XIII

Сегодня алтарный камень кажется холодным. Настолько, что прикоснись к нему — обморозишь руки. Да даже просто смотреть на него больно. Холодно на него смотреть. Кайт на всякий случай делает пару шагов назад, и тут же слышит раздражённое шипение Лекки, стоящей сбоку.

Это кто ещё шипеть тут должен!

Ну, или не шипеть… Рычать, может быть? Или какие там звуки Янтарь может издать, учитывая, что он — огромный пушистый кот?

Да какая разница!

Кайт заставляет себя стоять ровно и смотреть, как Кайа медленно подходит к камню, где её дожидается будущий муж. Она спокойна. Если не знать, конечно поближе. Кайт ясно видит, как то и дело сильнее сжимаются и без того плотно сжатые губы, как подрагивают пальцы, перебирающие полагающиеся для такой церемонии чётки, выточенные из кости одного из тех чудовищ, что иногда приходят из пустыни. Видит неестественно прямую спину за складками традиционной накидки. Кайа бледна — пусть этого и не видно под слоем ритуальной краски.

Сбоку он слышит одобрительные перешёптывания жены дяди Кьятта и одной из женщин, что прибыли вместе с женихом. Что-то про молодость невесты и то, что её не вполне чистое происхождение никак не повлияло на внешность и «породу».

Хочется сплюнуть. И высказать этим… женщинам… всё, что Кайт про них думает.

А ещё хочется подойти к сестре и увести её отсюда. Туда, где никто и подумать не сможет о том, чтобы навязывать отвратительный её брак. И пусть Кайа спокойно читает свою проклятую книгу — но это будет уже только её собственный выбор!

Кайт сжимает руку в кулак и заставляет себя дышать медленно, ровно. Потому, что Дайл, стоящий рядом, уже начинает подозрительно коситься.

Тем временем Кайа становится напротив жениха и замирает. И не двигается всё то время, пока мама вполголоса проговаривает положенные фразы. Лишь поднимает руку, когда того требует ритуал. Кайт болезненно морщится, видя, как на коже кисти, усыпанной веснушками расцветает узкая рана. Кровь некоторое время набухает тяжёлой каплей, а затем скатывается вниз, палая в выдолбленную ложбинку в камне… В прошлый раз тут бежала кровь козлёнка…

Потом молодожёны соединяют руки и так проходят вдоль камня. Кровь из ран смешивается и продолжает капать на камень. Кайа и её уже муж встают так, чтобы камень оказался за спиной в то время, пока мама заканчивает читать. Потом они медленно проходят мимо собравшихся. Кайт смотрит в спину удаляющейся сестре, сдерживая желание броситься вслед за ней и увезти отсюда.

Она не заслуживает такого! То, что он успел узнать о семье, из которой происходит муж… одно это слово заставляет кривиться от отвращения!.. вызывает дрожь в теле. Кайа не выживет там. Особенно, если вспомнить, что они выросли совсем в других обстоятельствах. Даже исверцы, проживающие в Мессете, совсем не то, что соотечественники из этих земель.

Кайт чуть покачивается, изо всех сил вдавливая ногти в кожу ладоней. И, вероятно, выглядит сейчас не совсем нормально, раз Лекки осторожно касается его руки:

— Успокойся, Кайт. Ничего страшного не происходит. Это прекрасная партия и…

— Ей плохо, — обрывает сестру Кайт, пытаясь болью от впившихся в кожу ногтей перебить то, что творится в душе. — Ей страшно. Ты хоть представляешь себе, какая жизнь её ждёт?!

— Прекрати, Кайт, — в несвойственной ему манере подаёт голос Дайл. Кайт поворачивает голову, всматриваясь в спокойное лицо, вероятно, уже совсем бывшего слуги. Дайл пожимает плечами. Наклоняется и подбирает камешек, принимаясь крутить его между пальцами так, как если бы это были чётки. Кайт даже не пытается предположить, о чём тот может сейчас думать. — Это — лучший вариант из возможных. Для рьеси… — Дайл произносит это с какой-то странной интонацией, которая… ах, ну да. Разумеется. То, что Кайа прожила долгое время одна в чужом городе, делает её «товаром второго сорта». Естественно, что ни одна приличная семья не пожелает связать себя с такой женщиной. Пусть та и происходит из жреческого рода. Хотя, Кайт не сомневается, что даже при этом за неё разгорелась бы нешуточная битва, будь у сестры способности. — Для рьеси Кайи помимо всего прочего сейчас лучше будет покинуть Солнечные Часы. Как и тебе, впрочем. Нет, не спрашивай. Это тебе расскажет рьес Кьятт.

