XXXI

Дайвег. Скальный дом.

Зима оказалась необычно снежной. Настолько, что в кои-то веки снег задерживается на мелких выступах Стен этакими шапочками. Берна поплотнее закутывается в шаль, хотя в этом нет никакой необходимости — в доме тепло. Но сам вид снега заставляет зябко передёргивать плечами.

Она бросает последний взгляд на Восточную Стену и отправляется на кухню, где наверняка уже собрались все три жены папы. Она, конечно, предпочла бы сейчас уйти, например, в оранжерею и полюбоваться на розы, но сегодня это не то, на что можно потратить время.

Нет, она не жалуется, что вместо разглядывания цветов в гордом одиночестве — Шай и Ясь появляются в оранжерее исключительно в дни приезда и отъезда, а тётя Клэр — ранним утром… остальные же если и забредают в цветник, сотворённый Шаем для тёти Клэр, то исключительно по зову души — нужно идти к любимым… в самом деле — любимым — родственникам. Это было бы странно.

Берна прикидывает, по какому пути лучше добираться до кухни, и выбирает тот, что пролегает через внутренние коридоры, минующие главный зал. Там сейчас несколько… людно. И, наверняка, каждый второй захочет с ней поговорить. Берна не против, но сперва хотела бы увидеть маму, тётю Клэр и Лейш. А, если повезёт, то и братьев, которые, как она знает, с самого утра что-то обсуждают в кабинете… мимо которого она как раз сейчас проходит.

— И всё же… — Берна чуть приоткрывает дверь, надеясь услышать что-нибудь интересное.

— Ты хочешь сказать, что может так расстроить Бэрри? — при чём тут она? Берна прижимается к щели между дверью и косяком плотнее, стараясь не пропустить ни слова. Неужели они говорят о… — Кроме того. Они не занимают много места.

— Собаки. В Дайвеге. Это просто нелепо! — Берна представляет, как Нейл сейчас скривился от отвращения. Его нелюбовь к животным, конечно… Собаки. Те, которых принёс Шай? — Я бы ещё понял, окажись это чем-то вроде тех пород, что распространены у дам при дворе… ну, знаешь, те, которых они не спускают с рук… Но зачем здесь - в скалах — беспородные псины?!

Повисает молчание. Берна неловко толкает дверь плечом и оказывается внутри кабинета под взглядами собравшихся мужчин. Папа, стоящий рядом с окном и делающий вид, что не имеет отношения к спору, Нейл, опирающийся ладонями о стол, Шай и Ясь, занимающие диван и рассматривающие… потолок… ну, кто бы сомневался! Кроме них в не таком уж и большом кабинете Берна видит Клая — единственного из воспитанников Семьи, кто не остался в зале вместе с остальными родственниками — со странным выражением лица посматривающего на Шая и Яся, дядю Янора, кузена и Кэллара Чейра, явно старающихся сдержать смех. И… Этого светловолосого мужчину она не знает. Но точно где-то видела раньше. Наверное, при дворе.

— Эм… прошу прощения…

Шай переводит взгляд на неё и приветственно улыбается. Берна внутренне содрогается, видя обезображенную руку, но молчит, подчиняясь взгляду брата. Вместо заготовленных слов она пересекает кабинет и занимает место между Шаем и Ясем. Те синхронно вздыхают, от чего у Берны чешутся руки отвесить им обоим по подзатыльнику, и вновь возвращаются к рассматриванию потолка.

— Что ты имеешь против собак, Нейл? — строго интересуется она.

— О, да хватит! Я уже понял, что в этом доме любые мои слова против какой-либо живности будут восприняты как глупость, — вздыхает Нейл. — Пусть живут, если тебе так хочется, но только не подпускай их к моей комнате, будь так любезна, Берна.

Берна кивает и расправляет складки на юбке, игнорируя намекающие взгляды Нейла. Ну, он же не думает, что она вот прямо сейчас покинет кабинет? Ведь наверняка же они тут обсуждали что-то важное — кто бы стал тратить столько времени на каких-то собак! Нейл демонстративно переводит взгляд на потолок. Правда, не так, как это делают Шай и Ясь, что не может не радовать.

