Скоро весна, а значит, ему придется вести Шэра в деревню.
Деревня — одно название. Десяток домиков, где живут такие же чудики, пожелавшие остаться в стороне от общей людской канители.
Обычно туда прибивались всякие непонятые вольные художники и прочий сброд, которому не нашлось места в городе. Кто не смог выдержать жесткой системы, кто захотел пожить на свежем воздухе, или те, кому просто некуда было идти.
Когда-то, годков десять назад, одна молодка предлагала ему перебраться в деревню в её дом. Да не пожелал старик тогда, всё ещё боялся преследования.
Так и остался тут, в лесном домике. Только приютил щенка беспородного. Да весной и летом приходил в деревню, менял шкурки и мясо на муку, сахар, соль, ткани да всякие мелочи.
В начале осени начинался сезон мёда, и отшельник, бывало, в особо удачные сезоны привозил на обмен деревенским целые бочонки. Так и наладили обмен товаром.
Бочонки из прочного пластика поставлял ему жизнерадостный паренек, приехавший лет пять назад в деревню и надоумивший деда заняться пчеловодством. Мол, у тебя, старик, там в лесу некоторые земные растения прижились, пусть и подстроенные под местный климат, так чего зря добру пропадать?
Сами деревенские всё же не чурались периодически наведываться в город, продавать выращенное и добытое честным трудом.
Из города как раз и бралось всё то, чего в деревне быть не может: сладости, мыло, новая одежда, игрушки для появившихся не так давно детей, да всякое разное по мелочи.
Городские власти, не одобрявшие торговлю с рук несертифицированным товаром, смотрели на это сквозь пальцы, пока им отсчитывалась мзда за продажу. А что кого-то поймали в лесу и съели, сняв шкурку, то проблема не их, а «Живых».
Активисты же предпочитали устраивать митинги в далекой столице на другом материке планеты, где было потеплее и растительности поменьше.
На Северном же материке, по своему климату больше напоминавшем тайгу, были слишком некомфортные условия для жизни.
Было здесь всего три крупных города, где в основном и скапливалось все людское население. Некоторая часть леса была вырублена и перепахана под сельхозугодия.
Но большая часть исправно продолжала расти назло людям, порой забираясь на заброшенные поля, быстро занимала любые оставленные человеком территории и не брезговала даже заброшенным старым городом первых поселенцев, превратив тот в мистические руины с кронами исполинов, прораставших прямо сквозь временные постройки.
Так что затеряться в этих лесах одному-другому человеку было проще простого.
Другое дело, что не каждый сможет выжить в таких условиях. Изнеженные городские боялись лесов. Боялись до мистики, до кошмарного ужаса в глазах.
Частенько сами лесные жители выдумывали истории и слухи, распространяя их среди городских через знакомых и родню. Чтоб меньше желающих было лезть сюда — в заповедные уголки нетронутой природы.
Почему-то большинство людей называет культурным отдыхом пьянки, гулянки, шум, разбросанный мусор и сломанные деревья. Жителям лесов не улыбалось обитать в одной большой зеленой помойке после пикников, а потому желающих отдохнуть вежливо так пугали всякими россказнями про огромных плотоядных кабанов, способных проглотить человека, про диких собак, сбившихся в стаи и съедающих всех, кто перейдет границу их лесной территории.
Даже бывали байки о леших и прочей нечисти — лишь бы люди не лезли в лес. И редко какие смельчаки умудрялись устроить себе отдых в лесу. Но все же отдыхали чаще всего у самой кромки города, где животных не было.
Некоторые истории были основаны на реальных событиях: рассказы о первых пропавших экспедициях, о замерзших зимой людях.
Перепады температур тут и правда знатные, в полдень может быть -5°, а через пару часов уже -30°. И неподготовленный человек вполне способен замерзнуть, особенно ночью.
А еще снег здесь сыпался подолгу, помногу и толстым ковром укрывал все — от растений до спящих людей.
Зазеваешься, задремлешь — всё, считай мертвец.
Потому зимними ночами они с Шэром предпочитали спать или, если старика мучила бессонница, разговаривать.
Молчаливый собеседник потихоньку оживал, поддакивал, спрашивал интересное, но о себе так и не говорил. А старик и не торопил, понимал — пусть привыкнет парень, пусть научится доверять. Не от хорошей же жизни он сидит в дремучем лесу. И достало же сил аж куда забраться!
А пока рты и головы заняты разговором, руки можно было занять делом. Из припасенных лучин вырезались ложечки — для себя и на продажу, из заготовленной лозы плели корзинки, обычно для себя, но некоторые, что покрасивше, можно было и в деревню отдать на продажу.
Как ни кочевряжились городские жители, а все же покупали редкие предметы ручной работы. Ведь нести овощи в корзинке куда приятнее, чем в пакете, а вычурные деревянные ложечки неплохо смотрятся даже на современной кухне, где техники больше, чем продуктов.