшая было за последние дни, вскипает в жилах, захлёстывая разум. Требуя сию секунду вырвать сердце у идущего впереди слуги, сдавить в пальцах, наслаждаясь последними его судорожными сокращениями. Вдыхать металлический запах крови, слизывать её с пальцев. Вытянуть из удерживаемого чарами живым тела кишки и добавить их к лианам, оплётшим потолок. И подвесить аккуратно вынутые органы там же. И только потом позволить корчащемуся в агонии телу, что утратило разум от боли, умереть…

Шайесс сжимает осколок зеркала в кармане с такой силой, что то пропарывает ладонь насквозь. Боль прошивает руку, возвращая разум. На время.

Перед тем, как возвращаться в дом на Кладбищенской, стоит пройтись по городу в поисках какой-нибудь швали, чтобы хоть немного успокоить взбесившуюся кровь.

…Определённо, Кепри должен благодарить его до скончания времён за то, что Шайесс проводит эту осень на его улицах!

Шайесс окидывает взглядом почти пустую по случаю мелкого дождя Площадь Видений и сворачивает в сторону Пустых Улиц.

***

Ястен останавливается около камина и задумчиво наблюдает за тем, как обугливаются поленья. Завораживающее зрелище, конечно. Хотя сейчас это по большей части притворство. Как и созерцание потолка Шаем. Но не смотреть же друг на друга! Зачем? Всё равно ничего нового в лице брата Ястен не увидит. Как и Шай — в его. Правда, есть и третий собеседник, но…

— Рьессе Тэлэ покидают Мессет через четыре дня… Тебе обязательно было усложнять мне жизнь?

— Зато у тебя появилась прекрасная возможность побывать в осенней Исвере, — отвечает Шай, не переставая скользить взглядом по потолку. Ястен пожимает плечами и вновь сосредотачивает внимание на огне. Это хоть немного интереснее, чем изучать завитушки на дереве потолка в надежде отыскать… Причину, по которой потолок на вкус столичных жителей имеет столь простой вид. Можно только порадоваться, что никому из Семьи и в голову не придёт устраивать в этом доме приёмы… и плевать, что это Кепри — для приёмов существует Скальный Дом. Если, конечно, родне придёт в голову подобная блажь. Так что дом на Кладбищенской радует глаз каменными, ничем практически не украшенными стенами, деревянным потолком с натуральным рисунком и прочими прелестями, которые вряд ли будут оценены высшим светом Кепри. Да и дайвегским — тоже. Но какая разница? Этот дом не предназначен для приёма гостей. Разве что тех, кто не станет задавать глупых вопросов… Вроде принца Сойлара, например, не так давно отбывшего по делам. Или Кэллара, что рассматривает сейчас что-то на дне всё ещё полного бокала. — Тем более, что за четыре дня много чего может произойти.

— Вот уж что-что, а путешествие по Исвере… осенью, когда у них начинается сезон дождей… не кажется мне заманчивым. Особенно после того, как я и так полгода провёл вдали от Мессета. Шай, зачем ты это устроил?

— Как будто бы ты не понимаешь! Мне так нужно было хоть чем-то зацепить Майгора! К сожалению, он ухитряется вести дела так, что совершенно не к чему придраться. Я бы даже поверил, что он весь из себя такой правильный, но одно то, как он, не стесняясь совершенно, подослал своих людей к Тэлэ…

— И что это тебе дало? — переводит взгляд с бокала на Шая Кэллар. Ястену надоедает выворачивать голову, чтобы проследить за собеседниками. Он отходит от камина и усаживается в кресло. Так ему прекрасно видно обоих, хотя Шай всё так же продолжает блуждать взглядом по потолку. — Майгор, говоря языком простонародья, тебя просто послал. В вежливых выражениях, если ты, конечно, верно передал нам содержание вашей беседы.