— Кстати, очень даже хорошо, что ты решила к нам зайти, Бэрри, — не отрываясь от рассматривания потолка, сообщает Шай. — После завершения смены года ты отправляешься в Кепри. Будешь присутствовать на коронации его высочества.

На последние слова кузен Сойлар кривится, словно бы услышал нечто, что ему невероятно надоело, но молчит.

Коронация… Берна пристально рассматривает Шая, пытаясь мысленно внушить ему, что не испытывает ни малейшего желания находиться при дворе тогда, когда там наверняка будет Йо… тем более — сейчас, когда младший братик наконец получил имя… Но Шай её взгляд игнорирует.

— Не вздыхай. Тебе необходимо там быть. — Ястен ненадолго отрывается от созерцания потолка и чуть касается её ладони. — Насколько нам известно, — он как-то по-особенному улыбается в этот момент — Йеррет Майгор заменит при дворе своего отца, который удаляется в родовое поместье по причине болезни и траура.

О… Берна прикусывает губу, стараясь не думать о том, что… Она крепко сжимает ладонь брата и окидывает взглядом остальных присутствующих мужчин. Шай по-прежнему скользит взглядом по потолку, но при этом так же, как и Ясь, сжимает её руку ладонью. Целой. Папа ободряюще улыбается. Нейлор предпочитает не пересекаться с ней взглядом, словно бы это именно он виноват в том, что… Ну, можно подумать, её отправляют на казнь! Это всё было оговорено за много лет до сегодняшнего разговора. Да она с самого детства готовилась к тому, что… Дядя пожимает плечами, не выказывая ни малейшего интереса к разговору, но Берна и не думает обижаться — тот и раньше всегда был таким. Кузен, которому в скором времени предстоит примерить корону, прерывает перешёптывания с Кэлларом и тем неизвестным ей мужчиной, улыбаясь. Ну, по крайней мере, хоть один человек в Кепри точно будет на её стороне… это не считая Клая, и того, кто будет её сопровождать в столицу, разумеется. Но, бесспорно, то, что её поддерживает сам почти король!..

— Хорошо, — соглашается Берна, осторожно высвобождая ладони. Откидывается на спинку дивана и прикрывает глаза.

Разговор тем временем меняется. Собравшиеся обсуждают какой-то минерал, обнаруженный неподалёку от Нахоша. Берна старается не пропустить ни слова, раз уж папа и братья позволили ей присутствовать. К тому же это довольно-таки увлекательно — узнать, что отец Йо замешан в чём-то настолько грязном… Интересно, как теперь она себя чувствует? Впрочем, судя по всему, никому, кроме собравшихся здесь, не станет известно о подробностях.

— И вы позволили ему вот так просто уехать? — Берна смотрит поочерёдно на Шая и Яся. На Нейла смотреть не имеет смысла, а папа и дядя делают вид, что ничего не слышат.

— Какая наша сестрёнка кровожадная, — притворно сокрушается Шай, жмурясь, когда Берна с силой дёргает его за прядь волос, выбившуюся из низкого хвоста, перехваченного светлой лентой. — Не просто. Кроме того — в лоскут Майгор в скором времени отправляется Ясь.

— Я как-то предполагал, что мой путь теперь лежит в Исверу…

— Никуда Исвера от тебя не денется, поверь мне, — пожимает плечами Шай, продолжая скользить взглядом по потолку. — Кроме того. То, что хагу Майгору теперь известно, где находится Книга, означает, что за ним следует присмотреть.

Ясь кривится. Берна опять обводит взглядом собравшихся, отмечая, что даже Сойлар с незнакомым ей мужчиной не выказывают ни малейшего непонимания. Значит, о Книге с его высочеством… величеством — в скором времени… можно говорить без опасения выдать тайну.

— Жаль, что вам не удалось захватить этих людей, — вздыхает Сойлар, рассеянно переставляя стеклянные фигурки, присланные папе, как помнит Берна, кем-то из его коллег в Круге. Она заставляет себя не улыбаться при виде этого признака волнения у кузена.

