XVI

Лио пригибается, проходя под своды пещеры. Вполне себе рукотворной, но от этого не менее впечатляющей. Только вход подкачал — всего-то ему по плечи при том, что Лио далеко не самый высокий человек. К сожалению, это не единственная вещь, что… хм… расстраивает Лио в карьере по добыче довольно-таки занятного минерала. Как минимум, расстраивает и сам минерал — бледно-розовые и сиреневые кристаллы, чуть светящиеся в полумраке. При одном только взгляде на них Лио нестерпимо хочется уничтожить весь карьер вместе с каторжанами и стражей. И с теми, кто нашёл эту мерзость. Довольно красивую, надо признать.

Лио теперь понимает, почему он никак не мог покинуть это место. И почему вернулся… не только же из-за брата Кайи! Лио понимает, чего требует от него мир, пусть он и отрёкся от этого пути десять лет назад, когда уничтожил собственную семью по требованию мира… может, стоит вернуться? Раз уж она вновь с ним? Лио мотает головой, напоминая себе, что теперь тем более не стоит тратить время и силы на всякие глупости. Пусть они и принесут кому-то счастье. Нет уж! Ему вполне достаточно следить за тем, чтобы она была в безопасности. Что до всего остального мира… плевать. Ну, разве что Лио сделает исключение для вот этого конкретного рыжего парня, который с завидным упорством игнорирует Лио уже десятый день подряд!

Лио прислоняется бедром к высокому плоскому камню, заменяющему здесь стол, и со скукой наблюдает за тем, как парень, чьего имени так и не удалось узнать — этого не знают ни стражники, ни заключённые… да и Кайа старательно обошла в своём рассказе имя брата наравне с Книгой, что добавляет вопросов — сортирует кристаллы. В память парня так просто не проникнуть. Причём дело явно не в происхождении — случалось Лио прежде вытаскивать воспоминания из исверцев. Здесь же точно есть что-то, что оберегает парня от подобных вмешательств. Чудо уже то, что получилось тогда просмотреть его на предмет родства. А ведь Лио так рассчитывал на то, что наладить общение не составит труда! На деле же парень попросту не обращает на него никакого внимания. И вот что со всем этим делать?

Парень тем временем механически погружает кристаллы в кислоту, испарения от которой заполняют всё помещение. То, что этот молчун ещё не свалился на пол с напрочь сожжёнными лёгкими — целиком и полностью заслуга Лио, между прочим! Сколько времени он потратил на то, чтобы сплести сетку, которая бы не позволила испарениям добраться до парня. И никак не влияла бы на всех прочих — привлекать внимание к себе настолько явно Лио совершенно не нужно. Пусть уж окружающие думают, что это какая-то личная особенность парня. Они, собственно говоря, именно так и подумали. Обрадовались и закрепили столь устойчивого… работника… за промывкой кристаллов.

Хорошие люди.

Парень подцепляет кристаллы щипцами, на которые Лио не может смотреть без отвращения. Настолько примитивно использовать чары — это надо уметь! Да он бы в сотню раз лучше сделал. При том, что это вообще не то, в чём он преуспел… Кристаллы аккуратно укладываются на стол, в котором выдолблен специальный жёлоб, по которому обратно в чашу стекает кислота. Вообще это всё можно было бы даже назвать красивым — буровато-серые стены пещеры, освещаемые мечущимся от сквозняка пламенем в закреплённых в нескольких местах факелов, слабо светящиеся кристаллы, гаснущие после купания в кислоте, которая перенимает от них свечение… к вечеру, когда каторжан загоняют в бараки, чаша с кислотой начинает сиять едва ли не ярче всех факелов в этой пещерке… Но красота — сильно на любителя, естественно — не отменяет того, что всё это вызывает инстинктивное чувство отвращения. Кристаллы… порождение… неважно. Не сейчас.

Один из кристаллов выскальзывает из щипцов и с громким всплеском падает обратно в чашу. Брызги кислоты попадают на кожу парня. Прямо на всё ещё воспалённое клеймо. Парень дёргается, роняет щипцы на пол и хватается за щёку. Не издавая при этом ни звука. Только резко втягивает в себя воздух. Это же…

Лио прищуривается и начинает сплетать чары. Он надеется, что те сумеют пробить защиту парня и сработают, как им полагается. Что-то в этой молчаливости не так. Очень не так. То, что кислота наверняка прожжёт парню кожу на лице насквозь, Лио особо не заботит. Достаточно и того, что он собирается вытащить несчастного из этих диких условий. Ну, когда тот перестанет считать его часть интерьера. Потом можно будет и подлечить. Да, внешность поправить уже не удастся, но какое Лио до этого дело?

Лио подтягивает нити, тянущиеся от проникающих в пещеру редких солнечных лучей и от снега, избегая при этом тех, что окутывают кристаллы. Да и кислоту стоит обходить стороной — в том, что он старается сейчас сделать, подобные нити будут только мешать. Сплетя неравновесный узор, который наверняка бы понравился ей… надо будет обязательно показать ей вечером — пусть попытается вывязать что-то подобное вместо того, чтобы гулять по окрестностям… Лио аккуратно вплетает его в личную магию парня — обрывистую, слишком плотную, чтобы можно было использовать её, как, впрочем, у всех исверцев — несколькими движениями, затягивая петлю, готовую распуститься при любом движении. Но так и должно быть. При этом Лио не перестаёт думать о ней. Эта любовь к прогулкам… даже при том, что Лио сделал всё, чтобы ни единое существо не смогло причинить ей вред… Лио заставляет себя выкинуть её из головы хоть на время и сосредотачивается на парне, прикрывая глаза. Успевает порадоваться тому, что забывший обо всём от боли исверец сейчас уж точно не обратит внимание на вторжение в разум. И тут же зло выдыхает, стараясь не поминать при этом все известные ему ругательства… Из всех стран, в которых он успел побывать.

