XIX

Это не первый дождь нынешнего лета, разумеется, но от этого он не становится менее завораживающим. Йеррет с наслаждением вдыхает по-особенному влажный воздух, прислушиваясь к тому, как капли мягко «идут» по листьям деревьев и цветов. Всматривается в слегка занавешенный пеленой медленного дождя сад внизу.

Выйти бы сейчас туда, под дождь. Чтобы вода смыла отвратительную тоску, оставшуюся после разговора с отцом…

Не выйдет — Йеррет даже не оглядывается, прекрасно зная, что Йо сидит в дальнем кресле и накручивает на палец усик дикого винограда, от чего вся плеть раскачивается. Стоило бы порадоваться её приезду, но… Йеррет вздыхает и разворачивается.

— Ты надолго? — интересуется он, надеясь, что сестра не воспримет это как намёк на то, что её не желают здесь видеть. Хотя Йеррет подозревает, что Берна точно не обрадуется присутствию Йо. И остаётся радоваться, что она сегодня ещё не покидала комнаты, сказавшись больной. Так объяснил её брат, во всяком случае.

— К сожалению, нет, — сообщает Йо, впрочем, не особенно расстроенная этим фактом. — Кэл планирует отправиться на один из остров, принадлежащих их семье, через пару дней. Я бы предпочла, конечно, другое место, но…

Йеррет кивает. Внимательно смотрит на Йо, пытаясь понять — действительно ли та довольна тем, что стала женой такого человека, как хаг Чейр, после событий того вечера. Или же… Он вздыхает, признавая, что несмотря на то, что тогда она доверила свои переживания именно ему, это было скорее исключением из правил. Да и вообще… Не окажись остальные братья в Нахоше, он бы вряд ли удостоился такой чести. Но тем не менее.

Впрочем, тот же вопрос можно было бы адресовать и ему самому — доволен ли он тем, кто именно станет его женой? А то, что Берна примет предложение, которое, согласно традиции, будет сделано в первый лета, не подлежит сомнению. Ведь её родственникам зачем-то нужен этот союз.

…Как минимум — чтобы контролировать лоскут…

Йеррет садится на перила балкона, тут же пожалев об этом — одежда моментально впитывает капли дождя — прислоняется к колонне. И смотрит вниз, на подрагивающие от ударов капель листья.

А всё же как хочется выйти сейчас под дождь…

— Но дело даже не в том, что поездка будет по большей части деловой — Кэл сразу мне об этом сообщил, — обрывает ненадолго повисшее молчание сестра. Йеррет чуть поворачивает к ней голову, продолжая при этом смотреть вниз. — Дело в том, что…

Она не успевает договорить — на террасу выходит Ноэр. Чуть пошатываясь, он преодолевает невеликое расстояние до кресел, и падает в свободное, тут же сцапав кувшин с вином, непонятно кем принесённый. Во всяком случае Йеррет не припоминает, чтобы давал такое распоряжение. Хотя, конечно, это могли быть и мачеха, и отец… Он кривится, наблюдая за тем, как брат махом опустошает наполненный до краёв — так, что часть выплёскивается на белоснежную скатерть — бокал и наливает следующий… Не прошло и пары дней с тех пор, как лекари позволили ему прервать вынужденное воздержание от спиртного, как Ноэр, видимо, решил восполнить все те дни, что был лишён этого…

— О! Йо… ты когда здесь появилась? — удивлённо спрашивает Ноэр, выуживая из вазы кисть винограда и начиная его обкусывать. И что он таким поведением пытается доказать? И кому? Неужели всё настолько плохо?..

— На террасе или в поместье? — спокойно уточняет Йо, решившая, по-видимому, не тратить время на роль капризной недалёкой девочки, которую она обожает разыгрывать перед родственниками и поклонниками. Исключая, например, Йеррета и соперниц. Забавная компания… Йеррет на мгновение отворачивается, чтобы скрыть улыбку. Не хочется как-то оправдываться перед Ноэром и Йо. И объяснять тоже не хочется. — Она лениво отщипывает виноградину от оставшейся в вазе кисти и крутит её в пальцах. Ноэр неопределённо пожимает плечами и что-то буркает себе под нос. Ополовинивает бокал и кривится, от чего шрамы приходят в движение. Йо морщится. — Приехала с мужем на пару дней. А что?