— Увы, — вздыхает Шай, наконец отрываясь от созерцания потолка. Разминает шею, не отрывая взгляда от всё ещё незнакомого Берне мужчины. — Они проскользнули у нас между пальцами, как тени… — Шай чуть улыбается… так, что эту улыбку способны уловить только кровные члены Семьи. Во всяком случае, Берна абсолютно уверена, что Сойлар не понял этого выражения лица. Мужчина же коротко кивает и подтверждает слова Шая. — Кстати. Совсем с этим разговором забыл, что… Хаг Чэнне, рад представить вам мою единственную сестру. Берна Теннери. Бэрри, перед тобой — хаг Льотар Чэнне. Хранитель стального сердца Мессета.

Берна произносит полагающиеся по такому случаю слова, рассматривая хага Чэнне внимательнее. Блондин с серыми с вкраплением черноты глазами и кривоватым носом. Ничего необычного — таких при дворе хватает. Но, раз его пригласили в Скальный Дом, да ещё и в такое время… Берна улыбается, принимая полагающиеся в таких случаях заверения в счастье знакомства с ней от хага Чэнне. Который явно что-то знает о том, почему не удалось захватить близнецов Тэлэ и… остальных. Берна осекается, даже в мыслях запрещая себе произносить имя ведьмы. Раз уж остальные старательно обходят этот момент стороной. Непонятно только — почему.

Позже, рассматривая невероятно светлые, почти белые — хотя, по словам мамы, и у ней самой в младенчестве были точно такие же — глаза младшего брата, Берна размышляет, стоит ли говорить Шаю про то, что она видела Керью в Дайвеге. Наверное, всё же стоит, но…

…Берна толкает дверь, ведущую в кухню, и переступает порог, придерживая слишком длинные юбки… и ведь просила же укоротить на полладони! Но портнихе ничего невозможно доказать, к сожалению…

— И чего ты не спишь посреди ночи, Бэрри?

— А ты? — Берна проходит к столу и занимает стул рядом с окном под тяжёлый вздох Шая. Стоящего возле плиты над ковшом с закипающим молоком… Редкое зрелище.

— Мысли. — Шай кидает в молоко корицу и что-то ещё. Что подвернулось под руку, вероятно, поскольку точно рецепта этого напитка в Семье не было никогда — все делали его так, как велит душа в конкретный момент.

— Знаешь, я видела Керью…

— Да, я в курсе. Насколько я знаю, она встречалась тут с кем-то. Ты не знаешь, с кем? — Шай снимает с огня ковш с молоком и разливает по кружкам.

— Нет, к сожалению, — Берна принимает из рук брата одну, но не спешит делать глоток, рассматривая узор на боку кружки. — Я торопилась тогда. Только и успела рассказать новости из Севре и узнать, куда она пропала… Почему вы не поговорили с ней? Это ведь она была вместе с близнецами Тэлэ в Нахоше? Мне Ясь рассказал, что…

— Это он зря. Сойлару не стоит знать о её существовании.

— Почему? — Шай в ответ качает головой, отставляя в сторону опустевшую кружку. И принимается гонять по тарелке замороженные ягоды очарки, что созревают под зиму на вершинах Стен. — Ну, и не надо! Храни свои секреты дальше.

— Не дуйся. Тебе не идёт.

— Пф!

Берна делает большой глоток. И с трудом удерживается от того, чтобы не начать улыбаться. Не очень-то убедительно выходит, если судить по выражению лица брата.

***

Исвера. Солнечные Часы.

Сейчас, в первый месяц зимы, почти нет цветов. Даже здесь — на узкой полосе плодородной земли, зажатой между Стеклянной Пустыней и морем, где расположено большинство городов Исверы. Только цветущие круглый год колокольчики, чем-то в незапамятные времена приглянувшиеся Нэй… Лекки бросает взгляд на статую младшей из Сестёр, как и всегда изображённую прижимающей к груди ладонь, в которую вложен скромный букетик полупрозрачных цветов. Срезанных вчера, судя по его состоянию.

Надо будет приказать слугам заменить: не дело это — так оскорблять Сестру…

Лекки отходит от слегка покачивающихся на ветру живых цветов, издающих лёгкий хрустальный звон всякий раз, когда их венчики соприкасаются, и, пригнувшись, ныряет в густые заросли, морщась, когда ветки цепляют выбившиеся из-под платка полосы. Приходится остановиться, чтобы выпутать пряди из колючих ветвей. Пробравшись сквозь живую изгородь в другую часть сада, Лекки присаживается на резну. скамейку, с наслаждением прикрывая глаза. Наконец-то можно побыть наедине с собственными мыслями!