Боль, отчаяние, страх — первое, что улавливает Лио, прикоснувшись к сознанию парня. Неудивительно ни капли — странно было бы, будь он счастлив оказаться на каторге. Дальше следует странная пустая «проплешина», о природе которой остаётся только догадываться. Лио даже жалеет, что мало интересовался в своё время исверцами. Впрочем, он тогда и остальными жителями этого мира мало интересовался — хватало немногочисленных жителей Шайраша… Позднее же книги либо сгорели, либо были прибраны… Неважно. Важно то, что теперь Лио не имеет ни малейшего представления о том, что может означать эта пустота. Прелестно! Впрочем, с ней можно будет разобраться и позже — кажется, она не представляет угрозы жизни и сознанию парня — сейчас же Лио важнее понять, почему… Вот оно! Чуть ниже узла, отвечающего за речь — белёсый и какой-то грязный комок нитей, перепутанных между собой. Если Лио правильно помнит, это… И как прикажете лечить парня от немоты, вызванной сбоем в психике?

Хм…

Стоит подкинуть задачку ей. Она, конечно, не имеет ничего общего с целителями, но неплохо расплетает чужие узоры. Если Лио правильно сейчас понимает, то достаточно будет выправить все нити, чтобы речь вернулась. Ну, это если не обращаться к правильным целителям. Которых в Нахоше всего двое… и они по разным причинам не станут помогать. Даже за деньги. Скорее — сами обратятся к Лио за помощью… после долгих споров и уговоров. Так что пусть парень будет доволен тем, что им хоть кто-то занимается. Да и не является этот способ чем-то необычным. Просто тех, кто способен взаимодействовать с нитями так, как делают это сам Лио или колдуны из Ли-Лай, в мире крайне мало. Так что, можно сказать, что парню нереально повезло.

Лио сбрасывает плетение, позволяя ему расползтись на нити, моментально возвращающиеся к своим источникам. Сам он, предварительно обернув ладони соответствующими паутинками, вытаскивает кристаллы из кислоты и укладывает их на стол. Демонстративно не обращая внимания на вытаращенные глаза парня, позабывшего даже про ожог.

Отвратительный, кстати, ожог. Тут и сказать нечего. К воспалению от клейма теперь добавятся язвы, прожжённые кислотой… Учитывая, что в кислоте успела раствориться некоторая часть кристаллов, эти следы теперь ничем не вывести. Н-да… не судьба парню быть красавчиком, что уж тут скажешь!

Пусть радуется, что в глаза не попало.

— Сам виноват, — пожимает плечами Лио, взглядом указывая парню на его рану. Тот кривится, но и только. И даже не бросается с кулаками, чего можно было бы ожидать от исверца. В такой-то ситуации. — Я ещё в прошлый раз предлагал тебе сделать защиту от кислоты.

Парень фыркает и возвращается к промывке кристаллов, время от времени стирая сочащуюся кровь со щеки. Изредка не успевает этого сделать, и тогда капли попадают в кислоту, вплетаясь в неё… да и в кристаллы тоже. Даже интересно становится — а как изменятся свойства этой мерзости от добавления такого вот ингредиента? Лио вздыхает. Подцепляет кристалл, отмокающий в кислоте и, прежде чем положить его не стол, с интересом, смешанным с отвращением, рассматривает утратившие цвет грани. От кристалла растекается едва уловимая даже для него волна чар. Которые так и норовят оплести собой его настолько, насколько это возможно для предмета размером с треть пальца. Хотя, конечно, дело тут не в размере — дело в том, что кристалл остаётся неполноценной частью целого. Причём это целое даже и не здесь. Не в этом мире.

В Шайраше?

Лио задумчиво прищуривается, пытаясь вспомнить, где же в Шайраше может быть месторождение… Он обошёл большую часть Шайраша. Он знает то, что здесь принято называть той стороной, лучше, чем кто-либо из живущих. Но он совершенно не представляет себе, где может располагаться подобная мерзость.

Спросить Кукольника? Заодно с тем, насколько разумны твари, время от времени гуляющие по окрестностям Севре… Лио давит в себе улыбку, которая норовит выползти на лицо при одной только мысли о подобном вопросе.

Впрочем, происхождение кристаллов сейчас не на первом месте.