— А! Я и забыл, что ты уже замуж выскочила… Только теперь в этом смысла…

— Меня не касаются ваши интриги, — сдавливает в пальцах виноградину Йо. Так, что та лопается. По пальцам, унизанным кольцами, стекает сок. — Мне хватило и того, что отец заставил наших сестёр рисковать… И теперь неизвестно, что с ними будет… — Близняшки остались фрейлинами при королеве. Заложницами, если называть вещи своими именами. Йеррет вздыхает. Разумеется, жизни их ничто не угрожает — они не наследуют, да и связь с семьёй оборвать в этом случае довольно легко. Примерно так же, как это будет с Йо… если, конечно, у её мужа и Теннери, с которым тот дружен, не будет иного плана. Но… — А я вынуждена постоянно видеть этого… это чудовище!

Йеррет приподнимает брови. Это она… Ну, разумеется. Это она о хранителе чёрного сердца Мессета. Который, к великой радости Йеррета остался в столице. По крайней мере его брат несколько легче воспринимается при общении. Ноэр же на это кривится ещё сильнее, допивает бокал и отправляет тот в полёт с балкона. Йеррет вздыхает, пытаясь вспомнить чары, способные утихомирить брата. К сожалению, после того, как целителям по совету хага Ястена удалось хоть немного улучшить состояние Ноэра, к последнему вернулись все его способности в полной мере. И теперь чары… Да он сам в несколько раз быстрее проделает то же самое с Йерретом и не поморщится. Даже после почти опустошённого кувшина вина. И вряд ли удастся опередить его — Йеррет никогда не был воином. И с братом в скорости реакций ему не сравниться. Даже сейчас, когда он… нетрезв.

Йеррет вздыхает и нарочито громко напоминает Йо, о чём она говорила перед тем, как Ноэр прервал её своим появлением. Йо мгновение смотрит Йеррету в глаза, позволяя лишь немного дёрнуть уголком рта — так, чтобы Ноэр не заметил — и начинает подробно рассказывать всё, что произошло после того, как Йеррет отбыл из Кепри. Ноэр морщится и пытается что-то сказать, но Йо шипит не хуже кошки. Так что Ноэр предпочитает замолчать.

Йеррет чуть наклоняется вперёд, срывая листик с близко находящейся ветви. Приходится уцепиться за мокрые перила изо всех сил, чтобы не свалиться вниз. Он только краем уха слушает обстоятельный рассказ о свадьбе, гостях — ожидаемо её посетил новоиспечённый король — и прочем. Да, о том, какими глазами смотрели все женщины на её платье и… Йеррет усмехается. Вряд ли все — Йо преувеличивает количество завистниц — но…

— Жаль только, что Кэл не пожелал отменить приглашение для… этого человека, — мрачно произносит Йо, отправляя в рот виноградину. Ноэр вопросительно приподнимает бровь. Кусочек брови, перепаханной следом от когтей. — Хаг Шайесс Теннери.

По лицу Ноэра видно, что тот не вполне понимает причину такой нелюбви Йо к этому человеку, который принимал активное участие в облаве в Нахоше. Ну, да. Ни Йо, предпочитающая не упоминать о своей роли в том, что случилось в Могильнике, ни Йеррет — в конце концов, это не его тайна… да и о разговоре с хагом Шайессом он тоже не желает вспоминать без нужды… только не о том, каким жалким он тогда себя выставил… Поэтому брат совершенно справедливо возражает, что Теннери, может, и преследуют собственные цели, но в Нахоше были на их стороне.

Йо заливается хохотом, откидывая голову назад, а потом, резко обрывает смех.

— Кого вы ловили?!

— Разве ты не знала? — удивляется Ноэр, отставляя в сторону бокал, не сделав ни глотка. — Близнецов Тэлэ, виновных в смерти как минимум одного из наших братьев. Тебе отец не говорил?

Йо замирает, прижимая руку ко рту. Йеррет отворачивается, не способный вынести боль на её лице. Проклятье! А ведь он не может с этим ничего поделать! Виновные в том, что Йо сейчас больно, находятся неизвестно где, либо — как хранитель чёрного сердца — под защитой короля.