— Я так и знал, что найду вас здесь, — раздаётся голос над головой. Лекки громко стонет, надеясь, что Дайл правильно это истолкует и оставит её в одиночестве. Хотя бы ненадолго. Увы. Слуга… вероятно, теперь уже — бывший слуга — Кайта предпочитает замечать только те намёки (скрытые или явные, как, к примеру, нынешний), которые устраивают лично его. Занятно. В Кепри Лекки за ним такого не замечала. Эта черта характера у Дайла проявилась только после прибытия в Солнечные Часы.

— Почему бы тебе не навестить Кайта? — напрямую спрашивает Лекки, поворачивая голову к слуге примерно на треть. Так, чтобы следить за его действиями и в то же время оставлять иллюзию того, что она его не видит. — Ты же, вроде бы, всё ещё числишься именно его слугой.

— Рьес Кайт не желает никого видеть, — серьёзно произносит Дайл, перегибаясь через спинку скамьи и срывая унизанную поздними гроздьями ягод плеть местного то ли винограда, то ли… Лекки не помнит, к какому виду ягод относится это растение. По правде сказать, она не помнит сейчас даже его название и то, съедобное оно или же ядовитое. — Я проходил мимо его покоев — тишина. Вероятно, он всё так же сидит на полу, уставившись в одну точку.

— Страшно представить, что будет, если Кайа так и не очнётся, — вздыхает Лекки, осторожно принюхиваясь, чтобы всё же определить, что же это за растение.

Кайа… прошло уже несколько недель, но сестра всё так же остаётся погружённой в странное забытье. Ест, спит, позволяет себя одевать и причёсывать, но молчит, видя что-то известное лишь ей самой. Лекки морщится, вспоминая её исхудавшие руки, судорожно сжатые на коже Книги — их так и не удалось разделить. Лекки не знает, что именно успело произойти после того, как она, Дайл и дядя Кьятт покинули Нахош. Ни Кайа, ни Кайт ни словом не обмолвились о произошедшем… хотя Кайт, по крайней мере, временами снисходит до кратких реплик вроде приветствия и прощания. Но одно то, в каком виде они появились тогда — в ободранной, перемазанной кровью одежде, грязные, пропахшие чем-то, чему Лекки не в состоянии подобрать обозначения — заставляет содрогаться.

— Очнётся, — без капли сомнений сообщает Дайл, проглатывая очередную ягоду. — Рьеси Кайа… она… ваша матушка сказала, что это последствия чар.

— Ну, да, — кивает Лекки, вспомнив, наконец, что это за сорт, и облегчённо переводя дыхание. Стараясь, разумеется, делать это как можно незаметнее. На всякий случай. — Вероятно, причина в том… предмете, который она ни на мгновение не выпускает из рук!

Разумеется, Лекки всё это прекрасно понимает. Но что со всем этим делать? Она вздыхает на этот раз громче. Потом поднимается со скамьи и направляется в сторону пруда. Обычно она старается избегать этого места — там обожают проводить время жена дяди Кьятта с дочерями и… прочими родственниками женского пола и служанками. И это совсем не то общество, в котором приятно находиться. Пусть мама и говорит, что Лекки всё просто кажется, но она знает, что семья дяди считает их приживалками. Сама слышала, как жена дяди жаловалась на них кому-то… Лекки не помнит — кем является та высокая тощая женщина, да и, честно сказать, не хочет знать. Впрочем, не стоит сейчас об этом в очередной раз вспоминать — и так хватает поводов для того, чтобы настроение испортилось окончательно… Лекки надеется, что сейчас — в полдень, который, несмотря на зиму, выдался особенно жарким — возле пруда нет никого из тех, кто… Она раскрывает веер и медленно им обмахивается, отмечая, как Дайл следует за ней, держась на два шага позади, как, вроде бы, и следует поступать приличному слуге. Только вот с момента прибытия в Исверу Дайл ни мгновения не вёл себя так, как подобает слуге. И почему-то дядя даже поощряет подобное…

Лекки замирает на берегу пруда, всматриваясь в искажённое рябью от почти незаметного ветерка на поверхности воды отражение. Ничего нового. Хотя после всего, что успело произойти, казалось бы, должно что-то измениться, но… Всё те же рыжие до красноты волосы, всё те же золотисто-карие глаза… у близнецов они медового оттенка — некстати всплывает в сознании мысль. Лекки приседает, чтобы зачерпнуть пригоршню воды. Даёт ей протечь сквозь пальцы, наблюдая за тем, как капли искрятся на солнце, образуя не несколько мгновения что-то вроде крохотной радуги.

