После недолгих раздумий DEX решил остаться. Потихоньку освоился в холостяцкой берлоге старика. Сначала помогал по дому, едва сумев восстановить конечности, немножко прибирал, мыл, помогал с готовкой.
Для киборга всё было в новинку, но человек не бил, лишь мог крепким словцом обозначить очередной косяк.
После, когда достаточно окреп и восстановился, пошёл с Геннадием на охоту. Ловили в основном мелкую живность типа местных лис, только с серой шерстью. Отличались эти всеядные зверьки неплохой шкурой да нежным мясом.
Много не били, только для пропитания.
— Всякая живность в мире нужна, — поучал старик, вытаскивая из силка очередную лисичку. — Бывает, смотришь — мерзость мерзостью, как только такое и жить может. Ан нет, нужно оно в природе, понимаешь?
А Шэр кивал, запоминал слова разговорчивого старичка, учил все новые выражения.
Система не противилась — ей же легче с человеком общаться в двух словах, чем тратить драгоценное время на длинные заковыристые фразы.
Геннадий и рад был молчаливому соседу. С тех пор, как Бер нашел упавшего под забором замерзающего парня, у старого пройдохи словно второе дыхание открылось.
Появился смысл ходить, готовить, обучать молодого зеленого парнишку лесным премудростям. Будто и не было всех тех лет одиночества в компании лишь приблудного пса. Теперь вот и человек приблудный появился.
Старик знал, чего сидит в глухом лесу.
Лучше уж в лесу, в самом дальнем закутке, чем где-нибудь в тюряжке. Был по молодости не сдержан да горяч, лез куда надо и не надо — долазился.
Нарвался на власть имущих, для которых справедливость — пустой звук. Спасло только то, что верный друг вовремя звякнул, предупредил. С тех пор и обитал Геннадий в лесу, подальше от любопытных людских глаз.
Потихоньку построил себе домик, благодаря другу разжился стареньким генератором, устроился с максимально возможным комфортом.
С годами желание возвратиться к людям полностью угасло. Его уже не прельщали пыльные улицы и шумные толпы человеческих поселений — этих островков посреди моря леса.
Тишина, уют, покой, умиротворенность — чего еще желать человеку на склоне лет.
Но поди ж ты, приютил парнишку. Нехило контуженного, раненого, тощего и измученного. Пожалел, как и Бера в свое время. Пёс стал служить верой и правдой.
И парень остался в лесном доме, работает в меру своих сил…
Старик присел на лавку, набил трубку. Осмотрел придирчивым взглядом свое поместье. Помощник деловито колол дрова для печки.
Всё никак руки не доходили по молодости отопление толковое сделать. А генератор не тянет… Мысли перескочили на бытовые темы — надо бы смотаться в город, купить соли да сахара, больно парнишка охоч до сладкого.
Не удивительно, уж ему ли не знать, как паршиво кормят в армии. Вон какие тощие оттуда выходят.
А ещё надо бы обувь по размеру, крупный паренек-то. Лапища ого-го — в его сапоги не влезает. И одежды. И еще много чего надо лесному отшельнику.
Придется всё же доставать давным-давно спрятанные в надежном месте документы с деньгами да отправляться в город. Не всё можно просить у старого друга — не поймет.
Да, не поймет, для чего он приютил парнишку. Скажет: «Хватит тебе, старый хрыч, дурью маяться, переезжай в город. Не помнит уже никто о тебе».
Старик поднялся с лавки, махнул рукой:
— Пойдем чай пить, хватит поленницу мучить.
Шэр довольно улыбнулся, отложил топор и пошел за человеком. В кои-то веки у него выдалась возможность зажить по-людски.