Впрочем, Йеррету везёт — на террасу выходит муж Йо в сопровождении хага Ястена. Они о чём-то оживлённо переговариваются, но тотчас обрывают разговор, как только замечают собравшихся. Йеррет кивает, соскальзывая с перил и принимая более пристойный вид — совершенно нет никакого желания выглядеть перед этими двумя настолько… недопустимо. Всё же они — чужаки. Йо выдавливает из себя улыбку и подставляет мужу щёку для поцелуя. Ноэр пожимает плечами, возвращаясь к бокалу.

Спустя пару фраз Кэллар уводит Йо, а Ноэр, вытряхнув последние капли вина из кувшина также покидает террасу. Идя ровно, словно бы и не было никакого вина.

Йеррет вздыхает. Остаётся надеяться, что брат возмёт себя в руки и прекратит вести себя, как…

— Как чувствует себя ваша сестра, хаг Ястен? — наконец задаёт он вопрос. Выдерживать молчание в компании представителей этой семьи совершенно невозможно.

— Нормально, — пожимает плечами хаг Ястен, откидываясь на спинку кресла и рассматривая потолок, увитый плетями винограда. Кривится, словно бы то, что он видит, ему не нравится. — Горит желанием исследовать все уголки вашего поместья и выведать все тайны… полагаю, это она от подруги нахваталась — раньше Бэрри никогда не проявляла подобного упорства.

Йеррет приподнимает брови. И что же Берна желает найти? Вероятно, она услышала какие-то сплетни, хотя Йеррет лично переговорил со всеми слугами. Видимо — недостаточно хорошо. Что ж… наверное, придётся с этим смириться. Всё же, если… когда Берна станет его женой, ей в любом случае придётся вживаться в местные реалии. Так что…

— В любом случае до тех пор, пока это не грозит ей опасностями, я не считаю необходимым что-то запрещать, — заканчивает хаг Ястен. Йеррет кивает, уловив в его словах подтекст. О, разумеется, он приложит все усилия, чтобы никаких опасностей не возникло. Но всё же интересно, что именно Берна решила выяснить. — Ваш отец по-прежнему настроен… хм… решительно?

Йеррет грустно кивает, по примеру хага Ястена начиная рассматривать лианы… или тот видит в них нечто другое?.. Отец… Это всё вполне может принести семье столько проблем, что никакое родство с королём или Теннери не спасёт их от смерти… или чего-то похуже.

— Не стоит раньше срока позволять себе подобное, — тихо замечает хаг Ястен. О чём..? — Взваливать на себя ответственность за лоскут, я имею в виду. Ни его величество, ни мои родственники не являются идиотами. Я прекрасно вижу, что вы не разделяете его идей, хаг Йеррет. Это уже не говоря о том, что может случиться при смерти вашей семьи. Другое дело, что попустительства вам тоже никто не простит… хоть кара и не станет для вас непосильной. Особенно, если… когда Бэрри станет частью вашей семьи. Всё же она — единственная наша сестра. Вы знаете, какие именно цели преследует сейчас ваш отец? — Йеррет качает головой. Нет. Не знает. Раньше это было желание заполучить контроль над королевской семьёй... или нет? — Узнайте. Это в ваших же интересах.

Хаг Ястен поднимается из кресла, желает доброй ночи и, растирая шею, покидает террасу.

***

Книги вокруг лежат ряда этак в три. Кери приходится едва ли не ложиться на ближайшие, чтобы дотянуться до нужной… Почему-то нужной всё время оказывается та, что лежит в этот момент дальше всех. Кери отказывается понимать, как это работает. Она откладывает в сторону очередную книгу и вновь принимается вычерчивать схему на уже порядком исписанном листе бумаги. Стоило бы, наверное, взять новый, но стопка с ними находится ещё дальше, чем книги. Вставать? Вот уж нет!

Линии не сходятся. Уже в который раз задуманный узор чар получается либо совсем кривым, либо запутанным настолько, что Кери попросту отказывается понимать, как такое вообще можно было начертить.

Учитывая, что это вышло из-под её пера…

Кери рассматривает получившийся узел, пытаясь сообразить, что куда и откуда тут идёт. И невольно вспоминает девчонку Тэлэ, которая в те несколько дней, что провела в склепе, тоже что-то либо постоянно вычерчивала, либо вычитывала в своей книжке. Кери кривится. Вот уж чего-чего, а сравнения себя с рыжей исверкой она не желает. Нет между ними ничего общего! Кери уж точно не собирается тратить всю свою жизнь на месть, как эта дурочка (ну, да, она действительно желает спросить долг с твари за смерть Меора и всё прочее, но местью это не является. Всего лишь — восстановлением… хм… справедливости? Пф! Глупость какая!.. Баланса.). Или её брат. У Кери есть и более интересные занятия.