Надо набраться смелости и расшевелить Кайу и Кайта. Хотя бы ради мамы, которая — Лекки прекрасно это известно, готова пойти едва ли не на преступление ради того, чтобы вернуть близнецов в нормальное состояние. Она вполне на это способна. Лекки ни капли не сомневается. Раз уж она в своё время решилась сбежать из дома с никому не известным нищим младшим сыном не самого удачливого торговца. Значит, надо сделать всё, чтобы мама не пострадала из-за… них. Лекки кривится, нехотя признавая, что от брата и сестры в последнюю осень стало слишком много проблем. Ну, а теперь, когда они вернулись в Исверу…

Будет не очень хорошо, если кто-то из них выкинет какую-нибудь шуточку, которая может стоит жизни или репутации… что в Исвере, насколько Лекки уже успела понять, одно и тоже… всем обитателям Солнечных Часов. Пусть даже Лекки ни на мгновение не пожалеет о, например, смерти Кьоры или Лайна… Она качает головой, сама себя осуждая за подобные мысли. Всё же нехорошо желать плохого тем, кто их приютил. И дядя Кьятт, несомненно, не будет счастлив, если с его женой или дочерями случится что-нибудь…

Лекки поднимается, отряхивая ладонь от капель воды. Надо бы возвращаться под крышу дома — день уже давно перевалил за половину, и находиться вне стен дома незамужней девушке в такое время считается… неправильным. Пусть это и не является прямым запретом, но все так или иначе стараются следовать традициям. Только вот сейчас в главном доме Солнечных Часов, куда Лекки собиралась наведаться до того, как посетить близнецов, которых дядя по просьбе жены поселил в отдельном флигеле, присутствуют гости. Которым Лекки категорически нельзя показываться на глаза. Так сказал дядя, и с ним согласились мама и Дайл.

Кстати о Дайле.

Лекки поворачивает голову к слуге… или он уже давно не слуга?.. Кайта.

— Ты знаешь, что это за гости, — ровно произносит Лекки, срывая травинку и прикусывая её.

— Разумеется, рьеси Лекки, — склоняет голову Дайл, раскрывая над Лекки зонтик, едва только они выходят на открытый участок сада, чтобы скрыть её от катящегося к закату солнца… ещё одна местная традиция… Лекки мысленно качает головой от нелепости местных обычаев. Интересно, что бы не это сказала Кайа, будь она в нормальном состоянии сейчас? Наверняка попыталась бы возмутиться… Странно, что прежде — в те разу, когда они все с ещё живым папой приезжали в Часы, никто никогда не рассказывал об этих негласных традициях… Что же изменилось теперь? То, что после смерти папы они вынуждены связать свою жизнь с Исверой? Возможно. — Но я не вправе рассказывать вам об этом.

— Вы сговорились? — с надеждой интересуется Лекки. — Мне надо в главный дом. Я хотела взять там книги…

— Я могу принести их для вас, рьеси, — с готовностью предлагает Дайл. — Только скажите — какие.

То есть, в дом ей не попасть в любом случае? Лекки ни капли не сомневается в том, что Дайл не позволит ей проникнуть внутрь главного дома. Ни при каких условиях… Что ж… Лекки перечисляет, какие именно книги её интересуют и решительно направляется к флигелю. Раз уж так выходит…

В комнате Кайи задёрнуты шторы. И Кайт сидит на ковре напротив кровати, где лежит сестра, вцепившись в проклятую книгу… Лекки качает головой, не зная, что можно сделать, чтобы вернуть тех брата и сестру, какими они были до того, как… А в какой момент они изменились? Лекки хмурится. Наверное, тогда, когда в доме появилась Книга… пусть Кайа и говорила, что многое из случившегося не зависело от её присутствия в их жизни.