Кайт медленно кивает, не давая себе труда сейчас разбираться в сказанном. Он смотрит, как пара скрывается за растительностью, и срывается с места, не заботясь о том, как это может выглядеть со стороны. Чудом уворачивается от попытавшегося его остановить Дайла и бежит напрямик к воротам.

Семья мужа Кайи сейчас должна будет отправиться прочь — никто не осмелится провести ночь в доме жрецов. Даже если связан с ней вот такими вот узами. Так что…

Кайт замирает в проёме распахнутых ворот, наблюдая, как Кайа, не замечая поданной руки, поднимается в экипаж и усаживается на сидение. Неестественно-прямая, с сжатыми в нитку губами. Она прижимает к груди сумочку, в которой, как известно Кайту… да и не только ему… лежит проклятая Книга. Кайт думает, что, быть может, хотя бы эта… мерзость… поможет сестре пережить то, на что её обрекли родственники.

Сзади Кайт слышит шаги подбежавшего Дайла, но не поворачивает головы. Он и не думает вообще что-то делать — неужели Дайл мог такое подумать?! Он просто всматривается в мертвенно-бледное — отчего веснушки выделяются неестественно-ярко сейчас — лицо самого близкого человека в мире. И не знает, как же теперь быть.

И не знает, как вернуть те дни, когда… Они ведь так толком и не объяснились после встречи в Нахоше! Каждый предпочитал держать мысли и секреты при себе.

А теперь… Кайт тихо стонет сквозь зубы. И в этот момент Кайа находит его взглядом. Коротко улыбается какой-то виноватой улыбкой и отворачивается.

Экипаж трогается. Проезжает в ворота и медленно удаляется.

Вот и всё.

Кайт смотрит вслед, не зная, что же теперь делать. И уже собирается повернуться к Дайлу и подошедшей Лекки, когда на почти скрывшийся из виду экипаж налетают с десяток завёрнутых в тёмные тряпки людей. Кайт, не раздумывая ни мгновения, бросается к экипажу, но успевает пробежать от силы половину пути, когда бандиты, выкинув из экипажа мужа Кайи… Кайт так и не потрудился запомнить его имени… и кучера, уносятся прочь…

…Муж Кайи, как ни странно, оказывается жив. Пусть и ранен достаточно тяжело. Кайт сидит на диване, сжатый с двух сторон Лекки и Дайлом и краем сознания воспринимает то, что рассказывает кое-как подлеченный мужчина. И думает о том, что, быть может, если бы он не остановился…

— Ничего бы не изменилось, Кайт, — шёпотом произносит Дайл, чуть наклонившись к нему. — Видел, какие у них лошади? Нет? — Кайт чуть качает головой. — А я успел заметить. Они, должно быть, уже сейчас на побережье…

— Их семья не обвинит нас в том, что..? — также шёпотом уточняет Лекки, от чего Кайту хочется как минимум отвесить той подзатыльник. — Не надо так сопеть, Кайт. Я не меньше твоего переживаю о Кайе. Она, знаешь ли, не только твоя сестра! Но…

— Нет, — обрывает её на полуслове Дайл. — Слышишь, что говорят? Рьес Кьорр успел опознать одного из напавших. Это кто-то из его личных врагов.

Вот как… Кайт заставляет себя дышать ровно и не поддаваться эмоциям. Хотя, надо полагать, в случае чего сестра и бывший слуга его остановят. Но…

Но почему они сидят тут вместо того, чтобы отправляться на помощь Кайе?!