Например — придумать чары, чтобы можно было спокойно переходить из одной Стены Дайвега в другую. И подумать в процессе создания, зачем вообще это делать… Тот же Лио, надо полагать, перейдёт пропасть без каких-либо проблем. Через грань, хотя бы… наверное… Ну, а больше и некому. Тем более, что Западная стена совсем не впечатлила.

Да и не должна была, если верить Сойлару. По его словам, Западная не предназначена для чужаков. Все гости Давега, как правило, допускаются только в Восточную. За редким исключением.

Кери чуть улыбается, вспоминая встречу. Вот уж чего она не ожидала, так увидеть аристократа из Кепри в настолько северном городе Мессета. Он, конечно, объяснил своё пребывание там делами семьи, но… Впрочем, Кери не особенно и интересно, что именно он там делал — беседа в любом случае вышла интересной.

Как минимум, после его рассказа она стала несколько благосклоннее смотреть на Дайвег. Хотя его стены по-прежнему давят всем своим весом на плечи и сознание. И всё так же хочется вырваться за пределы каменной клетки. Но… но — да. Что-то, заслуживающее внимания, в городе есть… Помимо библиотеки, в смысле.

И всё-таки. Зачем тебе Дайвег, Лио?

Мысль тает в тишине вечера. Кери поднимает голову, щурясь от закатного солнца, светящего через окно прямо в лицо. Надо всё-таки раздобыть ткань, выделить время и сделать шторы. Потому что бесконечное пространство, просвеченное солнцем, несомненно прекрасно, но хочется иногда и… Кери поворачивает голову, находя взглядом Лио. Тот сидит на полу… почти лежит… и вчитывается в одну из книг, что возвышаются кривой башней над его головой. Кери прищуривается. Рухнет башня или нет? А если помочь…

Не рухнет. Не надейся, Шайли.

Лио даже взгляда от страниц не отрывает. Ко всему прочему ещё и демонстративно — Кери в этом уверена! — переворачивает страницу.

Зачем тебе Дайвег и Западная стена? И зачем тебе чары, которые, по сути, необходимы именно мне?

Лио морщит нос.

Догадайся.

Кери фыркает, отворачивается. Вновь склоняется над бумагой.

Если вот тут переплести парочкой символов с рядом, что ниже на пару, то… То может получиться даже красиво… Только бесполезно. Этот узор не продержится и вдоха, а нужно… Много больше. Но тогда…

Не понимаю смысла в твоих действиях, братик. То, что ты в пределах Западной стены ищешь что-то, что должно как-то вписываться в твой план… — Кери не уточняет, что до сих пор не знает, в чём именно оный заключается, — видно издалека. Только какой тебе теперь в нём прок, если Книга вместе с рыжухой пропала в глубине Пустыни?

О! Кери прижмуривается, вспоминая, как Лио едва не превратил Руины в поле из мелкого камня. И перепугал своими действиями местную живность… если, конечно, имеет смысл называть эти сгустки тумана живностью, которые рискнули вернуться под стены башни только на пятые сутки. Девчонка сгинула в Пустыне, унеся с собой вожделенную Книгу. И, по словам Лио — который успокоился далеко не сразу — найти её там попросту невозможно. Сама Пустыня начисто глушит любые чары. Искать там можно только при помощь органов чувств… то есть — глазами, ушами и так далее. Что даже не смешно… Кери приоткрывает глаз, отмечая, как братца перекосило при одном только упоминании этого момента.

Она вернётся. Со временем.

Лио выдыхает, откладывает книгу и откидывается назад, ложась на пол. Башня из книг покачивается, но и не думает падать. Жаль. Лио молчит пару мгновений, потом снисходит до пояснения, что — да. Ему нужна одна запись, что хранится в архиве правящей семьи Дайвега…

Той самой, с которой нам никогда не сравниться? И как ты собираешься это провернуть? Или… Ты ведь не планируешь посылать туда меня?