Важнее то, что они способны при правильной обработке подчинить волю любого мага. Ведь даже сейчас, почти не затронутые человеческой волей, они норовят вплестись в магию… Лио удерживает себя от желания раздавить кристалл пальцами. Лучше от этого точно не станет. А вот частицы разрушенной дряни вполне могут попасть на кожу или внутрь вместе с дыханием, например. И кто знает, к чему это может привести…

— Ты подумал над моим предложением? — спрашивает Лио уже в десятый раз. Он задаёт этот вопрос каждый день. И каждый день…

Парень резко мотает головой и делает вид, что целиком и полностью сосредоточен на кристаллах. Лио вздыхает, призывая себя к спокойствию. Как же это бесит. Строит тут из себя неприступную… гм… Что ж. Остаётся только…

— Я говорил, что тут неподалёку видел твою сестру? — Лио успевает перехватить щипцы, что чуть не грохнулись в чашу с кислотой. Либо раскололи бы её, либо вызвали б такой всплеск, что… Либо и то, и другое. Парень смотрит на него с таким непередаваемым выражением, что Лио даже на мгновение думает, что прежняя, пусть и напускная, бесстрастность намного предпочтительнее. — Бедная девушка! Одна в незнакомом городе. Зимой… Ей, правда, повезло встретить кого-то из ваших соотечественников. Хотя я не стал бы доверять исверцам, забравшимся так далеко на север — как мне подсказывает опыт, они редко оказываются порядочными людьми. И ещё при ней довольно-таки интересная книга… О! Я вижу, ты понимаешь, о чём я говорю… — Лио едва ли не жмурится от удовольствия. Надо было сделать это намного раньше! Но в своё оправдание он может сказать, что пытался разрешить проблему, не прибегая к столь серьёзным аргументам. — Так что? Предпочтёшь гнить здесь и оставишь хагари… то есть, рьеси Кайу наедине с её проблемами? Она, кстати, хочет тебя найти…

Лио прячет кристалл в карман, решая на досуге разобраться с ним. То, что тот с готовностью впитал в себя кровь, может значить многое… или не значить ничего. Лио направляется к выходу. Он не станет требовать ответа прямо сейчас. Пусть парень останется наедине с собственными мыслями. Пригнувшись, Лио выбирается наружу, отмечая, что уже начинает смеркаться. Нужно побыстрее вернуться домой и убедиться, что она не гуляет где-нибудь по окрестностям. Пусть даже это ей ничем не грозит.

Лио привычно ступает на грань, отделяющую эту сторону мира от той, и в несколько шагов оказывается в Лиссер-Шатт. С некоторым удовольствием отмечает, что с каждым разом такие прогулки становятся всё проще. И даже в чём-то приятными.

Склеп встречает его вознёй щенков и её серьёзным взглядом. Впрочем, она тут же картинно вздыхает.

Вечера тебе, братик… Как видишь, я нигде не шатаюсь. Мирно сижу тут…

Лио едва ли не жмурится от тёплой насмешки в её «голосе». Как будто бы и не было этих десяти лет.

О, я более чем уверен, что ты вернулась буквально вот только что.

Лио стаскивает сапоги и босиком, ёжась от холодного камня пола, проходит до постамента, заменяющего кровать. Забирается с ногами и внимательно смотрит на неё. Она отвечает ему тем же.

Ничего-то от тебя не скроешь… Я не заходила дальше истока реки. Как и в прошлый раз. Хочу знать, кто такие эти линн…

Весной узнаешь. Тебе же, насколько я помню, объяснили, что они в спячке, пока снег не растает.

Но ты мог бы рассказать!

Мог бы.

Она картинно дуется, продолжая при этом почёсывать за ухом щенка, который так и норовит прикусить ей руку. Лио же быстрыми движениями сплетает из чар то, что увидел в сознании парня и предлагает ей попробовать понять, как расплести узел, не навредив человеку. Она тут же спихивает щенка к остальным, что затеяли возню рядом с сукой, и вооружается крючком, погружаясь в загадку. Лио даже не пытается скрыть улыбку, что сама появляется на губах при наблюдении за ней.

***

Нет, Ярана совершенно не терпит городов. Ей всегда было достаточно Ли-Лай и окружающих его лесов. Так что выглядящий сказочным творением Бринн не вызывает желания остаться тут навсегда. Ни капли. Хотя Ярана предполагает, что Мира по примеру братца посчитала бы иначе. Определённо. Их обоих эти присыпанные снегом крыши и аккуратные заборчики, верно, заставляют мечтать о… Ярана поплотнее закутывается в полушубок и думает, что в Севре и окрестностях этой зимой снега не дождаться. Лассай до сих пор не закрылся, несмотря на все усилия королевских магов и жителей Ли-Лай. Кое-кто высказывался на тему того, что что-то в самих вратах мешает, но подобраться настолько близко так никто и не решился. Трусы! Жалкие трусы. Ярана кривится, вспоминая доводы, что приводили эти ничтожества, объясняя своё нежелание пойти и выяснить всё наверняка. То, что твари разгуливают в любое время дня и ночи — пусть и в несколько меньших количествах, чем в конце лета — не является, по мнению Яраны, хоть сколько-нибудь значимой причиной. Ведь сумели же маги проложить безопасную дорогу до Бринн, как только невесте нового главы города потребовалось сюда наведаться!

Подбежавшего колдуна… до колдуна ему ещё несколько лет учиться, по правде говоря… протараторившего о выполнении поручения, Ярана одаривает улыбкой и отсылает внутрь постоялого двора, где они остановились. По правде говоря, Яране совершенно не нравится ни постоялый двор, ни возомнившие о себе невесть что королевские маги Бринн, но ни другого ночлега, ни других магов, к сожалению, нет. Действительность немного скрашивает только мысль, что скоро это всё закончится, и можно будет вернуться домой. После того, как эти считающие себя центром мира королевские маги снизойдут до ответа.