Кайт прикрывает глаза, пытаясь отгородиться от комнаты и сестры. Он смотрит в глаза Янтарю, который лениво лежит на ворохе опавших листьев и чуть помахивает хвостом, от чего листья время от времени взлетают. Кайт смотрит, как пронзительно-жёлтые глаза прикрываются на мгновение, а затем зрачок расширяется, пропуская вглубь.

Раньше Кайт бы и помыслить не мог о том, чтобы таким вот образом пытаться почувствовать сестру, но сейчас…

Выходит отвратительно. Быть может, от непривычки — Кайт не знает точно. Но всё, что у него получается сейчас уловить — страх. Страх, захлёстывающий с головой. И ярость.

Что?..

Кайт распахивает глаза, моментально вернувшись в реальный мир. И тут же встречает понимающий взгляд Лекки.

— Да. Я тоже это почувствовала.

И — всё?! Кайт порывается подняться, чтобы… он не знает — что именно он хочет сделать, но его останавливает рука Дайла. Кайт смотрит в лицо бывшего слуги. Тот только качает головой из стороны в сторону.

Кайт обессиленно оседает на диване. И безучастно смотрит в одну точку всё то время, пока вошедшие в комнату мама, дядя и муж сестры обсуждают, как именно и где стоит организовывать спасение Кайи. И пытается не думать о том, что сейчас, в эту самую минуту происходить с сестрой.

***

— Ты в самом деле решил пригласить в Майгор Берну Теннери? — сестра наверняка сейчас выглядит возмущённой. И вместе с тем — всеми силами стремящейся показать, что Йеррет не заслуживает даже вскользь брошенного взгляда. — После того, что её брат…

— После того, что за место занимает её брат, — поправляет её Йеррет, стараясь заставить голос звучать ровно так, чтобы Йо взбесилась. Это несложно на самом-то деле — достаточно просто в каждой фразе копировать её интонации. Вот и всё. Хотя, конечно, сейчас это несколько… тем более, зная, что именно пережила Йо по вине хранителя Чёрного сердца. Только вот что это меняет? Йеррет переводит дыхание и продолжает ровным тоном: — После того, в каком положении оказалась наша семья — это едва ли не лучший вариант.

— В самом деле? — Йо, судя по шороху за спиной, поднимается с диванчика и подходит ближе. Йеррет не оборачивается. Не хочет видеть лицо сестры. Будь сейчас на месте одного из них хотя бы Ноэр… Причём — неважно, на чьём. Йеррет сосредотачивает внимание на лиане, увивающей шест справа от окна. — А как же вдова Лоаро? Насколько я помню, у неё парочка дочек на выданье. Да ты и сам это прекрасно знаешь! Неужели…

— И что, как ты думаешь, может пожелать в качестве… м-м… «жеста доброй воли» с нашей стороны хагари Лоаро? — вздыхает Йеррет, всматриваясь в темноту за окном. Там, в саду шелестят распустившейся листвой деревья. И тепло. Наконец-то тепло. Хотя даже едва только начавшееся лето не может прогнать холод зимы из Кепри. Йеррет ощущает её присутствие кожей, костями чувствует.

— А что в таком случае запросят Теннери? — справедливо возражает Йо. На что Йеррет тоскливо вздыхает. Об этом думать нет никакого желания. Что может пожелать Шайесс Теннери, знать совершенно не хочется. Маловероятно, что это что-то будет хоть немного… — Ладно. Если ты так решил, то не мне с тобой спорить. Хотя я хотела бы видеть, как воспримут это всё папа и Ноэр… ты получал письма? Мне никто не сообщает, как они. И приехать сейчас домой я не могу — свадьба уже через пять дней. Ты знаешь, она откроет сезон. Только вот…

— Отец чувствует себя гораздо лучше, — успокаивающе произносит Йеррет, наконец разворачиваясь к сестре. Та бледна. До такой степени, что вены под кожей ярко выделяются синевой. Лучше… отец и правда чувствует себя в последнее время гораздо лучше. Настолько, что опять начал интриговать против… Нет. Йеррет ни за что не желает знать — против кого. И вообще не хочет участвовать в этом всём. Только вот — кто его будет спрашивать? — Ноэр… Леа говорила, что видела его в распадке к югу от Старой горы. Но так и не решилась к нему подойти.