Лио молчит. Кери хмыкает, соединяя несколько узоров в один. Хм… если вот тут добавить перемычку… Да! Прекрасно.

И как ты себе это представляешь? Не боишься, что меня заметят? Или что я не удержусь от соблазна?

Не заметят. И — я в тебя верю. Тем более, что это произойдёт ещё не сейчас. Не раньше будущего лета.

Вот как…

Значит, в запасе год. Ну, что сказать… Есть время, чтобы приучить себя к мысли о необходимости подобного хода. И научиться сдержанности. Хотя Кери всегда казалось, что этим качеством она обладает более чем.

Что с твоей встречей с Ивой?

Кери пожимает плечами, откладывая листок. В голову уже лезет одна только чушь. Значит — надо сделать перерыв. Например — до завтрашнего утра. Всё равно уже скоро вспыхнут костры, а это совсем не то время, когда хочется заниматься хоть чем-то.

Ива… Кери подходит к окну и рассматривает, как солнце медленно снижается. Внизу, на самой границе Руин уже начинают собираться первые туманные сгустки. Всё ещё безымянные. Пока что они таятся под защитой теней, отбрасываемых обломками стен, которые уцелели при вспышке ярости Лио, как ни странно, но ещё немного — и они выползут к самой башне. Иногда Кери кажется, что те прям с надеждой смотрят вверх — на окна обитаемого этажа — и ждут, что живые спустятся к ним… Даже жалко их расстраивать, в самом деле… Кери фыркает, усаживаясь на подоконник.

Она ест себя поедом за то, что её знакомый подставил девчонку, которая собиралась их обоих чем-то шантажировать. Представляешь? Ива считает, что виновата в проблемах этой дуры и должна была как-то её спасти. Забавно — не правда ли?

Забавно то, что она переживает?

Забавно, что она настолько наивная.

Лио садится и внимательно смотрит на Кери. Она это знает, пусть и сидит сейчас к нему спиной. Ну, да. Это забавно. И в некотором роде напоминает Льяту. Хотя та всё же не была настолько… или была? Ну… Таго она защищала до определённого момента, а в остальном… Кери цокает. Надо же! Она не помнит! Или — не знали никогда? Ну, да. Как-то всегда считала незаслуживающим внимания что-то, связанное с городской сестричкой (если только это не грозило этой самой сестричке опасностью) и мачехой. Глупо, но это так.

Впрочем, теперь это не так уж и важно… Или нет? В Севре придётся возвращаться, пусть и не сейчас, но… Кери качает головой

Я не знаю. Но… считаешь, это неправильно?

Это тебе решать, Шайли. Меня она интересует лишь как инструмент. А ты…

Кери кивает, наконец, поворачивая голову к названному брату. Тот серьёзен. Нет. Она не станет спрашивать. Она не хочет знать. Не стоит.

Кери соскальзывает с подоконника и пересекает комнату. Надо достать свечи, чтобы те влились в единый поток пламени. И ещё — заглянуть всё же в обнаруженные комнаты и подправить навешанные на них чары.

Лио пока что так и не выбрал времени, чтобы что-то сделать с тем, что там находится, лишь завесил паутинками. Которые всё время истаивают, как будто бы что-то изнутри их старательно распутывает.

Приходится дважды в сутки обновлять.

Она подцепляет крючком уже порядком провисшие петли и протягивает сквозь них темноту, скопившуюся в углах башни и пылинки, танцующие в столбах закатного солнечного света. Стягивает, закрепляя несколько раз повторённой комбинацией из своего личного рисунка. Последним рядом заплетает рисунок Лио и завершает узор парой узелков. Отходит на несколько шагов, рассматривая получившуюся паутинку, с сожалением понимая, что к утру от неё опять останутся жалкие лохмотья все в проплешинах. Жаль…

Кери вздыхает и бегом возвращается наверх, сводя лопатки от пристального взгляда оттуда — из темноты комнат.

Нет там ничего. Только древние чары ужаса, призванные охранять помещения от любопытных. И всё. Остальное — воображение и ничего больше.

Только вот взгляд в спину никуда не пропадает…

***

Сны откровенно раздражают. Я это не собираюсь отрицать. Я…

Сны.

Я опять и опять вижу рыжую девушку, что-то увлечённо вычерчивающую на потрёпанных листах. Какое бы мне дело до не человека даже?!