Лекки присаживается на краешек кровати, чем привлекает на мгновение внимание Кайта. Впрочем, он тут же вновь переводит взгляд на Кайу.

— Может, всё же скажешь хоть что-нибудь? — интересуется Лекки, прикасаясь к прохладной руке сестры. Почему-то с момента их появления у Кайи постоянно ледяные руки. Несмотря на то, что стоит довольно жаркая погода. Ожидаемо ответа она не получает. Ни от Кайта, ни от Кайи. Ну, кто бы сомневался! Впрочем, Кайт реагирует — сжимает руку на ткани рубахи там, где, как знает Лекки, он прячет простенькую деревянную флейту. От которой несёт полынью и дымом. Теми запахами, что прочно теперь связаны с той стороной. Пусть и образ её вытерт из памяти. Как это всё… Лекки вздыхает. — Мама беспокоится. Могли бы вы перестать её мучить?

Тишина.

Лекки раздражённо выдыхает. Решительно поднимается с кровати и направляется прочь из комнаты, когда её настигает тихий голос брата:

— Мне жаль. Но я ничего не могу изменить, пока Кайа не вернётся.

«Если вернётся» — хотелось бы сказать Лекки, но она обрывает эти мысли до того, как те облекутся в слова. Потому, что надо верить, раз уж это всё, что им остаётся сейчас. Она оборачивается, но брат всё так де не отрывает взгляда от Кайи.

Что ж. И впрямь остаётся только ждать, пока Кайа придёт в себя. Так или иначе.

— Хорошо. Я передам маме, — кивает Лекки, прежде чем выйти из комнаты.

В коридоре она ожидаемо встречает Дайла, который кивает и сопровождает её до комнаты. На пороге прощается, передавая книги, и уходит прочь. Не задерживаясь. Лекки забирается с ногами в кресло, раскрывая первую из книг, но мысли её сейчас слишком далеко от написанного. Интересно, что за тему обсуждают таинственные гости дяди. Безумно хочется вскочить и вернуться в комнату Кайи, как будто бы это что-то сможет изменить. Но нельзя же просто сидеть и читать, пусть то, что написало в книгах, и очень важно для того, что дядя Кьятт… Лекки обрывает мысли. Она не должна вообще об этом знать. Ничего. Так что Лекки вздыхает и заставляет себя погрузиться в чтение.

***

Шайраш. Руины.

Руины… Кери рассматривает их с неослабевающим любопытством, хотя сами по себе груды камней не могут представлять хоть какую-то ценность. Но то, как всё вокруг них оплетают нити чар… Кери с некоторой долей зависти признаёт мастерство того, что это создавал… Интересно, Лио знает, кто это был?

Она присаживается на ближайшую поваленную колонну, с неиссякаемым наслаждением вдыхая аромат полыни. Как же она по нему скучала всю осень! Кери прокручивает между пальцами крючок, отмечая, что способность чаровать вернулась полностью. Ну, этому, вероятно, и не нужно удивляться — после того, как именно она провела последний день перед тем, как оказаться в Шайраше, было бы странно, если бы чего-то подобного не произошло.

Кери набирает и распускает петли чар, позволяя магии Шайраша протекать сквозь ней. Наслаждаясь. Краем глаза отмечает, что Лио старательно расчищает площадку перед уцелевшей несмотря на окружающую разруху башней… Навевающей воспоминание о Сломанной Башне и том, что, вроде бы, Кери собиралась тогда, летом осмотреть её как следует… не сложилось. И вряд ли сложится. Всё же Кери не планирует задерживаться в Севре, пусть и думает, что так или иначе туда придётся вернуться. Хотя не понимает — зачем? Там уже есть Мира и Льята. Да и Орен всё-таки не сумеет бросить Ли-Лай. Как бы не фыркал и не убеждал всех вокруг в обратном. Но всё же хочется узнать, что же там привлекло её внимание тем утром, когда она встретилась около башни с Нейлором… Кери раздражённо шипит, как только мысли перескакивают с одного брата Берны на… на тварь, убившую Меора.

Кери нарочито спокойно замыкает цепочку петель в кольцо и начинает провязывать ряды, создавая узор. Она не знает, что может выйти в итоге, но это помогает успокоиться… наверное. Кери хочется в это верить. Тварь. К которой имеется немаленький такой счёт. И это не имеет ни малейшего отношения к мести!