— Какая ерунда! — Шай садится прямо и окидывает Кэллара взглядом. Берёт из вазы яблоко и вертит его в ладонях. — То, что Майгор отказался признавать правоту моих слов, не значит ничего. Абсолютно. Я и не рассчитывал, что он моментально станет таким законопослушным и кротким, — Шай выдаёт короткий смешок, пропарывая бок яблока на мгновение вытянувшимся когтем. Ястен качает головой. Пока что брат себя контролирует, но этот контроль в скором времени грозит рассыпаться осколками. И это при том, что жажда крови немного притушена парочкой убийств… — Это бы лишило меня половины удовольствия. Кроме того — вы в самом деле думаете, что один из могущественнейших людей Мессета стал бы всерьёз воспринимать «третьеразрядного» дворянчика?.. Я уничтожу его. Сначала лишу большей части родных, а потом добью. Сообщив перед этим, кому именно он обязан своим падением. Это дело решённое.

Шай кладёт половинки яблока на стол, поднимается из кресла и, извинившись, выходит из комнаты. Ястен молча провожает его взглядом. Потом переглядывается с Кэлларом. Тот пожимает плечами. Ну, да. Если уж Ястен не знает, куда это понесло брата, то откуда ж это может быть известно всего лишь другу? Пусть и лучшему.

В комнате повисает молчание. Ни Ястен, ни Кэллар не торопятся его развеивать. Ястен прикидывает, где можно будет остановиться в Исвере — Семья никогда не имела сколько-нибудь значимых дел с исверцами. Всё-таки магов среди них не бывает. Врата… врата там обычные. Скучные и предсказуемые. Только и проку с них, что напитывают имеющиеся поблизости месторождения изумрудов магией Шайраша. Ну, так как будто бы в Мессете нет подобного! Есть и немало. Что до перевёртышей, то вести с ними дела… нервно. Они не терпят магов, Семья недолюбливает носителей звериной души — абсолютная взаимность! Так что вопрос о том, где поселиться в Исвере, далеко не праздный. Может, рискнуть и выкрасть Книгу? Одну или с девушкой вместе. В крайнем случае можно наплести ей бреда про любовь до гроба и заполучить Книгу уже через ребёнка — до двенадцати лет вполне можно будет использовать её, опираясь на кровное родство… Девушка вполне симпатичная, пусть и не дотягивает до… хотя уже одно то, что её признала Книга, говорит в её пользу! Опять-таки — Бэрри порадуется… Но — манеры!

А убивать — не вариант. Неизвестно, как поведёт себя Книга после подобного. Всё-таки — совсем непростая вещь. Наверняка ещё и с характером. Вроде тех же костров в Шайраше… если верить Шаю, конечно.

Хотя и вариант с ребёнком остаётся под вопросом из-за всё той же неопределённости касательно сути Книги.

Ястен переводит взгляд на молчащего Кэллара. Тот продолжает рассматривать бокал. Беспокоится о семье невесты?

— Вас тревожит то, что Шай планирует убить родственников вашей будущей жены?

— Нет. — Кэллар ставит бокал на стол, после чего откидывается на спинку дивана и прикрывает глаза. Ну… тоже вариант. Возможно, что и получше, чем рассматривать потолок. Хотя в случае с потолком не в этом дело, разумеется. — Это, я бы сказал, видится мне наиболее приемлемым вариантом.

— О, не сомневайся, Кэлл, именно так всё и будет. С некоторыми оговорками, разумеется, — доносится голос Шая. Он возвращается к камину, держа в руках Ру. Ру быстро переползает с плеча Шая на спинку кресла и там замирает. Шай улыбается, перехватив взгляд Ястена. — Бэрри ещё с утра уехала к портнихе. Сказала, что не может, побывав в Кепри, не обзавестись новыми платьями. Ну, и попросила присмотреть за Ру… Что до очаровательной Йо, то я считаю, что ей пойдёт некоторый, хм… Но уверяю тебя, Кэлл, если в её прелестную головку не придёт мысль влиять на королеву или окружение при помощи особого таланта семьи Майгор…. или на тебя, то мне нет смысла что-то замышлять против неё.

— Я не из старой аристократии, но есть и в нашей семье секреты, — хмыкает Кэлл, прикасаясь к одному из колец на пальце. С виду — непримечательное, но есть в нём что-то… — Чарам семейства Майгор я не по зубам. Но у Йо не будет времени на то, чтобы влезать в интриге. После свадьбы всё, на что у неё будет хватать времени и сил — это дом. И воспитание наследника. Тем более, что после этого нападения, я полагаю, она не сможет выйти куда-либо без сопровождения. А за тем, кто именно её сопровождает, я прослежу.

Шай кивает. Протягивает руку, чтобы почесать Ру живот. Ру уворачивается.