Ярана делает шаг вперёд и застывает, не веря собственным глазам. Эту рыжую шевелюру и зелёные глаза она узнает из тысячи! Орен! Но что он делает в Бринн, когда ему ещё в начале осени приказали вернуться в Ли-Лай? Тогда он, помнится, отговорился плохим самочувствием… сначала своим, потом — наставника, за которым, по словам Орена, некому ухаживать. Но его наставник ведь проживает в одном из сёл к западу от Севре… Совершенно точно не в Бринн!

Ярана торопливо следует за братом, прикидывая, что и как она ему скажет. Что он вообще… ну, конечно! Ищет ненаглядную Кери, само собой! На пару с Мирой, которая с того момента, как Керья пропала, делает вид, будто бы Яраны и вовсе не существует.

Орен неторопливо идёт вдоль заснеженных домов, время от времени прикасаясь к веткам кустарников и оплетая их лёгкой паутинкой чар. Ярана прищуривается, с некоторым удивлением понимая, что эти чары должны уберечь растения от заморозков, которые, как чувствует и она сама, нагрянут уже к ночи. Но какое вообще Орену дело до кустарников Бринн?! Ярана с трудам удерживается от презрительного фырканья.

Орен тем временем сворачивает в сторону невысокого дома и осторожно, стараясь не задеть ветви, занесённые снегом, проходит во двор. Ярана спешит за ним. Задевает одну из ветвей, от чего снег оказывается у неё на голове. Морщится от холода, когда некоторое количество его попадает за шиворот. Орен заминает на крыльце. Поворачивается.

— И долго мне тебя ещё ждать? Можешь быстрее?

— Когда ты узнал?

— Сразу же, — пожимает плечами Орен, открывая дверь. Дожидается, когда Ярана войдёт внутрь, и заходит следом. Помогает Яране снять полушубок и, встряхнув его, вешает на крючок. — Ты совершенно не умеешь прятаться.

— А мне нужно это уметь? — Ярана проходит в комнату. Отмечает неожиданный уют. Что это за дом? — Зачем?

— Зачем уметь скрываться и обнаруживать слежку? Наследнице того, что осталось от Совета? В самом деле — зачем? — Орен и не пытается скрыть насмешку. Но в то же время протягивает кружку с чем-то горячим. Ярана принимает её и мелкими глотками опустошает наполовину, чувствуя, как по телу прокатывается волна тепла. — Чего ты от меня хочешь?

Орен занимает кресло рядом с камином, жестом предлагая Яране сесть. Та усаживается в кресло напротив, чувствуя себя неуютно под взглядом брата. Хотя это он должен чувствовать себя неуютно после того, как непонятно — где провёл половину осени, избегая возвращения в Ли-Лай! Но нет же! Сидит себе, как ни в чём ни бывало! Рассеянно перебирает безделушки, расставленные в рядочек на низеньком столике по правую руку от него.

— Почему ты до сих пор не вернулся домой? Только не говори мне про заболевшего наставника! Я в это не поверю. Тебе было велено приехать в Ли-Лай ещё…

— Велено? Разве я не могу выбрать для себя тот путь, который посчитаю нужным? Ты прекрасно знаешь, что я ненавижу Севре и всё, что связано с Лассаем. Что мне делать в этой глуши? В Бринн у меня гораздо больше перспектив, знаешь ли…

— В то время, когда мы вместе с королевскими магами Севре делаем всё, чтобы простые люди смогли пережить зиму… да и весну, если уж на то пошло… ты заявляешь о пресп… перспективах?! — Ярана морщится от того, как запнулась на не самом часто используемом ею слове. И от того, как услышавший это Орен ехидно ухмыльнулся.

— Я им ничем не обязан, — лениво сообщает брат, чуть наклоняясь вперёд, чтобы подкинуть пару поленьев в камин. — Особенно после того, как эти самые «простые люди» осудили мою сестру на участь, что для любого мага хуже смерти. И семье, что отреклась от своей крови — тоже.

— Это был лучший вариант в тот момент, — возражает Ярана, скользя взглядом по ажурным занавесочкам и безделушкам. Явно чувствуется женская рука во всём этом… впрочем, не до того сейчас. То, как Орен говорит, очень плохо. Когда он в таком состоянии, убедить его в чём-либо может только Керья… пропавшая без вести. — И она, если ты помнишь, избежала казни.

— Не их стараниями. Ни этот самый простой люд, ни наша… мне противно это произносить в последнее время, веришь?.. наша семья не сделали ничего, чтобы помочь Кери. Так почему я сейчас должен делать что-либо для них? Обойдутся без моей скромной помощи как-нибудь.

— Пытаешься найти её? Это глупо. Смирись с тем, что она…

— Не твоё дело, дорогая Ярана, — едва ли не пропевает Орен. Ярана морщится. Так брат никогда с ней не говорил. Он, похоже, до сих пор не остыл. Что же делать? — Продолжай убиваться по Меору. Продолжай ненавидеть Кери, коль скоро тебе этого хочется… Тебе ведь можно, правда?.. А меня оставь в покое. И прекрати навязывать Мире свою компанию. Она совершенно не желает с тобой общаться. Пойми это уже!