Йо шипит сквозь зубы при одном только упоминании Леа. Да, разумеется, она всегда терпеть её не могла, что всегда заставляло Йеррета теряться в догадках — что же такого не поделили две девушки, что… Хотя, конечно, Леа держится гораздо лучше — только по слишком сильно сжатым пальцам можно понять, насколько она в этот момент недовольна самой мыслью о Йо. Ох, только бы не…

— Она сказала, что тот что-то искал… — продолжает Йеррет, игнорируя недовольство Йо.

— Могла бы узнать! Всё-таки она хотела стать частью нашей семьи. — Йо поднимается из кресла и отворачивается, обхватив себя руками. Как будто озябла. Йеррет прислоняется к раме окна, не делая ни единой попытки подойти к сестре ближе. Пусть даже и хочется сейчас обнять её и убедить, что всё будет хорошо. — Я… Ты останешься на мою свадьбу? Йер, я…

— Я должен срочно вернуться домой, — вздыхает Йеррет. В самом деле — должен. И чем скорее — тем лучше. Потому что присутствие в лоскуте магов, которые… Ничем хорошим не обернётся это. Абсолютно точно. Кроме того… Берна. Хотя об этом говорить Йо не стоит. — Отец…

Йо фыркает, обрывая его на полуслове. Отходит к решётке и начинает поглаживать листики лианы. Йеррет пожимает плечами и рассеянно перекладывает листы, разложенные на столе. Надо всё же заставить себя разобрать это всё. Но как же не хочется…

…Вот зачем, спрашивается, отец и братья во всё это влезли? Теперь, чтобы доказать, что хотя бы не замышляешь ничего — не говоря уже о том, чтобы убедить его величество в своей преданности короне — придётся вывернуться наизнанку. Йеррет уже предвкушает, как будет это доказывать… И хорошо бы, чтобы по итогу удалось сохранить за собой лоскут — пришлые ни за что не сумеют понять душу родной ему земли. И страшно представить, во что они могут превратить его родной край, если сейчас Йеррет не справится…

…Учитывая то, что отец, едва оправившись от болезни, вновь принялся за старое…

Нехорошо, конечно, так думать, но временами Йеррету приходит в голову, что было бы лучше, реши Теннери убрать и уцелевших родственников…

— Когда ты уезжаешь?

Йеррет пожимает плечами, не заботясь о том, видит ли сейчас это Йо или нет. Надо думать — на днях. Как только Теннери решат, кто именно будет сопровождать Берну в поездке. Разумеется — никто в здравом уме не отпустит девушку одну. Но Йеррет надеется только, что это будет не Шайесс. Пусть тот и ни разу не повёл себя некорректно… признание в убийстве можно считать корректным?.. но Йеррет готов признать, что присутствие этого человека заставляет его испытывать… нет, не страх, но что-то, чему Йеррет не в состоянии дать названия.

…Особенно ярко это он почувствовал в тот момент, когда на голову принца Сойлара опустилась корона. Всё внимание собравшихся в зале было сосредоточенно на новом короле, что позволило Йеррету отметить парочку интересных персон. Нет, не тех, что сейчас прикидывают, как именно использовать неопытность молодого короля в делах государственных — это не более, чем просто идиоты, не умеющие скрывать намерения — и не ещё больших идиотов, смотрящих на короля с превосходством. Нет. На тех, кто, несмотря на всё, что Йеррет о них знает, сейчас стоят со скучающим видом, слегка прикрытым выражением вежливого одобрения. Или на тех, кто, по примеру Шайесса Теннери, откровенно развлекается зрелищем, лишь для приличия приняв вид, сообразный событию.

Хаг Шайесс точно чувствовал в этот момент веселье. И ему было явно безразлично — какое положение теперь занимает Сойлар. А ещё… Йеррет не забудет липкое ощущение ужаса, что на мгновение охватило его, когда взгляд хранителя Чёрного сердца упал на него. Что-то… То, что повергло в ужас сестру? Это оно? Что-то абсолютно чуждое королевскому дворцу, столице, да и вообще Мессету. Если не всему миру. И это что-то откровенно забавляется, наблюдая за тем, как новый король принимает власть.