Рядом раздаются шаги. На камень присаживается седой мужчина в потрёпанном плаще. Кери лишь раз окидывает его взглядом, прежде чем вернуться к вывязыванию узора. Кукольник. Не опасен. Ну, сейчас, во всяком случае. Так Лио сказал.

— В следующем ряду стоит удвоить каждую третью петлю, — советует Кукольник благожелательно, устраивая рядом с собой искусно сделанную куклу. Кери кивает, принимая совет. — Как вам Шайраш?

— Прекрасен, — честно отвечает Кери, добавляя в голос немного больше мечтательности, чем следовало бы. Кукольник усмехается. — Странно, что ваш путь пролёг через Руины. Насколько я поняла из объяснений Лио…

— Это не самое моё любимое место, — кивает Кукольник, заставляя куклу повернуть голову. Кери отмечает, как та моргает глазами. Позади раздаётся шорох осыпающихся камней… что-то из местной… хм… живности, вероятно — время движется к закату, что означает, что Руины в скором времени начнут занимать… миражи. Сгустки тумана. Или не тумана, но Лио в любом случае отсоветовал пытаться выяснять, что это такое. И вообще заставил пообещать держаться подальше от… всего. Как будто бы Кери склонна соваться куда-то по примеру городской сестрички!.. Которую, вероятно, стоит уже начать звать просто по имени. — Но ради приятной беседы я вполне способен потерпеть временные неудобства.

— Польщена, — равнодушно сообщает Кери. — И о чём же будет беседа?

— О близнецах.

— Они, насколько я понимаю, воссоединились с семьёй, — пожимает плечами Кери. Обвязывает «рачьим шагом» край получившегося элемента и думает, что стоит задуматься о том, чтобы придумать, как соединять такие вот крохотные вещички в большое полотно. Особенно, если они будут содержать противоположные чары… Остаётся только сообразить, как заставлять их уживаться вместе… И перевести их в тот слой, где… существует, например, браслет… Кери коротко смотрит на запястье. — Полагаю, у них должно быть всё хорошо.

— Не настолько, насколько могло бы быть.

— Было бы странно, окажись это иначе, — Кери закрепляет последнюю петельку и перетирает нить подушечками пальцев. Аккуратно укладывает элемент в резную шкатулку, которую откуда-то принёс Лио. Несколько раз сжимает и разжимает ладони прежде, чем начать набирать новый ряд петель, на этот раз используя нити стелящегося по самой земле тумана и ручья, что журчит несколько поодаль. — Но это меня не касается.

— В самом деле? — Кукольник поглаживает игрушку по голове, украшенной замысловатой причёской. — И даже Книга?

— Книга — забота Лио, — уточняет Кери, вывязывая несколько однотипных петель. Поднимает голову от работы, находя брата взглядом. Тот по-прежнему занят перетаскиванием наиболее крупного мусора. Почему-то предпочитая при этом пользоваться исключительно физической силой. — Мне она без надобности.

— В самом деле? И даже то, что при помощи неё можно переписать прошлое?

Что?! Кери едва не роняет наполовину созданный элемент, но успевает взять себя в руки. Изменить прошлое? Так Лио хочет…

Ну, разумеется, хочет! Она никогда не спрашивала, что именно произошло с той, на чье имя она откликается, но вряд ли что-то хорошее. Раз уж обожаемой сестры Лио уже десять лет как нет в живых. Что ж… Кери вполне может понять желание брата… Брата…

Интересно, а те, кто так стремился заполучить Книгу, в курсе подобного, или же..?

Впрочем — это не имеет значения.

Как и мысли о том, что при помощи Книги можно было бы вернуть прошедшее лето. Переиграть всё то, что тогда произошло. Не стоит об этом задумываться. Не сейчас, по крайней мере. Кери вновь берётся за крючок, продолжая провязывать петли, постепенно вливая в нити собственную магию. Просто потому, что это сейчас кажется единственно правильным.

— Мне это безразлично. Я другого хочу.

— Мести? В ней нет смысла.

— Согласна, — кивает Кери, чуть меняя позу, чтобы дать отдых затёкшим мышцам. — Но это не месть. Всего лишь попытка взыскать мне причитающееся.