— Это не… — Ярана часто моргает, пытаясь понять то, что только что сказал Орен. — Из-за твоей драгоценной сестры Меор умер! Из-за того, что отправился в Севре к ней навстречу. Из-за той, которая даже не смогла выдавить из себя хоть бы одну слезинку на похоронах!..

— О, оставь это! — просит Орен. Поднимается из кресла и проходит к комоду, стоящему около окна, опирается об него ладонями и всматривается во что-то за пределами дома. — Мне абсолютно не интересны твои домыслы по поводу моего несостоявшегося зятя. Он умер потому, что кое-кому было необходимо проникнуть в Ли-Лай. Я видел сердце леса, Ярана. И я не слепой, чтобы не понять то, что там происходило. Пусть личность убийцы мне так и не открылась. Кроме того… знаешь, Льята — городская сестра Кери — рассказала довольно-таки любопытные подробности о смерти старухи Тисс… о которых, кстати, известно нашей бабушке. Можешь по возвращении порасспросить её об этом. Так что — нет. Что до непророненных слёз… не говори ерунды. Кери не стала бы рыдать даже по кому-то более близкому ей, чем Меор. Такая уж она.

— Пф! Это та самая сестричка, которая только и делала, что… да она всю свою жизнь измышляла нелепости. Думаешь, после этого в её словах стоит искать… И не с ней ли ты намереваешься встретиться? Ну так я видела её пару дней назад в Бринн. Ей, знаешь ли, взбрело в голову заказать себе красивые тряпочки на свадьбу…

— Её право, — пожимает плечами Орен, чуть поправляя стоящую на комоде вазу с сухоцветами, подобранными так, чтобы привлекать в дом удачу. — Говоришь, она в Бринн? Прекрасно! Не придётся ломать голову над тем, как с ней связаться… Согрелась? — Ярана недоумённо моргает на такую смену темы разговора. Потом неуверенно кивает. — Тогда можешь возвращаться туда, где ты и твои спутники остановились. Я не собираюсь терпеть тебя всё то время, что ты намерена провести в Бринн.

— Выгоняешь меня?

— Считай так, если хочешь.

Орен отлепляется от комода, забирает опустевшую кружку из рук Яраны и уносит на кухню. И явно не собирается оттуда возвращаться. Ярана, зря потратив время, поднимается из кресла и плетётся к выходу. Натягивает полушубок, закутывается в платок. Выходит прочь из дома. Орен не подаёт ни единого признака жизни. Ярана заставляет себя не задерживаться на крыльце и, выпрямив спину, уходит подальше от этого дома.

Оказавшись на дороге, она быстрым шагом идёт к постоялому двору, стирая выступившие слёзы.

Почему Орен позволяет себе такое поведение?! Как будто бы его никогда не учили тому, что не может себе позволять колдун! Когда бабушка узнает… она наверняка тут же придумает, как вернуть Орена назад. Да. Именно так и будет.

Ярана кривится, отмахиваясь от мысли, что Орен может считать, будто бы Керья… Это совершенно точно не имеет никакого отношения к действительности — иначе бабушка бы не стала извиняться перед Яраной. И не оставила бы Керью без поддержки…

Ярана поднимается на крыльцо постоялого двора, недоумённо моргая — даже не заметила, как добралась. Она входит внутрь, кивает привставшим колдунам и отправляется наверх — сейчас нет ни малейшего желания разговаривать с кем-либо.

Она плотно прикрывает дверь, раздевается, попутно окружая комнату паутинками, чтобы не потерять драгоценного тепла — всё-таки даже в Бринн в домах хватает щелей, через которые жутко сквозит. Ярана забирается с ногами в постель, вытаскивает из сумки, что ещё утром была заброшена подальше… на встрече с местными королевскими магами та была ни к чему, да и таскать целый день с собой не было никакого желания… стопку перевязанных верёвкой листов плотной бумаги и карандаш. И принимается зарисовывать узоры, схемы плетений. Которые никогда не давались её, в отличие от Керьи, начавшей вывязывать что-то совершенно своё после всего-то пары просмотров основного рисунка, или Миры, которая пусть и не с ходу, но довольно-таки быстро соображала, что к чему… Можно напомнить себе, что ни та, ни другая при этом ничегошеньки не смыслили в исцелении и внутренних рисунках человеческого тела… только вот бабушка требует именно умения плести паутины, а не лечить…

Ярана раз за разом зарисовывает схемы, пытаясь понять, как и почему в том или ином случае нити магии сплетаются совершенно определённым образом, и как это можно изменить, передвинув узел… И раз за разом рисунок ломается, превращаясь в мешанину линий и символов, которыми Ярана помечает разные узлы…

В конце концов, Ярана аккуратно отодвигает от себя исчерченные листы и падает спиной на кровать. Прикрывает глаза и просто выбрасывает все мысли. Нет ни малейшего желания думать о чём-либо. Ни о Керье, ни об Орене и Мире, ни о бабушке с её планами (в том, что таковые имеются, Ярана ни капли не сомневается), ни о Меоре. Поэтому она просто лежит, позволяя пустоте вытеснить все мысли.