Что в этом может быть забавного?!

Йеррет тогда тут же отвёл взгляд, предпочитая смотреть куда угодно, только не на это… существо. По счастью, официальная часть коронации в скором времени завершилась, и стало возможно покинуть дворец. Пусть Йо и шипела на него потом дней десять.

Он только и успел заметить, как хаг Шайесс, перекинувшись парой слов с королём и другими хранителями, вместе с Берной покидает переполненный людьми зал. Через двери, находящиеся достаточно далеко от того места, где сейчас стоит Йеррет. Что не может не радовать, конечно.

Но… Берна. Она ощущает это? То, что… то, чем является её брат? Или она тоже…

Йеррет встряхивает головой, от чего едва не налетает на придворного. Нет! Разумеется, нет. Берна слишком живая и хорошая, чтобы быть чем-то, чему Йеррет даже не в состоянии подобрать слов…

Йеррет усмехается, возвращаясь в сегодняшний вечер.

Берна согласилась поехать в гости. Но, разумеется, не одна. И остаётся только надеяться, что сопровождать её будет не Шайесс Теннери.

Впрочем, Йеррет ничего не знает об его брате. Быть может, тот тоже не меньшее чудовище, чем…

Не стоит об этом.

Он поднимает взгляд на Йо и ещё раз пожимает плечами. Сестра вздыхает, бросает на стол пожелтевший листик лианы и покидает комнату.

***

Песок. Уже который день вокруг — один песок. Временами это кажется на диво умиротворяющим зрелищем. В другие же моменты — навевает тоску. И раздражает. Тем, что песок оказывается везде — в одежде, волосах. Лезет в глаза, скрипит на зубах…

Кайа думает, что даже эти тряпки, что накручивают на лицо караванщики, по сути мало чем способны помочь от вездесущего песка.

Она вздыхает и меняет позу, чтобы дать отдых затёкшим ногам. И радуется, что пока что — тот караванщик, что её спас, пояснил, что, это не продлится долго — может находиться на борту лодки наравне с детьми… мальками, как их называют караванщики. До тех пор, пока не исцелятся все раны, что она получила… тогда. Кайа поправляет точно такую же тряпку на лице и продолжает смотреть на неизменный пейзаж. И на время от времени появляющиеся в поле зрения фигуры караванщиков.

Лиц своих спутников — хоть взрослых, хоть мальков — она так и не смогла увидеть до сих пор. Может быть, это связано с какими-то их традициями, суевериями… Кайа не возьмётся утверждать наверняка. Но они так и не отняли ткани от лиц. И ей настрого запретили.

Доски песчаной лодки чуть поскрипывают. И пахнут чем-то чему Кайа не может подобрать названия. И это ещё одна вещь вызывающая некоторое раздражение — мало того, что никак не получается понять, что же это за запах… при том, что Кайу не отпускает уверенность в том, что она прекрасно знает, что именно так пахнет… так ещё и спрятаться от него не выходит. Запах ввинчивается в мозг, как бы Кайа не пыталась отстраниться от него. Она вздыхает ещё раз, чем привлекает внимание одного из караванщиков… или одной? В этих тряпках, что они навертели на себя, невозможно разобрать, какого пола стоящий перед тобой человек. Но то, что среди них есть женщины, Кайа успела заметить. Что вполне понятно, раз уж тут есть и дети. Жаль, что по запаху не определить — кто есть кто — этот кошмар перебивает всё остальное.

Кайа делает знак, что с ней всё в порядке. Караванщик пожимает плечами и возвращается к тому, чем он там занимается. Кайа даже не пытается понять — чем же именно. Всё же даже при том, что она — дочь торговца, самой ей ни разу не довелось подняться на борт хотя бы обычного корабля. Что уж говорить про эту песчаную лодку!