— О! — Кукольник разворачивается к ней всем телом. Настолько резко, что Кери невольно вздрагивает. И только крючок и петли не дают её отшатнуться. — Вы сумели меня удивить! Я уж думал, что вы, как и все, попавшие в подобную ситуацию, будете говорить о справедливости, добре и зле…

— Меня подобное не интересует совершенно, — Кери дёргает плечом, отгоняя назойливую мошку. Которых почти не бывает в Руинах, но эта, по-видимому, прилетела из степи. — Наказанием, возмездием, отмщением и прочими занимательными вещами пусть маются кто-нибудь, у кого в голове достаточно свободного места для подобных глупостей. Меня интересует только плата, которую я намерена взять.

— Даже при том, что вас сейчас едва ли не трясёт от ярости? — уточняет Кукольник, взглядом указывая на намертво стиснутые на крючке пальцы.

— Даже при этом. Ярость — временное явление. Она утихнет рано или поздно. Ориентироваться на эмоции… какая глупость! Вам так не кажется?

Кери улыбается и прикрывает глаза, пытаясь прогнать вставший перед глазами образ растерзанного тела Меора. О смерти которого она по-прежнему не в состоянии плакать. Смерть которого была бы ей абсолютно безразлична, не окажись тот связан с ней.

Когда она открывает глаза, то первое, что бросается в глаза — пропылённая рубаха в заплатках, которые Кери сама и ставила. Лио. Стоит рядом и выразительно смотрит на Кукольника. Тат так же не сводит взгляда с Лио. Молчат. Оба. И что это может значить?

Наконец, Лио отводит взгляд. Кукольник невесело усмехается, поднимается с колонны и растворяется в сгущающихся тенях раннего вечера. Кери задумчиво рассматривает то место, где несколькими мгновениями ранее сидел один из самых опасных, по словам Лио, человек Шайраша. Потом переводит взгляд на Лио.

Не надо. Он не лгал, но я не готов сейчас об этом говорить.

Хорошо, братик. Расскажешь, когда посчитаешь нужным. — Кери закрепляет петлю, отмечая, что ещё один элемент готов. Пять за сегодня! Можно начинать собой гордиться… наверное. — Он настаивал, что нам нужно навестить близнецов.

Не сейчас. Рано. Сначала — башня.

Что в ней такого?

Увидишь.

Лио предлагает Кери руку. Она и не думает отказываться от помощи, поднимаясь на ноги.

За сегодняшний день Лио сумел расчистить площадку перед воротами башни и теперь намерен пройти внутрь. Судя по тому, что он и не думает просить Кери подождать снаружи, Лио не считает, что внутри здания может быть что-то опасное. Или?..

Скоро закат. Миражи уже начали стекаться к стенам. Пусть пока что только с внешней стороны площади. И идти сейчас к костру просто бессмысленно, когда можно переночевать под крышей.

Они не проникают внутрь?

Кери радуется, что юбка до неприличия — по меркам хотя бы Лайганы — короткая. Всего лишь до середины икры! Но это позволяет не думать о том, что подол соберёт всю пыль и камешки. Или за что-нибудь ещё…

Никогда. Насколько мне известно.

Башня разочаровывает. Серьёзно. Кери ожидала чего-то большего от мрачного здания, возвышающегося над Руинами! Пустота. Вот и всё, что есть внутри. И пара зеркал в рост человека. В которых невозможно увидеть собственного отражения…

Кери вздыхает, размышляя, почему в последние полгода её постоянно заносит в какие-то заброшенные здания. Кладбище, Руины… Ну, по крайней мере, здесь есть подоконник! И за окном — вечное лето.

Кери забирается на самый целый подоконник и провожает взглядом медленно скрывающееся за горизонтом солнце. Смотрит на взметнувшиеся в небо столбы пламени разбросанных по Шайрашу костров, постепенно сливающиеся в единый огненный шквал, манящий погрузиться в него. Отмечает едва заметные в пляске огня и подступающей темноты ночи сгустки миражей… Вдыхает полной грудью горечь полыни, переплетённую с дымом, и оборачивается к Лио.

Еще несколько дней — и мы отправляемся в Исверу.

Тебе же нет дела до близнецов.

Мне есть дело до того, что об этом думает Кукольник.

И то верно.