***

Тьма скользит по брусчатке одной из малолюдных улочек Кепри и с трудом удерживается от желания сыто облизнуться. Просто потому, что это не кажется тьме допустимым жестом. В память мелькают образы протянувшихся от окна к двери кишок, на которых были развешаны желудки, печень, лёгкие. Головы — предварительно «стёртые» чарами — аккуратно поставленные на подоконник, сердца, уложенные в хрустальный графин и залитые вином… сомнительного качества, но на сердца столь незначительных людишек большего и не имело смысла тратить… То, что осталось от парочки неудачливых грабителей… странно! И почему в Кепри никак не переводятся грабители? Может быть, стоит их почаще прореживать?.. теперь не опознает ни один маг. Да они и не станут. Знают ведь прекрасно, кто может оставлять подобные следы. Знают и предпочитают не вставать на пути, что очень радует тьму. Разумеется, тьма не строит иллюзий на счёт того, что будет, если маги всерьёз решат противостоять… Магов станет вполовину меньше, но тьма перестанет существовать. Конечно, после выживших магов ждёт участь пострашнее смерти, но тьме уже не удастся при этом присутствовать… к сожалению. Но всё же дразнить магов в таком городе, как Кепри, стоит с оглядкой. Это далеко не Севре, чтобы творить всё, что взбредёт в голову… а жаль. Тьма несколько наигранно вздыхает, вспоминая чудесное лето, проведённое в Севре. Стоит как-нибудь повторить. Вытребовать у хага Шайета разрешение на отдых и отправиться к Лассаю…

Тьма прижмуривается, представив себе подробности этого отдыха…

Потом кривится, когда в голове всплывают эпизоды последнего разговора с хагом Шайетом, прошедшего не далее как нынешним утром. Стоит ли досадовать на то, что новости до Дайвега доходят так медленно?.. Или имеет смысл провести разъяснительную беседу с осведомителями Семьи, которые позволяют себе настолько задерживать информацию? Ведь сложись иначе, неприятная беседа произошла бы намного раньше и не наложилась на другой довольно-таки… странный… разговор, из-за чего пришлось совершить сегодняшнюю прогулку. Не то, чтобы у тьмы были претензии к самой прогулке, но причины её вызывают нервный тик.

Что довольно-таки причудливо должно выглядеть, учитывая нынешний облик тьмы.

Тьма кончиком заострённого когтя проводит по камню стены одного из домов, оставляя еле заметный след. Перебирает в голове подробности разговора. Хагу Шайету категорически не понравилось убийство братишки её величества?, мол, он стоит слишком близко от королевской крови! Как бы не так! Тьма не страдает отсутствием мозга: ныне мёртвый братец королевы по крови — Майгор. Как и сама королева, разумеется. Хотя в случае с ней всё осложняется тем, что она выносила нескольких детей короля, позволив его крови отметить себя… Её трогать нельзя, как бы ни хотелось. Но Майгор — на то и Майгор, чтобы при его убийстве можно было не опасаться неудобных последствий… если это не хаг Йорэт, конечно.

И тем не менее хаг Шайет ясно высказался насчёт дальнейших убийств в столице. Ну, тех, что никак не пройдут мимо взора аристократов, разумеется. О простолюдинах он ничего не говорил, за что тьма даже чувствует благодарность. Не оставил без развлечений!..

Что ж. И на том спасибо.

Что до остального…

«…— Не вынуждай меня отправлять в Кепри Цепь, — просит… именно просит хаг Шайет. Тьма передёргивает плечами. И от тона, который не сулит ничего хорошего — уж кому, как не тьме знать, в каких случаях хаг Шайет прибегает к просьбам! — и от перспективы увидеться с мамой. В её самом жутком образе из всех возможных. — Особенно сейчас, когда Ле-и… Лара не справится одна.

— Прошу простить меня за необдуманные действия, — склоняет голову тьма. Только голову — преклонять колени, пусть инстинкты и буквально вопят о необходимости подобного жести, тьма не станет. — Впредь такого не повторится. Впрочем, вы не станете запрещать мне убивать представителей семьи Майгор за пределами Кепри? У него слишком много детей на мой взгляд. Можно и убавить немного…

— За пределами можешь творить всё, что взбредёт в голову, — отмахивается хаг Шайет. — В разумных пределах! Мне совершенно не нужны риски навлечь на Семью проклятие!

— Её величество, её потомки и… и, пожалуй, Йошша, раз уж хагенн Чейр так хочется видеть её своей невесткой. Их не трону. И самого Майгора. Пока он остаётся хозяином лоскута.

— Сосредоточишься на его сыновьях? И чем они заслужили смерть?

— В том-то и дело, что пока ничем, — с досадой сообщает тьма, морщась от улыбки-оскала хага Шайета. — Пока они только шепчутся по углам и строят из себя великих интриганов. Но…

— Развлекайся, — разрешает хаг Шайет. — Но не сильно увлекайся, пожалуйста. Майгора стоит подвинуть с его нынешнего места, конечно. Но помни о сестре. И постарайся не… хотя кому я это говорю! — внезапно досадливо кривится хаг Шайет, выходя из образа «правой руки» главы дома Теннери и становясь просто… — Сам такой же. Сын, старайся не слишком поддаваться голосу нашей крови, прошу тебя!