Кайа подтягивает к себе ближе сумку с Книгой, в который уже раз радуясь тому, что в тот день додумалась прихватить её с собой… Как чувствовала, что…

Ну, видимо, именно чувствовала. Потому, что предположить подобное развитие событий она бы ни в жизни не смогла.

Кайа криво улыбается, просовывая руку в сумку и касаясь кожи обложки Книги. Это успокаивает. Она прикрывает глаза, чтобы хоть немного отдохнуть от солнца.

И перед глазами…

…Она плохо помнит тот день. Только отчаянные глаза Кайта. И то, как тот сдерживался из последних сил. Сама она так ничего и не смогла придумать. Покорно пошла к алтарному камню и позволила связать себя узами с человеком, которого видела в первый раз в жизни… теперь вполне может быть, что то был и последний.

Кайа помнит, как позволила ритуальному ножу разрезать ей ладонь. И то, как смешивалась её кровь с кровью… мужа. Она морщится от одного только звучания этого слова. Отвратительно! Она бы ещё поняла, будь тем, кто примерит на себя эту роль, Кэллар Чейр, но… но этот…

Нет, Кайа не может сказать, что муж неприятен внешне или в поведении. Пусть она и видела его только перед камнем. И потом — в экипаже. Темноволосый, как все, кто проживает на юго-западе Исверы, с лицом, отражающим малейшие смены настроения хозяина. И — да. Он, конечно, превосходно воспитан, чтобы хоть что-то сказать о невесте, но — лицо. Кайа прекрасно поняла, что муж её совершенно точно не в восторге от будущей жены, но, по-видимому, сделка с дядей слишком соблазнительна, чтобы…

Кайа помнит урывками, как шла мимо Кайта, которого разрывало от желания броситься на «чужаков» и просто сбежать из поместья вместе с Кайей. О, как она его понимает! Жаль, что так и не вышло сделать нечто подобное. Вместо этого Кайа позволила отвести себя к воротам, усадить в экипаж. Она только и могла в тот момент, что заставлять себя не слышать того, что приходит через связь с близнецом. И настолько увлеклась этим, что пропустила момент, когда на экипаж её мужа напали…

Она так толком и не поняла, кто это были. Но действовали они вполне себе уверено. Как если бы проделывали нечто подобное далеко не в первый раз. Возможно, что именно так оно и есть. Кайа не возьмётся утверждать что-либо.

Но как бы то ни было, всё закончилось тем, что напавшие вышвырнули из экипажа мужа и, перехватив вожжи, помчались куда-то… Кайу, попытавшуюся просто принять хоть немного более удобную позу, грубо швырнули на пол экипажа и, когда она возмутилась, пнули под рёбра так, что Кайа явственно ощутила треск…

…Кайа на мгновение выныривает из воспоминания и выравнивает дыхание. Всё в порядке. Это уже в прошлом. Она сейчас в Пустыне. А не… Кайа усмехается, жалеет, что вокруг нет ничего, чем можно было бы занять руки — не песок же пересыпать из одной ладони в другую?! — и вновь погружается в воспоминание. Но заставляет себя помнить, что сейчас она… Сейчас она потирает бок. Рёбра на поверку оказались целы, но синяк до сих пор уродует кожу, расползшись на половину тела уродливым фиолетово-красным пятном. Сейчас, впрочем, он начинает желтеть… что делает его ещё более уродливым.

Впрочем, пинок был только началом.

Ехали они… долго. Наверное. Это Кайа не сможет утверждать наверняка. Но достаточно и того, что место, в котором они остановились, было «диким». Ни единого следа присутствия людей. Или, если быть точнее, те, кто здесь останавливался, прилагали все усилия к тому, чтобы это выглядело именно так. Ну, во всяком случае, именно к этому Кайа склоняется сейчас… она упирается в борт лодки, когда та внезапно круто разворачивается.

Не удержись сейчас Кайа — полетела бы на песок. И осталась бы там, наверняка. Ведь вряд ли бы её спутники стали останавливать лодку, только-только поймавшие «счастливый» ветер? Учитывая то, сколько дней им всем пришлось провести в крохотном оазисе, ожидая этого самого ветра…

«…Кайу вышвырнули из экипажа и начали бесцеремонно вытряхивать содержимое сундуков. Кайа старается сесть, морщась от боли в боку и локте, которым ударилась, когда падала. И этим привлекает к себе внимание бандитов.