Я снова и снова вижу другую — в свете заходящего солнца всматривающуюся вдаль. Под ногами у неё — такие же вычерченные листы…

Их что-то связывает?

Я вижу башню, полуразрушенную, вероятно, от времени. Одну из этих девушек и кого-то ещё, скрывающегося в тенях. И я пытаюсь докричаться до неё, предупредить, что…

Что?

Я не знаю.

Я не знаю ни имён, ни… ничего. Я не знаю, не помню даже — кто я. Да и… не хочу, вероятно.

Я хочу только…

Чего?

Я отсылаю сон про башню — и ряд других, что «звучат» на языке примерно схоже, девушке, смотревшей в закат.

Я переправляю сны про песчаные реки и каменные плиты — рыжей. Нелюди.

Мне кажется, что это будет… Правильно? Забавно? Как?

Мне кажется — это будет.

И всё. И больше ничего не нужно. Почему-то это… Важно?

Если бы это было возможно, я бы смеялась сейчас.

***

Ещё с вечера поднялся ветер, так что теперь приходится идти буквально сквозь пелену из песка, надеясь только, что путь верен — совершенно не хочется заблудиться посреди пустыни без воды и не имея ни малейшего представления о том, куда нужно двигаться. Ветер треплет ткань шаровар, подвязанных обрывком верёвки, забивается под прикрывающую лицо ткань, проникает туда, куда, казалось бы, и вовсе не должен.

Кайа то и дело отплёвывается, чем вызывает недовольное шипение Тии, возмущённой таким расточительным отношением к воде. Кайе неловко, но она ничего не может с собой поделать! Глотать песок она совершенно точно не желает. Она посильнее ухватывается за бортик малой — одной из пяти, что облепили главную с боков — лодки, стараясь, впрочем, не повисать на нём — сила последних изловленных ещё дней двадцать назад молний уже на исходе. И увеличивать расход их, добавляя к и так немалому весу лодки собственный, будет верхом глупости. Кто знает — когда случится следующая гроза?

Остановка происходит неожиданно — Кайа спотыкается, не успев среагировать, и едва не падает в песок. Тия ухватывает её за шиворот, удерживая на ногах. Шипит что-то про самок гээто (о которых… не о самках, конечно… мечтают все караванщики), не способных разобраться в собственных ногах. Кайа примирительно улыбается и благодарит.

В последние полгода это уже вошло в привычку…

Кайа выпрямляется, придерживая размотавшуюся ткань, и старается понять, почему караван остановился. День только-только подобрался к середине — солнце где-то там, за слоем песка, явно стоит в зените — до привала ещё очень долго…

Тия бормочет под нос пожелания кому-то совокупиться с подземными червями и, бросив Кайе, чтобы та присмотрела за мальками, отправляется в голову каравана.

Кайа вздыхает, думая, что всё же Тие не стоит так вольно использовать подобные выражения… Если Тия услышит, то наговорит в ответ столько, что… Потом поворачивается к лодке и, отогнув полотнище, заглядывает внутрь. Краем глаза, чтобы ни в коем случае не впустить внутрь песок и ветер. Мальки… дети, в смысле, выглядят также, как и всегда. Старшенькие мастерят что-то из кусочков ткани, что им выдали родители, и палочек, младшие либо ползают рядом, либо спят. Хорошо. Потому что Кайа до сих пор теряется, когда эта орава начинает или плакать, или требовать что-то от окружающих.

Кайа аккуратно поправляет полотнище и приваливается к борту. Сейчас можно. Хотя и не стоит сильно расслабляться — потом будет гораздо сложнее заставить себя возобновить путь. Она лишь на мгновение дотрагивается до лично ею пришитого кармана изнутри накидки, в котором сейчас спрятана Книга, и улыбается, почувствовав ровное тепло, идущее от единственной вещи, которая… Кайа встряхивает головой, убирает выбившиеся из-под ткани волосы и выпрямляется, нехотя отнимая руку от кожаной обложки. Не время сейчас. Пусть и до невозможности хочется. Остаётся надеяться, что каравану удастся найти хорошее место для ночлега, и будет хоть немного времени на то, чтобы перечитать написанное и…

Шорох шагов практически неслышен. Даже для исверки. Но Кайа угадывает их по совсем уж невероятным приметам. Она склоняет голову, определяя — кто. Не Тия. Она при всём своём небольшом весе ухитряется ходить достаточно грузно, словно вкладывает в каждый шаг всю свою силу… Неудивительно, надо сказать, что к вечеру она всегда настолько выматывается… И не кто-то из остальных женщин — те, конечно, почти порхают над песком, но делают это так, что… Да и мужчины в караване, конечно, ходят тихо, но…

Лаок.