— Ты выразил ей сочувствие?

— Естественно! Она так трогательно играет роль жертвы, что одно только это заслуживает восхищения.

Ястен перегибается через подлокотник и подхватывает Ру. Тот моментально начинает лезть куда-то вверх по одежде. Приходится придерживать его рукой. Ястен перехватывает любопытствующий взгляд Кэллара.

— Наша сестра обожает различную живность. Дома, в Дайвеге, у неё целая комната занята под клетки с зверями со всех сторон мира. Но Ру она любит больше всех остальных и везде возит с собой. Хотя периодически позволяет себе перекинуть ответственность за него на нас.

— Вашей сестре повезло с братьями, — улыбается Кэллар. Поднимается с дивана. Извиняется и покидает дом.

Шай даже не поворачивает голову в сторону покинувшего их вроде как его друга. Странное дело. Впрочем, Ястен понятия не имеет, как именно стоит общаться с друзьями. Может быть, именно так и надо. У него самого никогда не было друзей. Ну, если не считать воспитанников Семьи, конечно. Но те в большей степени считаются подчинёнными, слугами… не друзьями.

— Кто скажешь касательно Книги? Твоими стараниями мне действительно придётся отправиться в Исверу? Или…

— Если бы рьессе Тэлэ прямо сейчас не собрались возвращаться на родину, Книгой вполне мог бы завладеть Майгор, — пожимает плечами Шай. Ястен пренебрежительно хмыкает. Какая разница? Брат ведь всё равно уже списал эту семью. — Я бы посмотрел, конечно, на то, как ты станешь добывать Книгу у далеко не слабого мага… и это при том, что никто не знает, на что Книга будет способна в руках человека, владеющего чарами… но ты мне слишком дорог, брат, чтобы так рисковать твоей жизнью.

— Я польщён! Что ж. Книга не окажется в руках мага. Если он, конечно, не извернётся за четыре-то дня… — Ястен прищёлкивает пальцами, натягивая нити магии. Спустя пару мгновений в комнату входит слуга. Выслушав приказ, он кланяется и выходит. Возвращается практически сразу с закрытой коробкой. Ястен откидывает крышку, вылавливая сверчка покрупнее, и протягивает Ру. Тот после недолгого колебания принимает угощение. Шай встаёт и придвигает кресло поближе. Теперь они кормят Ру вдвоём. — Видел бы это Нейл…

— Бэрри стоило оставить Ру на попечении братца, — хмыкает Шай. Ястен не удерживается от фырканья, представив себе выражение лица Нейла, вынужденного заботиться о Ру. — Хотя не стоит над ним так издеваться… Над Ру, я имею в виду. Майгор ничего не сделает в течение этих дней. Мы поговорили и, я надеюсь, поняли друг друга. Кроме того, мне почему-то кажется, что никакой Исверы не будет. Сейчас, по крайней мере.

— У тебя нет пророческого дара, — качает головой Ястен. — Ни у кого из Семьи нет пророческого дара.

— У прабабки был. Но не передался по наследству, — лениво отмахивается Шай, скармливая Ру очередного отчаянно шевелящего лапками сверчка. — Это не дар. Даже рядом не дар. Но Исверы не будет. Потому, что Йо ещё не успокоилась. Она, насколько я знаю, наняла кого-то, чтобы проучить девушку Тэлэ. И за эти четыре дня… Особенно, если учесть, что эта девушка, по твоим, кстати, словам, планирует спасти брата. А, если намекнуть ей на то, что можно будет сделать это и позже — там, куда бедного юношу отправят после… «суда»… то Книга и вовсе останется в пределах Мессета. Тебя ведь устроит такое развитие событий? — Ястен кивает, машинально вылавливая ещё одного сверчка. Хватит, пожалуй. А то этот проглот сожрёт их всех. И ему станет плохо. А потом плохо будет уже им с Шаем от нотаций Бэрри. — Ну, так у тебя есть целых четыре дня на то, чтобы направить девушку по нужному пути. Действуй.

Ястен кивает. Закрывает коробку и велит слуге убрать. Сам же подхватывает Ру и, попрощавшись с братом, уносит мышь наверх. Последнее, что он видит, это то, как Шай откидывается на спинку кресла и возвращается к созерцанию потолка.