— Ты глянь!

— О, точно! Какая девка! А у нашего друга губа-то не дура — такую бабу отхватил. — Кайа отшатывается, когда один из бандитов наклоняется к ней так близко, что она видит каждую неровность на побитом оспой лице, обломанные передние зубы в виднеющемся под спутанной бородой рту. И морщится от запаха гнили и перегара. — Чё — не нравлюсь? — щерится бандит в гадкой улыбке. — Ну, эт ничего.

Кайа отшатывается, когда бандит сжимает ладонь на её груди. Но натыкается на что-то… Она оборачивается и видит второго бандита — тощего, как жердь и такого же жёсткого. Ещё несколько стоят поодаль и скалятся, обмениваясь предположениями о том, как она… Кайа одновременно краснеет и бледнеет от понимания, о чём речь. И её охватывает ужас. Она вскрикивает, когда бородатый притягивает её к себе. И её едва ли не выворачивает в тот момент, когда язык его проталкивается в рот. Но Кайа не сжимает зубы. И хотела бы, но пальцы, сжимающие нижнюю челюсть, не позволяют сделать этого. Она дергается, пытаясь вырваться. Она чувствует, как руки шарят по её телу. Это… этого не может случиться с ней!

Кайа пытается представить себе рисунок. То, что выручило её в прошлый раз. Но для этого надо сосредоточиться, а это не выходит совершенно. Не в тот момент, когда кинжал вспарывает корсаж и несколько пар рук стаскивают с тела одежду. Кайа в ужасе. И не знает, что делать. Книга… но…

Её небрежно роняют на землю, разводят ноги и удерживают так, пока бородатый возится с завязками на штанах. Наконец, бандит устраивается между ног и… падает вперёд со срезанным черепом. На Кайу выплёскивается кровь и мозги, заливая голый живот. Бандиты отпускают её, вскакивая. И практически тут же падая на землю — кто без головы, кто с распоротым животом.

Кайа сжимается в комок и смотрит, как пара теней — за то время, что прошло с момента похищения, успело стемнеть — скользит между ещё живыми бандитами. Которые практически сразу же становятся мёртвыми.

Она вслушивается в наступившую тишину, нарушаемую только шорохом шагов и дыханием неожиданных спасителей. Хотя… ещё неизвестно — спасителей ли. Кайа в который раз жалеет, что выпустила из рук Книгу. Хотя чем бы та помогла, если Кайе так и не удалось сосредоточиться на том, чтобы представить себе хоть одно заклинание. А ведь вполне можно было если не сбежать — Кайа до сих пор с содроганием вспоминает последний случай, когда пришлось прибегать к этому рисунку — то хотя бы сделать что-то с бандитами. Но… Кайа обещает себе, что теперь начнёт уделять больше времени Книге.

Если, конечно, выпутается сейчас из того, что…

Один из людей подходит ближе и некоторое время молча её рассматривает. Кайа сжимается сильнее, жалея сейчас, что ни навыков хоть какого-то боя, ни способностей наподобие тех, что позволяют Лекки поменяться с душой зверя, у неё нет. Что она сейчас может сделать, если этот человек решит..? Кайа зажмуривается, пытаясь представить себе хоть один рисунок, но мысли путаются и ускользают.

А ведь так не было в тот вечер, когда они вчетвером спасались из Могильника… да и раньше — на улицах Нахоша — тоже. Почему же сейчас…

— Ты, рьеси, собираешься и дальше сидеть вот так вот — на земле, гол… без одежды? — наконец нарушает молчание человек, почему-то смягчая под конец фразу. Кайа недоумённо смотрит на него, пытаясь увидеть хоть что-то, кроме горы тряпок, намотанных на тело. Потом до неё доходит смысл слов и она, охнув, принимается натягивать на себя безнадёжно испорченные вещи. Носить их теперь попросту невозможно, но больше у неё ничего нет. И она только надеется, что в сумерках этот человек не успел толком рассмотреть… Какой позор! Поверить в то, что кто-то посторонний видел её в таком виде… Кайа начинает стремительно краснеть — она чувствует это по жару, что приливает к щекам и ушам.