Кайа вздрагивает. Лаок должен был сейчас находиться в хвосте каравана — в этой части Пустыни, как она успела запомнить, обитают огромные любители нападать со спины. Не все из них, конечно, разумны… хотя Кайа бы не посчитала обладателями разума даже тех бандитов, с которыми караванщики расправились несколько ночей назад… Не о них сейчас. Почему Лаок оставил свою позицию?

— Что-то случилось? — Кайа поворачивается к нему всем телом, радуясь, что её сейчас не слышат остальные караванщики… Рассказы Берны о её тётке оказались правдивы — женщины караванов ни за что на свете не позволят себе первыми начать разговор с мужчиной и уж точно не будут вести его так… А ведь до знакомства с ними Кайа была уверена, что это у исверцев строгое воспитание… — Почему ты здесь?

— Ничего, что стоило бы беспокойства, — спокойно отвечает Лаок, поморщившись. Ну, во всяком случае Кайа именно так истолковывает на мгновение сузившиеся глаза — всё остальное лицо скрыто под тканью, как и у неё самой. Скажи малькам, чтобы сидели тихо — впереди полотно.

После этого Лаок чуть наклоняет голову, имитируя поклон… который, вероятно, по его мнению, должен как-то обозначать его отношение к Кайе… и уходит прочь. Кайа пожимает плечами и вновь приподнимает ткань, укрывающую лодку сверху, шёпотом сообщая малькам новость. Старшие тут же серьёзнеют и шикают на младших.

К тому моменту, когда караван трогается с места, изнутри лодки не доносится ни звука. К этому Кайа успела привыкнуть — дети с младенчества привыкают таиться по приказу взрослых. И Кайа за полгода ни разу не видела, чтобы хоть один из мальков ослушался, закапризничал…

Спустя не такое уж и долгое время — в это раз Кайа даже не успела как следует занервничать, хотя, конечно, это может быть привыканием — их лодка добралась до границе полотна. Тия только прищёлкнула языком, выражая отношение к предстоящей «прогулке», прежде чем сделать первый шаг за воображаемую границу. Кайа же не рискнула сделать нечто подобное.

Для стороннего взгляда это место мало чем отличается от любого другого участка пустыни, но Кайа уже успела поучаствовать в переходе пяти таких вот мест. Таким же, как все, оно кажется только тем, кто никогда не был в Пустыне. Кайа заставляет себя двигаться размеренно, плавно, скользя по поверхности так, чтобы не было ни единого лишнего шага… Как когда-то довольно путанно объясняла Тия, лишним будет любой шаг, что не должен быть сделан… Что это значит, Кайа поняла только к четвёртому переходу. До этого она лишь копировала движения Тии. Сейчас же она идёт, мысленно отсчитывая шаги и вдохи. Нет, они не должны совпадать — количество вдохов тоже ограничено, но… Это не объяснить словами, на самом-то деле. Это… Как оно появилось — это знание? Она не знает, но ясно ощущает, что до конца перехода у неё осталось около трёх сотен шагов и в половину меньше вдохов. И, судя по тому, что удаётся различить, шаги стоит сделать длиннее. И дышать через раз. При этом следя, чтобы дыхание не сбивалось ни на миг — потому что то, чем является полотно, ненавидит нарушителей его спокойствия.

Кайа не знает, что такое эти полотна. Да и не хочет знать. Хотя она бы совершенно точно не отказалась от способности караванщиков отличать их… да того, как оказалась внутри… Находясь на полотне, сразу становится понятно, что оно не имеет ничего общего с остальной Пустыней. Песок… даже не смешно. Под песком тут таится вечно голодная пасть чего-то, что… Кайа совершенно точно не желает знать, что это такое. Ей достаточно и того, что она видела, как один из караванщиков по какой-то случайности не успел покинуть полотно прежде, чем запас вдохов и шагов закончился… Картина медленно перемалываемого заживо тела, стоит перед глазами по сей день…

…Хотя надо признать, что в том кошмаре были и плюс… некоторые рисунки из той части Книги, что предлагала использовать чужую боль, в тот день вышли просто замечательно. Кайа до сих пор помнит, как вместо привычной скручивающей мышцы и кости боли по телу текла тёплая сладковатая волна… И Кайа всё ещё не поняла, как же это всё стоит воспринимать.