— Я стараюсь, папа, — тьма невесело улыбается, позволяя облику развеяться на несколько мгновений. — Но кровь порой говорит слишком громко…»

…Тьма вдыхает ночной воздух. Приостанавливается, вслушиваясь в послевкусие магии. Что-то… что-то знакомое. То, что уже было… Тьма часто-часто дышит, стараясь понять, что же это может быть. Потом морщится. Тот дом и сошедший с ума маг. Но это же было в совсем другой части города! Почему же здесь…

И совершенно некстати… или наоборот — кстати? — вспоминается разговор с его высочеством, как раз и ставший одной из причин сегодняшней… хм… прогулки. И его слова о…

«…— Ему стало хуже, — Сойлар откидывается спиной на стенку беседки на островке посреди пруда. Шайесс скользит взглядом по идущей рябью поверхности воды. Слушает вполуха — уделять больше внимания сейчас нет ни малейшего желания. Не после неудачной попытки выяснить, куда же именно отправились почти все детки Майгора. Кое-кто, правда успел вернуться, но вряд ли надолго… Можно ли надеяться не то, что эта семейка всё же что-то там замышляет?.. Даже если и нет — Шайесс сам организует для них заговор! Просто потому, что такие персонажи даром пропадают! Ну, ещё можно вспомнить то, как Йошша поставила под угрозу жизнь Бэрри… и их вопиющие поступки относительно исверцев… вот последнее — особенно важно! Шайесс удерживает себя от смешка и отмечает, что как раз-таки это повод (наряду с гипотетическим заговором) может быть неплохо принят общественностью. Впрочем, можно постараться и сделать Бэрри невинной жертвой чужого… хм… нет. Не стоит сестрёнку впутывать в подобную грязь больше, чем она уже оказалась впутана. Не за чем её расстраивать. — Мой дядя буквально угасает на глазах. Даже самые лучшие целители Мессета… и не только Мессета… не могут ничего сделать. На отца страшно смотреть — я и представить себе не мог, что он настолько привязан к своему младшему брату.

— Ваш дядя…

— Как и полагается — лишён королевского дара, — подтверждает Сойлар. Отталкивается от перил и заходит внутрь беседки. Той самой, в которой, по словам Яся, произошёл довольно-таки любопытный разговор с той исверкой. Шайесс мимолётно жалеет, что не удалось на нём поприсутствовать. Пусть он сам и не заинтересован в Книге, но… Это могло бы его развлечь. И, возможно, даже притушило бы голос крови на время. — Но магии как таковой — не утратил. Да недавнего времени.

— До момента заболевания? — Шайесс присаживается на скамью. Откидывается на жёсткую опять-таки ажурную спинку и чуть прикрывает глаза, позволяя себе немного отпустить контроль. Всё-таки присутствие особы королевского рода имеет некоторые положительные стороны. Вроде возможности перестать беспокоиться о том, чтобы удерживать собственную суть в пределах установленных рамок, и передоверить это хлопотное дело другому человеку. Ненадолго… Главное только не увлекаться подобным! Не хватало ещё впасть в зависимость от представителя королевского рода… ну, разве что от представительница — Шайесс позволяет себе только на мгновение воскресить в памяти образ ведьмы из Севре… Кери. Увы. Сейчас совершенно ее до неё. — Это звучит несколько… не так давно мне посчастливилось увидеть мага с подобными симптомами. К сожалению, я не вижу способов вернуть его к прежнему состоянию…

— Так это не единичный случай… — Сойлар занимает место напротив, всматриваясь в глаза Шайессу. Это ни капли не беспокоит. Забавляет по большей части…»

…Тьма сворачивает в переулок, откуда несёт больной магией. Через два дома… Подняться на второй этаж и, проскользнув по коридору — можно порадоваться, что это место является пристанищем… притоном, если говорить прямо… тут никому ни до кого нет дела. Даже если это — странное существо, лишь отдалённо напоминающее человека. Иногда даже от запрещённых веществ… тьма фыркает от внезапно проявившегося желания называть вещи своими именами… даже от них может быть некоторая польза. Ну, например, кому-то вроде тьмы. Тьма открывает дверь в комнату, откуда особенно сильно тянет умирающей магией.

Бедлам. Характерные стоны, разобранная кровать, на которой — занятная конструкция из человеческих тел… не слишком ли много для одной шлюхи? Не то, чтобы тьму и правда интересует самочувствие этой женщины, но в самом деле интересно! Тьма огибает кровать по широкой дуге, следя за тем, чтобы ни краем одежды не коснуться ничего из того, что… и никого. Проходит к открытой настежь двери слева. Внутри, освещаемый лишь пламенем крохотного свечного огарка, развалился в кресле парень. От которого волнами расходится безумие. И искажённая, перекрученная, распадающаяся на ошмётки магия. От последнего тьма морщится и оборачивает вокруг себя кокон, чтобы не соприкоснуться с… этим. Парень в сознании. Относительно. И явно уже не осознает то, что в эти самые мгновения утрачивает и разум и магию. Хотя, конечно, последнее даже можно посчитать благом. Тьма присаживается на корточки, чтобы оказаться на уровне глаз парня. Преодолевая брезгливость, тьма приподнимает веко и тут же отдёргивает руку, подавляя желание обтереть её обо что-нибудь. Потому что ощущение умирающей магии остаётся на коже подобно слизи даже при том, что кокон отрезает большую часть подобных ощущений. И ещё… кажется, будто бы эта слизь проникает внутрь, заражая… тьма коротко смотрит на пальцы, чтобы убедиться, что подобного нет и в помине.