— Я… я благодарна вам за то, что вы меня спасли, рьес… — Кайа запинается, но спаситель и не думает хоть как-то облегчать её замешательство. Кайа выдыхает. Неважно. Всё же он и его спутник убили этих мерзавцев, так что… — Моя семья…

— Мне нет дела до твоей семьи, рьеси, — обрывает её мужчина. Кайа замолкает. Мужчина же жестом подзывает своего спутника. Вдвоём они стаскивают трупы в кучу, потом обсыпают каким-то порошком, накидывают веток и отворачиваются, явно намереваясь покинуть это место. И оставить Кайу здесь одну!

— Стойте! — звучит это настолько властно, что Кайа и сама готова подчиниться собственной команде. Хотя она и так стоит. Стоит, безуспешно стягивая на груди обрывки ткани. Оба её спасителя останавливаются и явно ожидают, что она скажет. Хорошо. — Довезите меня до Солнечных Часов!

Оба человека переглядываются. Потом тот, что до этого с ней разговаривал, подходит ближе. Окидывает её взглядом, под которым хочется поёжиться. Кайа выпрямляется, сводя лопатки.

— Я ни за что в жизни не приближусь вновь к Солнечным Часам, рьеси. — Он произносит это размерено. Так, что кажется… Кайа встречала его раньше? — Так что выбирайся сама. Или твой муж не способен отрядить людей на твой спасение?

Что?! Кайа поражённо смотрит на мужчину. Тот хмыкает, после чего приспускает ткань, укрывающую лицо. Кайа несколько мгновений рассматривает лицо, изрезанное шрамами и татуировками… причём часть из них имеет ритуальное происхождение… Потом удивлённо распахивает глаза, узнавая…

Тот самый пленник, которого они с Кайтом освободили. Ну, да. Тогда понятно, почему тот не горит желанием приближаться к месту, где испытал столько боли. Кайа прекрасно его понимает.

А ещё понимает, что не испытывает особого желания возвращаться. Ведь, если вдуматься — что её ожидает? Жизнь в доме мужа, которая вряд ли теперь имеет хоть один шанс на то, чтобы сложиться хотя бы относительно нормально. Если заявиться под ворота в таком вот виде, то… И семья тоже не примет назад опозоренную девушку. Тем более, что теперь она принадлежит роду мужа… Так почему бы не..? Надо только как-то дать знать Кайту, что с ней всё в порядке.

— В таком случае возьмите меня с собой!..»

…Кайа улыбается, вспоминая, какое выражение было на лице её спасителя в тот момент. Впрочем, после непродолжительного колебания он согласился. Даже странно — почему. Ну, не мог же он просто посчитать её… привлекательной?

Глупости какие! Нет, Кайа знает, что красива, пусть по меркам жителей Мессета это и не совсем так, но здесь, в Исвере… да и происхождение. Но разве может последнее иметь значения для караванщика? Кайа на мгновение ловит силуэт своего спасителя, появившегося на носу лодки. Он, перебросившись парой слов с находящимся там ведущим, вновь пропадает из поля зрения. Кайа вздыхает, понимая, что размышления о мотивах поступков этого человека… занимающие все мысли на протяжении всего времени, что она провела с караваном, ни к чему не приведут. Слишком уж мало ей известно. И те немногие, кто позволяет себе разговаривать с ней, не особенно-то и откровенничают на эту тему. А жаль.

Кайа зажмуривается, потом вытаскивает из сумки Книгу и принимается перелистывать страницы. Не так давно появилось кое-что новенькое. Но пока Кайа не решается применить это. Хотя бы потому, что не понимает, каким может быть результат. Пусть даже предсказывать до сих пор получалось через раз. Но Кайа вполне уверена, что в состоянии угадать, что должно получиться от того или иного заклинания… Была уверена до последнего времени. Но сейчас…

Кайа ведёт пальцем по линиям узора.