Пытать людей ведь неправильно? Тем более — ради получения силы…

Кайа надеется, что ей не придётся ещё раз пережить подобное. В самом деле надеется.

Чтобы отвлечь себя от свернувших явно не в ту сторону мыслей, Кайа крутит перед мысленным взглядом части созданного собственными руками рисунка. Она пока что не решается его использовать. Хотя бы потому, что совершенно не уверена в его правильности. Книга говорит много слов о том, какие возможности открываются перед тем, кто нашёл в себе силы и смелось дочитать до этих страниц, расписывает всевозможные преимущества и вообще рисует совершенно сладостную картину… Не то, чтобы Кайа в это не верила, но… Но — нет. Не может быть всё так просто. Не бывает. Суть не в том — слишком много слов ни о чём. А вот о том, как именно должен составляться рисунок, и как проверить его на верность — нет ничего.

Надо думать, предполагается, что, дочитав… Кайа позволяет себе чуть улыбнуться на этом моменте и едва не делает лишний в данный момент шаг, из-за которого до края полотна ей уже наверняка не добраться… Предполагается, вероятно, что, дочитав до этой части Книги, человек уже хоть как-то но разбирается в рисунках и принципах их создания. Ну, да. Это так. Только вот Кайа совершенно не представляет себе, что же ожидает того, кто использует неправильный рисунок. Да, она раньше ошибалась в них, но только в тех, что были составлены Книгой… ну, или её автором, само существование которого почему-то вызывает неприязнь. Кайе больше нравится думать, что Книга возникла сама по себе. Что не было никого, кто писал на её страницах. Это… противно.

И всё же. Если отбросить сейчас образ автора — Кайа всё же позволяет себе на мгновение дотронуться до борта лодки, что не то, чтобы запрещено в пределах полотна, но не приветствуется уж точно — то выходит, что если она и ошибалась, то только в тех рисунках, что были составлены верно. И в этих случаях заклинания попросту не действовали. Но что, если оно будет изначально неверным?

Кайа кривится. Признаваться, пусть даже и самой себе, в том, что страшно, совершенно не хочется.

Она глубоко вдыхает и делает три больших шага, последним оказываясь за пределами полотна… И только чудом удерживает себя на ногах. Шаги и в самом деле оказались последними! И не хочется думать, что же было бы, не уложись она в это количество

Надо отучать себя от привычки размышлять о постороннем в таких местах. Только вот монотонное подсчитывание шагов и вдохов и вовсе усыпляет… И отвлечься на разговоры нельзя — звуки в пределах полотна под запретом. Не зря же детей предупреждают заранее… Кайа провожает взглядом последнюю лодку, покинувшую полотно, и последних же караванщиков, её сопровождавших.

В этот раз без жертв!

Караван, не сговариваясь разбивает лагерь прямо тут — лишь отойдя от полотна так, чтобы то оставалось в пределах видимости, но не больше. Удачно рядом подворачиваются вышедшие на поверхность песка скалы… Завтра, надо думать, они уйдут обратно на глубину, как только караван продолжит путь…

Плохо то, что до оазиса, в котором они планировали передохнуть и пополнить запасы воды, ещё полдня пути. Которые пришлось потратить на полотно!

Кайа помогает Тие разгрузить повозку и извлечь остатки молнии, которая ещё пригодится завтра. Следит за тем, чтобы мальки не убегали далеко от стоянки, завлекая их теми сказками, что сама помнит из детства. Провожает взглядом трёх гээто, кое-как бредущих туда, куда там их гонят возницы тех их лодок, на которые не хватило молний.

И только сейчас понимает, что за последние дней двадцать ни разу не вспоминала о брате.

…Хотя, прислушиваясь к незаметному теплу в груди, с ним всё относительно в порядке. Разве что в последние пару дней он… Кайа отмахивается от ощущения, переключаясь на вопрос одного из мальков.