Определённо, события сегодняшнего дня выбили из колеи…

«…— Я, помнится, не успел выразить вам, ваше высочество, свои соболезнования по поводу другого вашего дяди…

— Можешь не торопиться, — обрывает его Сойлар. Шайесс вздыхает, думая, что манеры принца оставляют желать лучшего. Ну, в самом деле! Разве вежливо перебивать собеседника, когда он пытается… — Я даже готов поблагодарить тебя за то, что ты его убил — никогда он мне не нравился. Мало того, что Майгор, так ещё и дурак! Противоестественное сочетание на мой взгляд, — замечает Сойлар. Шайесс пожимает плечами. Может быть. Ему не приходило в голову оценивать естественность ныне мёртвого брата королевы. — Правда, я немного удивлён выбором жертвы…

— Не только вы, ваше высочество, — неожиданно для самого себя признаётся Шайесс. И лишь усилием воли удерживает на лице выражение добродушной скуки. Что за?.. — Но последняя выходка Йо не могла оставить меня равнодушным. Мне хотелось сделать для неё что-нибудь запоминающееся… Ваше высочество. Вы считаете, что применять королевский дар к вашему верному подданному — хороший тон?

— По-другому из тебя ничего не вытянуть, — пожимает плечами Сойлар, и не думая отзывать обволакивающую Шайесса магию. Она обтекает тело, заставляя едва ли не стонать от сладкой истомы. Вплетается в мысли, оставляя только навязчивое желание преклонить перед принцем, внимательно рассматривающим результат своих манипуляций, колени и сделать всё, что тот прикажет. Шайесс медленно запускает руку в карман, нащупывая осколок бокала, подаренного ему десять лет назад… кем? Имя не вспомнить, только и осталось в памяти, что синие глаза, да тяжёлый запах тропических цветов, которые она любила… — Что тебе сделала бедняжка Йо, что ты лишил её любимого кузена?! Это так низко с твоей стороны…

— Едва не причинила боль Бэрри, — эту информацию можно отдать без опаски. В конце концов, его высочество состоит в родстве с дочерью Толары. Сойлар хмурится, услышав это. Но не перестаёт давить королевской силой. Шайесс с трудом удерживает себя на месте. Его захлёстывают противоречивые желания. От потребности немедленно растечься ковриком у ног принца до бешеного желания разорвать тому глотку и пить, захлебнуться горячей искрящейся магией кровью… одуряющей, сладко пахнущей королевской кровью. И плевать, какие кары потом падут на него и всю его Семью!.. И где-то между сменяющимися образами выпотрошенного тела, остекленевших глаз и самого себя, цепным псом сидящего у ног принца, Шайесс улавливает видение двух тел, сплетающихся на чёрных простынях… Нетипично для него, но… но вполне вписывается в ту мешанину желаний, вызванных к жизни даром Сойлара. Отвращения это не вызывает, но и не должно. Впрочем… Шайесс резко сжимает осколок в ладони. Едва ли не стонет от удовольствия, когда острые края давно разбитого им самим бокала впиваются в кожу. Кровь, стекающую по коже, впитывающуюся в ткань, он чувствует магией. Ощущает запах. И сожалеет, что не видит. Чуть улыбается. — Я не мог оставить это безнаказанным. Из всех вариантов брат вашей матушки показался мне наиболее… — Шайесс спокойно смотрит на принца, ощущая, как разум подчиняет себе едва не вышедшие из-под контроля желания… мало общего имеющие с голосом крови, но не менее разрушительные. С удовольствием улавливает разочарование Сойлара, моментально понявшего, что его попытка провалилась. — Вам сильно повезло, что не вышло, ваше высочество. Вы не представляете, с чем пытаетесь играть…»

…На дне бокала, лежащего на ковре справа от сошедшего с ума мага… бывшего теперь уже мага… — вино, смешанное с какой-то дрянью. Которую, к величайшему сожалению, не получится исследовать. Она уже почти рассеялась. Только то, что сюда так вовремя занесло тьму, не дало той исчезнуть бесследно. Впрочем, это ничего не даст: тьма наблюдает, как последние ниточки чар истаивают, рассыпаясь прахом — даже не впитываясь в другие нити магии! — оставляя после себя лишь вино с… тьма принюхивается к бокалу… с на редкость отвратным вкусом. Если судить по запаху.

И что это было?

Тьма поднимается на ноги, окидывает находящегося в наркотическом забытьи парня… нет, в разум он уже никогда не вернётся — непонятная «добавка» к вину уже сделала своё дело — да и с магией тут всё кончено, что не может не радовать. Останься магия при нём тогда, когда рассудок погрузился в безумие, было бы гораздо хуже. Так что можно оставить его в живых. И сообщить представителям Семьи о находке. Пусть те думают, что со всем этим делать… Кто там из воспитанником сейчас проживает в Кепри? Клай? Прекрасно!

Тьма выходит прочь, кинув последний взгляд на этот занятный акробатический номер на кровати. И отметая мысль о возможности воплотить нечто подобное с… некогда. Ну, во всяком случае — не нынешней осенью.